Текст книги "Все о страсти"
Автор книги: Стефани Лоуренс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
И опять она отреагировала не так, как он ожидал. Глаза чуть расширились, и только. Повернувшись, она вышла из комнаты. Дверь тихо закрылась.
Джайлз тупо уставился на закрытую дверь. Внутри будто все оледенело до такой степени, что он ощутил боль. Он уже думал, что холоднее быть не может. Но и насчет этого ошибся. Впрочем, и насчет всего остального.
Как много ошибок он наделал… И только потому, что считал, будто любить кого-то или не любить – решение, зависящее только от него. Но это оказалось не так.
Шорох у входной двери заставил его повернуть голову. Он жестом отослал Уоллеса. Нужно немного времени, чтобы снова надеть невидимые доспехи, вооружить себя против неумолимого холода. Он и раньше ведал страх, но ничего подобного не испытывал. Черная бездна раскрылась перед ним, грозя затянуть. Каждая новая волна была более мощной, более продолжительной. Он думал, что одолеет таившийся в душе ужас или по крайней мере рано или поздно сможет над ним восторжествовать. Происшествие в холмах, когда из-за Ланселота чуть было не погибла Франческа, а он спас ее, позволяло праздновать победу.
Но все оказалось впустую. Если ей грозила опасность, когда он оказывался рядом, все было хорошо. Страх не уходил, но сам он не был беспомощен и знал это. Доказывал. Он силен и отважен. Вряд ли на свете существовала такая беда, от которой он не мог ее защитить, тем более что варвар, сидевший в нем, был вне себя от восторга. Это льстило его низшему «я».
Но его истинное «я» не имело доспехов против невидимых врагов. Не умело уберечь ее от них.
Против всех сознательных намерений и благоразумных решений его истинное «я» по уши влюбилось в свою жену.
Нервно дергая за манжеты, он принялся вынимать запонки. Впервые он почувствовал этот холод, когда Уоллес поднял крышку с подноса, на котором лежала изуродованная шляпка. Он старался не замечать, не обращать внимания, словно этим отрицал самое существование опасности. Потом случилась эта история с приправой.
И тут страх дерзко поднял голову. И с этой поры полновластно правил Джайлзом.
И то, что приправа вовсе не была отравлена, значения не имело. И ничего не меняло.
Он бесповоротно влюблен в свою жену. Его мир вертится вокруг ее улыбки, и сама мысль о том, что ее могут отнять, непереносима.
Уоллес вернулся. Джайлз слышал тихие шаги своего камердинера и мажордома, старавшегося бесшумно повесить в гардероб сброшенный фрак.
Дверь в комнату Франчески снова открылась. Она появилась на пороге, взволнованная, взбешенная до такой степени, что щеки полыхали пожаром. Волосы были всклокочены, словно она в гневе их ерошила.
Джайлз поспешил бросить взгляд на Уоллеса, дабы убедиться, что мажордом тактично удалился. Мысленно готовясь к схватке, он осведомился:
– Что теперь?
Она была так рассержена, что он почти боялся встретиться с ней глазами. Не хотел видеть боль и обиду в изумрудной зелени.
– Почему ты делаешь это? – спросила она едва слышно, дрожащим от подавляемых эмоций голосом.
– Потому что так надо?
– Почему? – повторила Франческа, ощущая свинцовую тяжесть в том месте, где полагалось быть сердцу.
– Франческа… – выдохнул Джайлз, – ты вышла за меня, – Его голос был таким же тихим, но куда более жестким, почти непререкаемым. – Даже после той встречи в лесу ты все же вышла за меня, хотя прекрасно знала все условия этого брака. Знала и соглашалась.
– Да. И все же я не понимаю.
Когда он отвернулся, она встала перед ним так, чтобы видеть его лицо. Она не собирается отступать. Не позволит, чтобы от нее отделались.
Прерывисто вздохнув, она широко раскинула руки, – Чем я заслужила такое? Почему ты обращаешься со мной как с забравшимся в дом разбойником?
Укол попал в цель. Он бросил на нее резкий взгляд.
– Да, – продолжала она, – как с возможным вором, за которым нужно следить день и ночь.
– Здесь все твое…
– Нет! – жалобно вскрикнула она. – Здесь нет ничего моего!
Внезапное молчание окутало их. Оба замерли, балансируя над пропастью. Они не сводили глаз друг с друга, и она остро ощущала, как он одной лишь силой воли вынуждает ее отступить, уйти и больше не показываться.
И в эту неестественную тишину она роняла одно за другим горькие слова:
– То единственное, единственное, чего я хотела от этого брака, мне не принадлежит.
Его лицо потемнело. Он выпрямился.
– Я с самого начала точно перечислил, что именно могу тебе дать. Скажи, я хоть в чем-то солгал? Хоть чего-то не исполнил?
– Нет. Но я предлагала тебе больше, куда больше, чем было договорено. И ты брал. С радостью.
Этого он отрицать не мог. Только стиснул зубы и ничего не ответил.
– А я давала. Давала безоглядно. Пыталась изо всех сил быть такой, какой ты хотел видеть жену: вела дом, была гостеприимной хозяйкой, делала все, что обещала, и не только. – Поморщившись, как от боли, она уже мягче спросила: – А теперь скажи мне, пожалуйста, что сделала я, чтобы так со мной обращаться?
Бесполезно было притворяться, что он не понял. Что не знал, чего она хочет. На что надеется. О чем мечтает. Джайлз всей душой хотел сделать вид, будто ничего не понимает. Но для этого они чересчур далеко зашли. С самой первой минуты они были искренни друг с другом, пусть и не всегда на словах. Только с ней он мог общаться, как ни с кем во всем мире, даже со своими друзьями. Эту высокую духовность ни с чем невозможно сравнить. Никак невозможно забыть. От нее невозможно отречься. Они словно были настроены друг на друга, понимали друг друга с полуслова. Читали мысли. Она с самого начала была откровенна и открыта. Он же позволил ей верить, будто она занимает какой-то уголок в его сердце. В душе. А на самом деле… Его сердце было с самого начала оковано броней, а душа – закрыта на сто замков, и туда никто не мог проникнуть.
И ради этого, ради того, кем она была и есть, он не смог ей солгать.
– Я никогда не обещал любить тебя.
Изумрудная зелень ее глаз сгустилась до черноты. Она долго смотрела на него, прежде чем надменно вскинуть подбородок.
– Любовь не есть нечто такое, что можно обещать.
С этими словами она повернулась и покинула его. Подол пеньюара потерянно волочился следом.
Глава 17
Любовь – это то, что приходит медленно, неслышно, без лишней суеты. Застает человека врасплох и берет в плен. Франческа недаром сказала, что чувствует себя заключенной. Она и была пленницей. Любовь к нему держала ее в своей неумолимой хватке. Но она не знала, что то же самое происходит с ним. Ни он, ни она не могли освободиться. Вырваться. Обрести крылья. Не сейчас.
Сейчас уже слишком поздно сожалеть о чем бы то ни было. Слишком поздно прятать голову в песок. Их настигла любовь. Болезнь неизлечимая. Неискоренимая.
В конце концов он смирился с этим, правда, не без борьбы, но долгие часы прошлой ночи, когда он исступленно прижимал ее к себе, выявили реальность куда более неумолимую, чем ему каралось до сих пор.
Любовь просто была. Существовала. Она не просила разрешения, не требовала решений. Она жила. Жила в нем.
Мысли лихорадочно метались в голове Джайлза, пока он стоял перед высоким комодом, расстегивая рубашку. Вошел Уоллес. Джайлз селена стул, молча позволяя ему стащить с себя сапоги. Словно обо всем забыв, он смотрел вдаль, ничего не видя. Ничего не замечая.
Что делать? Воспоминания о том, что он увидел ь ее глазах, перед тем как она повернулась и вышла, бередили мозг. Подумать только, что он мог развеять ее муки всего тремя короткими словами, вернуть сияющую улыбку! Мог сказать ей правду и попытаться вернуть все, что между ними было. Но не глупо ли это? И может ли он ей довериться?
Какой-то тоненький внутренний голосок шептал, что может, конечно, может, но все его существо противилось этому. Доверить женщине свое сердце? Добровольно отдать ключ от его укреплений? Добровольно дать ей в руки оружие, которым она при случае сумеет уничтожить его?
Немыслимо, невероятно! Пусть варвар был готов на все, чтобы защитить ее, но с таким же рвением он стремился защитить себя!
Должен быть какой-то иной способ.
Он поднялся и, выдернув рубашку из-за пояса брюк, продолжал расстегивать пуговицы.
Условия их брака, условия, определенные им самим, всплыли в памяти. Она дала ему все, что он хотел, все, кроме…
Голая, ничем не приукрашенная правда предстала перед ним.
Его взгляд уперся в смежную дверь. Пробормотав проклятие, он распахнул ее, вошел, но вспомнил Уоллеса и тут же постарался прикрыть ее плотнее.
Он не сразу разглядел ее в прошитой лунными лучами темноте. Она была по другую сторону кровати. Сидела в кресле, лицом к окну. Приближаясь, он успел заметить, как она украдкой вытерла глаза.
Он остановился у кресла:
– Почему ты не сказала мне?
Она подняла глаза.
– Что именно?
Несмотря на хриплый голос, ее недоумение казалось искренним.
– Ты беременна, – процедил он.
Ее широко распахнувшиеся глаза подсказали ему, что она знала, но сейчас, именно в этот момент, просто забыла. Ей было не до того.
Она полуобернулась к нему:
– Я… я не была уверена. Прошло так мало времени…
Они были женаты всего семь недель.
Противоречивые эмоции нахлынули на него с такой силой, что он пошатнулся, потрясенный до глубины души. Будущее только сейчас стало гораздо более опасным. Куда более заманчивым. Для него. А для нее?
Огромные глаза следили за ним, яркие, чересчур блестящие. Она ждала… ждала…
Но он не мог сосредоточиться. Мысли разбегались. Паника вновь завладела им. Он должен уберечь ее. Спасти. Любой ценой.
Он посмотрел в ее глаза. И не сумел объяснить. Не сумел найти слов. Не сумел выдавить ни единого звука – так безжалостны были клещи, сдавившие горло. Не сумел смириться с собственной уязвимостью. Если сейчас он попросит позволения остаться с ней, отвергнет ли она его? Возможно. Уедет ли она, если он прикажет? Нет, но все же нужно немедленно убрать ее отсюда. Необходимо.
Он набрал в грудь побольше воздуха. Мысленно препоясал чресла. Коротко кивнул.
– Утром я уезжаю в Лондон.
Ее губы потрясенно раскрылись. Но глаза тут же опасно блеснули.
– Неужели? Насколько я поняла, наше соглашение вступает в силу?
– Да. – Хорошо, что тьма скрывает написанную на его лице ложь. – Отныне мы идем разными дорогами. – Он повернулся, словно собираясь удалиться.
– Подожди!
Единственное слово полыхнуло яростью, но уже не холодной.
Она буквально взметнулась с кресла.
– Если ты едешь в Лондон, тогда и я отправляюсь туда же!
Он затаил дыхание, стараясь найти нужный тон.
– Не знал, что в столице у тебя есть знакомые.
– Не могу дождаться, пока заведу новых, – немедленно парировала она, вскинув голову. – Уверена, что многие мечтают подружиться с графиней Чиллингуорт.
Ему удалось не выказать своих чувств. Удалось поклониться с достаточным безразличием.
– Как скажешь.
Кажется, он услышал, как скрипнули ее зубы.
– Скажу! – воскликнула она, воздев руки к небу. – Я предложила тебе больше, чем ты просил. Больше того, что ты искал в браке. Я старалась быть понимающей и терпеливой. О, какой терпеливой я была! – Она металась по комнате, швыряя в него слова, словно булыжники. – Я ничего не требовала. Я не давила на тебя. Не просила. Не заставляла. Просто ждала, мучительно долго ждала, пока ты опомнишься. И что же? Нет! Ты заранее проложил свой путь, расписал по параграфам и пунктам свою супружескую жизнь еще до того, как меня встретил. И хотя действительность оказалась куда прекраснее, чем ты рассчитывал, переменил ты мнение? Нет! Ты слишком твердолоб, чтобы пересмотреть свои взгляды, даже если это в твоих же интересах! – Ее юбки взметнулись, когда она повернулась к нему: глаза горят, руки драматически жестикулируют. – Прекрасно! Что же, если ты настолько бесчувственный, чтобы грубо попрать то, что было и могло быть между нами, пусть будет так! Возвращайся в Лондон, к своим блестящим любовницам! Но я не позволю бросить меня здесь одну. Запереть в этом замке! Я тоже еду в Лондон и намереваюсь наслаждаться каждой минутой времени, проведенного там! Что подходит для гуся, то годится и для гусыни! Какой мерой мерите, такой и вам отмериться, милорд!
Не дожидаясь ответа, она повернулась спиной к нему. Бешенство раскалило окружающий ее воздух. Она подошла к окну и уставилась во мрак.
Джайлз немного выждал – было бы не слишком умно соглашаться сразу и потерять лицо – и только через несколько минут сказал холодно и спокойно:
– Как хочешь. Прикажи горничной собрать вещи. Я извещу слуг, что ты едешь со мной.
В продолжение ее тирады он держался в тени. Хитрость удалась. Он получил то, чего добивался, и еще кое-что. Истинную историю своей женитьбы. Признание в ее чувствах к нему.
Он услышал, как Франческа всхлипнула. Не оборачиваясь, она надменно склонила голову. Недовольно хмурясь, он открыл дверь в свою комнату, где по-прежнему терпеливо ожидал Уоллес.
– Ее светлость и я завтра как можно раньше едем в Лондон. В ближайшее время мы собираемся жить в столице. Позаботьтесь о сборах.
Уоллес поклонился.
– Как прикажете, сэр. – И, немного подумав, добавил: – Думаю, все будет готово часам к одиннадцати.
Джайлз кивнул:
– Можете идти. Больше вы мне сегодня не понадобитесь.
Уоллес снова поклонился.
Джайлз посмотрел ему вслед, обернулся и обнаружил стоявшую за спиной Франческу. Он закрыл дверь.
– Довольна?
Они стояли лицом к лицу, совсем близко. Она приподнялась на цыпочки так, что их глаза оказались на одном уровне. Похоже, гнев ее еще не улегся.
– Роулингсы так упрямы… – прошептала она и, резко повернувшись, покинула комнату в яростном шелесте шелка.
Сузив глаза, Джайлз наблюдал за ней. Что она хотела этим сказать? Ну да, она тоже Роулингс. Урожденная Роулингс.
Повернув ручку, он последовал за ней. В ее постель.
Она рисковала многим, поставив на то, что этот человек изменит свои взгляды.
На следующий день, сидя в покачивавшемся экипаже, Франческа получила наконец время подумать над этим неоспоримым фактом. Сообразить, чем она рисковала: будущим счастьем и всей жизнью, потому что слишком далеко зашла, чтобы пойти на попятный. Положила свое сердце на весы судьбы, позволив себе влюбиться в него. Но обратной дороги нет, ведь на карту поставлено не только ее будущее, но и его тоже. Она была уверена в своей правоте. Вопрос только в том, как заставить его увидеть правду. В этом-то и крылась основная трудность.
Как убедить его изменить мнение? Только этот вопрос занимал ее в пути. Только об этом она и думала. И еще о прошлой ночи. Хотя старалась выбросить эти мысли из головы.
Она пыталась все просчитать, увидеть на несколько шагов вперед, предусмотреть все возможности. Но перед глазами вставал он, в ту минуту, когда намотал ее волосы на кулак и привлек к себе. Откинул ее голову и припал к губам, как жаждущий – к ручью. Когда сорвал с нее шелка и набросился на нее, осыпая поцелуями каждую клеточку тела. Когда придавил к кровати и вонзился в нее с безжалостностью завоевателя. И она позволила ему. Прошла с ним каждый шаг пути. Соблазнительная, обольщающая, жестокая исступленная, жадная до собственного наслаждения, безрассудно его поощрявшая. Крепко прижимавшая его к себе, когда все кончилось, когда ураган стих и оставил их уставшими и опустошенными.
Она искоса взглянула на него. Точеный профиль. Спокойное лицо. Локоть упирается в выступ окна, ладонь подпирает подбородок. Глаза устремлены на мелькающие мимо улицы Лондона.
Она проснулась ночью и почувствовала, что он прижимает ее к себе, его грудь упирается в ее спину, пальцы распластаны по животу. Но когда утром ее разбудили сновавшие по спальне горничные, его уже не было. Суматоха не дала ей времени поразмыслить, не говоря уже о том, чтобы принять решение. Только когда они выехали из парка и Джейкобс повернул упряжку по дороге к столице, она смогла немного расслабиться.
По пути они остановились во вдовьем доме, но оказалось, что леди Элизабет и Хенни ушли гулять. Их принял Хорэс, как всегда жизнерадостный и ничуть не удивленный тем, что они решили «удрать в столицу». Супруги попросили попрощаться за них с дамами.
Пока они проезжали Беркшир, именно Хорэс не выходил у нее из головы. Хорэс, заменивший Джайлзу отца в самом трудном возрасте, когда формируется человек, в те годы, когда мальчик на собственных наблюдениях учится вести себя по отношению к женщине как мужчина. Даже на посторонний взгляд было видно, как предан Хорэс Хенни, но проявляется это скорее в безоблачном счастье Хенни, чем в преувеличенно нежном поведении Хорэса.
Благодаря Хорэсу Джайлз может считаться джентльменом, а ведь Хорэс, несмотря на свои истинные чувства, отвергает всякие внешние проявления любви и привязанности по отношению к жене.
Глядя на Джайлза, Франческа мысленно перечисляла все его действия, слова, жесты, оставшиеся незамеченными в суете повседневной жизни. Те самые, что позволяли ей сохранить надежду.
Он много раз намеренно пытался погасить этот слабенький огонек, заставить Франческу поверить, что он абсолютно равнодушен к ней. Отрицал все шансы на то, что ее мечты осуществятся. И в то же время все его поступки свидетельствовали об ином.
Его притворство полностью разоблачало и то, что происходило в их постели. Он хотел, чтобы она видела в нем искусного любовника, поглощенного лишь физическим наслаждением и не интересовавшегося эмоциональным. Она едва не фыркнула вслух. Да он никогда, никогда не был к ней эмоционально равнодушен! И еще хотел, чтобы она в это поверила?!
Особенно когда его ежедневно выдавали сотни других мелочей. Как он хлопотал над ней, когда они остановились пообедать в гостинице. Не замерзла ли она? Удобно ли ей? Не остыли ли кирпичи, подложенные ей под ноги? Еда не слишком невкусная?
Он что, считает ее слепой? Или дурочкой?
Джайлз прекрасно знал, что все не так. Это и сбивало ее с толку. Он словно бы смирился с тем, что Франческа понимает, каковы его чувства к ней, но почему-то ожидает, что она притворится, будто ничего не знает.
По ее мнению, в этом не было ни малейшего смысла и все же довольно точно отражало действительное положение.
Он говорил одно, но имел в виду и хотел другого. Заявил, что они пойдут разными дорогами, но она сильно удивилась бы, если бы так и случилось.
Неужели он добивается таких же отношений, как у Хорэса и Хенни? Внешнего равнодушия и подлинного огня под маской безразличия? Надеется, что она на это согласится? Но сможет ли она?
Честно говоря, Франческа сильно в этом сомневалась. Не с ее темпераментом скрывать свои эмоции.
Хочет ли он именно этого? Если да, то почему?
Прошлой ночью она спросила его, но он отказался отвечать.
Нет смысла снова допытываться, даже если обстоятельства изменятся. Все равно в основе лежит один и тот же вопрос, о который она спотыкается снова и снова.
Значит, нужно держаться, найти способ идти вперед, не дожидаясь ответа. Она словно ведет поединок на поле, затянутом туманом, борется за будущее, свое и его, не зная, какие препятствия встретит на пути. Но если он думал обескуражить ее, заставить сдаться и довольствоваться меньшим, чем пылкая искренняя любовь, которой она всегда добивалась, особенно сейчас, когда знала, что такая любовь существует, он жестоко ошибается. Она не из тех, кто бежит с поля боя. К несчастью, и он тоже.
Она усмехнулась про себя. Ничего, еще будет видно, кто кого.
Экипаж замедлил ход, свернул за угол. Справа показался огромный парк.
– Это Гайд-парк, – пояснил Джайлз. – Там, где принято показываться по утрам, если хочешь прослыть человеком светским.
Франческа пригнулась к окну.
– Мне тоже следует сюда ездить?
– Я сам провезу тебя по городу, – поколебавшись, пообещал Джайлз.
Экипаж снова свернул за угол и остановился.
– Мы приехали.
Перед ней возвышался ряд элегантных особняков. Карета стояла перед одним из таких, с номером 17 на двери.
Лакей открыл дверцу. Джайлз спрыгнул на землю и помог ей спуститься. Франческа восхищенно осматривала выкрашенную зеленой краской дверь и блестящий медный молоток.
– Наш лондонский дом, – пробормотал Джайлз и повел ее к двери.
Слуги выстроились длинной цепочкой в ожидании новой хозяйки. Среди них уже были Уоллес и Фердинанд. Они ехали в парном двухколесном экипаже Джайлза впереди дорожной кареты. Уоллес представил ей Ирвина-младшего и отступил. А Ирвин, в свою очередь, представил ей миссис Харт, экономку, – тощую, аскетического вида женщину, судя по выговору, уроженку Лондона. Она и Ирвин назвали имена остальных слуг, после чего миссис Харт пробормотала:
– Думаю, вы устали с дороги, миледи. Сейчас провожу вас в ваши покои.
Франческа огляделась. Джайлз, стоя под люстрой, наблюдал за ней.
Она направилась к нему, бросив на ходу миссис Харт:
– Я не устала, но неплохо бы выпить чая. Велите принести его в библиотеку.
– Немедленно, мэм.
– Пойдемте, милорд, – попросила она, беря его под руку. – Покажите мне ваше логово.
Ему следовало бы одернуть ее и проводить в гостиную. Теперь, два дня спустя, Джайлз ясно видел свою ошибку. Очередную ошибку. Теперь же библиотека, служившая одновременно и кабинетом, стала не только его, но и ее логовом.
Подавив вздох, он хмуро уставился на лежавшее на столе письмо от Галлахера. Франческа в это время читала, сидя в кресле у камина.
– Дорогая, – окликнул он, – это насчет коттеджа Уэнлоу, помнишь его?
– В той впадине, к югу от реки? – спросила она.
– Крыша протекает.
– Это один из трех, не так ли?
– Да, все они построены в одно время. Может, заменить крышу сразу на всех коттеджах?
Франческа сосредоточенно нахмурилась.
– Зима на носу – если другая крыша начнет протекать, починить ее будет нелегко. Особенно когда снег пойдет.
– Черепица обледенеет, и никто не посмеет послать людей на крышу в такую погоду, – согласился Джайлз, положив на стол лист бумаги. – Немедленно напишу Галлахеру и велю заменить черепицу на всех крышах.
Она терпеливо дождалась, пока он запечатает письмо.
– Есть ли еще новости?
Он пересказал содержание письма Галлахера, потом беседа плавно коснулась тех парламентских биллей, которые он изучал. Они оживленно обсуждали демографическую статистику, связанную с избирательным правом, когда вошел Ирвин.
– К вам мистер Осберт Роулингс, милорд. Вы принимаете?
Первым порывом Джайлза было сказать «нет». Но Осберт зря не приедет.
– Проводите его сюда.
Ирвин поклонился, вышел и минуту спустя вернулся в сопровождении Осберта.
Поэт кивнул Джайлзу и, подойдя к Франческе, просиял.
– Дорогая кузина Франческа… – Он тут же осекся, опасливо оглянулся на Джайлза и пробормотал: – Я ведь могу называть вас так, верно?
– Разумеется.
Франческа улыбнулась и протянула руку. Осберт поспешно поднес ее к губам.
– Прошу вас, садитесь. Или у вас дело к Джайлзу?
– Нет-нет!
Осберт охотно уселся в кресло.
– Я слышал, что вы в городе, и решил нанести вам визит.
– Как мило с вашей стороны, – отозвалась Франческа.
Джайлз проглотил ехидное замечание и стал ждать, что будет дальше.
– И…
Осберт порылся в карманах.
– Надеюсь, вы не сочтете это дерзостью, но я написал оду… в честь ваших глаз. А, вот она! – Он помахал свернутой в рулон бумагой. – Вы позволите мне прочитать?
Джайлз с трудом подавил стон и закрылся газетой. Но, к сожалению, заткнуть уши не смог и был вынужден слушать сочинение Осберта. Совсем неплохо, только бесталанно. Он мог бы придумать десять строф куда более вдохновенных, чтобы прославить изумруды глаз своей жены.
Франческа вежливо поблагодарила Осберта, наговорила комплиментов, а тот, в свою очередь, предсказал ей сногсшибательный успех в обществе. Последнее замечание заставило Джайлза поджать губы, но Франческа немедленно обратилась к нему, так что пришлось отложить газету и отвечать, не хмурясь и не строя гримас.
Он даже терпел болтовню Осберта еще целых пять минут, прежде чем отчаяние уступило место вдохновению. Он подошел к камину. Франческа подняла глаза.
– Если припоминаешь, дорогая, я обещал прокатить тебя по парку, – беспечно напомнил он и обратился к Осберту: – Боюсь, кузен, что нам пора. Нужно, чтобы Франческа хотя бы краем глаза увидела то, что ты столь красноречиво описывал.
– О да, конечно!
Осберт встал и взял за руку Франческу.
– Даю слово, вам понравится.
Франческа попрощалась с Осбертом. Осберт пожал руку Джайлзу и со счастливым видом ретировался. Джайлз, прищурившись, смотрел в его удалявшуюся спину.
– Итак, милорд? – Франческа смотрела на него, задорно улыбаясь. – Если мы собираемся в парк, мне, пожалуй, лучше переодеться.
Жаль. Она выглядела лакомым кусочком в своем сером платье с глубоким круглым вырезом. Мягкая ткань льнула к ее изгибам, пробуждая совсем неуместные сейчас мысли. Но на улице холодно, а экипаж открытый! В таком виде она замерзнет!
Он поймал ее руку и поднес к губам.
– Сейчас велю заложить экипаж. Жду через четверть часа в холле.
Она ответила смехом и своей неповторимой улыбкой.
Час был самым фешенебельным, и по проспекту катилось множество экипажей всех видов и размеров. Большие, солидные брогамы[7]7
Одноконная двухместная или четырехместная карета.
[Закрыть] и ландо занимали почти все пространство, тогда как экипажи размером поменьше и более маневренные, вроде карриклов и фаэтонов, протискивались между ними. Скорость значения не имела: здесь никто не спешил. Целью прогулки было людей посмотреть и себя показать.
– О, как здесь много народу! – ахнула Франческа, примостившаяся на козлах рядом с мужем. – А я думала, что в это время года город опустеет.
– Он и опустел, – заверил Джайлз, деливший внимание между своим и чужими экипажами и не упускавший из виду седоков. – Во время сезона здесь полно всадников, а на газонах много гуляющих. Сегодня ты видишь здесь сливки общества, которых привели в столицу политические интересы или дела.
– Значит, именно с этими дамами мне больше всего хотелось бы познакомиться, – призналась Франческа.
Джайлз поморщился, но послушно кивнул.
Внезапно он натянул поводья, подгоняя лошадей ближе к экипажу, катившему по краю дороги. Франческа вскинула голову и просияла:
– Онория!
– Франческа! Какой сюрприз!
Онория взглянула на Джайлза и улыбнулась:
– Милорд! Высказать не могу, как рада видеть вас сегодня!
Ответная улыбка Джайлза могла бы заморозить человека в середине жаркого лета. Франческа чуть вскинула брови. Ответный взгляд Онории явно говорил: «Объясню позже».
Онория показала на трех дам, сидевших в ландо.
– Позвольте представить вам тетю Девила, леди Луизу Кинстер, и ее дочерей, Аманду и Амелию.
Франческа обменялась приветствиями с новыми знакомыми, легко читая мысли молодых девушек. Каждая была воплощением белокурой английской красоты: золотистые локоны, васильковые глаза и нежная молочная кожа.
– Вы близнецы?
– Да, – пробормотала Аманда, не отрывая от нее жадного взгляда.
Амелия вздохнула:
– Вы так неотразимо прекрасны, леди Франческа.
– Но вы тоже прелестны, – искренне ответила она. И тут ей пришла в голову мысль, да такая, что она едва сдержала смех.
– О, простите! – выпалила она, лукаво улыбаясь Онории и Луизе. – Представляете, если мы все втроем войдем в бальный зал: Амелия по одну сторону от меня, Аманда по другую! Мы поразим всех присутствующих!
И в самом деле, контраст между светлыми и темной головками был поистине поразительным.
Луиза расплылась в улыбке. Близнецы явно заинтересовались столь оригинальной идеей.
Онория расхохоталась:
– Это вызовет настоящий фурор!
Джайлз, судя по всему, едва сдерживался.
Но Онория как ни в чем не бывало продолжала улыбаться.
– Мы обязательно должны поужинать вместе:
Девилу наверняка захочется повидаться с вами, Франческа. Кроме того, следует представить вас остальному обществу. Надолго вы приехали?
Джайлз предоставил отвечать Франческе. Сидя рядом с ней на высоком сиденье каррикла, он чувствовал себя на редкость неловко и с облегчением вздохнул, когда Онория наконец попрощалась. Он снова тронул лошадей. Но далеко не уехал.
– Чиллингуорт!
Джайлз распознал голос. И почти сразу же увидел огромный тюрбан, из-под которого настороженно посверкивали обсидиановые глазки-пуговицы. И нужно же было наткнуться на живой террор светского общества!
Леди Озбалдестон повелительно манила его к себе. Рядом в старом ландо понимающе улыбалась вдовствующая герцогиня Сент-Ивз.
Джайлз проглотил проклятие: не стоит показывать Франческе, как он разозлен. Да и поделать ничего нельзя. Выхода все равно нет. Он молча подвел лошадей к ландо. Леди Озбалдестон широко улыбнулась, подалась вперед и, не дожидаясь, пока Джайлз представит ее как полагается, представилась сама.
– Я знала ваших родителей, дорогая, гостила у них в Италии. В то время вам было всего три годика. – Она снова откинулась на спинку сиденья и благосклонно улыбнулась. Черные глазки удовлетворенно блеснули. – Я была чрезвычайно довольна, услышав о свадьбе.
Джайлз понял, что реплика направлена ему.
– Спасибо, – учтиво кивнула Франческа.
– А я, дорогая, должна присоединиться к поздравлениям, – добавила вдовствующая герцогиня. Светло-зеленые глаза тепло смотрели на молодую женщину. – Кстати, вы знакомы с моим сыном, и он о вас самого лучшего мнения. Онория все мне рассказала.
– Счастлива познакомиться, ваша светлость.
– Надеюсь, мы будем часто встречаться, дорогая, я в этом не сомневаюсь, поэтому не стану задерживать вас и Чиллингуорта. Скоро похолодает, и ваш муж, разумеется, захочет увезти вас.
Лукавый блеск ее глаз не укрылся от Джайлза, но ответить по достоинству он никак не мог – это было слишком опасно. Они поклонились герцогине, и он поскорее подхлестнул коней.
– Они именно те, о ком ты говорил? Гранд-дамы?
– Первейшие из всех гранд-дам! Не стоит их недооценивать. Несмотря на возраст, они обладают значительным влиянием.
– Такие внушительные и грозные, но мне понравились. А тебе?
Джайлз фыркнул и взмахнул хлыстом.
– Джайлз! Йо-хо!
Джайлз натянул поводья.
– Мама?!
Из экипажа высунулась Хенни и энергично махала рукой.
– Господи Боже! Что это вы здесь делаете? Мать с невинным видом похлопала ресницами.
– Ты не единственный, кому захотелось сбежать в столицу! Кроме того, мы решили помочь Франческе сделать первые шаги в обществе! Подходящая возможность узнать всех светских львиц до начала сезона!
– Мы уже встретили Онорию и леди Луизу Кинстер, а также вдовствующую герцогиню Сент-Ивз и леди Озбалдес-тон, – сообщила Франческа.
– Прекрасное начало, – решительно кивнула Хенни. – Завтра мы вместе с вами сделаем несколько визитов.
Джайлз нахмурился.
– Но где вы остановились? – удивилась Франческа.
– Уолпол-хаус, – пояснила леди Элизабет. – Как раз за углом, на Норт-Одли-стрит, так что мы будем совсем рядом.
Джайлз незаметно стегнул коней.
– Мама, лошади застоялись. И становится холодно…
– О, разумеется, поезжайте, все равно увидимся вечером у Стенли.
Он постарался не встретиться взглядом с Франческой.
