Текст книги "Проданная сводным братьям (ЛП)"

Автор книги: Стефани Бразер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

5. То, что было потеряно, найдено

Хонор

– Килиан?

Я думаю, это только мой разум шепчет имя, которое так настойчиво звучит в моём сознании, но когда мужчина позади меня замирает, я понимаю, что мои губы произнесли то же самое.

Это он. Мой сводный брат. Мальчик из моего прошлого, который жил только в моих воспоминаниях с тех пор, как моя мама увезла нас из Монтгомери-хауса посреди ночи и никогда не оглядывалась назад.

Мужчина, повторяющий фразу, которую его жестокий отец произносил снова и снова, когда хотел убедиться, что никто не посмеет перечить его желаниям или выйти из-под его контроля. Мужчина с такой же походкой, таким же пронзительным взглядом, с такими же губами глазами, которые то улыбаются, то насмехаются, как у его жестокого отца.

Так много сходства, которого я до сих пор не замечала.

Когда я оглядываюсь через плечо, лицо Килиана расслаблено, и я не уверена, от облегчения это или от шока. Услышал ли он меня?

Он выходит из меня, оставляя после себя пустоту, которая больше, чем просто физическая.

– Откуда ты знаешь мое имя? – шипит он, отстраняясь с таким самообладанием, что нет никаких признаков разрядки, которую он только что испытал, или напряжения, которое потребовалось, чтобы достичь этого. Как это возможно, когда моё тело изнемогает от удовольствия и нервного истощения?

Я хочу сказать ему, что знаю не только его имя. Мужчина, который пользовался моим ртом, и мужчина, который лишил меня девственности, также мои сводные братья. Лайл и Нейт. Неужели это они?

Конечно, это так и есть.

Теперь, видя это, я не понимаю, как я не осознавала этого раньше.

Но из-за моей тревоги, боли и удовольствия мне потребовалось слишком много времени, чтобы докопаться до истины.

Я продала себя трем мужчинам, которые когда-то были моими сводными братьями, но то, что они только что отняли у меня, ни один брат не должен отнимать у сестры.

И я не знаю, что делать. В моей голове проносится наша общая история. Дни, которые мы проводили, бегая по парку и играя в прятки, ночи, которые мы проводили в гостиной, смотря детские передачи по большому телевизору. Килиан и его братья были моими друзьями и товарищами по играм. На какое-то время они стали единственными родственниками, которые у меня когда-либо были.

Пока мне не пришлось уехать с мамой.

Первые несколько месяцев я так скучала по ним, что моя подушка всегда была мокрой перед сном. Хотя я была маленькой, я знала, что происходит в доме. Не только по маме, но и по мальчикам. Я знала, что без мамы насилие и гнев, которые обрушивал на них отец, будут только усиливаться.

Килиан, в частности, пострадал от рук своего отца. Может быть, потому, что он был старшим, а может быть, потому, что он был единственным, кто продолжал высоко держать голову и встречать разъярённого Дика Эстона, даже когда это только усиливало его гнев.

Когда я видела его в последний раз, он был бесстрашным ребёнком.

Теперь это мужчина, глаза которого горят под маской тем же самым взглядом, который я видела тысячу раз до этого.

Моё дыхание прерывистое, мысли путаются, я подавлена, потому что должна чувствовать отвращение и сожаление, но я не чувствую ничего из этого.

Килиан, Нейт и Лайл здесь. Они настоящие, цельные, сильные мужчины с телами, созданными для греха. Возможно, их отец пытался запугать их и избивать до тех пор, пока они не были сломлены, но у него ничего не вышло.

Этот огонь внутри них, который выплёскивался на мою кожу, оставляя синяки и сильное жжение, исцелил ту часть меня, которая всегда была уязвлена. Это та часть, которую я пыталась похоронить, потому что смотреть в лицо реальности ситуации, в которой они оказались, было слишком тяжело.

Килиан подходит на шаг ближе, его взгляд скользит по моим растрёпанным волосам и истерзанному телу, наконец, натыкаясь на мой широко раскрытый взгляд, в то время как я смотрю на него, не веря своим глазам.

– Кто ты? – шипит он. – В какую игру ты играешь?

Подозрение, сквозящее в выражении его лица, выводит меня из ошеломлённого молчания.

– Хонор, – тихо произношу я, и у меня перехватывает горло, когда произношу своё имя. – Я Хонор, Килиан.

Как только до Килиана доходят мои слова, он отшатывается. Это мимолётный момент, когда он кажется совершенно растерянным. Его грудь поднимается и опускается при двух глубоких вдохах, а руки опускаются по бокам. Затем, как будто он сложил все свои чувства в коробку и захлопнул крышку, его осанка выпрямляется, а лицо превращается в бесстрастную маску.

– Хонор, – выплёвывает он, как будто моё имя имеет отвратительный вкус у него во рту. Как будто он считает, что у меня вообще нет чести. Он делает шаг вперёд, и я прижимаюсь спиной к кровати, используя свои руки, чтобы увеличить расстояние между нами, но с каждым моим движением он продвигается вперёд, пока его руки не оказываются по обе стороны от меня на кровати.

Он совсем другой. Время заострило его челюсть и укрепило надбровные дуги. У него широкие плечи и мускулистые руки. Всё мальчишество покинуло его, и на смену ему пришли внушительная мужественность и скрытая дикость, бушующая ярость и негодование, скрываемые за тщательной маскировкой.

– Я должен был это заметить. – Он поднимает руку и касается кончиков моих волос, пока изучает их. – Я должен был обратить внимание на твои волосы.

Его пальцы скользят по моей голове, и он начинает развязывать ленту, которой крепиться моя кружевная маска.

Моё сердце бешено колотится в груди, но я стараюсь держать дыхание под контролем. Если я чему-то и научилась, живя с отцом Килиан, так это тому, что страх для мужчин, которым нужно доминировать, подобен подливанию керосина в огонь. Представляла ли я, что Килиан будет так похож на своего отца? Определённо нет. Он никогда не был жестоким. Он никогда не был брутальным. Может быть, серьёзным и сердитым из-за своей ситуации. Это было понятно. Но использовать жестокие слова своего отца? Это что-то новенькое.

Когда маска соскальзывает, Килиан всматривается в моё открытое лицо. В его глазах мелькает узнавание.

Я знаю, что похожа на свою мать. Возможно, для него это всё равно, что смотреть на человека, который исчез из его прошлого.

– Хонор, – тихо произносит он, и на секунду он становится похожим на того Килиана, которого я знала раньше. Мальчик, который читал мне сказки на ночь, когда я не могла уснуть. Мальчик, который не раз вставал передо мной, чтобы отвлечь внимание своего отца. А потом всё это исчезло.

Я хочу прикрыть своё тело, чтобы оно было защищено от его пристального взгляда, но я лежу поверх простыней, так что мне не за что зацепиться. Он видел всё, что только можно было увидеть, но от этого не легче находится перед ним обнажённой. Маска исчезла. Он знает меня. Не только каково это – проникать глубоко в моё тело, но и каково это – смеяться и плакать вместе со мной. За тот год, что мы провели вместе, мы разделили так много общего, и всё это висит между нами, как крошечные нити, связи, которые так легко можно было бы разорвать.

– Я не знала, – говорю я, прежде чем он успевает спросить.

– Не знала чего? – спрашивает он.

– Не знала, кто ты, пока всё не закончилось.

Килиан не отвечает, но его молчание наполнено недоверием. Он задаётся вопросом, не спланировала ли я всё это? Я не могу представить, что, по его мнению, я выиграю от этого и как я вообще этого добьюсь. Весь аукцион был анонимным. Единственным намёком, который дали эти мужчины, было их имя пользователя, но даже это не было очевидным. Я не выбирала их в качестве победителей аукциона. Они предложили самую высокую цену.

Я точно знаю, что они понятия не имели, что торгуются за меня. Это не было намеренным актом, направленным на то, чтобы соблазнить их почти сводную сестру.

Всё это просто ужасный поворот судьбы.

– Не имеет значения, кто ты, – в конце концов произносит он таким холодным тоном, что у меня мурашки бегут по коже на руках и груди. – Это то, на что ты надеешься, раскрывая себя? Неужели ты думала, что мы просто отойдём в сторону и позволим тебе нарушить условия контракта?

Дверь щёлкает, и, хотя я ничего не вижу за широкими плечами Килиана, я чувствую присутствие Лайла и Нейта в комнате.

Они наблюдали за нами?

Это глупая мысль, потому что, конечно, так оно и было. Килиан, возможно, хотел побыть со мной наедине, но всё это дело касается их троих. Какой бы ни была причина, по которой они приняли участие в аукционе и пришли в «Клуб Скарлетт», это была совместная операция.

– Что происходит, Килиан? – спрашивает Нейт.

Я думаю, они наблюдали за происходящим, но не слышали, что обсуждалось шёпотом.

– Наша прелестная маленькая девственница не незнакомка, – шипит Килиан.

По деревянному полу раздаются шаги, и вот слева от Килиана появляется Лайл, а справа от него – Нейт. Они пристально смотрят на меня и почти сразу узнают.

– Блядь, – бормочет Нейт.

– Хонор? – Лайл выдыхает, его горло сжимается так же сильно, как и моё. Я всё ещё ощущаю вкус его спермы у себя во рту и не знаю, что я чувствую по этому поводу.

– Именно. – Килиан выпрямляется, складывая руки на груди, отчего его бицепсы угрожающе выпячиваются.

Я быстро сажусь, подтягиваю ноги, чтобы прикрыть грудь, и крепко обхватываю их руками. Если бы я видела себя со стороны, я бы, наверное, почувствовала себя униженной из-за того, какой маленькой и жалкой я, должно быть, выгляжу, но моя нагота развеяла всю мою ярость или негодование.

– Как? – спрашивает Нейт.

– Чёртово дурацкое совпадение, – рычит Килиан. По крайней мере, он понял, что нет альтернативы тому, что судьба вмешивается в наши жизни. Однажды нас разлучили, а потом снова свела вместе таким ужасным образом.

Лайл отступает на шаг, словно ошеломлённый тем, что он со мной сделал, и тем, что это теперь значит. Нейт опускает глаза и издаёт долгий и хриплый звук, не в силах больше даже смотреть на меня. Но Килиан не сталкивается ни с каким кризисом, а если и сталкивается, то хорошо его скрывает. Улыбка мелькает в уголках его губ, и он наклоняет голову вправо.

– Это ничего не меняет, – произносит он. – Контракт остаётся в силе. По крайней мере, теперь нам не нужно носить маски. Мы можем видеть милое личико Хонор, и она может наблюдать за нами каждую минуту и каждое взаимодействие.

– Нет – я быстро выдыхаю, прежде чем успеваю обдумать своё сопротивление и то, что это может значить для меня. Контракт полон пунктов, и пока я не изучу его в деталях, я понятия не имею, есть ли у меня способ выйти из него, не ввязываясь в юридические разборки с людьми, достаточно богатыми, чтобы уничтожить меня. Я начинала с долгов, надеясь заработать на этом обмене достаточно, чтобы начать новую жизнь, но вместо этого моя старая жизнь снова тянет меня вниз.

Я думала, что возненавижу то, что они сделали со мной. Я думала, что буду презирать мужчин, которые считают морально оправданным покупать что-то ценное и незаменимое только потому, что у них достаточно денег. Я боялась боли и страшилась удовольствия, которое они могли мне причинить. Но они играли с моим телом, пока я не сломалась. Они заставили меня наслаждаться тем, что делали, хотя сама мысль об оргазме от рук грубых незнакомцев должна была казаться невозможной.

Килиан наклоняется вперёд и кладёт ладонь мне на горло. Он не сжимает меня, но угроза чувствуется. Сердце в моей груди бьётся в быстром, беспорядочном ритме, когда я смотрю в его ледяные голубые глаза, ожидая.

– Я думаю, ты забываешь, что ты принадлежишь нам, Хонор. Условия контракта ясны. Если ты не хочешь, чтобы всё это было напрасно, я предлагаю тебе очень тщательно продумать, что ты скажешь дальше.

Слёзы обжигают мне горло, и я невольно сглатываю. Я знаю, что Килиан чувствует это, потому что на его губах снова появляется тень улыбки.

– Мы не можем, – говорю я тихо, надеясь, что, если я буду менее категорична, он поймёт, в чём дело. Я не вижу Лайла или Нейта, но их реакции на то, что узнали, что я Маленький Воробышек, было достаточно, чтобы я почувствовала уверенность в том, что они захотят расторгнуть со мной контракт. – Это неправильно.

Килиан смеётся, а у меня такое чувство, будто моё сердце упало с десятого этажа.

– Почему? Потому что мы жили в одном доме более десяти лет назад? Ты действительно думаешь, что это имеет значение для моих братьев или для меня?

– Килиан, – в голосе Лайла слышится нотка предупреждения, и этого достаточно, чтобы вывести меня из оцепенения.

Перехватив руку Килиана, я отталкиваю его и быстро встаю, наклоняясь, чтобы поднять своё платье, брошенное в кучу. Прижимая его к груди, я выпрямляюсь во весь рост и смотрю на троих мужчин, стоящих передо мной, со всей уверенностью, на которую только способна.

– Я дала вам то, что вы хотели, не так ли? Я дала вам то, за что вы заплатили. Но теперь, когда мы это знаем, мы не можем продолжать. Ты, конечно, понимаешь это? – я не жду ответа, прежде чем натянуть платье через голову.

– В контракте всё чётко прописано, – говорит Килиан. – Если ты не выполнишь свои обязательства, деньги выплачены не будут. Всё это будет напрасно.

– Как ты можешь этого хотеть? – спрашиваю я, повышая голос, потому что, несмотря на панику, которую я испытываю по поводу того, что может произойти дальше, я могу думать только о том, какими мы были, когда были молодыми и невинными, и о том, как все невероятно хреново.

– Тебе это не обязательно должно нравиться, – продолжает Килиан. – На самом деле, я думаю, мне бы больше понравилось, если бы ты притворилась, что ненавидишь то, что мы с тобой делаем. Потому что это было бы притворством, не так ли, Хонор?

– Нет, – повторяю я. – Мы не можем.

У Килиана сводит челюсти, и Нейт с Лайлом поворачиваются к брату. Я жду, что они вмешаются, но они этого не делают.

– Не знаю, почему я ожидал от тебя большего, – произносит Килиан сквозь стиснутые зубы. – Конечно, ты откажешься от своих обязательств, как это сделала твоя мать.

От боли, которую я испытываю от его слов, у меня перехватывает дыхание, потому что, несмотря на то, что они произнесены с таким гневом и предназначены для того, чтобы ранить, они раскрывают что-то фундаментальное в Килиане. Всё это – маска, скрывающая его раны. Злоба в его тоне и резкость во взгляде – это потому, что он понятия не имеет, как ослабить бдительность. Я могла бы наорать на него за многое. Как моя мама плакала от чувства вины за то, что бросила их. Как я слышала, как она отчитывала Дика за то, как он обращался со своими сыновьями, и как она была опустошена, узнав, что ему удалось скрыться от следствия, воспользовавшись своим кошельком. Она чувствовала себя совершенно беспомощной, и это преследовало её. Но в данный момент ничто из этого не изменит Килиана, и я не позволю ему сделать из меня игрушку, чтобы ранить в извращенной игре мести.

– Просто забудь о деньгах, – говорю я. – Забудь, что ты когда-либо видел меня снова. Всё это было ошибкой.

Когда я направляюсь к двери, Лайл протягивает руку и берёт меня за запястье. Наши взгляды встречаются, и он открывает рот, чтобы заговорить, но не произносит ни слова. Одним легким рывком я освобождаюсь и выхожу за дверь так быстро, как только могут мои неуклюжие руки.

«Этого не может быть», – думаю я, поднося руку ко рту, и шок, наконец, овладевает моим телом. Я спешу по коридору, хотя всё болит: челюсть, соски, бёдра и между ног. Но, по большей части, моё сердце разбито.

Мои сводные братья купили меня и использовали. Они лишили меня удовольствия и боли.

Но хуже всего то, что они совсем не похожи на тех милых мальчиков, которыми были раньше.

Дик сломал их, как сломал мою маму, и осознание этого заставляет меня плакать.

6. Связывая ей крылья

Лайл

– Мы были близки в детстве. Я заставлю её передумать, – говорю я братьям, прежде чем последовать за Хонор к двери.

Она собирается войти в лифт, и я бросаюсь догонять её. Я не могу потерять её. Только не снова.

– Подожди! – я подхожу к ней как раз в тот момент, когда двери вот-вот закроются, и просовываю руку между ними. Она испуганно поднимает голову, привалившись к стене. По её лицу текут слезы.

– Хонор. – Так приятно снова произносить её имя после стольких лет, даже если она не смотрит мне в глаза, и это словно нож, вонзающийся мне в живот.

Мне всё ещё снится эта девушка, чаще, чем я хотел бы признать. Каждый раз, когда это происходит, я просыпаюсь с чувством опустошенности, и я всегда лелеял надежду, что смогу увидеть её снова.

Но не так.

– Хонор, прости.

Двери за мной закрываются, и её глаза расширяются от осознания того, что мы заперты в этом маленьком пространстве. Она отодвигается от меня подальше, и нож вонзается всё глубже.

– Ты не можешь уйти, – говорю я. – Мне нужно с тобой поговорить.

Она продолжает смотреть на мои губы, и я знаю, что она думает о том, что мы только что сделали в двадцать восьмой комнате. Что мы с братьями только что сделали с ней.

Когда я представлял, как увижу Хонор взрослой, я думал о ней как о девочке, которая почти стала мне сестрой. Она была моим другом. Но теперь мой член был у неё в горле. Я держал её и смотрел, как мой брат лишает её невинности, и теперь всё совершенно запуталось.

Всё не может вернуться к тому, что должно было быть… но, возможно, я этого и не хочу.

Двери со звоном открываются, но она остаётся неподвижной в своем углу.

– Куда ты идёшь?

Кажется, мой вопрос заставляет её действовать, и, не говоря ни слова, она проскальзывает мимо меня к двери, но я оказываюсь прямо за ней.

– Ты не можешь уйти, – я кладу руку ей на плечо, но, кажется, отчаяние в моём тоне заставляет её обернуться. – Я не позволю тебе уйти. Не в этот раз.

Она позволяет мне отвести её в дальний конец вестибюля, в нишу, где мы сможем уединиться. Я сажусь на край обитой бархатом скамьи и приглашаю её сесть тоже.

– Чего ты хочешь? – спрашивает она. Её слёзы прекратились, но голос дрожит.

Миллион вопросов роятся в моей голове, и все они борются за то, чтобы ответить первым, пока я пользуюсь возможностью изучить её – её хрупкие черты, прекрасную кожу и эти глаза – как я мог не узнать эти глаза?

– Почему ты здесь? Зачем ты это делаешь? – наконец, спрашиваю я.

Она гордо вздёргивает подбородок, и её потрясающие голубые глаза становятся холодными.

– А как ты думаешь, почему?

По общему признанию, это глупый вопрос. Какая ещё причина, кроме денег, могла побудить её пойти на такое соглашение?

– Что случилось? Причина, – спрашиваю я.

– Это не твоя забота.

Мои руки сжимаются в кулаки, и мне приходится намеренно разжать их. Меня убивает осознание того, что Хонор была в таком отчаянии, что пришла сюда… чтобы сделать это… с мужчинами, которых она считала незнакомцами.

Мне нужно знать, что толкнуло её на такой отчаянный поступок, но сейчас не время давить. Если я смогу убедить её придерживаться соглашения, у меня будет время поговорить с ней, когда она не будет так расстроена.

– В любом случае, сейчас это не имеет значения, – произносит она.

Она сломлена, но изо всех сил старается быть сильной. Мне приходится бороться с непреодолимым желанием схватить её в объятия и убежать отсюда, увезти её куда-нибудь и сделать так, чтобы всё было в порядке.

– Я ни за что не соглашусь на это… целый месяц… – она делает движение, чтобы встать, но я хватаю её за руку и заставляю остаться, мои мысли мечутся.

– Что, если мы сократим срок? Вместо месяца, всего неделя, и ты получишь все деньги.

Она смотрит на то место, где я её держу, но я не отпускаю её. Вместо этого я нежно сжимаю её руку и провожу по коже большим пальцем.

Я не уверен, что то, что я предлагаю, – хорошая идея. Не знаю, стоит ли мне заставлять её проводить с нами больше времени, особенно с Килианом, но я просто не могу позволить ей снова ускользнуть.

Она смотрит в потолок, размышляя, поэтому я повторяю свою просьбу.

– Всего неделя, и у тебя будет всё, что тебе нужно.

7. Притворись, что ненавидишь это

Нейт

– Ни в коем случае, черт возьми, нет, – рычит Килиан после того, как Лайл возвращает Хонор и объясняет свою идею. Мой старший брат свирепо смотрит на девушку, но она, очевидно, ничего так сильно не хочет, как уйти и забыть, что это вообще произошло. Лайл – тот, кто хочет, чтобы она осталась.

Выражение лиц моих братьев заставляет меня отказаться от мысли, что, хотя бы на одну ночь я могу освободиться и не быть чертовым миротворцем между ними.

– Просто выслушай меня, – говорит Лайл. Он вообще когда-нибудь раньше встречался с Килианом?

– Давай выпьем и обсудим это, – вмешиваюсь я. – В конце концов, это деловое соглашение. Мы можем обсудить его как разумные люди.

– Условия соглашения уже определены, – огрызается Килиан.

– Лайл? Не мог бы ты принести нам всем по бокалу скотча? И…? – я поворачиваюсь к Хонор.

– Белого вина, – тихо произносит она.

Когда мы выпиваем, Кил устраивается в кресле, напоминающем трон, а Лайл становится позади него. Я сажусь на кровать и похлопываю по месту рядом с собой в знак уважения. Последнее, что Хонор нужно, – это встретиться лицом к лицу со всеми нами троими. Вопреки тому, что она может подумать, сейчас мы не против неё. Или этого не должно быть.

Килиан осушает половину своего бокала и обращается к Хонор.

– Лайл не имеет права менять условия.

– Она собиралась уйти, – говорит Лайл, прежде чем Хонор успевает что-либо сказать.

– Давай выслушаем его, – взгляд, которым я одариваю Килиана, призывает к терпению. – Может быть, мы сможем прийти к новому соглашению, которое устроит нас всех.

– Я сказал ей о неделе, – говорит Лайл. – Это лучше, чем ничего.

– Значит, мы платим за месяц и получаем неделю? – Килиан бросает на Лайла свирепый взгляд. – Тебя не было в тот день, когда в бизнес-школе учили бизнесу?

Хонор делает глоток вина, словно для храбрости.

– Я не могу быть вашей… быть с вами месяц. Или неделю. Не сейчас, когда я знаю, кто вы.

– У меня сложилось впечатление, что тебе нужны деньги, – говорю я. На самом деле, она не очень много рассказывала нам об этом, но я её знаю, по крайней мере, знал раньше. Она ни за что не стала бы говорить об этом без особой необходимости.

– Знаю, но… я просто не могу.

– То, как дрожали твои бёдра, когда ты испытала оргазм, говорит об обратном, – сухо произносит Килиан. – Ты понимаешь, что ничего не получишь, если уйдёшь?

Она сглатывает.

– Понимаю.

Лайл садится на другой край кровати и похлопывает её по колену, как ему кажется, чтобы успокоить. Но я замечаю, как расширяются глаза Хонор, когда мы сидим по обе стороны от неё. Тем не менее, она остаётся на месте, чем я восхищаюсь.

– Пройдёт неделя, прежде чем ты это поймёшь, – продолжает Лайл. – Возможно, тебе даже станет легче, если ты знаешь, кто мы такие.

Я закатываю глаза. Моему младшему брату ещё многому предстоит научиться о переговорах – и о женщинах.

– Мы все пришли в эту комнату не просто так, – начинаю я. – Мы хотели чего-то или нуждались в чём-то. У нас всё ещё может получиться.

Яркая голубизна глаз Хонор, когда она смотрит на меня, почти заставляет меня запнуться на полуслове. Меня до сих пор поражает, что она выросла такой великолепной женщиной. Весь мир должен быть у её ног, но очевидно, что жизнь далась ей нелегко.

– Мы не согласимся на неделю, – заявляет Килиан. Очевидно, он не видит иронии в том, что минуту назад сказал, что Лайл не имеет права говорить за всех нас троих.

– Давайте мы сразу всё проясним, – предостерегаю я. – Это переговоры. Если мы сократим срок с месяца до недели, тогда, возможно, Хонор сможет дать нам то, что мы хотим.

Килиан усмехается.

– Например, что? Мы уже купили право использовать её тело так, как сочтём нужным, в течение месяца, – он допивает остатки скотча. – За исключением всего этого дерьма в контракте о стоп-словах и жёстких ограничениях.

– Так, может быть, мы могли бы… – я так и не успеваю закончить предложение.

Килиан с силой ударяет стаканом по столу рядом с собой и наклоняется вперёд, его глаза сверкают. Чёрт.

– А вот это может быть интересно. – Он склоняет голову набок, рассматривая женщину, сидящую перед ним. Насколько я знаю Килиана, его мозг анализирует всё, что он о ней знает, и решает, за какие рычаги нажать. – Маленькая Воробышек мучается чувством вины из-за неуместности этой ситуации. Как же это неправильно, что мальчики, с которыми она играла в детстве, засовывали свои члены в каждую её дырочку, и как ей это нравилось, что она кончала по нескольку раз. Она хочет денег, но не может смириться с мыслью о том, что ей придётся неделю мучиться чувством вины и стыда. – Его тёмные глаза скользят по мне, а затем по Лайлу, как будто он хочет убедиться, что мы внимательно слушаем его. – Так что, если мы избавим тебя от чувства вины и стыда, Хонор? Ты соглашаешься на отсутствие ограничений и стоп-слов; таким образом, мы можем взять всю вину на себя. Всё, что тебе нужно сделать, это подчиниться нашей воле. Расслабиться и принять это. Притворимся, что мы незнакомы… как будто ничего этого никогда не было.

Это больной и извращённый взгляд на вещи, но Килиан всегда был очарован человеческой психологией. Забавно, что он может читать других людей, как открытую книгу, но не может понять ни слова о своей собственной психике.

Хонор отшатывается от меня. Поверх её головы я вижу, как хмурится Лайл.

– Это прекрасно, – повторяет Килиан, самодовольно ухмыляясь.

– Я… я не могу… – заикается Хонор, и я понимаю, что для неё в этой комнате есть только один мужчина. Мы с Лайлом отошли на задний план, и её взгляд был прикован к Килиану.

– Ты можешь, – рычит он. – Ты была достаточно храброй, чтобы пройти через это с самого начала. Это ключ, Воробышек. Всё, что тебе нужно сделать, это сказать «да», и ты сможешь войти в эту дверь со всем, что тебе нужно. Ты не зря пожертвовала своей девственностью, – я начинаю протестовать, но никто из них не обращает на меня внимания.

– Я не буду, – настаивает Хонор. – Вы не можете заставить меня делать что-либо против моей воли.

– Конечно, мы не можем… Но это не будет против твоей воли, не так ли? Нет, если ты согласишься. В чём дело, Хонор? Ты боишься, потому что знаешь, что тебе это понравится? – он наклоняется вперёд и кладёт руку ей на бедро, забираясь под мягкую ткань платья. Хонор качает головой, но не отстраняется от его прикосновения.

– Тебе нравилось, когда Лайл трахал тебя в глотку, – безжалостно продолжает Кил. – Тебе нравилось, когда Нейт овладевал твоей киской. Я видел, как ты кончала. Тебе нравилась каждая минута этого, – он пприближается к кровати, отодвигая Лайла в сторону. Его лицо находится в нескольких дюймах от лица Хонор, а его рука скрывается под её платьем.

– Тебе даже понравилось, когда я трахнул тебя в задницу, – голос Килиана тих и убийственен. Я едва слышу его, но, судя по тому, как Хонор дрожит рядом со мной, я знаю, что она прекрасно его слышит. – Какой девушке это понравится? Ты должна была испытывать страх и отвращение, но кончила, как дикая кошка. Ты была чертовски мокрой, – он делает резкое движение рукой, и комнату наполняет вздох Хонор. – Ты всё ещё такая.

Её глаза остекленели, когда он погладил её под платьем.

– Я разумный человек. Так что я постараюсь облегчить тебе задачу. Если ты согласишься на неделю, можешь притвориться, что мы незнакомы. Ты можешь притвориться, что ненавидишь то, что мы с тобой делаем, если тебе от этого станет легче. Борись с нами. Кусай нас. Мне всё равно. Ты можешь притвориться, что тебя похитили и заставили, если это сделает всё это более приемлемым, – Кил опускает взгляд между ног Хонор, как будто там происходит что-то, открывающее новую истину. – О, тебе нравится эта идея, не так ли? Тебе это очень нравится.

Ноги Хонор дрожат, а спина выгибается, когда Килиан усердно работает над ней. Её рука опускается на моё бедро, сжимая, пока она борется с растущим давлением. Затем её ногти впиваются в меня, и она вскрикивает.

Килиан прижимается к ней губами, заглушая её стоны. Он овладевает её ртом, выжимая из неё всё до последней капли удовольствия. Когда он, наконец, отпускает Хонор, она прислоняется ко мне, совершенно обессиленная.

– Сколько угодно притворяйся, что тебе это не нравится, но я знаю, что это не так. Ты не можешь скрыть то, что тебя заводит, красотка. Ты хочешь изображать невинность, но на самом деле ты хочешь быть нашей добровольной жертвой, не так ли?

Хонор моргает, всё ещё ошеломлённая силой своего освобождения. Похоже, что Килиан сейчас серьёзно не в себе, но он не ошибается в ответах Хонор. Чем более жестоким и властным он становится, тем больше ей это нравится. Снаружи она невинна, но внутри такая же извращённая, как и мы.

– Мы заключили сделку? – он требует.

Мы с Лайлом затаили дыхание, когда вопрос повис в воздухе. Затем тихий голос произносит слово, которого я совсем не ожидаю.

– Да.

***

– Чёрт, – бормочет Лайл, когда «Клуб Скарлет» остается далеко позади. Килиан за рулём, а я на переднем сиденье. Мой младший брат сидит сзади один, после того как ему не удалось уговорить Хонор отвезти её обратно в отель. Забавно, что она согласилась быть нашей игрушкой на целую неделю, но не доверяет нам подвезти её и на несколько кварталов. – Не могу поверить, что это была Хонор.

– Я не могу поверить, что мы трахнули ее. Все мы.

Я не могу выбросить эту мысль из головы. Я продолжаю прокручивать в голове каждую секунду, когда прикасался к её бледной красоте, и теперь, когда я знаю, кто она, всё по-другому. Я лишил девственности нашу сводную сестру. Я был у неё первым. Хотя я знаю, что ей это доставило удовольствие, у меня в груди давит чувство, что это совсем не то, чего я хотел бы для неё.

– Что сделано, то сделано, – ворчит Килиан, но ему это тоже не нравится. Хонор всегда вызывала в нас сильные чувства, и такой поворот событий выводит это на новый уровень. Как может что-то настолько неправильное казаться таким приятным? У меня это никак не укладывается в голове.

– Но это ещё не всё. У нас впереди целая неделя.

Мой член возбуждается от этой мысли, в то время как разум продолжает твердить мне, как это чертовски неправильно. Не то чтобы я был ханжой. Я совершал извращения с бывшими подругами и знакомыми, но Килиан не отличается умеренностью. Если Хонор должна притворяться жертвой, как мы узнаем, что зашли слишком далеко?

Мысли Лайла направлены в другое русло.

– Интересно, почему она выбрала ник Воробышек?

– Помнишь, как вы кормили птиц, – говорю я, внезапно вспоминая. – В саду, который Виктория посадила на заднем дворе, – Килиан опускает плечи. Мы не часто говорим о матери Хонор.

– О да. Я забыл об этом, – голос Лайла смягчается. – Была одна малиновка, которая ела практически с руки Хонор. Она стояла так неподвижно, а когда малиновка улетала, смеялась так, будто это было лучшее, что с ней когда-либо случалось.