Текст книги "Проданная сводным братьям (ЛП)"

Автор книги: Стефани Бразер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

3. Боль и восторг

Нейт

Когда мы с Килианом выходим из соседней комнаты и возвращаемся в двадцать восьмую, я не уверен, что ожидаю найти. Может быть, плачущую на полу девушку? Но, прищурившись сквозь маску, я вижу, что она сидит в кресле в углу. Лайл стоит у барной стойки, потягивая напиток. Он выглядит самодовольным, и его брюки расстёгнуты.

Наш воробей поднимает взгляд, когда за нами закрывается дверь. Возможно, она думает, что наступила своего рода отсрочка? Но она опускает глаза, когда видит, что мы направляемся к ней.

– Вам, детишки, было весело? – спрашивает Килиан, приподняв бровь.

Лайл просто ухмыляется и поднимает свой бокал.

Девушка выглядит измученной, как будто она только что отсосала десять членов, но я подозреваю, что большая часть этого скорее эмоциональная, чем физическая. То, что она делает, требует мужества. Я признаю это, даже если мои братья этого не понимают.

Я подхожу к ней и глажу её по волосам. Они гладкие и шелковистые, и мне интересно, каково было бы обхватить им мой член. Но сегодня в наши планы это не входит.

Взяв её за руку, я поднимаю её на ноги. Она выглядит ошеломлённой, а её губы припухли. Она делает шаг к кровати, но я удерживаю её на месте. Рано или поздно мы доберёмся до этого, но не сейчас.

Вместо этого я сажусь в кресло, широко раздвигая ноги. Я опускаю её вниз, устраивая её тело у себя на бедре, её ноги между моими. Она устраивается там, что очень похоже на её прозвище, как птица, готовая взлететь.

За исключением того, что она никуда не денется. Мы заплатили за неё хорошие деньги, и я намерен получить то, за чем пришёл.

Весь день, каждый божий день, я – голос разума. Миротворец, который обуздывает самые жестокие порывы Килиана. И кто удерживает Лайла от того, чтобы позволить его горячей голове управлять собой, но сегодня вечером я не терпеливый средний брат. Я даю волю чувствам, и единственный, кого можно контролировать, – это она.

Она дрожит, хотя всё ещё полностью одета. Её платье действительно выглядит немного помятым сверху из-за стараний Лайла. Но я хочу, чтобы она успокоилась, поэтому глажу её по волосам, успокаивая. Когда птичка больше не выглядит так, будто собирается взлететь, я лезу в карман и достаю отрез чёрного шелка.

Лайл открывает рот, чтобы что-то сказать, когда я закрываю ей глаза, но я пристально смотрю на него, и он молчит. Я завязываю повязку на её глазах позади волос, на мгновение оставляя их распущенными. Когда я касаюсь пальцами её маски, её собственные руки взлетают вверх, боясь, что её опознают.

– Всё в порядке, – говорю я своим самым спокойным голосом. – Я просто надену повязку на глаза под маску.

Она кивает, и я так и делаю. Хотя я могу видеть только нижнюю половину её лица, я знаю, что она смирилась с этим и многими другими унижениями сегодня вечером. Но я надеюсь, что она больше не будет воспринимать это таким образом, когда вечер закончится.

Мой член дёргается, когда я отвожу от неё взгляд. Мои братья молчат, сидя на кровати напротив нас, так что всё, что знает наш Маленький Воробышек, – это я. Мои руки в её волосах. Моё бедро под её сладкой маленькой попкой. Моё дыхание ласкает её кожу, когда я убираю волосы с её лица, заправляя их ей за уши.

Её тело расслабляется, и мои губы изгибаются в улыбке. Моя рука на её спине, исследуя то место, где шелковистая ткань переходит в теплую кожу. Интересно, она такая же раскрасневшаяся, как и её лицо.

Притянув её к себе, я прижимаюсь щекой к её макушке, баюкая её. Моя рука гладит вверх и вниз, и она кажется почти загипнотизированной, пока я не нахожу молнию на её платье и не тяну её вниз.

Она задыхается, но я крепко держу её, подавляя сопротивление. Когда я продолжаю поглаживать обнажённую кожу её спины, девушка снова замирает. Я целую её в лоб и опускаю руки к её плечам. Осторожно надавливая, я опускаю полоски ткани, которые натягиваются на её руки. По мере того, как я опускаю бретельки, обнажается всё больше и больше кремовой ложбинки. Она дрожит в моих объятиях, и я знаю почему. Платье едва облегает её сладкую грудь. Ещё одно прикосновение, и оно спадёт до талии.

Но я этого не делаю – пока.

Мои братья теряют терпение, но речь не о них.

– Встань, – шепчу я Воробышку на ухо. Она делает это, и, к её чести, она не делает ни единого движения, чтобы остановить падение платья на пол. Однако её дрожь усиливается. Я вижу это по её безупречной коже.

Я обхватываю её за талию и сажаю обратно к себе на колени, но на этот раз мои ноги сомкнуты, а её – нет. Она смотрит перед собой, её бёдра раздвинуты и оседлали мои. Её сладкая попка, одетая только в маленькие кружевные трусики, прижимается к моей эрекции.

– Поиграй со своими сосками. Сделай их твердыми.

Я вижу сквозь кружево её лифчика, что её розовые бутоны увенчаны тугими бусинами, но я хочу, чтобы она прикоснулась к себе. Она делает это нерешительно, водя указательными пальцами кругами по лифчику. Она ахает, когда я расстёгиваю молнию сзади. Теперь её пальцы приподнимают тонкую ткань вместо того, чтобы теребить эти маленькие твёрдые соски.

– Просунь пальцы под трусики.

Я чувствую, как она сглатывает, но она скользит рукой вниз по животу. Лифчик спадает, и Килиан с Лайлом любуются её безупречными сиськами.

Рука девушки замирает на низком поясе трусиков. Она слегка поворачивает голову в мою сторону.

– Это просто… а остальные…

– Это только мы? – я заканчиваю её вопрос. – Может быть. Только ты и я одни в этой комнате. Или другие могут быть здесь. Наблюдать за каждым твоим движением. Тебе бы этого хотелось, Маленький Воробышек?

Она стонет и извивается одновременно, что звучит и как «да», и как «нет».

– Потрогай свой клитор.

После недолгого колебания её пальцы скользят по плоскому животу и проникают под мягкий материал. Она напрягается, и я знаю, что она касается своего самого чувствительного места.

– Вот так, доставь себе удовольствие. Прикасайся к себе так, как ты делаешь, когда остаёшься одна, – мой голос низкий и рокочущий в её ухе.

Она кивает, её шелковистые светлые волосы прижимаются к моей щеке. Её спина выгибается, когда она гладит себя.

– Какая женщина трогает себя в присутствии незнакомого мужчины? – шиплю я ей на ухо, и она снова стонет. Я раздвигаю бёдра, заставляя её ноги раскрыться ещё больше. – Какая женщина демонстрирует себя таким распутным образом? Почти голая перед тремя мужчинами?

У неё перехватывает дыхание, когда я произношу слово «три», и я киваю своим братьям. Их глаза блестят, они оба протягивают руки, каждый кладёт руку на одно из её раздвинутых бёдер. Она подпрыгивает, когда они дотрагиваются до неё.

– Продолжай играть с собой, – приказываю я.

Килиан хочет рассмотреть получше. Он наклоняется вперёд, в его руке сверкает серебро. Затем её трусики оказываются на полу, разрезанные с обеих сторон, в то время как девушка визжит от удивления.

Господи, хорошо, что я завязал ей глаза. Даже у меня был момент тревоги, когда я увидел нож в руке моего брата. Но Килиан злой ублюдок, хотя и не полный ублюдок. Обычно ему удаётся оставаться на правильной стороне линии.

Обычно.

Теперь, когда наша Воробышек знает, что за ней наблюдают, Лайл хочет шоу.

– Засунь пальцы в свою киску, – говорит он.

– Нет, – резко отвечаю я. – Туда войдёт только мой член.

Лайл ухмыляется. Он думает, что я имею в виду прямо здесь и сейчас, но это не так. В этой ситуации нет ничего нормального, но всё равно это её первый раз, и он будет в постели.

Я обхватываю её сладкие груди, которые представляют собой идеальную горстку, пока она играет сама с собой. Её дыхание учащается, а бёдра двигаются, прижимаясь к моему твёрдому как камень члену через штаны.

Когда кажется, что она совсем близко, я подхватываю её и кладу на кровать. Я сажусь на неё верхом, мои руки прижимают её запястья к матрасу по обе стороны от её головы. Мой рот опускается, и я целую её долго и крепко, пока её стоны не наполняют комнату.

– Держите её за запястья.

Лайл и Килиан забираются на кровать рядом с ней, удерживая её руки в плену, как только что сделал я. Её великолепное тело извивается, и я не могу дождаться, когда заполню её. Я расстегиваю штаны и высвобождаю свою неистовую эрекцию. Я дважды сжимаю член в кулаке, прежде чем натянуть презерватив. Затем я беру её гладкие бёдра и раздвигаю их. Её кожа выглядит такой нежной. Я не могу удержаться, чтобы не провести пальцем по её девственной щелке. Она мягкая и влажная. Готовая для меня. Невинная, пока я не вжимаюсь в неё.

– Ты готова к этому? – спрашиваю её я. Она должна быть готова. Это была её идея. Она планировала это. Она договорилась, чтобы ей за это заплатили. Но я не это имею в виду. Она ждала этого с тех пор, как впервые почувствовала возбуждение между ног, с тех пор, как впервые влюбилась. Это важная веха в жизни любого человека, но особенно для молодой женщины, и я намерен сделать это особенным для неё.

Её дыхание учащается, но она кивает. Я располагаюсь между её ног, головка моего члена ударяется о её великолепные розовые складочки. Я прижимаю кончик к её чувствительному клитору, и она ахает. Всё её тело дрожит. Ожидание. Воробышек снова ахает, когда я подтягиваю её колени к груди. Лайл хватает одну ногу, поглаживая её гладкую кожу, а Килиан берётся за другую. Он ухмыляется, раздвигая её ещё больше.

Я прижимаю головку своего члена к её отверстию, и она напрягается. Моё сердце учащенно бьётся, пока я борюсь за контроль, сопоставляя её потребности со своими. Затем она делает глубокий вдох и прикусывает нижнюю губу, поворачивая ко мне лицо, как будто ищет связи через повязку на глазах. Она готова.

Наклонившись вперёд, я лишаю её девственности одним долгим толчком. Воробышек вскрикивает и вырывается из крепких объятий моих братьев. Я удерживаю себя внутри неё, наслаждаясь тем, как она сжимается вокруг меня.

– Она тугая? – спрашивает Лайл.

– Невероятно тугая. – Я отстраняюсь и снова вхожу в неё, наблюдая, как подпрыгивают её розовые соски, когда её тело раскачивается. Моя рука скользит по её кремовому бедру. – Это похоже на то, чего ты ожидала, Воробышек?

Она пытается отдышаться, когда я вхожу в неё длинными, плавными движениями.

– Это больше, – отвечает она, затаив дыхание, и мы с братьями смеёмся.

– Ты когда-нибудь думала, что потеряешь девственность, когда двое мужчин наблюдают за тобой и прижимают тебя? – я не могу удержаться, чтобы не подразнить её, желая заставить извиваться ещё сильнее.

Она качает головой, а затем вскрикивает, когда я снова глубоко проникаю в неё.

– Ты когда-нибудь думала, что даже не узнаешь имени мужчины, который забрал твою вишенку?

Она снова качает головой, на её щеках появляется слабый румянец. В мои намерения не входит стыдить её.

Мой палец находит её клитор, и она стонет.

– Ты собираешься кончить, когда мой член будет глубоко внутри тебя?

Она приближается. Интересно, насколько это связано с ситуацией. Если за ней перестанут наблюдать, то это будет чертовски интересный месяц. Я меняю свои толчки, некоторые жёсткие и быстрые, некоторые длинные и плавные. Мой палец ласкает её клитор, пока её грудь не вздымается, а хриплые всхлипы не наполняют комнату. Мои яйца сжимаются, когда приближается оргазм, сильный, как приливная волна, но я жду, пока она кончит. Затем я щиплю её за клитор и вхожу в неё до упора.

Крики девушки наполняют комнату, когда она сжимает мой член.

– Блядь, – шиплю я, когда волны удовольствия захлёстывают меня. Ощущения потрясающие. Она такая чертовски тугая, и теперь она доит мой член как профи. Может быть, чувство самодовольства из-за того, что я лишил её девственности при таких обстоятельствах, делает меня засранцем, но меня это не волнует.

Она извивается на кровати, как будто пытаясь вырваться, но её продолжающиеся стоны говорят об обратном. Кроме того, Лайл и Килиан крепко держат Воробышка, наблюдая за ней голодными глазами. Я продолжаю потирать её клитор даже после того, как мой член перестал пульсировать внутри неё. Она извивается, когда удовольствие становится слишком сильным, и я продолжаю двигать пальцем.

Я вытаскиваю член и вижу маленькую струйку крови у неё между ног. Кожа на её груди покраснела, а дыхание всё ещё тяжелое. Но я сосредотачиваюсь на её раскрасневшемся лице. Затем я вижу это, как раз перед тем, как она прикусывает губу – быстрая улыбка.

Это говорит мне всё, что мне нужно знать.

Лайл развязывает повязку на глазах, осторожно вытаскивая ее из-под маски, пока я застёгиваю молнию.

Затем мы все смотрим на Килиана. Он улыбается, глядя на тяжело дышащую девушку на кровати. Кто-то может счесть это очаровательной улыбкой, хотя и немного развязной. Но это мнение изменилось бы, если бы они посмотрели ему в глаза. Даже сквозь маску его взгляд голоден.

Хищный.

Опасный.

4. Сломать или быть сломленным

Килиан

– Моя очередь.

Маленький Воробышек дрожит так сильно, что я вижу это, рябь пробегает от её покрасневшего горла вниз. Я уверен, что не единственный, кто заметил её мимолетную улыбку после того, как Нейт трахнул её, но, если она думает, что я собираюсь быть с ней так же снисходителен, как и он, её ждёт сюрприз. Я могу очень долго играть со своей добычей.

– Ты хочешь, чтобы мы задержались?

– Нет, – я оборвал Лайла, прежде чем он смог закончить. – Я хочу, чтобы она была одна. Только она и я.

Сейчас она не улыбается.

То, как она нервно облизывает губы, делает меня твёрдым, как стальной прут. Она слышит угрозу в моём голосе и не хочет оставаться со мной наедине. Я понимаю это. Это то, что я хочу, чтобы она чувствовала. Пленница. Небезопасная.

Моей, чтобы делать с ней всё, что я захочу.

Она уже поняла, какую девственность она оставила, чтобы подарить мне? Никто не сказал этого прямо, но она должна понимать, что её ждёт. А если она этого не сделает, то узнаёт достаточно скоро.

Нейт смотрит на неё с беспокойством, и в его голосе звучит неуверенность.

– Я думаю, может быть, нам стоит остаться здесь. Помочь, знаешь ли.

– Вон. Вы заявили о своих правах. Теперь моя очередь.

Воробышек смотрит на них, потом на меня, потом снова обратно. Она сглатывает, и я наблюдаю, как работает её горло. Это наводит меня на всевозможные идеи, ни одна из них и близко не похожа на приличную. Некоторые из них едва ли законны. Может быть, она понимает, во что ввязывается, но я в этом сомневаюсь. Она была девственницей, чёрт возьми.

Лайл берёт Нейта за руку и тянет его за собой.

– Пошли. Мы все заплатили за это. Теперь очередь Кила.

Бросив быстрый взгляд на наш приз, затем слегка подозрительный в мою сторону, он кивает.

– Хорошо.

Мгновение спустя дверь за ними закрывается, оставляя только Маленького Воробышка и меня.

Она не встречается со мной взглядом. Её дыхание учащается, как только закрывается дверь, и мне нравится, как я заставляю её нервничать. Я собираюсь чертовски насладиться этим.

– Посмотри на меня, – положив согнутый указательный палец ей под подбородок, я заставляю её поднять взгляд, пока не смотрю прямо в эти большие, красивые голубые глаза. Её черты щекочут далекие воспоминания. Что-то в ней кажется знакомым, но я не могу вспомнить, что именно. Наверное, кто-то, кого я когда-то встречал. Или, может быть, она выглядит как знаменитость. Я не обращаю на них особого внимания, но иногда мне попадаются фотографии. Это не имеет значения. – Ты чертовски красива, даже под этой маской.

Её бледные черты раскраснелись. Она прикусывает нижнюю губу, но нервно, а не откровенно соблазнительно. Меня это всё равно соблазняет. Её трепет как грёбаный наркотик.

– Спасибо, – шепчет она, вероятно, не столько для того, чтобы ответить, сколько для того, чтобы заполнить тишину.

Отпуская её подбородок, я отступаю назад, чтобы раздеться. Я уже снял пиджак и обувь, когда мы начали, но теперь я намеренно расстёгиваю одну пуговицу за другой на своей рубашке.

Она следит за моими движениями, натягивая простыни, чтобы прикрыться, как загнанный в угол зверь, ищущий выход, надеясь, что хищник совершит ошибку.

Я не совершаю ошибок.

– Не прячься от меня. Я заплатил за это хорошие деньги. Убери простыню.

Девушка роняет её, как будто она обожгла её.

Моя рубашка сваливается кучей на кресло, и я расстёгиваю ремень. Щелчок пряжки кажется невероятно громким в тишине. Я позволяю своим штанам упасть и снимаю их. Выпуклость в моих трусах-боксерах невозможно не заметить, и её глаза расширяются, когда она видит. Если она поняла, к чему всё идёт, я не удивлюсь, если она передумает. Не то чтобы это имело значение. Не сегодня.

Я указываю на пол у себя между ног.

– Иди сюда. Достань его.

Она слезает с кровати и становится передо мной на колени, прежде чем взяться пальцами за резинку. Сделав глубокий глоток, она тянет.

Её удивленный вздох, когда мой член выскакивает наружу, приводит меня в восторг. Она стягивает мои трусы до конца, но не отводит с них глаз.

– Возьми его в руку. Поцелуй его, – мои приказы кратки и тихи, но они не терпят возражений. За неё заплачено, и она наша.

Моя.

Она повинуется, её тонкие пальцы, горячие, как огонь, обхватывают меня. Нежно целуя кончик, она гладит меня так, словно понятия не имеет, что делает. Я знаю, что она была девственницей, но ей ведь надо было хотя бы поработать руками, верно? По тому, как она себя ведёт, вы бы так не подумали.

Мой пиджак находится в пределах досягаемости, поэтому я тянусь за ним и роюсь в карманах, пока не нахожу маленький тюбик. Я могу быть жестоким, но я не собираюсь трахаться по сухому. Для собственного удобства, если не для чего другого. Я протягиваю это ей.

– Держи. Чем более мокрым ты меня сделаешь, тем меньше будет больно.

Если и были какие-то сомнения относительно того, что мы собирались сделать, то теперь они исчезли. Она берёт тюбик трясущимися руками и открывает крышку. Сначала она слегка брызгает на пальцы, затем трёт их друг о друга, чтобы прочувствовать это, прежде чем выдавить на ладонь побольше.

Когда она прижимает прохладную смазку к головке моего члена и опускается вниз по всей длине, чтобы распределить её, я, блядь, чуть не теряю самообладание. Это так чертовски приятно, и её озабоченный сосредоточенный взгляд слишком заметен.

Я должен остановить её.

– Хорошо. Более чем достаточно. Забирайся на кровать, колени на край, лицом вниз.

Она кивает и делает глубокий вдох, собираясь с духом. Когда она отворачивается от меня, я замечаю татуировку на её лодыжке. Она маленькая и изящная, изображение богато украшенной птичьей клетки с несколькими птицами внутри.

И снова, словно муха, жужжащая рядом с моим ухом, проблеск похороненного воспоминания прерывает мои мысли, но я отмахиваюсь от него, желая раствориться в этом моменте. Маленький Воробышек открывает мне потрясающий вид на её чётко очерченные лопатки, на ее стройную талию и на самую сексуальную задницу, которую я имел удовольствие видеть собственными глазами.

Задницу, которую я собираюсь осквернить.

Может быть, это из-за обстоятельств. Может быть, просто её фигура в точности в моём вкусе, но я ничего не ждал с таким нетерпением, как этого.

– Хорошая девочка, – шиплю я, когда она встаёт в позу. – Отодвинь свою задницу назад и раздвинь ноги шире.

И вот, дамы и господа, прекрасный пример позы, предназначенной для того, чтобы доставить удовольствие. Я делаю себе пару поглаживаний, просто чтобы убедиться, что я весь как следует скользкий, затем встаю позади неё.

Я выдавливаю ещё одну порцию смазки, направляя её прямо над её анусом. У неё перехватывает дыхание от внезапной первой капли. Большим пальцем я направляю скользкую жидкость вниз, распределяя её по краю, прежде чем надавить внутрь. Она ахает и сжимается вокруг него. Так чертовски туго. Через несколько мгновений у неё будет что-то гораздо большее, что она сможет обхватить.

Я втираю смазку в её кожу, пока мой большой палец легко не заскользит внутрь и наружу. Ей лучше быть готовой. А если это не так, что ж, она сама решила продать себя нам.

Держа одну руку на её бедре, направляя её попку ещё ближе к себе, я использую другую, чтобы прицелиться. Она подпрыгивает, когда мой член натыкается на неё, делая резкий вдох.

Я не тороплюсь. В конце концов, предвкушение – это, по крайней мере, половина дела. Направляя его рукой, я провожу головкой члена по всей ее заднице, убеждаясь, что всё скользкое, прежде чем слегка надавить. Ровно настолько, чтобы предупредить её о том, что сейчас произойдёт.

Мне нравится, когда она напугана. Мне не должно, но, чёрт возьми, мне нравится.

– Это будет больно? – спрашивает она нервным шепотом.

Я провожу свободной рукой по её боку и по плечу, крепко сжимая, как будто пытаюсь удержать её от побега. Она дрожит под моей ладонью.

– Будет ещё больнее, если ты напряжёшься.

Она кивает, и я наблюдаю за её лицом в зеркале, пока она пытается заставить своё тело расслабиться. Я увеличиваю давление.

Ох, блять.

Со стоном она принимает кончик. Она такая чертовски тугая, и становится только туже, когда я вхожу глубже. Затем удивлённый вздох, когда вся головка проталкивается внутрь.

Она сжимает простыни, сминая их в кулаках, сжимая так сильно, что костяшки пальцев белеют. Её дыхание учащённое, напряжённое, когда я всё больше и больше погружаюсь в неё. Примерно через каждый дюйм я останавливаюсь, немного отодвигаюсь назад, а затем продвигаюсь вперёд, вливая смазку глубже. Когда я, наконец, прижимаюсь бёдрами к её попке, полностью погружаясь, я останавливаюсь.

– О, Боже. Пожалуйста, скажи мне, что это всё, – шипит она, как будто не может представить, что может быть что-то большее. Это то, что нравится слышать парню.

– Ты приняла его весь, Маленький Воробышек. Весь грёбаный член.

Резкий выдох с шипением вырывается из её носа, затем она кивает.

– Похоже на то.

Я отстраняюсь, почти полностью выходя, и она стонет от внезапной перемены.

– Иди сюда, – положив руку ей на плечо, я притягиваю её к себе, пока её спина не прижимается к моей груди. Это позволяет мне прошептать ей на ухо: – Я собираюсь трахать твою задницу до тех пор, пока ты не сможешь ходить.

Мне нравятся её тихие, испуганные всхлипы. Это делает меня грёбаным ужасным человеком, но это тот, кто я есть. Или, по крайней мере, кем я стал. Я отбрасываю эту мысль – сейчас не время для самоанализа.

Когда я возвращаюсь, она сжимается вокруг меня, постанывая, когда я заполняю её обратно. Это возбуждение? Или боль? И то, и другое? В любом случае, это чертовски потрясающе.

Смазка нагревается, растекается, делает своё дело, и она приспосабливается ко мне. Я обхватываю рукой её горло, и она стонет. Чёрт, маленькой шалунье действительно это нравится? Я поднимаю другую руку к её груди, захватывая сосок кончиками пальцев и сжимая его, и в награду получаю шипение.

Я наслаждаюсь ощущением её горячей кожи на своей груди, её мягкой плоти в моей руке и биением пульса на её шее под моими пальцами. Я никогда не владел кем-то так безраздельно, и это опьяняет. Она моя, куплена и за неё заплачено. Контракт привязывает её ко мне. Деньги сковывают её. Даже если она захочет, она не сможет уйти от меня.

Мой следующий толчок не такой нежный. Или тот, что после. Я резко шепчу ей прямо в ухо, поскольку она ворчит каждый раз, когда я заканчиваю.

– Мои братья взяли тебя первыми, но приз получает тот, кто последним заявит о своих правах. Весь этот месяц ты будешь моей маленькой игрушкой, игрушкой, в которую я могу войти. Я собираюсь трахнуть тебя в любой момент, когда захочу. Везде. Тебе лучше понять, что ты нам продала.

– Да, – всхлипывает она, и этот звук – сексуальный выброс серотонина прямо в самые примитивные участки моего мозга.

Я сжимаю её горло, её дыхание затруднено под моей ладонью, и я толкаю и притягиваю её в такт своим толчкам. Мои бёдра хлопают её по заднице при каждом погружении, и она такая чертовски тугая. Я не могу сдерживаться так долго, как сейчас, но я хочу, чтобы она, чёрт возьми, почувствовала это. Каждый дюйм наказания.

Я даже не знаю, за что я её наказываю. За то, что продала себя? За то, что она такая чертовски красивая? Я сухо усмехаюсь. Может быть, я просто жесток.

Думаю, в этом виноват мой отец. Фрейд гордился бы мной.

Девушка задыхается. Я сжимаю слишком сильно.

Внезапным толчком я толкаю её обратно на кровать, чтобы схватить за бёдра и убрать руки с её соблазнительного горла. Мои пальцы, впиваясь в её плоть, белеют. Пока она хрипло дышит, я начинаю трахать её так сильно, как только могу, как будто хороший оргазм – это всё, что мне нужно, чтобы изгнать своих демонов.

Она вскрикивает. Я не знаю, от удовольствия это или от боли. Я действую инстинктивно, движимый таким первобытным влечением, что оно борется со мной за контроль.

Блядь.

Я чёртово животное. В этом есть сила, но также и беспокойство. Дискомфорт. Страх перед тем, кто я есть, перед тем, что вонзило свои когти глубоко в моё сердце. То, о чём я стараюсь не думать, если в этом нет необходимости.

Так проще.

Я не такой уж злой. Пару дней после этого она будет неуверенно ходить, но я подарю ей последний подарок на память обо мне.

Скользя одной рукой вниз по её бедру, я провожу по её гладкой коже в ложбинку между бёдер, где нахожу её мокрое влагалище. Его влажность – мой единственный признак искупления.

Она может притворяться испуганной и удивлённой, но её тело говорит правду. Ей это чертовски нравится.

Когда кончик моего пальца касается её увеличившегося клитора, она стонет, резкий звук вырывается из глубины её горла. Я не единственный, кто здесь становится первобытным.

Я тру клитор кончиком пальца, быстро и жестко, так же, как и мой трах. Она дрожит, её дыхание затруднено, и внезапно, с криком, она напрягается. Каждый её мускул напрягается, когда она сжимается вокруг меня.

Иисус, блядь, Христос. Это, пожалуй, самая сексуальная грёбаная вещь, которую я когда-либо видел.

От этого невозможно удержаться. Когда она взрывается, мои яйца сжимаются, и покалывание, сигнализирующее о скором освобождении, становится слишком сильным, чтобы я мог сдерживаться. С рёвом я вхожу до упора и удерживаю себя там. Я кончаю так сильно, что можно подумать, я выворачиваюсь наизнанку.

Может, это из-за обстоятельств, а может, просто из-за неё, но я не могу вспомнить, когда в последний раз кончал так сильно.

Опираясь всем весом на лицо и предплечья, она задыхается, втягивая воздух с хриплыми всхлипами. Я был слишком жесток с ней? Чего она, блядь, ожидала за то, сколько мы за неё заплатили?

Кроме того, она кончила, как чёртов товарный поезд. Ей это вполне понравилось. Чёрт, она дрожит достаточно сильно, чтобы доить мой член до сих пор. Я держу её за бёдра, чтобы она не могла оторваться от меня, пока я не буду готов, но она сопротивляется, как будто всего этого вдруг стало слишком много.

– Оставайся там, где ты есть, – рычу я, потому что здесь всё под контролем. – Ты никуда не пойдёшь, пока я не скажу.

Резко вздохнув, Воробышек напрягается. Можно подумать, я только что ударил её или что-то в этом роде. Какого хрена?