Текст книги "Великолепная страсть"
Автор книги: Стефани Блэйк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Позже, когда они пили и ели за своим любимым столиком в углу, Шарлотта сказала:
– Я надеюсь, что Майра, узнав о нашем романчике, не помешает нам продолжать наши отношения. Ты мне еще не надоел.
Брэд почувствовал, будто внутри у него все сжалось и съежилось. Ему трудно было выдержать холодный взгляд ее синих глаз, не теряя при этом самоуважения. И, понимая, что роняет себя в собственных глазах еще ниже, ответил самодовольным тоном:
– Нет, не вижу причины порывать. – И добавил: – Пока мы можем быть полезны друг другу.
Ему хотелось дать ей пощечину, когда он услышал ее язвительный смех, но вместо этого он вцепился в деревянную скамью с такой силой, что костяшки его пальцев побелели.
Когда они покидали таверну, Луис попрощался с ними:
– Надеюсь снова увидеть вас, капитан Тэйлор.
– Уверен, что мы встретимся снова, Луис. Еда и обслуживание выше всяких похвал.
– Несмотря на свою благообразную внешность, Луис – отъявленный мерзавец, – заметила Шарлотта.
– А с чего бы это ему отличаться от других?
– По рождению он пуэрториканец и в течение полувека его отец и дядья плавали под «Веселым Роджером».[12]12
Веселый Роджер – черный пиратский флаг с изображением черепа и костей.
[Закрыть]
– Неужели они были пиратами? – недоверчиво спросил Брэд.
– Причем грозой Карибского моря. В конце концов их всех переловили и повесили, за исключением Луиса. Говорят, все еще существует ордер на его арест за пиратские подвиги, убийства и другие предосудительные делишки и преступления.
Когда Брэд подсаживал Шарлотту в экипаж, она спросила его:
– Я увижу тебя сегодня вечером?
– Сегодня нет, – твердо ответил он, – только не сегодня.
Она улыбнулась, поняв его намек.
– Сегодняшний вечер посвящается налаживанию супружеских отношений, да?
– Это важно.
– Понимаю. Ну… тогда желаю приятно провести время, и передай мой нежный привет милой Майре.
В тот вечер, как и поклялся, Брэд вернулся в Брайерклифф. За ужином все четверо были в приподнятом настроении, и Брэду показалось, что никогда он не видел Майру более сияющей и ослепительной. Сэм тоже был в ударе. Он был весел и оживлен. И даже на щеках Тельмы появился слабый румянец, и она выпила два бокала шерри.
– Нам придется отложить свой отъезд на две недели, – объявил Сэм. – В Вашингтоне у меня появились срочные дела, с которыми я должен покончить до отъезда, включая и ваше назначение.
Брэд запротестовал:
– Пожалуйста, Сэм, не оставайтесь из-за меня. Я думаю, что время для вас важно и… – Он оборвал фразу, не окончив ее, и они, все трое, исподтишка посмотрели на Тельму, гадая, поняла ли она, что он собирался сказать.
Тельма с твердостью отмела его попытку проявить деликатность к ней:
– Глупости! Неделя или две ничего не изменят. Сэм, налей мне еще вина. Сегодня я чувствую себя празднично.
Когда Брэд и Майра оказались в постели, он исполнил свое обещание, данное накануне, и был нежным и страстным с женой. Он испытал облегчение, встретив в Майре полную готовность разделить его страсть. Похоже было, что известие о его романе с Шарлоттой Коллинз никак не повлияло на ее сексуальность и ничего не изменило. Ни в ту ночь, ни в последующие она не заговаривала об этом.
Лежа в постели, она объявила Брэду как бы между прочим:
– Ты знаешь, меня бы не удивило, если бы оказалось, что я беременна.
Его будто громом поразило.
– Ты серьезно? Не могу этому поверить!
Она хихикнула:
– Это неудивительно, если учесть, что несколько месяцев мы старательно трудились в спальне.
– Я это понимаю. Просто я не ожидал, что это произойдет так скоро.
– Ты огорчен?
Он обнял и поцеловал ее.
– Огорчен? Что за нелепое предположение! А ты знаешь, я всегда мечтал иметь сына, который последовал бы по моим стопам.
– Постараюсь, чтобы это был мальчик, приложу все усилия.
Брэд резким движением спустил ноги с постели на пол и взял сигару с ночного столика. Он был опьянен своим успехом: деятельностью в министерстве обороны, встречей с Шарлоттой Коллинз и Сэмом Клинтоном. Их объединенные усилия дадут результат, которым, как он надеялся, станет его назначение в престижный комитет по Китаю. А теперь вот еще он должен был стать отцом!
Его глаза засверкали, когда он представил свое будущее, свое и Майры. Повернувшись к ней, он сказал:
– Все это и рай в придачу! Знаешь, как пишут в романах? «…Они жили долго и счастливо…» Боже мой! Я пойду спущусь вниз и сообщу Сэму добрые вести. Он работает в кабинете.
Он накинул халат и завязал пояс.
Майра наблюдала за ним со смешанным чувством удовольствия и гордости оттого, что подарила ему такую радость. Он снова поцеловал ее, прежде чем выйти из спальни.
Она лежала, уставившись в потолок, вспоминая его слова: «…Они жили долго и счастливо…»
– А почему бы и нет? – сказала она, повернулась на бок и уснула.
КНИГА ВТОРАЯ
Глава 12
28 июля 1877 года
«Дорогая Сьюзен!
Не могу сказать тебе, в какой восторг привело нас всех известие о твоей помолвке с майором Томасом Шеффером. Уэнди и я уже начали опасаться, что последняя из девочек Каллаханов закончит свою жизнь старой девой. Майор Шеффер всегда был одним из любимых офицеров папочки. И как хорошо, что майора Шеффера перевели из Седьмого кавалерийского полка до того, как полк направили на Запад, в Дакоту. Нет почти никакого сомнения, что он оказался бы с папочкой и генералом Кастером и принял участие в этой трагической бойне на реке Литтл-Бигхорн, когда всех отважных солдат уничтожили. Мое сердце кровоточит, когда я думаю о милой Би. Они с отцом были мужем и женой всего четыре года. Я рада, что она и Элизабет Кастер помогают друг другу и их дружба служит для них источником утешения.
А годы летят все быстрее, и подрастают наши дети. Пэт – просто живая копия своего отца, и они боготворят друг друга. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что он изберет, как и отец, карьеру военного. Кстати, о карьере. Брэд очень на месте здесь, в Пекине, в качестве главы военного представительства при американской миссии, и недавно его повысили в чине: он стал полковником. Уэнди в своем последнем письме сообщила мне, что Карл сказал ей, будто президент Грант весьма впечатлен способностями Брэда играть ведущую роль и быть хорошим администратором и считает, что он мог бы стать политиком высокого класса, если бы пожелал, и ему была бы обеспечена безусловная поддержка Республиканской партии. Я подозреваю, что эта оценка точная и правильная. Брэд обладает необходимыми для политического лидера качествами, а именно: макиавеллиевской аморальностью.
Жизнь иностранной колонии в Пекине протекает спокойно и безмятежно, пожалуй, даже слишком спокойно, до монотонности. Иногда у меня возникает ощущение, что все мы – американцы, французы, немцы, русские, итальянцы, англичане и японцы – экзотическое сообщество сибаритов. Если не считать нескольких часов, которые они ежедневно проводят за своей официальной работой, все остальное время мы посвящаем своему досугу и прихотям, насколько хватает нашей фантазии, и ни в чем себе не отказываем. Ирония заключается в том, что это элитарное сообщество эгоистов – всего лишь маленький островок посреди гигантской нищей страны. Деградирующая монархия безразлична к печальному и даже отчаянному положению голодающего, доведенного до нищеты народа, который в то же время, несмотря на банкротство страны, тем не менее продолжает плодиться с такой же скоростью, с какой размножаются кролики.
Императорская семья, образно говоря, живет в «башне из слоновой кости», так называемом Запретном городе, обнесенном стенами центре Пекина. Императору всего четыре года, и подлинная власть находится в руках его тиранической тетки, вдовствующей императрицы. Пока она остается у власти, в Китае не следует ожидать никаких перемен. Там будет царить затишье по контрасту с быстро и неравномерно меняющимся остальным миром.
Императрица фанатична в вопросах, касающихся иностранного влияния, – она его категорически отвергает, она неизменно привержена старинным обычаям, религии и морали и полна решимости держать этого спящего гиганта – Китай – прикованным к его примитивному аграрному прошлому.
Однако, несмотря на атмосферу спокойствия, преобладавшую в Китае после Тайпинского восстания 1864 года, интуиция подсказывает мне, что мы переживаем затишье перед бурей. Ненависть к иноземцам, эксплуатирующим китайцев со времен Опиумной войны 1842 года, все разгорается и распространяется во всех провинциях. Отдельные акты насилия по отношению к людям с Запада все учащаются по всему Китаю. К тому же существует еще угроза со стороны неуловимой тайной организации, называемой «Кулаком гармонии права», насчитывающей, по слухам, тысячи крестьян, солдат и рабочих, давших священную клятву, скрепленную кровью, очистить свою родину от иноземных дьяволов. Нас с Брэдом удивляет, до чего напоминают страусов наши американские эмигранты в колонии. Обычно они сбрасывают со счетов отчеты о разрастании организации протестующих как «чистую и не стоящую внимания чепуху». Так отозвался об этой информации британский министр.
Пора заканчивать это письмо и собираться на большой прием, который устраивает сегодня вечером американская миссия, не припомню, по какому поводу. Дело в том, что повода для непристойно веселой пирушки здесь, в Пекине, и не требуется.
Примите наши наилучшие пожелания от Брэда и меня, а также от маленьких Патрика и Дезирэ. Как я жалею, что мы не можем быть на вашей свадьбе. Мы бы очень порадовались, если бы вы прислали нам свадебную фотографию. До свидания и желаю всего наилучшего.
Ваша любящая сестра Майра приняла ванну и надела нижнюю сорочку из тончайшего шелка и корсет из атласа…»
Оба этих предмета туалета были ручной работы и изготовлены ее горничной Лотос, классической красавицей с кожей оттенка слабо заваренного бирманского чая. Волосы девушки были прямыми и черными, уложенными в аккуратный узел на затылке, придерживаемый причудливо украшенными восточными гребнями из слоновой кости. Фигура у нее была стройная и хрупкая, и она очень напоминала цветок, имя которого носила, и в то же время каждый дюйм ее тела свидетельствовал о том, что она женщина. Лотос была яркой, живой, чувствительной и очень умной. Хотя она и не получила формального образования, так как ее родители работали на рисовой плантации недалеко от Пекина, она сама научилась читать и писать по-английски, и ее английский язык был блестящим. Если бы она родилась в стране с другой культурой, Лотос имела бы неограниченные возможности добиться успеха на любом поприще, которое пожелала бы избрать, но в Китае самое большее, чего она могла достигнуть, было место горничной и белошвейки при жене западного государственного служащего.
Послышался стук в дверь спальни, и появилась Лотос со свежеотглаженным бальным платьем Майры. Это была точная копия парижской последней модели, имевшей успех в Тюильри, но изготовленная в Гонконге. Туалет принцессы, скопированный гонконгским портным, представлял собой платье из разноцветных бутонов, в котором силуэт женской фигуры напоминал очертаниями треугольник – спереди она казалась плоской, а сзади очень пышной. Майра надела его, и платье скользнуло поверх кринолина и нижней юбки, потом оглядела себя в зеркале.
– Вы выглядите прекрасно, мадам, – польстила ей Лотос.
– Неплохо, – сухо ответила Майра. – Откровенно говоря… я предпочла бы остаться дома и понежиться в кимоно.
Она присела за туалетный столик, намереваясь причесаться.
– Разрешите мне, мадам.
Китаянка взяла у нее из рук щетку и принялась расчесывать ее черные волосы до ослепительного блеска. Каждое ее движение было уверенным и сильным.
– Как мне причесаться, Лотос? К этому платью подойдет прическа а-ля Помпадур.
– Если соизволите выслушать мое мнение, мадам, я попыталась бы причесать вас по-иному, так, чтобы вы были не похожи на других женщин на этом вечере.
– Действуй, моя девочка.
Майра про себя удивлялась ловкости стройных рук, полету ее пальцев, на которые девушка быстро наматывала вьющиеся темные пряди – на большой и указательный пальцы – и укладывала их концентрическими кругами, кольцами, один ряд на другой, а затем проворно укрепляла это сооружение гребнями, украшенными драгоценными камнями, пока прическа не приобрела вид совершенной формы пчелиного улья.
– Потрясающе, Лотос. Никогда не перестану изумляться многообразию твоих талантов, – сказала Майра.
Девушка была польщена, но комплименты смущали и сковывали ее.
– Ничего особенного, мадам. Я просто стараюсь угодить вам.
– Но ведь это не входит в твои обязанности.
Полчаса спустя Майра спускалась вниз по лестнице к Брэду, ожидавшему ее в холле. Взгляд его выразил восхищение.
– Ты обворожительна. Остальные дамы возненавидят тебя за то, что ты приковываешь к себе внимание мужчин.
– Ты и сам недурен, – ответила она.
На нем был мундир кавалерийского офицера, украшенный широким красным поясом и лентой, наискось перехватывающей грудь. Он предложил ей руку:
– Отправляемся?
Бал должен был состояться в помещении британской посольской резиденции, равной своими размерами и архитектурой элегантному особняку где-нибудь в пригороде Лондона. Комнаты были богато меблированы, а стены украшены прекрасными картинами и шелковыми гобеленами. Мраморная лестница вела в бальную залу. В дальнем конце просторной прямоугольной комнаты на помосте под балдахином из мягко мерцающего шелка размещался небольшой оркестр. На площадке для танцев уже толпились многочисленные пары, туалеты которых переливались и сверкали всеми цветами радуги: платья из тюля и вуали, бархата и парчи, шелка, атласа и шотландской шерсти ярких цветов, красного и желтого, персикового и оранжевого, яблочно-зеленого и цвета спелой дыни, ярко-розового и золотого. Они уже кружились по комнате в стремительном вальсе. Юбки женщин развевались, как надувные шары, и с балкона все это походило на море пестрых цветов. Мелькали прекрасные ножки и, когда в танце юбки приподнимались, сверкали шелковые чулки.
Штатские были одеты в обычные вечерние костюмы, длинные фраки с разлетающимися полами, хлопавшими за их спиной, как птичьи крылья. Военные были в мундирах британской, американской, итальянской, русской, японской и французской армий, и их цвета и оттенки могли поспорить с пышными туалетами дам.
За все те годы, что Майра провела в Китае, столько раз виденные одни и те же лица превратились для нее в безликую массу. Поэтому в редких случаях, когда появлялось новое лицо мужского или женского пола, ее внимание невольно переключалось на него, и незнакомец или незнакомка казались оригинальными и яркими.
И когда она спускалась по мраморной лестнице в бальную залу, опираясь на руку Брэда, Майра обратила внимание на мужчину в мундире, который показался ей на голову выше всех остальных военных высокого ранга. Он был, безусловно, высоким – по крайней мере шести футов четырех дюймов ростом, весьма импозантен и одет в мундир офицера легкой кавалерии британских войск, серый с пышным пластроном и золотой пряжкой на поясе из скрещенных сабель. У него были острые и резкие черты лица и светлые вьющиеся волосы, и, когда он улыбался, его синие глаза и рот выдавали недюжинный сардонический ум и уверенность в себе, переходящую в наглость. Майра сразу поняла, что обратила на себя его внимание. Он неотрывно смотрел на нее поверх напудренных обнаженных плеч своей партнерши.
– Кто этот привлекательный мужчина? – спросила она Брэда.
– О ком ты спрашиваешь? О каком мужчине? О! Должно быть, ты имеешь в виду майора Шона Флинна. Он временно остановился в Пекине по пути к постоянному месту назначения в качестве военного атташе при британском вице-короле в Индии, в Калькутте.
– И его жена здесь?
– Нет, он не женат. Хорошая добыча для любой незамужней дамы здесь. Ну, например, для дочери немецкого консула Брунгильды, или как там ее зовут.
Майра рассмеялась:
– Не думаю, что она во вкусе майора.
Майор Флинн присоединился к ним за столом с напитками. Подойдя, он хлопнул Брэда по плечу:
– Послушайте, старина, не представите меня своей дочери?
Брэд и Майра рассмеялись, и она погрозила ему пальцем.
– Как свидетельствует ваше имя, Флинн, вы ирландец, а ирландцы известные краснобаи и шутники. И ясно, что вы просто подшучиваете над нами, – сказала она.
– Лесть вымостит вам дорогу всюду, Шон, – заметил Брэд. – Ничего себе дочь!
– Не окажете ли честь подарить мне следующий танец, миссис Тэйлор? – спросил Флинн.
Она посмотрела на Брэда, и он кивнул, выражая согласие.
– Потанцуй с Шоном, Майра, – сказал он. – Мне надо обсудить кое-какие дела с бароном фон Кесслером. Увидимся позже.
Майор Флинн стремительно обнял ее и повлек на площадку для танцев.
– Я всегда считала себя высокой для женщины. Но рядом с вами я, вероятно, выгляжу худосочной и маленькой.
Его белые зубы сверкнули в лукавой улыбке.
– Это вы-то худосочная? У вас, девочка, самая прекрасная фигура, какую мне доводилось когда-либо видеть. Она совершенна во всех отношениях.
Майра картинно подняла глаза к потолку.
– И опять-то вы потешаетесь надо мной. А что господин Флинн делает на британской службе?
– Я должен с чувством вины признаться, что моя семья принадлежит к числу членов «Асенданси».
– «Асенданси»?
– Да, это Ассоциация английских землевладельцев, которым от английской короны были пожалованы огромные земельные наделы. Они осели в Ирландии и превратили в рабов подлинных хозяев страны. И так поколение за поколением, пока они не прижились в Ирландии и не стали себя чувствовать ее уроженцами, хотя истинно ирландский характер и душа им не достались в наследство. Мой дед с материнской стороны был из Лимерика, а отец, школьный учитель по профессии, влюбился в дочь своего патрона и женился на ней. Но, когда в Ирландии был неурожай картофеля и голод, не было особой нужды в школьных учителях. Дети, не умершие от голода, провели все свое детство и юность на полях, работая по двенадцать часов в сутки. У моих родителей были средства, позволившие им эмигрировать в Англию, где мой отец нашел работу преподавателя физики в Королевской военной академии в Сандхерсте. Собственно говоря, эта академия и есть моя альма-матер.
Его синие глаза приобрели отрешенное выражение, и она подумала, что такие глаза бывают только у ирландцев.
Он вздохнул:
– Я служу английской королеве, это верно, но глубоко в душе я чувствую себя сыном Эрина.[13]13
Эрин – исконное название Ирландии на гэльском (кельтском) языке.
[Закрыть] – Он невесело усмехнулся: – Ну, хватит обо мне, должно быть, я наскучил вам своим рассказом до тошноты.
– Напротив. Я заслушалась. А что вы будете делать в Индии?
– Я должен сформировать особый полк, который будет заниматься борьбой с душителями.[14]14
Душители – древний культ, зародившийся раньше христианства. Его последователи поклоняются черной богине Кали, богине смерти, которая, как утверждает традиция, требует для своего бессмертия человеческой крови. Однако последователи этого культа в процессе поклонения Кали не упускают и грязных меркантильных интересов, своей выгоды. Орды душителей действуют не бескорыстно, и это вполне понятно.
[Закрыть] Не думаю, правда, что это принесет большую пользу. Это все равно что уничтожать тараканов. На место каждого убитого претендуют двое новых.
– Я вспоминаю, что читала что-то о душителях. Это ведь профессиональные убийцы, верно?
– Да, и они душат свои жертвы.
– Они убивают ради наживы?
– Разумеется, из-за денег, а впрочем, и из мести – это два главных мотива убийств на любом уровне, будь то частные лица или борьба одной нации против другой. Естественно, что душители, как и все остальные убийцы, подводят теоретическую базу под свою деятельность. Они объясняют ее религиозными убеждениями, стараясь таким образом возвысить свое гнусное ремесло. Впрочем, все так делали – достаточно вспомнить крестоносцев.
– И как же вы собираетесь бороться с душителями? – спросила Майра.
– О, полк должен расположиться и сконцентрировать свои усилия в опасных регионах вдоль реки Ганг и у подножия Гималаев. Мы уничтожим значительное число душителей, а кое-кого захватим в плен с тем, чтобы превратить их в своих информаторов, или, как их называют, «одобренных». Они дадут нам сведения о личностях представителей культа, занимающих высокое положение, в том числе многих правительственных чиновниках, полицейских и военных. Вся эта чертова система там коррумпирована и хаотична. Нам следовало вырвать эту сорную траву из почвы Индии давным-давно и хорошенько взяться за тех, кто ею правит, заставить их самоликвидироваться. Во всяком случае, те официальные лица, чьи имена откроют нам наши информаторы, будут повешены или брошены в военные тюрьмы. И тогда мы будем там сидеть и ждать новых всходов, новой поросли душителей. Они на редкость плодовиты…
Он с отчаянием покачал головой:
– Не желаете глотнуть свежего воздуха? Здесь становится душно.
– С удовольствием.
Флинн, ловко лавируя, провел ее через всю бальную залу, стараясь пробиться сквозь толпу танцующих к широким французским окнам, выходящим на балкон. Для человека таких габаритов он двигался на диво легко. Выйдя на балкон, они остановились у мраморной балюстрады, обращенной к восхитительному саду, затопленному лунным светом. Майра глубоко вдохнула прохладный и свежий ночной воздух и даже обхватила себя руками за плечи, потому что после душной залы ей стало зябко.
– Какая великолепная ночь! – сказала она. – Посмотрите только на эту падающую звезду!
Не успела она это произнести, как, к ее изумлению, западный участок неба озарился таким великолепием, какого она еще не видела.
– Это метеоритный ливень, – сообщил ее спутник. – В определенный сезон обычное явление в этой части света.
Она продекламировала детский стишок:
Яркий, яркий звездный свет,
Шлю тебе я свой привет,
Ты, падучая звезда,
Дай мне счастье навсегда!
Флинн рассмеялся, потом закурил сигару.
– По крайней мере вы умеете договориться с этими летающими огоньками. А что бы вы хотели загадать, какое желание?
Майра улыбнулась:
– Нельзя раскрывать секрет, а то желание не исполнится!
Она стояла, опираясь о балюстраду, поэтому, когда он неожиданно подвинулся ближе к ней, ей было некуда отступить. В его глазах отражался лунный свет, они сверкали каким-то сверхъестественным блеском, фосфоресцировали, как глаза животного.
Он сказал, понизив голос:
– А я не боюсь открыть вам свое желание, миссис Тэйлор.
Его взгляд был направлен на ее шею и декольте, обнажавшее приподнятые корсетом высокие груди.
– Одним словом, моя дорогая, я желаю вас. И хочу вас в самом греховном смысле слова, как говорят в графстве Корк.[15]15
Корк – одно из графств Ирландии.
[Закрыть]
Майра была изумлена дерзостью этого человека, с которым познакомилась менее часа назад. Она окаменела, когда он прижался к ней своим жестким, мускулистым телом, настоятельную потребность которого она почувствовала. Она ощущала его участившееся дыхание, овевавшее жаром ее грудь, ощущала бедрами его сильные, мускулистые, поджарые бедра. Жар его плоти приобрел материальную силу, которой трудно было сопротивляться. Наконец она собралась с силами и уперлась руками в его грудь, пытаясь оттолкнуть его.
– Оставьте меня, вы, бесстыдный негодяй!
Он выбросил сигару и заключил Майру в объятия. Его рука поднялась, охватила ее затылок и заставила ее приподнять голову так, что ее лицо оказалось поднятым до уровня его собственного. Его широкий чувственный рот прижался к ее рту. Майра перестала сопротивляться и безвольно повисла у него на руках. К ее возмущению и ужасу, эта внезапная атака вызвала в ней бурю чувств, с которыми она не могла справиться. Как бы помимо воли ее руки обвились вокруг его шеи, и одной из них она принялась поглаживать его вьющиеся волосы на затылке. Она выгнулась всем телом, в то время как его язык проник в ее рот и принялся резвиться там, как бы пробуя ее рот на вкус, и ее собственный язык затеял бешеную пляску в ответ на эти интимные ласки. Через минуту она почувствовала, что переступила черту дозволенного и что возврата к прежнему быть не может: она готова была лечь с ним здесь, на этом каменном балконе, совершенно забыв о публике, находившейся поблизости, за французским окном. Она чувствовала, что ее переполняет желание. Ей было совершенно наплевать, видят ее окружающие или нет.
Однако здравый смысл вовремя вернулся к ней. Отпрянув, она попыталась отвернуться и прошипела:
– Не-ет! Прекратите это, вы, мерзкий негодяй! – и изо всех сил ударила его коленом в пах.
– Что за черт! – вскрикнул Флинн, мгновенно очнувшись от боли. Он отшатнулся и присел, готовясь к ее новому нападению. – Иисусе, пресвятая Мария и Иосиф!
Он задыхался и ловил ртом воздух. От боли на глазах выступили слезы.
Майра попыталась пригладить волосы и расправила платье. Потом оперлась о балюстраду балкона, вцепившись в нее так, будто от этого зависело спасение ее жизни. Она боялась, что ноги ее подогнутся и она упадет, если отпустит перила. Эта встреча со столь чувственным англичанином стала для нее самым настоящим испытанием. Ничего подобного с ней никогда не случалось! И самым худшим во всем этом было то, что она настолько поддалась собственной похоти, что чуть было не совершила адюльтера на глазах у публики!
Наконец Флинн оправился настолько, что смог заговорить, хотя все еще не мог разогнуться и держался за свой пострадавший орган.
– Какого черта, вы, обезумевшая дикая кошка? Вы склонны к садизму в самые интимные мгновения своей жизни?
– Это было сделано, чтобы показать эгоистичному и наглому ирландскому жеребцу, что он не смеет обращаться с леди как с армейской шлюхой. Требуется много больше, чем огромный и готовый к бою орган и полнолуние, чтобы заставить меня кувыркаться в сене со случайным знакомым тотчас же после того, как его мне представили!
Он выпрямился и наконец впервые глубоко вздохнул после нападения Майры. По его лицу расползлась улыбка.
– Что вас так насмешило, вы, бабуин?
– Я просто потешаюсь над собой. Вы совершенно правы. Мне не следовало торопить события. Я это заслужил и не держу на вас зла. Нет, нет! – Он попятился и опасливо поднял руки. – Клянусь, я не собирался шутить!
Теперь уже вполне оправившаяся, Майра прошла мимо него, высокомерно вздернув подбородок:
– Я возвращаюсь в дом.
У двери он окликнул ее:
– Миссис Тэйлор! Вы что-то говорили о полной луне и сеновале и о том, что не расположены кувыркаться в сене так скоро после знакомства. Да, ключевым словом было «так скоро»! Значит, по прошествии некоторого времени у меня появится надежда?
Майра почувствовала, что краска залила ее лицо до корней волос.
