Текст книги "Тревожные будни"

Автор книги: Стефан Захаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

XXIX

Весна только что ударила грязными полосками по белым еще от снега улицам и развесила по карнизам сосульки. С Уральских гор ринулся волнами теплый и мокрый ветер. Однако ночи по-прежнему были холодными и хмурыми.

– Солнце на лето, зима на мороз, – говорили старики.

Восьмого марта Яша и Юрий, отконвоировав после обеда арестованных, следствие по делу которых уже закончилось, возвращались по Покровскому проспекту в уголовный розыск. За Каменным мостом Яша, неожиданно остановившись перед окнами парикмахерской с восковыми красавицами и красавцами, сказал Юрию:

– Вот таких прилизанных личностей в ресторане «Пале-Рояль» хоть отбавляй... И все почти нэпачи.

– А ты, Яша, откуда знаешь? – жмурясь от яркого света, воскликнул удивленно Юрий. – Посещаешь, что ли, тот ресторан?

– Посещаю! – признался Яша и, подтянув свою портупею, зычно скомандовал: – Шагом марш! Сегодня я тебя приглашаю в «Пале-Рояль»...

– В «Пале-Рояль»?! Сегодня?!

Почти целую неделю Юрий с каким-то необъяснимым волнением ждал сегодняшнего дня. Ведь Тамара пригласила его на вечер в клуб Макаровской фабрики... И, замотав головой, Юрий тут же решительно заявил:

– Я ни в какой ресторан, Яша, не пойду. Тем более в «Пале-Рояль». И тебе не советую. Да ты ли это? Давно ли по всем статьям громил нэпачей?

– Верно, громил! – охотно согласился Яша. – И буду громить. Но, понимаешь, не в службу, а в дружбу прошу: посидим в ресторане. Обещаю: жалеть не будешь! Приходи только в пальто и в пиджаке. Ты даже не представляешь, кого там увидишь!

– Кого, Яша?

– Понимаешь, хочу нацелиться на одного подозрительного человека. Но надо, чтобы он нас не засек... Мы придем пораньше, устроимся в углу за буфетом, тот человек является обычно после семи...

– Но я приглашен на праздник Восьмого марта в клуб Макаровской фабрики, – убитым голосом сказал Юрий.

– Ну и празднуй, кто запрещает? Ведь празднование в клубе, понимаешь, в восемь часов... А тот человек к восьми из ресторана всегда сматывается... Я для тебя извозчика-лихача возьму и прямо в клуб к твоей Тамарочке доставлю.

Встретиться друзья условились около семи часов в маленьком скверике на плотине под старым тополем. Яша напомнил Юрию о штатской одежде и строго-настрого запретил говорить кому бы то ни было про их сегодняшнюю затею.

– Как все выясним, – пообещал он, – доложим товарищу Никифорову. – Пусть почувствует, что мы тоже кое-что можем. А то назначает, понимаешь, ограбленный вагон караулить...

...Погода к вечеру резко переменилась. Когда Юрий свернул с пустынной, напоминающей ночную деревню улицы к Главному проспекту, сильнее засвистел режущий глаза ветер, и повалил снег. Сквозь снежную метущую завесу с пожарной каланчи донеслось семь ударов колокола, и Юрий, подходя к скверу, ругал себя за то, что задержался дома на кухне, беседуя с Михалычем.

«Неужели из-за моего опоздания сорвется Яшин план? До скверика на плотине рукой подать!.. Вот уже и старый тополь виден, под ним мигнул огонек папиросы. Значит, Яша ждет».

Неожиданно звук выстрела прокатился над темнеющими верхушками деревьев...

XXX

– И больше ты действительно ничего не знаешь? – спросил Никифоров и забарабанил пальцами по столу.

Юрий печально покачал головой. Все, что было ему известно со слов Яши, он уже сообщил. Ходики, висевшие в кабинете начальника, отстукивали второй час ночи. Феликс, сидевший рядом с Юрием, со сдержанной горечью произнес:

– К несчастью, мертвые уносят тайны с собой. Постарайтесь, Юрий, припомнить все, связанное в последние недели с Яшей Териховым... Разговоры ваши. Имена, может быть, он какие-то поминал.

Но Юрий опять покачал головой.

– Думайте, старайтесь все припомнить! – настаивал Феликс. – И хочу на будущее дать совет: никогда не занимайтесь самостийным расследованием. Я понимаю, что инициатива тут исходила от Терихова... А он, оказывается, уже сам был на мушке и поплатился жизнью. Мы потеряли товарища и насторожили тех, кого ищем.

Феликс не стал рассказывать Юрию про бывавшего раньше в «Пале-Рояле» убитого кержака, хотя имя и фамилия его были теперь известны...

Один из сотрудников, Борис Котов, получив фотографию убитого, тотчас же отправился в старообрядческую часовню за Царским мостом. Там как раз шла служба. И хотя Борис был поражен древним чинным строем службы и до одури нанюхался ладана, поручение он выполнил. Некоторым из молящихся успел показать фотографию. Один старик опознал убитого.

Борис Котов дождался конца службы, и старик, пришедший, как выяснилось, из старообрядческого села, находившегося в семи верстах от города, на берегу озера, поведал ему про непутевого охотника Евгения Григорьевича Тихонова. По его словам, Тихонов смеялся над строгостями жизни блюстителей «истинной веры», не оказывал должного почета старцам из скита, не уважал ни креста, ни Евангелия, не клал уставных поклонов перед иконами. А с год назад и совсем исчез. После из города доносились слухи, что связался он с какими-то темными людьми и на озеро больше возвращаться не желает...

Показания старика подтвердили многие жители того села, куда Феликс вместе с Борисом Котовым выезжал вчера утром. Но что это были за «темные люди», с которыми водил дружбу Тихонов, никто сказать не мог...

– Еще этот проклятый снегопад, – сокрушался Никифоров. – Все следы уничтожил... А может, Терихова убили случайно? Просто за то, что он советский милиционер.

– Терихов был не в форменной шинели, – возразил Феликс.

– Да, да! – кивнул Никифоров. – Терихов ведь был в штатском. Кто-то за ним следил. И за кем, черт возьми, следил Терихов?

– Со слов Юрия, – заметил Феликс, – нам известно, что следы ведут в «Пале-Рояль». Опять «Пале-Рояль»! Кто-то там, конечно, знал... Владелец в истерику ударился: почему, дескать, при любом убийстве его ресторан трясут...

– Феликс Янович, – сказал Никифоров. – Какие у тебя будут предложения?

– Утром нужно еще раз побеседовать со служащими ресторана.

– Надеешься что-то новое выведать?

– Хочу повторно допросить... Мне кажется, что они не так храбрятся, как прежде. Юрий, я вам напоминаю: проанализируйте все недавние разговоры с Яшей, его поступки. Может быть, какая-нибудь случайная, малюсенькая деталь, фраза выплывет...

Хоронили Яшу через день. Одели в милицейскую форму, на грудь прикололи милицейский значок. Гроб поставили в зале губернского управления милиции. У гроба менялся почетный караул, плакала Яшина сестра, крошечные Яшины племянники все время с тоской и страхом смотрели на его застывшее лицо.

Юрий то поправлял венки, то алое сукно, закрывавшее гроб.

«Погиб Иван Яруш. Теперь Яша, – думал он, судорожно потирая рукою горло. – Как это нелепо!..»

Потом шестерка вороных лошадей повезла Яшу на утопающем в венках белом катафалке в последний путь. На Константиновском кладбище после речей милицейский взвод дал троекратный залп из винтовок, поднявший с деревьев птиц, и гроб медленно опустили в могилу. Было по-весеннему тепло и совсем безветренно.

Домой Юрий шел с Вадимом Почуткиным и Тамарой. Шли молча, говорить ни о чем не хотелось. Юрий думал о Яше, о последнем их разговоре.

– Ребята! – остановился Юрий. – Знаете, что?.. Пойдемте ко мне, чаю попьем. У меня коробка с леденцами припасена. Яша их очень любил.

– Пойдем! – охотно согласился Почуткин. – Ты как, Тамара?

– Я, как и все, – тихо ответила Тамара.

...У хозяйки на кухне вечером всегда кипел самовар. Пока Юрий резал хлеб, Почуткин заваривал чай в фаянсовом чайнике.

– Крепкий чай – моя страсть! – признался он.

Тамара расставила кружки и блюдца, подошла к книжной полке, прибитой над кроватью.

– Ты мне дашь почитать «Овод»? – обратилась она к Юрию, – а то наш Фаддей Владимирович последнее время часто прихварывает. Библиотека все на замке, да на замке...

– С удовольствием, Тамара, – обрадовался Юрий. – Прочтешь, приходи, выбирай еще. А что с Фаддеем Владимировичем?

– Старость не радость! – ответил за Тамару Почуткин. – Весенний воздух и мутные лужи плоховато на стариков действуют...

Юрий разлил по кружкам крепкий чай.

Кто-то неуверенно постучал в дверь.

– Можно, можно! – крикнул Юрий.

Дверь раскрылась, и все увидели рыжебородого карусельщика Михалыча и за Михалычем – зареванных Ванюшку и Витюшку.

– Юрий Петрович! – всхлипнул и Михалыч. – Не можем боле!..

Шмыгая носом, он начал рассказывать, как его ребята, слушая споры Юрия Петровича и Якова Осиповича о каком-то бородатом в шинельном пальто с дорогим бобровым воротником, решили самостоятельно заняться сыском...

Раскручивая деревянных коней и львов, Ванюшка и Витюшка время от времени разглядывали через дырки полотняного купола Лузинский рынок. А с карусельного верхотурья – карусель стояла на пригорке – рынок просматривался как на ладони. Различных бородачей бродило сколько угодно. Среди них были и рыжебородые, и седобородые, и чернобородые. Иногда мелькало и шинельное пальто, изредка выплывала дорогая шуба с бобровым воротником. Но нужного сочетания, о котором говорили Яков Осипович и Юрий Петрович, к сожалению, не встречалось...

И вот однажды ребята обратили внимание на толстого человека, хотя у него бороды и не было. Но зато толстяк этот держал в руках довольно потрепанное пальто из шинельного сукна с бобровым воротником. Он ни минуты не стоял спокойно, то и дело оглядывался, переходил с места на место. Его боязливые ужимки и привлекли внимание ребят. Толстяк немного потоптался у карусели, потом скрылся в толпе. И ребята о нем чуть не забыли. Но через несколько минут они снова увидели толстого человека, но пальто у него уже не было. Он шел к воротам. Михалыч в это время объявил перерыв в своем аттракционе. У старика разболелся зуб, и он отправился на Пушкинскую улицу, к врачу.

Воспользовавшись неожиданной свободой, прячась за столбы, афишные тумбы, углы домов, ребята крались за толстяком и установили, что живет он в старинном деревянном доме на Второй Восточной улице. Однако ни Юрию, ни Яше пока сказано не было. Ванюшка и Витюшка решили сами следить за подозрительным лицом...

Несколько раз приходили мальчишки вечером к старинному дому, подолгу наблюдали издали, но ничего подозрительного, по их мнению, там пока не происходило...

Они собирались уже бросить затею, тем более, что Михалыч не на шутку начинал сердиться, что они куда-то без спросу бегают, как вдруг проживающий бобылем толстый человек стал ходить ежедневно к семи часам в ресторан «Пале-Рояль». Сидел он там обычно недолго и быстро возвращался на свою улицу. Но ходил туда аккуратно, как на службу.

Ванюшка и Витюшка призадумались: что делать дальше? Может, этот толстяк до самой смерти так ходить в ресторан будет... И вот когда Яша, придя к Юрию, не застал друга, выложили ему все новости.

Яша, с изумлением выслушав рассказ, строго предупредил ребят:

– Без меня, понимаешь, ни шагу! Чок-чок, зубы на крючок!.. Только хату на Второй Восточной покажите...

– А сегодня ребятенки мне все это и поведали, – утирая слезы, заключил Михалыч. – Кто же думал, как оно обернется.

– Никифорову доложить надо, немедленно, – встрепенулся Юрий. – Да он живет далеко. А рядом тут Феликс Янович... Ему и доложим.

...Гостей к себе в этот вечер Феликс не ждал. Поэтому на робкий стук в дверь произнес удивленно:

– Кто там? Открывайте... Не на крючке.

А увидев Юрия, Почуткина и Тамару, поспешно вскочил с кровати, на которой лежал, дочитывая сегодняшнюю газету, одернул гимнастерку.

Юрий, очень волнуясь, начал рассказывать. Внимательно, не перебивая выслушав его, Феликс досадливо упрекнул парня:

– Как же вы могли забыть о Раздупове? Ведь я просил вас вспомнить все, что имеет отношение к Терихову... А вы ни слова о том, что были вместе с Териховым в доме Раздупова!

– Ты, Юрий, опростоволосился, – укоризненно сказал Почуткин.

– А ты, Вадим, сам мог бы догадаться? – вступилась Тамара. – Догадался бы? Ну?..

– Мда... Этот Фаддей Владимирович... Такой безобидный с виду... Старенький, едва ходит...

– Ладно. Раскаиваться не время! – остановил их Феликс. – Спасибо за новость. Хотя и запоздалую.

XXXI

Утром Феликс доложил Никифорову о последних событиях.

– Так, так, Феликс Янович! – забарабанил Никифоров пальцами по столу. – Вертушка-то, оказывается, вон как закрутилась и все мимо нас с тобой, сама по себе....

Он открыл ящик стола, достал пакет и протянул Феликсу. Это были новые материалы, только что полученные из Сибири: члены разгромленной шайки Прошки-Офицера опознали на гимназической фотографии своего главаря.

– Выходит, Феликс Янович, все и было, как мы прикидывали, – сказал Никифоров. – Сначала Прохор Побирский верховодил над сибирскими черными масками, после перебрался в наши края. Очевидно, Евгений Тихонов, не поладив с ним из-за сережек певицы, объявил Побирскому об уходе из шайки... Мы теперь знаем, что Тихонов часто посещал «Пале-Рояль». Интересно, знал ли он библиотекаря Раздупова? И знал ли библиотекарь Побирского?

– Уверен, что да, – медленно ответил Феликс. – Раздупов продавал на базаре пальто. А это пальто, по словам Юрия, напоминает пальто незнакомца, скрывшегося из сапожной мастерской...

– Почему тот незнакомец обязательно Прохор Побирский?

– Это пока предположение. Прохор Побирский – колчаковский офицер. Я успел поговорить по телефону с товарищами из ГПУ. И как мне сообщили, Раздупов был какое-то время в дружбе с колчаковскими властями. Эх, если бы библиотекарь...

Вчера вечером Феликс, взяв с собой Юрия, отправился на Вторую Восточную улицу. Арестовать Раздупова надо было без промедления, сию же минуту. Те, кто с ним связаны, не будут долго сидеть сложа руки.

– Мы с вами, Феликс Янович! – схватился за свой лисий треух Почуткин, – мы...

– Вы нам помешаете, – объяснил Феликс. – Раздупова следует накрыть без шума, внезапно, чтобы он не успел опомниться.

– Ох, я бы этому тихонькому библиотекарю все высказала! – гневно заявила Тамара.

– Феликс Янович! – воскликнул вдруг Почуткин. – Вот вы говорите, что библиотекаря надо арестовать внезапно... Давайте так: я и Тамара постучим в дом, скажем: «Фаддей Владимирович, нам срочно нужен ключ от главного шкафа»... Это большой шкаф с самыми ценными книжками. Он ключ всегда держит при себе. Мне как-то позарез требовался журнал один, так я к нему бегал почти ночью...

...В окнах раздуповского дома за занавесками горел яркий свет. Феликс, быстро повернувшись к своим помощникам, приказал:

– Юрий, встаньте со мной справа у двери. Когда он откроет, я, отстранив Раздупова, захожу внутрь. Вы держите его, приготовьте на всякий случай оружие. (Сам Феликс еще раньше вытащил наган из кобуры и опустил его в карман шинели.) Ну, Вадим, начинаем!

Несколько раз барабанил Почуткин и в дверь, и в окна – никто не отзывался.

– Хватит, отойдем-ка в сторонку, – с тревожными нотками в голосе сказал Феликс.

– Весь кулак отбил! – рассердился Почуткин. – Черт бы побрал этого Фаддея! Богатыри так не спят...

– Погоди чертыхаться, – остановил его Феликс, – в доме что-то неладно.

– А свет? – удивилась Тамара. – Значит, кто-то дома...

– Вот именно.

После короткого совещания было решено проникнуть в дом через кухонную дверь. Она, как объяснил Юрий, имела примитивный замок, который легко сорвать.

– Ты-то откуда все знаешь? – удивился Почуткин.

– Однажды помог принести старику наколотые дрова. Только и всего.

Юрий, ловко перемахнув через забор, неслышно отодвинул щеколду калитки. Без особых усилий поддалась и дверь в кухню. Запор и в самом деле оказался ненадежным.

Феликс, первым войдя в комнату, служившую столовой, увидел мертвого Фаддея Владимировича...

– Ну так что, «если бы библиотекарь»? – продолжил за Феликса Никифоров. – Так он нам все на тарелочке и выложил... Феликс Янович, судебно-медицинскую экспертизу повторить не надо?

– Считаю, нет, – ответил Феликс. – Это явное самоубийство. Врач Соркин точно установил. Юрий его на извозчике за двадцать минут доставил. И хорошо, что со мной были комсомольцы: понятых искать не потребовалось...

– И ты хочешь, Феликс Янович, объединить гибель Терихова и самоубийство библиотекаря в одно дело с черными масками и Побирским?

– По-моему, Валерий Прокопьевич, и ты такого же мнения.

– Ну, что ж!... Давай, вернемся к нашим версиям. Значит, библиотекарь имел связь с колчаковцами... Прохор Побирский – колчаковский офицер... Мог он приехать к библиотекарю?.. Вот что, зови сюда всех ребят из опергруппы, потолкуем.

Примерно час в кабинете Никифорова шел спор. Выслушав самые разные мнения и обобщив все сказанное, Никифоров сделал выводы: с Прохором Побирским Раздупов встречался, но в шайке черных масок он, очевидно, не состоял. Алиби у него имелось: он работал в библиотеке. И ясно, что в нападении на ирбитский поезд и в ограблении лавки Башкайкина не участвовал.

Однако о визите Яши и Юрия к нему домой библиотекарь кому-то дал знать. А так как Яша повел слежку неумело, его «застукали» и решили убрать с дороги. Возможно, «застукал» сам Фаддей Владимирович. И снова нити вели в «Пале-Рояль».

– Остался последний вопрос, – сказал в заключение Никифоров. – Почему повесился библиотекарь? Какая причина? Может, испугался возмездия за черные дела; может, боялся Побирского?

– По всему видно, этот Побирский враг убежденный и опасный, – добавил Феликс. – И он понимает, что рассчитывать даже на самое малюсенькое снисхождение ему нельзя... Я снова беседовал со служащими «Пале-Рояля», и мне показалось, что одна из официанток, по имени Гала, все что-то порывалась сказать. Но не сказала.

– Феликс Янович! А если эту самую Галу вызвать сюда? – предложил Никифоров.

– Только не повесткой, – мотнул головой Феликс. – Надо, чтобы никто не знал о нашей встрече с Галой. Да и здешняя казенная обстановка не очень-то располагает к беседе. Я же хочу поговорить с Галой по душам.

– Бери, Феликс Янович, из ребят, кого надо...

– Давайте мне Юрия.

Все удивленно переглянулись. Если бы Феликс назвал кого-то другого. А то младшего милиционера. Да и прошляпил он здорово...

– Юрий – парень не из робких, – пояснил Феликс. – Учиться ему тоже надо. А кто по сей день его учил? Один лишь Яша. И потом, Юрий человек скромный, обходительный.

– Хорошо! Будь по-твоему! – пристукнул ладонью по столу Никифоров. – Но ты уж, пожалуйста, посвяти нас в свой план.

XXXII

На западном берегу пруда находилась большая мощеная площадь. Некоторые упрямые обыватели звали ее иногда по-старинке Кафедральной, потому что на ней возвышался кафедральный собор. Однако по недавнему решению горсовета у площади появилось иное имя: площадь Первой русской революции. В пятом году здесь проходили митинги и схватки боевых рабочих дружин с полицией, казаками и черносотенцами.

Площадь на противоположном, восточном, берегу в прежние времена звалась Екатерининской. Екатерининский собор и по сей день занимал всю ее центральную часть. Но, как и Кафедральную, Екатерининскую площадь тоже переименовали. К началу двадцать третьего года она стала площадью Труда. Гипсовый монумент «Кузнец мира», поставленный в первомайский праздник рядом с собором, как бы символизировал новое имя и чтил память неизвестных уральских мастеровых, которые двести лет назад возводили город...

Поздней ночью со стороны площади Первой русской революции по изогнутой улочке, спускавшейся к городскому пруду, трусила гнедая лошадь, запряженная в скрипучие розвальни. Окна домов, еще час назад манящие светом и уютом, были теперь темны и неприветливы. Улочка спала. Лишь в самом конце, на берегу пруда, около ресторана «Пале-Рояль», горели круглые фонари.

Но не доезжая до ресторана, кучер повернул назад, и лошадь нехотя стала подниматься в гору...

Минут через тридцать на левой стороне улочки показалась женская фигура. Женщина шла быстро и прикрывала лицо от мокрого снега краем платка. Неожиданно из темноты рядом с ней вынырнули розвальни и сверкнул тоненький слабый луч карманного фонарика. Женщина, отшатнувшись, вскрикнула.

– Не пугайтесь! – сказал ей выскочивший из розвальней мужчина в кожаной куртке. Это в его руке светился фонарик. – Вы, конечно, не узнаете меня?.. Вглядитесь...

Женщина вздрогнула и прошептала:

– Инспектор из уголовного розыска...

– Да, инспектор из уголовного розыска, – подтвердил Феликс.

– Я арестована?..

– Нет... Нам нужна ваша помощь.

– С охотой бы, товарищ инспектор, но чем я могу помочь?

– Едемте с нами.

Только сейчас Гала заметила, что в розвальнях был еще человек. Глаза официантки растерянно стали перебегать с одного лица на другое, пытаясь разглядеть в темноте. Инстинктивно она сделала едва уловимое движение в сторону. Но Феликс, положив руку ей на плечо, доверительно сказал:

– Гала, уголовному розыску очень нужна ваша помощь!

Гала чуть помедлила с ответом, отвернулась к забору, так что лицо ее не было видно. Потом несмело сказала:

– Что делать-то я должна?

– Садитесь в наши сани...

Феликс помог Гале удобнее устроиться в розвальнях и, взяв у Юрия вожжи, хлопнул ими по спине лошади:

– Н-но, Левша!..

Хозяева дома, где квартировал Феликс, уехали на несколько дней к сыну в деревню.

Поэтому он сам раскрыл ворота и провел лошадь под навес сарая.

– Юрий, – приказал Феликс, – идите с Галой в дом... Вот держите ключ, я лишь накрою Левшу попоной.

При комнатном электрическом свете Юрий лучше разглядел девушку. На вид Гале было лет двадцать, но лицо ее до сих пор сохраняло какую-то детскую непосредственность. Только глаза были удивительно серьезными.

Еще днем Феликс, вызвав к себе Юрия, рассказал ему о черных масках и о Прохоре Побирском. И Юрий, не сдержавшись, воскликнул:

– Да об этом выродке я слышал и в колчаковские времена... Ух, как он, Феликс Янович, зверствовал в городе...

То, что ротмистр Прохор Побирский превратился теперь в уголовника, молодого милиционера не поразило. И то, что таких оборотней надо было как можно быстрее обезвреживать, Юрий хорошо понимал. К сожалению, в лицо Прохора он не знал, встречаться с ним ему не приходилось.

– У нас записаны кое-какие приметы Побирского, – сказал Феликс. – Известно также, что шайка его крутится возле «Пале-Рояля» и, видимо, имеет отношение к гибели Яши Терихова. Вот с «Пале-Рояля» мы сегодня и начнем...

...Войдя сейчас в свою комнату, Феликс шутливо-строгим тоном обратился к Юрию и Гале:

– Юрий, почему вы не предложили нашей гостье снять шубку и платок?.. Ай-ай-ай!.. Гала, разрешите за вами поухаживать! Ну, Гала, давайте знакомиться по-настоящему. Перед вами Феликс Янович и Юрий Петрович. Прошу любить и жаловать. А вы скажите, если не секрет: давно ли живете в нашем городе?

– Нет, недавно, – тихо призналась Гала, глядя на Феликса уже без прежнего страха. – Я приехала лишь год назад из Саратова...

– По вашему певучему говору, – улыбнулся Феликс, – нетрудно догадаться, что вы волжанка...

– Вы на Волге бывали?!

– На Волге не бывал... Посмотрите, Гала, на эти снимки, – раскладывая их на столе, предложил он. – Вдруг какого-нибудь знакомца увидите.

Гала напряженно стала изучать фотографии, а Феликс и Юрий внимательно следили за ней. Наконец с уверенной ноткой в голосе, указав на самую крайнюю, она прошептала:

– Этот немножко похож на... Похож определенно...

– На кого? – спокойно спросил Феликс, хотя внутри у него все напряглось.

– Здесь он только моложе и одет гимназистом... Но зверем исподлобья зыркает... Очков нет... Бороду еще не отрастил!..

– Гала, не помните ли вы особых привычек этого человека? Таких, скажем, какие его от других людей отличают?

– Что-то не замечала, товарищ инспектор... Нет, нет, вспомнила!.. Губы он часто кусает... Будто жует...

– Ну, а познакомились с ним как?

– В ресторан наш ходит...

– А почему вы, Гала, решили стать официанткой в «Пале-Рояле»?.. – И Феликс замолчал, давая девушке возможность собраться с мыслями.

Однако Г ала вместо ответа робко пожала плечами, в ее взгляде таилась тревога.

– Поймите, – продолжал Феликс, – мы не собираемся вторгаться в вашу личную жизнь... Но уголовный розыск ищет опасного преступника. И вы его, кажется, знаете... Он ослеплен ненавистью к сегодняшней жизни. В его руках даже единственная-разъединственная спичка может стать причиной несчастья и гибели многих людей... Важно задержать преступника... Ну, давайте все-таки начнем с того, как вы стали официанткой в «Пале-Рояле»? Наверно, в этой истории ничего тайного нет?

По лицу Галы пробежала тень. Спокойный тон Феликса вселял какие-то смутные, неясные надежды. Но что она может рассказать? Ведь сотрудники уголовного розыска должны были хорошо помнить плакаты, которые расклеивал на заборах и афишных тумбах Помгол. Эти плакаты спрашивали всех, чем ты помог голодающему Поволжью. А если еще не помог, то помоги!..

В Саратове у Галы от голода скончались отец и мать, брат и сестра. Зная, что на Урале живет тетка, Гала надумала ехать к ней. Добралась с трудом, но тетку свою нашла умирающей от сыпняка.

Оставшись одна в незнакомом городе, Гала растерялась. Чтобы попасть на учет на биржу труда, нужно было платить членские взносы в профсоюз. А деньги у Галы кончались, да и в профсоюзе она не состояла. Однако девушка каждый день упрямо записывалась в очередь возле здания биржи труда, надеясь получить хоть временную работенку...

Как-то на улице Гала случайно встретила кудлатого старика, которого запомнила со дня похорон тетки. Старик ласково побеседовал с девушкой, выведал все о ее житье-бытье и в память о тетке, которая, оказывается, была доброй его давнишней приятельницей, предложил помощь.

– Что я могла ответить? – говорила Гала Феликсу и Юрию, вытирая платком глаза. – Согласилась... По наивности согласилась, да и голодна была... Только старик клятву взял: во всем ему повиноваться... И устроил он меня официанткой в «Пале-Рояль»...

С тех пор как девушка очутилась в ресторане, жизнь стала казаться ей невыносимой. Если другие официантки мило улыбались гостям и ради «чаевых» исполняли их прихоти, то Гала никак не могла привыкнуть к этому. Сразу же после работы она бежала домой. Некоторые из «обиженных» гостей даже жаловались хозяину на ее неприветливость. Хозяин стыдил Галу, кричал, что она лишает «Пале-Рояль» выгодных клиентов, угрожал увольнением. Но уволить не решался: как-никак Гала была протеже самого старика Кичиги.

Чем занимался старик Кичига, Гала не знала. Деньги, во всяком случае, у него водились и немалые. Кутил он с друзьями всегда широко и в отдельных кабинетах. Обслуживала их Гала. Ей старик доверял, а на других официанток смотрел косо.

Недавно Кичига поручил Гале наблюдать за толстым клиентом: если толстяк сядет за столик в левом ряду, то следует немедленно шепнуть швейцару. Ресторанного швейцара в позолоченном пенсне почему-то боялись все официантки и, чтобы заслужить его расположение, делились с ним «чаевыми»...

– Гала, – Феликс протянул три фотографии, – вы знаете кого-нибудь?

– Но тут одни милиционеры! – девушка непонимающе наморщила лоб.

– Никто из них вам не знаком? – продолжал Феликс.

– Вот этого с усиками, я видела, – всмотревшись в фотографию Яши, после долгой паузы сказала Гала, – но не думала, что он из ваших... Не в форменной одежде у нас бывал. Получается, восьмого марта на плотине милиционера убили?

– Да, Гала, такие дела... Когда наш товарищ заходил последний раз в «Пале-Рояль»?

– За день до своей гибели... В тот самый день толстый человек впервые сел в левом ряду... Поэтому я так хорошо все и запомнила.

– И вы, конечно, доложили швейцару?

– А не надо было?.. Товарищ инспектор? Да? – растерянно говорила Гала.

– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, – успокаивал ее Феликс. – Не волнуйтесь... Вспомните, как вы первый раз вот этого гимназиста, который изображен на карточке, встретили?..

Немножко успокоившись, Гала рассказала, как появился в ресторане бородатый «гимназистик», как услышала, что прозвище его Черный Туз, как почувствовала, что он такой же главный, как и Кичига, даже, может, и главнее.

– Часто он бывает в ресторане? – поинтересовался Феликс.

– Сегодня вечером приходил и пытал у меня...

– Что именно?

– Давно ли бражничал здесь Растегаев... Мехами Растегаев торгует...

Феликс усмехнулся. Кажется, один из очередных ходов черных масок предугадан.