Текст книги "Тревожные будни"

Автор книги: Стефан Захаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

VIII

Итак, среди бандитов был человек, знавший Ирину Глебову и почему-то протестовавший против ее ограбления. Очевидно, он и вернул певице серьги. Но почему? Навести на правильный след могла, вероятно, сама Ирина Глебова. Однако этот вариант пока отпадал: в течение недели врач категорически запретил встречаться с ней.

Всю дорогу от больницы до уголовного розыска Феликс пытался представить себе действия сердобольного бандита. Не исключено, что он опять навестит Глебову. Ну, позвонят по телефону в угрозыск. А дальше? Пройдет минут пятнадцать, прежде чем оперативная группа прибудет и... наверняка уже не застанет таинственного гостя. Значит, кто-то из агентов должен круглые сутки находиться в больнице.

В дежурке, несмотря на поздний час, было много сотрудников. И только Феликс хотел спросить, в чем дело, как появившийся в дверях Никифоров опередил его:

– Феликс Янович, нам подан специальный поезд... Едем по Горнозаводской ветке... Черные маски продолжают диктовать правила игры...

– Снова нападение на каких-нибудь нэпачей?

– Да! На этот раз ограблена касса магазина. Тяжело ранены два милиционера... Выходим, товарищи! О своих делах, Феликс Янович, доложишь в пути... Дорога́ каждая секунда!..

Специальный состав – паровоз с пассажирским вагоном – уже поджидал сотрудников уголовного розыска на запасных путях. Никифоров и Феликс заняли самые первые боковые места.

– Я слушаю тебя, Феликс Янович, – произнес Никифоров.

И Феликс под стук вагонных колес рассказал и о маленьком человечке Ускове, и о Вале-санитарке, и о таинственном посетителе, и о своих планах.

– Одно только мне сейчас непонятно, – закончил он, – почему бандит, приходивший сегодня в больницу, не участвовал в новой авантюре черных масок. Не мог же этот тип быть одновременно и там, и в городе.

– Я боюсь, – поморщился Никифоров, – не объявилась ли в округе вторая банда?

– Это, конечно, не исключено, – задумчиво ответил Феликс. – Но судя по полученному сообщению, у тех, кто орудовал на Ирбитской ветке, и у этих артистов один почерк...

В горнозаводский поселок, где произошло ограбление, внерейсовый поезд прибыл поздней ночью. Поселок уже спал, только с завода доносился отдаленный гул, да перед водокачкой буксовал старенький маневровый паровоз-«кукушка». На платформе Никифорова встретил начальник местной милиции Гусев, худой двадцатилетний парень. Волнуясь, он начал рассказывать о недавнем происшествии...

К промтоварной лавке Башкайкина перед закрытием подъехала кошевка. В тот субботний день на заводе была получка, и торговля во второй половине дня шла бойко. Лишь где-то часам к шести приток покупателей спал, однако Башкайкина это уже не огорчало. Радостный, восседал он за кассой и прикидывал на счетах прибыль.

Но только Башкайкин собрался крикнуть приказчикам, чтобы замыкали входную дверь, как на пороге показались вооруженные люди в черных масках и потребовали деньги. Перепуганный лавочник без сопротивления отдал всю сегодняшнюю выручку и даже помог погрузить в кошевку несколько тюков с ценными товарами.

Когда в лавку по вызову старшего приказчика явился Гусев с двумя милиционерами, грабителей и след простыл.

– Куда они направились? – допытывался у побелевших приказчиков Гусев. Сам Башкайкин не мог говорить. Он лежал на полу и, обхватив руками трясущуюся голову, выл белугой. Приказчики показали в сторону железной дороги.

Милиционеры поспешили на станцию. Около семафора им встретился путевой обходчик и сказал, что какая-то кошевка промчалась вдоль линии по направлению к городу. Гусев разыскал начальника станции, и через десять минут из депо, пуская пары, выполз паровоз-«кукушка». В его будке вместе с машинистом находились милиционеры.

– Эх, надо было бы винтовки взять! – досадовал Гусев. – Наганы далеко не достанут.

Хоть февраль и последний месяц зимы, но февральский день на Урале все же короток. Смеркалось, когда впереди на снегу зачернели сани с кошевкой. Вскоре эти сани свернули в лес.

На полном ходу милиционеры один за другим спрыгнули с «кукушки».

– Давай через просеку в деревню Воронино! – крикнул Гусев. – Там достанем лошадей – и в погоню... Воронино недалече...

Через десять минут они добрались до крошечной деревеньки, затерянной среди сугробов и могучих сосен.

Но едва подошли к первой избе, как из-за ее угла засвистели пули. Вскрикнув, оба милиционера разом упали. Гусев не растерялся и бросился в сугроб. А вывернувшие из проулка сани под лай собак с гиком пронеслись куда-то в темноту...

– Что я должен был делать? – нервно спрашивал сейчас Гусев Никифорова, пытаясь зажечь папиросу. – Наладить преследование или позаботиться о своих ребятах?.. Деревушка с гулькин нос, мужиков – кот наплакал, оружия у них нет...

– Где твои ребята? – не отвечая на вопрос, осведомился Никифоров.

– На подводе доставил сюда, в поселковую больницу... Оба без сознания... Но доктор говорит – надежда есть.

– Утром мы навестим твоих ребят... А теперь в лавку Башкайкина... Ты, Феликс Янович, с рассветом выедешь в деревеньку, где устроили засаду бандиты... Возьмешь с собой Гусева, Владимирова, Котова, Тарабанского...

IX

Днем, в воскресенье, к Юрию в его комнатку за Царским мостом пришел Яша Терихов.

– Везет нам с тобой, понимаешь, нынче, – радостно объявил он, потирая руки. – Ты свободен, я свободен... Никуда нас не назначили... Что будем делать? Пойдем в «Лоранж», там кинобоевик крутят – «Нищая из Стамбула»... Хотя говорят, что это – развлекательная фильма для нэпачей.

Юрий в тот день мечтал сходить в общежитие бывшей Макаровской фабрики. Он надеялся встретить там Тамару или узнать что-нибудь о ней у знакомых ребят. Но сказать об этом Яше постеснялся.

– Чего молчишь? – удивленно спросил Яша. – У тебя другая идея есть?

– Нет, нет... Я слушаю, – ответил Юрий.

– А чего слушать-то?..

Юрий в это время лихорадочно соображал. Если пригласить Яшу в общежитие, то расспрашивать о Тамаре при нем рискованно. Уж больно Яша Терихов на язык остер. Завтра весь уголовный розыск будет потешаться, что он, Юрий Закне, великий скромник, шибко интересуется какой-то девушкой!

Лучше заглянуть к Фаддею Владимировичу, библиотекарю. Старые друзья на вечере-спайке говорили, что библиотекарь болен. Юрий, когда работал на фабрике, считался самым рьяным посетителем библиотеки. Бывал он не раз и дома у Фаддея Владимировича. У них нашлись общие интересы: оба коллекционировали пуговицы.

Наверно, осторожными вопросами можно будет у библиотекаря выведать кое-что о Тамаре. Юрий был почему-то уверен, что она обязательно должна числиться в активистах библиотеки.

– Ладно, Яша, – сказал Юрий, – идем в «Лоранж», но сначала...

...Услышав стук в крайнее окно, библиотекарь Макаровской фабрики Фаддей Владимирович Раздупов вздрогнул. Кого это принесло в воскресенье? А отдернув занавеску и узрев красноверхие шапки двух милиционеров, перепугался не на шутку.

Один из милиционеров, заметив в оттаявшем окне Фаддея Владимировича, приветливо улыбнулся, и тогда библиотекарь узнал бывшего слесаря Макаровской фабрики, активного читателя Юрия Петровича Закне.

Юрий сделал библиотекарю знак: дескать, открывайте дверь. Раздупов закивал головой.

– Не сердитесь, Фаддей Владимирович, – говорил в сенях Юрий, здороваясь с хозяином и сбивая с каблуков талый снег, – что мы с Яковом Осиповичем... Да вы с ним еще не знакомы... Фаддей Владимирович Раздупов!.. Яков Осипович Терихов!.. Мы были недавно на вечере-спайке... И я узнал, что вы заболели...

– Да, да, – суетился библиотекарь, пожимая руку Яши, – да, да, приболел чуточку... Но сейчас почти здоров... Да вы особенно сапожки не чистите... Я пол еще сегодня не подметал...

– Мы ненадолго, Фаддей Владимирович, – продолжал Юрий. – Пришли узнать о вашем здоровье... Немного посмотрим с Яшей коллекционные новинки, если позволите, и уйдем.

– Нет, что вы! – извивался Фаддей Владимирович, трясясь почему-то мелкой дрожью. – Быстро я вас, дорогие товарищи, не отпущу... Чай пить будем... Коньячку попробуем, мадерцы пригубим...

– Спиртного, Фаддей Владимирович, мы не пьем, – сразу отрезал Юрий, входя в переднюю.

– Ох, как жаль! Как жаль! – скорчил печальную физиономию библиотекарь. – А у меня такой коньячок завелся... Напиток, прямо скажу, царский... Шинелки вот сюда можно пристроить...

В комнате библиотекарь усадил гостей за стол, а сам, подойдя к этажерке, наклонился, чтобы достать с нижней полки свои коллекционные сокровища.

Вскоре на столе оказались железные коробки со всевозможными пуговицами, альбом с почтовыми марками и стопочки видовых открыток из различных стран.

– Разбирайте, изучайте! – нервно суетился Фаддей Владимирович. – Экземпляры тут имеются архиценные!

Яша с серьезным видом стал листать пухлый альбом с марками, а Юрий, порывшись в пуговичных коробочках, вдруг очень тихо, одними губами спросил у библиотекаря, надеясь, что Яша не услышит:

– Фаддей Владимирович, вы не знаете случайно Тамару – она недавно на фабрике...

Тут он запнулся и порозовел. Но Фаддей Владимирович, не обращая внимания на его шепот и смущение, быстро глянул на закрытую дверь смежной комнаты и громко рассмеялся:

– И вы изволили заинтересоваться, дорогой товарищ Юрий Петрович, Тамарой? Не вы первый, не вы... Хи, хи, хи!

– Какой Тамарой? – поднял голову Яша.

– Хи, хи, хи! – заливался как-то истерично библиотекарь и вдруг, оборвав смех, с иронией произнес: – Вот скажите, товарищи, может ли дать человеку счастье обыкновенная любовь между мужчиной и женщиной?

Вопрос прозвучал как-то нелепо. Юрий посмотрел на Фаддея Владимировича с изумлением.

– Вот если вы и Тамара... – продолжал библиотекарь.

Боясь, что он брякнет что-нибудь обидное о Тамаре, Юрий решил проститься раньше времени. С Фаддеем Владимировичем творилось сегодня что-то непонятное. Нервничает, суетится...

– Спасибо, Фаддей Владимирович, – сказал Юрий и резко поднялся. – Все ваши коллекционные новинки я увидел... Очень интересно, очень... Но нам с Яшей еще в кино надо успеть...

– Куда же вы? А самовар? – делая вид, что он кровно обижен, закудахтал библиотекарь.

– Юрий прав! – поддержал друга и Яша. – Мы, понимаешь, сговорились с ним «Нищую из Стамбула» поглядеть.

– Тогда не смею задерживать! – послушно опустил руки Фаддей Владимирович. – Я сам читал в газете, что «Нищая из Стамбула» – уникальная по трюкам фильма... Но меня, библиофила смиренного, прошу не забывать... Приходите в любое время...

В передней, застегивая шинель, Яша, нагнувшись к библиотекарю, насмешливо протянул:

– Богато живете!

– Забавник вы, товарищ Яков Осипович, изволю заметить! Ох, забавник! – отшутился Фаддей Владимирович. – На жалованье заведующего библиотекой...

– А коньяк пьете...

X

...Где-то недели три назад старший милиционер уголовного розыска Егор Иванович Тюленев задержал утром в хлебной лавке подозрительного мужчину. По приметам задержанный походил на человека, который недавней ночью раздел галантерейщика Шварцмана. Срочно вызванный Шварцман, элегантный господин с холеной бородкой, прямо с порога опознал грабителя, а затем и свои золотые часы с монограммой.

Задержанный рассудил здраво: «валять Ваньку» после опознания бесполезно и покаялся, что часы и остальное шварцмановское «барахлишко» собирался отнести сегодня скупщику краденого Ваське Дегаме. О скупщике с таким странным прозвищем в уголовном розыске не слышали. Не мог толком рассказать о нем и задержанный. По его словам, Васька, неизвестно из каких краев явившийся, сначала открыл на Луговой улице «Сапожную мастерскую В. В. Поминова», а пообжившись, занялся скупкой награбленного. Вот и все.

Когда задержанного увели, Никифоров сказал:

– Наш «гость» по уговору хотел заглянуть к Ваське Дегаме – Поминову где-то после десяти вечера. Вот и стук-пароль сообщил. Не зря квартальный староста докладывал, что к этому Поминову последнее время посетители зачастили. Теперь и нам пора заглянуть. Взять его надо, а в сапожной засаду оставить! Сегодня же.

Через два часа Никифоров на угрозовском жеребце Левше ускакал в управление губмилиции – в Тагильском округе произошло убийство. И операцию, связанную с сапожной мастерской, поручили Егору Ивановичу Тюленеву.

Хотя Егор Иванович был только старшим милиционером, но ему часто приходилось выполнять обязанности агента, и Никифоров собирался официально утвердить его в этой должности. Поэтому ни Терихов, ни Юрий не удивились, когда Егор Иванович объявил им строгим тоном:

– На распрекрасный вечер сегодня не рассчитывайте, встреч девицам не назначать! Слышите?.. Это, Яков, тебя больше всего касается, как ты к прогулкам необычайно склонен... Так вот. Идем брать сапожника. Действовать будем так...

Юрий еще ни разу не принимал участия в ночной операции. Как младшему милиционеру ему пока приходилось лишь конвоировать арестованных, стоять на часах у входа в угро, да бегать по городу со срочными депешами. И распоряжение Егора Ивановича он встретил с нескрываемым восторгом. Терихов же особого энтузиазма не проявил.

– Таким буржуям, как Шварцман, – с горечью произнес он, – осенью семнадцатого года...

– Яков! – вздохнул Егор Иванович. – Ты опять за рыбу деньги?

...И сейчас, вечером, в дежурке Яша продолжал доказывать Егору Ивановичу свою правоту.

– Каждый нэпманчик, понимаешь, себя королем считает! – кипятился он. – Королем! Это в пролетарском-то государстве? А случись что у него, куда обращается? В рабоче-крестьянскую милицию.

– Эх и отсталость же у тебя, Яков! – почесав переносицу, сказал Егор Иванович.

– Без новой экономической политики стране долго из разрухи не вырваться, – тихо сказал Юрий. – Наследство-то какое тяжелое нам после двух войн досталось... Это товарищ Калинин на митинге еще прошлым летом говорил.

– Не слышал! – пожал плечами Терихов. – Я прошлогодним летом в Туркестане басмачей рубил. А братан под Перекопом погиб...

И ему захотелось рассказать товарищам, как он изумился, когда после демобилизации вернулся на Урал, в родной город. Изумляться было чему! На главных улицах открылись богатые магазины с нарядными витринами и дорогие рестораны, около которых дежурили лакированные экипажи с шикарными тонконогими рысаками. Вокруг центральной площади, словно грибы, выросли всевозможные частные конторы и склады с крикливыми вывесками.

Такие словечки, как «барин», «господин», «ваше степенство», казалось бы, совсем исчезнувшие, снова резали слух.

Но Терихов не сомневался, что товарищи, выслушав его исповедь, скажут: «А неужели ты, друг, не приметил, что задымились трубы заводов и уменьшилась очередь на бирже труда...»

Он это и сам понимал и решил больше не спорить. Глянув на дежурного по уголовному розыску агента второго разряда Бориса Котова, Яша вдруг совсем другим тоном спросил:

– Любопытно узнать, что у вас за книжица? Оторваться не можете.

– «Основы начальной политграмоты», – гордо ответил Котов, – не мешало бы и вам, товарищ Терихов, почаще в такие книги заглядывать.

– «Основы политграмоты»! – подмигнув Юрию, протянул Яша. – Эх, товарищ Котов, товарищ Котов... Ученым надо быть для чтения таких-то книг. А мне, к примеру, песенник какой-нибудь, образование у меня ведь бабушкино.

– Какой тебе, Яков, еще песенник? – заворчал Егор Иванович. – Песни мы, может, потом, завтра споем. А теперь собирайся! И ты, Юрий, тоже... Пора!

XI

Свет редких уличных фонарей едва пробивался сквозь туманную вечернюю мглу. За одноглавым польским костелом Тюленев, Терихов и Закне, путаясь в длинных черных шинелях, свернули в сторону Сенной площади, где в старые годы торговали лошадьми. Теперь же огромное пространство зимой и летом пустовало. Правда, окрестные ребятишки любили кататься здесь на санках и запускать бумажных змеев, а эскадроны Уральского кавалерийского полка устраивали иногда показательные учения и смотры. Ночью же площадь погружалась в беспросветную темноту, и никто из обывателей ни за какие сокровища не рискнул бы пересечь страшную пустошь.

Вот за этой-то площадью, на восточной окраине города, и сапожничал Васька Дегама, или Василий Васильевич Поминов. Домик его прятался за покосившимся забором в самом конце Луговой улицы. Над воротами, рядом с номером, был небрежно пришпилен выпиленный из фанеры контур женского ботинка.

– Все, как договорились, – останавливаясь перед калиткой, шепнул Егор Иванович, – я захожу поначалу один. Васька дверь отомкнет, тогда и...

– За нас не беспокойся, – успокоил его Терихов. – Шума не сделаем...

Почти на цыпочках, чтобы под сапогами не скрипнул снег, Егор Иванович, нагнувшись, вошел в полуоткрытую калитку.

После условного стука густой бас за дверью осторожно произнес:

– Кого бог шлет?

Вместо ответа Тюленев кашлянул.

– Кылпыч, что ли? – успокоился бас. – Обожди, сынок, сей момент...

Через минуту осветилось занавешенное газетой окошко, а еще через минуту распахнулась и обитая рогожей дверь. Сухонький старичок в латаной рубашке и коротеньких брючках (Егор Иванович даже усомнился, он ли говорил таким громобоевским басом), увидев милиционера, отпрянул назад.

Ни сеней, ни кухни внутри домика не было, комната с единственным окном, с железной печкой-буржуйкой посредине, круглый стол и табуретка, топчан, застланный лоскутным одеялом, измятая алюминиевая миска на буржуйке и сваленный в углу ворох всевозможной обуви. Около двери на гвозде висел овчинный тулуп. Пахло сыростью и гарью.

– Василий Васильевич Поминов? – продолжая дивиться низкому голосу старика, спросил Егор Иванович.

– Так точно! – согласился старик.

– У меня есть ордер на обыск и ваш арест.

– Обожди, сынок...

– Ждать, собственно говоря, не имею права. Ордер же предъявить могу. Грамотный?

– Православные буквы разбираю, – усмехнулся старик и скользящим тихим движением юркнул к тулупу.

Но Егор Иванович, ловко оттолкнув его, приказал вошедшим Терихову и Юрию осмотреть одежду.

– Трое на одного! – печально вздохнул старик. – Нечестно, сынки!

При тусклом электрическом свете в Яшиной руке блеснул браунинг, который он вытащил из тулупа.

– Ну, как констатируем? – разглядывая оружие, спросил старика Егор Иванович. – Нечестно, значит. Трое на одного? А разрешение на оружие показать можешь?

– Не могу! – охотно признался старик. – Ты же, скажем, мне разрешение не принесешь. А у меня, как ведаешь, чеботарная. Нападут, упаси бог, на одинокого... Жулья-то в городе, небось, пруд пруди.

Но Егор Иванович, не обращая внимания на болтовню старика, зорко оглядывал комнату. И вдруг, шагнув к буржуйке, сказал Юрию:

– Пригласи-ка из соседней хаты понятых, обыск будем делать.

Но только Юрий собрался выполнить распоряжение, как кто-то потрогал снаружи дверь. Не запертая на крючок, она тут же открылась, и за порогом возник бородатый, запорошенный снегом мужчина в коротком пальто из шинельного сукна.

Увидев милиционеров, гость на мгновенье растерялся.

– Стоять на месте! – крикнул ему Егор Иванович.

Но тот успел опомниться и захлопнул дверь.

– Яков, не отлучайся! – последовал быстрый приказ Егора Ивановича. – Юрий, за мной!

Когда они выскочили на снежный двор, незнакомец уже добежал до калитки.

– Стой! – крикнул вслед Тюленев. – Стрелять буду.

Юрий рванул из кобуры наган и, не целясь, выстрелил вдогонку беглецу.

– Отставить! – сердито процедил сквозь зубы Егор Иванович... – Всю округу перебудишь! Я же команды тебе не давал...

Снег валил густыми хлопьями и слепил глаза. Ни Егор Иванович, ни Юрий не могли определить, в какую сторону кинулся незнакомец.

– Упустили! – зло плюнул Тюленев.

XII

Сквозь снежную пелену внезапно прорвались огни. Бежавший по тротуару человек остановился и вытер рукавом потный лоб.

Затем, полузакрыв глаза, он прислонился к высокому крыльцу каменного дома. Во рту пересохло, сердце колотилось и не хотело успокаиваться.

«Вот так драма! – подумал беглец. – И какой эта драма могла разрешиться катастрофой, один дьявол, пожалуй, знает...»

Наверху скрипнула дверь, и шамкающий старушечий голос сказал:

– Спокойной вам ночи, батюшка Фаддей Владимирович!

– Благодарю, Карповна! И тебе желаю спокойной ночи и приятного сна, – отвечал сиплый тенор, и по ступенькам, кряхтя, спустился толстый широкоплечий мужчина.

– «Буря мглою небо кроет», – с пафосом продекламировал он, не видя согнувшейся фигуры, которая притаилась за левыми перилами крыльца, и, похрамывая, заковылял на противоположную сторону улицы.

Толстый широкоплечий человек страдал одышкой и поэтому шел медленно. Навстречу никто не попадался: в такой поздний час и в такую погоду никому не хотелось покидать свой дом.

– Фаддей Владимирович! – вдруг произнес кто-то за его спиной.

– Да, да! – машинально отозвался Фаддей Владимирович и тут же, испуганно вздрогнув, замер на месте.

– Здравствуйте! – продолжал неизвестный.

– Да, да!.. Здравствуйте...

– Узнаете?

– Не...

– Странно! Я сразу вас узнал и, право, очень обрадовался.

– Побирский?!

– Тише!..

– Господи...

Конечно, Фаддей Владимирович хорошо знал Прохора Побирского. Отец его, Александр Гаврилович, был в прошлом довольно известной личностью в губернии – владельцем крупного извозного заведения «Побирский и сын». Прохор где-то году в пятнадцатом окончил школу прапорщиков, позднее служил в белой армии, да не просто служил, а занимал различные командные посты в полку «Голубых улан». Полк этот нес в городе при Колчаке полицейскую службу и оставил о себе страшную память. До сих пор матери пугали своих малышей «Голубыми уланами».

– Вы... Вы... снова здесь? – выговорил наконец Фаддей Владимирович.

– Здесь, – кивнул Прохор и поинтересовался: – А вы, собственно, чем удивлены? Вы ведь тоже, господин Раздупов, здесь...

– Н-нда, собственно, оно так...

– Именно так! И вы вышли сейчас из библиотеки Макаровской фабрики.

– Я... я состою библиотекарем. Задержался сегодня вот в такую пору...

– Библиотекарем? Трудитесь на большевиков?

Фаддей Владимирович смущенно молчал.

– И вам доверяют? – с иронией продолжал допрос Прохор. – Доверяют?

– Кажется, – последовал едва слышный ответ.

Прохор усмехнулся:

– Не ожидал я такой оплошности от Советской власти. Доверять вам?

– А почему бы и нет? – неожиданно с гонором возразил Фаддей Владимирович. – Я Советской власти особого вреда не причинил. Да будет вам, Прохор Александрович, это известно!

– Мне, господин Раздупов, известно другое, – спокойно сказал Прохор, делая упор на слово «другое».

– Да, да, – залепетал Фаддей Владимирович. – Я, прошу меня извинить, не так выразился.

– Где ваша жена? – не обращая внимания на покаянный тон библиотекаря, спросил Прохор.

– Валентина Георгиевна умерла.

– Царство ей небесное. А квартира у вас все там же, на Главном проспекте?

– Что вы, Прохор Александрович!.. – заюлил Фаддей Владимирович. – Мне ли при моей теперешней должности снимать квартиру на Главном? Домишко у меня здесь неподалеку, на Второй Восточной улице...

– Кухарка есть?

– Один я, совсем один.

– Это хорошо, – задумчиво произнес Прохор. – Просто хорошо! Да что мы стоим, мерзнем?.. Идемте, Фаддей Владимирович! Я у вас сегодня переночую.

– Буду рад, – пробормотал библиотекарь. – Даже очень рад... Окажите уважение.

– Рады вы будете или не рады, – холодно оборвал его Прохор, – дело десятое. Но потесниться вам придется... О моей персоне никому ни звука и запомните: перед вами – Гордей Петрович Шагун. Поняли? Приехал из Сибири искать работу, а вы пустили Шагуна на постой...