Текст книги "Предатель. Секреты прошлого (СИ)"

Автор книги: Стася Бестужева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Глава 25

Слова Антона повисают в воздухе как выстрел. Инсценировать нашу смерть. Я смотрю на него, пытаясь понять, не шутит ли он.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Антон достает из кармана планшет, открывает какие-то схемы.

– Те, кто охотится за Максимом, следят за вами. Рано или поздно они попытаются вас похитить, чтобы заставить его выйти на связь. Единственный способ обеспечить безопасность встречи – сделать так, чтобы они поверили, что вы мертвы.

Катя берет меня за руку. Ладонь у нее холодная.

– А как это будет выглядеть? – спрашивает она.

– Взрыв машины на горной дороге. Мы подготовим все заранее – подходящий автомобиль, документы, личные вещи. Взрыв будет настоящим, но вас в машине не будет.

Ульяна ставит кружку кофе на стол.

– А что потом? Мы просто исчезнем из мира?

– На время. Пока не разберемся с оставшимися членами группировки. Максим работает над этим, собирает доказательства. Как только они окажутся за решеткой, мы сможем "воскресить" вас официально.

Встаю, хожу по кухне. План кажется безумным, но логичным одновременно. Если нас официально не существует, то нас нельзя найти и использовать против Максима.

– А если что-то пойдет не так? – спрашиваю я.

– Тогда вы действительно можете погибнуть, – честно отвечает Антон. – Я не буду вам лгать. Это очень опасная операция.

Смотрю на Катю. Она серьезна, сосредоточена, думает.

– Маша, что скажешь? Это твое решение тоже.

– Я хочу увидеть папу, – говорит она твердо. – И если это единственный способ, то я согласна.

Антон кивает с уважением.

– Тогда приступаем к подготовке. У нас есть день на все приготовления.

Следующие сутки проходят в лихорадочной подготовке. Антон приводит помощников – двух молчаливых мужчин, которые занимаются техническими вопросами. Они готовят автомобиль, устанавливают взрывчатку, подбирают место для инсценировки.

Ульяна помогает нам собрать личные вещи, которые должны "сгореть" в машине. Странное чувство – выбирать одежду, украшения, документы, которые якобы погибнут вместе с тобой.

– Обручальное кольцо тоже? – спрашивает Ульяна, видя, как я снимаю его с пальца.

Смотрю на простое золотое колечко. Столько лет носила его, привыкла к весу на пальце.

– Да. Пусть все выглядит убедительно.

Вечером Антон объясняет нам план пошагово.

– Завтра в 16:00 мы выезжаем из дома. Машина, дублер той, что взорвется, отвезет нас в горы. В условленном месте пересядете в другую машину и поедете к Максиму. А основная машина продолжит путь еще километра два и взорвется на повороте.

– А если кто-то следит за нами прямо сейчас? – спрашиваю я.

– Следят. Мы засекли две машины слежки вчера. Поэтому все должно выглядеть естественно. Утром вы выйдете в магазин, купите продукты на несколько дней. Создадите впечатление, что планируете остаться здесь надолго.

Катя задает вопрос, который крутится у меня в голове:

– А что если взрыв произойдет раньше времени? Когда мы еще будем в машине?

Антон показывает небольшое устройство.

– Дистанционное управление. Взрыв произойдет только по моей команде, когда я буду точно знать, что вы в безопасности.

Ночью почти не сплю. Завтра изменится вся наша жизнь. Если все пройдет по плану, я увижу Максима. Если нет... лучше не думать об этом.

Утром играем спектакль для невидимых наблюдателей. Идем в местный магазин, покупаем продукты, болтаем с продавщицей о погоде. Ведем себя как люди, которые планируют спокойно жить в деревне еще какое-то время.

В назначенное время садимся в машину. Я за рулем, Катя рядом, Ульяна на заднем сиденье. Антон едет отдельно на мотоцикле, держится на расстоянии.

Дорога в горы извилистая, пустынная. Идеальное место для несчастного случая. Километров через двадцать Антон по рации сообщает:

– Впереди поворот налево. Там стоит синий джип. Остановитесь рядом с ним.

Сердце колотится. Вот оно, решающий момент.

Останавливаюсь возле джипа. Из него выходит мужчина в камуфляже, машет нам рукой. Быстро перебираемся в его машину, захватив только самое необходимое.

– Теперь ложитесь на пол и не поднимайтесь до моей команды, – говорит водитель.

Ложимся на пол джипа, накрываемся пледом. Слышу, как наша машина трогается с места, удаляется. Антон ведет ее дальше по маршруту.

Проходит бесконечно долгие десять минут. Потом раздается глухой взрыв где-то позади нас.

– Все, – говорит водитель. – Теперь официально вас не существует.

Странное чувство. Я мертва. Катя мертва. Где-то на горной дороге горят останки машины с нашими вещами. Скоро об этом сообщат в новостях, проведут расследование, сделают заключение о несчастном случае.

Едем еще час по лесным дорогам. Наконец останавливаемся у небольшого дома, спрятанного среди деревьев. Выглядит как обычная охотничья заимка, но я замечаю антенны на крыше, генератор, следы недавнего ремонта.

– Приехали, – говорит водитель.

Выходим из машины. Воздух свежий, пахнет хвоей и дымом из трубы. Из дома выходит Антон – он приехал сюда раньше нас на мотоцикле.

– Операция прошла успешно, – докладывает он. – Взрыв зафиксирован, скоро на место выедут спасательные службы.

Подхожу к дому, сердце готово выскочить из груди. Где-то там, за этой дверью, Максим. Живой, настоящий.

Антон открывает дверь, пропускает нас вперед.

Дом внутри больше, чем кажется снаружи. Современная мебель, компьютеры, средства связи. Больше похоже на штаб-квартиру, чем на охотничий домик.

– Он в спальне, – говорит Антон. – Приготовьтесь... он сильно изменился.

Иду по коридору, Катя рядом со мной. Дверь в спальню приоткрыта. Заглядываю внутрь и замираю.

На кровати лежит человек, которого я с трудом узнаю. Максим похудел килограммов на двадцать, волосы стали седыми, левая рука в гипсе. Но глаза... глаза остались теми же.

Глава 26

Он поворачивает голову, видит нас в дверях. На лице появляется выражение, которое невозможно описать словами. Радость, облегчение, боль, вина – все смешалось в одну гримасу.

– Алиска... – шепчет он. – Катюша...

Катя не выдерживает первой. Бросается к кровати, обхватывает отца здоровой рукой.

– Папа! Папа, я так скучала!

Он гладит ее по голове, и я вижу, как по его щекам текут слезы.

– Прости меня, малыш. Прости за все.

Стою в дверях, не в силах сдвинуться с места. Вот он, тот момент, которого я ждала месяцы. Но что я должна чувствовать? Радость? Злость? Облегчение?

Максим смотрит на меня поверх головы Кати.

– Лена... – говорит он тихо.

Делаю шаг в комнату. Потом еще один. Подхожу к кровати, сажусь на край.

– Привет, Максим.

Он протягивает мне руку. Пальцы холодные, тонкие. Сжимаю их в своих ладонях.

– Я думала, ты мертв, – говорю я, и голос дрожит.

– Я знаю. Прости. Я не хотел причинять тебе боль, но...

– Но у тебя не было выбора. Я понимаю.

Мы смотрим друг другу в глаза. Столько нужно сказать, столько объяснить. Но сейчас важно только одно – мы вместе. Живые, настоящие, целые.

Катя поднимает голову.

– А теперь мы всегда будем вместе? – спрашивает она.

Максим и я переглядываемся. Хороший вопрос. Что будет дальше? Как жить людям, которые официально мертвы?

– Не знаю, малыш, – честно отвечает Максим. – Но я сделаю все, чтобы мы больше не расставались.

* * *

Сижу у кровати Максима уже третий час и все еще не могу привыкнуть к мысли, что он рядом. Живой, дышащий, говорящий. Катя устроилась на соседнем стуле и не отпускает его руку, словно боится, что он снова исчезнет.

– Расскажи, что с тобой происходило все это время, – прошу я.

Максим пытается приподняться, морщится от боли.

– После той перестрелки в туннеле меня еле вытащили живым. Антон нашел подпольного врача, который месяц буквально собирал меня по кусочкам. Три операции, инфекция, осложнения...

Беру его руку в свои ладони. Пальцы стали тоньше, на запястье свежие шрамы.

– А потом?

– Потом стало ясно, что официально я должен умереть. У врагов остались связи в правоохранительных органах, они бы нашли способ меня достать даже в тюрьме или больнице. Единственный шанс выжить – исчезнуть полностью.

Катя поглаживает его здоровую руку.

– Папа, а почему ты не сказал нам? Мы бы поняли.

Максим закрывает глаза.

– Потому что я трус, Катюша. Потому что не мог смотреть в ваши глаза и объяснять, что снова подвергаю вас опасности. Мне казалось, что так будет лучше – пусть вы думаете, что я мертв, зато будете в безопасности.

– Но мы не были в безопасности, – говорю я. – Вчера нам пришлось бежать из дома.

– Я знаю. И это моя вина. Я думал, что если официально буду мертв, то и интерес к вам пропадет. Но недооценил злобу этих людей.

В комнату заходит Антон с чашкой чая.

– Простите, что перебиваю семейную идиллию, но нам нужно обсудить дальнейшие планы. Ваша "смерть" даст нам передышку, но не надолго.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

Антон ставит чай на тумбочку, садится в кресло.

– Рано или поздно они поймут, что взрыв был инсценировкой. Слишком много несостыковок, если копнуть глубже. У нас есть максимум неделя, чтобы нанести решающий удар.

– Какой удар?

Максим пытается сесть в кровати. Помогаю ему устроиться поудобнее.

– Мы собираем досье на Григория Семеновича Волкова. Это тот самый "Босс", главная фигура во всей схеме. Пока он на свободе, мы все под угрозой.

Слышу это имя впервые, но по интонации Максима понимаю – это очень серьезно.

– Кто он?

– Заместитель прокурора области. Официально борется с коррупцией, на деле руководит самой крупной коррупционной схемой в регионе. Именно он стоит за всем – отмыванием денег, убийствами, подкупом чиновников.

Антон достает планшет, показывает фотографию. Мужчина лет пятидесяти пяти, обычное лицо, которое легко забыть.

– Волков знает, что Максим жив. И знает, что у Максима есть доказательства его преступлений. Поэтому он не остановится, пока не найдет и не уничтожит их.

– А где эти доказательства? – спрашивает Катя.

Максим показывает на сейф в углу комнаты.

– Часть здесь. Но основная информация спрятана в другом месте. Даже я не знаю точно где – так безопаснее.

– Как это "не знаешь"? – не понимаю я.

– Флешка с основными данными замурована в стену одного здания в городе. Я помню только общие ориентиры, а точное место знает только один человек.

– Кто?

– Виктор Семенович.

Глава 27

Солнце пробивается сквозь щели между плотными шторами. Я сижу на краю дивана, обхватив колени руками. Глаза распухли от слез – я проплакала полночи, пытаясь осознать реальность. Максим жив. Мой муж, которого я считала погибшим, которого оплакивала, жив. Сидит напротив меня, осунувшийся, седой, с глубокими морщинами, прорезавшими некогда гладкое лицо. Чужой и в то же время мучительно знакомый.

– Я должен тебе кое-что показать, – говорит он хриплым голосом.

Я смотрю на его руки – они дрожат, когда он открывает ноутбук. Раньше эти руки были твердыми, уверенными. Руки человека, который всегда знал, чего хочет. Теперь на костяшках шрамы, а пальцы выглядят тоньше, словно вся его сила утекла за эти месяцы.

– Это мой главный козырь, – продолжает Максим, запуская видеофайл. – То, ради чего я рисковал всем. Ради чего... потерял тебя.

На экране появляется кабинет, роскошный, с панорамными окнами. За массивным столом сидит мужчина средних лет с властным лицом и холодным взглядом. Я узнаю его моментально – Виктор Крылов, заместитель министра, частый гость телепередач.

– Ты записал его? – выдыхаю я, не отрывая взгляда от экрана.

– Три разных встречи, – кивает Максим. – На каждой из них он раскрывался всё больше. Вот, смотри.

Видео продолжается, и я слышу их разговор – спокойный, деловой, о миллионах отмытых денег, о потоках наркотиков, о подкупленных полицейских и судьях. Крылов говорит об этом так обыденно, словно обсуждает прогноз погоды или курс валют.

– Господи, – шепчу я, закрывая рот рукой. – Он же... он фактически признается во всем.

– В этом и был план, – Максим потирает левое плечо, где, я знаю, у него шрам от пули. – Я должен был войти в доверие, стать своим, получить неопровержимые доказательства. Только так можно было добраться до верхушки.

Видео сменяется другим – теперь это какой-то ресторан, приглушенный свет, Крылов расслаблен, пьет виски.

"Максим, ты понимаешь, что теперь пути назад нет? – говорит он на записи. – Твоя жизнь, твоя семья – всё это в прошлом. Ты один из нас".

"Я понимаю", – отвечает голос Максима из-за кадра.

"Хорошо, что ты избавился от своей жены, – смеется Крылов. – Эта праведница только мешала бы".

Я вздрагиваю, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Избавился от жены? Это про меня?

– Что он имеет в виду? – мой голос звучит чужим, надломленным.

Максим останавливает видео, закрывает глаза.

– Алиса, то, что я тебе сейчас скажу... это самое сложное. Я... – он запинается, и я вижу, как желваки играют на его скулах. – Я был частью большой операции. Всё с самого начала. Моя работа в той фирме, знакомства, продвижение по службе – всё было создано искусственно спецслужбами, чтобы внедрить меня в окружение Крылова.

Комната начинает кружиться перед глазами. Я хватаюсь за подлокотник, чтобы не упасть.

– То есть... наша встреча? Наш брак? Всё это было...

– Нет! – он резко подается вперед, его глаза полны боли. – Нет, Алиса. Наша встреча была случайностью. Я полюбил тебя по-настоящему, клянусь всем, что у меня осталось. Но... – он замолкает, и я вижу, как ему трудно продолжить.

– Но что? – требую я, чувствуя, как внутри нарастает волна гнева. – Договаривай, Максим!

– Но когда операция перешла в активную фазу, мне пришлось... создать ситуацию, которая доказала бы Крылову мою лояльность. Доказала, что я готов отказаться от всего.

– И эта ситуация – твоя измена со мной на глазах у всех? – мой голос дрожит. – Ты предал меня по приказу?

– Нет! – он вскакивает, лицо искажено мукой. – Не так всё было! Я должен был инсценировать разрыв, да. Но я думал, что смогу объяснить тебе потом, что ты поймешь...

– А Ульяна? – я смотрю на него в упор. – Она тоже часть операции?

Максим опускает глаза, и это всё, что мне нужно знать.

– Господи, – я поднимаюсь, меня трясет. – Ты спал с ней по заданию? Это что, входило в инструктаж?

– Алиса...

– Отвечай мне! – я почти кричу, чувствуя, как слезы текут по щекам.

– Да, – его голос едва слышен. – Ульяна – офицер внедрения. Её направили, чтобы... обеспечить мне надежное прикрытие.

Я смеюсь – горько, истерично. Всё это время, пока я страдала, думая, что муж предал меня ради молодой любовницы, это был просто спектакль. Хорошо срежиссированный, профессионально разыгранный спектакль, где я была единственным зрителем, не знающим сценария.

– И что теперь? – я вытираю слезы тыльной стороной ладони. – Ты показал свой "козырь", и что? Я должна простить тебя? Понять? Восхититься твоей храбростью?

– Я просто хочу, чтобы ты знала правду, – он садится обратно, плечи поникли. – Всю правду, какой бы горькой она ни была. Я предал тебя, да. Не так, как ты думала, но предал. Выбрал операцию вместо нашего счастья. И каждый день, каждую минуту я жалел об этом.

Дверь в комнату приоткрывается, и я вижу Катю – она стоит на пороге, глаза красные от слез.

– Папа, – говорит она тихо, – можно войти?

Максим резко выпрямляется, его лицо моментально меняется, становится мягче.

– Конечно, солнышко.

Катя проскальзывает в комнату, садится рядом с ним на диван. Я вижу, как она прижимается к отцу, ища защиты и тепла. Шестнадцатилетняя девочка, которая столько лет росла без него, а теперь цепляется за каждую минуту рядом.

– Вы кричали, – говорит она, переводя взгляд с меня на Максима. – Я всё слышала про операцию.

– Прости, малышка, – Максим гладит её по голове. – Взрослые иногда не могут говорить спокойно.

В этот момент в комнату входит Ульяна. Она выглядит не так, как я помню – волосы короче, в глазах усталость. Ничего не осталось от той самоуверенной красотки, которую я застала с Максимом в нашем доме.

– Простите, что прерываю, – говорит она, и я замечаю, что её голос изменился – стал ниже, жестче. – Но у нас мало времени. Мне нужно поговорить с тобой, Алиса. Наедине.

Я киваю, хотя внутри всё сжимается от мысли о разговоре с женщиной, которая была с моим мужем. Даже если "по заданию", она всё равно была с ним, когда я страдала в одиночестве.

Мы выходим на маленькую веранду. Утренний свет заливает деревянный настил, воздух пахнет сосной и чем-то сладким – наверное, цветы на соседнем участке.

– Я знаю, что ты меня ненавидишь, – начинает Ульяна без предисловий. – И имеешь полное право. Но я хочу, чтобы ты знала: между мной и Максимом ничего не было.

Я смотрю на неё с недоверием:

– Что значит "ничего не было"? Я видела вас...

– Ты видела хорошо поставленный спектакль, – она достает сигарету, но не закуривает, просто вертит в пальцах. – Максим никогда не изменял тебе физически. Никогда. Мы изображали пару для всех, включая Крылова. Но между нами не было ничего интимного.

– Почему я должна тебе верить?

Она горько усмехается:

– Не должна. Но это правда. Максим любит тебя так сильно, что это даже мешало операции. Он отказывался пересекать эту черту, говорил, что предательство должно иметь границы.

Я опираюсь о перила веранды, чувствуя слабость в ногах. Если она говорит правду...

– А ты? – спрашиваю я, глядя на её профиль. – Ты что чувствуешь к нему?

Ульяна наконец закуривает, глубоко затягивается:

– Это не имеет значения.

– Для меня имеет.

Она выдыхает дым, смотрит куда-то в пространство:

– Я профессионал, Алиса. Это моя работа – быть кем угодно, чувствовать что угодно, если того требует задание, – она делает паузу. – Но да, я привязалась к нему. Трудно не привязаться к человеку, который жертвует всем ради того, во что верит.

Я чувствую укол ревности, но уже не такой острый, как раньше.

– И что теперь? – спрашиваю я. – Какой план?

– План такой, – Ульяна поворачивается ко мне. – Я должна стать "наживкой". Крылов доверяет мне, я вхожа в его ближний круг. Я назначу встречу, на которой он будет задержан со всеми уликами.

– Это опасно?

– Очень, – она кивает. – Он не из тех, кто сдается без боя. Но у меня есть подготовка.

– А почему ты? Почему не Максим?

– Потому что у Максима есть вы, – она тушит недокуренную сигарету о перила. – Катя и ты. А у меня никого. Так что выбор очевиден.

Я смотрю на эту женщину, которую так долго считала разлучницей, и вижу что-то новое в её глазах – решимость, смешанную с какой-то тихой обреченностью.

– Ты не обязана это делать, – говорю я тихо.

– Обязана, – она улыбается краешком губ. – Это моя работа. И потом... я должна хоть что-то исправить, разве нет?

Мы возвращаемся в комнату, где Максим показывает Кате что-то на карте. Они так похожи в этот момент – одинаковый наклон головы, сосредоточенный взгляд. Отец и дочь, нашедшие друг друга после стольких лет разлуки.

– Я согласна, – говорит Ульяна, и они оба поднимают головы. – Я буду приманкой.

– Нет, – резко отвечает Максим. – Слишком опасно. Мы найдем другой способ.

– Другого способа нет, и ты это знаешь, – она скрещивает руки на груди. – Крылов доверяет мне. Он не заподозрит ловушку.

– Крылов никому не доверяет, – Максим встает. – Это самоубийство.

– А что ты предлагаешь? – спрашивает Ульяна. – Продолжать прятаться? Жить в страхе до конца дней? А как же Катя? Как же Алиса? Они заслуживают нормальной жизни.

Я наблюдаю за их спором, и меня поражает мысль: эти двое знают друг друга лучше, чем я знаю Максима сейчас. Они работали вместе, рисковали жизнями, держали друг друга на плаву в этом кошмаре. Я осталась на другом берегу, и теперь между нами пропасть из лжи, недомолвок и боли.

– Я согласна с Ульяной, – говорю я, удивляя саму себя. – Нам нужно закончить это раз и навсегда.

Максим смотрит на меня с удивлением:

– Алиса, ты не понимаешь, на что она идет. Крылов – монстр. Если он что-то заподозрит...

– Я всё понимаю, – перебиваю его. – Но разве у нас есть выбор? Катя заслуживает нормального будущего. Без страха, без необходимости прятаться.

Катя, которая до сих пор молчала, вдруг встает:

– Я хочу помочь.

– Нет! – хором восклицают Максим и я.

– Послушайте, – она обводит нас всех взглядом, и я вдруг вижу, что она уже не ребенок. В её глазах – решимость и мудрость, не по годам. – Я уже часть этого. Я была в детском доме, потому что папа пытался меня защитить. Я жила под чужим именем, скрывалась, боялась. Я имею право помочь закончить это.

– Катя, это не обсуждается, – твердо говорит Максим. – Тебе шестнадцать.

– А маме было девятнадцать, когда она погибла, – тихо отвечает Катя, и я вижу, как Максим вздрагивает. – Она погибла из-за них, так? Из-за людей Крылова?

Максим молчит, и это молчание громче любых слов.

– Я не прошу разрешения идти на встречу или что-то в этом роде, – продолжает Катя. – Но я могу помочь. Например, я помню лица многих людей, которые приходили к нам домой, когда мама была жива. Я могу их опознать.

Ульяна переглядывается с Максимом:

– Вообще-то, это может быть полезно. Если она опознает кого-то из внутреннего круга Крылова...

– Нет, – Максим качает головой. – Я не подвергну дочь такой опасности.

– Пап, – Катя подходит к нему, берет за руки. – Я не маленькая. И я не хочу больше бояться. Помоги мне стать сильной, как ты.

Я вижу, как в глазах Максима мелькает гордость, смешанная со страхом. Он смотрит на меня, ища поддержки или, может быть, разрешения.

– Катя права, – говорю я тихо. – Мы все в этом замешаны. И выбраться можем только вместе.

Максим долго молчит, затем медленно кивает:

– Хорошо. Но при одном условии – ты, Катя, будешь делать только то, что мы скажем. Никакой самодеятельности.

– Обещаю, – серьезно отвечает она.

Максим возвращается к ноутбуку, нажимает несколько клавиш:

– Есть еще кое-что, что вы должны увидеть.

На экране появляется еще одно видео – темная комната, Крылов за столом напротив какого-то мужчины, лица которого не видно.

"Ты понимаешь, что она жена Морозова?" – говорит мужчина.

"И что? – усмехается Крылов. – Её муж работает на нас. А если начнет артачиться, можно будет использовать жену как рычаг давления".

"А что с дочерью? Первой?"

"О ней никто не знает, кроме нас. Пусть сидит в своем детдоме. Если Морозов станет проблемой, всегда можно напомнить ему, что девочка под нашим присмотром".

Я чувствую, как холодеет спина. Они знали всё. Обо мне, о Кате. Мы все были просто пешками в их игре.

– Вот почему я не мог рассказать тебе правду, – говорит Максим, останавливая видео. – Вот почему я должен был разыграть предательство. Если бы они заподозрили, что ты что-то знаешь...

– Они бы использовали меня против тебя, – заканчиваю я его мысль.

– Или хуже, – его голос дрожит. – Когда погибла Вера, моя первая жена, это не была случайность. Она начала что-то подозревать, задавать вопросы. И её машина слетела с трассы.

Я смотрю на Катю – она слушает историю своей матери с каменным лицом. Слишком много потрясений для одного дня.

– Я не мог рисковать тобой, – продолжает Максим, глядя мне в глаза. – Даже ценой твоей ненависти ко мне.

Я не знаю, что ответить. Часть меня всё еще злится – за обман, за боль, за месяцы страданий. Но другая часть начинает понимать масштаб того, с чем мы столкнулись.

– Завтра, – говорит Ульяна, нарушая тишину. – Я назначу встречу с Крыловым на завтра. В его загородном доме.

– Так скоро? – Максим хмурится.

– Чем дольше мы тянем, тем больше риск, что нас обнаружат, – она вздыхает. – И потом... лучше покончить с этим быстро. Для всех нас.

Я замечаю, как она бросает короткий взгляд на Максима, и внезапно понимаю: она любит его. По-настоящему любит. И идет на эту встречу не только из чувства долга.

– Я подготовлю всё необходимое, – говорит Максим, не замечая этого взгляда. – Нам понадобится поддержка. Я позвоню Сергею Игоревичу.

Катя подходит ко мне, берет за руку:

– Алиса, ты как?

Я пытаюсь улыбнуться:

– Нормально. Просто... слишком много всего сразу.

– Я знаю, – она сжимает мою руку. – Но теперь мы вместе. Все мы.

Я смотрю на эту девочку, такую сильную, такую храбрую, и чувствую, как в сердце разливается тепло. Она не моя дочь по крови, но в этот момент я понимаю, что готова защищать её, как свою.

Максим и Ульяна склонились над ноутбуком, обсуждая детали операции. Их плечи соприкасаются, между ними – то особое взаимопонимание, которое бывает только у людей, прошедших через смертельную опасность вместе.

И я вдруг осознаю, что ревную не к физической близости. Я ревную к этому – к их общему опыту, к их связи, которой у нас с Максимом никогда не будет.

– Алиса, – Максим поднимает голову, ловит мой взгляд. – Что бы ни случилось завтра, я хочу, чтобы ты знала: я никогда не переставал любить тебя. Ни на минуту.

Я смотрю в его глаза – такие же голубые, как в день нашей встречи, но теперь в них боль и усталость, которых не было раньше.

– Я знаю, – отвечаю тихо. – Но иногда любви недостаточно, Максим.

Он кивает, понимая невысказанное. Между нами пропасть, и никто не знает, сможем ли мы когда-нибудь перекинуть через неё мост. Но сейчас это не главное. Главное – защитить Катю, остановить Крылова, выжить.

А потом... потом будет новый день. И, может быть, новый шанс.