Текст книги "Последний день может стать первым (СИ)"

Автор книги: Стас Ас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

панель под потолком, не пробежит ли по ней синий свет – угроза воздушного штурма… Застегнул

поясную портупею, вышел в коридор… Центр управления пуст – никого, объект молчит, сеть

отключена. Покинул сектор. Подъемники стоят – спустился по лестнице. В открытые двери намело

снега – он прополз в пустой зал и заледенел то ли тянущимися ко мне руками, то ли хищными

клыками… Остановился на границе льда – на льду стоит мой старый друг… его лицо заковал иней

– он погиб до того, как пал Хантэрхайм – погиб в бою за порядок в пределах его границ… Я вышел

за ним из знания, не отбрасывающего тени в сияние города. Перед нами простирается Хантэрхайм

– ледяная пустыня. Черная шинель полковника службы внутренней безопасности рвется за

ветром… я придерживаю фуражку, а колючий снег бьет в лицо крепнущими порывами… И мне и

Скару суждено остаться здесь… И мне, и ему довелось увидеть лицо врага – понять, кто наш враг,

от которого мы не уберегли ни внешние, ни внутренние границы…

Излучатель под правой рукой, наплечный ремень под левой… Где-то на границах сна ветер еще

нагоняет на Хантэрхайм снежные заносы, а я уже стираю с висков испарину… На подушке вместо

Кота спит Крыс-передатчик.

– Кот! Хватит дурить, вылезай. Под кроватью нет ничего интересного. Теперь там даже пыли

нет. А если ты так уборку делаешь, то похвалы не заслуживаешь – не расторопно.

– Айнер, мне очень страшно.

– Завтракать будешь?

– Мы же не умрем?

– Умрем – вопрос только, когда.

– Не сейчас…

– Думаю, нет.

– Точно?

– Нет, не точно.

– Я тогда здесь посижу.

– Как знаешь, но не уверен, что это надежное укрытие. Лучше полезай под стол или еще в

какой-нибудь пыльный угол – и тебе, и мне польза будет.

Распечатываю завтрак…

– Айнер, я хочу, чтобы ты знал – это так, на всякий случай – мы людям не враги.

– Об этом мне и без тебя известно – люди сами себе лучшие друзья, как и враги.

– Это из-за нас все так будет?

219

– Еще неизвестно, что вообще будет. Но что бы там ни было – будет из-за нас. Из-за меня.

– Точно?

– Да. Мы эту кашу заварили, нам и расхлебывать.

– Кашу расхлебывать и я не прочь.

– Наша каша с душком ответственности – она тебе не понравится.

– Почему?.. Мы ответственности не боимся…

– А чего вам ее бояться – вы ее не брали.

– Не брали… Мы знаем такой закон – взял – неси. Крысу нести не тяжело, когда съешь, но тут-

то совсем не то… Отец говорит, что ответственность взять не так-то и просто – это тебе не крыса –

нужно ее понять, принять…

– Люди тоже так говорят, вот только… Мы считаем – сейчас впутаемся во что-то, а потом

посмотрим и что-нибудь придумаем, если что-то пойдет не так. Понятное дело – легче впутаться во

что-то еще, чтобы выпутаться, нежели отказываться от чего-то. Вообще, понятиями такого порядка

манипулировать довольно просто…

– Что это значит?

– То, что если вариться в своей каше, ни о чем не думая, так и свариться можно…

– Я не понял.

– Давай лучше завтракать.

У всех этих зверушек (не знаю как их и называть) в голове что-то свое… Коты не такие глупые,

какими иногда кажутся, и не такие умные, какими тоже иногда кажутся. И как это можно понять?

Они непосредственны и не очень последовательны в мелочах, но какой-то общий стержень есть у

всех них…

Кот вылезает из-под кровати – на меня смотрят желтые кошачьи глаза, кончик хвоста

подергивается… Он кот – его голова кишит кошачьими мыслями… Одиночество обрушивается на

меня, как глыбы льда, отколовшиеся от ледяного массива, который собирается меня погрести.

Люди еще живут – живут, как заживо погребенные, и я должен просто ждать, когда их не станет.

Они уже мертвы… и знают это.

Заварил ароматный черный кофе. В чашке поднялась тоненькая пенка – расползается,

заволакивая прозрачность, и тает. Осознание неизбежности приходит по частям… До меня вдруг

дошло, что не останется ни Штрауба, ни Ивартэна, ни Шаттенберга… Наши города, руины наших

городов – исчезнут, истлеют, их разрушат холод и засуха, дождь и ветер. Встанут машины,

“небесные хищники” прервут полет – и больше не поднимется ни один истребитель… Кончится

война. Мне страшно от того, что кончится война?.. Не останется ничего, что я знаю, к чему привык,

что люблю… Я никогда больше не увижу людей, не услышу их голосов и знакомого языка. А

Штрауб… Штрауб готовится принять последний бой… Последний бой и больше ничего… Но этот

бой заберет все их силы, откроет дорогу, даст время – даст возможность отстоять свое будущее

тому, что мы так долго угнетали – жизни.

Допиваю кофе… Притихший Кот лег на край постели и положил голову на вытянутые передние

лапы.

– Не кисни, Кот. Иди погуляй…

– Я с тобой останусь. Знаешь же, что коты – существа независимые…

– Вот и иди – поброди где-нибудь сам по себе.

– Ты меня так просто не прогонишь – я хочу остаться.

– Значит придется мне твою свободу выбора ущемить – надо будет, за хвост.

– Айнер, но ты же будешь документы подделывать. Всегда хотел узнать, что это – документы.

– Это “закорючки”, Кот. Такие же страшные, как и формулы, “закорючки” – коды электронной

памяти – ты их не прочитаешь.

– Ух ты! Знаешь, крысы понимают эти закорючки! А я нет… Это же не справедливо! Правда?..

– Слушай, там есть Серый кот – такой же любопытный, как ты – поищи его… Правда, он под

обшивку бункера маскируется, но, думаю, ты его найдешь – вы же по запаху друг друга узнаете.

Иди лучше, а потом…

– Что?

220

– D40, закрой за ним дверь.

– Айнер, а завтрак?..

– Мне надо идти.

– Это мне надо – ты же меня выгоняешь!

– И себя тоже.

– Ничего себе! Мне бы так! А куда ты себя выгонишь?..

– В Шаттенберг – прощаться. Потом не получится – я или не доживу, или времени не будет.

“Защитник” отпустил дверь, которую придерживал для того, чтобы Кот мог быстро

ретироваться, если вконец меня достанет.

– Что это значит, S9?

– То, что если здесь не останется государства, за которое я должен буду сражаться, людей,

которых должен буду защищать и врагов, с которыми должен буду бороться, и я здесь не останусь!

Уйду со Стражем!

– Куда?

– Не в курсе!

– В другое пространство, измерение? В другую Вселенную?

– Без разницы!.. Туда, где нужно наводить порядок, чтобы не навести беспорядка! Когда нечего

чинить – деятельный человек начинает разрушать!

– Об этом я знаю. Поэтому пойду с тобой.

– Понятное дело…

– И сейчас, S9.

– Да, пошли. Потом будем весь этот бардак в состояние готовности приводить.

Нет более преданного соратника, нежели андроид с исправными ограничителями сознания.

Такой сподвижник не отходит от программного долга – он не держит в уме пыли личной выгоды и

не прячет за душой налета бесчестия. Такие машины были созданы для того, чтобы контролировать

ход нашей гонки – следить за тем, чтобы гонщики вспомнили о том, что нужно притормаживать на

поворотах до того, как разобьются… Я не знаю, куда меня заведет Страж, но даже в пустоте иного

пространства без дела сидеть не собираюсь – я им там быстро порядок наведу минимальными

вмешательствами.

Кот увязался за нами, под ногами вертится…

– Да иди же…

– Айнер, я тоже в другой мир хочу!..

– Какого хрена ты еще здесь?! Пошел на выход! Быстро!

Ушел, наконец. Установил уши в позицию обиженной неприступности, загнул кончик хвоста и

зашагал на выход. Придал ему ускорение коротким лучом – живо деру дал, и никаких изысков.

Запись№69 09. 09. 206 год Новой Техно-Эры 12:10

Иду очень быстро – “защитник” тенью следует за мной. Все, что я раньше не замечал,

вгрызается в память. Все это казалось вечным и таким естественным… Замечаю каждую

запыленную осветительную панель, каждый кабель…

– Ты будешь прощаться с подземным городом?

– Нет, пойдем наверх. Сегодня крысы в городе еще ни одного разведчика не засекли.

Идем на лестницу… С каждой ступенькой, с каждым пролетом сердце колотит все быстрее.

Дыхание перебилось, спуталось с ветром, вот он – Шаттенберг. Руины Шаттенберга сияют в

жестких лучах низкого северного солнца. Холодный серый город залит расплавленным золотом.

Солнечный свет бликует в битом стекле, усыпающем прямые широкие улицы, в осколках,

оставшихся в окнах, сияет в обшивке зданий, на обнаженных каркасах… Да, Шаттенберг жесток,

безразличен, бесприютен, но он просто поражает своей неколебимостью. Солнце бросает тяжелые,

плотные тени на огромные квадраты площадей и плацев. Бросает будто вызов – черные бездны

пустоты простираются там, где мы еще не так давно проводили парады, построения. Я выхожу на

свет, вхожу в рухнувшие тени разрушенных зданий…

221

Крыс что-то завертелся… Сигнал!.. Самое время рапорт отдать!.. Стукнул по плечу, чтобы он

сидел тихо!.. Скинул с ремня излучатель!.. “Защитник” сдвигает панели, готовит оружие…

– Уходим.

– Нет, разведчик в зону восприятия не войдет – ждем.

Поздно дергаться – ждем в тени – в пустом дверном проеме какого-то огромного здания.

Всматриваюсь в ясное небо – ни тучи, ни облака… Разведчик высоко, но видимость хорошая. Черт!

Крысы донесли, что все патрули с Шаттенберга сняли. На кой я сюда поперся?! Разведчик, может

быть, и не патрулирует, но лучше держаться от него подальше…

Разведчик вышел на маневр, резко развернулся, уходя вниз… спускается на свой поисковый

квадрат… Что-то мне это не нравится…

– S9, он маршрут проверяет.

Подгрузил ошейник – наскоро выправил сбитые настройки декодера… Разведчик на связи –

подключился к его линии… “Рой”. Истребители Ясного… Я не вижу, не слышу их – они высоко,

они давно перешли звуковой барьер – но я знаю, что они близко…

– Давай, пошли…

Зашли в здание… Поднимаемся по пыльной лестнице – изъеденные какими-то химикатами края

ступеней крошатся, сыплются под сапогами…

На крышу не выходим, заняли сносные позиции на открытой стоянке транспортов… Крыс

стучит лапой… Вытер испарину со лба, готовясь принять крысиный рапорт…

– Разведчик не опасен – определили его зону. Это участок маршрута тех, других –

истребителей. Они пролетят далеко, высоко.

– Вы как их засекли?

– Есть излучение… сигнал… Не знаем, что это, но оно есть.

– Хорошо… Наблюдайте дальше.

Истребители со всей скорости рванули на запад – на базы территорий Штрауба, а разведчик

остался на квадрате – кружит уже две минуты по чистому воздуху. И что он там рыщет?.. Сижу на

полу, в голову лезут тяжелые мысли. “Защитник” остался на позиции – уж очень близко разведчик

к зоне восприятия подходит. Можно считать, у нас под носом круги нарезает…

– S9, Страж откроет для тебя переход?

– Да. Он уйдет, и я пойду с ним…

– Ты уверен?

– Я пришел прощаться. Здесь все чужое… Будет чужим.

– Ты даже не знаешь, куда собрался.

– Мне все равно. Здесь все напоминает… уже напоминает… Да и вообще, что о будущем

говорить. Может, еще посты с границ не снимут…

Не знаю, что тогда с моей головой будет – я буду ждать – Штрауб падет, а пограничные посты с

Ивартэна не снимут… Луч в висок – и конец… Нет… Умереть – единственное, что никогда не

поздно сделать. Что так смертью раскидываться? Буду пытать удачу до смерти, и не важно – до ее

смерти или до своей. Не сдаваться… Не сдаваться под напором судьбы, пока не будешь точно

знать, что она не сдастся под твоим. А узнать это можно только, дойдя до конца. Никогда не

сдаваться – это закон – для офицера, для человека, для меня. Даже если снимут только часть постов

– маршрут возможно будет рассчитать. Там видно будет – время покажет…

– Я уже хочу уйти отсюда как можно дальше…

– Ждать осталось не долго. Страж уйдет, как только все завершится.

– И что это такое – каменный Страж с ледников?..

– Не знаю, S9.

– Он живой?

– Не знаю. Это не проекция, но и в заложенное в мою программу определение живого существа

он не входит. Он другой. Точнее сказать не могу – нет информации.

– Да неважно. Я этого не понимаю…

Я бы ушел отсюда прямо сейчас, ушел бы с этим каменным великаном неизвестно куда…

Каменный Страж… Я даже понятия не имею о том, как он устроен… Не так, как мы. Совсем не

222

так. Как он мыслит?.. Единственное, что я о нем знаю, что это что-то совсем другое… Это

высокоинтеллектуальное существо – никаких сомнений. Враждебное или нет? Скорее нейтральное

– чужое. Я воспринимаю Стража как каменного великана… Не понимаю… Пытаюсь вспомнить его

лицо… глаза… Я не смотрел Стражу в глаза… Жестокие красные глаза – это единственное, что я

помню. С ним еще что-то не так… Как получилось, что я и не рассмотрел его толком?

– D40, а ты до сих пор его не видишь?

– Он защищен. Для меня не открывается.

– Как думаешь, почему он похож на человека?

– Не знаю.

Я воспринимаю “тролля” только как огромную недоработанную каменную статую,

изображающую человека… Мне не раз приходили в голову вопросы – живой или нет… Не такой,

как мы – это точно. Но не все же сводится к биологической жизни… Может быть, жизнь – понятие

более широкое?.. Жизнь и разум – все это получилось по стечению обстоятельств… А почему мы

исключаем возможность возникновения другой жизни – другой материи, организованной путем

стечения других обстоятельств?..

Я так уверен, что “защитник” – это нечто не живое. А так ли это? Он не подходит под

определение биологической жизни, но он разумен… Хватит. Не лейтенанту боевых подразделений

о таких вещах думать. Сейчас я готов думать о чем угодно, лишь бы не думать о наших жизнях.

Все, хватит – я пришел прощаться с Шаттенбергом. Прощаться…

– Чисто, S9.

“Защитник” сложил излучатели, мой “передатчик” подтвердил – все спокойно.

– Разведчик движется на запад.

– Если изменит курс – докладывай.

– Понял.

Отключился… В голове сразу прояснилось – здесь несколько крыс пересекаются…

Я безжалостно топчу тени города теней, города-тени… Мои резкие движения нарушают

продуманную статичность строгих линий. Стараюсь запомнить все – пылинки в солнечных лучах,

проходящих через каркасы зданий, через разрушающиеся стены…

Я помню, как точно так же бродил по Хантэрхайму в лютый мороз, когда воздух звенел

тишиной, когда сухой холод перехватывал дыхание, а иней смерзался льдом на ресницах. Все

время в Хантэрхайме мерилось отрезками от боя до боя. И когда все затихало, когда время

останавливалось в ожидании, несмотря на привычку ждать, в какой-то момент наступал перелом,

когда невозможно было стоять на месте – тогда я уходил в этот сухой холодный воздух, в это

сияние севера. Уходил, только чтобы не ждать, чтобы догнать будущее, чтобы догнать время.

Сейчас время подходит ко мне не торопясь, и я снова почти бегу ему навстречу. Эта нервная

энергия просто гонит меня из синих теней на расплавленное золото солнца и снова в тень – еще

более темную, холодную. Я уже чувствую усталость, но не могу остановиться. Мне этого мало…

Солнце уже низко. Контровой свет лучится за темными силуэтами руин, копирует их, бросая мне

под ноги. Я все это запомню – каждую тень, каждый луч. Я запомню Шаттенберг, пока он и вовсе

не стал тенью. Мы были частью этого мира и то, что мы создали, хоть и деструктивно по свое сути,

– прекрасно. Я знаю, как многообразен этот мир, знаю, что есть и другие, чуждые мне

пространства, но я принадлежу этому миру – миру людей.

Патрули с Шаттенберга сняли. Сейчас я бы смог подойти к рудникам и активировать щит. Это

было бы не просто, но учитывая первое поколение, это уже возможно. Только Штрауб окружен, и

подходы к нему наглухо закрыты. Вот с этим я уже ничего не сделаю, но я все еще думаю об

этом…

Остановился перед входом в музей. “Защитнику” все это не нравится – он напряженно

всматривается в чистое небо, в котором может скрываться невидимый враг, но я пришел именно

сюда, и мне нужно время… На меня снова смотрят живые глаза мертвых…

Истребители заменили нам птиц… Взлет – и они уже скрываются в верхних слоях

атмосферы… Больше я этого не увижу. Они встанут – исчезнут, как и эти птицы. Наше небо

223

опустеет. “Медведи” несут на своих огромных крыльях угрозу уничтожения. Все они – наши

хищники, сменившие клыки и когти на невидимые лучи…

Машины – часть этого мира, но они чужие – они не принадлежат ему. Мы часть этого мира, мы

принадлежим этому миру, но мы не едины с ним…

– S9, пора уходить. Темнеет.

С трудом заставил себя покинуть эту обитель древности, но действительно пора. Холод жуткий.

По городу ползают клочки тумана, путаются под ногами, распадаются на струйки от наших

быстрых шагов, соединяются за нами… Туман поднимается, уплотняется, запаивается монолитом.

Видимость ужасная – мы с “защитником” уже по пояс плаваем в этом призрачном испарении.

Ориентируемся на “клык”, как его мой Крыс-передатчик называет. Здание возвышается надо всем

городом. Острие “клыка” зависает в белесой пустоте. Совсем недавно такой же туман безраздельно

властвовал в моей голове.

Спускаемся под землю. Я остановился на платформе, смотрю в тоннель… По трубам,

потерявшим защитное покрытие, расползается коррозия, на них собирается конденсат… Хочу

запомнить все – эти капли ржавой воды, похожие на янтарь. Я никогда не обращал внимания ни на

туман, ни на тени, да вообще ни на что. А сейчас я все это запомню. Пусть даже я не проживу

больше четырех дней – я все это запомню.

– S9…

– Я думаю…

– Сомневаешься?

– Нет, думаю. Правда, для меня слишком сложно думать об этом, принимать такие решения.

Для тебя, для Стража – время не существенно, но для нас… У нас могло бы быть время…

– Могло бы. Только каждое мгновение этого времени отнимало бы время у всего, досягаемого

для вас.

– Мы как всегда разделились во мнениях – кто-то решил продлить время, кто-то

придерживаться ситуативного нейтралитета, кто-то сохранить то, что еще можно…

– У тебя выбор меньше.

– Не думаю, D40. Механизм запущен, но еще есть надежда, что его можно остановить. Я могу

пойти на риск ради времени, могу поступить так, как должен поступать офицер… Но я выбрал

другую надежду – не мою, а всех их, других… Теперь это просто паранойя…

– Для тебя это типично, S9.

– Да, только цели… Снайпер промахивается, когда паникует. Я всегда попадал в цель. Но

теперь я понимаю, почему меня списали – я действительно нестабилен, и это совсем не то, что я

думал. Я определил досягаемую цель, но не могу на нее навестись, потому что слежу за другой

целью. Это мой долг. Мы все запрограммированы, я знаю это. Сейчас у меня в голове как будто

что-то сломалось. Есть больший долг, и я не могу пренебречь им. Но есть и… D40, я ведь такой же

защитник, как и ты. Я должен защищать людей, любой ценой, и не просто должен… Я не могу

поступать иначе. Это даже не так, как у тебя – нашел логическое несоответствие или понял, что

задача неисполнима и все… Это что-то неосознанное, что-то иррациональное – это желание, это

страх. Не понимаешь?

– Понимаю, S9. Идем.

Бункер уже близко. Остановился. Не могу идти дальше. Я не могу зайти в этот пустой бункер,

не могу видеть в нем этих “зверушек” и “людей” из первого поколения, занимающих наши места.

Они ни в чем не виновны – просто я не могу их сейчас видеть. Такие люди, как я, опасны для

системы, поэтому меня и списали. Я способен на пересмотр долга… и это случилось… У меня

сорвало ограничители сознания… Я предатель?!

Меня переполняет сила, она рвется наружу из-за грудной клетки. Не примененная энергия

требует выхода, ее питают отчаянье и что-то еще – что-то огромное, что-то сияющее… Это

последняя вспышка сверхновой, последний вздох умирающей звезды или только зародившаяся

новая звезда – раскаленная, яркая, сияющая белым светом?.. Звезда, которая будет сиять

миллиарды лет, или та, что отпускает в пустое пространство последний заряд энергии, прогорает,

становится сверхплотной материей, стягивающей к себе планеты непомерной гравитацией?..

224

Последний, концентрированный, исход энергии сверхновых не имеет равных по силе, но я буду

брать силу у новой звезды. Сейчас мы умираем… И сейчас зарождается новая жизнь…

“Защитник” подошел ко мне практически вплотную…

– Что с тобой происходит?

– Ты помнишь, как рухнул Анлаген?

– В который раз?

– Именно…

– Что ты имеешь в виду, S9?

– То, что сказал. Помню, сколько людей мы потеряли, сколько техники, и, как ты сказал, в

который раз. Сколько лет Анлаген переходил из рук в руки, сколько раз его поднимали из руин,

сколько ресурсов, сколько жизней сожрал этот замерзший город… сколько сил… И все впустую…

Все это время мы держали Хантэрхайм и все впустую? D40, вся моя жизнь, все надежды – все

пошло к черту! Сколько людей мы положили, только чтобы продержаться на этом ни к чему не

приведшем отрезке времени! Мы не сумели воспользоваться этим временем!

– S9, можно было бы воспользоваться лучевыми пушками первого порядка или открыть

недоработанный пространственный переход, но тогда бы все кончилось раньше, и по

разрушительной силе последствия были бы равны катастрофе космических масштабов.

– Когда мы уходили из Хантэрхайма…

– Я тогда был с Норвальдом в Штраубе.

– Только мы с Герфом и прорвались, когда вся шестая армия исчезла под их расщепителями. Я

не знаю, как это получилось – мы отходили, все теряли, теряли людей, технику… А они уже взяли

воздух, блокировали город. Оборвалась связь… А потом, уже на переходе не так далеко от

границы, на меня вдруг обрушилась тишина. Мы с Герфом остались одни в замерзшем городе, где

уже провели наземную зачистку. Оказались в ментально слепой зоне. Они ставили под землей

посты, обыскивали сектор за сектором… Знаешь, тогда очень трудно было заставить себя сделать

хоть шаг – войти в их зону восприятия… Но потом… Мы бежали так, что на любом турнире стали

бы бесспорными чемпионами. Не знаю, как мы между патрулями проскочили – мы, считай,

напролом шли… Они были уверены, что нам деваться некуда – они в таком случае вообще системы

стирают. Да, нас, можно считать, убили, как только мы на землю вышли… Гнали практически до

Валсхайма – и по “пустой зоне”, до нашего воздуха. С Валсхайма поднялись истребители, я до сих

пор это помню – лежал в оставленной ледником траншее и поливал землю кровью… D40, мы

отходили последними, приняли основной удар… под землей… но никто не ушел – только мы…

“Защитник” слишком внимательно на меня смотрит – пытается проанализировать мое

состояние и понять, откуда вдруг эти воспоминания всплыли и к чему это вообще…

Я бросил сумку на пол и побежал, как одержимый, как тогда в Хантэрхайме бежал вместе с

Герфом. Мы не пошли по минус третьему уровню, а спустились по переходу на уровень подземки,

где постов было меньше… До границы было не так далеко… Мы бежали, как будто за нами

гналась сама тьма… За нами гналась тьма… Я тогда разблокировал энергоблок и бросил за спину,

чтобы подорвать тоннель… Я бегу так же, как и тогда. Меня догоняет волна света, огонь, звенят

осколки панелей… тоннель рушится, а я бегу. Тогда не было ничего, кроме этого безумного бега.

Нас нагонял горячий воздух… И сейчас холодный сквозняк вытесняется раскаленным потоком.

Нас догоняет, обгоняет облако пыли от обрушенных стен и перекрытий… Там, за обогнавшей нас

мглой, их пост… Я помню, какие чертежи складывались из пересекающихся лучей. Тогда отступать

было некуда… Нас прикрывал блок, который поставили для своих постов их штурмовики…

Координаты ментальной активности – цель… Я никогда не делал ничего с такой скоростью…

спускаю луч… Герф прикрывает… Блок плавится… Режу наискось непрерывным потоком –

спускаю заряд… Бросаю полуразряженный энергоблок… Тоннель должен выдержать… трескается

обшивка… рвутся осколки… и бегом…

Жесткий перехват… D40 заламывает мне руку.

– S9, разожми пальцы – медленно. Я его заблокирую.

– Что?..

– Отдай мне энергоблок.

225

Пытаюсь отдышаться. Разжал кулак. Захват ослаб. Я что, собирался?..

“Защитнику” сейчас не до меня – он аккуратно восстанавливает последовательность

блокировок – замедлитель установлен на десять секунд. Я все никак не могу отдышаться… Сажусь

на пол.

Они заблокировали подъемник, и пришлось лезть по лестнице. Я помню оплавленный люк –

сплав сосульками застыл на морозе. Солнце ударило по глазам… и ветер… Есть ментальная

активность – два тяжелых андроида. Мы стоим на площадке – лестничная шахта узкая, но стены и

опоры перехода нас прикрывают. Сосредотачиваюсь на скане – сейчас они выйдут на огневые

точки… Я беру две цели, Герф должен отбить лучи – он успеет… Правая рука отказывает – Герф

режет непрерывным лучом… берет мою цель… Смотрю на руку – по локтю льет струя крови: алая,

пульсирует – это артерия… Боль рассеивает внимание – это не прижженная лучевая рана, а

осколок. Не заметил даже удара… Затягиваю вместо жгута пустой наплечный ремень-носитель – не

особо поможет, но… Уже видна стоянка легких транспортов. Мы на окраине Хантэрхайма. В

центре полыхает штаб, резервные центры управления, склады и заводы… Мне все тяжелее бежать

– вот-вот вырублюсь. Есть ментальная активность… Разведчики курс не меняют… Мы под ударом

тяжелой наземной техники… огневые точки закрыты, но дестроеры перейдут… Нам не до выбора

позиций… Сейчас для меня есть только скан, на котором отображаются осколки иглоподобных

башен – точка открылась… Навожусь – луч… Стреляю с одной руки… Снег растекается под

ногами, парит, мешаясь с моей кровью… Боль уже жжет ключицу. Они переходят – сейчас

откроются две огневые точки – и нам конец. Бежим к транспортам… Не успеем… Герф не

справится… Беру цель, с другой руки перебиваю луч, но она уже немеет… Я вырубаюсь –

сопротивляюсь, но не могу ничего сделать… Герф сбил меня с ног… Лежу лицом в землю – пусть

и пару секунд, сейчас и это много. Цели сняты… Герф пытается встать – стоит на коленях, а

подняться не может. Черт! Легкое прожгло – это тонкий луч, ожог не такой большой. Он меня

закрыл!.. Собираю последние силы и рывком забрасываю его в транспорт. Сейчас нас добьют…

Разведчик! Диктую транспорту маршрут… Он активировал пушку – теперь вся надежда на него…

Рывок – он отобьется. Герф задыхается, он уже без сознания. Срываю с него маску… Транспорт

рванул к Валсхайму, перейдя на предельную скорость, а я… Толчок преодоления звукового барьер

выбил из меня дух… Я вырубаюсь…

– Пора возвращаться, S9. Не поддавайся бреду.

– Возвращаться?

– В обоих смыслах.

– Я не могу забыть это. Никого не осталось… Из этого огромного города никто не ушел…

Рука вконец разболелась. Мы ушли только из-за того, что больше никто не ушел, из-за того, что

снег уже забрал мертвый Хантэрхайм… из-за того, что наши следы потерялись в этих снежных

пустынях… Но мы прорвались… чтобы сражаться дальше, чтобы встать в строй… Кто-то сможет

уйти и из Штрауба…

– S9, под влиянием стресса ты проводишь аналогию.

– Штрауб нас тогда списал… Центр списал Хантэрхайм.

– Хантэрхайм не удержал оборону, и отбить его уже не могли.

– D40, не было прикрытия с воздуха для отступления. Ничего не было. Они подорвали тоннели,

перебили отходные пути, и никто не прорвался… только мы с Герфом… Да и то, только потому, что

нас не сразу заметили на побоище в огромном зачищенном городе. Потеря Хантэрхайма – это

позор AVRG. Столько людей оказалось в ловушке.

– Центр не мог выслать истребители в город под лучевым ударом и остаться открытым.

– Да что теперь… Штрауб ждет то же, что и Хантэрхайм, только хуже – тогда они не могли

бросить на штурм такие силы. Никто не прорвется за кольцо оцепления… Я знаю, что никто не

уйдет… Но я так же знаю, что иногда случается невозможное…

– Случается только то, что кто-то может счесть невозможным.

– Можешь не продолжать… Просто я сейчас делаю то же самое. Я помню, как списали нас. Я

помню это отчаянье, безнадегу… Я помню… и делаю то же самое.

– Не забывай, что ослабило оборону Хантэрхайма.

226

– Да, мы в этом повинны – мы это сделали! Из-за того, что уже тогда и ветер, и сигнал тревоги

надрывались криком: «Стереть Ивартэн»!

– Планета не выдержит такого удара.

В глазах темнеет – вернее все приобретает затемненную четкость, где нет ничего, кроме…

– У тебя есть схемы лучевых пушек первого порядка… Макет в музее – настоящие оружие без

преобразователя и заряда…

– Даже не думай об этом, S9.

“Защитник” сорвал с меня портупею и перехватил излучатель – не знаю, что за силы поднялись

во мне, но я вырвал оружие из железной руки, шарахнув упором по предплечной панели до

блокировки… Излучатель улетел в темноту тоннеля, а “защитник” заломил мне руку за лопатку…

Не успело оружие клацнуть об пол, как я провел прием – освободился… “Защитник” сшиб меня,

когда оружие было в пределе досягаемости. Извернулся, кинулся за излучателем, схватил ремень,

но… Шейный позвонок чуть хрустнул под захватом… из горла вырвался сдавленный каркающий

хрип удушаемой вороны…

– Довольно…

– Не поддавайся бреду.

– Довольно.

Он отпустил меня… Пытался устоять, но упал на колени – горло свело… Вспомнил первое

правило рукопашного боя – никогда не вступать в рукопашный бой с андроидами – только, когда

прокашлялся… Если машина решит тебя уложить – уложит на месте. Если решит обезвредить,

обезоружит – сделает. Решит убить – убьет одним приемом.

– S9, возвращайся.

– Я помню все, каждую мелочь – помню, как крысы бежали по тоннелям у нас под сапогами.

Крысы… Крысы были везде… Бежали при каждом штурме, вылезая неизвестно откуда… D40, не

нормально это, что котов нигде не было и информации о них не было. Их прикрывали.

– Возможно. Кот говорил, что они изолированно жили в Альвэнхайме.

– Не могли их в Альвэнхайме… Крысы, которых изгнали из лабораторий вместо того, чтобы

ликвидировать, и не трогали на протяжении стольких лет, коты… Крысы еще понятно, но вот таких

котов не заметить невозможно – у них концентрированный ментальный фон. У меня к ним пара

вопросов будет…

Мне просто нужно убедиться, что все это не случайность… Может быть, это не столь

существенно в общем, но для меня сейчас это имеет большое значение.

Запись№70 10. 09. 206 год Новой Техно-Эры 02:00

Сижу на полу около бункера. D40 стоит рядом. Крыс скребет лапой… Опять про него забыл…

– Что у тебя?

– Разведчик летит с севера на восток.

– Ясно.

Пришлось заставить себя войти в бункер. Ненавижу эту пустоту, в которой нет-нет, а

прошмыгнет крыса, или разлегшийся где-нибудь на проходе кот лениво поднимет голову и засветит

глазами, когда я буду через него перешагивать.

– D40, принеси что-нибудь на обед.

– Да.

Иду в свою обитель. Давно так не бегал – ноги ноют с непривычки… Заглядываю под кровать –

Кота нет нигде. Я ж его гулять спровадил…

Развернул мониторы – просматриваю бункер. Коты везде… Так все похожи. Раздвигаю монитор

и увеличиваю проекцию… Вот папаша моего Кота – спит. Коты либо охотятся, либо суют нос, куда

ни попадя, либо просто спят – незамысловатая у них жизнь. Похоже, что большую ее часть они

все-таки посвящают сну. А, вот и мой Кот – дерет когтями экраны на стенах, а рядом Серый кот,

который занят тем же. Мне не нравится, что они портят экраны, но еще больше меня раздражает

несинхронность их действий.

227

Иду в коридор – коты все по коридорам разбежались, боятся в отсеках оставаться…