Текст книги "Последний день может стать первым (СИ)"

Автор книги: Стас Ас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

проверками… Не знаю, можно ли назвать везением то, что нас еще не заметили?.. У удачи есть как

лицо, так и тыл: только никогда нельзя быть уверенным, что точно знаешь, какой стороной она к

тебе повернулась.

Они совершенствуются – за всем следят, все видят, обо всем знают. Все катится в пропасть, и

скорость увеличивается. Теперь получается, что экранированные объекты изолированы

односторонне…

10

Ментальный фон – следствие мозговой активности, мыслительных процессов. Никуда его не

денешь. В нем отзывается каждый разряд каждого нейрона головного мозга. По фоновым

сигналам, по их частоте, мы можем обнаружить и опознать мыслящий объект. При тщательном

анализе можно узнать практически все – провести точную личную идентификацию и “прочесть”

мысли… Мысли – закодированные сигналы. Но если настроиться на ментальный фон, не трудно

определить принцип кодировок. От этого мы защитились… Если мысли заблокированы – если

коды сигналов сбиты, то декодировать их невозможно. Связь блокируется по тому же принципу –

ключ для восстановления сбитых кодов сигнала кодируется на фон того, кому предназначена

информация, и никто больше ключ получить не может. Направленные передачи – совершенная

система связи, только на дальние расстояния без передатчиков не годится. Связь “закрыта”, а вот

мы – подставлены. Экраны были неплохой защитой, но теперь… мы фон определить не можем… а

они могут.

Остановился, опершись о стену, скинул излучатель с затекшего плеча… Холодные глаза

машины смотрят в упор – отражают свет, собранный из этой белой слепоты…

– D40, мне нужен мой “спутник”.

– Не имею средств его восстановить.

Черт… Офицер без “спутника”, как без рук… “Защитникам” доверяют только герои да

идиоты…

– Уверен, что с ним ничего нельзя сделать?

– На тщательный осмотр времени не было. Ты был травмирован. Мне нужно было заняться

тобой – твоими травмами – провести операцию и реанимацию. Я не мог применить к облученному

регенератор тканей. Из-за лучевой болезни провел хирургическую операцию – вынул осколок из

сердца.

– Сколько я был мертв?

– Пятнадцать минут.

– Осколочное в сердце… Я понял… Но не понял, как был мертв пятнадцать минут! Это время

регистрации необратимой смерти офицера S9! Я, считай, был мертв!

– Они искали, я не мог рисковать и реанимировать тебя раньше предельного срока после

остановки сердца и дыхания.

– Вот именно – предельного! Я тебе не офицер S12, могущий преодолеть смерть через тридцать

минут после остановки сердца!

– Ты – S9. Ты – выжил. Факторы и время регистрации условной смерти были учтены.

– Обратимая смерть… снова…

Коснулся шеи…

– Ошейник… Он дал сбой… Проверь его.

– Серьезных повреждений нет. Настройки сбились.

Это ерунда… Подключился к памяти – сейчас посмотрим, как я на этот раз “погиб”… Отчет не

подгружается… Информация недоступна – зона памяти чиста.

Вот как… Ошейник – моя память, пусть и в форме отчета. Электронный мозг стер все начисто –

теперь осталось только то, что сохранил мой… А сохранил он лишь каркас событий и от силы

несколько достроенных конструкций… Информационные войны ничуть не уступают нашим –

кого-то убивают, ставят на его место кого-то другого… Но знать, что потерял то, что не помнишь,

не так уж и ужасно – если все равно не помнишь, что потерял. Да и ничто не пропадает бесследно –

ничто не пропадает из архивов службы внутренней безопасности. Отчеты – черт с ними…

– Нет других данных – тех, что нужны мне сейчас!.. Нет схем патрулей… Ничего…

– S9, при сбоях память блокируется.

Верно… Только блок не снимается, обычный доступ данные не открывает… Скорей всего, они

действительно в целости и сохранности – просто теперь придется приложить старания и тяжкий

труд, чтобы их достать… Нужен иной код – иначе как расширенным доступом блок не сбить…

Придется найти в памяти и другие коды для добычи блокированных данных…

От возни с кодами меня оторвал какой-то шорох. Надо же – гул в ушах прекратился. А я и не

заметил… Прислушался – вот опять, тихий скрежет. Еще. Здесь что-то есть…

11

– D40, что это? Я что-то слышу… Шорохи. Что-то шуршит.

“Защитник” подошел ко мне… Поле окружает его еле заметным ореолом свеченья, но я уже

довольно четко различаю его лицо-маску. Даже вижу каркасную основу его рук – панели

раздвинуты. Задний план все еще смазан, но зрение возвращается – белый свет меркнет…

– Шумят крысы, S9. Побочные изделия Эры Порядка.

– Ты уверен, что побочные?..

– Да. Все крысы – побочные изделия.

– Точно… Как-то в голову не приходило никогда… вообще крысы в голову не приходили.

– Их много – они хорошо адаптированы.

– Это продукты AVRG?

– Не знаю, S9. На них метки не стоят. Могу проверить фоновый сигнал.

– Ты еще генетический анализ возьми… К черту это. Они опасны?

– Не больше, чем могут быть опасны крысы.

Крысы не редкость. Люди восстановили их как подопытных. Не слышал, чтобы крыс

специально заселяли – их использовали только для экспериментов. Видимо, когда-то произошла

утечка. И крысы выжили, хоть и с усилиями… Они повсюду: на глаза не попадаются, но всегда где-

то рядом… Что они едят в этих руинах?.. Кстати о еде…

– D40, открой паек.

– Ты облучен.

– Как будто я не знаю… Давай суточный паек. Я не могу только раствором питаться – не

растение.

– Нет.

– Исполнишь в приказном порядке!

“Защитник” распечатал брикет пайка и вложил мне в руки. Я, как оголодавший скингер, через

боль разорвал его зубами и убедился, что D40 был прав насчет пищи растений. Все пошло

насмарку.

Полное ощущение, что я проглотил крысу (еще живую), и сейчас она раздирает мой

опустевший желудок когтями-бритвами, заточенными специально для такого случая. Тошнота не

проходит. Голова раскалывается. Кажется, я вырубаюсь.

Запись№3 27. 08. 206 год Новой Техно-Эры 12:02

Я вижу… Вижу большое окно – из него мягко струится золотой свет, значит день уже в разгаре.

Стекла в окне нет. Осколки рассыпались самоцветами на подоконнике, на полу – на них играют

солнечные отблески. Прохладно, но ветра нет.

Осматриваюсь… Просторное светлое помещение… Все белоснежное, хоть и припыленное – и

панели на стенах, и потолки… Я лежу на широкой платформе, которая явно в таком состоянии, что

не функционирует. Крыс не видно. Двери раздвинуты, за ними темный коридор… Здание

полностью дезактивировано. Приподнимаюсь на локтях… “Защитник” стоит у стены. Он реагирует

на мое движение… подходит ко мне… кладет руку поперек моей груди, прижимая к платформе…

– Где мы?

– Это медцентр восточного округа.

– Пусти, мне больше недозволительно находиться в горизонтальном положении.

– Разведчик пройдет по грани радиуса фона только через тридцать минут – отдыхай.

– Коли двойную дозу… и стимуляторы. Быстро!

– Нет. Не сейчас, S9.

Это восстановительный корпус – здесь установлено такое оборудование, что и “мертвеца” за

час поднимет. Но исправной аппаратуры похоже тут нет – здание зачищено…

– Надо скорее отсюда убираться – времени мало! Я не собираюсь ждать, когда ты вырубишься!

Нужно будет, возьмешь энергоблок из моего излучателя – но его надолго не хватит!

До этого доводить не следует… На непривычно нетвердую руку, конечно, положиться непросто.

Такое оружие, как D40, безусловно, сейчас для меня важнее, чем мой излучатель, но есть

12

проблема… не могу я ему полностью доверять. Хоть он и “защитник”, но… всегда есть “но”.

Надежным можно считать только то, о ненадежности чего ты не знаешь. О “защитниках” мы знаем

лишь одно – никогда нельзя быть уверенным, что их ход мыслей аналогичен твоему. С андроидами-

спутниками таких проблем не возникает, а вот с “защитниками”… а вот с D40… Слишком уж они

умные, и ограничений в условии задачи у них мало. D40 – наиболее эффективные “защитники”, но

если такие машины зайдут по программному пути дальше нас, если дойдут до того, что мы не

учли, – нам будет грозить враг куда опаснее нашей старой боевой техники.

Я все же встал, и мы отправились на склады других корпусов… На дезактивированных

стеллажах контейнеры… но они пусты. Бери, что хочешь, когда нечего взять… Склад зачищен.

Блуждаю среди бесконечных рядов, вглядываясь в пометки на блоках… они сливаются с мутной

пленкой, закрывшей мои глаза…

Остановился… что-то слышу… Скинул с плеча излучатель, обернулся на шорох – крыса. Черт!

Хорошо, что луч не спустил!.. Нет, это не крыса… Пошел на выход. Холодный пот выступил на

висках. Здесь кто-то есть – что-то есть. Оно там… Я слышу его… Осмотрел проход – ничего.

Развернулся и направился к двери… “Защитник” в зоне восприятия – он рядом… но его

координаты не стыкуются с тем, что стоит у стены… Да, силуэт – там, впереди. Угол блока меня

прикрывает. Навел оружие – цель не определена. Сигнала с точки нет… да и проход пуст…

Перешел – за блоком другой коридор. Зашел за угол – цель открыта – спуск. Короткая вспышка

ударила по глазам – луч разбился о стену… Рука сжалась на створе двери… эта опора еще не

вихрится в тумане. Упал на колени… меня подхватил “защитник”.

– Ты открыл огонь.

– Оно было здесь.

– Никого не было.

– Я видел… Проверь.

“Защитник” затащил меня в одну из палат восстановительного корпуса, и я рухнул на

платформу, будто меня гравитационное поле прижало. D40 положил излучатель мне под левую

руку и ушел смотреть, что там на складах бродит… Я пока ничего за пределами визуальной

досягаемости осмотреть не могу, так что решил заняться осмотром того, что доступно…

Расстегнул китель и убедился, что сплошь покрыт сходящими кровоподтеками. Боевая форма –

неплохая защита от жесткого излучения. Другая защита мне ни к чему – скорость движений

важнее. Но и побочные действия отказа от тяжелого снаряжения всегда налицо. Хотя побочные

действия на то и побочные, чтобы всегда оставаться побоку. Правда бывает и так, что они

перестают быть таковыми, но это уже другой разговор… Потрогал скулу – кожа повреждена: на

виске и надбровье тоже, но не так сильно. Провел рукой по лбу… Черт! В моих пальцах остался

клок волос. Что за!.. Взъерошил волосы… они посыпались на пол. С трудом оперся на локоть и

стал изучать покинувшие меня клочки. За этим занятием меня и застал “защитник”.

– Ничего нет, S9.

– Думаешь, у меня бред?

– Да, но не сейчас. Что-то следит за нами – не нападает, а просто следуют за нами.

– Если только слабый виртуальный объект – от него нет сигнала.

– Пока не знаю, что это – излучение не зафиксировано. Следов нет. Что ты делаешь?

– Теряю волосы. Самое интересное, что только справой стороны головы. Я тут обнаружил, что

и бровь и ресницы тоже пошли в расход.

– Ты получил радиационный ожог.

Не буду комментировать… Зато с левой стороны волосы остались – выгорели добела, но

остались. Если можно вывернуться так, чтобы во всем найти что-то хорошее – это уже хорошо.

D40 приготовил шприц… Посмотрел на свои руки: тощие, все в желтых и зеленых синяках, а на

синих жгутах вен свежие фиолетовые кровоподтеки от уколов. Вид не здоровый. Зато я неплохо

различаю цвета – зрение восстановилось.

Запись№4 27. 08. 206 год Новой Техно-Эры 23:00

13

Вечер. Думать не получается. Гоню отчаяние изо всех сил. Слушаем с “защитником” скрежет

крысиных когтей…

Запись№5 28. 08. 206 год Новой Техно-Эры 10:45

“Защитник” пустил мне по вене дозу деактиватора – последний укол. Муть в голове прошла

совсем – от этого только хуже. Но за неимением лучшего, худшее становится лучшим, по

сравнению с еще более худшим. Поскольку я все-таки выжил, пора разработать план дальнейших

действий. Сначала надо позаботиться о пропитании. Потом… Потом – сложнее: найти заряженные

энергоблоки для “защитника” и моего излучателя. А вот самое сложное… надо что-то делать, а что

– не знаю. Главное, что это “что-то” надо делать как можно быстрей. Мысли дробятся и никак не

складываются в целое – о чем бы я ни подумал, получаются одни тупики.

Первое – надо сосредоточиться, оценить ситуацию. Штрауб блокирован. Щиты продержатся

еще три недели, расходуя резервную энергию. Три недели… Шаттенберг – последняя возможность

получить доступ к энергоресурсам. Но они “видят” экранированные объекты. Бункеры 071

огромны и защищены – их не просто уничтожить без точных наводок. Раньше их так точно

определить не могли. Теперь “медведи” могут стереть даже объект с такой защитой. К рудникам и

энергохранилищам нам дороги нет. Доступа к энергоресурсам нет. Подходы отрезаны. Это

приговор…

А все было подготовлено, продумано до мелочей, прошло миллионы виртуальных вариантов…

Уже готовились к штурму, к активации щитов над энергохранилищами, планировали операцию

зачистки, а они просто стерли все наши схемы и расчеты “медвежьими” лучами. “Медведи”… ведь

на них все еще стоят клейма AVRG… Все они сошли с наших технических баз, но развиваясь

параллельно, они нас обогнали – нас, своих создателей.

Так… Связи нет. Шаттенберг пал полгода назад, и все пошло к черту. Щиты Штрауба

блокируют все сигналы. Объекты, не закрытые щитами, экранированы, спрятаны и засекречены.

Да и вообще сигналы перехватывают и декодируют в доли секунды – к тому же нет более верной

наводки. Из этого вывод – связаться со штабом я не могу никак. Вернуться – тоже. Бункер 071-20

уничтожен – вход в экранированный тоннель для меня закрыт. Есть переходы из параллельных

тоннелей, но их нет на моих картах – вернее у меня нет доступа, чтобы их увидеть.

Ориентироваться по ходу – и думать нечего. Все остальные подземные трассы давно перекрыты на

подходах к Штраубу – на них нет необходимой защиты. Я тут застрял…

Здесь меня обнаружат рано или поздно и ликвидируют… Соблазн застрелиться прямо сейчас

слишком велик, только что это даст? Избавит от пары дней мучений, все равно умереть придется и,

видимо, довольно скоро… Нет, я попытаюсь хоть что-нибудь придумать – может быть выход еще

есть, только я его не вижу. Всегда следовал правилу – не видишь табличку с надписью “выход” –

должен вспоминать, где видел ее в последний раз. Не получается, тогда приходится соображать –

по какому принципу спроектирована ситуация, и где обычно находится “выход”. Если ситуация

устроена не по типовому проекту, и нет времени блуждать, натыкаясь на стены, – надо думать, как

их снести, – сделать “выход” из того, что есть. Хантэрхайм пал, и не осталось ничего… После

штурма со стен, с потолков подземного перехода вместе с панелями на нас с Герфом обрушились и

звенящая тишина, и осознание безысходности. Наши “защитники” стерли системы. Мы остались в

мертвом блокированном городе, среди трупов наших бойцов, среди их постов. Но мы прорвались –

пробежали по той невидимой грани между первой и второй фазой операции захвата – штурмом и

зачисткой. Не было связи, не было поддержки, не было прикрытия. Но мы прорвались – только мы

вдвоем… Для многих это стало новым вдохом нескончаемой борьбы. Для меня, для Герфа –

тяжелым испытанием. Бежать по трупам, по крысам, по руинам Хантэрхайма… чтобы биться за

Штрауб – до последнего…

Война проиграна, что бы мы ни делали – это уже давно просчитано. Мы проиграли, как только

война перешла на второй этап, – Пересмотр Задач. Мы могли только тянуть время и думать, как

остановить все это. Не успели. Кольцо оцепления сжимается с каждым днем… Это конец? Конец

войны, конец человечества… Озноб бьет от таких мыслей, но ничего другого в голову не приходит.

14

Совет AVRG нашел решение – проект разработан и утвержден. Только на доработки ушла чертова

прорва… нам не хватает энергии. А ведь все было рассчитано, предусмотрено… Ну что теперь…

Вариантов больше нет. Нам нужна энергия. Отбить рудники и энергохранилища – прорваться к ним

силой – и речи быть не может. При таких исходных секретность была нашим единственным

шансом.

Одни тупики… Ни ученые, ни расчетчики, ни генералы Совета больше ничего сделать не могут.

А что в такой ситуации могу сделать я?.. Отправить штабу отчет крысиной почтой, и весь он будет

состоять из одной фразы: «Надежды больше нет, всех нас съедят “медведи”».

Я остался здесь один – ответственность ложится на меня автоматически. Уже сейчас понимаю,

что ее не выдержу… Я не могу ничего не делать и сделать тоже ничего не могу!..

Все попытки штаба исправить положение напоминают агональное дыхание умирающего: вроде

бы все ясно, и дышать уже не обязательно, но легкие по инерции набирают воздух и с шипением и

свистом отпускают его в пустоту. А что я могу сделать?

Я уже не в состоянии удержать позиции в сражении с отчаяньем – пора их менять. Есть только

один вариант – это невозможно, но мне придется это сделать, потому что больше уже ничего

сделать нельзя…

Стал сползать с белоснежной платформы… Удалось принять, пусть относительно, но все-таки

вертикальное положение. “Защитник” протянул мне руку – ухватился за его предплечье, вроде

стою… Волны головокружения накрывают с головой, вырываются за ее пределы, захлестывают все

помещение… Ничего – это только кажется, что не просто устоять в таком водовороте. Я – его центр

спокойствия, а все вокруг меня и так всегда сносится и рушится.

– Тебе рано подниматься – доза высокая, сердце не выдержит.

– Слишком рискованно оставаться. Надо уходить…

– Не сейчас.

– D40, время идет…

– Ты знаешь, что не сможешь вернуться в Штрауб.

– Знаю. Риск – погибнуть на пути к цели, не оправдан целью – принять последний бой Штрауба.

Когда есть выбор, его часто не бывает. Я должен завершить задачу – завершить войну в

принудительном порядке.

– Ты бредишь.

– Должно быть что-то неучтенное – надо просто подумать.

– Весь высший состав AVRG над этим думает. Я просчитал все варианты действий – Штрауб

падет. Ничто этого не предотвратит.

– Ситуация может измениться.

– В схеме нет неучтенных факторов, которые способны повлиять на расчеты. Считай, что все

уже кончилось, S9.

– Кончилось?! Штрауб еще стоит! И я не буду ждать, когда он падет! Они всех уничтожат! Всех!

D40, ты машина, а я человек! Я не могу ни жить, ни умереть без надежды!

У меня просто крышу рвет! Я действительно не знаю, что делать! Я всегда знал… а сейчас…

Человек, знающий что делать, уверенно идет туда, куда ведет его эта уверенность. Я так и шел всю

жизнь, даже бежал, не останавливаясь, а тут подсечка и… Теперь я уверен только в том, что не

знаю что делать!

– Возьми себя в руки – дезактивируй и опусти оружие.

– Взять в руки?! И держать, пока не остановится дыхание?! Задохнуться от бездействия в своих

же руках?! Нет!

Он не понимает, что утопающий хватается за соломинку – пусть и воображаемую! Нервы

сыплют искрами – скоро замкнет, а “защитник” только светит мне холодными глазами…

– S9, ты нестабильный, с производственным браком. С такими исходными ты не можешь даже

думать об этом.

– Мозг системы – весь высший состав, все S12 AVRG, RSSR, “золотых драконов” – все они

заперты в штабе Штрауба, опутаны паутинами непрерывной связи с центральным компьютером,

15

который уже коротит от сложных расчетов! А я здесь! Надо что-то делать, и начинать делать прямо

сейчас. Нам некуда отступать!

– Ты не перейдешь даже границ Ивартэна.

– Хотя бы попытаюсь!

– Я не позволю. Я – твой защитник.

– Ты можешь позволить человеку застрелиться, если сочтешь это адекватной мерой! Готовь

схемы подходов к Ивартэну!

– Это – не адекватная мера.

– Я все равно погибну – оставаясь здесь, возвращаясь в Штрауб, идя в Ивартэн! Но в последнем

случае я погибну не зря!

– Не думаю. Здесь я еще имею возможность тебя защитить.

– Исполняй приказ! Составляй схемы!..

Я навел излучатель на D40…

– Опусти оружие, Фридрих Айнер. Ты бредишь.

– Плевать! Ты обязан беспрекословно подчиняться командиру!

В опровержение моему заявлению “защитник” врезал мне открытой железной ладонью по

обожженной щеке. В глазах потемнело. Гул и неопределенные шумы заполнили сознание… Он

действенно дал понять, что я только формально командир технической боевой единицы А1.

– Ты не знаешь, что делать потому, что нельзя ничего сделать. Не трать энергию на нервы.

Нервы сдаются последними, как и офицеры. Да, у меня не слишком стабильная психика: был

бы я лейтенантом со статусом S9, если бы не производственный брак. Человеку девятого уровня

прямая дорога в полковники. После того, как заводы встали, людей S9 почти не осталось.

Сжал кулаки, но голод начинает скрести где-то в горле… Завтра придется выходить на охоту…

Надо будет обшарить продсклады других объектов, может что и уцелело. А если нет – тут есть

крысы, значит, есть и те, кто ими питается…

Запись№6 29. 08. 206 год Новой Техно-Эры 05:40

Проснулся от того, что сердце разгоняет тишину стуком отбойного молотка. Если кошмары

снов и действительности будят объединенными усилиями – пора пробуждаться. Темно, но в окно

уже пробивается тусклый предутренний свет, сиреневая дымка окутывает серые руины. Скоро

рассвет. Скоро утреннее солнце перестроит Шаттенберг непроглядными тенями. Осматриваюсь…

Излучатель у меня под рукой… “Защитник” стоит у окна.

– Есть “открытый” сигнал – меняют патрули. По предварительным расчетам пересечений не

будет.

– Иди… Уточни.

– Оставайся на месте.

Замечательно… “Открытый” сигнал – сигнал, поддающийся декодированию. Сколько-нибудь

важную информацию так не передают – хорошо то, что они не скрываются на своих территориях.

Подобная связь удобна на дальних расстояниях (ментальные передатчики не нужны), но по такому

сигналу мы можем обнаружить разведчиков первыми – они нас могут засечь только по

ментальному фону, войдя в радиус восприятия. То, что мы вынуждены полностью замкнуться на

“закрытой” ментальной связи имеет некоторые ограничения, но сейчас – это бесспорное

преимущество.

Подошел к окну… Руины. Зеркало нашей борьбы, их власти, – серое, пыльное, мертвое…

Шаттенберг – город теней. Здесь все подчинено строгой геометрии. Город продуман так, что

черные тени как бы достраивают серые здания… Это видно даже сейчас, несмотря на то, что

Шаттенберг – руины, что солнце еще не взошло…

От большинства строений остались одни каркасы. Из этого окна открывается вид на площадь,

окруженную административными зданиями. В центре площади должна была располагаться, по

всей видимости, монументальная скульптурная композиция, но сейчас она отключена. Они не

тратят энергию на поддержание произведений искусства, а практически все наше искусство

16

бесплотно, виртуально. В Шаттенберге редко встречаются постройки выше сорока уровней над

поверхностью земли. Здесь преобладают квадратные или прямоугольные формы, давящие на

землю тяжелой надежностью. Я в этом городе никогда не был… Вернее, был проездом – под

землей, но это не в счет… Он совсем не такой, как Штрауб, вздымающий над землей башни-копья.

Шаттенберг массивен и статичен. Это не Хантэрхайм, с его сияющими ледяными иглами,

устремленными в поднебесье… Я помню, как они раскалывались под лучами “медведей”…

рушились, впиваясь в наст осколками, но казалось, что они взлетают в белом зареве – исчезают где-

то очень высоко – там, куда не поднимаются даже наши истребители… Хантэрхайм – вечно

светящий маяк среди ледяных пустынь… Дальше на север только Ивартэн… стоит ледниковым

массивом, и кажется, что он медленно продвигается вперед, что он раздавит, разотрет в пыль –

заморозит все вокруг. Может быть, мне так кажется только потому, что Ивартэн – Центр этой

наступающей, теснящей нас силы… Может быть, раньше мощь Ивартэна казалась защитой…

Уселся на подоконник, стряхнув осколки… Они тихонько зазвенели где-то внизу, у подножья

корпуса, упирающегося в землю с такой силой, что его подземная часть становится чуть ли не

видимым продолжением этих усилий. Есть больше нечего – хреново. Не нашел ничего, чем можно

было бы почистить сапоги – еще хуже. Теперь надо разобраться с ошейником – все настройки

полетели… Я и без техники могу вычислить объект по фоновой ментальной активности, но не

всегда получается четко его определить – для этого требуется очень высокий уровень

сосредоточенности. Загрузил ошейник на обнаружение… что-то с ним не то… Мне нужны данные

людей и техники, а крысы меня совсем не интересуют. Они засоряют голову точными

координатами кишащего местоположения и векторами снующего движения… Ошейник их не

отключает. Стараюсь не замечать подробные схемы, но не выходит. Еще и зашумление

прибавилось. Шумы и… не понимаю, что это… помехи какие-то. Беспорядочные крысиные

мыслишки… Крысы используют речевые формулировки?! Они – разумны! Что это за крысы

такие?! Сколько же мы всего натворили! Даже уследить не за всем можем!

D40 говорил, что они побочные продукты Эры Порядка, а я этому должного значения не

придал… Ладно, сейчас не до этого. Что с ошейником?.. Он загрузился в качестве “всевидящего” и

“всезнающего” и грузит меня мыслями крыс… простыми, переданными, принятыми… Не

понимаю, как это получилось… Я никаких настроек не задавал. Ошейник – сложный электронный

мозг. И он дает серьезные сбои! Настроился на ментальный фон незаданного объекта, то есть

крысы, выделяет незаданные сигналы и передает мне с уже взломанными кодами! Из этого ясно

только то, что крысы не блокируются – не сбивают коды сигналов. Их простенькие мысли открыты

для всех, кто находится в зоне восприятия, и кому не лень определить принцип кодировок.

“Открытые” сигналы… Разумные существа всегда блокируют мысли… а эти крысы. Вообще

считается, что разумных зверей нет – мы их не делали, не запускали. Ну что теперь…

Крысы… Мути от них… Насколько мне известно, подобные твари не настраиваются на

сигналы непередаваемых мыслей – для обмена информацией они используют ненаправленные

передачи. Ошейник, похоже, выделяет и сигналы мыслей, и сигналы связи… Крысы явно

злоупотребляют и тем, и другим.

Вернулся к схемам анализа крысиной ментальной активности. Радиус фона – пятьсот метров.

Вдвое меньше, чем у нас. Сила разрядов нейронов невысока, но об уровне интеллекта это ничего

не говорит – просто твари маленькие. А частота сигналов низкая, вот это – ненормально.

Показатель частоты разрядов нейронов свидетельствует об активности мыслительных процессов. У

разумных существ он должен быть выше. Пропустил часть отчета – здесь информация о

конкретной крысе. Мне плевать, какие центры мозга активны, какой сигнал с какой частотой из

какой зоны исходит… Про мысли этой твари, даже не говорю. Именно ее ошейник поставил на

прямое прослушивание. А то как же, если сигнал “открыт”?.. Но он-то эту чушь не анализирует –

передает мне напрямую! Это грозит засорением мозга! Единственное, что мне нужно знать – какой

у крыс уровень развития. Как раз он и не определен – отсутствуют аналогичные схемы. Бред какой-

то! Черт с ними – с крысами. Надо ошейник протестировать.

17

Меня все это уже начало раздражать… Как крысы еще не свихнулись – думать о такой ерунде

всем вместе и одновременно? Не понимаю, как они устроены. И главное, эта муть… ничего толком

не разобрать – помехи… ментальные помехи…

Отсоединить функцию анализа и прослушивания так и не получилось – пришлось закрыть

линию связи и отключить программу расширенным доступом. Теперь я к ошейнику подключиться

не смогу… если только крыс разогнать… Мне разобраться с такой сложной системой не под силу.

Думаю, “защитник” устранит сбой – иначе крыс гонять будет.

Ошейник дает фон, но я не вижу острой необходимости вырубать систему. Его долг

распространяется не только на замусоривание моей головы, но и на расчистку. Он обязан

запоминать все, что я прикажу. Привык постоянно отчитываться, даже если нет особой нужды. Это

помогает упорядочить мысли и события, а главное, не жалеть время, потраченное на разъяснения с

людьми из отдела службы внутренней безопасности. Лишние проблемы никому не нужны, но не

сводить же личный отчет к обезличенной официальности.

Голова продолжает кишеть мутными измышлениями крыс. Это действует на нервы, но большая

часть их мыслей, которую я смог уловить, мне подходит: все они так или иначе сводятся к поискам

пищи. Пора и мне этим заняться. “Защитник” вне зоны восприятия. А нет, где-то на грани…

Повесил излучатель на плечо и пошел бродить по этажам медцентра… После зачисток что-то

полезное могло уцелеть только там, где ему не место.

Пыльный коридор, пустые дверные проемы: все двери полностью раздвинуты – здание

отключено. Глазу не за что зацепиться. Наугад вошел в первую попавшуюся палату. Ничего

интересного: скудная обстановка, осветительные панели обвалились, на полу – битое, оплавленное

стекло, в центре палаты лежит аккумулятор от платформы – наверное, крысы занесли. Подхожу к

платформе – дезактивирована? Нет, сломана – от нее аккумулятор. Исправной аппаратуры тут нет.

Это ожоговое отделение… точно… Взгляд остановился на большом запыленном зеркале…

Врачи… Всю работу восстановительная техника делает, а они потом улыбаются, подводя тебя к

зеркалу… Да ладно… Ничего против них не имею и не имел никогда.

Зеркало!.. Смотрю на него, как зачарованный… Подошел и стер ладонью пыль… Признаться

честно, я надеялся, что оно более пыльное, чем оказалось… Не то, чтобы совсем плохо – я,

конечно, далеко не урод… Людей с отталкивающей внешностью создатели просто не делают – в

этом плане за качеством следят жестко. Но мне часто кажется, что тот, кто меня смоделировал был

настроен крайне агрессивно. Зато можно быть уверенным, что меня не для отписки составили, а с

душой – только не особо доброй. Глаза стали еще больше и… как-то выцвели. К тому же правый

глаз открыт не полностью: это из-за ожога. Ресниц на нем теперь нет, и кажется, что он почти

закрыт. Я аккуратно оттянул нижнее веко пальцем – боль тотчас прорезала скулу и пошла разрядом

по ходу нерва. От этой манипуляции шире глаз открываться не стал, а ожог разболелся с новой

силой. Кстати, он оказался меньше, чем я думал, идет темно-багровой полосой прямо по

очертаниям скулы – кожа повреждена и на голове, но не так серьезно. Нос, который я всегда

недолюбливал, стал острее. Да и вообще, я весь – сплошные острые углы. Кожа бледная,

пересохшая и покрыта сходящими синяками неопределенного цвета. Не могу сказать, что доволен

увиденным. Белые выгоревшие волосы остались на большей части головы. Уже хорошо. И то, что

они выгорели не так уж и заметно… Попытался разлохматить их так, чтобы было как-нибудь… Да

какое это вообще имеет значение…

В поле бокового зрения тусклое свечение – поворачиваюсь к двери, срывая с плеча

излучатель…“Защитник”!

– Ты внес корректировки в схемы воздушных патрулей?

– Да, я составил точные графики.

– Передай мне схемы с исправлениями.

Он смотрит на меня, как врач на неизлечимого больного. Меня трясет от напряжения. Я так

увлекся самосозерцанием, что совершенно не заметил, когда он подошел к двери. Не понимаю…

после стольких лет войны, когда все уже на автомате делаешь, и такой вдруг непрофессионализм.

Здесь даже не съязвишь. Да… Лучевая болезнь подействовала на мои мозги разлагающе. Это все