Я тебя никогда не любила (СИ)

Текст добавлен: 6 мая 2017, 17:00

Текст книги "Я тебя никогда не любила (СИ)"

Автор книги: Станислав Стефановский

Жанр:

Разное

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Я получал удовольствие от всякого общения с Ольгой, от ее забавного сына, от сознания того, что обладаю молодой красивой женщиной. Обладание Ольгой для меня было равносильно обладанию Мирей Матье, Кэтрин Денёв, Мэрилин Монро и Гретой Гарбо всех сразу. У Ольги было что-то от каждой. И у всех у них было одно общее – их знали все, их хотело все мировое мужское сообщество. Из этого сам себе я сделал личный вывод – если Ольга это все они вместе, значит, через неё я уже обладаю ими, тогда как остальное мужское племя только желало этого.

Я понял, как и от чего при виде молодой женщины у мужчины раздуваются ноздри. Никогда не задумывался об этом – ни в двадцать, ни в тридцать, а сейчас почувствовал это физически: от молодой женщины пахнет кровью. И конечно секс. В этом удовольствии тонули все мои сомнения. И моя зависимость возрастала еще больше. О её зависимости от меня я мог только догадываться. Неопределенность отношений стала нарастать. Теперь понятно, – Ольгу во многом держал возле меня тот самый договор, но и здесь я должен быть честным: в начальный период нашей любви, тот самый, который принято называть романтическим, она проявляла ко мне порывы подлинного и настоящего чувства.

Я готов был на все. Чтобы удержать ее, поддерживал все ее мечты и планы, которые Ольга уже стала строить со мной. Конечно, имелся в виду брак. Ну почему такой перспективы не было у меня? А были только сомнения, и как результат нежелание. Это в смысле предлагаемой мне перспективы. Сомнения я заглушал и прятал, иногда думая, что жениться вроде и можно, но тут же, испугавшись этой мысли, снова вытаскивал свои сомнения обратно.

И хотя квартиру я продал, расстаться с Ольгой все еще был не готов.

"Снял бы квартиру, я приходила бы к тебе" – ее слова были как руководство к действию, и означали только одно: мне даётся, в порядке исключения, ещё один шанс, и может быть последний.

В результате я начал все сначала. И чтобы использовать этот шанс, снял квартиру недалеко от неё. Я снова задавал себе все тот же вопрос: зачем мне нужен этот шанс? Чтобы просто спать с ней? "Но тогда женись", – говорил я себе. Ведь это лучший и единственный способ, чтобы заполучить женщину безо всякого страха, что она уйдет. Не надо ничего придумывать. Все придумано уже давно и проверено временем. Вот самое простое решение, не требующее в дальнейшем сверхусилий, чтобы удержать женщину. Но нет, я пытался убедить, обмануть себя, что может как-нибудь получится по-другому.

Я не поверил в любовь, когда вдруг столкнулся с ней лицом к лицу? А может я забыл, как она выглядит, и потому пропустил ее начальную фазу? Я не заметил, как вспыхивая поначалу отдельными искорками, зарождалось это таинственное чувство. Но по законам жанра эти искорки любви, и пока еще редкие ее всполохи, как не пытался я их не замечать, все таки вспыхнули резко и ярко, загорелись, обдав меня сначала приятным теплом, а затем и обжигающим жаром. И сопротивляться этому жару было бессмысленно и поздно. И потому бесполезно. Бесполезно потому, что притяжение уже произошло. Вспомнил, откуда мне это знакомо! Ну конечно – "Там, в кафе Аннушка уже разлила масло!". И теперь сама судьба предлагала мне вкусить все прелести во всю заполыхавшей страсти. Вот только топливо для неё: жильё, домашний уют, деньги, да и уверенность, что все это нужно, уже подходило к концу.

Я вспомнил свою давнюю мечту построить дом. Я купил несколько соток земли в красивом и живописном месте, и показал его Ольге. Она очень оживилась, идея дома ей понравилась, и ее планы нашего совместного будущего увеличились многократно. Её глаза загорались от моих картинок-слайдов (они передавались ей как по "Вlootuth"), которые я стал рисовать ей – двухэтажный дом с бассейном, соседняя заброшенная дачка, по которой мы с ее сыном раскатываем на квадроцикле. Увлекшись собственной мечтой, я положил глаз и на этот участок, захотев купить его тоже. Не знаю, насколько я был убедителен, когда впаривал Ольге все это в мечтательном восторге. Увлечь женщину легко, главное поверить в свою мечту самому, и не отпускать эту мечту потом, когда наступает ее практическое воплощение.

Моя Оля оказалась деятельной натурой: и по части планирования строительства и по части внутреннего обустройства дома. По её настоянию я увеличил его размеры почти в два раза.

"В гостиной будет камин, перед ним шкура белого медведя, и на ней мы будем заниматься сексом. А в углу возле камина будет жить игуана", – мечтать у Ольги получалось тоже красиво.

"А ничего так себе, уютно. Только зачем игуана? С кошкой было бы проще", – я представил себе весь интерьер, за исключением игуаны.

–Игуаны очень преданны.

"Вот не думал".

–Да, преданы. – Ольга угадывала мои мысли и отвечала на них, снимая сомнения. Каким-то образом она была осведомлена о преданности игуан и совершенно в том уверена. Странное почтительное уважение сквозило у нее к этим рептилиям.

Поначалу пресмыкающееся у меня никак не вписывалось. Но согласился и с игуаной, потому что с ней получилось веселее. Картинка стоила усилий. Фундамент был залит в кратчайшие сроки.

Мои ли сомнения охладили Ольгу, или ее охлаждение стало причиной моих сомнений – вопрос-перевертыш, который настойчиво требует ответа, но которого никогда не будет по причине отвратительности самого вопроса. Любой ответ это мой проигрыш.

Все что зарабатываем и достигаем, или пытаемся достигнуть, мы делаем это ради женщин, для женщин и благодаря им. Когда уходит женщина, уходит все. И это «все» остается в прошлом. В настоящем только воспоминания. Восстановить бы время, когда Ольга была рядом, повернуть его вспять! И если в результате моя жизнь бы закончилась, то пусть бы она закончилась с ней, чем без неё. «Где ты, Мефистофель, подери ты себя сам! Ты же всегда появляешься, когда тебя ждут. Ты же хитрый – ну? Придумай же что-нибудь!».

Появись он сейчас, я тут же предложил бы ему заключить со мной самый скандальный в истории человечества договор купли-продажи, я продал бы ему всё – душу, тело, мозги, внутренности.

Наверно, Мефистофель оглох за тысячи лет, и моя Оля ушла так же, как отплывают пароходы – медленно отходя от берега, затем все дальше и дальше, уменьшаясь в размерах, и вскоре окончательно скрываясь из виду. Но осталась другая, внешне как будто такая же, но чужая. И голос у неё стал совсем другой – глухой и отчужденный. Но почему-то от этого она не стала для меня менее желанной. Странное ощущение от женщины, которая так же говорит с тобой, еще позволяет себя целовать, но уже понятно, что в обозримом будущем ничего больше этого с ней не будет.

Я не знал, как и чем заполнить образовавшуюся пустоту, и прежде всего в себе самом. Услужливая Муза с неизменной порцией слюней в кармане была тут как тут: "Любовь моя, ты мне зачем?..."

Участок с фундаментом и травой выше человеческого роста – все, что составляет сейчас мой капитал, который по понятным причинам мне уже не нужен. И еще грусть, она осталась, но уже не проходит через моё сердце, и я не содрогаюсь от ее зигзагов.

Мы общались ещё какое-то время, но это общение для меня было натуральной пыткой. Я еле сдерживал себя, чтобы не касаться её и не тянуться к ней с поцелуем или объятиями, когда Ольга садилась ко мне в машину и выходила из неё. Это желание было чисто автоматическим, в силу инерции предыдущих действий, когда наши отношения были на пике.

Так я продержался месяц, но дальше уже не выдержал. Тем более, что вела она себя совершенно по-другому, подчеркнуто холодно и даже враждебно. Ольга старалась быть со мной другой, но получалось у неё зло, эта злость была неожиданна для меня. "Время обниматься и время уклоняться от объятий" – вечные слова не менее вечного Эклезиаста были актуальны как никогда.

Я вспомнил про договор, про который давно забыл. Я решил его отдать.

–С п...ды ведь сдачи не бывает, не так ли? – Все тот же Фалин напомнил мне мужскую поговорку еще со времен нашей молодости.

Я согласился с ним:

–Да, и значит, договор я ей отдам, хотя до оговоренного срока еще полгода.

–Предложи ей секс на это время.

–Нет, отдам без всяких условий.

–Ну, тогда отдай и потом забудь.

–Спасибо за совет. Может быть, ты знаешь, как это сделать?

–Не знаю, как там у женщин, а у нас всегда только через брезгливость.

–Согласен, если больше уже ничего не осталось.

–Не останется, когда представишь себе, как ею пользуется другой, особенно используя дополнительные возможности ее тела. Представил?

–Ну, допустим...

–Зафиксируй картинку. Тошнить начнет уже через два дня. А потом как волной смоет.

"Украденное пальто будет греть нового хозяина так же, как и предыдущего. От такой перемены оно нисколько не потеряет своих потребительских свойств...", – лекцию нашего декана кафедры уголовного права я дополнил "выстраданным": "разве что изотрется быстрее от частой смены владельцев". Сама мысль, что женщина, которую еще недавно держал в своих объятьях и считал своей, может быть с кем-то еще, употребляема также как и мной, была невыносима для меня и равносильна самоубийству, если бы я принял ее. Такой же противоестественной как, например, продажа любой своей конечности кому-то ее не имеющему, рассчитывая, что отрастет новая и очень быстро. Эта мысль для меня была крамольной по своей сути – как запрет, как табу, которого я не мог и не знал, как преодолеть. Реальность же неумолимо указывала, что это необходимо сделать в кратчайшие сроки. Предложенный Фалиным метод давал мне такую возможность. Им следовало воспользоваться как можно быстрее, потому что сознание мое было близким к тому, которое все психиатры называют "изменённым". Если, конечно, не принимать во внимание состояние моей влюбленности с самого начала, которое было ничуть не лучше того, что могло меня ожидать...

За месяц до расставания я положил договор в портфель и носил его с собой. Зачем? Именно вечером того дня, когда решил его отдать, я и понял причину ее испуганного взгляда в ответ на истерично сделанное ей предложение. И много чего ещё, что объясняло ее поведение, вспомнил последнюю ночь, она сама предложила мне у неё остаться.

В эту последнюю ночь Ольга долго не ложилась спать, а когда пришла, я вздрогнул – она легла рядом и положила голову мне на грудь. Она так никогда не делала. Я почти заснул, но от такой нежности проснулся. Я сделал вид, что сплю. Вот так трогательно она простилась со мной. Только тогда я этого не понял. Будь я хладнокровнее, и обрати внимание на череду событий, связанных с ее ко мне отношением, я мог бы оказаться готовым к ее решению, оно не стало бы для меня таким болезненным.

Ольга чаще обычного стала уклоняться от секса под разными предлогами. Женщине это удается легко, в отличие от мужчины, ей не надо придумывать каких-то необычных причин. Она стала замечать физические недостатки моей фигуры, и вдруг объявила мне, что не любит целоваться, не говоря уже об оральном сексе, который ей, оказывается, никогда не нравился.

19.06.-07 час.00мин.-

"Доброе утро. Уже готова, жду команды на выход".

07 час. 15 мин.

"Д. утро, может зайдешь ко мне, займемся сексом?".

07 час.17 мин.

"Ну уж нет я уже прическу сделала, макияж".

22.06. 19 час.36 мин.

"давай сегодня отменим, я устала и у меня критические дни".

Следующие сообщения были для меня еще более тревожными:

08.08. 10 час.55 мин. "Боюсь не оправдаю ваших ожиданий".

11 час. 15 мин.

"я боюсь что такой любви которую ты от меня ждешь я не испытываю к тебе".

Моя реакция была паническая:

22.08. 12 час.00мин.

"Ты уже с кем-то спишь? Собираешься меня бросить?".

12час. 03мин.

"С чего ты взял? Как решу, скажу. Пока можешь не бодаться".

И еще один день отчетливо мне запомнился, когда испытал новые для меня ощущения от странного и необычного секса. Ольга тогда отпросилась у меня поехать с какими-то давними друзьями за город. Сказала мне ждать, и что туда же поедет и ее сестра с мужем. Я остался у нее дома, ее мать с сыном в ту ночь ночевали на даче, это была суббота.

В два часа ночи получил от нее сообщение, резкое и противное, как удар наотмашь:

"Я НЕ ПРИЕДУ ИЗВИНИ".

Мне никогда не проводили наждачной бумагой под мышками или бритвой по лицу. Избавил Бог. Откуда ощущения, будто вмиг вспотевшие подмышки противно облили мне содранную кожу, а лицо, лишившись основы, выползло из своих форм, потекло, перевалившись через края как поднявшееся тесто? На мое ответное сообщение приехать я получил короткое "НЕТ".

Я не спал всю ночь – то ли из-за дождя, то ли из-за этого холодного "ИЗВИНИ". Напсихованный, с дрожащими руками я позвонил ей утром:

"И где ты ночевала? Ведь был дождь".

"В машине".

Надо было что-то ответить, но я не знал что. Я закончил разговор. Ключей от квартиры у неё не было, они были у меня. Я сел за руль, поехал зачем-то на дачу к ее матери. Хладнокровие, достаточным количеством которого я никогда не обладал, улетучилось полностью, но остатки самообладания помогли мне управлять автомобилем. Я приехал, молча отдал ключи, и поехал обратно.

Наверное, Ольга тогда позвонила мне сама, я не помню. Когда приехал, она была уже дома, сказала, что взяла ключи у сестры. Я сел на диван, чтобы собраться с мыслями и успокоиться, меня трясло. Потом стал что-то красиво ей лепетать, а это был именно лепет про то, что не могу позволить себе выглядеть перед ней униженно, потому что очень ценю и её и наши отношения, и все в таком же духе, и так далее, и тому подобное. И что в наших отношениях надо сделать перерыв.

–Я уважаю твое решение, – сказала она. И, немного подумав:

–И что, даже видеться не будем?

Я промолчал. На это я оказался не готов.

–Твоё "ИЗВИНИ" было почти как "ПОШЕЛ ТЫ НА ...".

Она удивленно согласилась:

–Да, правда, я не подумала.

Она прошла в спальню и молча разделась, и также молча я взял её. Я впервые увидел и ощутил, как расплачивается женщина за измену. Была она или нет, я выяснять не стал, но вид у нее был виноватый. Извинительный секс со стороны женщины сам по себе содержит весь спектр сатисфакции и добровольного унижения, и не требует дополнительного воздействия.

Изнасилование без насилия – это выглядело так. Под категорию извинительного подпадал тот самый, которым она будила меня ночью, но от нетерпения я принялся по-миссионерски. В другое время я получил бы удовольствие и очень быстро, но сейчас естественность позы исключало всякую извинительность. Никакого унижения не чувствовалось, мне стало некомфортно.

–Ты не реагируешь? – раздраженно спросил я, хотя пассивность партнерши меня всегда возбуждала.

–А как мне еще реагировать после того, что ты мне наговорил...Ты хочешь мою независимость подавить?

Я резко остановил процесс с самой его середины и оделся.

–Независимость? В этой позе? О чем ты?

Я вышел на улицу, меня опять стало трясти мелко и часто. Ее новое сексуальное поведение одновременно и пугало и возбуждало. Отстаивать независимость с мужским органом внутри своего лона? Феминисткам и не снилось! Неоконченным сексом декларацию о ее независимости закреплять было нельзя. Я вернулся.

–Я не могу уйти от тебя.

–А я не знаю, зачем ты ушел?

–Да, я хочу продолжить.

Мы опять разделись, концовка нашего свидания прошла так, как она соответствовала ситуации изначально. Ольга сделала все сама, даже не попросив, как обычно, помочь ей...

Все последующие после расставания месяцы я абсолютно не чувствовал в себе никаких внутренних сил вернуть её хоть на месяц, хоть на неделю, хоть на день, не говоря уже о том, чтобы вернуть вообще. Ушла легкость, она помогла бы мне. Появилась напряженность, это отталкивало и не давало сблизиться. Казалось, что сделай я какие-то незначительные усилия, и Оля вернулась бы ко мне.

Но как в мозаике для полной картинки не хватает нужного пазла, так и я не мог найти в себе такой же пазл под названием "немного и еще чуть-чуть". В своих усилиях вернуть женщину я не продвинулся ни на шаг. Я не мог найти слов, все мои просьбы были униженными и не достигали цели. А те слова, которые я все-таки пытался выдавить из себя, самому же мне казались неправильными и не теми, я боялся выглядеть смешным.

Куда делось мое обаяние? А ведь оно так нравилось женщинам, и я умело им пользовался. И мой голос, который Ольга называла брутальным, звучал уже совсем неубедительно. Все мои попытки вернуть её, все разговоры с ней на тему "возвращайся, я хороший" были прогулками по минному полю. Она пресекала их беспощадно, и я оказывался отброшенным так далеко, как будто мы никогда не были близки. Короче, я представлял из себя жалкое зрелище.

Я был как парализованный. Как раздавленная улитка. Медуза, выброшенная на берег. Как ненужная вещь, которая не подошла по размеру или цвету. Так оказываются ненужными вполне добротные с виду платье или пальто, с которыми женщина с сожалением расстаётся после примерки, потому что топорщится складка или слишком короткие рукава, и эти недостатки неустранимы. Сожаление часто сопровождает расставание. Оно есть последствие привыкания с одной стороны и доказательство, что совпадения все же были, и это греет сердце, с другой. Сожаление всегда только усиливает решение. Может поэтому, каждое ее слово было весомо и убедительно?:

–Я долго думала, и это моё решение. Нам надо расстаться. Это не связано с тобой, ты хороший.

Я еще бравировал перед нею, состояние униженности и раздавленности ждало меня впереди, а сейчас я думал, как красиво закончить.

–Тогда займемся сексом в последний раз, – мое эго не могло осознать, что это свидание последнее на самом деле.

–В принципе можно, говори когда.

Её согласие успокоило меня, но, как, оказалось ненадолго. Это была моя последняя ошибка с ней. Этого свидания не должно было быть.

–Приезжай на обед, у меня выходной, – позвонила она мне по телефону через два дня.

Позвонила так, как будто это была единственная причина для встречи. Я пришел. Все произошло сразу, просто и быстро.

Крутилась одна мысль: "Что было не так? Не так как всегда?". Наш секс давно превратился в дежурный, но почему сейчас уже было не так?

–Ну что, теперь твоя душенька довольна? – Ольга спросила меня с отсутствующим взглядом. Ну не надо было этого секса! Ох, как не надо было.

–Может, сделаем перерыв? – неуверенно спросил я ее, надевая брюки, все еще не понимая, что никакого перерыва не будет. Я еще не понимал, что ее решение окончательно и без вариантов.

–Да зачем обманывать друг друга призрачным будущим. Я познакомилась с другим мужчиной. Пока ничего не было, потому что был ты. Он это знает и поэтому не торопит.

"Не торопит? Ну да, а куда торопиться – упаковки "Медианы" хватит еще на три месяца".

"Вежливая". Её последующие "вежливые" доводы были еще больнее, она вколачивала их, как гвозди в крышку гроба, и я чувствовал, как меня хоронят заживо. Весь мир перестал для меня существовать, он сузился до размеров деревянного ящика. Полная тьма и ни лучика света. А ее пожелания счастья были похожи на пожелания смерти, после которых только и оставалось, как счастливым и умиротворенным вознестись на небо.

Кстати, о смерти. Я всегда относился к ней особо и с недоверием. И никогда не верил в ее наличие и неизбежность. Я никогда не мог этого понять – как это будет так, что меня не будет. С Ольгой было также. При том, что ощущения смерти после расставания с ней было реальнее самой жизни, я не мог осознать, что я есть, а её рядом нет. Нет ее голоса, взгляда, тела...

–Тебе дочь надо содержать, и по Нине ты будешь ностальжи. Да и помогать ей будешь. Меня это не устроит...ты хотел жить с двумя женщинами...

Но тут же подсластила:

–Ты единственный кто справлялся с моим характером и подстраивался под меня. Но я тебя НЕ ЛЮБЛЮ. Хотя не думаю, что я вообще кого-нибудь полюблю.

Подумав, добавила:

–Я была тебе верная. Я только с тобой была.

–А зачем мне твоя верность? Мне ты нужна.

"Верная с одним, верная с другим. А потом такая же верная третьему, не менее, чем с первыми двумя". Я подумал, что верность категория мужская. Это то, что хотят женщины от мужчин. Не знаю, был ли я прав насчет женской верности, только мне казалось, что преданность для меня была бы предпочтительней. "Как у игуан...". Я считал, что преданная женщина всегда верная.

–Я за тебя боролась.

"А это ещё куда и к чему? Ну да, просила не продавать квартиру".

Ольга будто старалась оставить о себе хорошую память, но интонации выдавали ее. К чему опять эти красивые слова, которым я никогда не верил?

–А как же Стасик? Он называет меня папой.

–Он еще маленький. Он забудет тебя. Ты тоже забудь меня и освободи. И будь счастлив. У нас с тобой большая разница в возрасте. Извини.

А вот в словах про "разницу" уже не было ни капли фальши. И это был ее окончательный приговор.

–Чтобы убедиться, что пирожное просроченное, не обязательно его съедать полностью: достаточно прочитать дату изготовления на упаковке. Можно немного попробовать. Твоего пирожного она больше не хочет. – В своих образных формулировках Фалин был как всегда точен, и я готов был прибить его – и за точность и за образность.

–Если уж ты окончательно перешел на метафоры, предлагаю рассмотреть сравнение с поездом.

–Поездом? Ты сказал – поезд?

–Именно. Моя короткая жизнь с Ольгой похожа на поездку в поезде, например, в каком-нибудь восточном экспрессе, в который я сел где-то посередине пути, потому что опоздал на начальную станцию отправления. А потом помчался в нем на огромной скорости, не зная – куда, не зная – зачем. А экспресс весь такой диковинный, суперэлитные вагоны перемешаны с общими, я прокатился и в тех и в других. И вышел. Задолго до конечного пункта, уступив место другим пассажирам.

–Ну, это, если смотреть с другой стороны. Только я бы уточнил метафору.

–В каком месте?

–Там, где "вышел". По-моему, тебя скинули с этого экспресса на полном ходу. Но с образностью у тебя тоже все в порядке. Удивляюсь, как это ты не смог удержать Ольгу. Но такова жизнь – не забиваешь ты, забивает соперник. Как в футболе.

–Еще одна метафора, и ты покойник.

–Ладно, ладно. Шучу. В сущности, это был её выбор. А вообще-то, ситуация проста, как просто всё у женщин. Проще, чем ты думаешь – у тебя нет квартиры, и у тебя Нина. Или ты хочешь иметь женщину только за одни красивые слова? Ты в шахматы играешь?

–Плохо.

–То-то и оно. В жизни все точно так же, как и в этой хитрой восточной игре – потеряв одну фигуру, можно попробовать поиграть со следующей. Ничего, найдешь себе другую. Уверен, что твоя новая подружка будет еще моложе.

–Фигуры тоже когда-нибудь кончаются.

–А тогда можно начать новую партию. – Подытожил Фалин свой глубокий анализ. Подумав, убежденно добавил:

–Она бы все равно тебя бросила, даже если бы ты...

Я сам закончил за него "страшную" для меня мысль:

–Ты хочешь сказать – даже, если бы я не продал квартиру?

–Именно. Но этого ты уже никогда не узнаешь.

–??

–Не было чистоты эксперимента...

Фалин пропал внезапно, не отвечая на мои звонки, отказавшись вступать со мной в переписку. Но все равно я благодарен ему за то, что как мог, он поддержал меня всем своим шестнадцатилетним "опытом". Но перед тем как исчезнуть, в тот самый день, когда я сделал Ольге предложение, Фалин дал мне еще один совет:

–Ну что, молчит?

–Молчит. Прошло уже два часа.

–А попробуй-ка последнее средство. Купи ей букет цветов с доставкой на дом, но лучше на работу.

Что было лучше, я понял после букета – лучше бы его не было совсем. Она позвонила через полчаса. Ее отлуп, злой и раздраженный, был как ушат холодной воды.

–Сергей, что за цирк ты устроил? Поздно, я решений не меняю.

Так, значит, это был цирк. Ну что ж, цветы не помогли мне. С цветами у меня не получилось с самого начала...

Деликатность, с которой Ольга озвучила свой приговор, еще больше подчеркивало его зловещий смысл. Я был не согласен с ним, но что в этом толку. Обжаловать его я мог только в одну единственную инстанцию – в канцелярию Господа Бога. Интересно, как бы Всевышний отнесся к восемнадцатилетней разнице в возрасте? Пожалуй, я согласился бы с Его вердиктом. Но только, если бы он отклонил мою жалобу по любым другим основаниям.

Её "НЕ ЛЮБЛЮ" меня задели в меньшей степени, это я уже слышал, и потому для меня эти слова ничего не значили. Они вообще у неё ничего не значили. Я хотел бы здесь ошибаться, но мне так казалось. Первый раз я услышал "Я не люблю тебя" ровно за год до расставания. В тот раз они прозвучали для меня весьма болезненно. Я пропустил нокдаун, но она сама помогла мне не заметить его, смягчив своё "не люблю" – "Я не ЗНАЮ тебя". Значит, все это время я вел себя так, чтобы она узнала меня и лишь для того, чтобы принять именно то решение, которое приняла? На что же я тогда рассчитывал?

–Я знаю, ты хочешь меня...Заведи себе любовницу. Я любовницей не буду. – Глухим голосом тогда проговорила мне Ольга.

"Не то и не так, чего-то не хватает. Чего?"

Не глядя мне в глаза, Ольга повторила еще раз:

–Я любовницей не буду. Принимай решение, а то приму его я.

"Решение? Не вопрос. Только скажи, что хочешь быть именно со мной".

Опять и еще раз я должен был принять решение. На женском языке это означает произнести классическую мужскую фразу: "Давай поженимся". Не произнес...

Как говорили древние – нельзя вернуться туда, где ты ничего не можешь изменить. Я ничего не мог изменить. Как щенок пытается лизнуть льва, так и я надеялся, что она отменит или хотя бы смягчит свое решение. Я вилял перед ней хвостом, выказывая благородную грусть, ожидая ответной и аналогичной реакции, но получал только лапой по носу.

–Какие у тебя планы? – спрашивала она меня в первые после разрыва дни.

–Очень личные, – отвечал я. "На тебе жениться". И вместо того, чтобы решиться это еще раз озвучить, зачем-то пытался извиняться.

–Не надо извиняться. Зачем унижаешься?

–Мужчина выглядит униженно, когда желанная женщина зла с ним.

–А ты постарел.

–Весь или частично?

–Твои глаза, они все в морщинах.

–Это они похудели от тоски и печали, – при всей своей униженности я все же пытался шутить.

А Ольга? Шутила ли она? Шутила. И вела себя так, будто наблюдала за мной. Так, как биолог под микроскопом исследует букашку: "Ух, ты, как интересно! Как смешно он дрыгает лапками!". А её шутки в отличие от моих были злые и от того для меня болезненные, раньше она шутила добрее:

–Что – пластическую операцию будешь делать?

Я был не в том состоянии, чтобы воспринимать ее юмор:

"О разнице в возрасте у неё прозвучало,

как в приговоре врачей:

"Жить пациенту всего лишь осталось

Очень немного ночей".

Внешне все продолжалось, как и раньше – утром за ней, вместе в город, вечером домой. Но только внешне. А внутри молчаливый крик разрывал мне горло. Мне не хватало воздуха, я хватал его ртом, как выловленная только что рыба, у которой нет никакой надежды вернуться в родную стихию.

–Как у тебя на личном фронте?

–Никак. Наверно, снова придется начать ухаживать за женой.

Про жену было неосторожно.

–А за мной ухаживать было не надо? Со мной, значит, только трахаться можно было?!!

Вскрик. Слезы. Более настоящих женских слез видеть мне не приходилось. Но я не стал, как раньше, пытаться оправдываться. Я вспомнил цветы.

Чувствуя, что, скоро меня разорвёт в клочья, и подавит морально, я решил отказаться от всяких с ней контактов. Эти встречи в непонятном формате были пыточным вариантом, и он был опасным для меня. Я все еще не знал, как к этому отнестись и как назвать новые отношения – как перерыв или как конец, потому что если конец, то общаться уже было нельзя. Моя раненная душа большего выдержать бы не смогла. Пособирав остатки гордости, я настроил себя на решительный разговор:

–Ты с кем-то спишь и с кем-то проводишь выходные, а на работу вожу тебя я?

–Да ни с кем я не сплю, – как-то неубедительно отрицала Ольга.

"Почти месяц и никого? А как же тот, другой, с которым познакомилась?"

–Врешь ты все.

–Думай, как хочешь, – Ольга пожала плечами. Как красиво она это делала!

–Ну, тогда сегодня мы видимся с тобой последний день, больше встречаться не будем. Я думал, что, общаясь с тобой вот так, по-дружески, всё постепенно сойдет на "нет".

–Да, я тоже так думала.

–Если ты и освободилась от меня, то я нет, и в таком режиме у меня это вряд ли получится. Давай договоримся с тобой пока не видеться, не звонить друг другу месяца два и не посылать смс. Как в армии – освободился сам, помоги товарищу.

Она вышла из машины с натянутой и полу-кривой улыбкой, какая бывает, когда хочется скрыть огорчение, но удается с трудом. Мне показалось, что её огорчили мои слова.

Через неделю написала:

"Привет, как твои дела? В принципе можешь не отвечать, я просто так спросила".

Я не ответил. Я собирался выполнять условия нового договора.

Еще через несколько дней от неё пришло неожиданное:

"Привет, ну нарушь свой договор на один день?".

Я понял, что её опять надо было куда-то отвезти или откуда-то забрать. Я ответил ей зло, я позволил себе это. Так нельзя было отвечать. Но свою злость я подавлять уже не хотел:

"Нарушить договор на один день? Я не против, если хотя бы на одну ночь ты нарушишь свой, а то у меня давно не было женщины".

Не надо объяснять, почему я не получил от неё никакого, даже дружеского ответа. Дружбы у нас не получилось. Её не было с самого начала. Между нами не было доверия, этого обязательного условия любви и дружбы. Я не верил в ее преданность, Ольга не верила, что она для меня единственная женщина.

Мы не виделись полтора месяца.

"Привет, все замечательно?".

"Привет, как Ваше ничего?".

Эти и другие ее послания я получил после того как попытался предложить ей свой вариант развития событий. Муза, у которой в отличие от Ольги, преданности оказалось больше, мое «ничего» оформила в «Любовь и нервы»:

Нервы как тетива натянуты,

Тонус опущенный, стебель увянутый,

И очень знакомый голос придушенно

Вкрадчиво шепчет мне: "Котик мой" в уши мне.

Итог моих переживаний был предсказуем. Я сам же не выдержал первым.

"Ты злишься на меня?".

"Нет, я занята, я на приеме".

"Почему молчишь?".

"Я не злюсь, просто когда я писала тебе, ты включал игнор".

"Мне плохо, увидеться бы, поговорить".

"Зачем? Мне будет тебя жалко или себя, ты этого хочешь?".

"Никакой жалости, просто поговорим и на этом закончим".