Текст книги "Умереть без свидетелей. Третий апостол"

Автор книги: Станислав Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

12

Честно говоря, в этот день работа плохо ладилась. Во всех отделах управления только и разговоров было, как о новом доме для работников милиции, который был готов, о том, кому дали и кому не дали в этом доме квартиру. И в общем-то все сходились во мнении, что уголовный розыск обделили зря. Кому-кому, а их ребятам, пожалуй, потрудней, чем другим, приходится. И хотя бы в этом их следовало не ущемлять. А квартирный вопрос – ого-го! – вопрос-таки серьезный… Решала, конечно, комиссия, а все-таки…

Не дали и многосемейному капитану Корде. Квартира-то у него была неплохая, да в двух комнатах с четырьмя девчонками тесно. Они-то ведь подросли… Обещали расширить, но секретарь парткома сказал: потерпи до весны, необходимо жилье под общежитие для молодых милиционеров. Корда согласился, но ходил мрачнее тучи, с горечью думал, что скажет жене, старался отогнать эту мысль, но таково уж человеческое мышление: о чем не хочется думать, обязательно лезет в голову.

Потом звонили из обкома комсомола, приглашали вместе рассмотреть мероприятия по несовершеннолетним, которые там наметили. Приехал новый сотрудник. Его прикрепили к Корде, и Корда знакомил его с объемом и профилем работы, постепенно загораясь, забыв о неприятном, часа полтора говорил о том, что нельзя работать с подростками, имея холодное сердце и ориентируясь только на инструкции. Парень вроде толковый, слушал внимательно и даже стал с ходу излагать свои соображения.

От дежурного позвонили: пришел парнишка. Пропустить?

Белобрысый шестнадцатилетний пацан. Отец у него неродной, сам он бросил школу, попал в колонию, вернулся… Комиссия по делам несовершеннолетних райисполкома направила работать на завод металлоконструкций. Парень пришел в кадры, а там ему от ворот поворот. Вот и явился в милицию, помогите, говорит. Звонит Корда на завод. «У нас уже комплект», – отвечают. В райисполком звонит. «Неправда, мы больше чем по плану туда не посылаем». Вот и разберись, кто прав. А парень сидит, парень ждет. Он пришел в милицию и верит, что здесь ему помогут. А это уже много, если верит. И Корде теперь не до своих неприятностей. Тут дело поважней, государственное дело: что будет думать мальчишка о милиции.

И много таких мальчишек, не хотят их брать на работу хозяйственники. Мороки с ними, хлопот не оберешься: профессии обучи, воспитывай, перед райкомом за них в ответе. Пусть лучше другие берут, у меня предприятие, а не детский сад. И не берут, несмотря на строгие инструкции, решения и звонки. А парень или девчонка дневную школу переросли, с пацанами на одной парте им сидеть стыдно. Школу побоку и во двор, на улицу, там парни постарше, с ними интересней. Сигареты можно курить, там, глядишь, и «полбанки» сообразят. Заманчиво, совсем как взрослые. Но у взрослых деньги, они работают, а у этих нет ничего. Нет? Ладно, достанем. Это уже те, кто с опытом. Палатка на углу стоит. Мотоцикл чужой у подъезда, велосипед или еще что. А может быть, пальто из гардероба, пока родители на работе. Школа от них открестилась, в комсомол они не вступили или выбыли «механически». Ох, и словечко, убивать за него надо.

Участковые инспекторы начинают замечать: поворовывают ребята. Раз поймали – на комиссию. В комиссии – «ах» и «ох» – он совсем маленький, сделать предупреждение. А тот уже обнаглел в своей безнаказанности и безделье, берется за дела посерьезнее, плевал он на предупреждения и катится на дорогу разбоя, а то и убийства. И факты приводить не надо, свежи в памяти факты-то. Или приходите на танцплощадку в парк, куда и покойная Лена ходила. Сколько там вот таких неприкаянных сопляков вертится. Ну хотя бы та же Света-Волчок, к примеру…

Устроил парня Корда. Ругался, спорил, уговаривал – устроил. А новый сотрудник сидел, слушал и говорит:

– Алексей Николаевич, и так все время? Неужели нельзя радикально решить проблему устройства подростков на работу? Может быть, на суда их посылать, в море, юнгами?.. Отличная это школа, море. Вся дурь у них выветрится.

– В этом есть смысл, но одним этим проблему не решить, – сказал Корда. – Надо предприятия создавать специальные, чтоб там только подростки работали. Хороших опытных мастеров им дать, не пропойц каких-нибудь, а педагогов по призванию. Чтобы там не было пошлой традиции «обмывать» первую получку, чтобы ребята не слышали мата, скабрезных анекдотов и сальностей. Понимаешь, образцовое предприятие, ну что-то типа коммуны имени Феликса Эдмундовича Дзержинского. Обидно, что тогда, имея ме́ньшие возможности, мы могли это организовать, а сейчас… Ведь не обязательно для этого общесоюзный закон. Достаточно решение областных организаций…

– А вы говорили об этом?

– Сколько раз… – Корда махнул рукой. – Готовлю статью в газету. Вот давай теперь вместе прошибать.

В седьмом часу Алексей Корда вышел из управления, дошел до площади и остановился в раздумье. Домой идти не хотелось. Расстроенная жена…

Медленно побрел к кинотеатру «Россия». Шла какая-то комедия, и Корда купил два билета. Позвонил жене. Билеты, мол, есть. Та обрадовалась. «Скажу дома, что результаты распределения будут известны завтра». Дома он ни о чем не говорил, а Наташа не спрашивала.

«Спросит про квартиру, скажу сразу», – подумал капитан.

Комедия была смешная. Жена смеялась, чему-то смеялся и он. Когда вернулись, у подъезда стояла оперативная машина.

– Товарищ капитан, вас просят в Октябрьский район, – сказал сержант-шофер.

– Если задержусь, не жди, ложись спать, – сказал Корда жене.

На Калужской улице его встретил дежурный и провел в кабинет заместителя начальника отдела.

– Вот, Алексей Николаевич, кажется, твоего деятеля взяли, – сказал тот. – Некий Борисов, который с крестом на шее ходит. Попался на краже. Пацанов организовывал. Мы всех их и взяли.

Борисов… Старый знакомый. Четверть века прожил парень на свете, а нигде еще не работал. Воровал, мошенничал, обирал ребятишек. Недавно вернулся из трудовой колонии в новом обличье: отпустил бороду, крест повесил на шею и объявил себя «сектантом». Видно, сидел вместе с каким-нибудь жуликом от религии. Работал ночным сторожем, здоровый, под два метра ростом детина, а днем собирал пацанов и рассказывал байки уголовно-религиозного содержания. Редкий тип! Корда давно держал его на примете, товарищей из Октябрьского райотдела предупреждал, чтоб смотрели в оба. И вот попался Борисов, «религиозный человек».

Он сидел перед Кордой, тупо уставившись в угол комнаты. Из-под распахнутой рубахи виднелся большой крест на толстой цепочке.

– Ну, рассказывай, Борисов, в чем суть твоей веры. Признает ли она христианскую заповедь «Не укради»?

– Бог, он все видит, всевышний, он все видит, – монотонно затянул «сектант».

– Э, брат, с богом ты устарел. Это раньше всевышний был всевидящим, – сказал Корда. – Сейчас бога нет, практически доказано космонавтами. А функции его, как всевидящего, с успехом выполняет милиция. Увидела и то, как ты на кражу вышел. Можешь от моего имени внести в священное писание поправку: «Бога нет. Есть милиция. Она все видит».

Вернулся он около одиннадцати. Дочки уже спали, но жена не ложилась. Она приготовила чай и смотрела, как он медленно размешивает сахар в стакане.

– Знаешь, – неуверенно начал он. – Я хотел тебе сказать… В общем… Насчет квартиры.

– Не надо, Леша. Днем Валя звонила, из управления. Я все уже знаю…

Утром Корда стал искать дело Алексея Хрулева, того парня, о котором вспомнил в беседе. Документы напомнили ему, что Хрулев больше полугода не работает, однажды был задержан на танцплощадке за мелкое хулиганство.

«А ведь он вполне мог знать Лену», – подумал Корда.

13

«Да чего я боюсь? – спросил он себя. – Им до меня не добраться, как бы ни крутили. Надо было соглашаться брать с Дедом магазин, а я сопли распустил. Вот и сижу теперь с несчастной десяткой».

Он осмотрелся, нет ли в ресторане знакомых. Было скучно сидеть одному, и Лешка ругал себя, что уехал из города сюда, в Сайду. Пить не хотелось, он курил, поглядывая на тех ребят, что сидели за соседним столиком и смеялись.

Они говорили о чем-то интересном. Лешка слышал лишь отдельные фразы, но понял, что ребята эти – рыбаки.

«После рейса, наверное, – подумал он и выпил. – Чему радуются-то, идиоты?»

Ему вспомнился последний рейс, работа, которую он возненавидел, томительное ожидание того дня, когда судно, наконец, придет в порт.

«Хорошо бы почистить их, – подумал он о рыбаках. – Попробовать, что ли?»

– Ребята, – сказал он, подсаживаясь к соседям, – примите до компании. Чую, свои в доску, рыбаки, а сижу один, как дурак.

Смех умолк. Плечистый парень в кожаной куртке разрядил обстановку:

– Ладно, раз сел уже. Рыбак – значит, свой.

Разговор сначала не клеился, но когда выяснили, кто откуда, когда выпили, ребята как-то забыли о Лешке.

Он захмелел, расслабился и тогда сказал плечистому, что только идиоты ходят гробить себя в море.

Парень потушил сигарету, встал. Потом сказал, чтобы и Лешка поднялся и попросил его выйти из ресторана вместе с ним.

Лешка понял, чем тут запахло, пытался оправдаться, но парень поднял его и довел до двери. Здесь он развернул Лешку и сильно дал ему коленкой под зад. Лешка вылетел на улицу, кинулся было к двери, но тут же сдержался, до крови закусив губу.

14

В субботу решили пойти на танцы: посмотреть обстановку, сориентироваться на месте, прикинуть, что за публика там собирается.

Недавно выстроенный танцпавильон, залитый огнями, виднелся из-за деревьев. Корда и Бессонов встретились на главной аллее. Парк был заполнен молодежью, еще работали аттракционы, хлопали выстрелы в тире, из дверей и окон кафе доносился приглушенный гомон, запах кухни и табачного дыма.

Они свернули налево, перешли речушку и уже явственно услышали «модерновую» музыку. У входа стояли Недбайло и Малков, сотрудники уголовного розыска Октябрьского райотдела милиции.

– Ну что, тряхнем стариной? Потанцуем? – улыбнулся Малков.

– Это можно, – сказал Корда.

Высокий парень с копной волос на лбу под «битлов» потянул Недбайло за рукав: «Слушай, «контра» есть?» Видно обознался.

У входов стояли подростки шестнадцати-семнадцати лет и ребята постарше. Чтоб не тратить деньги на билет, иной раз и из-за отсутствия такового, они хватали выходящих за рукава, выклянчивая контрамарки, «контры», как здесь говорили.

Подошел майор Леденев.

– Ну, все в сборе, пошли, – сказал он.

С трудом пробившись сквозь блокирующих входы парней, они вошли в танцпавильон. Оркестр отдыхал, играла радиола, но ее игнорировали. Все забились по углам, стояли группами, в буфетах пили пиво и водку, которую приносили с собой: бутылки из-под «Столичной» виднелись у ножек столиков.

– Вот вам и идеальные условия для хулиганства, – сказал кто-то из группы. – Пиво, водка, будоражащая нервы музыка, большое скопление молодежи и никакого контроля…

Ударил оркестр. Все засуетились, зашныряли парни по залу, отыскивая подруг или просто партнершу на танец. В одном из углов образовался круг, в котором пяток ребят лихо отплясывали шейк. А в зале каждый пустился кто во что горазд. Грустное это было зрелище. Чувствовалось, что главным принципом завсегдатаев танцпавильона было повыламываться как можно больше.

К девушкам, стоящим поодаль, вразвалку подошел широкоплечий, коротко остриженный парень. Он бесцеремонно схватил одну из них за руку. Девушка вырывалась, но тщетно. Он вытащил ее в круг танцующих.

– И в темный лес ягненка поволок, – сказал Бессонов.

– Ну и нравы, – покачал головой Леденев. – Займитесь парнем, Бессонов.

Круг танцующих расширялся. Работники уголовного розыска отступили к столикам, стоящим у края, присели за один из них. Компания по соседству, две накрашенные девчонки и желторотые юнцы с развязными манерами, в такт музыки прихлопывала ладонями по кромке стола, неприлично громко смеялась, всем своим видом демонстрируя презрение к окружающим.

– Смена, черт ее побери, – сказал Корда. – Конечно, нам трудно сейчас поставить себя на их место, но мне не верится, что вот только это, – он обвел рукой зал, – может заполнить жизнь и помыслы молодежи.

– Да и подобное развлечение, – вступил в разговор Бессонов, – можно облечь в иные формы. Только никому это, увы, не нужно. Администрация гонит план, тети из гороно дороги сюда не знают, комсомольским вожакам ходить на танцы положение не позволяет, мы… Да и мы вот по случаю «чепе» сюда собрались… Подождите-ка.

Он поднялся и пошел навстречу тому бесцеремонному битюгу, что грубо потащил девушку в круг.

– Постой-ка, парень. Повежливее ты не мог обратиться к девушке? Что ты таскаешь ее по залу, как вещь какую?

Парень оторопело глянул на Бессонова и, видимо, сообразив, кто перед ним, забасил извиняющимся тоном:

– Да я… Ничего такого. Знакомая она…

Подошел лейтенант милиции в форме.

– Знаете парня? – спросил Бессонов.

– С вагонзавода я, Сорокин фамилия, – с готовностью ответил парень.

– Тебе бы в дружинники надо, хулиганов одной фигурой испугаешь.

Леденёв увидел Лилю, одну из подруг Лены:

– Не видела того парня?

– Что-то его нет последнее время, – сказала Лиля.

– Если увидишь, куда сообщить, знаешь. А сейчас пойдем танцевать. Я, кажется, еще не разучился.

И майор пошел танцевать. Ребята проводили его улыбками. Корда потянул Бессонова за рукав.

– Смотри, вот две девушки на тебя своим парням показывают. Популярный ты человек, Веня…

– Эти? Знаю, профилактику с ними проводил. Пока вроде ничего, только на танцульки бегают.

– Послушайте, – сказал Корда, – что можно сделать вот из этого танцпавильона? Ведь в таком виде это просто скотский загон, а не культурное учреждение.

– Знаешь, есть хорошие слова: «Кадры решают все». Вот и здесь все решают кадры, те, что смогут поставить все эти танцы-манцы на новую основу. А пока…

Бессонов безнадежно махнул рукой.

Вечер близился к концу. И был, по всем данным, удачным. Кое-что прояснилось, установлен ряд интересных моментов, вышли на определенные связи, словом, группа поработала неплохо. И потанцевать успели, так, между прочим.

Контролеров у входа уже сняли, ребята не клянчили «контры», оркестр «добивал» последние аккорды. Топтавшаяся толпа начала редеть, когда Корда склонился над ухом майора и прошептал:

– Юрий Алексеевич, посмотрите налево. Туда, где пиво…

У пивного киоска с кружкой, прикрытой шапкой пены, стоял высокий светловолосый парень в черном костюме и белой рубашке без галстука. Он стоял боком к оперативной группе и его профиль отчетливо вырисовывался.

– Быстро найдите Свету, – сказал Толстиков, – и издали покажите ей парня.

Парень спокойно пил пиво, изредка поглядывая по сторонам.

– Сивый? – спросил Корда.

– Да, – кивнула она.

– Он, товарищ майор, – сказал Корда.

– Спасибо, Света. – И товарищам – Ребята, будем брать…

15

С утра полковник Бирюков ездил в район, проводил там совещание. Дорога длинная, вернулся после обеда, как следует не поел, где-то еще продуло в пути, чувствовал себя неважно. И тут Леденев доложил, что вот уже второй день бьются с Сивым и все без толку. То врет, то в молчанку играет.

Бирюков выпил в кабинете стакан крепкого чая, закурил «любительскую», посмотрел те куцые протоколы, которые смогли составить его сотрудники, сказал Леденеву:

– Давайте-ка его мне. Я на свежую голову с ним потолкую.

Итак, Ростислав Лапин, светловолосый, нос прямой, с горбинкой, двадцать лет.

– Место работы?

– Судоремонтный завод.

– Лену знаешь?

– Эту… ту, которую…

– Вот именно, которую убили. Кто убил?

– Н-не знаю…

– Видел ее в тот вечер?

– Да.

– Танцевал с ней?

– Танцевал.

– Домой шел провожать?

– Нет.

– А как твое уменьшительное имя?

– Славка. Или…

– Или Сивый. Известно. Кстати, известно и еще кое-что. Ты видел Лену после танцев? Не торопись с ответом, внимательно выслушай вопрос: ты видел Лену после танцев?

– Н-нет, не видел.

– Хорошо…

Василий Пименович Бирюков положил ручку на чернильный прибор, поправил очки, встал из-за стола, подошел к сейфу, открыл его и достал увесистую папку с бумагами. Вернулся к столу и стал медленно рассматривать содержимое папки.

Лапин сидел на стуле посреди кабинета, вытянувшись и положив руки на колени.

– Можно закурить?

– Подожди. Не время курить, подожди.

Прошло полчаса. Бирюков не задавал вопросов, казалось, совсем забыл о том, что в комнате не один. «Надо поймать его на лжи, да поэффектнее, – думал полковник. – Это вызовет соответствующий психологический резонанс…»

Было точно установлено, что именно Ростислав Лапин встретил Лену и Свету у кинотеатра «Заря» и о чем-то говорил с Леной минут десять.

– Ты, говорят, радиолюбитель? У тебя приемник есть?

– Есть, «Грюндиг».

– Хорошо берет? Удобная штучка, правда? По грибы там или на рыбалку взял его и наслаждайся? Рыбалку-то любишь?

– Езжу иногда, с ребятами.

– Да… Сейчас техника далеко ушла. Вон какие транзисторы делают: сунул в карман, вышел на улицу, и музыка при тебе. Твой «Грюндиг» только великоват, на улицу его не возьмешь.

– Почему не возьмешь? Я всегда беру.

– Всегда берешь? А когда с Леной у «Зари» говорил, приемник у тебя был?

– Был…

– Ну вот, а ты говорил, что Лену после танцев не видел. Как же так? Видел или нет?

– Видел…

– Вот что, давай все начистоту, Ростислав. Зачем отозвал, что говорил, что отвечала она, все по порядку и подробно.

Лапин долго еще выкручивался, петлял, каждое слово приходилось вытаскивать у него словно клещами. Он утверждал, что встретил Лену случайно, говорил с ней о ее подруге, которая ему понравилась на танцах, хотел, чтобы Лена ее с ним познакомила.

– Как зовут подругу?

– Не знаю.

– Ну, а как же ты мог говорить о ней с Леной, если ты не знаешь имени подруги?

– Ну, Валя…

– Сейчас придумал или на самом деле?

– На самом…

– Проверим. Теперь дальше. Чем окончился разговор?

– Она обещала помочь познакомить.

– Больше ничего?

– Ничего.

– А почему ты сразу не сказал, что видел Лену после танцев?

– Не знаю.

– Посиди в коридоре.

Лапин вышел. Бирюков позвонил Леденеву.

– Юрий Алексеевич, зайдите ко мне.

– Не знаю, не знаю… Двойственное чувство у меня, – сказал полковник. – С одной стороны как будто зелень-парень, а с другой, сдается, хитрую играет роль этакого растерявшегося простачка. Приятелей его допросили?

– Почти всех, – сказал майор. – И вот что интересно. Некий Володя Щекин показывает, что Лапин уже в день убийства Лены рассказывал про это своему другу Толику со всеми подробностями, будучи осведомленным даже о характере нанесенных девушке ран.

– Действительно, интересно. Фамилия Толика установлена?

– Более того, уже допросили. Все отрицает, ни о чем ему Лапин, мол, не рассказывал. Сидит сейчас у меня в кабинете. Есть у меня одно предложение…

– Хорошо, я согласен, – выслушав, сказал Бирюков. – Давайте попробуем. Пусть Лапин войдет.

– …Значит, так: поговорили вы с Леной, а потом?

– Попрощались, она сказала, что идет домой.

– И все?

– Да.

– Но как же ты мог попросить ее познакомить с подругой, когда ты сам дружил с Леной?

– Не дружил я…

– А вот эти письма кто ей писал, угрожал рассчитаться, если она не станет с тобой снова ходить? Кто их писал? Ты? Не отпирайся, заранее говорю, что мы сличили их с образцами твоего почерка.

– Я писал… Мы дружили, потом она не захотела.

– И ты угрозами пытался вернуть ее расположение? Итак, о чем ты беседовал с Леной? Не хочешь говорить?

Лапин низко опустил голову.

– Ну ладно. Ответь на другой вопрос. Куда ты пошел после разговора с Леной?

– Домой.

– И пришел?

– В половине первого.

– Интересно у тебя получается, Лапин. Ты что? Дважды за ночь домой приходил?

– Почему дважды?

– А потому, что вот передо мной показания твоей соседки Мамонтовой, которая в четвертом часу встала кормить ребенка и слышала, как ворчала твоя мать, отпирая входную дверь. А это сообщила твоя мать: «Мой сын пришел в ночь с воскресенья на понедельник минут 10–15 четвертого. Я заметила, что он был выпивши». Где был, Лапин? Куда пошел после разговора с Леной?

Лапин молчал.

– Будешь отвечать?

– Гулял… По улицам.

– Наивно, наивно, парень. Посмотри, как получается. Около двенадцати ты расстался у «Зари» с Леной. Простились вы или договорились встретиться, после того как уйдет Света, неизвестно. Лена мертва, а ты не говоришь правды. В первом часу Лену видели у подъезда с высоким блондином в черном костюме и белой рубашке. У тебя светлые волосы и одет ты так же. Дома в это время тебя не было – факт доказанный. В час ночи Лена была убита. Улавливаешь? Теперь отвечай: где ты был в промежуток времени между тем, как ты расстался с Леной и тремя часами ночи? В то, что ты гулял, позволь мне не поверить, ибо врал ты уже предостаточно. Подумай, подумай, Лапин.

– Я не могу…

– Что не можешь?

– Сказать… Где был, сказать…

– Что ж, тем хуже для тебя.

– У нее был…

– У кого?

– Ну, есть у меня знакомая. Я не хотел, чтоб знали… Муж у нее в море…

– Понятно. Фамилия, имя, отчество, адрес – быстро!..

Бирюков позвонил. Вошел Корда.

– Вот по этому адресу, возьмите машину. Установите: когда, во сколько пришел и ушел от нее Лапин.

– Может, не надо, напугаете там, – сказал Лапин, – поздно уже…

– Во-первых, еще только начало десятого, во-вторых, работники у нас достаточно тактичны, а в-третьих, Лапин, почему тебя не беспокоило, что твоя знакомая может испугаться, когда ты стучишься к ней в час ночи? А? – спросил Бирюков.

Давно погас свет в окнах на этажах управления, и только на третьем, в кабинетах угрозыска, горел свет.

Корда вернулся быстро. Он искоса взглянул на сидевшего посреди кабинета Лапина и положил перед полковником листки бумаги.

– Так, так… Ладно. Что ж, Лапин, вы как будто показали свое алиби. Около часу, показывает Родионова, вы пришли к ней и ушли ровно в три часа ночи. Неофициально тебе скажу: сволочь ты, Лапин. Хорошему парню, который в море ходит, в душу гадишь… Жаль, что в законе нет статьи для таких пакостников…

Он снова перечитал привезенные Кордой показания.

– А ну-ка, разувайся, – неожиданно приказал полковник.

Лапин изумленно глядел на него.

– Живо-живо разувайся, говорю!

Лапин нагнулся, расшнуровал ботинки и подал Бирюкову. Тот молча передал их Корде. Корда вышел, полковник сел за стол и поверх очков пристально глянул на Лапина.

Оба молчали. Через пятнадцать-двадцать минут вошел Корда. Он поставил туфли на стол, подстелив сначала газету, показал пальцем на один ботинок и положил перед полковником стеклышко, на котором виднелось небольшое пятно.

– Спасибо, идите, – сказал Бирюков.

Он долго рассматривал указанный Кордой ботинок, принесенное стеклышко, раскрывал папку, просматривал какие-то схемы, снова вертел, будто к чему-то примеряя ботинок. Лапин со страхом смотрел на все это, словно догадываясь о чем-то, глаза его округлились, рот приоткрылся, руки беспокойно ерзали по коленям.

Полковник отложил в сторону стеклышко, поставил ботинок на газету рядом со вторым и отряхнул руки. Встал из-за стола и подошел к Лапину вплотную.

– Значит, ты доказал свое алиби, Ростислав Лапин. Это хорошо… А теперь объясни, почему у тебя кровь на ботинке и откуда ты знаешь характер ран на трупе Лены?