Текст книги "Умереть без свидетелей. Третий апостол"

Автор книги: Станислав Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава четвертая
ПРОФЕССИЯ АПОСТОЛА ПЕТРА

I

Едва Казакис возвратился из Луциса в Западноморск, Прохор Кузьмич Конобеев предложил Арвиду доложить о результатах его поездки на совещание группы, занимавшейся расследованием причин и обстоятельств убийства профессора Маркерта.

Совещание проходило в кабинете начальника управления. Александр Николаевич, представив Конобееву, руководителю группы, полную самостоятельность в организации оперативно-розыскных действий, тем не менее не оставлял его деятельность без внимания.

Был здесь и доктор Франичек. Увидев его, Арвид пожал плечами. Он недоумевал по поводу присутствия эксперта. Зачем доктору суетиться среди оперативных работников? Но веселый черноусый Федор Кравченко шепнул Арвиду, что таково распоряжение самого Жукова: допустить к делу криминалиста-эскулапа.

Сотрудники расположились за отдельно стоящим длинным столом. Во главе его Жуков усадил Конобеева, веди, мол, совещание сам, и присел сбоку.

Арвид рассказал о работе с архивными материалами в Луцисе, затем о встрече Андерсона с подозрительным человеком, похожим на Малха Ауриня.

– И больше ничего? – спросил Конобеев.

Казакис развел руками и промолчал. Вообще-то появилось у него кое-какое соображение недавно, но Арвид считал его недостаточно продуманным, зрелым, что ли, и потому говорить о нем здесь счел пока преждевременным.

– Подведем итоги, – предложил Прохор Кузьмич. – Что дала нам поездка Казакиса в Луцис? С одной стороны, у нас пока полное отсутствие каких-либо документальных подтверждений связей Маркерта с лесными событиями тех лет. Впрочем, откуда им быть? Арвид занимался архивами лишь потому, что мы вспомнили давнишнюю историю с попыткой банды Черного Юриса захватить профессора и его жену, попыткой, которая стоила Валентине Маркерт жизни. Естественно было бы предположить, что цепочка могла протянуться из прошлого и каким-то образом создать ситуацию, которая повлекла за собой убийство профессора. С другой стороны, загадочный кузен Маркерта, в котором Андерсон опознал или считал, будто опознал, оберштурмфюрера Ауриня.

– Теперь Андерсон не берется это утверждать, – заметил Казакис.

– У вас есть справка на этого Малха? – спросил Жуков у Арвида.

– Вот, – ответил Казакис, вынимая из папки листок. – «Оберштурмфюрер Малх Ауринь убит во время налета советской авиации в январе 1945 года. Похоронен в деревне Юрате-Видрадска, Курляндия». Сведения из официального документа немецкого командования.

– Запрос о проверке тамошним товарищам посылали?

– Конечно, – ответил Казакис. – По дороге из Луциса я заскочил туда сам. Деревни Юрате-Видрарска больше нет. Людей свезли на центральную усадьбу. Кое-кого из прежних жителей я разыскал. Они вспомнили, что после ухода немцев в деревне оставалось их кладбище… Но его запахали в первую же послевоенную весну.

– А не был ли Ауринь в банде Черного Юриса? – спросил Федор Кравченко.

– Черным Юрисом в свое время занимался я сам, – сказал Жуков. – В последнем бою мы положили их почти всех. В плен верные братья сдаваться не торопились. Слишком много крови было у них на руках. Живыми достались лишь новички. И как мне помнится, ни о каком оберштурмфюрере речи на допросах не было. Правда, сам я тогда угодил в госпиталь, левое плечо зацепили и по голове досталось, но с материалами дела впоследствии более или менее был ознакомлен. А почему вдруг такая связь, Федор Гаврилович?

– Не знаю, – сказал Кравченко и улыбнулся. – Какое-то наитие: Озарение вроде, Александр Николаевич.

– Только без мистики, пожалуйста, – проворчал Жуков. – Братьев Маркерта проверили?

– Магда Брук говорит, что никаких родственников профессора не знает, – сказал Кравченко. – Это верно. Родичи Маркерта так и не простили ему отказа от иудейского вероисповедания. Связей с ними профессор не поддерживал. Впрочем, в живых их осталось мало. Не исключено, что какой-нибудь двоюродный брат и приезжал к нему в Луцис. Сама Магда про тот случай вспомнить ничего не может.

– Хорошо, – сказал Александр Николаевич. – Оставим пока это. Мы, возможно, взяли не в ту сторону, но теперь и этот уголок исследовали до конца. Оставим пока версию с верными братьями и подозрительным кузеном, о нем мог бы рассказать только сам Борис Янович… Но профессор обратил наше внимание на одну деталь. Он указал на апостола Петра. Этот апостол может оказаться одним из ключей к раскрытию преступления. Все товарищи ознакомились с Евангелием?

– Я, например, два раза прочитал, – не утерпел похвастать Арвид Казакис. – Интересные там есть истории…

– Быть тебе управленческим духовным отцом, – поддел его Федор Кравченко.

– В качестве духовного отца с вас достаточно и одного из моих заместителей, – сказал Жуков. – Не отвлекайтесь, товарищи. Прохор Кузьмич, веди совещание.

– Позвольте заметить, Александр Николаевич, – сказал доктор Франичек. – С вашего разрешения… Мне пришло сейчас в голову. Ведь у апостола Петра хранятся ключи от рая. А что если профессор Маркерт прямо нам указывал перед смертью: тайна моего убийства в апостоле Петре?

– Может быть, Вацлав Матисович, может быть, – ответил Жуков.

– Дело это, товарищи, как все мы видим, довольно сложное, – начал Конобеев. – Прочитать жизнеописание Христа и раз, и два, и даже три – относительно нетрудно. Камень преткновения для нас в том, что мы психологически не готовы к такому восприятию «божественного писания», которым обладал покойный профессор, человек огромной эрудиции, посвятивший жизнь изучению не только Старого и Нового Заветов, но и бесчисленных комментариев к ним… А написано их было, сами понимаете, за двадцать почти веков очень и очень много. И теперь мы должны не только ознакомиться с содержанием Евангелия хотя бы чисто информационно, мы должны смотреть на все эти события двухтысячелетней давности глазами профессора-атеиста, постараться понять, как рассматривал Маркерт отношения Иисуса Христа с каждым из двенадцати его учеников-апостолов.

– Не мог он набрать их поменьше, этот плотник из Назарета, – шутливо проворчал Арвид Казакис. – Это ж надо – двенадцать учеников! И необходимо разобраться во взаимоотношениях каждого с самим Учителем… Сколько дел возникнет сразу!

– Благодарите судьбу и профессора Маркерта, что их заботами мы выведены только на апостолов Иисуса, – заметил начальник управления. – Что бы вы сказали, если б пришлось иметь дело со всеми святыми христианской религии?

– И что бы я сказал?

– У вас отнялся бы язык, молодой человек, – вступил в разговор Вацлав Матисович. – Ведь полный христианский месяцеслов перечисляет сто девяносто тысяч святых.

– Сколько-сколько? Тысяч?..

– Вот именно. Сто девяносто тысяч, – подтвердил Конобеев.

– Ни хрена себе компашка, – шепнул, наклонясь к Кравченко и покачав головой, Казакис. Он поднял руки:

– Сдаюсь, дорогой доктор, этой цифрой вы сразили меня наповал.

– Пойдем дальше, – сказал Конобеев. – Нам известно, что фигурки апостолов в кабинете Маркерта стояли в хронологическом порядке, по времени присоединения учеников к Христу. Третьим встретился с Иисусом будущий апостол Петр. Вот что говорится об этом в Евангелии от Иоанна: «На другой день опять стоял Иоанн Креститель и двое учеников его. И увидел идущего Иисуса, сказал: Вот агнец божий. Услышав от него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом». Цитирую главу первую, стихи тридцать пятый – тридцать седьмой. Это были галилейские рыбаки. Одного из них звали Андреем, то был сын Ионы, а второй оказался Иоанном, сыном Заведеевым. Вот вам два первых ученика Христа. Возвратившись домой, Андрей рассказал о встрече с Иисусом брату своему, Симону. Симон выразил желание примкнуть к Христу. На второй день Андрей привел Симона к Иисусу, который принял в ученики Симона и сказал: «Отныне имя твое будет Петр…» В переводе с греческого слово это означает «камень»… Таким образом, рыбак Симон стал третьим учеником Христа, третьим его апостолом. Все это происходило на берегу Иордана, после визита фарисеев к Иоанну Крестителю, сыну Захария и Елизаветы, двоюродной сестры Марии, матери Христа. Следовательно, Креститель доводился Иисусу троюродным братом. Впрочем, это обстоятельство к нашему делу, видимо, не относится. Хотя здесь так все переплетено, что трудно угадать, какой надо потянуть кончик, чтоб развязался весь узелок.

– Видимо, – сказал Кравченко, – все внимание необходимо сосредоточить на личности Петра. Что нам известно о нем?

– Христианская религия высоко чтит этого апостола, – заметил Вацлав Матисович. – Ведь недаром ему были доверены ключи от рая…

– Может быть, потому покойный профессор и зажал в руке его фигурку, – начал Арвид а смолк, все смотрели на него недоумевающе.

– Поясните свою мысль, – предложил Конобеев.

– Ну… Я хотел… – Арвид замялся.

– Я хотел сказать, что Маркерт взял в руку изображение апостола, чтоб задобрить Петра, когда предстанет перед ним на пути в рай.

Жуков хотел улыбнуться, но решил, что на сегодня достаточно этих арвидовских штучек. Да и то сказать» расследование не продвинулось вперед ни на шаг, сейчас не до шуток… И Александр Николаевич сдвинул брови, стараясь не смотреть, как с трудом убирают со своих лиц улыбки сотрудники.

– Остроумно, только не ко времени. Давайте будем посерьезнее, Казакис, – сказал Жуков. – Высказывайтесь, товарищи… Не жалейте фантазии, только не увлекайтесь размышлениями на потусторонние темы.

– Ближе всего ложится версия с именем апостола, – задумчиво произнес, покрывая листок бумаги геометрическими фигурами и не глядя на окружающих, Прохор Кузьмич. – Может быть, убийца так или иначе связан с именем Петр…

– Не исключено, – подхватил Кравченко. – Правда, уж очень тогда просто. Петров, Петя, Петрович… Надо поискать там, где есть признаки этого имени.

– Вот и займитесь отработкой такой версии, Федор Гаврилович, – предложил Конобеев.

– Хорошо, сегодня же составлю список знакомых профессора по этому принципу.

– К четырем Евангелиям Нового Завета приложены еще и Деяния Апостолов, – сказал доктор Франичек. – Следует иметь в виду и этот источник.

– Мы не можем привлекать вас к расследованию официально, Вацлав Матисович, – вступил в разговор Жуков. – Но, зная вашу эрудицию в этой области и склонность к оперативной работе, я позволил себе пригласить вас в качестве консультанта. Поэтому возьмите Деяния Апостолов на себя. Проштудируйте их… Глядишь, и удастся что-либо из них выудить. Ваши соображения будут приняты во внимание.

– Спасибо вам за оказание мне доверия, Александр Николаевич, – растроганно поблагодарил доктор Франичек. – Я буду… Буду очень хорошо стараться!

– Ну и ладно, вот и договорились… Есть еще что у кого-нибудь?

Арвид приподнялся, потом сел, заговорил, медленно подбирая слова.

– С именем апостола, конечно, есть смысл разобраться. Но мне кажется, что очень уж это просто. Не забываем ли мы, что Маркерту апостол Петр был куда как ближе, чем нам, впервые в своей жизни столкнувшимся с этим, извините, вратарем райским? Поэтому профессор, выбирая его из всех двенадцати, видел в нем не только имя, а что-нибудь более существенное.

– И что же? – спросил Конобеев, так как Казакис замолчал.

– Ну, скажем, профессию Петра.

– Профессию?

– Конечно. Это ведь более существенно в жизни человека, нежели его имя.

– В нашей жизни трудно найти аналог апостольского ремесла, – заметил Кравченко.

– Зачем «апостольского»?! – воскликнул Арвид. – Разве вы забыли, что апостол Петр в обычной своей, так сказать, «симоновской» жизни был рыбаком?

– Мы отдаем должное вашей эрудиции, Казакис, – усмехнулся начальник управления, – и по законам приоритета в выдвижении оперативных версий отдаем вам разработку этой идеи. Только, товарищи, предостерегаю вас от богословского крена. Апостол апостолом, но про остальные возможные варианты не забывайте. По-прежнему тщательное изучение окружения Маркерта, его дружеские, научные и родственные связи. Продолжайте изучение послевоенного периода жизни профессора, запросите в архивах соседних Прибалтийских республик все, что связано с верными братьями Черного Юриса. Чует мое сердце: выстрелы, поразившие профессора Маркерта, могли быть направлены и оттуда.

II

На диспетчерском радиосовещании капитанов фиш-ботов, ведущих промысел в прибрежных водах Балтийского моря, предупредили о надвигающемся шторме, и маломерные суда заторопились в укрытия, хотя в последние два дня рыба заловилась на удивление.

Выбрав промысловое вооружение на борт и ложась на курс, который должен был привести его РБ-28 в ковш Пионерского рыбокомбината, Арнольд Закс не переставал проклинать судьбу и мудрецов-синоптиков, сорвавших такую реальную возможность заработать хорошие башли и рассчитаться с многочисленными долгами..

Не изменилась обстановка на море и на суше и через два часа, когда РБ-28 накрепко «привязали» швартовами к причалу. Все-таки как-никак, а штормовое предупреждение получили, портнадзор в такое время ретиво рыскает по рыбацким судам, строго наказывая тех капитанов, у кого служба на борту оказывается не на высоте.

Синоптики ошиблись на двенадцать часов. Идущий с Атлантики циклон, видимо, заплутался среди бесчисленных проливов и островов, отделяющих Балтику от Северного моря. Он упал на Западноморск и его побережье только утром, когда капитан фишбота РБ-28 уже находился там, где ему не были страшны никакие ураганы на свете.

Сдав рыбу и оставив на борту помощника, Арнольд Закс отправился в Пионерский поселок. Определенных планов у него не было, ибо в кармане не хрустело и не звенело. В таком пиковом положении оставалось рассчитывать только на корешей, а их у Закса было предостаточно. Вопрос лишь в том, чтобы посчастливилось встретить денежного парня, и тогда можно хотя бы скромно посидеть в рыбокомбинатовской харчевне.

И в этот раз Арнольду повезло. Не успел он завершить круг по площади, куда к вечеру собирались рыбаки, как рядом с ним остановилась салатного цвета «Волга». Дверца распахнулась, и на тротуар вывалился Генка Тумалевич, старый Арнольдов приятель, начальник рации на одном из РТМов[8] Западноморского тралфлота.

Когда Закс влип в ту кислую историю с иностранной валютой, Генка оказался тоже втянутым в нее. Только Арнольд про него ни слова не произнес на допросе. Но Генка уже от одного страху стал образцово-показательным парнем, а Заксу все равно три года с лишним пришлось отбухать в исправительно-трудовой колонии строгого режима, Тумалевич же все в Южную Атлантику бегал, вкалывал маркошей[9].

Теперь он сграбастал Арнольда, притиснул к груди, повторяя: «Арни, друг, здорово! С рейса я пришел, Арни! Едем! Едем, Арни!»

Еще мгновение – и вот уже Закс сидит в такси, машина мчится в Западноморск, а Тумалевич, захлебываясь от восторга, говорит, говорит…

Арнольд пока молчит. Ему и приятно, что Тумалевич специально ради него прикатил в Пионерок, хотя что такое для «Волги» тридцать километров, и его гложет зависть, когда он слышит знакомые слова: «Кап-Блан, Дакар, Лас-Пальмас, Уолфиш-бей, Центральная Атлантика, экватор…» Ведь и Закс ходил в тех краях, а потом – суд, колония, визу, конечно, прихлопнули… Вот он и болтается сейчас в двадцати милях от берега.

О неприятном, о том, что случилось три года назад, в машине друзья не вспоминали. Потом уже, в «Атлантике», Генка сказал:

– В море узнал, что тебя… Ну, выпустили, значит.

– Написал, что ли, кто?

– Написала… Она.

– Верушка твоя? Ты все с нею ладишь… Видел я как-то ее – выросла девочка. Скоро свадьба?

– Я-то готов, да вот Вера… Говорит мне: подождем… Давай еще раз. За твое избавление, дорогой Арнольд.

Заедая кусочком лимона, Закс сказал:

– Простили меня, так сказать. Вкалывал прилично, общественной работой занимался, вот одну треть и скостили. Ведь мне целую пятерку давали…

– Знаю, – проговорил Тумалевич.

– Знаешь, знаешь, – вдруг обозлился Арнольд. – А ты понимаешь, что и тебе там сидеть корячилось?

– Спасибо, Арнольд, я по гроб тебе обязан. Если б по-другому сложилось, не ходить мне в моря.

Закс уже остыл.

– Хватит о том деле. Забудем. Ты пришел с Атлантики – будем веселиться. А где же твоя Вера?

– Сегодня ее не будет. Обещала навестить подругу, у той несчастье – отца убили.

– Вот видишь, – сказал Закс, – людей убивают – и ничего. А тут пятерку за пустяк дали. Правда, Золотому Бену влепили крепче. Его на десять лет закатали. Выпьем за торжество справедливости!

– Постой, – Геннадий Тумалевич отставил рюмку и внимательно взглянул на Арнольда. – Ведь это твоего родственника убили. Ну да! Как же я забыл… Отца Тани Маркерт.

– Что ты сказал?

Арнольд опрокинул коньяк в рот, одним глотком проглотил его и уставился на Тумалевича.

– Отца? Тани? Убили старого Маркерта? Гм… Интересно, кому он оказался нужен, этот старый хрыч, помешавшийся на вечных спорах с попами?

– Не надо так о покойнике, Арнольд, – проговорил Тумалевич. – И потом, ведь он твой родственник, этот профессор.

– Еще тот родственник… Ха! Ну да ладно. Замнем это дело. Расскажи, как плавалось. План, конечно, взяли?

Часа через два, когда Арнольд вышел из туалета и намеревался пересечь вестибюль, чтоб присоединиться к приятелю, сидевшему в большом зале, к нему приблизился молодой человек и сказал, что на улице его ждет девушка. Она очень просит Арнольда выйти к ней.

Арнольд с пьяной ухмылкой на лице проследовал за провожатым. Когда молодой человек подвел Закса к легковой машине, из нее вышел еще один мужчина… Капитан фишбота РБ-28 не успел и глазом моргнуть, как оказался на заднем сиденье между двумя сотрудниками в штатском, а машина помчалась сквозь сгустившиеся сумерки по улицам Западноморска.

III

– Можете закурить.

– Знакомые приемчики.

– Вы что-то сказали?

– Да, сказал. Я сказал, что уже имел честь познакомиться с этим излюбленным приемом следователей в отношении курева… Не первый раз на допросе. Словом, все как три года назад. «Возьмите сигарету, можете курить, искренность вам поможет и тэдэ, и тэпэ». Вы хоть перестроились бы, что ли… Сигареты и сигареты. А не предложить ли вам мне выпить?

– Не балаганьте, Закс.

– Товарищ Закс или уже гражданин? Зачем вы меня взяли? Я больше не вожусь с этой чертовой инвалютой, будь она проклята! Меня помиловали, понимаете, помиловали! И я знать ничего не хочу про доллары, боны и сертификаты!

– Успокойтесь, – сказал Арвид Казакис. – Вы здесь совсем по другому поводу.

Закс усмехнулся.

– Ха, – сказал он. – Вы меня утешили… Уже нашелся «другой повод». Какой же? Не хотите ли предложить мне партию в бридж?

– Извольте отвечать на мои вопросы. Спрашиваю здесь я.

Казакис нервничал. Не так, не так должен был начаться допрос подозреваемого! А ведь он, Арвид, знал о судимости Закса… Надо было учитывать это обстоятельство. Ну да ладно, перейдем к делу. Ведь это он, Казакис, выдвинул версию о рыбацкой профессии апостола Петра, да еще присовокупил сюда показания Татьяны Маркерт о том вечере… Вот Конобеев и впряг его в отработку бывшего валютчика. Хотя какой он валютчик… Больше прозябал на подхвате, устраивал нужные знакомства. Его и судили за пособничество, и срок определили минимальный. Но зэковского блатного шику этот рыбачок в колонии поднабрался… Играет под бравого урку. Ладно, спокойно. Сейчас ему пыл этот остудим.

– Ваше имя, отчество, фамилия?

– Арнольд Петрович Закс.

– Где живете?

– Прописан или живу?

– И то и другое.

– Прописан я по рыбокомбинату, в общежитии. Поселок Пионерский. А живу где придется.

– Поясните, Арнольд Петрович.

– На судне, у приятелей, у женщин. Словом, где ночь застанет, там и бросаю якорь.

– Невеселая у вас жизнь.

– Как раз веселая, начальник. Ничем и никем не повязан – мечта! Вольный буревестник! Лечу, куда душа пожелает…

– Куда желала лететь ваша душа в пятницу вечером, когда был убит ваш двоюродный дядя профессор Маркерт?

– Вы второй человек, который говорит мне о его смерти.

– Кто был первым?

– Корешок мой, Гена Тумалевич.

– Это тот, с которым вы сидели в «Атлантике»?

– Он самый… Беспокоится теперь бедный Гена. Куда, дескать, подевался Арнольдик Закс?

– Хорошо, хорошо… С другом своим вы еще объяснитесь. Так что вы делали в тот вечер?

– А какой это был вечер?

– Пятница, 28 июня.

– Не помню. Может быть, тогда в море мы были. Надо справиться по судовому журналу. Самый авторитетный у нас документ.

– Не прикидывайтесь дурачком, Закс. Я вам напомню: это был вечер, когда в кафедральном соборе состоялся концерт органной музыки, выпускной концерт студентов консерватории. Вспомнили?

– Ага. Теперь припоминаю. Гулял я в тот вечер, начальник.

– Можете называть меня Арвидом Карловичем. Так что вы делали перед входом в кафедральный собор незадолго до начала концерта?

– Мы подошли, узнали, что будет концерт, хотели купить билеты, но…

– Кто это «мы»?

– Наши парни… Рыбаки… Кто же еще?

– Назовите их.

– Так… Вася был, Болотов, с РБ-32 капитан… Дима Рубинштейн, механик с нашего комбината. Ну и двое городских, с тралфлота… Олег Симкин и Лева Вецкус.

– Значит, билетов вы не купили.

– Не купили.

– Вы что, такие большие любители органной музыки?

– Да нет, начальник… Простите, я хотел… Нет, конечно! Так просто, дурачились. Увидели, что толпа рвется послушать этих панихидчиков, ну и выпали в осадок от смеха: куда только народ стремится, чудаки… Не было в кассе билетов – мы и отвалили в «Балтику».

– Кого вы встретили у входа в концертный зал?

– А кого я там должен был встретить?

– Отвечайте на вопрос, Закс!

– Никого я не встречал.

– Вы знаете Татьяну Маркерт?

– Ага, понял. Именно ее я и встретил у собора.

– О чем вы с ней говорили?

– О музыке, наверно. Поддатый я был несколько, теперь и не вспомнить. Вот, вспомнил: билет я у нее просил. В шутку, конечно. Нужен мне ее орган, как зайцу неприличная болезнь. Или второй орган… Извините за каламбур.

– Что еще произошло в тот вечер между вами?

– Ничего у нас не было. Билета мне сестренка не дала… Я простился пожелал ей успеха, и мы отпали в «Балтику». Там музыка кайфовая, ту музыку мы понимаем.

– Значит, вы простились с Татьяной Маркерт и пошли в «Балтику»… Хорошо, Закс. А теперь расскажите мне о взаимоотношениях с Борисом Яновичем Маркер-том.

– Какие там отношения, начальник… Мы любили друг друга, как кошка собаку.

– Значит, вы признаете, что ваши отношения с Маркертом были натянутыми, неприязненными? Чем это было вызвано?

– Различием во взгляде на жизнь. Профессору казалось, что мое поведение бросает на него тень, его советов я не воспринимал как должное, вот он… Видите ли, когда я лишился родителей, Маркерт принял во мне, так сказать, участие. Привез из Каунаса в Западноморск и устроил в интернат, хотя, между нами мальчиками говоря, мог устроить у себя в доме, особняк у него слава Богу. Через год я закончил школу и поступил в мореходку. Маркерт тогда потребовал, чтоб по воскресеньям я ходил к нему обедать, по-родственному, так сказать. Но я предпочитал завалиться с парнями в веселую компашку с кадрами. А Маркерт дулся на меня, считал неблагодарным. Потом стал я плавать… По приходу из рейса, конечно, поддавал. Это Маркерту тоже было не по душе. Ведь дядя не пьет и не курит. А тут еще эта проклятая история с инвалютой… Маркерт бы предал меня анафеме, если б не считался завышенным безбожником. По выходу из колонии я завалился к нему на хату, хотел покаяться, попросить какой-нибудь поддержки. Ведь на выход в море надежд не было никаких, а кусать что-то надо. Ну и врезал перед этим малость, для храбрости… Только не рассчитал, что три с лишним года сидел на подсосе, разучился газ резать и, конечно, забалдел. Маркерт как увидел меня, так сразу почуял, что я косой в дупель… И, как вы понимаете, в роли блудного сына мне отказал. Принялся меня поносить, я завелся тоже, ответил ему по-флотски…

– И чем все кончилось? – спросил Казакис.

– Мужик он еще крепкий, дядя Бора Маркерт. Взял меня за шиворот и спустил с лестницы. На том и закончились наши родственные отношения.

– У вас не возникало желание каким-либо образом отомстить профессору Маркерту?

– Как не возникало?! Разумеется, я рвал и метал при одном воспоминании о той сцене. Тем более в гостиной тогда сидели и Татьяна, и тетя Магда… Мне перед ними было стыдно. И весьма…

– И как вы намеревались осуществить вашу месть?

Арнольд пожал плечами и вдруг подозрительно глянул на Казакиса.

– Постойте-ка! Вы куда клоните? Что-то мне не нравится такой поворот…

– А поворот получается неважный, Закс. Вы только что подтвердили факт неприязненных отношений с покойным Маркертом. Заявили, что хотели ему отомстить. Откровенность в этой части говорит в вашу пользу. Но почему вы скрываете то обстоятельство, что угрожали разделаться с профессором и происходило это в день его убийства?

– Угрожал? – воскликнул Закс. – Не было этого!

– Оглашаю показания Татьяны Маркерт: «Арнольд Закс потребовал отдать ему пригласительный билет. Билет я на его глазах разорвала на части. Тогда Арнольд Закс стал ругаться и заявил, что разделается с моим отцом». Вопрос: Что он сказал? В каких выражениях? «Кажется, Арнольд Закс выкрикнул: «Я разделаюсь с этим попом без рясы!» Я была взволнована тогда и других подробностей не помню». Что вы теперь на это скажете, Закс?

– А что мне сказать? Ну, вякнул ей что-нибудь в этом роде… Могло быть и такое. Эта Татьяна тоже хорошая штучка. Воображала несчастная! Корчит из себя… Ну я погорячился и ляпнул. Надеюсь, вы не сфантазировали, что это Арнольд Закс его пристукнул?

– Мы не фантазируем, Закс, а собираем факты и анализируем их. А факты свидетельствуют о том, что вы были оскорблены поступком дочери профессора, разорвавшей билет. До того вы подверглись оскорблению со стороны самого отца. Хмель и обида бросились вам в голову… Остальное можете домысливать сами.

Закс сидел бледный и растерянный. Но присутствия духа он не потерял. После этих слов Казакиса Арнольд пожал плечами, криво улыбнулся и сказал:

– Я, конечно, извиняюсь, но домысливать – это ваша обязанность. Мне известно кое-что о презумпции невиновности.

– Совершенно верно, Закс. Тут вы правы. Но и вам не вредно подумать над стечением всех обстоятельств. Значит, вы отправились всей компанией в ресторан «Балтика»?

– Не всей. Дима Рубинштейн отпал в Пионерок. У него жена строгая… Чистая кобра!

– Итак, вчетвером вы сидели в ресторане «Балтика» и никуда не выходили из него…

– Почему не выходил? У них в «Балтике» в гальюн ход со двора… Туда ходили. И танцевать в соседний зал…

– Ну что ж… Вы сами подтверждаете, что можно было покинуть на время «Балтику» и продолжать считаться находящимся среди собутыльников. А вам известно, что Маркерт живет в десяти минутах ходьбы от ресторана?

– Минуты я не считал, но живет дядя Бора в том же районе. Вернее сказать, жил…

– Оружие у вас есть, Закс?

– Какое оружие?

– Огнестрельное, холодное…

– Не держу. Мне нельзя. Я ведь нервный… И бывший зэк притом.

– Понятно. И чем закончился вечер в «Балтике»?

– Приводом в милицию. Правда, я как свидетель туда шел. Вася Болотов задрался с одним хмырем из перегонной конторы. Я их разнимал… Менты всех и забрали.

– Вы были в милиции? В каком отделении?

– В пятом. А что здесь такого? Обыкновенное дело. Подрались – и в конверт. Только я в тот раз не дрался… Не хочу погореть на хулиганке.

– В какое время это произошло?

– Не помню.

– Хорошо. Выйдите в коридор и посидите там. Я вас позову.

Когда Закс вышел, Арвид Казакис схватил телефонную трубку и набрал номер.

– Пятое отделение милиции? Говорит Казакис, из управления… Мне нужна справка. Вечером 28 июня в ресторане «Балтика» произошла драка. Были задержаны некие Болотов и Закс. Посмотрите, когда это было. Хорошо, жду. Так, так. Запись в журнале… Рапорт постового… Хорошо, записываю. Это точно? Ладно, спасибо.

Арвид положил трубку на рычаг и, покачивая головой, долго смотрел на записанные на листке цифры. Затем он поднялся, чтоб вызвать в кабинет Закса, но дверь вдруг открылась и вошел Конобеев.

– Как дела, Арвид? – спросил Прохор Кузьмич. – Это Закс сидит у твоих дверей?

– Он самый, – угрюмо проговорил Казакис. – Придется сейчас извиняться перед ним.

– Прокол?

– Еще какой… В момент убийства профессора Маркерта Арнольд Закс находился в пятом отделении милиции, где на его друга, который подрался в ресторане «Балтика», составляли протокол.

Конобеев, сочувственно улыбаясь, смотрел на молодого коллегу.

– Да, с этим потомком рыбака-апостола мы дали маху, – сказал он. – Отмазка у него на самом высоком уровне. Милицейский протокол – стопроцентное алиби.