Текст книги "Раса хищников"

Автор книги: Станислав Лем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

На фоне американской трагедии и наших юбилеев разворачивается немецкая избирательная кампания. Мне хватило терпения сначала посмотреть выступление госпожи Меркель^[292] и Штойбера^[293], т. е. христиан-демократов, а вчера – контратаку Шредера^[294]. Канцлер проявил поистине гимнастическую подвижность: как ветряная мельница размахивал руками, покрикивая на своих сторонников, что, дескать, каждый голос имеет значение. Однако черно-желтый^[295] лагерь его противников определенно в большинстве. Кроме того, праздник Шредеру испортил его бывший коллега по партии Оскар Лафонтен^[296], который от имени так называемых «Новых левых» сегодня оплевывает социал-демократов.

Если послушаешь Меркель или Штойбера, то думаешь, что они правы. Однако, когда начинает говорить Шредер, кажется, будто правота на его стороне. Оценка затруднительна, потому что ни одна из сторон, ведущих словесную войну, не представила конкретной программы, если не считать того, что сторонники госпожи Меркель хотят повысить НДС. Шредер же, вместо того чтобы привести контраргументы, просто орал в течение девяноста двух минут. Это, конечно, можно считать определенным достижением, однако практически мало что дает. Когда видишь перед собой зал, полный твоих сторонников, необыкновенно легко принять их единодушные аплодисменты за глас народа, vox populi – vox Dei^{83}. Когда «Катрина» опустошила побережье Мексиканского залива, Буш направил туда сто двадцать тысяч солдат Национальной гвардии, а потом – еще одиннадцать тысяч. То есть сейчас на американском Юге находится больше солдат, чем в Ираке! А между тем несчастья в Ираке не прекращаются; во время шествия шиитов, связанного с годовщиной смерти какого-то известного духовного лидера, около тысячи людей были затоптаны или утонули в реке из-за обрушения перил моста. Наши, польские проблемы бледнеют на фоне этих катастроф. Женщины, которые год назад потеряли детей во время всколыхнувшего весь мир захвата школы в Беслане, теперь намерены дойти до Москвы, чтобы добиться от Путина ответа на вопрос, кто виновен в фатальной по своим последствиям организации штурма захваченной боевиками школы.

Станут ли события, связанные с ударом «Катрины», началом какого-то нового движения, направленного против команды, которая в данный момент находится у власти в Белом доме? Процесс, инициированный матерью одного из морских пехотинцев, убитых в Ираке, постепенно набирает обороты. Может быть, события, происходящие на Юге, подольют масла в огонь, поднимется шум, однако импичмент Бушу наверняка не угрожает. А уж в то, о чем последнее время вещают различные мудрецы – особенно французы, – что, дескать, это начало конца США, я тем более не верю. Не знаю, как Буш сумеет откреститься от этой критики, зато, думаю, Путину это, несомненно, удастся. Сироты и вдовы тоже не остаются безучастными к стрельбе, а в России возможно все. В США труднее открыть огонь – даже по грабителям.

Основы мира сотрясаются, и неизвестно, появится ли из личинки «дневная бабочка» или скорее «совка ночная», как когда-то писал Мицкевич^{84}. Приходится обращаться к нашим пророкам^[297], чтобы ощутить масштабы всех этих ужасных трагедий, – у нас сейчас нет слов, чтобы их описать. И мне не нравится, когда вину за эти трагедии пытаются свалить на Господа Бога. Я бы оставил Бога в покое – никому не дозволено высказывать безапелляционные суждения, прикрываясь его именем.

Сентябрь 2005

Хватит жаловаться^{85}

Страшный шум поднялся в СМИ в связи с трубой, которая по дну Балтийского моря будет поставлять в Грейфсвальд российский газ. Кругом только и слышны жалобы и нарекания в адрес Шредера. Я не собираюсь присоединяться к этому хору, но хочу выразить свое недоумение по поводу того, что, несмотря на угрозу сокращения добычи нефти и газа – по некоторым данным, запасов хватит всего лет на двадцать, – никто в Польше не ищет альтернативы.

Так, я не нашел у нас ни единого упоминания о том, что существует возможность получать заменитель природных энергоресурсов путем синтеза углеводородов. Немцы во время войны таким способом синтезировали бензин. Обратившись к большой энциклопедии Мейера, я узнал некоторые подробности: еще в 1920-е годы был разработан метод Фишера – Тропша, позволяющий получать различные углеводороды из так называемого синтез-газа. Однако в сентябрьском номере «Нью сайентист» я обнаружил статью о новейшей технологии, находящейся пока на стадии разработки. Речь идет о газификации подземных залежей угля in situ^{86}: сначала их заставляют вступать в реакцию с водородом, нагнетая под давлением перегретый пар, а затем собирают выделяющиеся газы.

Поскольку Польша по-прежнему обладает значительными запасами угля, я был уверен, что в нашей прессе появятся многочисленные статьи на эту тему, однако ничего подобного, насколько мне известно, не произошло. Конечно, упомянутые мной методы требуют солидных вложений. Во время войны бензин считался товаром стратегическим, и немцы не скупились на расходы для его производства; позднее метод Фишера – Тропша был отвергнут как нерентабельный, поскольку к тому времени развилась нефтехимия, имеющая дело с натуральным продуктом, то есть с нефтью. Но ситуация может измениться и в обратную сторону, ведь запасы нефти и газа на Земле – это своего рода уменьшающийся пирог, и не стоит особенно рассчитывать на новые месторождения. Когда же спрос увеличивается, а предложение падает, цена неизбежно растет.

Когда нефть стоила двенадцать долларов за баррель, мудрый Герман Кан^[298] утверждал, что она никогда не станет дороже. Он немного ошибся… Баррель – или сто пятьдесят два литра, все почему-то вслед за американцами используют эту странную меру – стоит сейчас от шестидесяти четырех до шестидесяти пяти долларов, и эксперты уверяют, что уже скоро цена его достигнет ста долларов. Через два-три года она может дорасти до ста пятидесяти, и наступит момент, когда кривая роста цен на нефть пересечется с кривой стоимости производства углеводородов. Возможно, метод Фишера – Тропша устарел, но я не поверю, что не найдется другой метод, более современный.

Дело не только в окупаемости, но и в стратегической выгоде. Нет лучшего способа утереть нос Путину, чем начать в Польше эксперименты с газификацией угля, используя имеющиеся запасы. Безусловно, затраты на эти исследования будут велики. Но затраты на содержание армии ничуть не меньше: инвестиции в военную сферу редко приносят доход, и все же государства считают, что армию иметь необходимо. С энергоресурсами дело должно обстоять так же.

Сразу мы ничего не добьемся. Но в утешение можно сказать, что, согласно немецко-российскому договору, не существующая пока труба начнет поставлять газ не раньше 2010 года, то есть через пять лет. За это время мы могли бы хоть что-то сделать, смирившись с необходимостью серьезных инвестиций. Неуместно погружаться в дебри синтетической химии на страницах «Тыгодника», к тому же я не химик, не физик и не инженер – но ведь больше нигде я не нашел ни единого слова на эту тему! Все только и делают, что жалуются: как ужасно, что Шредер такой неприятный, а Путин такой плохой. Ну хорошо, а где альтернатива?! Ведь речь идет о проблемах, которые необходимо решать, и нечего опускать руки и сетовать на свою судьбу. Чтобы ров перескочить, надо сначала разбежаться.

Ко всему прочему, Ющенко поссорился с госпожой Тимошенко, что вызывает тревогу – в частности, и в связи с проектируемым газопроводом, по которому каспийский газ пойдет через Броды в Польшу. Это будет уже не российский газ, хотя российский капитал и участвует в его добыче. Конечно, у хозяев Кремля нет сегодня полной монополии в экономике, и если России будет выгодно торговать с Польшей, то она торговать будет. Имеются также возражения против балтийской трубы: на дне Балтийского моря лежат останки военных кораблей, на борту которых ржавеют начиненные взрывчаткой снаряды. 2010 год – это оптимистический срок: появись вдруг новые проблемы, он будет передвинут. А к этому времени мы могли бы уже начать гидрогенизацию угля.

И еще одно замечание. Европа рьяно выступает против генетически модифицированных продуктов, хотя по другую сторону Атлантического океана вредными их не считают. Всегда можно сказать, что употребление генно– модифицированного шпината сегодня никак на нас не скажется, а вот внуки наши будут горбатыми. Я, впрочем, в это не верю. Недавно я наткнулся на очень интересные результаты исследований, касающихся последствий чернобыльской катастрофы. Оказывается, все не так страшно, как мы ожидали. Действительно, большинство ликвидаторов аварии умерли, а из-за радиоактивного цезия, обладающего длительным периодом полураспада, увеличилась заболеваемость раком щитовидной железы, но в целом число жертв не слишком велико. Можно было предположить, что так называемые «зеленые» будут рады это услышать, но нет же – они в бешенстве, им хотелось бы, чтобы жертв стало больше, они даже обвиняют ученых в фальсификации результатов исследований. На мой взгляд, фальсификаций не было, просто наша наследственность оказалась более устойчивой.

Это неприятие европейцами любых инноваций показательно, и Польша здесь не является исключением. Я всегда был сторонником использования атомной энергии. Строительство атомной электростанции решило бы некоторые наши энергетические проблемы, но «Жарновец»^[299] закрыли, не успев достроить…

Ситуация наша не безвыходна. Никогда не бывает плохо настолько, чтобы не нашелся какой-нибудь оптимистический вариант. И мы не должны зависеть от российского газа. А если у нас хватает средств на содержание армии, то должно хватить и на изыскание новых источников энергии, например, путем гидрогенизации угля. Безусловно, специалисты должны это проверить, сесть за компьютер и посчитать. И все же более всего меня удивляет то, что у нас об этом вообще не говорят.

Сентябрь 2005

В тени пирамид^{87}

Поражает меня уязвимость нашей земной цивилизации. Когда просыпаются природные стихии, или же мы, люди, их разбудим, внезапно оказывается, что нет в мире сил, способных им противостоять.

Самое лучшее тому доказательство получено как раз в могучих Соединенных Штатах. Последствия двух ураганов были весьма ощутимы и скорее печальны для Буша и его администрации; наверное, со времен вьетнамской войны и Уотергейтского скандала на правящего президента не обрушивалось такой бурной волны критики. СМИ под воздействием «Катрины» и «Риты» разбушевались не на шутку и критиковали власти не только за ужасную нерасторопность в реагировании на катаклизм. Они напоминали также, что Буш не пожелал подписать Киотский протокол^[300] об ограничении выброса газов в атмосферу, а не захотел это сделать, потому что является заложником крупной промышленности.

Конечно, вредные вещества, которыми Соединенные Штаты забивают атмосферу, по-видимому, лишь в ничтожной степени влияют на глобальное изменение климата. В целом, однако, можно сказать, что если бы на протяжении последних нескольких лет последовательно уменьшался выброс парниковых газов, температура океанических вод Атлантики в будущем, несомненно, снизилась бы на один-два градуса. Это как будто немного – но разница в два градуса могла бы отразиться на силе «Катрины», что для пострадавших от ее удара было бы весьма существенно.

Я сознательно отключился от наблюдения за избирательной кампанией в Польше, зато мой интерес привлекла предвыборная борьба в Германии^[301]. Не стану скрывать, мои симпатии были на стороне фрау Меркель^[302]и ее христианских демократов, в то время как позиция канцлера Шредера^[303] вызывала у меня большие возражения. Эти возражения обрели конкретную форму благодаря ясному и четкому мнению американских аналитиков. То, что пишут тамошние политологи, можно кратко изложить следующим образом: Германия в значительной мере разбазарила свой мощный, крупнейший в Европе экономический потенциал – прежде всего из-за непомерного расширения патерналистской роли государства, благодеяниями которого охвачены также посткоммунистические восточные регионы. Разбухший пакет социальных благ – одна из причин немецкой безработицы; в некоторых отраслях намного выгоднее сидеть сложа руки, чем работать, поскольку государство и так удовлетворит основные потребности. Поэтому, на взгляд американцев, первая обязанность реформаторов – сдержать эту тенденцию, что, разумеется, непопулярно в обществе и вызовет протест влиятельных профсоюзов. История повторяется в большем масштабе, нежели в Англии, где госпожа Тэтчер^[304] все-таки сломила профсоюз шахтеров, что англичанам пошло только на пользу.

Немецкая предвыборная кампания от вполне пристойных методов борьбы постепенно перешла ко все более грязным приемам. На почтенного профессора Кирхгофа^[305], выступившего с адаптированным к немецким условиям проектом линейной шкалы налогов, набросились с оскорблениями, обвинив в намерении развалить немецкую экономику, что, безусловно, полный абсурд, но это настолько отвратило его от политики, что он вернулся в свой родной Гейдельберг. Хотя Герхард Шредер проиграл на выборах – за его СДПГ^{88} отдано на четыреста шестьдесят тысяч голосов меньше, чем за христианских демократов, однако он счел себя победителем, и его, как присосавшегося к телу клеща, невозможно было оторвать от канцлерского кресла. Лидер СДПГ, Франц Мюнтерферинг, тоже что есть мочи подливал масла в огонь. Победоносные вопли слегка поутихли, когда выяснилось, что иного выхода, кроме как коалиция, нет, поскольку потенциал левых и правых сил почти соизмерим. Теперь на ринге остались фракция ХДС/ХСС^{89} и СДПГ, ведутся переговоры, и неизвестно, как их результат отразится на экономике. Госпожа Меркель, в частности, во время избирательной кампании предлагала повысить на два процента НДС; социал-демократы подняли крик, что это недопустимо, а теперь Мюнтерферинг говорит: почему бы и нет, извольте.

Ангела Меркель, физик по образованию, по-моему, совершенно иначе подходит к вопросам политики, нежели Шредер. Профессиональные политики питают чрезмерную склонность к популистским лозунгам, скандалам и грязным приемам. На предвыборных плакатах госпожи Меркель, например, появились наклейки с надписью «Месть Хонеккера^[306]», так как она родом из Восточной Германии. На ее месте я бы тотчас послал своих людей расклеить на плакатах Шредера листовки с надписью «Месть Гитлера». Ну уж если на то пошло, коли все дозволено – получайте. Кстати, на Закопанской улице я видел предвыборный рекламный щит Леппера^[307], на котором лидер «Самообороны» был изображен с подчеркнуто высоким лбом; к лозунгу «человек с характером» какой-то краковянин дописал: «хама»… Надо сказать, что в Кракове у «Самообороны» результаты на выборах были плачевные.

Всем уже претит немецкая несостоятельность: недопустимо, чтобы Германия – одна из важнейших движущих сил европейской (и не только) экономики – продолжала пребывать в застое. Это, собственно говоря, квинтэссенция моих нынешних наблюдений: с одной стороны, видно, как слаба сильнейшая держава мира, когда ураганы сметают целые города, а с другой – серьезное испытание на прочность демократии, даже столь зрелой, как немецкая, тоже выглядит не лучшим образом… Неизбывные черты человеческой натуры, увы, всплывают на поверхность, как масло.

В последнее время «Газета выборча» начала издавать невероятно богато иллюстрированные путеводители по разным странам мира; один из первых был посвящен Египту. Просматривая его, я осознал одну вещь до того банальную, что почти очевидную, а именно: цивилизация фараонов существовала приблизительно вдвое дольше, нежели христианство с момента рождения Христа. На протяжении нескольких тысячелетий египтяне создали и теоретически обосновали самые разнообразные формы правления, а среди творений человеческих рук нет ничего более прочного, чем пирамиды. Наполеон, обращаясь к своим солдатам, говорил: «Сорок столетий взирают на нас!» – и был прав. Общепринято полагать, что истории человечества сопутствует непрестанный прогресс. Я в этом не уверен – то, что происходит в странах ислама, представляется мне регрессом.

Каков же прогноз? Возможно, компромисс между противоборствующими политическими силами в Германии принесет кое-какие плоды, хотя существует опасность, что ход реформ замедлится – а они, по мнению таких экономистов, как, например, Джеффри Сакс^[308], и без того были недостаточны для оживления тяжеловесной (в негативном смысле слова) немецкой экономики. Быть может, не все предвещает штормовую погоду. Быть может, на Украине наконец-то придет в себя Ющенко. Однако многие вопросы остаются открытыми – например, участие Турции в Евросоюзе. На этом фоне наши польские проблемы отходят на задний план.

Октябрь 2005

Нефть, уголь и выборы^{90}

Хоть и говорят «Конец – делу венец», но все же Ангела Меркель^[309] одержала, по большому счету, пиррову победу, поскольку ее будущий кабинет отягощен не только лидером социал-демократов Мюнтерферингом^[310] в качестве вице-канцлера, но и несколькими другими министрами из той же партии, и, по мнению американских политологов, это сильно ограничит возможности госпожи канцлер. У нее была амбициозная программа спасения Германии с помощью реформ, касающихся налогов и социальных выплат, но все эти планы, вероятнее всего, Мюнтерферинг со своими пособниками сорвет, и возникнет патовая ситуация, как в шахматах, когда нельзя ни выиграть, ни проиграть.

Отсюда следует, что интересы партии не всегда совпадают с интересами государства. В данном случае несовпадение очевидно: СДПГ приняла решение минимизировать реформаторский запал госпожи Меркель, и результаты реализации ее программы наверняка будут скромными, а поскольку реформы в Германии необходимы, в результате через год или полтора мы дождемся новых выборов. По крайней мере так это выглядит на данный момент.

Я с интересом наблюдал, как социал-демократы и члены Христианско-демократического союза в страшных спорах и ссорах боролись за каждое место, чтобы посадить своих людей на так называемые ключевые посты. Многое зависит от того, насколько велико будет упорство госпожи канцлер в последующих баталиях. Шредер^[311] поступил весьма разумно: ушел, оставив команду, которая, стараясь сохранить статус-кво, будет теперь вставлять палки в колеса Ангеле Меркель. Что, впрочем, удовлетворило значительную часть немецкого электората – ту, которая была против каких-либо перемен в системе патерналистского государства.

То, что я до сих пор написал, не очень созвучно тому, что будет дальше. В номере «Интернешнл геральд трибьюн» от четвертого октября, а значит, вышедшем примерно спустя две недели после того, как в своем фельетоне в «Тыгоднике» я высказал – абсолютно без какого-либо резонанса – некоторые предположения относительно гидрогенизации угля в качестве альтернативного источника топлива, появилась статья Брайана Швайцера, губернатора американского штата Монтана. В земле Монтаны хранится около ста пятидесяти миллиардов тонн угля, и, по мнению Швайцера, он может стать панацеей от нынешних энергетических проблем Америки.

«Наша зависимость от импорта нефти огромна, – пишет Швайцер, – собственно говоря, сейчас Америка вынуждена надеяться на добрую волю или милость прежде всего арабских стран». И выступает с представленной мною ранее концепцией возвращения к старой технологии получения бензина из угля. В Америке это уже делалось с 1928 года, а Германия во время Второй мировой войны получала таким способом большую часть запасов горючего. Южная Африка использовала эту технологию в течение пятидесяти лет. Синтетическое топливо обладает высоким качеством, не требует дальнейшей обработки на нефтеперерабатывающих заводах и пригодно для использования во всех типах двигателей.

В чем тогда проблема и почему от использования этой технологии отказались? В то время цена производства такого горючего значительно превышала цену нефти. «Однако сейчас, – говорит Швайцер, – когда мы приближаемся к отметке в сто долларов за баррель нефти, переработка угля рано или поздно снова станет рентабельной». Разумеется, она потребует серьезных инвестиций, потому что занимающиеся этим заводы давно ликвидированы; также не подлежит сомнению, что Швайцер как губернатор богатого углем штата лично заинтересован в новых инвестициях. Тем не менее совершенно необходим поиск альтернативного по отношению к нефти источника энергии, особенно в связи с появлением новых экономических гигантов во главе с Китаем, который потребляет все увеличивающуюся долю мировых запасов этого сырья. Использование угля позволило бы Соединенным Штатам обрести большую, чем на данный момент, независимость от милости экспортеров нефти.

Полное отсутствие откликов на мой появившийся ранее текст заставило меня призадуматься, и я пришел к выводу, что существуют два вида цензуры. У первой, институциональной, есть свой офис, как когда-то на улице Мыся^{91} в Варшаве, и она просто закрывает людям рты. Вторая невидима, ее можно назвать закамуфлированной: вроде бы никто ничего не запрещает, однако же то, что не получает огласки в СМИ и о чем не идет речь на ТВ, практически перестает существовать. Замалчивание или игнорирование оказывается весьма эффективным оружием.

Выборы в Германии и энергетическая проблема – совершенно разные вещи, но обе должны нас интересовать. Уход Шредера был для меня хорошей новостью. То, что он полетел в Москву, дабы отвесить прощальный поклон Путину и целовать ему руки и ноги, было новостью не такой хорошей, но не очень меня удивило. Одновременно с этим я читаю довольно критичные заметки самих немцев об опасности, грозящей балтийскому нефтепроводу, который Шредере Путиным решили провести из России в Германию: опасность исходит от общей подводной свалки военных отходов. Район нездоровый, и, планируя строительство трубопровода, нужно приготовиться к проблемам, которые, разумеется, значительно повысят цену передаваемого по нему газа.

С российской стороны, в свою очередь, появились не очень явные сигналы, что, может быть, все же часть газа по боковой ветви будет доставляться через Литву или Латвию в Польшу – но пока это всего лишь витающие в облаках идеи. Если бы польская сторона серьезно занялась хотя бы составлением планов по поставке топлива, это послужило бы своего рода предостережением для Путина: нельзя наступать нам на горло и делать то, что ему захочется.

Во время нашей предвыборной кампании я в очередной раз осознал, что в польской политике слово берут люди, которые не имеют ни малейшего понятия не только о каких-то там нефти, газе или гидрогенизации угля, но и вообще о чем-либо. Ведь Леппер^[312] занял третье место на президентских выборах: полтора десятка процентов – это, к сожалению, значимый результат. Сам я, руководствуясь здравым смыслом, проголосовал за «Гражданскую платформу» и Туска^[313], но в глубине души, тем не менее, мечтаю о том, чтобы смести со сцены всю польскую политическую элиту. Подозреваю, что поляки справились бы и без нее, поскольку в области экономики проявляют немалую инициативу.

Октябрь 2005

Сказки Гофмана^{92}

Когда я смотрел по немецкому телевидению дебаты госпожи Меркель^[314] со Шредером^[315], мне и в голову не пришло, что ее может внезапно атаковать союзник, вместе с которым она вступила в предвыборную борьбу, – Эдмунд Штойбер^[316] из баварского Христианско-социального союза. А ведь так оно и случилось. В политике трудно найти союзы, опирающиеся на лояльность партнеров. Это неприятный вывод, но то же самое мы видим у нас.

Впрочем, госпожа Меркель, как ледокол, пробивающийся сквозь льдины, устремляется к канцлерскому креслу, и надо ее предоставить собственной судьбе. Стоит только отметить, что, когда в связи с выборами немцы провели своего рода инвентаризацию, оказалось, что дефицит бюджета у них составляет тридцать миллиардов евро. А уж как из этого выкарабкаются социал-демократы вкупе с христианскими демократами, не наша забота. В любом случае Польша не единственная страна, у которой есть проблемы. И не только мы выбрали Не самого подходящего президента, американцы отличились тоже. Легкость, с какой мистер Буш втянул в долги Соединенные Штаты, разбрасываясь десятками миллиардов долларов не из своего кармана, пугает. Сегодня политики по обе стороны океана склонны безудержно увеличивать дыры в бюджете.

После выборов жаловаться бессмысленно – сетования ничего не дают. Да, возможно, в Польше лучшим президентом был бы человек, знающий, кроме польского, еще какие-нибудь языки, а еще ему хорошо бы, например, чуть больше разбираться в экономике. Кажется, господин Качинский^[317] уже сказал, что пообещал вышвырнуть с должности Бальцеровича^[318] в предвыборной горячке и что слова эти непродуманны. Если подсчитать, во что обойдется реализация предвыборных обещаний ПС^[319], то Польше остается только идти на паперть. Предвыборные обещания – это сказки Гофмана о том, что могло бы быть, если бы было, но не будет.

Я принадлежу к уходящему поколению и могу не беспокоиться о будущем, но перспектива ближайших лет намечается достаточно тревожная. Президент Квасьневский был таким, каким был, но никогда не бывает настолько плохо, чтобы не могло быть еще хуже; у меня есть предчувствие – лучше бы, если неверное, – что Леппер^[320] метит в президенты и на следующий срок у него будут шансы. Вот что привело бы к настоящему развалу государственности, хотя, вероятно, мы выкарабкаемся, ведь за два прошедших века нам удавалось выкарабкиваться и из худших передряг.

Сегодня нам больше всего недостает, во-первых, настоящих политических элит, а во-вторых – обилия организационно-социальных и государственных взаимосвязей, типичных для процветающих западных демократий. У нас все держится на милости Божией, а между тем Господь Бог помогает людям в той мере, в какой они помогают себе сами. А этого нам сильно не хватает. Ни законы, ни указы не изменят ситуацию к лучшему, потому что взгляды людей формирует жизнь – семья, окружение и т. д. Ну а мы сначала жили под чужеземным господством, а после краткой интерлюдии между войнами оказались в коммунистическом заточении. В блестящем «Поэтическом трактате» Милоша^[321] Пилсудский^[322] говорит: «Я бег истории чуть-чуть затормозил». Он действительно затормозил бег истории на двадцать лет, а потом Польша, признанная ублюдком Версальского договора^[323], попала в очередную неволю.

Я огорчался и завидовал, слушая речь госпожи Меркель перед элитой немецких работодателей. Профессионализм ее выступления, знание реальных проблем, волнующих Германию, были на несколько порядков выше, чем все, что высказывали польские кандидаты на пост президента. С удивлением констатирую, что у нас, в стране, насчитывающей около сорока миллионов человек, не выработано более совершенных интеллектуальных стандартов. Я больше не выписываю ни польский «Ньюсуик», ни «Впрост», потому что эти издания уже совсем никуда не годятся; снова перешел на «Политику», которая значительно лучше.

В «Геральде» я прочел комментарий политолога Фридмана: у него вызвала раздражение рекомендация, которую дал Буш госпоже Майерс, вступающей в должность члена Верховного суда. Конкретно: президент сказал, что госпожа Майерс очень набожна. Фридман замечает, что, может, это и свидетельствует в ее пользу, но вряд ли является достаточной рекомендацией на пост судьи. Представьте себе, что кто-то приводит такой аргумент: этот хирург венчался в церкви и потому блестяще справится с пересадкой сердца. К тому же, как пишет Фридман, яростное упорство, с которым Буш добивается отделения религии от государства в странах ислама, в аспекте его высказывания о госпоже Майерс выглядит неоправданным.

Хотелось бы верить, что неприятные последствия правления никчемных дилетантов в конце концов будут преодолены и настанут лучшие времена, однако сомневаюсь. что мы можем на это рассчитывать. Мнение, будто трудности, в которых мы увязли, по природе своей преходящи и скоро мы выйдем на спокойные воды, представляется мне наивным. Я скорее склоняюсь к суждению, что погано было всегда, просто мы об этом не знали из-за отсутствия всемирной сети коммуникаций.

Мне не хочется больше говорить о современном мире, он такой, какой есть; в завершение я хотел бы добавить несколько слов pro domo sua^{93}. Временами я задумываюсь вот над чем: оказало ли то, что я написал за свою жизнь – а написал я изрядно, – хоть какое-то влияние на человечество. Думаю, микроскопическое, как это обычно и бывает с литературой. Что-то, впрочем, остается: когда камень падает в воду, от него расходятся круги; нечто подобное происходит сегодня с моим творчеством. Число переводов на другие языки достигло магической цифры 44, при том, что в некоторых случаях (переводы на арабский и албанский) речь идет о пиратских изданиях, о которых я узнал только из Интернета. Ну а количество отдельных изданий составляет где-то от 1350 до 1400.

Я не испытываю особого пиетета перед собственным творчеством – скорее удивление, что мои книжки дошли так далеко: до Китая, Японии, Тайваня. Кроме того, у меня такое чувство, что добрая половина мною написанного заслуживает забвения. Что может остаться? Меня хвалят за «Солярис», но я вовсе не считаю его таким уж замечательным, скорее предпочитаю «Кибериаду» или «Рукопись, найденную в ванне». И есть еще несколько работ, которые мне не стыдно брать в руки. Надо обладать определенной скромностью – вот самый здравый урок, который можно извлечь из более чем шестидесятилетней писательской карьеры.

РS. Я хотел бы поблагодарить профессора Загурского из Варшавского института химии и ядерной техники, а также пана Шелидзе из Освенцима за письма по поводу моих предостережений о будущем энергетики и добычи угля. Приятно знать, что в Польше я не единственный, кто задумывается, чем заменить нефть.

Октябрь 2005

Верхняя Вольта^{94}

Следить за политической ситуацией в соседних странах и вообще в Европе не обязаны, пожалуй, ни я, ни «Тыгодник повшехны», но в нашей прессе сегодня везде только братья Качинские^[324]. Как там с телевидением – не знаю, я его не смотрю, но, думаю, все то же самое.

А тем временем в Германии ведутся войны внутри большой коалиции. Для начала случилась тихая дефенестрация^{95} социал-демократа Франца Мюнтерферинга^[325], который в итоге сам освободил себя от должности генерального секретаря СДПГ. Все сотряслось, и это политикотрясение не прекратилось до сих пор, поскольку сразу после Мюнтерферинга дезертировал Эдмунд Штойбер^[326], второй человек после Меркель^[327]. Вроде бы он жаловался в Ватикане Бенедикту XVI, что с госпожой Меркель сотрудничать невозможно – если это так, поведение весьма странное. Штойбер воображал, что возьмет верх над госпожой Меркель, однако она особа хоть маленькая и тихая, но очень жесткая и давлению не поддается. Штойбер разобиделся; попутно выяснилось, что и на прежнем посту председателя баварского Христианско-социального союза он не в чести. Социал-демократы после падения Мюнтерферинга решили выбрать господина Плацека^[328]; любопытно, что Плацек, так же, как и госпожа Меркель, родом из Восточной Германии и у него похожая социокультурная база. А Герхард Шредер^[329] улыбается тем лучезарнее, чем глупее ситуация.