Текст книги "Финал в Преисподней (СИ)"

Автор книги: Станислав Фреронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

ПЕРЕГОН СМЕРТИ

И чёрные проклятые мундиры

Подходят как в замедленном кино!

Ю. Визбор

Смерть и Власть

О дальнейшем укреплении руководящей роли партии

В течение 35 дней 1934 года – от самороспуска ДНФП и отставки Гугенберга через «Ночь длинных ножей» до кончины Гинденбурга – в Германии окончательно утвердилась нацистская версия тоталитаризма. Отличающаяся свирепой прямотой в культе и практике убийства.

Летом 1934-го полностью сформировался монолитный руководящий центр. На вершине стоял полновластный Адольф Гитлер, фюрер правящей и единственной партии, объединивший посты президента и рейхсканцлера. Его окружали безоговорочно лояльные высшие партбонзы. Рудольф Гесс формально замещал фюрера по партийной линии, Мартин Борман осуществлял практическое руководство партийным аппаратом и управлял финансовыми средствами партии. Герман Геринг курировал общегосударственную и военно-экономическую проблематику. Генрих Гиммлер и Вильгельм Фрик командовали карательными органами. Йозеф Геббельс возглавлял пропагандистскую машину. Альфред Розенберг формулировал идеологическую доктрину.

С середины 1936-го Гиммлер, совместив руководство партийными Охранными отрядами и государственными полицейскими силами, оттеснил на второй план Фрика с его МВД. В 1938-м резко продвинулся Иоахим фон Риббентроп возглавивший МИД и взявший на себя руководство нацистской дипломатией. В мае 1941-го таинственный полёт в Великобританию вывел из игры Гесса. Таким образом, на рубеже 1930-х – 1940-х нацистская верхушка состояла из семи человек: Гитлера, Геринга, Гиммлера, Бормана, Геббельса, Розенберга и Риббентропа.

По ходу войны сходило на нет влияние двух последних. Семёрка (точнее, один плюс шесть) превращалась в пятёрку (один плюс четыре). Ближе к самому концу попал в опалу Геринг и завис без оргструктурной опоры Геббельс. Зато неимоверно возросла организационная мощь Бормана и прочно держался Гиммлер на «черногвардейских» штыках. По концовке обладателями подлинной власти оказались не идеологи и ораторы, а те, кто рассылал малявы звеньевым, максал бабло и командовал амбалами.

Утрированно говоря, Гитлер предстаёт Лениным и Сталиным в одном лице, черты Троцкого в разных проявлениях просвечиваются в Геринге и Геббельсе, Борман смотрится Свердловым и Сталиным 1918–1923 годов, Гиммлер походит на Менжинского и Ежова, Розенберг заставляет вспомнить о Жданове 1930-х…

НСДАП, в отличие от РКП(б) – ВКП(б), не имела чётко структурированного органа типа Политбюро. Состав руководящего партийного синклита – Fuhrertagung, «сход вождей» – всецело зависел от личной воли Гитлера. Статус высших нацистов определялся исключительно назначением, исходящим от фюрера. Рейхслейтер Борман, рейхсмаршал Геринг, рейхсфюрер Гиммлер, рейхсминистр Геббельс могли одновременно не состоять в формализованном органе. Но каждый из них занимал тот или иной высокий пост и на этом основании был приближен к Гитлеру. По мере необходимости создавались временные управленческие структуры типа «тайного совета», «военного кабинета», и т. д. и т. п. «Впредь шестёрку именовать семёркой», – распоряжался в подобных случаях… Сталин.

Полуэтажом ниже расположилась группа непосредственных партийных кураторов высшего звена: Рейнхард Гейдрих (политическая полиция), Вальтер Функ (экономика и финансы), Роберт Лей (социально-трудовые вопросы), Фриц Тодт (промышленность и технологии), Вальтер Дарре (сельское хозяйство), Бальдур фон Ширах (дрессировка гитлеровской молодёжи), Юлиус Штрейхер (антисемитский агитпроп). Партийное руководство охватывало все сферы общественной и частной жизни. Управленческий процесс осуществлялся партийно-административным аппаратом, сращенным с госбюрократией. Гаулейтер регулярно был штатгальтером. Штатгальтер непременно был членом партии. Эта система начиналась с Гитлера и заканчивалась блоклейтером, зачастую возглавлявшим низовую государственно-административную единицу – общину.

Общая численность партийных функционеров превышала полмиллиона. Из них без малого 300 тысяч обладали полномочиями принятия решений. Это и был слой фюреров, лучшие личности высшей расы, чей приход предсказан в «Майн кампф». Господствующий класс национал-социализма. Зигфриды тотальной войны.

В партийном управлении фюрерскую вертикаль формировали аппараты гау– и прочих – лейтеров. Карл Кауфман, Йозеф Бюркель, Генрих Лозе, Эрих Кох, Вильгельм Кубе, Йозеф Тербовен, Фриц Заукель… Ветераны партии, старые бойцы романтических 1920-х. Они составляли костяк нацистского аппарата в Германии, из них комплектовались кадры оккупационных властей в годы Второй мировой. Через них шла вертикаль от бормановской партийной канцелярии к блоклейтеру, курировавшему квартал.

Поскольку НСДАП строилась исключительно по территориальному принципу, блоклейтер играл роль секретаря партийной первички. Он был фюрером группы жильцов, их строгим начальником и контролёром. Его указания были первичным приказом, выстраивающим немецкую жизнь на низовом, «клеточном» уровне. Можно представить, с каким радушием принимал блоклейтера – возможно, недавнего лузера, мусорщика или блатаря – в своём доме респектабельный бюргер, а то и надменный «фон». Точно знающий: если что, гость спустит хозяина с лестницы. Например, за посещение церкви вместо партсобрания.

Смерть и лицо

О немеркнущих примерах служения делу партии

Тоталитарный режим отличают от «обычной» диктатуры два квалифицирующих признака: партократия и идеократия. Тотальная власть партии, руководящей государством (а не наоборот, как, скажем, в случае с «Единой Россией» в РФ 2000-х), исповедующей тотальную идеологию. Соответственно, именно партия являет собой самое омерзительное, реакционное и паразитическое звено тоталитаризма. В самой же партии таковым звеном являются, как правило, идеологические подразделения.

Официально в 1933–1941 годах партийными делами ведал Рудольф Гесс. Эта странная фигура вызывает ассоциации с неуловимым ковбоем Джо – в том смысле, что его конкретные функции остаются неясными и через 70 лет после отхода от дел. Два десятилетия он не отходил от фюрера, был рядом и в драках (гордо носил шрам, полученный от направленной в Гитлера «красной» пивной кружки) и на парадах. Добросовестно записывал «Майн кампф», кое-где добавляя собственные мысли, навеянные университетом. Как говорил много лет спустя другой тоталитарный диктатор, коммунист Мао Цзэдун, «все беды от образования». Полёт в Англию, загадочно-бессмысленный как всё гессовское, был спровоцирован усвоенными в молодости геополитическими идеями Карла Хаусхофера: дескать, немцы и англичане принадлежат к одной расе, не должны друг с другом воевать, всегда могут договориться… Уинстон Черчилль, однако, этих мудростей не заценил.

46 лет, с мая 1941-го Гесс находился в заключении. Сначала в Англии, потом в Нюрнберге, после чего пожизненное в западноберлинской тюрьме Шпандау. Он не участвовал в нацистском геноциде военных лет. Внутригерманские кровавые акции, кроме разве пивных побоищ, с его именем также не связаны – Рем, Фрик, Гиммлер, Геринг обходились без заместителя фюрера. Подписанные Гессом директивы, как правило, рутинны и поразительно бессистемны, отданы от случая к случаю. По ним не прослеживается какая-либо доминанта деятельности. Основные его занятия всё более сводились к торжественному представительству, семейным лыжным походам, авиаполётам и мистическому оккультизму. В таком свете нюрнбергский приговор Рудольфу Гессу даже удивляет суровостью (оправданные Шахт и Папен, пожалуй, были виновны больше).

Совсем иной тип являл собой Мартин Борман. Подобно тому, как суть СС наилучшим образом отражалась в гиммлеровском заместителе, суть НСДАП кристаллизовалась в гитлеровском секретаре. Уже поэтому данная фигура достойна пусть очень краткого, но особого рассмотрения.

Человек жестокий, упёртый и хмурый, хотя не лишённый чёрного юмора. Выходец из многодетной семьи, принадлежавшей к нижней прослойке служилой бюрократии. В армии рядовой и денщик. После войны обучался агроменеджменту, управлял небольшой чужой фермой. Вступил во фрейкор, вовлёк туда фермерских сельхозрабочих. В 23 года организатор зверской мокрухи, причём главным бормановским подручным в этой теме выступил батрак Рудольф Хёсс, будущий комендант Освенцима.

В партию Борман вступил сравнительно поздно, в 1927-м. Пошёл по сугубо канцелярской линии, побывал завхозом в штурмовом отряде, кассиром в партячейке (надо сказать, партийные деньги ему можно было доверять без опаски). Тёрся в группировке Штрассера. Работал для партии добросовестно, с полной самоотдачей, но был малозаметен и перспективным не казался. Хотя, конечно, товарищи отдавали ему должное как жертве кровавых репрессий Веймарского режима – это ж надо, парня за убийство почти год в тюрьме продержали.

В 1929-м карьера пошла на взлёт – Борман женится на Герде Бух, дочери председателя партийного суда. С подачи Вальтера Буха его зять переходит в центральный политотдел НСДАП. Здесь он быстро оказывается необходим и незаменим, с делопроизводством управляется как никто. Фантастический трудоголизм Бормана не был похож на черномырдинский принцип «бестолку, конечно, но работаем».

Но Борман не только систематизирует бумаги и направляет их потоки. Он добивается полного соответствия между бумагой и делом. Приказы не только письменно отдаются, но и реально выполняются, отчёт совпадает с результатом. Именно по бормановским отчётам Гитлер формирует свою картину реальности. Постепенно рейхслейтер неотлучно оказывается при фюрере, и уже не всегда очевидно, кто на кого больше влияет.

Борман возглавляет главную из четырёх фюрерских канцелярий – партийную. Он реально руководит ею из-за спины беспонтового Гесса. В отличие от Геринга, безразличен к почестям и богатству. В отличие от Гиммлера, не увлекается историософско-мистическими бреднями. В отличие от Геббельса, крайне немногословен. В отличие от Гесса, чрезвычайно деловит. В отличие от Рема, не лезет на рожон – в той же «Ночи длинных ночей» его роль важна, но бесшумна: Борман готовит списки на слив по партийной линии.

В Бормане отсутствует романтизм «старых бойцов», к которым он и не относится по партийному стажу. Личной дружбы для него нет, своей стаи тоже (разве что в какой-то мере Хёсс, с которым вместе убивали в 1923-м). Нет партийных традиций и понятий. «Старые бойцы», гаулейтеры и бывшие штурмовики, как правило, становились его врагами, особенно зверская вражда завязалась у Бормана с Кубе.

Но есть три вещи: фюрер, которому Борман по-настоящему предан, оргработа партканцелярии и идеология НСДАП в её кристальной сущности насилия. «Всякие влияния, которые могут наносить вред руководству, должны уничтожаться» – такого рода циркуляры Борман издавал непрерывно, и, как уже отмечено, его бумаги не расходились с реалом. Тем более, что партийная секьюрити СД находилась в двойном подчинении рейхсфюрера СС и рейхслейтера НСДАП… «Надеюсь, в аду!» – воскликнул Геринг на нюрнбергском допросе, отвечая о предполагаемом местонахождении рейхслейтера.

Смерть и жесть

О развёртывании непримиримой борьбы с преступностью и правонарушениями

Особое место в системе занимали СС как ядро «внутренней партии». Под руководством Гиммлера и Гейдриха сконцентрировались все карательные службы Рейха. Но функции СС отнюдь не сводилась к полицейским. Здесь работали лица всех профессий: от гравёров до экстрасенсов, от инженеров до журналистов, от киллеров до врачей. Отсюда направлялся путь Германии. Здесь формулировались идеологические постулаты организованного насилия, расизма и вождизма. Здесь вырабатывались и реализовывались евгенические концепции. Элита партии обязана была пройти школу Охранных отрядов – нельзя забывать, что есть основа основ нацизма.

Единовременными вспышками нацистских репрессий были «Ночь длинных ножей» и «Хрустальная ночь». Жертвами политической чистки летом 1934-го стали 1–2 тысячи человек – около тысячи убитых, несколько сотен взятых под «охранный арест». Под удар антисемитских этнических преследований осенью 1938-го попали около 30 тысяч – примерно сто человек убиты на месте, остальные заключены в концлагеря. Если сравнивать с советским Большим террором и Великим переломом, бросается в глаза количественная разница: в первом случае гитлеровские палачи на три порядка уступили сталинским, во втором на два.

О причинах такой «умеренности» уже говорилось – Германия не так сопротивлялась нацизму, как Россия коммунизму. Силовое противостояние нацизму имело место в 1920-х и начале 1930-х, когда жизнь штурмовика была действительно полна опасностей. Ротфронтовцы, рейхсбаннеровцы, железнофронтовцы, да и прусские полицейские не подставляли второй щеки. Трупы на улицах регулярно оставались с обеих сторон. Попытки организовать отпор предпринимались даже в начале 1933-го – в основном, надо признать, коммунистами, реже социал-демократами. Но антинацистское подполье было влёт раскатано штурмовиками и гестаповцами. Характерно, что среди жертв «Ночи длинных ножей» были левые нацисты, консерваторы, католики-центристы, просто случайные люди, но уже не было ни коммунистов, ни социал-демократов.

Более того, целые отряды коммунистического «Ротфронта» организованно превратились в «бифштексов»: «коричневых снаружи, красных внутри». Символом коммунистического политколлаборационизма стал Эрнст Торглер, второй после Тельмана человек в КПГ. Подсудимый Лейпцигского процесса, он был оправдан, освобождён и стал осведомителем гестапо. Торглер служил в министерстве пропаганды, был на хорошем счету не только у доктора Геббельса, но и у обергруппенфюрера Гейдриха. Стоит отметить, что СДПГ не породила фигур подобного формата и масштаба.

Наиболее заметным фактором левого сопротивления было молодёжное хулиганство в пролетарских кварталах. Полуорганизованные подростки, нападавшие на гитлерюгендовцев и расписывавшие стены бранью в адрес режима, называли себя «Пиратами Эдельвейса» и насчитывали по стране до пяти тысяч человек. За ними отмечен по крайней мере один эпизод, напоминающий теракт – убийство местного парторга, прославившегося особой жестокостью и подлостью в быту. Характерно, что в ФРГ по сей день спорят, были эти ребята борцами с режимом или малолетними преступниками (в советских воспитательно-трудовых колониях тоже трудно было найти оскорбление хуже чем «комса»). Остаётся, однако, фактом: окончательно покончить с «Пиратами Эдельвейса» гестапо сумело лишь осенью 1944-го, повесив 13 парней.

В начале 1942-го гестаповцы расправились с другим молодёжным движением – «Детьми свинга» (в данном случае свинг означает направление джазовой музыки). Эти ребята нисколько не походили на шпану из спальных районов. Не случайно отношение к ним всегда было куда сочувственнее, чем к «Пиратам Эдельвейса». Слушать джаз значило протестовать против культурной политики режима. Англо-американское происхождение этой музыки неизбежно придавало движению оппозиционную направленность. Но «Дети свинга» противопоставляли себя нацизму гораздо шире – во всём образе жизни, от свободной одежды, непохожей на униформу, до мягкого, демонстративно раскованного стиля человеческих отношений. Они очень напоминают советских «стиляг», но им пришлось тяжелее: указание «выкорчевать англофилов с максимальной жестокостью» Гиммлер дал не кому-то, а Гейдриху. Десятки «Детей свинга» попали в концлагеря, сотни под усиленный надзор.

Сохранялась оппозиция в кругах консервативной элиты, прежде всего военной аристократии. Весной-осенью 1938 года группа, возглавляемая генералом Людвигом Беком и полковником Гансом Остером, практически разработала план антинацистского переворота. Готовился захват рейхсканцелярии и убийство Гитлера. Непосредственным мотивом стал для них внешнеполитический авантюризм Гитлера и угроза европейской войны, в которой Германия явно потерпела бы быстрое поражение. В заговоре участвовали начальник генштаба вермахта Франц Гальдер и статс-секретарь МИДа барон Эрнст фон Вайцзеккер. Видную роль играл бывший командующий рейхсвером барон Курт фон Гаммерштейн-Экворд, твёрдо пообещавший Беку «несчастный случай» при посещении Гитлером расположения его частей. В контакте с заговорщиками состояли Ялмар Шахт, в то время глава Рейхсбанка, и начальник военной разведки адмирал Вильгельм Канарис. Однако в сентябре 1938-го, после гитлеровского дипломатического успеха в Мюнхене, Гальдер отказался от рискованного плана. Заговор не был раскрыт гестапо, участники залегли на дно. До июля 1944-го.

Нацистским карательным службам хватало работы и после выжигания подполья, и после «Ночи длинных ножей». Несогласные есть при любом режиме, надо только уметь найти. Фридрих Патцингер во главе общеполитического управления гестапо, Гюнтер Кноблох, специализировавшийся на коммунистах и социал-демократах, Вилли Литценберг, занимавшийся консерваторами, монархистами и либералами – умели и находили. В конце концов, в этом не было такой уж сложности. Сотни тысяч немцев до 1933 года состояли в партиях, миллионы голосовали не за НСДАП. Десятки тысяч из них допускали неосторожные высказывания. Например, поздоровался «Guten Tag!», а не «Heil Hitler!» – это с чего бы, если не с того, что когда-то состоял в КПГ (коммунист), голосовал за СДПГ (марксист), заходил на собрание ДФП (либерал), читал газету ДНФП (реакционер)?! Достаточно как минимум для охранного ареста, если не для Судебной палаты.

Ещё шире было поле у Курта Гайслера, Франца Шульца, Хорста Копкова – их подразделения занимались в гестапо «борьбой с саботажем», «предотвращением фальсификаций», «преследованием преступников». Здесь не требовалось никаких идейно-политических обоснований, хватало оперативных данных. Тем более некогда было присесть Эриху Роту – его потенциально многомиллионный контингент состоял из «клерикалов» – католиков и протестантов, верящих не в фюрера. Особо ответственными были функции Отто Олендорфа в СД и Курта Штаге в гестапо – отслеживание и искоренение крамолы в самой НСДАП. Особо почётная задача возлагалась в гестапо на Адольфа Эйхмана – защита и чистка расы, проще говоря, «еврейский вопрос».

Любая карательная система, даже тоталитарная, всё же не ограничивается идеологическими «мыслепреступлениями», социально-политическим и расово-этническим террором. Большинство репрессированных в Рейхе (как и в СССР), составляли «уголовники» и «бытовики» (к примеру, уклоняющиеся от введённой в июне 1935 года трудовой повинности). «Полиция порядка» Курта Далюге старалась не отставать от гестапо. Не сидел сложа руки и сыскной гений Артур Небе со своим аппаратом крипо. Не зря старые немцы десятилетиями с ностальгией вспоминали, как спокойно можно было ходить по ночным улицам городов Третьего рейха.

Правонарушения эффективно профилактировались самим фактом присутствия человека в чёрном мундире. Если «караульные отряды «Мёртвая голова», «особые отряды для поручений» и регулярные войска «ваффен-СС» по возможности не светились на людях, то члены «общих отрядов» по максимуму грузили собой любое сосредоточение народа. Каждый немец знал, что при случае им есть кому заняться, в крайнем случае блоклейтер знает, куда обратиться. В таких условиях можно понять, почему цифровые данные рейхстеррора отставали от советских. Впрочем, в войну наверстали.

Смерть и слово

Об идейно-воспитательной работе партии в массах

К 1936 году количество печатных изданий в Рейхе уменьшилось вдвое по сравнению с Веймарской республикой. Тиражи снизились втрое. Однако охват и эффективность пропаганды выросли вне всяких сопоставлений.

Министерства, которое возглавил доктор Йозеф Геббельс, не существовало в Веймарской республике. Фюрер Третьего рейха учредил его через шесть недель после прихода к власти. «Первейшая задача пропаганды завоевать людей, чтобы организовать их. Первейшая задача организации закрепить людей, чтобы пропагандировать их», – ставил Гитлер двуединую установку Геббельсу и Борману. «Всё гениальное просто», – говорил в таких случаях рейхсминистр пропаганды и народного просвещения.

Режим НСДАП просуществовал 4482 дня. Ни один из этих дней не прошёл вне агитационной кампании. Общество накачивалось основами национал-социализма – гений фюрера, превосходство расы, власть партии, величие государства, жизненное пространство, счастье войны. Внедрялись десять заповедей, сочинённые лично Геббельсом: люби и гордись Германией, люби немцев, ненавидь врагов отечества, бери побольше обязанностей, не верь евреям, бей первым, не стыдись дела, верь в будущее и побеждай! Создавался поразительно диалектичный идеал: техночеловек стали и бензина, мистически связанный с почвой немецких долин и лужаек, патриархальный мещанин – фанат труда и войны.

Можно представить, с какой чудовищной искренностью полутораметровый, хромой и тщедушный Геббельс толкал джедайский принцип «Да пребудет с вами сила!» Но герои «Звёздных войн» не претендовали на всеохват. Поэтому им не требовалось министерство, хватало личной дружбы и стайной спайки. НСДАП же, подобно РКП(б) – ВКП(б) – КПСС поставила как практическую задачу «формирование нового человека». Обновиться предстояло каждому, кто претендовал остаться в живых. Каждый подлежал инъецированию агитпропом. Каждый был обязан принять, уверовать, помнить и выполнять.

Под контролем геббельсовского министерства находились печать и радио, культура и искусство, образование и наука. Печатные СМИ курировал в рейхсминистерстве пресс-секретарь НСДАП Отто Дитрих, хорошо зарекомендовавший себя в «Ночь длинных ножей» – именно он составил пресс-релиз о «подавлении путча морально разложившегося руководства СА». Радиовещанием руководил Ганс Фриче, издательским делом Макс Аманн. Видную роль в геббельсовском агитпропе играл и недавний тельмановец Торглер. Он не только перевербовывал под свастику немецких коммунистов, но и вещал на СССР по радио «Старая гвардия Ленина», доказывая подданным Сталина, что всё лучшее в ленинских идеях воплощает в жизнь товарищ Гитлер.

Пиар мирового масштаба развернулся в августе 1936 года. Местом проведения XI Олимпийских игр ещё до 1933-го был определён Берлин. Поначалу нацисты подумывали о срыве Олимпиады, но решили пойти другим путём: две недели всему миру демонстрировалось величие и процветание Рейха. Попытки международного бойкота остались безуспешны, лишь советская спортивная делегация не поехала в Берлин. На несколько недель под строжайшим запретом была прекращена антисемитская пропаганда, за выкрик такого рода можно было залететь в гестапо («еврейская провокация!»). Сам Пьер де Кубертэн, лично посетивший фюрера, остался доволен организацией Игр. Германские спортсмены собрали большой урожай медалей, опередив всех соперников. Хотя не обошлось без сбоев: звездой Олимпиады в личном зачёте стал американский негр легкоатлет Джесси Оуэнс, из-за чего Гитлеру пришлось отказаться от церемонии награждения победителей главой принимающего Игры государства. Но в целом Берлинская Олимпиада-36 стала таким же пропагандистским успехом Рейха, как Московская в 1980-м успехом СССР.

Министерство пропаганды, слитое, как и все другие, с профильным отделом НСДАП, руководило Имперской палатой культуры, её кинематографическим, литературным, музыкальным, художественным подразделениями. Вся мощь централизованной обработки духа и разума работала на режим. Кстати, нельзя сказать, чтобы в министерстве и палате Геббельса служили сплошь бездари-агитпроповцы. Литературой руководил выдающийся экспрессионист Ганс Йост. Именно он сказал, что сбрасывает предохранитель при слове «культура», и это были не пустые слова – писатель, поэт и драматург участвовал в обеих мировых войнах, в должности группенфюрера служил в войсках СС. За «арийскую музыку» отвечал выдающийся композитор Рихард Штраус. «Еврейскую живопись» искоренял известный художник Адольф Циглер, правда, слегка перестаравшийся – организованная им выставка «Дегенеративное искусство» привлекла 3 миллиона посетителей (где ещё можно было увидеть полотна Кандинского или Шагала?). С министерством Геббельса пересекался и научный мир Германии – корифеи теоретической физики Филипп Ленард и Иоганн Штарк яростно боролись против «еврейских извращений эйнштейновщины».

Ежедневно Дитрих собирал уполномоченных ведущих редакций из Имперской палаты печати. Давались жёсткие установки, касающиеся общих направлений и конкретной подачи информации. Унифицированные СМИ жёстко контролировались и оперативно управлялись соответственно конкретным нуждам момента. Пропагандистские кампании шли непрерывной чередой на неизменном идеологическом фоне: за экономию и бережливость, за здоровый образ жизни, за крепость семейных устоев, за традиции немецкого домоводства, против вредных привычек, против нытиков и саботажников…

Страну держали в постоянном напряге. День и ночь бумага, эфир, экран формировали образ «истинного немца»: красавца-атлета (по внешнему виду полного антипода доктора Геббельса, создавшего этот образ), солдата-рабочего, преданного расе и фюреру, рвущегося к станку и в бой. Или образцовой женщины, что «уложит, разбудит и даст на дорогу». И, конечно, коварного врага, по костям которого пройдут, не услышав хруста. Последнее особенно удавалось педофилу и медицинскому садисту Юлиусу Штрейхеру, ухитрившемуся в своей газете «Штурмовик» дописаться до виселицы.

Пропаганда идеологии сделалась мощнее самой идеологии. Драйвная организация и новейшие технологии Геббельса затмевали размышлизмы Розенберга. «Назови сто раз свиньёй – начнёт хрюкать» – особенно если ничего другого ниоткуда не услышишь. Жуткую веру в святость насилия удалось внушить десяткам миллионов.

Геббельс, несомненно, был мастером политического пиара. Скорей всего, непревзойдённым по сей день. «Упростить сложные рассуждения, чтобы они стали понятны любому с улицы» – так понимал он задачу своего аппарата. Понять – значит, поверить, а поверить – значит, сделать. Не случайно министр пропаганды и просвещения стремился получить в своё распоряжение боевые части СС. Пожалуй, это было единственным, что ему так и не удалось.