Текст книги "Финал в Преисподней (СИ)"

Автор книги: Станислав Фреронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Прихват власти

Июль 1932-го стал апогеем избирательных успехов НСДАП. Пик экономического кризиса оставался позади. Переговоры в верхах пробуксовывали, низы рвались к переменам, которых не наступало. В партии усиливались разногласия, начинался разброд. «Так мы напобеждаемся на выборах до собственной гибели», – с тревогой писал Геббельс. И действительно, новое – второе за год! – голосование в рейхстаг 6 ноября продемонстрировало некоторый спад: нацисты остались первой партией, но утратили несколько миллионов голосов. Политическая жизнь Германии явно вертелась на холостом ходу в обстановке накала в низах и коррупционного гниения в верхах.

События ноября 1932-го – января 1933-го не имеют общепризнанной характеристики. Говорят и о нацистском захвате власти, и о приходе нацистов к власти, и о передаче власти нацистам. Формально НСДАП вошла в правительство вполне законным путём, и в этом смысле не приходится говорить о захвате. Однако характер этой власти был изменён столь стремительно и кардинально, что не приходится говорить о законности её отправления. Пожалуй, лучше всего коллизия «прихода-захвата» формулируется термином «прихват».

19 ноября 1932 года руководитель канцелярии президента Отто Мейснер получил адресованное Паулю фон Гинденбургу письмо группы крупных финансистов, промышленников и аграриев: «Против нынешнего парламентского партийного режима выступают не только Немецкая национальная партия и близко стоящие к ней небольшие группы, но также Национал-социалистическая рабочая партия… Считаем долгом своей совести верноподданно просить Ваше Высокопревосходительство, чтобы для достижения поддерживаемой всеми нами цели Вашего Высокопревосходительства было произведено образование кабинета, в результате которого за правительством станет наиболее мощная народная сила… Передача фюреру крупнейшей национальной группы ответственного руководства кабинетом, ликвидирует те шлаки и ошибки, которые свойственны любому массовому движению…»

Этот текст, проникнутый беспредельной наивностью (хотя авторы наверняка считали себя коварными циниками), в числе других подписали Шахт, Шрёдер, Калькрейт, Ростерг, глава «ИГ Фарбениндустри» Эрвин Мерк, президент ганноверской Промышленно-торговой палаты Эвальд Хеккер… Через день к подписантам присоединился Тиссен. О поддержке меморандума дал знать доктор Феглер, воздержавшийся, однако, от подписи. Возможно, соратнику рейдера Стиннеса было западло так прогибаться перед Его Высокопревосходительством.

Конечно, это не был голос всей германской буржуазии и аристократии. Были серьёзные магнаты, ещё предпочитавшие держать дистанцию от блудней с Гитлером. Но вполне весомое представительство, способное повлиять на решение Гинденбурга. Тем более, что в этом же направлении действовал сын-адъютант, имевший на то свои веские причины. Оскар фон Гинденбург по уши увяз в коррупционной афере с «восточной помощью» – государственным субсидированием восточногерманских землевладельцев, которую помогал осваивать нецелевым образом.

17 ноября 1932 года раздражённый всеобщей беспонтовостью президент отправил в отставку «баронский» кабинет фон Папена. Две недели Германия жила без правительства. Лишь 2 декабря рейхсканцлером был назначен Курт фон Шлейхер, фактически выполнявший функции главы правительства за спиной безвольного и бессильного Папена.

Шлейхер, по типу личности сильно смахивающий на Бориса Березовского, искал креативный выход из ситуации. Включение НСДАП в состав правительства уже было решённым – как обойти крупнейшую партию? Но и в этих рамках оставались варианты. Шлейхер явно не стремился вручать власть Гитлеру – проницательного человека что-то в этой фигуре пугало. Не было уверенности, что «шлаки и ошибки» действительно ликвидируются, что нацистского фюрера удастся держать в рамках.

Шлейхер решился на нестандартный ход – в правительство был приглашён не Гитлер, а Штрассер. «Надёжная схема», казалось, убивала нескольких зайцев: приручался и загружался ответственностью радикальный социалист, за счёт ориентированных на Штрассера рабочих расширялась база социальной поддержки правительства, нейтрализовывались Штурмовые отряды, провоцировался раскол опасной партии… Задумка была красивой и гладкой. На бумаге.

7 декабря, раньше, чем Штрассер дал какой-либо ответ Шлейхеру, Гитлер устроил ему грандиозный разнос, обвинил в предательстве и отстранил со всех партийных постов, оставив рядовым нацистом. Второй человек безропотно подчинился первому. Вновь, как и семь лет назад, фюрер-принцип взял верх над неформальным авторитетом. Шлейхер убедился, что в НСДАП можно иметь дело только с Гитлером – никто иной не может принимать в этой партии решений ни по какому вопросу. Тем более по «основному вопросу всякой революции – вопросу о власти» (В.И.Ленин).

Правительственная власть Германии впала в паралич. Опираясь на крупнейшую фракцию рейхстага и уличные штурмовые толпы, Гитлер требовал канцлерского поста. Стратегия борьбы в рамках законности, принятая им восемью годами ранее, после выхода из тюрьмы, очевидно торжествовала.

Прокол Шлейхера со Штрассером ободрил Папена, мечтавшего о возвращении в правительство. Он решил перехватить инициативу, предложив своё посредничество между президентской канцелярией и нацистской верхушкой. На германском политическом Олимпе пошло своеобразное соревнование – кто быстрее и красивее расстелит ковёр перед Гитлером.

Окончательное решение состоялось 22 января 1933 года. Во встрече, во многом определившей судьбу Германии, Европы и мира, участвовали шестеро. Со стороны НСДАП – Адольф Гитлер, Герман Геринг, Вильгельм Фрик. Со стороны непонятно чего (аппарата президента? его семьи? круга его друзей?) – Франц фон Папен, Оскар фон Гинденбург, Отто Мейснер. «Теперь нацистов придётся взять в правительство. Другого выхода нет», – с грустью сказал после встречи Гинденбург-младший, услышавший от Гитлера обещание огласить добытые партспецслужбой НСДАП документы о хищениях «восточной помощи». Достойный мотив исторического решения отражал состояние, в которое всего за три года ухитрилась придти германская элита элит. Назначение Гитлера главой правительства стало вопросом нескольких дней.

27 января Гитлер встретился с Альфредом Гугенбергом. В общем, он уже не просил поддержки, а ставил своих визави перед свершающимися на глазах фактами. От имени ДНФП Гугенберг подтвердил одобрение канцлерской кандидатуры фюрера НСДАП (ему самому отстёгивался пост министра сельского хозяйства). Столпы германской элиты вели себя как в сомнамбулическом трансе. Утешаясь рассуждениями о «контроле», который они, конечно же, установят над новым рейхсканцлером. Раз уж всё так складывается, раз приходится считаться с «наиболее мощной народной силой». Как-нибудь уж «партия Гитлера, сила народная» будет удержана в рамках… И действительно, откуда генералу фон Шлейхеру было знать, что его можно просто пристрелить вместе с женой и таким образом дезавуировать контролирующую инстанцию?

30 января 1933 года Берлин горел. Нескончаемое факельное шествие, срежессированное Йозефом Геббельсом, под громовое пение «Хорста Весселя» двигалось под окнами президентской канцелярии: «Дорогу нашим славным батальонам, спасёт страну коричневый оплот! С надеждою взирают миллионы на свастику, что счастье им несёт!». У окон стояли рейхсканцлер Гитлер и рейхспрезидент Гинденбург. Каждый из них думал, что приветствуют его. Один из них не ошибался.

СТАРТ НАД ПРОПАСТЬЮ

А перед нами всё цветёт,

За нами всё горит.

Не надо думать, с нами тот

Кто всё за нас решит.

В. Высоцкий

«Поздних сожалений к нам пришла пора»

В ночь на 30 января 1933 года Курта фон Шлейхера посетило озарение. Он экстренно связался с армейским гарнизоном в Потсдаме и потребовал изготовиться к маршу на Берлин. Решись генерал Шлейхер повторить генерала Секта, иначе развернулась мировая история, дольше бы прожил он сам. Но он предпочёл положиться на в данном случае на немецкий, но всё же авось. На следующий день в высокоразвитой европейской стране взяла власть партия организованной смерти.

Непоправимость совершившегося была мало кем осознана. В конце концов, президент Гинденбург мог в любой момент отправить новое правительство туда, откуда пришло. Формально первый кабинет Гитлера был не нацистским, а коалиционным. «Правительство национальной концентрации» включало представителей НСДАП, Национальной народной партии (ДНФП) и беспартийных консерваторов. В него вошли всего три нациста. Кроме рейхсканцлера Адольфа Гитлера, лишь Вильгельм Фрик удостоился серьёзного ведомства – МВД. Даже Герман Геринг, социально близкий «фонам», был включён как министр без портфеля.

Военное министерство возглавил не рвавшийся на этот пост Геринг, а лично преданный Гинденбургу генерал Вернер фон Бломберг. Министерство иностранных дел сохранил за собой кайзеровский карьерный дипломат барон Константин фон Нейрат. В должности министра финансов остался граф Лютц Шверин фон Крозик, в должности министра труда Франц Зельдте (специалист по международному валютному рынку и лидер боевого союза консерваторов «Стальной шлем» продержались на своих министерствах до мая 1945-го). Председатель ДНФП медиа-магнат Альфред Гугенберг совместил посты министра экономики и министра сельского хозяйства. Министерство транспорта и министерство почты – то самое, которое Гинденбург поначалу не хотел давать «богемскому ефрейтору» – получил барон Пауль фон Эльтц-Рюбенах. Чиновный аристократ Гюнтер Гереке был назначен в ранге министра рейхскомиссаром по созданию рабочих мест. Несколько позже министром юстиции стал Франц Гюртнер, юридически «крышевавший» Гитлера со времён «Пивного путча», но формально не принадлежавший к нацистской партии.

Главным же противогитлеровским ходом буржуазно-аристократической элиты стала «надзорная» должность вице-канцлера. Этот пост занял фон Папен, которому по замыслу президентского окружения отводилась роль второго главы правительства. Предполагалась, что консервативная «фон-четвёрка» Папена, Бломберга, Гугенберга и Нейрата, контролирующая ключевые правительственные посты, сумеет удерживать в рамках нацистскую тройку. Принимать Гитлера с канцлерскими докладами Гинденбург соглашался только в присутствии Папена – небывалое условие за всю историю кайзеровской монархии и Веймарской республики. «Как-нибудь управимся с этими парнями», – говорил граф Элард фон Ольденбург-Янушау, один из лидеров помещичьего Земельного союза, крупный получатель коррупционной «восточной помощи», организовавший дарение президенту роскошного поместья Найдек – фактической взятки Гинденбургу-младшему.

Преобладание в кабинете традиционных консерваторов, верховный арбитраж президента, особый статус Папена представлялись эшелонированной системой блокировки гитлеровского экстремизма. Поразительная наивность «золочёной сволочи» была, в общем, объяснима: до сих пор ни с чем подобным сталкиваться не приходилось. Могучие воротилы и надменные бароны были перед наци школьниками перед отборной шпаной. Чтобы усвоить сей медицинский факт, требовалось некоторое время. По прошествии которого оставалось либо сожалеть, либо расслабляться и получать удовольствие.

По-разному сложатся судьбы первых гитлеровских министров. Сам Гитлер покончит с собой в окружённой рейхсканцелярии, Геринг в тюремной камере. Фрик повиснет меж небом и землёй в Нюрнберге. А вот Шверин фон Крозик станет последним канцлером Третьего рейха и выступит с историческим обращением к немецкому народу: «После шести лет героической борьбы и непревзойдённой стойкости Германия уступает превосходящей силе своих врагов». Он получит по американскому приговору 10 лет, отсидит 6, выйдет и умрёт у себя дома незадолго до 90-летия.

Фон Папен какое-то время будет искренне считать себя одним из руководителей государства. В «Ночь длинных ножей» ему просвистит у виска, и он поторопится сбежать в послы – сначала в Австрию, потом в Турцию. Там его снова попытаются убить, на этот раз спецкоманда советской разведки. Он предстанет перед Нюрнбергским трибуналом и будет одним из трёх оправданных. Однако комиссия по денацификации осудит его на 8 месяцев, как за мелкое хулиганство. Он доживёт почти до 90 лет, горько рассуждая в мемуарах о превратностях своей судьбы.

Фон Бломберга со скандалом изгонят через пять лет, зачищая военную верхушку. Генералу предстоит долгая опала, потом свидетельские показания в Нюрнберге и смерть в американском военном госпитале. Фон Нейрат также через пять лет будет отставлен за чрезмерную «дипломатичность». Год спустя его переведут на административно-карательную должность в Чехии. В Нюрнберге он получит 15 лет, из них отсидит 7, досрочно выйдет благодаря инфаркту и 83-летним умрёт в своём доме.

Гугенберг пробудет в правительстве пять месяцев, после чего сочтёт за лучшее исчезнуть из политики Рейха. Это позволит ему дожить до 81 года и ещё поучаствовать в воссоздании «Стального шлема» в ФРГ. Зельдте не доживёт до суда в американском плену. Эльтц-Рюбенах вскоре вступит в НСДАП, но уйдёт из правительства, а в 1943-м из жизни, не оставив в истории особо заметного следа.

Гереке примкнёт к аристократической оппозиции нацизму, чудом переживёт «Ночь длинных ножей», дважды будет арестован. После 20 июля 1944-го его спасёт лишь приход американцев. Жизнь он кончит жизнь политконсультантом… коммунистического режима ГДР, где напишет знаменитые мемуары «Я был королевско-прусским советником».

Гюртнер успеет рьяно послужить фюреру, в том числе учреждая в Польше кровавые военно-полевые суды для ускоренных расправ над евреями и славянами. Но патентованным нацистом так и не станет. В 1941-м он скоропостижно умрёт, ужасаясь содеянному.

Среди гитлеровских коллег по кабинету были откровенно слабые политики, воплощение амбиции без амуниции (Папен, Эльтц-Рюбенах). Были серьёзные деятели, переоценившие свои возможности в небывалых обстоятельствах (Гугенберг, Зельдте, Гюртнер). Были прусские аристократы, служившие нацистскому режиму на манер «спецов» при большевизме (Бломберг, Крозик). Были по-настоящему сильные личности, последовательно шедшие либо с нацизмом, либо против него (Нейрат, Гереке). Но объединяющим их качеством была безнадёжная слабость в сложившихся обстоятельствах. На одном из заседаний кабинета, становившихся всё более редкими, Папен почтительно возразил главе правительства по мелкому вопросу. В ответ раздался рёв Геринга: «Господин Папен, в Рейхе есть фюрер! Мы собрались здесь, чтобы выполнять его приказы, а не обсуждать их!» Вице-канцлер умолк. Презрительно молчал и рейхсканцлер.

«Страх и ужас их также зовут»

Волна улично-застеночного террора захлестнула Германию уже вечером 30 января. Полмиллиона штурмовиков развернули неуправляемую вакханалию мордобоев, пыток и убийств. День за днём, час за часом сводились многолетние счёты, причём отнюдь не всегда политические. Каток пошёл не только по евреям, коммунистам и социал-демократам – под боем оказался каждый, кто за последние десять-пятнадцать лет имел неосторожность косо посмотреть на того или другого нациста. Каждый Хорст Вессель в коричневой гимнастёрке дорвался, наконец, до вожделённой мести. В первые же дни вал штурмового насилия вышел из-под всякого контроля.

Власти с самого начала пытались ввести тотальный замес в рамки организованной системы. Но тут сказалась чрезмерная разветвлённость и высокая степень плебейской вольницы в нацистских силовых структурах. Активисты СА сочли себя полными хозяевами страны и проламывали череп любому, кто ставил этот факт под сомнение. Командир берлинских штурмовиков Карл Эрнст, в недавнем прошлом лифтёр и ресторанный вышибала, хлестал кнутом полицейских чиновников прямо в их штаб-квартире. В ведении ремовской отморози оказались «дикие концлагеря», создаваемые в подвалах и заброшенных зданиях. Улицы германских городов окрасились в красно-коричневый цвет штурмовых гимнастёрок и крови «врагов народа». Это наиболее масштабное направление нацистского террора было сугубо стихийным и не подлежало никакому регулированию, кроме воли самих штурмовиков.

Наряду с партийными костоломами, заявили о себе государственные. Уже 31 января «беспортфельный» Геринг по совместительству назначился министром внутренних дел крупнейшей германской земли Пруссии и поставил под контроль 75-тысячную земельную полицию. На следующий день был распущен рейхстаг и назначены досрочные выборы. А уже 4 февраля президент с подачи канцлера издал чрезвычайный декрет-закон «О защите народа», позволяющий административным органам по своему усмотрению запрещать политические собрания и закрывать печатные издания. Предвыборная кампания была отдана на милость Фрика и Геринга.

17 и 22 февраля Геринг издал два беспрецедентных в истории правоохранительных органов приказа. Первый давал прусской полиции карт-бланш на неограниченное насилие, включая упреждающий огонь по заведомо безоружным. «Всем, кто применит оружие, я окажу покровительство независимо от последствий», – уточнил «толстопузый Герман» в поясняющем распоряжении. Второй привлекал к полицейским операциям «вспомогательные» силы из состава СА и СС. Полсотни тысяч партийных боевиков не только на порядок подняли масштаб организованного террора, но и превратились в комиссарскую массу над сотрудниками полиции, в которой ещё сохранялась инерция социал-демократических настроений. «Борьбу не на жизнь, а на смерть, я веду вместе с низами, – подчеркнул аристократ Геринг. – Народ должен сам защищать себя».

В соревновании с партийными Штурмовыми отрядами и полицией Пруссии старалось не отставать общегерманское МВД. В руках Вильгельма Фрика, нацистского бойца старшего поколения (56 лет в 1933-м вообще-то нехарактерный возраст для члена НСДАП) и опытного баварского полицейского оказался отлаженный карательный аппарат, усиленный чрезвычайным законодательством. Под полный контроль МВД были поставлены полицейские силы во всех землях Германии, кроме Пруссии и Баварии (Геринг и Гиммлер не нуждались во фриковском руководстве). МВД располагало собственной судебной системой с правом вынесения смертных приговоров. Именно из министерства Фрика поднялась страшная фигура Роланда Фрейслера, будущего «рейхсвышинского» во главе Судебной палаты. Сравнение со сталинским обер-прокурором, применявшееся самим Гитлером, логично со всех точек зрения. Фрейслер начинал политическую карьеру как патентованный большевик – попав в русский плен на Первой мировой войне, в 1918-м он вступил в РКП(б) и командовал продотрядом. Но коммунистическое прошлое не ставилось Фрейслеру в вину. Наоборот, послужило ценной рекомендацией, хотя и вызывало время от времени добродушное подшучивание геноссен.

26 марта в Германии был учреждён новый карательный орган – государственная тайная полиция. Первым шефом гестапо Геринг поставил своего двоюродного свояка Рудольфа Дильса, молодого, но высокопоставленного чиновника прусской полиции (что интересно, годом раньше Дильс по приказу социал-демократа Зеверинга «разрабатывал» нацистов). Звучит фантастически, но первоначально главными противниками гестапо оказались… Штурмовые отряды. Поскольку Геринг люто враждовал с Ремом, Дильс повёл борьбу против «диких концлагерей» СА. Он пафосно обличал зверства штурмовиков, защищая, в частности, терроризируемых коммунистов.

На свою долю в тотальном кровопускании претендовал и Гиммлер во главе Охранных отрядов. Но в первые месяцы нацистского режима партийная «чёрная гвардия» оказалась на втором плане. Рейхсфюрер СС вместе с шефом партийного секьюрити СД Рейнхардом Гейдрихом был локализован во главе баварской полиции. Эсэсовские команды несли по большей части охранные функции при нацистских партбоссах. Гиммлера (в отличие от Геринга, Фрика, Гесса, Бормана и Геббельса) в тот момент никак не приходилось относить к правящей верхушке НСДАП и Рейха.

Гиммлер пошёл курсом Дильса: разоблачал штурмовой беспредел, закрывал «дикие концлагеря», ограничивал карательные полномочия СА и отчасти даже полиции (к примеру, в глубоко католической Баварии благоприятное впечатление произвела введённая Гиммлером регламентация порядка ареста священников). Вскоре «дикие» концлагеря СА действительно начали закрываться. И заменяться «цивилизованными» концлагерями СС, первый из которых был основан Гиммлером в баварском Дахау. Именно СС первыми опробовали метод «охранных арестов» – произвольной изоляции «в государственных интересах» без каких-либо формальных обвинений. Звёздный час СС и лично Гиммлера с Гейдрихом ещё не наступил, но именно эта структура продемонстрировала особые потенции в безумии первых гитлеровских недель.

Ремовские штурмовики, геринговская полиция, фриковское министерство, гиммлеровские эсэсовцы… Над Германией нависла тень гражданской войны между различными боевыми группами НСДАП и захваченного партией государства. Фон Гинденбургу, фон Папену, фон Шрёдеру, фон Ольденбург-Янушау было на что полюбоваться. Порядок устанавливался поистине образцовый.