Текст книги "Правоверный"

Автор книги: Станислав Олейник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Площадка, на которой они оказались, находилась под самым монолитом. Вокруг громоздились хаотично разбросанные, разрушенные временем замшелые скалы. Далеко, к югу, сквозь сизую дымку, угадывались долины, а к востоку, уходя отвесными обрывами в бездонную пропасть, высилась величественная скала, усеченная вершина которой терялась в безоблачной синеве необъятного неба.

И тут все удивленно замерли, – еле видимая тропа, которая пересекала площадку, извиваясь словно змея, дальше упиралась прямо в отвесную стену монолита. Это было просто невероятно, тропа уходила в никуда.

Фил внимательно присмотрелся. Стена, в которую упиралась тропа, была испещрена глубокими трещинами и отслоениями. То тут, то там темнели провалы. Они словно каверны вились по стене, и напоминали собой гусениц пожирающих крону дерева.

Но и это было еще не все. Настоящие чудеса только начинались. Моджахед, который привел их на площадку, поднимается по тропе к скале и, на глазах изумленных американцев, исчезает. И не просто исчезает, а будто растворяется. Потрясенные увиденным, все замирают на месте…

– Мне может кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – обвел всех взглядом Йенсен. – Фил, – обратился он к Джексону, – спроси вон того аборигена – кивнул он в сторону моджахеда спокойно курившего в стороне.

– Бесполезно. Не скажет. Это охранник. Давайте попробуем разобраться сами, – ответил Фил, покосившись на охранника.

Подойдя ближе к скале все в растерянности остановились. Перед ними была ниша…И все. Но она заканчивалась тупиком. Все переглянулись. В глазах у всех был один вопрос: «Куда исчез моджахед? Не мог же он испариться?» Здесь явно попахивало мистикой. А что случилось потом, их просто шокировало…

Все было, как в сказке про Али-бабу и сорока разбойниках. Отличие, пожалуй, было в том, что в сказке, чтобы попасть в заветную пещеру, нужно было произнести заклинание, – «Сим-Сим, откройся!». А здесь…Неожиданно появился Сулейман. Сохраняя спокойствие, он прошел в нишу, и камнем выбил по стене какую-то замысловатую дробь. Небольшой участок стены, вдруг бесшумно подался внутрь, и все оказались перед темным провалом. Не дав американцам придти в себя от изумления, Сулейман пригласил их следовать за ним, в этот образовавшийся темный провал.

Творение природы, которое здесь использовано, пусть даже в корыстных целях, было уникальным. Чего стоили только стены грота, в котором они оказались. Выпирающие скальные породы, из которых и состояли эти стены, напоминали своей мрачностью огромный зал средневекового замка. И только залитый бетоном пол, лампы дневного света, гудящие вытяжные системы, да глухой рокот дизеля, говорили, что на дворе двадцатый век.

После того, как у всех отобрали оружие, и радиостанции «уоки-токи». один из моджахедов повел их за собой в один из туннелей. Сулейман исчез сразу, как только все оказались в гроте.

Комната, которую им отвели, напоминала монашескую келью, которыми всегда были богаты скиты первозданных монастырей – пещер. Из мебели в комнате, если эту пещеру можно было назвать комнатой, стоял стол, на нем графин с водой и на небольшом подносе четыре стакана. Около стола четыре табурета. Вдоль стен стояли четыре застеленные солдатские кровати. Около каждой по тростниковой циновке.

Фил добросовестно перевел своим спутникам пояснение моджахеда, где питьевая вода, туалет. Затем моджахед показав на кнопку срочного вызова и предупредив, что покидать помещение нецелесообразно, удалился.

Повисло тягостное молчание.

Также молча разобрали каждый по кровати.

– Джад, – нарушил молчание Могуэн. Он доставал из своего заплечного солдатского мешка туалетные принадлежности. – Как ты думаешь, нас сегодня покормят? Или рассчитывать на свой «НЗ»?

– Я знаю столько же сколько и ты, Джон. Спроси лучше Филиппа, кивнул он в сторону Джексона, плескавшегося за перегородкой в районе туалета под умывальником. – Кто-кто, а он знает местные порядки. – Йенсен сидел за столом и внимательно рассматривал развернутую перед собой карту.

– Я слышал твой вопрос, – из-за перегородки появился посвежевший Фил. – Не беспокойся, афганцы очень гостеприимны, и голодными нас не оставят.

Не подавал голоса только Торнтон. С закрытыми глазами он лежал на кровати.

– Что-то не так, Джад? – подошел к столу Фил, и сел напротив.

– Ни черта не пойму, Фил, – оторвался тот от карты. – Похоже мы шли совсем по другому маршруту. И эта остановка, и этот отель, – поднял он глаза в свод, никто не планировал…

– И не понятно где наш груз, который мы должны передать Гафуру, – подал наконец свой голос вернувшийся из туалетной комнаты Торнтон.

– Не беспокойся, Чарльз, – посмотрел в его сторону Фил, – уверен, что скоро нам с вами все объяснят, и про груз, и про эту незапланированную остановку.

– Черт побери, – выругался сворачивая топографическую карту Йенсен, – и связаться Пешаваром нельзя… Радиостанцию отобрали дьяволы…

Неожиданно появился моджахед, который доставил их сюда. Все встали и выжидающе на него уставились.

Моджахед улыбнулся, и обращаясь к Филу, попросил перевести, что сейчас принесут ужин.

И действительно, почти сразу появился еще один моджахед. В руках у него были две объемистые корзины с провизией.

Ужин превзошел все ожидания. Все было свежее. И горячий плов, и теплые лепешки, зелень, фрукты, традиционные орешки и, конечно же, налитый каждому в индивидуальный заварной чайник, зеленый чай.

Тяжелый переход и сытный ужин, сделали свое дело. До утра гостей никто не беспокоил.

Хотя и была тишина, Фил чувствовал, что никто не спал. Все были под впечатлением прошедшего дня.

– Фил, – нарушил тишину въедливый голос Торнтона, – никто из нас не спит. Мы знаем, тебе многое известно об этой стране, и я думаю, никто из нас не будет против, если нам что-нибудь о ней расскажешь.

– Даже не знаю, Чарльз, что вам и рассказать…

– Что-нибудь о нравах и обычаях, Фил, – подал голос Йенсен.

– Давай, парень, – поддержал его Могуэн, а то, черт знает, какие мысли в голову лезут.

Фил какое-то время помолчал собираясь мыслями, и только потом произнес:

– Ну ладно, парни, уговорили. Попытаюсь вам кое что рассказать.

Он встал с постели, подошел к столу, налил из графина стакан воды, и залпом выпил. Вернулся к постели, приподнял подушку, чтобы было легче говорить, забрался под одеяло и тихо начал повествование…

– Ну, парни, начну с самого начала появления на свет ребенка, я имею ввиду, парня…

– Давай, давай, Фил! – начинай не тяни, – не выдержал Могуэн.

– Заткнись, Джон, – оборвал его Йенсен, – и не перебивай. Продолжай, Фил, – кашлянул он и замолчал.

– Итак, парни, как появляется на свет ребенок, его считают, чуть ли не божеством. Особенно, если рождается мальчик. Тогда это событие считается большим праздником. Рождение же девочки, не празднуется. Затем, ждут когда наступит седьмой день после рождения ребенка. Только тогда ему дают имя. Считается, например, если дать имя раньше этого срока, то злые духи могут нанести ему большой вред. Имена бывают разные, в зависимости, в каком регионе родился ребенок. В основном эти имена исламского, арабского происхождения. И главная задача матери, в том, чтобы уберечь свое чадо от «дурного глаза» или «злого духа». Вот поэтому, например, в богатых семьях пацанов в раннем возрасте содержат грязными и неряшливо одетыми. Считается, что именно в таком виде они меньше всего подвержены воздействию сверхъестественных сил. Нельзя, например, восхищаться ребенком, говорить, как он хорошо выглядит, какой он красивый. Например, всякое восхищение ребенком по вопросу его хорошего здоровья или красоты, считается для него очень опасным. А теперь, парни, подходим к самому главному, – Фил сделал паузу, и продолжил:

– Над всеми мальчиками, начиная со дня рождения, и примерно до десяти лет, совершается обряд обрезания…

– Представляю, какую боль должны переносить эти мальчуганы, – сочувственно вздохнул Могуэн.

– Я же тебе сказал заткнуться, Джон, – рявкнул Йенсен, – или ты хочешь, чтобы тебе здесь сделали обрезание? А то смотри, завтра я могу попросить об этом местного босса, – закончил он под дружный хохот Фила и Торнтона.

– Продолжай, Фил, – подождав, когда все успокоятся, попросил он, и замолчал.

– Ну, так вот, – снова приступил к своему рассказу Фил, – обрезание проводят одновременно двум мальчуганам. Именно так требует ислам. Это делается для того, чтобы они не испытывали чувства одиночества в этом мире, и чтобы жизнь у них была вдвое длиннее… В целом же у обрезание мотивы иные: Мусульманская религия предписывает каждому мусульманину перед совершением намаза проводить омовение. В его ритуале, например, содержатся такие установки, именно которые требуют предварительного обрезания. В настоящее же время обрезание все чаще объясняют и чисто гигиеническими соображениями… Вот, пожалуй и все по этому вопросу.

Немного помолчав, он в шутливой форме спросил:

– Ну что, желание прослушать курс лекций еще есть?

Однако ответом ему был лишь храп да тяжелое посапывание уставших от тяжелого перехода спутников.

Рано утром, после легкого завтрака, уже знакомый им моджахед, повел их к главному сахибу.

Поднявшись по металлической лестнице, все оказались в небольшом, но с довольно высоким потолком, помещении.

Обстановка деловая, довольно скромная, с претензией на европейскую. Из глубокого провала в боковом своде, неровности которого были тщательно подогнаны под застекленную раму, с трудом прорывались редкие лучи восходящего солнца.

В кресле, за обыкновенным деревянным, но довольно большим столом, сидел средних лет мужчина с довольно интеллигентным смугловатым лицом. Темно-каштановые гладко зачесанные волосы были стянуты узлом на затылке. Одет он был в простую национальную одежду. Перед ним лежала «уоки-токи», слева переговорное устройство, а чуть в стороне на отдельном столике, мигала красными и зелеными огоньками, мощная радиостанция. Около нее сидел с невозмутимым лицом, никто иной, как их старый знакомый, Сулейман.

Оценивающе посмотрев на гостей, хозяин кабинета, взглядом отправив сопроводившего их моджахеда, молча указал им на стоявшие вдоль стены табуреты.

– Мое имя Абдулла, – заговорил он на чистейшем английском. – О вас мне все известно от мистера Сулеймана, кивнул он на знакомого уже им полевого командира. Голос, которым он произнес эту фразу, был мягок, и какой-то успокаивающий.

– Он мне рассказал, что вы, мистер Йенсен, – посмотрел он на старшего группы американцев, – обеспокоены, что караван пошел не по маршруту, и в итоге, вы все оказались у меня, в закрытом для посторонних глаз, районе. Это была вынужденная мера, господа. Вас, если так можно сказать, спас от большой неприятности наш человек, который служит в контрразведке генерала Олюми. Если вы не знаете, кто этот генерал, я вам поясню, – это командующий Армейским корпусом правительственных войск в провинции Кандагар, на территории которой, мы с вами и находимся. Он же и губернатор этой провинции. Дело в том, господа, что ваш караван ожидала засада правительственных коммандос. Поэтому Пешавар и принял решение изменить ваш маршрут. Но можете не волноваться. Ваш груз дойдет до пункта назначения. Вы же снова, с мистером Сулейманом, вернетесь назад, в Пакистан. Но не пустыми, а с нашим грузом. Но за этот груз, уже будете отвечать не вы, а мистер Сулейман.

– Надеюсь, я доходчиво все вам объяснил, господа?

Ответом было гнетущее молчание. Американцы переваривали все ими услышанное.

– Я понимаю вас, господа, – снова зазвучал его мягкий голос, – вы не успокоитесь, пока не получите распоряжения от своего босса. Пожалуйста, – кивнул он на радиостанцию, – можете выйти с ним на связь. Или можете воспользоваться этим, – он взял уоки-токи, и протянул подошедшему к столу Йенсену.

Йенсен в основном слушал. В конце разговора он сказал коротко, «слушаюсь, сэр», – вернул радиостанцию хозяину кабинета.

– Спасибо сэр, – добавил он. – Нам все ясно. Когда отправляться? – спросил он продолжая стоять около стола.

– Сейчас, мистер Йенсен. Я уже сказал, что с вами пойдет мистер Сулейман, он и введет вас полностью в курс дела.

Их снова провели в комнату, где они провели ночь. Прихватив свои солдатские мешки, оружие и радиостанции, которые у них забрали вчера, следуя за Сулейманом по извилистым лабиринтам пещеры, они вдруг увидели открытый проем в какое-то помещение, из которого тянул густой запах уксуса. Взгляды Фила, и его коллег выхватили ровные ряды столов с каким-то оборудованием. Где-то там, в глубине, глухо стучал вакуумный насос, мелькали люди в белых халатах. И только теперь они поняли, где оказались. Они находились на уникальном предприятии по переработке опия в героин.

Площадка, на которой все оказались, с одной стороны упиралась в скальную породу, с другой представляла собой большую нишу, прикрытую сверху огромным выступом скалы. А с третьей, – была бездонная пропасть.

В нише стояли лошади, десяток моджахедов подносили к ним тюки. Стоял стойкий запах конского навоза.

Как только они появились на площадке, к Сулейману сразу подошел моджахед.

– Сахиб, – почтительно произнес он, – проверьте груз и мы сразу приступим к укладке вьюков на животных.

– Можете подождать там, господа, – Сулейман кивнул на деревянный стол, стоявший чуть в стороне, и с моджахедом направился в сторону животных, где уже лежал груз.

Американцы расположились вокруг стола на лавках, и молча наблюдали, как идет вьючка животных.

Фил оставил автомат и мешок на лавке, поднялся, и выйдя из ниши, направился в сторону пропасти. Там он присел на валун, достал пачку Мальборо, закурил.

Неожиданно почувствовал на себе чей-то взгляд. Он с беспокойством посмотрел по сторонам. Нет, никто его не рассматривал. Но чувство, что кто – то за ним наблюдает, не покидало его. Резко повернувшись в сторону ущелья, неожиданно замер.

На фоне ярко-синего неба четко вырисовывались контуры редкого животного, – горного барана, архара. Это мохнатое существо с огромными кольчатыми рогами, в упор смотрело на него, Фила. Осторожно, явно не желая спугнуть это чудо природы, Фил, чтобы привлечь внимание спутников, поднял руку, и показал в сторону ущелья, где, по ту его сторону, на выступе скалы, величаво стоял хозяин гор.

Созерцание живой природы было прервано тучным моджахедом. Он пригласил всех на обед, который был организован за этим же столом.

После короткой молитвы, за стол, за которым уже сидели американцы, присоединились и моджахеды. Обед был скромен. На грубо сколоченном столе перед каждым лежали по лепешке, стояли чайники с крепко заваренным чаем, эмалированные солдатские кружки, а рядом с ними горки наколотого кускового сахара.

Навьюченные животные стояли у тростниковых яслей с кормом и лениво обмахивались хвостами. Все они были кауровой масти и выглядели легкими и крепкотелыми. Как и все горские кони, они были с высокой шеей, небольшими ушами, и длинной, нестриженной гривой. Это были подтянутые с нешироким крупом животные, приспособленные для длительных переходов в горах, способные нести на себе тяжелый груз. В глаза бросались их развитые и сильные ноги, которыми они словно пробуя свои копыта, пофыркивая скребли каменистую землю.

А потом снова в путь, теперь уже в обратный путь. В Пакистан. И грузом каравана, в чем Фил был уверен, теперь был героин. Это была своего рода валюта, которой моджахеды довольно часто рассчитывались за поставляемое им оружие, боеприпасы, медикаменты…

Учебный центр афганских моджахедов Хангу встретил караван знойным удушливым днем. На территории лагеря не было ни души. Оставив Сулеймана и моджахедов с караваном, американцы направились в отведенный им для отдыха барак. Там их ждал сюрприз в лице советника коменданта лагеря Мозера. Он передал распоряжение, которое предписывало Филу Джексону немедленно убыть в Пешавар. Йенсен, Торнтон и Могуэн, вместе с Сулейманом должны передать прибывший с ними груз лицам, которые прибудут за ним завтра, и ждать дальнейших распоряжений…

Кадровый сотрудник 1 отдела (разведка) КГБ Таджикской ССР Асад Махсумов, проходящий в Главке под псевдонимом «Аслан», и по сей день значился для руководства КГБ Таджикистана, бывших коллег и многочисленных родственников, как переведенный еще в середине семидесятых для прохождения дальнейшей службы в Москву. В Москву переехала на постоянное место жительства и его семья.

Кандидат исторических наук, востоковед. Он попал в поле зрения Главка еще задолго до того, как в Афганистане начались известные всему миру события.

Используя дальние родственные связи в этой стране, а если быть точнее, на северо-востоке Бадахшана, где преимущественно проживают таджики, он селится у одного из таких родственников, проживающих в небольшом городке Балхе. После свержения принца Дауда, перебирается в Кабул, где открывает свое дело, – магазин по торговле антиквариатом. Связь с Центром поддерживается через связника, никоим образом не связанного с Кабульской резидентурой. Задание было внедриться в радикально настроенную среду представителей делового мира.

После вторжения советских войск в Афганистан, именно так называла западная пресса оказание Советским Союзом военной помощи Афганистану, «Аслан», уже хорошо знакомый с недоучившимся инженером Ахмад шахом Масудом и его окружением, и известный им, как Сулейман, убывает вместе с ними в провинцию Бадахшан, где начинается формирование вооруженных отрядов оппозиции.

Там ему поручается через представителей иранской диаспоры в Бадахшане, выйти на тех, кто может помочь оппозиции оружием, продовольствием и медикаментами. И это удалось. Большую роль сыграло и то, что почти десять процентов населения Афганистана исповедующие шиизм, проживают именно в этой провинции, которая всегда находилась под огромным влиянием своего соседа, – шиитского Ирана. Именно Иран и стал основным поставщиком оружия, продовольствия и медикаментов для вооруженной оппозиции Ахмад Шаха.

Но Ахмад Шах не имел того, что имели его южные союзники – сунниты Хекматиара, получавшие из «первых рук» новейшее оружие, и в первую очередь знаменитые «Стингеры». И Ахмад Шах решает навести мосты и с этими «первыми руками». Он направляет в Пакистан своих доверенных лиц, одним из которых и был Сулейман. Контакты стали развиваться довольно успешно. Американцы, а это и были «первые руки», на время решили «прикрыть» глаза на то, что покровителями Ахмад Шаха, является Иран. Хотя в этом компромиссе было и одно «но». Военная помощь будет поступать не безвозмездно, как например для «Альянса семи», оппозиции юга Афганистана, а за соответствующую плату.

В своем сообщении в Центр «Аслан» дал полную характеристику всех оппозиционных формирований, центры которых были, как в Пакистане, так и в Иране. И еще тогда, анализируя факторы влияющие на взаимоотношения северной и южной оппозиций, а также внутри, непосредственно «Альянса», «Аслан» отмечал, что они играют роль не объединения, а разъединения, чем и воспользовалось в будущем, движение «Талибан». Это молодежное движение, возникшее в южных районах Афганистана, населенных в основном пуштунскими племенами, было отвергнуто в период его становления «Альянсом», и тем самым, подписавшим себе на недалекое будущее, приговор…

Информируя «Центр» непосредственно об Ахмад Шахе, «Аслан» неоднократно отмечал симпатии того к Советскому Союзу и его народу. Лидер северной оппозиции неоднократно сетовал на то, что могучий северный сосед сделал большую ошибку, поставив на слабохарактерного Тараки, затем на полусумасшедшего Амина, а потом на алкоголика Бабрака Кармаля. Он говорил, что Тараки и Амин спровоцировали Брежнева и его окружение, доказывая возможность построения социализма в Афганистане, начисто отвергая исторические особенности этой страны с его патриархальным средневековым укладом, и в первую очередь, святая святых, – ислам.

«Аслам» докладывал в «Центр» о возможности переговоров с Ахмад Шахом. Но к его сообщениям были глухи. Симпатии Ахмад Шаха к СССР передавались и его окружению. Многие очевидцы помнят, когда в 1989 году советские войска возвращались домой через печально известный Саланг, моджахеды Ахмад Шаха бок о бок с советскими солдатами вытаскивали застревавшие в снегу автомашины, а затем вместе согревались у костров. Сейчас, к сожалению, этому мало кто верит…

Переговоры Ахмад Шаха с американцами по вопросу приобретения оружия и условий оплаты за него, прошли успешно. Было достигнуто обоюдное соглашение, расчет вести «натурой», – наркотиками, полудрагоценным минералом лазуритом, залежи которого в долине реки Кокчи, контролировались его полевыми командирами. Кроме того гуляли слухи, что Ахмад Шах имел достаточно золота и драгоценных камней, что могло также быть использовано в качестве оплаты. Также, северная группировка, за умеренную плату, взяла в аренду у «Альянса», на юге Афганистана, несколько предприятий по переработке опиума в героин. На одном из таких предприятий и пришлось недавно побывать «Асламу», и сопроводить оттуда очередную «проплату», за поставку партии оружия.

Позднее он узнает, что оружие, отправленное северной оппозиции, до адресата так и не дойдет. Информация отправленная тогда им своему куратору, возымела свое действие.

Подождав, когда американцы приведут себя в порядок, Сулейман направился к ним в барак. Необходимо было решить все «бумажные» вопросы, связанные с доставкой и передачей груза. Груз на данный момент находился на складе, под охраной. Куда он пойдет дальше, ему было безразлично. Он знал, что переводчик вертолетом уже убыл в Пешавар, да в принципе, он и не был нужен. А о том, что судьба вскоре снова сведет их вместе, он даже не предполагал.

Пунктов сбора информации резидентуры ЦРУ на территории Пакистана было несколько. Один из них был в Пешаваре, основном своем филиале. Помимо руководителей этих подразделений разведки, их заместителей по направлениям, двух трех оперативных работников, были и так называемые специальные курьеры, которых, в случае острой необходимости, отправляли в различные регионы Афганистана. Это был многопланово подготовленный оперативный состав, владеющий местными языками, и прошедшие специальную подготовку рейнджеров.

В Кабуле в последнее время сложилась довольно неблагоприятная обстановка для сотрудников посольской резидентуры ЦРУ. Ее работа в городе, в прямом смысле этого слова, была блокирована ХАДом (службой безопасности Афганистана). Ее наружное наблюдение, демонстративно и открыто ходило за каждым сотрудником посольства оказавшимся в городе, буквально по пятам. Параллельно за ними работало и советское представительство КГБ, в распоряжении которого в Кабуле были практически все необходимые для этого силы и средства.

Вот и было принято решение отправить в Кабул такого курьера, который мог бы встретиться с «отрезанной» от оперсостава посольства агентурой.

После долгих размышлений, всех «за» и «против», выбор остановился на Филиппе Джексоне.

Подготовкой его занимался заместитель руководителя резидентуры Кабульского направления Адамс.

Филипп долгое время скрупулезно изучал карту Афганистана. Особое внимание было уделено Кабулу. Он тщательно просматривал фотографии обыкновенные и спутниковые, проспекты видов столицы, его нового и старого районов.

Просматривая карту города, он привязывал к ней увиденное, и особенно то, что ему было необходимо в первую очередь. Будь то жилой дом, учреждение, торговый центр, то, где ему предстояло осуществить тайниковые операции, встречи с агентурой, в том числе из числа старших офицеров ВВС, с которыми посольская резидентура давно уже утратила связь.

Тщательно изучив план района, где проживал интересующий его агент, Филипп, сделав глоток прохладной баночной колы, попросил Адамса, дать подробные сведения на этого человека.

– Мне нужно знать максимум данных о нем. Это нужно для обеспечения собственной безопасности, – пояснил он. Вы же не даете мне гарантии, сэр, что этот человек не является двойным агентом.

– Согласен с вами, мистер Джексон, – улыбнулся Адамс. – Я хотел проверить вас, и специально придержал эту информацию. Ожидал, когда же вы наконец проявите к ней интерес.

– Ну и как? – усмехнулся Фил, беря протянутую Адамсом тонкую папочку.

– Доволен вашим профессионализмом, – улыбнулся ответно тот, присаживаясь в кресло напротив.

В папочке находилась небольшая фотография офицера правительственных войск. На погонах по два закрепленных вдоль позолоченных ромбика, говорили что он в звании подполковника. Петлицы указывали его принадлежность к ВВС.

Далее значилось, что человек этот по национальности пуштун. Женат. Имеет несовершеннолетнюю дочь. Уже будучи агентом ЦРУ, был направлен на учебу в Советский Союз. Закончил Киевское высшее военное авиационное инженерное училище. Там и был завербован советской военной контрразведкой, о чем сообщил контактному сотруднику ЦРУ посольской резидентуры, сразу по возвращении в Кабул… Далее шла подробная психологическая характеристика агента, подчеркивалась его честность, и краткое содержание информации на работавших с ним сотрудников КГБ в Кабуле.

Получалось, что человек этот, действительно двойной агент. Но знали ли об этом сотрудники КГБ в Кабуле, этого никто, кроме их и самого агента, не знал.

Вечером у Адамса состоялся довольно неприятный разговор со своим региональным руководителем Яном Камински. Шеф прибыл в Пешавар только сегодня утром.

Потомок польских эмигрантов начала двадцатого столетия, он, как и большинство своих соотечественников, патологически ненавидел русских. А когда ему доложили, что для восстановления связи с агентом, и проведения тайниковых операций/ Фил внимательно присмотрелся. Стена, в которую упиралась тропа, была испещрена глубокими трещинами и отслоениями. То тут, то там темнели провалы. Они словно каверны вились по стене, и напоминали собой гусениц пожирающих крону дерева.

Кабул направляется сотрудник русского происхождения, он был просто взбешен. Первое, что он спросил, почему этот вопрос не был с ним согласован.

Адамс промолчал. Он невозмутимо поднялся с кресла, взял из бара бутылку виски, пару бокалов, содовую, и поставил все на столик, за которым сидел в глубоком кресле Камински.

И только после того, как они пригубили бокалы, Адамс ответил на его вопрос.

– Сэр, – спокойно проговорил он, закуривая сигару, – команда в отношении Джексона, поступила из Лэнгли, – поэтому все вопросы пожалуйста адресуйте туда.

Камински едва не поперхнулся, услышав такой ответ. Ему оставалось только принять все, как есть.

– Я понимаю вас, сэр, вы не доверяете Джексону, но возможно вы измените о нем свое мнение, если ознакомитесь с его досье.

Адамс подошел к сейфу, достал оттуда копию досье на Джексона, и протянул Камински.

– И еще, сэр, – добавил он, наблюдая как тот листает досье, – мы ничем не рискуем. Агент, к которому направляется Джексон, «двойник». И неизвестно, с кем он сотрудничает честно, с нами, или русскими…

Все это время Филипп проживал в местной гостинице. В соседнем номере остановился гражданин Великобритании.

Генри Смит, так по крайней мере представили Филиппу Джексону этого человека, был независимым журналистом. Фил должен был сопровождать его к Ахмад Шаху в Афганистан и быть при нем переводчиком. И только потом Фила переправят в Кабул. Когда это произойдет, ему сообщат уже там, в лагере Ахмад Шаха.

Генри Смит сразу понравился Филиппу. Этот человек был из категории тех людей, которые открыты окружающим своей общительностью и открытостью характера. Фил так и мог понять, или это игра профессионала, или это все дано тому от природы.

Приходя иногда вечерами к Филиппу, Смит, потягивая из стакана неразбавленный виски, много шутил и рассказывал анекдоты. Он не любил вести разговоры о деле, ради которого оказался здесь, в Пакистане, а донимал Фила расспросами об Афганистане, который считал для себя редкой экзотической страной. Так это было, или нет, но Фил охотно выполнял эти просьбы.

Иногда Смит выходил на балкон, и с неподдельным восторгом восхищался чистыми лунными вечерами, и открывавшимся пейзажем экзотического, как он считал, города.

Однажды, когда они ехали на открытом джипе в один из тренировочных лагерей моджахедов расположенных под Пешаваром, он, рассматривая попадавшие навстречу немногочисленные семьи афганских беженцев, вдруг воскликнул:

– Посмотри, Фил, какой красивый афганец! С каким гордым видом шагает этот нищий бедняк! – и помолчав, явно рассчитывая на такую же реакцию, которую так и не дождался, продолжил:

– Да, Фил, ты был прав, когда вчера рассказывал мне об этой стране. Это очень оригинальный и самобытный народ. Сколько раз его пытались завоевать мои предки, англичане. Как ты рассказывал? Два, или три раза?

– Три, три раза! – крикнул в ответ Фил, притормаживая джип, чтобы пропустить переходящих дорогу местных низкорослых коровенок.

– Да! Точно, три! – крикнул в ответ Смит и, что-то просчитывая в уме, замолчал. Потом снова повернул к Филу голову:

– Мне кажется англичане проиграли все эти войны только потому, что хотели сохранить порядки на Востоке на уровне средневековья…

Фил, которому уже надоела эта полемика, на реплику Смита ответил молчанием. Впереди шла процессия. Фил остановил машину.

– Что случилось? Почему встали? – спросил Смит.

– Похороны, – коротко ответил Филипп, и вышел из машины. Мимо торопливо двигалась похоронная процессия. Одни мужчины, как и положено по мусульманскому закону. Белые чалмы покрывали головы живых, белые саваны спеленали мертвых. Филипп насчитал пять покойников, которых несли на руках, опустив глаза, погруженные в свои думы, уже далеко не молодые люди. В конце процессии шел белобородый старик. Опираясь на посох, он едва успевал за процессией.

– Кого хороните, уважаемый бабай?

Старик вздрогнул от неожиданности, услышав родную речь. Остановился, с удивлением посмотрел на Филиппа.

– Хороните, спрашиваю, кого? – думая что старик не расслышал, еще громче повторил тот свой вопрос.

– Сыновей своих. Привезли с гор… Бой там был большой. Здесь мой самый младший, Джамиль… Остальные соседи по палаткам. Мы из лагеря афганских беженцев. – Он остановился чтобы передохнуть, сгорбленный летами и болезнями.

– А сколько у вас детей, уважаемый?

– Десять дал аллах, и все мальчики. Трое здесь, у моджахедов, остальные там, у Бабрака. Старший то мой, Махаммад, там большой начальник, полковник, – не без гордости, продолжил старик. Помолчал, подумал, и с печалью голосе добавил:

– Может быть Махаммад убил своего брата Джамиля? Разбрелись все по разные стороны, вот аллах и карает нас за грехи наши… Слыханное ли дело, брат на брата руку поднял…