Текст книги "Прозаические миниатюры 2010-2017 гг (СИ)"

Автор книги: Соня Никольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Мама...

– Здесь я. Здесь, родимая.

– Мама...

– Тут я. Рядышком, – и руки дочери поцелуями покрывает.

– Я справлюсь, мама...

– Да. Да, милая. Спасибо тебе... Коли сочтешь сказать – скажешь, а нет, так я и расспрашивать не стану, только б душу твою понапрасну не теребить. Спать-то не хочешь? Уж который день сидишь ни жива ни мертва. Поспать бы тебе...

– С тобой, мама.

– Со мной. Конечно, со мной. Пойду постель стелить. Может, и чайку горячего с сахарком, как ты любишь?

– Выпью...

– Сейчас. Согрею. Я быстренько.

– Мама!

– Что милая?

– Мамочка моя... – голос ее задрожал, она привстала со стула и протянула руки навстречу подбежавшей матери, что подхватив ее, обняла и крепко к себе прижала.

– Золотко ты мое ненаглядное, поплачь, поплачь, – и все поглаживала ее по голове, поминутно целуя в затылок. А та уж рыдала, уткнувшись в грудь, как ребенок.

– Поплачь родимая... Слезы выйдут, беда хвост прижмет. Справимся. Не для того я от бомбежки уцелела, чтобы доченьку раньше себя схоронить...

– Мамочка...

– Тут я. Рядом, милая...

– Не уходи...

– Не уйду, куда мне уходить? Сейчас только чаек попьем и спать ляжем. А придет день – и свадебку справим, и внуков мне народишь. Все у нас будет.

– Как в сказке?

– А чем сказка плоха? Как в сказке жить будешь. Мне, ты знаешь, – и мать приподняла лицо дочери, нежно утирая ее слезы, – гадалка что сказывала?

– Гадалка?

– Ага. Чудом уцелела. Тогда ведь цыган и евреев вырезали нещадно. А я в госпитале нянечкой работала, за больными ходила. А она возьми да и скажи, что жизнь моя хоть и трудная будет, зато дочь счастливая. Я-то решила, что в бреду она, у меня-то и жениха не было. Шестнадцать тока минуло.

– Счастливая?

– Счастливая... так и сказала. Ой, да ты уж в дреме. Спи... детонька моя. Сон лечит.

18 февраля 2013

Экстравагантная

– Моя жена... она такая утонченная, понимаешь?

– Понимаю.

– Да ни черта ты не понимаешь!

– ...

– Я говорю, она как изогнется в какой-нибудь позе.

– Э, это ты о чем? В постели что ль?

– Да ты, я вижу, конченный дурак. Стал бы я тебе о таком рассказывать.

– Ну... ты это, не серчай. Сам знаешь, три месяца голодный...

– Голодный он! А я не голодный?

– Че, отказывает?

– Да щас! Все равно не хватает. Слушай, ты в какую степь меня завел?

– На Рублевке мы.

– Сам вижу, идиот. Я говорю, куда клонишь, дурак?

– Э, Михась, я ведь и обидеться могу...

– Ладно. Проехали.

– Может, завернем куда. Виски выпьем?

– Валяй...

– Ну так вот, я и говорю, жена у меня слишком уж утонченная, элегантная вся такая, экстравагантная...

– Радуйся, старина!

– Чему радоваться? Выйдет, к примеру, из бутика, да как изогнется в каком-нибудь па, а в результате – дорожная пробка на ровном месте...

– Да ну?

– Баранки гну! Останавливаются, говорю, все и фоткают, фоткают на мобилы... стервятники.

– Так она ж у тебя модель!

– Бывшая...

– Ты... это... э, ревнуешь что ль?

– А ты бы не ревновал, когда твою жену мужичье глазами пожирает, браво кричат, комплименты сыпят, черт бы их подрал...

– Красота это... как его... требует жертв...

– Щас!

– А может... э... ремешка?

– Чего? Ты че несешь-то, рожа пьяная?

– Михась...

– Что Михась да Михась?! Пылинки с нее сдуваю. Кофе в постель, все прихоти исполняю. Я ведь гад, Орех, гад последний, а она – чудо, только и есть у меня в жизни чистота неслыханная, ради которой... ради нее...да что тут – человеком остаюсь, понятно тебе?

– ...

– Пральна, что молчишь. А то б прибил, если б че сказал.

– ...

– Ладно. Поехали. Дел невпроворот.

– Михась, босс недоволен, что ты без бронежилета выезжаешь.

– А ты докладывай чаще! Меня, моржа, еще никто не прошил.

– Как знаешь...

– Двигай, философ. Список большой, к ночи бы управится. А мне еще мою купать в джакузи, сказку на ночь рассказывать.

19 февраля 2013

За день до катастрофы

Все бы отдал, чтобы вернуться в шестидесятые... На первый курс МГУ. Там в Ботаническом саду моя девушка фотографирует меня, а я ее... И это все, что у меня осталось... Родители были против наших отношений. После летней сессии она, не раздумывая, улетела домой на Камчатку. Я страдал, но еще не знал настоящего горя...

С тех пор прошло сорок лет, я трижды был женат, у меня дети и внуки... Но меня не покидает ощущение, что кроме нее я по-настоящему никого не любил.

Кого винить? Родителей? что говорили мне – сколько москвичек вокруг! да ей нужна прописка...

Когда ее самолет разбился, они даже не посочувствовали мне, сказали – видишь, сынок, не судьба. Мы всегда тебе только добра желали.

Теперь, спустя сорок лет, я виню только себя. Я струсил. Я любил ее больше жизни, но боялся жениться. Боялся ответственности. Я не хотел, как мои однокурсники, разгружать вечерами вагоны... Но когда я думаю, почему именно ее рейс потерпел крушение, то прихожу к мнению, что лучше было бы ей не знать мое истинное лицо. Но! Боже! Но!

Я бы все отдал, чтобы вернуться в шестидесятые... Уж лучше бы она разочаровалась во мне и, в конце концов, бросила бы меня. Зато она... осталась бы жить...

20 февраля 2013

Договорились

– Нам восемнадцать! Замуж хочу!

– Слышал. Иду.

– Ты никуда не идешь! Ты меня с ума сведешь!

– Я смотрю в небо.

– Я тоже. Кстати, а что там?

– Не знаю.

– Ты никогда ничего не знаешь!

– Я – такой, я – сякой. Тебе что – штамп в паспорте нужен?

– Узаконенный секс мне нужен!

– ???

– Что – съел?!

– Да мне вообще от тебя никакой не нужен.

– Вася...

– Был Вася, а с этого дня Василь Василич.

– ???

25 февраля 2013

Он, она и то, что ведает Бог

...страницы ее книги листала рука печального поэта. Почему печального? возможно оттого, что заметки на полях сделанные карандашом напоминали слезы... дождинки-слезы...

...когда же она открывала его книгу, дух перехватывало от ярких, безудержных чувств его любовной лирики. Будучи сдержанной, лицо ее оставалось вдумчивым, но спокойным.

...поэт не выдержал, наблюдая издалека, и взмолил к Господу: "Боже, ежели она жестокосердна, убей меня. Ибо безответная любовь страшней лютой смерти". И пал наземь. Бог не говорит с человеком напрямую, но глас вопиющего услышал. И ведая сердца всех живущих, послал знамение печальному поэту. Его главы коснулся луч солнца, поэт открыл глаза и посмотрел на небо, играющего всеми цветами радуги, потом в надежде перевел взор на возлюбленную свою. Но она так и стояла, держа в руках его книгу, задумчивая и отрешенная. Еще минута, и он бы умер от отчаяния, но в это мгновение из книги выпорхнули разноцветные бабочки ее трепетных, полных любви чувств, кружась над страницами, у сердца и над головой...

27 марта 2013

Поезда - призраки и... ветер

Вся моя жизнь – ожидание тебя. Кто бы мог подумать? А прежде – я? Имея все – не иметь ничего... Один Бог знает, каково это сидеть на чемоданах в белоснежном платье с рождения и, быть может, до самой смерти. Нет, это уже не я сижу на пустой платформе, это душа моя сидит. Мимо проходили поезда, но даже те, что останавливались и двери вагонов открывались, оказывались пусты. Поезда-призраки. Годы бежали, не вступая со мной в диалог. И мне уже казалось, что и я, возможно, призрак. От этого неутешительного вывода я часто плакала. Ветер осушал глаза мои. Я пыталась спросить его, отчего все так. Но он лишь опускал голубые очи долу, вздыхал и молча уходил поодаль. А возвращался, когда я замерзала, согревая мои босые ноги жарким дыханием. Я уже не спрашивала его ни о чем, мне было довольно того, что хотя бы он рядом...

1 апреля 2013

Все познается в сравнении...

...а прав был Ницше. Стоило тебе уйти. Просто уйти! чтобы понять эту простую истину. Впервые ощутить пустоту. Пронизывающую, ноющую. Повергшую самоуверенность в прах. Если бы поссорились или бы ты изменила... Но ты просто ушла, сказав, что устала. И вот уже который день я не нахожу себе места. Устала от чего? Я мало уделял тебе внимания? Вроде нет. Звонил, если задерживался с тренировок. Ты никогда не носила тяжелых сумок, по выходным мы вместе ходили по магазинам. Старался не разбрасывать вещи по квартире. Дарил цветы (разве что не так часто, как вначале). Отчего же ты устала никак не пойму? Позвонил другу. Так и так, ушла, говорю. А он – не бери в голову. Где она такого парня найдет? Вернется. Но прошла неделя, другая, а ты не возвращалась и сбрасывала звонки, на эсэмэс не отвечала. Твоя мать очень удивилась, увидев меня на пороге. «Разве вы не вместе?» – спросила. И на мои расспросы только пожала плечами: «Ты же знаешь, у нас в семье не принято откровенничать». Мне ничего не оставалось делать, как дожидаться отца из командировки, с мамой я стеснялся говорить на личные темы.

Отец, выслушав меня, закурил. Обошел нашу съемную квартиру, и не найдя к чему придраться, сел напротив и, затушив сигарету, начал издалека: "Чужая душа – потемки, а женская тем более. Понимаешь, сынок, учеба, спорт – это, конечно, хорошо. Однако твоя девушка проводит вечера в одиночестве. Более того, ты так устаешь, что вернувшись домой, поужинаешь наспех (уверен, даже не видя, что ешь) и... уж извини, но это с твоих слов, засыпаешь мертвецким сном..." При этом отец кхыкнул, будто у него запершило в горле, и как-то искоса посмотрел на меня. Я покраснел до кончиков ушей. "А главное, – продолжил он, – вы практически не общаетесь. Не бываете вместе ну... просто так, понимаешь? Погулять там, сходить в кино, к друзьям. Да сколько развлечений, сам знаешь". Я молчал. Отец вздохнул и неохотно добавил: "Сынок, вы еще так молоды, а живете, как старики". Я взглянул на него в недоумении. "Только у стариков-то есть дети, внуки и целая жизнь за спиной..." Я потупил взор, мне было неловко и обидно. Отец, заметив мое смущение, обнял меня и похлопал по плечу, говоря, что не ошибается тот, кто ничего не делает. Поэтому, мол, начни все сначала, если, конечно, любишь. "Люблю! – выпалил я. – И я не импотент". "Да кто об этом говорил? – рассмеялся отец, – ну да ладно. Уверен, ты все правильно сделаешь. От невнимания. От невнимания она устала. Устала ждать... ну, понял?" "Да... только почему нельзя мне было объяснить?" Отец пожал плечами, встал из-за стола, сполоснул в раковине чашку, и, направляясь к выходу, бросил: "Такой характер. Сам выбирал. А что жениться-то не собираетесь?" "Ты же знаешь, хотели после учебы..." "А по-моему, самое время", – и отец улыбнулся. Попрощавшись, я подошел к окну, махнул отцу рукой, и когда его фигура скрылась за соседним домом, сел на подоконник. Мной овладело такое волнение, что я несколько раз выронил из рук сотовый, прежде чем решил, что оставлю сообщение, если она не возьмет трубку. Я хотел сказать: прости, я виноват, мне плохо без тебя. Но услышав вдруг ее голос, все напрочь забыл, и неожиданно для себя уверенно проговорил: "Света, выходи за меня замуж", а после повисшей, как тишина после выстрела, паузы растерянно добавил: "Пожалуйста..."

4 апреля 2013

Два слова

– Я хотел сказать...

– Ты хотел сказать...

– Два слова...

Голова юноши лежала на обнаженных коленях подруги, они провели вместе ночь. Солнечный свет из полузашторенного окна падал на тахту. Черты лица юноши утонченные, выражение чистое. Такое чистое, что если увидишь, невольно задержишь взгляд. Сейчас одухотворенных лиц все меньше. Да и с чего бы? 21 век не располагает к умозрению в красках.

– Хотел сказать, что счастлив... – проговорил он, коснувшись ее руки.

Девушка заплакала. Она не знала, что счастье – это просто быть. Не знала, что невыраженные чувства незабываемы... И в это мгновение увидела себя сорокалетней, словно перелистнула страницы жизни. На нее смотрело осунувшееся лицо с полубезжизненными глазами. Больничная палата. И когда душа покинула тело, то устремилась не к мужьям и детям, а к тому единственному юноше, с которым ничего не было – ни одного поцелуя, ни одного объятия, ничего... Все это она увидела в секунды, не пытаясь осознать, что произошло. Но слезы седовласым шелком текли по ее щекам, ибо с ним, с этим юношей, она коснулась вечности...

На следующий день они расстались. Девушка быстро забыла о нем, как забывала в спешке различные вещи. Ей казалось, что она жила полноценной жизнью. Выходила замуж, рожала детей. Любила, страдала, только одного не знала... что возможно была рождена для другого, высшего назначения...

И вот когда смерть пришла за ней, постучавшись в сердце, а в окно смотрела полноокая луна, она впервые за всю жизнь вспомнила о том юноше, о своих слезах и видении, которое промелькнуло и, подобно пшеничному зерну, пав в землю, не умерло и осталось одно, не принеся никакого плода.

15 апреля 2013

Ускользающая реальность

У него была солнечная улыбка и страдальческие глаза. Почему? Я так и не узнала. Я все время куда-то спешу. Нафантазировала себе, будто он только мне так улыбается, будто я одна ловлю этот взгляд, о котором хочу спросить. Но я все время куда-то спешу. Я не знала, что опухоль медленно росла. И совершала поступки, которые ранее не совершала. Я спешила во всем: когда переходила дорогу, делая покупки в магазинах, поднимаясь по лестнице; со мной происходили маленькие недоразумения. Я не узнавала себя. Я стояла на зеленый свет светофора и шла на красный. У меня рвались пакеты, и продукты вываливались на дорогу. Я спотыкалась и падала на ровном месте. Меня обдавала весенней пылью поливальная машина, при этом шофер сигналил, но я была в наушниках.

А тут он... с солнечной улыбкой и страдальческими глазами. Почему, почему я решила, что слова, которые скорее говорили о вежливости и общительности, я расценила как повод, как приглашение к роману? Не знаю. И с пол-оборота влюбилась, даже не спала ночь, мечтая о нем. Когда такое было? Разве что в школе... И влюбившись, отправила себя на плаху. Он оказался женат. Если б я была здорова, я бы пережила. Но моя голова отказывалась верить ушам и глазам. Я прибежала с работы, быстро разделась, нагрела ванну, взяла чашку кофе и легла, прихватив листки рукописи. Вода расслабила меня. На мгновенье мне показалось, что я справлюсь (все равно никто не знает, что я так молниеносно влюбилась), но я продолжала спешить, мне хотелось выспаться, я решила заранее выпить димедрол. Выскочила мокрая и побежала за таблеткой в комнату. Ячейки в пластинке оказались пусты, задрожав от холода, схватила всю пачку и побежала обратно, чуть не упав, поскользнувшись на паркете. Опустилась в теплую ванну, зубы стучат, добавила горячей воды из крана. Успокоилась. Дочитала рукопись, быстро внеся правку. Позвонила автору, чтобы пересечься с ним перед работой. Тут обнаружила, что схватила какую-то старую упаковку, баночку. Пока отрывала, половину рассыпала в воду. И тут что-то щелкнуло в мозгу, мне показалось, что я умираю. Я вспомнила солнечную улыбку и страдальческие глаза. Вспомнила, что он оказался женат. И вновь начала спешить, не понимая, что делаю. Высыпав оставшиеся таблетки в чашку кофе, решила, что так быстрее усну, не подумав о передозировке. И уснула. Меня нашли на следующий день в ванной с плавающими листами рукописи. Я лежала на боку, и линия воды напоминала полусброшенное прозрачное одеяло...

23 апреля 2013

Лаконичность

– Расскажите мне о человеке на грани нервного срыва?

– А что тут говорить, профессор? Все болезни от нехватки любви.

– Лаконично. Но тема не раскрыта. Незачет.

– Благодарю, профессор.

– За что?

– За лаконичность.

– Изволите шутить?

– Нисколько, профессор. Вы помогли мне сделать выбор.

– Какой же, позвольте спросить?

– В пользу лаконичности.

– ?

– ...и принять решение уйти с психфака.

– Так... и далее.

– А далее – армия, работа и писательский труд.

– Что ж... надеюсь дожить до вашего триумфа.

– Постараюсь сократить время ожидания для столь радостной встречи.

– Ну-с, молодой человек, дерзости вам не занимать. А вот и зачетная книжка.

– Зачтено?

– На всякий случай. Не хотелось бы остаться в истории героем эпиграммы.

– Что вы, профессор...

– Вот и договорились.

29 апреля 2013

Сказ безутешной девицы

Он сказал, что во мне нет страсти. Что соткана я из безмолвия и печали. Оттого ему трудно любить меня. Так он говорил мне. А друзьям сказал, что я замороженная. И они смеялись. Потом... купив у Авдотьи водки, отправились гурьбой в «Девичье» село. Я же, оказавшись одна посреди дороги, опрометью вбежала в дом. Упала на кровать и горько заплакала. Утешить меня было некому. Матушка померла прошлой весной, а батюшка с войны не вернулся, когда мне и двух годочков не было. Сейчас тоже весна. Припозднилась немного, но яблоня моя все же пустила цвет. Глаз сельчанам радует.

Я его очень любила, он сватался при маменьке. Тогда и порешили свадьбу на Покров день справить. Только Матерь Божия не меня платком покрыла, а матушку мою несчастную белым саваном. А как осиротела я, так ненаглядный мой про свадебку-то забыл и все норовил без венчания мне мужем стать. Я о чести ему девичьей, а он о страсти молодецкой. Вот и сказал вконец, что не нужна ему невеста бессердечная. Вышел за порог и был таков. И только через год вернулся, да лучше б не возвращался – ночами под окнами ходил да в ставни стучал... Что же, думаю, тебе мешает меня в жены взять? Отчего греха не боишься? Неужто у позорного столба милее тебе стану? В подушку реву, остановиться не могу.

А тут весть узнаю страшную, посватался избранник мой в соседнем селе к девице тамошней. Родительское благословение получил. К Покрову свадьба... Как подкошенная упала я, сколько в беспамятстве была, не знаю. Только очнулась сама не своя. Надела платье подвенечное, косы красно-огненные расплела, вышла на крыльцо с ведерком и кистью, да и пошла красить яблоневый цвет в цвет страсти. Что, говорю, когда милый мой сквозь толпу ко мне пробрался. Что, говорю, страсти во мне нет? Пуще прежнего. Теперь ко мне женихи со всех деревень и сел съедутся. На одном тебе свет клином не сошелся. Он глаза опустил. Молчит. "Эх, – слышу, – такую девку испортил!.." Неправда, говорю, ваша – чиста я пред Богом и людьми. "Эх, – слышу, – креста на тебе нет". Так и не поняла я, чего мужики да бабы моего милого-то обступили. А вскоре и женихи ко мне приехали в одеждах белых, словно ангелы...

1-2 мая 2013

Д е вица-проказница

– А что, Данилка, будешь ли любить меня старухой дряхлою?

– Буду, краса моя ненаглядная.

– А что, Данилка, будешь ли любить меня, коли на сторону ходить стану?

– Буду, краса моя несравненная.

– И зачем тебе, Данилка, стерва такая нужна?

– А вот развяжешь руки-ноги – скажу!..

9 мая 2013

Если плачут...

Моя судьба – сидеть на чемоданах, в каждом из них не просто часть жизни, аккуратно сложенная воспоминаниями, в них моя озябшая и робкая душа. Я сижу на этой пирамиде, как на крыше дома, которого у меня нет. И не на вокзале, не в аэропорту, а в лесу, словно в сказочном сюжете несуществующей картины Васнецова.

Я сижу, покорно сложив руки и опустив глаза, а щеки мои заливает краска, потому как смущена и взволнована... там, глубоко внутри... Мне кажется, что из каждого чемодана со мной говорят, на меня смотрят, стыдят, хвалят, жалеют, восхищаются. Я слышу необычные звуки, возможно мелодии. Ведь и речь бывает мелодична... Я чувствую, что какие-то страницы жизни мне небезразличны и так тревожат сердце, что печаль окутывает с головы до пят, и будто бы в эти минуты накрапывает дождик. Как будто... а может и нет. Кофточка и юбка сухие, и роса по волосам не бежит. Должно быть, это особый дождик, из воспоминаний...

Я перемещаюсь с этим скарбом, словно на воздусе, по городам и весям, обо мне говорят – странница... Обо мне говорят – красавица... Обо мне говорят – неприкаянная... Обо мне молчат.

Мне не нужен новый чемодан. Что я положу в него? любовь тех, кого не знаю? скорее всего – одиночество... Иногда я вижу себя усопшей и удивляюсь толпе, что медленно идет за гробом до погоста. Откуда они? ведь у меня не было даже друзей; откуда они знают меня и любят, раз плачут?

26 мая 2013

Маленькая ведьма

Только глаза говорили о потусторонней сущности.

– Буду предельно честным, дорогой мой, и скажу прямо – взялся ты за дело, которое выходит за рамки моей компетенции. Да, я сыщик и сыщиком останусь. С пятнадцати лет работал не покладая рук. Все положил на карту, не свив гнезда... И вот ты пришел ко мне за советом... старику, сидящему на веранде в кресле-качалке, смотрящему на океан из окна домика... Разве я не заслужил вот так сидеть по утрам, смотреть вдаль на волны, слышать крики чаек, пить кофе, прогуливаться по берегу, подставляя лицо и грудь пронизывающему душу ветру? Тогда почему бы тебе просто не навестить меня, а? Не поговорить о какой-нибудь ерунде?

– Сэм, эта девушка – моя дочь.

– ...

– Стал бы я беспокоить тебя по пустякам?

– Ты говоришь, она приходит ночью обнаженной, находясь во сне, и ложится с тобой?

– Да... мне тяжело говорить... Глаза ее отрыты, но ничего не выражают. Я лежу в холодном поту, не зная, что делать, пока она ощупывает меня. Когда касается... когда трогает... в общем, я убираю ее руку, а она бьет другой по моей руке, и довольно сильно для девочки. Когда же пытаюсь встать и уйти, удерживает. Сопротивляется, если пытаюсь оттолкнуть ее.

– Ты обращался к психиатру?

– Собирался. Но решил сначала к тебе, потому что... Сэм... – и молодой мужчина заплакал.

– Боишься, что он сдаст тебя...

– Да... я не хотел этого, и не мог сопротивляться, чтобы не ударить.

– Ты и не мог драться с ней, понятно, это тоже попадает под статью. Она беременна?

– Лили? Не знаю...

– Как долго это продолжается?

– Месяц.

– Ты смотрел ее календарик?

– Да. Еще рано, но честно говоря, Сэм, я сомневаюсь. Только этого еще не хватало! Что мне делать? Что?

– Позволь уточнить, сколько раз в течение месяца это было?

Питер смутился.

– После того как я ударил ее, она упала на пол. Я испугался. Но повреждений не нашел. Когда осматривал ее, она обняла меня за шею – такой детский привычный жест. Я взял ее на руки и перенес в комнату. Положил, накрыл одеялом и вышел. Она за мной. И все началось сначала. Она легла со мной. Трогала лицо, руки, грудь, живот. А потом, нащупав восставшую плоть... с этого-то и началось... С тех пор... Сейчас. Дай подумать. Никогда не был таким рассеянным. Мне кажется, я схожу с ума.

– Питер, ты сказал, что месяц. Может, это не лунатизм? Девочка у тебя умная, не по годам развитая, не по годам начитанная. Возможно, она увлеклась всей этой психопатологией и имитирует болезнь, чтобы переспать с тобой? Ты, насколько я помню, как-то выражал беспокойство, что у дочери нет парня, тогда как многие за ней ухаживают и добиваются ее расположения.

– Все верно, общаются в колледже, постоянно звонят, вечерами провожают до дома. Поклонников хоть отбавляй. Но неужели ты думаешь, что...

– Предполагаю.

– Как это тогда понимать?

– Эдипов комплекс, перешедший в инцест. Что ты молчишь?

– Сэм... я лгал тебе, сказав, что... А ты просек. Сразу. Я тоже. В первый же день перерыл всю литературу. И понял, что она блефует. Ты понимаешь теперь о чем я?

– ...

– ...

– Бедный мой Питер. Воспитывал девочку с трех лет, один... Только во время командировок приезжала твоя мать. Мне жаль. Тебе надо было жениться.

– Я не думал об этом, пока Лили росла. А потом она взяла да и выросла, Сэм, – и Питер заплакал. – Что мне делать? Я пришел за советом. Мне не к кому идти.

– Это останется тайной.

– Ты... ты настоящий... друг. Сэм! Ведь я хотел застрелиться. Я был на грани. Не знал, как жить с этим. Ведь я абсолютно нормальный. Что она сделала со мной? Кто мог подумать? Моя девочка, в которой души не чаял!

– Я знаю, Питер, все знаю. И все знают, что таких отцов еще поискать надо. Успокойся. Поплачь, а хочешь – иди на берег покричи. Я когда-то так сделал, когда не уберег свидетельницу, полностью доверившуюся мне от маньяка. Он убил ее у меня на глазах. Я все просчитал, и просчитался. А ты, Питер, хороший сыщик. Главное, чтобы тебя не подкосило. Подожди, придет время, и она найдет себе другого мужчину.

Питер плакал.

14 июня 2013

Молочные реки, кисельные берега

Я представлял ее молоком, что обретает форму девы. Я представлял ее пред сном, в дороге, на бульваре, под сенью деревьев, сидя на лавочке, даже во время сессии. Но раз я не завалил ни одного экзамена, значит она – моя чистая греза, слеза в стакане молока, белое на белом. Мое неуловимое, неосязаемое. Мое ощутимое, имеющее вкус, цвет. Ах, боже мой! Ее руки парят над млечным зеркалом рек, из которых она вышла. Я вижу ее на кисельных берегах, бегущую обнаженной, и словно в раю, – не ведающую стыда, не вкусившую запретного плода, не знающую мук. Скрещенье ее рук и ног – пластика речи. Я слышу все, что она говорит. Но кто-нибудь! Остановите меня! Если уйти за ней, смогу ли вернуться назад, смотреть неравнодушным взглядом на девушек и женщин? Или меня поглотила молочная река?

Поутру, еще не умывшись, подхожу к зеркалу и вижу дорожки соли на щеках. Я плакал. Кто бы мог подумать, что греза будет столь реальной? Ой, кажется, мама проснулась. Так... сейчас начнется день, точнее – побежит, закрутится как юла. "Сын, ты ел? Через минуту будет завтрак! Отец! Где папа? А-а, дорогой, доброе утро! Костюм, рубашка, туфли – все готово. Я тоже тебя люблю. Кис-кис, Маруська, не вертись под ногами, у тебя полная миска. Брысь! Да что ж это такое, новые колготки порвала! Уйди, Маруська, сгинь! О-ой!.. как некстати. Эй, мужчины, не спите на ходу, до вечера!" Я мимоходом поцеловал ее, потом вышел на балкон, потягиваясь и зевая, смотрел, щурясь на солнце, как мама села в новенький Фольксваген, лихо развернулась, шлагбаум поднялся, и она исчезла, влившись в поток куда-то летящих машин.

19 июня 2013

Короткий диалог

Задумчиво гляжу на приунывшую Музу свою – только каблучки хрустальные стучат, уста молчат... Она ждет возвращения домой, чтобы сесть рядом и творить...

Муза иногда говорит: «Ты слишком устала, чтобы разделить со мной вечер». И я немею от беспомощности...

В сумерках уходящего дня она вальсирует по зале музея, протяжно выводя слова, – сегодня можно не писать. «Как же? – удивляюсь я. – А что же тогда делать?» Муза подходит ко мне вплотную, пользуясь бестелесностью, и произносит, будто говоря изнутри меня: «У тебя глаза цвета агата, знала?» И помолчав, игриво бросает: «К тому же, они разные...»

Так она оставляет меня, уходя к другому, чтобы вернуться... Кто? Скажите – кто? не примет ее обратно?..

26 июля 2013

Записка из больницы

У меня совсем нет времени писать, дорогой. Посылаю тебе букет сухих трав. Ты знаешь, я не разбираюсь в них совершенно. Репей и что-то пушистое. Репей, конечно, я. А ты – все остальное.

Вчера сняли все перевязки, но голова еще перебинтована. Смотрю прямо пред собой. Чтобы увидеть что-то справа или слева, поворачиваюсь всем телом. Что еще... даже не знаю. Люблю тебя. Только не вздумай делать мне предложение. Поняла, что люблю, когда жизнь весела на волоске. Сейчас же, набирая силы с каждым днем, любовь мешает сосредоточиться на работе и потому уходит на второй план. Что-то мне подсказывает, что я не доживу до тридцати, поэтому хочу все успеть. У тебя еще есть время забыть меня. И есть возможность работать в другом штате. Прошу тебя – не упускай свой шанс. Я жесткая, не пригодная для семьи совершенно. Совершенно, понимаешь? Поэтому не глупи, друг мой. Улетай раньше, чем меня выпишут.

Твоя Маргарет

Бостон. 12 августа 1911 г.

P.S. Твоя, – потому что не принадлежу никому.

1 августа 2013

Соприкосновение...

Где ты, моя тишина? Деревушка, забытая богом, два домика близ пруда. Вечер. И небо почти белое. Хотя это скорее рассвет на пороге переминается... Чувствует, не время еще заглянуть в глаза сидящей на берегу... сидящей на берегу...

Эх... не окунуться мне с помоста в прохладную водицу, мерцающую бликами неба, отражением домиков с березками и огоньком окошек в одном из них... Не вдохнуть полной грудью запах свежих трав. Не зачерпнуть в ладонь горстку прозрачного тельца прудика. Не коснуться лица мокрой рукой. И только не... не... не.., как будто тело сковано неподвижностью, тогда как ум парит. И я могу представить в мельчайших деталях картину тишины. Ведь если она внутри, то вряд ли ее украдут такие слова, как не сложилось, не судьба, не в этой жизни... Лишенная возможности быть там, где душа захочет, пребываю духовно... А как непросто увидеть красоту внутренним зрением и плакать, плакать, плакать...

Господь да пошлет духовную тишину всем алчущим, особливо узникам... особливо узникам...

4 августа 2013

Взаимопонимание

– Мне грустно.

– Это оттого что ты напряженно работала...

– Мне... грустно.

– И хочется умереть?

– Пожалуй.

– Не грусти. Умрем вместе.

– Как?

– Просто ляжем вместе и уснем.

– Но нам захочется жить.

– Но для начала мы все же умрем.

– Или притворимся, да?

– Вот ты и повеселела.

– Я в душ!

– А я тут вместо горничной похлопочу.

– Вместо горничной!

– И не только!

– Ахаха! Расскажешь?

– В самых неожиданных подробностях.

– Ахаха.

– Смейся, дорогая!

– Мы будем смеяться всю ночь!

– Наш смех никто не услышит.

– Мы будем смеяться друг для друга...

– Ты читаешь мысли бога...

13 августа 2013

Сломанная ветвь

Что может быть страшней, чем проснуться утром и не найти его? Что может быть хуже предательства? Мать это пережила. Подруги тоже. И вот очередь дошла до меня... Ах, боже мой! Я и поверить не могла, что могу быть обманутой! Кто угодно – только не я... казалось мне. Что – казалось? В страшном сне такого не увидела б ... Ну и ну. Ущипните меня! Может, это не со мной? Не про меня. Может, это чья-то история, которую я представила так ясно, что решила, будто она повторилась? Да-да. Скорее история. Кто вчера звонил? Ленка? Нет. Валька? Валька! Точно. От нее парень ушел, она рыдала в трубку, грозилась покончить с собой. А где я была? Да, кстати, где? Боже мой... в ресторане со своим... И не снимала трубку, так невпопад были ее слезы. Ну, не вовремя! Я ждала сюрприза. Мы давно хотели пожениться. Он так и сказал, что хочет устроить нам маленькое торжество. Потом кольцо с брильянтиком. Чудесный вечер. Вроде помолвки. Скромно. Только он и я. Свадьба через год. У него – в год окончания аспирантуры, а у меня – университета.

Разочарование? Нет. Что-то... слизкое и мерзкое... стекало по пищеводу, собираясь густой жижей в желудке, вызывая тошноту. Мне тошно! Мне больно! Мне пусто и кромешно, как в аду...

Болит все – голова, руки, спина, грудь... душа... Болит мое уязвленное, преданное на поругание "я". Но скоро и его не станет. Я буду сидеть на пустой, белой, как чистый лист, кровати, и чувствовать себя сломанной веткой... даже не надломленной... Вам приходилось брать в руки сломанную ветвь свежего кустарника или молодого деревца? Что вы чувствовали? Вы подносили ветку к лицу, вслушиваясь в полифонию запахов. Ведь сломанная ветвь плачет, издавая невероятные запахи, и чаще всего приятные, ведь пахнет сердцевинкой целого, начала начал...