Текст книги "Прозаические миниатюры 2010-2017 гг (СИ)"

Автор книги: Соня Никольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Отчаяние

Если я и знал нежность, она таилась в облике твоем, моя принцесса. В наклоне головы, слегка опущенных ресницах, в молитвенном жесте рук, сложенных на груди, и еще... (прости, я не хотел смутить тебя), но это то, что я вижу и чувствую, когда ты вот так стоишь, повернувшись в профиль... ты похожа на ангела Андрея Рублева... того, что справа на Троице его... прости... я знаю, ты религиозна и, прочитав эти строки, не захочешь говорить со мной, будешь избегать меня, да ты уже боишься меня... зачем? ведь я так люблю тебя... я вижу в тебе образ Божий, разве ты можешь отказать мне в этом, скажи?.. и если я не стану медью звенящей, то... благодаря тебе... тому, что верю (пусть по-своему) в твоего Бога, принцесса моя...

Теперь, когда я стою на краю блаженства, я отпускаю тебя. Будучи мужем твоим, я отпускаю тебя. Иди... Еще девочкой мечтала ты о монашестве, но я уговорил родителей отдать тебя в жены мне. И теперь я вижу, чего стоило это согласие... Я оставляю тебя непорочной, не познавшей страсти и от того еще более счастливой. Я ухожу на фронт, принцесса моя, чтобы ты никогда больше не увидела меня. И не вернусь, даже если останусь живым. Молись за меня, как о без вести пропавшем. А впрочем... впрочем... это уже не мое дело... Прощай.

24 декабря 2011

В новогоднюю ночь

Ты прислал записку, в ней было два слова «Снег и бубен». Я долго смотрела на буквы словно на иероглифы, подумав, какой ты все-таки странный... А между тем, увидела снег, пригорок и катящийся бубен. Вспомнила «Страсти по Андрею» Тарковского, Голгофу. И показалось мне, что с Лобного места катится твой бубен. А потом я уснула. Уснула в новогоднюю ночь на кухне. На столе лежали гранаты и два лимона из твоей посылки. У них был особый запах. Запах надежды. Я положила голову на стол, приблизила к лицу твои крымские подарки, и уснула...

Ты шел по белому снегу в распахнутой рубахе. Издалека казался маленьким, а вблизи – целой глыбой. Шел тяжело, наклоняясь и захватывая рукой снег, чтобы умыть лицо. Ты говорил без слов, а я читала по губам: "Если б можно было вернуться? Если б можно было вернуться?!", так тяжело тебе было дышать. Но я смотрела на тебя долго-долго, а ты читал по глазам: "Ты постоянно возвращаешься в прах, и рождаешься снова". И тут, словно подкошенный, ты падаешь сначала на колени, а потом, чуть задержавшись, – навзничь, распластав руки. И я просыпаюсь. Было еще темно, но с циферблата будильника смотрело восьмичасовое утро. "Снег и бубен", – пронеслось в голове. Я встала, и пошла тебе навстречу.

31 декабря 2011

Мне ведь нужно совсем немного

Да что же это? Ведь мне нужно совсем немного. Побыть одной, полежать, почитать книжку. И лето. Пусть во сне, пусть на страницах, отогреюсь. Только бы вернуть безмятежность хоть на день, на два... Послушай, я говорю тихо, не спугну. Слишком долго, понимаешь, почти месяц, я просыпаюсь, и как только мысль вплетается в реальность – пронзает боль, я иду на кухню. Курю натощак. Пью кофе. Знаю, вредно. Но ты бы хоть успокоил меня: словом ли, взглядом, молчанием долгим, я даже не говорю о любви. Любить – это так сложно. Быть преданным – не зарекайся... Я не просто устала. Я очень устала. А вокруг все такие сильные, хваткие, быстрые. В глазах бегущей строкой – все зависит от тебя, крутись, работай да смотри – не плачь. Проблемы? Оставь за дверью или держи в себе. Держишь? Что-то не заметно. И походка тяжела. И лицом бледна. И вообще, поговорим на отвлеченные темы... И снова утро, сигарета, кофе. И невозможность уйти от боли. Она целует влажно, как только пропоет петух – нежная мелодия мобильного телефона. Секунды, и я чувствую ее похотливую улыбку: «Велком в реальность», – шепчет боль, и легким шлепком гонит на кухню, подает сигарету, щелкает зажигалкой (какая притворная галантность). И так по кругу. Боже... Мне ведь нужно совсем немного. Побыть одной, полежать, почитать книжку...

1 февраля 2012

Испытание

Крещенские морозы застали меня в пути, когда на душе было уже минус пятьдесят... И это только усилило ощущение смерти. Не лучше ли замерзнуть в лесу забвения, среди хвои, в траурном платье? Хотя ты говорил: «Встречай меня только в черном...» Вот я и встретила...

Я провожаю тебя. Одиноко. Мысленно. Поначалу спасала молитва, заупокойная служба, но боль не отпускала. Ты говорил, что вернешься в Россию, и теперь уж навсегда. "Скоротаем старость", – шутил... Меж тем, потеряв полжизни в поисках себя, считал, что любви разлука не помеха. Это, да... Только жизнь угасла. Твоя или моя – уже не важно. Быть может, я искала смерти, выходя на мороз полураздетой. Но Бог счел, что душевные муки хлеще пневмонии, и оставил меня жить: "Не знаешь час свой. Кто бросает крест посреди дороги? Иди в дом. Стужа не коснется тебя". Зачем? Но пути Господи неисповедимы. Замерзая от уныния, скорби и боли, которую не с кем было разделить, я знала, что лишь Бог видит мою немощь, знает тяготы мои, и непрерванную жизнь восприняла как прощение, ибо, порой, мы не ведаем, что творим...

И вот когда испытание достигло пика, будто ртуть на столбике термометра, я рухнула среди бела дня на постель и проспала восемнадцать часов. Открыв глаза, меня словно подменили, я сладко потянулась, в окно смотрело еще черное утро. Включила свет, с улыбкой огляделась и пошла на кухню пить чай. Тишина в доме напомнила мне обрывки снов. Я увидела тебя бегущим в поле мальчиком. Колосья пшеницы обжигали твое лицо, но ты смеялся. Когда же я подошла к тебе и взяла на руки, ты вдруг сказал, обняв за шею: "Вот я и дома!" И я заплакала, и заплакала почему-то от радости. Отпустило... Слезы медленно текли по щекам, а я все стояла у окна и стояла, наблюдая, как дворник в свете фонарей очищает дорожку от снега, и повторяла тебе ли, себе ли, Богу: "Вот я и дома. Вот я... и дома".

4 февраля 2012

Эхо любви

«Эй, стоять. Стоять, говорю». – «Кто вы? Кто? Я вас не знаю». – «И не боишься?» – «Нет». – «Дура? Отвечать. И быстро. Дура? Дура?» – «Не дышите мне в лицо». – «А то что?» – «Ничего». – «Вот и помалкивай».

«Расскажите нам, что вы делали в лесу в 13 часов 34 минуты в пятницу 2018 года?» – «Ничего». – «То есть, вас там не было?» – «Была». – «Так что вы там делали?». – «Гуляла». – «И только? Говорите. Говорите». – «Я слушала эхо». – «Какое?» – «Лесное». – «Это обнадеживает. И что оно вам говорило? Что вы опять молчите? Я вам уже сказал, это не допрос, вы попали в периметр, вы одна в нем оказались, вот мы и спрашиваем». – «В какой периметр?» – «Это вас не касается. Что вам говорило эхо?» – «Что он любит меня». – «Начинается. Макаров, девочка свободна, выводи». – «Вы свободны. Идите, вас проводят». – «Куда?» – «Туда, откуда пришли». – «В периметр?» – «Отставить. Так. Что вы знаете о периметре?» – «Что я там одна оказалась». – «А если подумать?» – «Я, видимо, зашла слишком далеко». – «Заблудились?» – «Нет». – «Ладно, вы мне надоели. Макаров, проводите».

«Где я? Куда вы меня привезли?» – «На место. Сейчас ровно 13 часов 34 минуты, пятница 2019 года». – «Как 19-го? Меня, должно быть, ищут родители?» – «Уже не ищут. Могила номер 135 слева».

Так я пропала. А я всего лишь искала эхо. Эхо его слов. Наш городок небольшой. А в лесу я каждую тропинку знаю. Каждую веточку. Мой парень... Он не сдал экзамен. Его все искали. И я. Я знала, куда он мог уйти. Но там было пусто. Там, в нашем тайнике. Я позвала его по-птичьи, и прислушалась. Но в ответ со мной заговорили листья, ветер и капли дождя чуть-чуть пробежались вдоль дорожки. Меня это насторожило. Тогда я позвала его по-лисьи – ко мне прибежала лисичка-мать. Она повела меня к нему, но чего-то испугавшись, убежала. Я остановилась в ожидании эха. Эхо долго не приходило. Потом подул ветер и принес слова. Я собрала их в ладонь. Долго смотрела, не решаясь дочитать. Рука задрожала, и слова просыпались на землю. Я и сама уже вся дрожала и, упав на колени, собирала слово к слову, почти сложив в предложения. Но ветер подул и слова разлетались, как листья с деревьев по осени... Все говорят, что я дура. Но только заглаза. Ведь в глаза и Бога боятся и людей, а заглаза никого... Я легла и, глядя на небо, наощупь собирала слова на живот, пряча их в складках платья. И когда нашла последнее слово, вновь стала читать. Я не могу сказать, о чем он мне говорил, потому что заплакала, и со слезами глотала предложение за предложением до последней точки. У вас так никогда не было? Когда слезы текут вниз по горлу?.. Ну вот. Чтобы хоть что-то осталось, мне надо было успокоиться, я решила глубоко дышать, и смотрела на небо. Эхо закружилось вокруг меня. А я молчала. Не знала, что сказать в ответ. И мне показалось, что я и сама уже эхо. И смотрю на себя сверху вниз. Говорю: «Что же ты лежишь? Беги за ним! Лети за ним. Ведь эхо никто не увидит, как любовь». Так я стала эхом любви. Поначалу только нашей, а потом я приходила ко всем, кто ждал слов любви в разлуке. Меня так и звали – Эхо любви...

11 февраля 2012

Mix

Маленький дом. Кто в нем?

Не знаю.

Ты ли? – Нет.

Я ли? – Нет.

Кто? Кто в нем?

(Тишина).

Странно. Я была с тобой вчера. Говорила. Шутила. Размышляла. Да. Не качай головой, белый лист. Ты вообще белый, так что не смей. Молчи. Жди. Может, я что и расскажу.

Маленькая девочка. Что с ней?

Белый лист (шурша): Сошла с ума.

Девочка: Дурак. Я тебя смяла. Вот так. (Бросает в корзину).

Комочек белого листа: Так что там про дом? Кто в нем?

Девочка: Молчи, пока не сожгла.

Комочек белого листа: Вот-вот. Я и говорю: С ума сошла.

Девочка: Девочки не сходят с ума. С ума сходят взрослые женщины.

Комочек белого листа: Ну-ну. Да-да.

Девочка: Ты достал меня. Гори!

Комочек белого листа: А-а-а-а-а...

23 февраля 2012

Семейный очаг

– Одиночество красоты... Что ты знаешь об этом?

– Ничего.

– Почему? Почему ты ничего не знаешь? Что не спроси!

– Не надо кричать, Вероника. Дочку разбудишь.

– Куда ты собрался в ночь?

– За сигаретами.

– Неправда.

– А ты бы предпочла правду?

– ...

– Дай мне выйти. Не держи дверь. Не держи дверь, говорю. Да что же ты вцепилась в меня?

– Я умру, Ян!

– Сыт по горло твоим "Лебединым озером".

– Камилл Сен-Санс – это не Чайковский, Ян!

– Да отпусти же ты меня, наконец!

3 марта 2012

Встреча

Они стояли на мостике, перекинутом через речушку. Вроде бы и центр города, а как будто в лесу, – так тихо и безлюдно было кругом. Талый снег обреченно лежал на теле спящего бульвара. Мартовское утро молчало. И эти двое тоже. Стояли на расстоянии разлуки. Она с чемоданчиком в руках, а он в распахнутом пальто, без шапки. Еще десять минут назад он выскочил из дома, бежал по переулкам, чтобы увидеть ее. А сейчас стоял, как вкопанный, не в силах сделать шаг и проронить хоть слово. Весна 1954 года. Машу реабилитировали. Ее родителей тоже, но посмертно. Он знал ее с детства. Жили в одной коммунальной квартире. Вместе учились в одном классе. В девять лет он отрекся от нее, как от дочери врага народа, и его приняли в пионеры. Дальше – комсомол, золотая медаль, учеба в университете. Ветер подул, и Владимир почувствовал холод. Он запахнул пальто. Потер озябшие руки. Но шагнуть навстречу не смог. Казалось, минуты длились вечность. Казалось, душа горела в аду. Казалось, что сделать шаг невозможно. И он это понял, если бы Маша не упала.

"В общем-то, ничего страшного. Обычный в таких случаях обморок", – констатировал врач. "В каких таких случаях?" – насторожился Володя. Доктор еще раз посмотрел на девушку, лежащую на кровати: "Красавица, – и, обернувшись, пояснил: – Советую вам, молодой человек, в ближайшее время обратиться в женскую консультацию. Не исключена беременность". "А-а", – протянул Володя, покраснев от смущения. "А пока – сон, побольше витаминов и прогулки на воздухе", – добавил доктор и направился к выходу. Дверь закрылась. Машина "Скорой помощи" уехала. А Володя остался один на один со своей судьбой. "Что делать? Что будет, если она узнает правду? Ведь у нее никого, кроме меня не осталось..." – думал Володя, и невольно улыбнулся в ответ на улыбку Маши, когда она проснулась.

8 марта 2012

Желто-оранжевый день

«Послушайте, сеньор, у моей жены сегодня желто-оранжевый день». – «Простите?» – «Как бы это объяснить... Моя жена – необычная женщина, не похожа на других... Чтобы не утомлять вас подробностями, перейду к делу. Одна из сторон ее безграничной фантазии заключается в том, что Авелейра, мою жену зовут Авелейра, живет по цветам радуги... О, сеньор, не смотрите на меня столь вопросительным взглядом! Это невозможно понять теоретически, достаточно один раз увидеть. Так вот, сегодня у нее желто-оранжевый день, и только вы можете мне помочь. Да-да, синьор, не удивляйтесь! Видите машину через дорогу? Вон тот белый „Жучок“? Так вот, сегодня он должен стать желтым или оранжевым. Понимаете? О! Как я рад, как я рад! За два часа успеете? За срочность покраски этой суммы будет достаточно? Вот и славно! И да, автомобиль должен стоять на том же месте».

26 марта 2012

Пять минут

– Вы говорите – в двух словах?

– Коротенечко, не боле.

– Не знаю, получится ли?

– А вы не думайте. Вы когда-нибудь рисовали схему проезда?

– Да.

– Вот и представьте, что рисуете мне такую схемку.

– ...Мы вошли в комнату. Она была пуста. Окна большие, без занавесок. Шкафы-купе. Я стояла посередине, голая. Он ходил вокруг. Смотрел, думал. За спиной я услышала шорох, но не обернулась. Вскоре он появился передо мной с ожерельем и платьем. Сначала он застегнул ожерелье на шее. Его руки, будто две слезы, стекали медленно вниз...

– ...

– Я больше не могу говорить.

– Вам было приятно?

– Да.

– Когда он надел на вас платье?

– Уже после того, как я испытала много разных ощущений.

– Приятных?

– Более чем приятных.

– При этом ничего не было?

– Нет.

– Так что же вас беспокоит?

– Я не могу заняться любовью.

– С кем? С ним?

– Нет. Его я не видела с тех пор больше года. И были мы в той комнате не больше получаса.

– ...

– У меня нет близости с ровесниками. Их грубость вводит меня в ступор. И я никого не подпускаю к себе.

– Что вам мешает встретиться с тем человеком?

– Это невозможно.

– Что ж... Никакой психологической травмы я не нахожу. Яркое, чувственное впечатление, не более.

– И что мне делать?

– Ничего. Жить. Когда вы влюбитесь, все встанет на свои места.

– Вы уверены?

– Более чем.

– А если...

– Никаких "если".

– Да. Простите. До свидания, доктор.

– Всего вам доброго.

– И спасибо, что приняли меня вне очереди.

– Ну что вы, это моя работа.

– Мадам, прошу меня извинить. Заставил вас ждать. Проходите, пожалуйста.

– Не беспокойтесь, доктор. Каких-то пять минут. Я и не заметила.

8 мая 2012

Андреас

Я часто смотрю этот показ мод. А ведь прошло двадцать лет. Финальный выход. Черное платьице и цвета лимона клатч, минимум аксессуаров, гладкие волосы схвачены резинкой в длинный хвост, неброский макияж. Андреас, наш модельер, утопал в цветах (для дебюта – это редкость). Сияющий от счастья, он шепнул, чтобы я не переодевалась. И мы вдвоем уехали в ресторан. Девчонки завидовали и еще долго припоминали мне мой маленький триумф. Андреас был на седьмом небе, это правда. Но никто не знал, что как только мы сели в машину, он разревелся, как мальчонка. Его друг... не пришел на показ. Мало того, что не пришел, – не позвонил, не поздравил и прислал эсэмэс, что между ними все кончено. Андреас не хотел жить, он сжимал в ладонях стебли роз и они шипами вонзались в кожу. Он намеренно так делал, пытаясь болью приглушить боль. При этом, не перенося вида крови, запрокидывал голову, а я влажными салфетками протирала ему руки и все твердила, что он позвонит. В ресторане Андреас рассказал мне, как они встретились, как вместе искали работу, снимали квартирку на окраине города, все беды делили пополам, верили в свою звезду, работали не покладая рук. И вот, когда одному из них улыбнулась удача, второй не выдержал... Я смотрела на Андреаса и не знала, чем ему помочь. Слушала, слушала, а потом предложила переночевать у меня. Две недели он тайно приезжал ко мне. Облюбовав себе диванчик на кухне, он вечерами сидел с ноутбуком и смотрел одно и то же видео, слушал одну и ту же музыку, а если отлучался ненадолго в ванную, то не успев толком просохнуть, бросался к мобильному телефону просматривать пропущенные звонки и сообщения.

Он все же позвонил, где-то в четыре утра. В этот день Андреас впервые после бессонных ночей крепко уснул. Телефон призывно переливался неоновой подсветкой, источая нежные звуки. Я не выдержала, вбежала на кухню, разбудила Андреаса. Он схватил телефон, дакал, алёкал, называл его имя. Но через несколько секунд радостная улыбка спала с его лица, возникла пауза, он сидел в оцепенении, выронив трубку. Я пыталась узнать, что случилось, тормошила Андреаса за плечи, кричала и, в конце концов, плеснула стакан воды ему в лицо. Он посмотрел на меня невидящим взглядом и сказал, что его друг переехал в другой город и даже в другую страну, и просил не питать иллюзий.

Андреас попал в больницу, у него был нервный срыв. А потом, оклемавшись, вернулся к работе, снял новую квартиру, но жил уединенно. Став знаменитым, он не давал интервью, не разрешал размещать свое фото в журналах и газетах. И никто не знал подробностей его личной жизни.

17 мая 2012

Закадровое

Ничего не получается. Ни на что не годна, понимаешь? Как жить? Зачем? Зачем я тут? Нет сил... Мне холодно, в душе сквозняк. Выдул изнутри. Я пуста. Ничего не осталось. Даже надежды. Я не говорю о любви. Она, как муза, не приходит. Она где-то там, где меня нет. Нет, не устала. Нет, не хандрю. Нет, не простудилась. Что тогда? Да не знаю. Не хватает. Чего-то не хватает. Может, тебя? Но ты не можешь разорваться. Всем нужен. И прежде всего себе. Чтобы работать, чтобы согревать, воодушевлять, вдохновлять, восхищать, влюблять, вмещать, внушать, зачаровывать. Ну, вот. Кажется, разговорилась. Хорошо, когда ты рядом. Когда под локоток отведешь в сторонку, подальше от любопытных глаз, коснешься рукой лба, волос, скажешь: «Верь мне», и я верю. Верю, что нужна, что все получится, что жизнь не стоит на месте, что... Спасибо.

23 мая 2012

Поэма на пяти листах

– Вот я и пришла.

– Здравствуй.

– Здравствуй.

– А ты не изменилась.

– И ты.

– Год прошел.

– Пролетел.

– Как жизнь... студенческая?

– Хорошо.

– Это хорошо. А я в этом году снова попытаюсь, если в армию не заберут.

– В литературный?

– Да.

– ...

– Я поэму написал.

– Правда?

– Вот. Принес тебе второй экземпляр.

– О! На пяти листах.

– Ты... только дома почитай, ладно?

– Ну, раз просишь, подожду.

– Апрель, – а так тепло, как летом.

– Не говори, – снег в три дня растаял и земля подсохла.

– Вот только почки не вылупились.

– Да. Ветви еще голы.

– Ты косы не обрезай.

– С чего вдруг?

– Ну... Сейчас же в моде стрижки. Готов поспорить, в институте ты одна такая.

– Не знаю... Возможно... На курсе – точно.

– У тебя, верно, и поклонников хоть отбавляй.

– Скажешь тоже!

– А мне казалось, тебя до дома парень провожал.

– А... было, точно. Из параллельной группы. На лекциях сидим все время рядом.

– "Все время рядом" – звучит претенциозно. Место для свиданий?

– Не думала, что тебя волнует эта тема.

– Ну, как же! Галерка, поцелуи!

– Во-первых, не галерка, – первый ряд, я плохо вижу. А во-вторых...

– А во-вторых?!

– А во-вторых, не твое дело.

– Вот как?! Браво! Браво! Зря время не теряешь.

– Боже мой. Вы поглядите на него, включил воображенье.

– Каждый день включаю и ночь.

– Не вредно?

– Вредно. Очень. Плоды сей вредности изложены в поэме.

– На, забери свою поэму. Не стоит и читать.

25 мая 2012

Женственность

– Ты какой ее видишь?

– Кого?

– Женственность.

– Не знаю. С чего ты вдруг?

– Почему – вдруг? Ты же художник. Не можешь что ли на словах два-три штриха описать?

– Слова – не штрихи...

– А ты представь. Набросок типа. Портрет.

– Портрет...

– Ага, и черно-белый. Ну, напрягись, мне важно, понимаешь?

– Не понимаю, тест что ль какой?

– Да нет! Мне интересно! Интересно, что о лице скажешь.

– О лице?..

– Ага.

– Не, я так не могу, сразу.

– Вот зануда... Представить не можешь? Неужто не встречал таких женщин?

– Встречал – не встречал, не твое дело. А впрочем...

– ...впрочем... что? Ну, что?

– Что, что? Заладил.

– ...

– Ее вздор должен быть исполнен негой. И ротик чуть приоткрыт... Вот тебе два штриха.

– Подожди. Подожди. А красота?.. Красота должна быть?

– Не обязательно. Но в лице женщины должна быть такая нежность, почти неземная.

– Это какая такая?

– Ну, будто смотрит она на тебя, как на единственного и неповторимого, и только тебе душу откроет, и только тебе другом станет, утешением твоим.

– Ух, ты...

– А ты думал, мужик в утешении там, понимании не нуждается?

– ...

– Более чем...

– Знаешь... я, кажется, видел такую женщину.

– Малой ты еще. Небось, во сне приснилось?

– Нет, видел. Видел, правда.

– Ну, видел и видел. Считай, что повезло. Ладно, мы с тобой куда идем?

– Как куда? К Светке.

– Ах да. К Светке. Хе. А Светка-то женственностью не страдает. Хе. Как же ты к Светке с такими-то мыслями пойдешь?

– А что... Светка – не человек?..

– Ладно, романтик, это я так. Винный не пропусти, заправиться бы надо.

9 июля 2012

Ничего личного

Я сидела в сквере на скамейке. Июль не кокетничал со мной, да и я с ним. Просто сидела и слушала музыку, а потом, отключив звук и не снимая гарнитуры, просматривала фотки с телефона, зная, что друг мой, ветерок, скоро подсядет ко мне, и мы поболтаем. Не получилось. Скамеечку, что была напротив, облюбовали два фотографа. Оказалось, они меня знают, потому как слышу:

– Посмотри, это она сидит.

– Надо же, так молодо выглядит.

– И стильно. Ей все идет, даже такая стрижка.

– Она и с волосами выделялась, но с "Ежиком" совсем другой образ.

– Слишком яркий.

– Ты чего шипишь? Или мне показалось?

– Не показалось. Ей все по фиг. У нее депресняк.

– А тебе-то что?

– Так... сам не знаю. Только вижу перед собой форму без содержания.

– Это она-то без содержания? Творческий кризис – состояние временное.

– Что-то затянулось.

– Может, она тебе отказала?

– Мне? Да я просто слежу за ней. Прикинь. Песни не пишет, картины не рисует, даже в литературе затык. Только небо коптит.

– А то, что сделано – не в счет? И потом, она уже не девочка. Мало ли, какие проблемы...

– Да ладно тебе, на ней пахать еще и пахать. А ей – по фиг. На контакт не идет.

– Так ты все-таки звонил?

– Отстань.

И осведомленный обо мне фотограф резко встал и пошел восвояси. Его приятель сорвался было за ним, но сделав шаг в мою сторону, поздоровался. Я сказала "Здравствуйте" довольно громко, как если бы слушала музыку в параллель, и посмотрела на него будто на ветер. Молодой человек помялся. Неловко улыбнулся и все же поспешил за другом. Странно, но услышанный разговор не задел меня, только подумала – творчество и вправду как товар. И вспомнила Володю Яковлева – для всех он умер, когда перестал рисовать...

18 июля 2012

Из смс - переписки

Слова, упавшие в Глухую речку...

Я думала, это случилось со мной сейчас. Но уничтожив все дневники, почти не перечитывая их, чтобы не разорвалось сердце, я удивилась, что это было со мной всегда. Вся моя жизнь постепенно уходила под воду, причем с самого рождения, понимаешь? Тебе понравилась фраза? Я дарю ее тебе вместо картины.

Слова, упавшие в Глухую речку...

1 августа 2012

В поисках тебя

У реки, словно на ночлег, на берегу песчаном расположилась стайка бездомных собак. Свернувшись калачиком, одни дремали, другие мечтали или просто смотрели подслеповатым взглядом вдаль, размышляя о жизни. Солнце лениво склонялось к горизонту, кривя губу. Я сидел неподалеку, поглядывая то на собак, то на гладь мирно текущей реки, путаясь в числах, казалось, едва наступившего августа. Разве сегодня двенадцатое? Видимо кто-то перевел стрелки циферблата, пока я спал. И сон, признаться, не был безмятежным. Во сне я плакал, пытался найти точку опоры, нащупать себя, чтобы сказать раз и навсегда – это я. И это моя жизнь. Не стоит искать иную. А еще... женщину. Не стоит. Ее нет. Нет, право, их много. Но той единственной нет. Стало быть, надо смириться, ведь я не маленький, и моя жизнь тоже кривит губу подобно солнцу, ползущему за горизонт. Я почти дописал в блокнот последнюю строчку, как вдруг увидел среди собак лежащую девушку. Свернувшись калачиком, она смотрела на меня. Я зажмурил глаза. Думал, показалось. Но девушка, свернувшись калачиком, в кругу бездомных собак, продолжала смотреть на меня. И я проснулся. Не слишком ли поздно?

12 августа 2012

Случай с мыслью

После концерта мы поздно вернулись домой. Мы – это я и одна мысль, которая частенько семенит за мной на работу. Потом она куда-то пропадает, а куда... я еще не интересовалась. Ну вот. Не раздеваясь, прилегла на кушетку, сожалея о том, что мысль не может приготовить кофе, да и вообще – как-то поухаживать за мной. Почувствовав, что о ней думают, мысль тоже задумалась, немного помялась у порога и исчезла. Странная она, эта мысль. С чего-то увязалась за мной на концерт, да еще и домой заглянула... Короче, я о ней мало что знаю, да и зачем – лишние мысли ни к чему... Так вот. Не дождавшись кофе, я уснула. И точно помню, что снов не видела. Но кто мне докажет, что я была дома, а не лежала в белом платье на сером песке среди бродячих собак, что свернувшись калачиком, дремали у реки? Бред – не бред. Абсурд – не абсурд. Но об этом мне рассказала та самая мысль, что частенько крутится возле меня по дороге на работу. Мне кажется, у нее больное воображение. Завтра же скажу ей об этом. И вообще, надо бы запретить ей появляться. Ишь моду взяла – ходить за мной по пятам. Хотя... я тут подумала... Это ведь чья-то мысль... Она могла принадлежать Достоевскому, например. Так что от сумы и тюрьмы не зарекайся. Но лучше бы... Бог миловал.

17 августа 2012

Раствориться

– Скажи, так бывает?

– Как?

– Когда...

– Когда... что? Говори.

– Когда... всё существует вокруг, а тебя нет.

– Почему – нет? Вот же ты!

– Где?

– Вот... Руки. Волосы. Глаза.

– Ты думаешь, это я?

– А кто же?

– Тогда почему всё существует вокруг, а меня нет.

– С чего ты решила? Ну, с чего?

– Послушай. Ты ведь мне друг?

– Друг.

– Сожги мои фотографии.

– Зачем? Ты и так все уничтожила... архивы, дневники...

– Сожги.

– Что же останется?

– То, чего мы все боимся.

– ...

– ...

– Для меня ты была, есть и будешь...

– Почти как ныне и присно, и во веки веков...

– Не уходи.

– Разве я могу уйти. Ты же сам только что сказал...

– Сказал. И все равно страшно.

– Я завещала тебе рукописи.

– Не уходи. Мне страшно.

– ...

Ты обрекла меня жить без тебя. Ты все продумала. Но ведь и я могу завещать твои рукописи. Разве нет? Надо только найти человека. Найти человека. Я развею прах твой, подарив его ветру, как ты просила. Но кто развеет мой? Потому и надо найти человека. Найти человека. Ну да, человека. Люди. Эй, кто-нибудь! Есть кто живой? Эй! Эй! Ты хотела удержать меня. Глупышка. И что с того что не прожил жизнь? Достаточно, что ты ее прожила. Почти пять лет ты жила ради меня, забыв о прошлом. Удивляясь всему, что я тебе говорил о тебе. И это не потеря памяти, ты добровольно забыла о том, что было с тобой без меня (больше полувека!). И это не жертва, не страх, что сгорю от ревности. Это только тебе присущее безразличие к тому, что умерло в душе. Я люблю тебя. Очень люблю. И ты любила. И будешь любить. И пусть после нас ничего не останется, даже рукописи, потому что я понял, чего ты перестала бояться... Ты не побоялась раствориться в глазах живущих после тебя.

Так думал я в первые минуты, когда закрыл ладонью твои глаза. Потом, любовь моя, я сделал все, о чем ты просила. И умер своей смертью много лет спустя. А как я жил, это касается только нас. Это то сокровенное, что возможно разделить только с Богом.

29 августа 2012

Фотокарточка

– Беспечность. Лето. Молодость. Гамак. Полуобнаженность. Стоит ли перечислять?

– Нет.

– Нет, – безучастно повторила она, глядя на карточку сорокалетней давности.

– Прошло столько лет, а я нахожу тебя еще прекрасней.

– Ты особенный...

– Не знаю. Но поверь, хочешь ты этого или нет, веришь в это или нет, но так считают многие твои поклонники.

– Ты все же читаешь газеты?

– Нет, – и он улыбнулся, – достаточно интернета.

– Странно, мой друг.

– Что странно?

– Странно, что слово "нет" в разговоре без отрицательного значения.

– С тобой вся жизнь – сплошной парадокс.

– Вся жизнь... – улыбнулась она, и поднесла к губам бокал белого вина.

– Для меня она изменилась в тот миг, когда я впервые прочитал твои стихи.

– Закидал письмами, и вскоре появился на пороге... Знаешь, я бы могла вспомнить немало похожих историй, а подумала почему-то о престарелой Дюрас и Андреа...

– Но у нас совсем другая история... Разве нет?

– Конечно, другая... друг мой. И к тому же русская...

7 сентября 2012

Всегда рядом...

Я читала книгу. Слишком углубилась. Не надо было. Все разрушено. Оказалось все разрушенным. Не на страницах. Наяву. Стоит ли читать? Стоит, говоришь? Ладно. Как себя чувствую? Лучше. А так... было ощущение, что сижу голая среди руин сознания. Будто душа озирается по сторонам, озирается. Удивляется, куда она попала. Вот... Но я обещаю не углубляться. Я не забыла, что есть свет. То есть забыла, извини. Ты только не переживай. Я вернусь. Вернусь к себе. К тебе... Ты ведь всегда рядом. Хмуришь брови, когда трачу время зря. Улыбаешься, когда улыбаюсь. Смеешься, когда смеюсь. Правда, смеюсь я редко. Но это только сейчас. Ты же обещал, что долго так продолжаться не будет. А я привыкла верить тебе. Потому что ты и есть вера. Вера, которую оставляла я, но при этом ты никогда не оставлял меня. И еще... я слышу твой голос. Ты говоришь, что все позади. И вправду. Иду по улице, и даже камни на обочине говорят мне, что жизнь продолжается.

2 октября 2012

Пан и крестьянка

– Не трогайте меня, пан. Пощадите. Прошу вас.

– Вот глупая девчонка. Нужды знать не будешь. В шелках ходить будешь.

– Я католичка, пан.

– И я католик.

– Пан... отпустите...

– ...

– Пан... я не люблю вас...

– ...

– Не тешьте надеждой бедную девушку, пан. Мало их было?

– Ты будешь исключением.

– Исключением?

– ...

– ...

– Мир не нов. И все старо, как мир.

– Это вы о чем?

– Так, мысли вслух. Но мое предложение в силе.

– Я подумаю!

– Ах ты, кокетка!

– Пан! Пан! Задушете, ей-богу!

12 октября 2012

Соня

– Соня, Соня... это ты?

– ...я

– Когда вот так стоишь, сутулясь, с глазами, полными безмерной и спокойной грусти, я узнаю тебя...

– ...да

– Что же ты молчишь?

– ...ты просто не слышишь

– С тобой всегда нелегко.

– Что же ты стоишь? Разве у тебя нет других дел?

– Узнаю тебя...

– ...

– Что-нибудь пишешь?

– Иногда.