Текст книги "Ошибка уравнения (СИ)"

Автор книги: Соня Нельсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Им пятнадцать, они еще совсем юны. Им нужно веселиться, заводить новых друзей, познавать мир. Они должны увидеть все прелести их недолгой жизни, чтобы перед смертью им не было жаль. Должны увидеть и пережить трудности взросления, чтобы быть готовым к другой стороне веселой жизни. Они должны расти как все обычные дети. Рости, спотыкаться, вставать, чтобы вновь упасть в грязь лицом. Как и все они должны закалять свою личность, становиться сильнее. Но это не их путь, да и никогда не будет.

Они необычные подростки, что является их величайшим даром, но также и вечным проклятьем. Быть может когда-нибудь Харгривзы примут эти дарования, но сейчас они отдали ли бы всё, чтобы вновь родится уже в нормальной семье, без обезьяны-дворецкого, без робо-няни, без пришельца отца и без чертовых способностей. Не может, но даже если им выпадет встать между выбором обычной жизни и той, что они имеют, то… Наверное, они бы засомневались, в особенности Сеанс.

Его участь в Академии одна из самых сложных. Ему хочется напиваться раз за разом, агрессивно выписывая новые строки на стенах. Всё его нутро переполняет яд обиды и зависти к более счастливым сводным, но… Если бы он не родился первого октября 1989 года, если бы не родился с клеймом на фамилии, он бы не встретил Семь. Возможно, если бы у него был выбор, то он решил бы оставить всё как есть. Он не хочет терять ту близость с ней, которая заставляет вспыхивать, нет, гореть в этом приятном чувстве, которое вызывает эта дурочка. Девушка, считающая его своим братом, не замечает чувств. Думает, что он испытывает к ней тоже самое, но сильно ошибается. Когда она спит, он молчаливо смотрит на её спокойное лицо. Так горячо внутри, что скоро от него останется лишь маленький уголек.

Прижимать её к себе – умирать от любви.

Хочется заплакать, и плевать, что он парень. Хочется прижать с силой подушку к лицу, а после разорвать глотку от выброса малой части накопленного. Но как же невыносимо приятно засыпать с ней в обнимку. Наверное, только это она позволяет ему делать. Седьмая не любит прикосновения чужих людей, но его же с легкостью впускает в своё личное пространство. И даже если она никогда не полюбит его, ему хватит этих отданных эмоций, которые каждый раз заставляют его одуматься от плохих идей. Она горячо дышит ему в шею, заставляя нервно сглотнуть. Около трехсот мурашек пробежалось по его телу, но она продолжала это делать, ничего не подозревая.

Аккуратно, боясь сделать резкое движение, его руки сползли к талии сестры, не сильно сжали её, чтобы после отстраниться. Она непонимающе на него смотрит, пытается понять его затуманенный взгляд, который продолжал долго смотреть на неё. Сеанс приближается, тянется к ней, но тут же со страхом замирает, когда склеп осветили солнечные лучи, сочившиеся с улицы.

У порога стоял озлобленный отец, который слишком глубоко дышал, будто пытался успокоить внутренний гнев, но чувства одолевают вверх над ним. Одним жестким движением он схватил девушку за локоть. Клаус просит отпустить её, но на Монокля это никогда не действовало. Отец приказал ему сидеть здесь, иначе заставит его находится в склепе неделю. Его разорвало от сомнений. Он делает один шаг в сторону открытого выхода, чтобы забрать Алису, но отступает назад. Как бы сильно он её не любил, как бы сильно не хотел помочь ей, он всё ещё оставался трусом.

– Клаус, со мной всё будет в порядке! – крикнула Седьмая, пока полностью не исчезла из поля зрения зеленых глаз. Правда, она не верила своим словам.

Клаус вновь сел на грязный твердый бетон, но мертвецы его больше не окружали. Он их не видел, а замечал лишь открытую дверь, ведущую на свободу. Была бы она заперта, было бы намного легче, но прямо перед ним была свобода, спасение, но он выбирает сидеть и ждать, пока отец не разрешит ему выйти. Сердце тревожно колотится, будто бы он пробежал настоящий марафон. Кончики пальцев покалывает, в то время как дыхание участилось. Он переживает за Алису, что каждая минуты была для него длинною в час, если не в вечность. Нервно закусывая губу, медиум продолжал ждать, не обращая внимания на холод.

Слишком долгий зрительный контакт с выходом морально убивал его. Парень отвернулся, сжал кулаки и продолжал ждать, словно верный пёс, но чувства вины распирали его изнутри. Она считает его старшим братом, но как старший брат не может защитить свою сестренку? Он никогда не поймет почему она так привязана к нему, не поймет почему каждый раз прощает его поступки, каждую шутку, каждый промах. Складывается впечатление, что это она его старшая сестра, а он лишь её ненужный груз, но… Если бы это было бы так, то она бы не пришла сегодня к нему, не принесла бы этот чертов кекс, который уже где-то час валяется рядом с ним. Если бы он был бы для неё обузой, то Алиса не стала бы каждый раз обнимать его, чтобы успокоить.

– Блядство, – шикнул себе под нос Четвертый, сжав в руках волосы, – Блядство, блядство, блядство…

– Клаус? – тихий, дрожащий голос заставил его вздрогнуть. Когда парень понял, что это голос Алисы, то сразу же повернулся. – Стой, закрой глаза, – испуганно вскликнула девушка, и Клаус подчинился. – Не смотри на меня. Только не в глаза.

Он судорожно вздохнул и приоткрыл глаза. Он видел только малую её часть, но прекрасно понимал, что перед ним призрак Алисы. Сердце вновь сжалось от уже невыносимой обиды и вины. Слишком горячо внутри из-за нахлынувших эмоций. Зажав рот ладонью, он не сдержался. Горячие слезы градом падали на пол, разбивались об него. Они обжигали лицо, заставляли всхлипывать, солёными дорожками стекали к раннее искусанным губам, из-за чего те неприятно отозвались.

Алиса испугалась, приблизилась к нему, хотела как обычно обнять и успокоить, но руки растворились, как только та прикоснулась к нему. Она говорит ему успокоительные слова, твердит, что она не винит его в этом, но он не слышит. В ушах оглушающая тишина, в которой он спокойно утопает в своих же сожалениях. В такие моменты он хочет умереть, лишь бы перестать чувствовать. Он хочет прекратить эти мучения, но сам же причиняет себе боль. Он не может помочь живым, не может помочь мертвым, не может помочь себе. Клаус не слышит её криков. Он застрял в мертвенно тихом аду своего разума.

На рассвете

И нет жизни лучшей на свете,

Чем быть за решеткой, быть в клетке.

И нет жизни лучшей на свете,

Умирать каждый день на рассвете.

Может я сумасшедший, может я мазохист,

Но в красных чернилах исписан мой лист.

Я пишу стихи никому, я пишу стихи в пустоту,

И пусть они найдут свой путь, войдут в темноту

Этой бездны безмолвной и мерзлой.

И каждой строкой бессмысленно дерзкой

Повторяю я, сжав меж палец крестик,

И не спасёт молитва от всех мыслей мерзких.

Грехи вылетают с моих пересохших губ,

Как бы сильно не был бы прост или глуп,

Уничтожу живое, отдам честь Смерти.

Нет, не ради наживы или какой-нибудь мести.

Я просто хочу, чтобы мертвецы все вместе

Встретили жизнь на багровом рассвете.

Комментарий к XIV: Клаус

Если что, то именно об этом дне говорил Клаус в конце третьей главы.

Эх, я снова пришла с новостями. Эта глава вышла рано из-за того, что она очень мала (но так и предполагалось, как и с Реджинальдом), а ещё из-за того, что… Я снова пропаду. Нет, не болею, нет, не забрасываю работу. Следующая глава обещает быть сложной для меня, что я не уверена, что достойно её напишу. Ещё есть вероятность, что следующая глава будет концом фанфика, но это малая вероятность, ибо продолжение придумано. Это уже как мне в голову взбредёт. Надеюсь, у меня всё выйдет, а вам понравится.

========== XV: Конец? ==========

Комментарий к XV: Конец?

Soldier – Tommee Profitt feat. Fleurie, Will I Make It Out Alive – Tommee Profitt feat. Jessie Early

Эти песни мне очень помогает в писательстве. Если пожелаете, то можете включить их перед прочтением главы.

Жизнь обретает новый смысл, когда тебе есть за кого бороться, ради кого жить, из-за кого дышать и, в конце концов, умирать.

Солнечные лучи сочились через окно, падали прямо на Пятого, из-за чего кожа начала неприятно нагреваться. Парень спрятался под одеяло, но в укрытии так же становилось жарко, что тому остаётся смириться и открыть глаза. Ему безумно не хотелось вставать. Хотелось заснуть самым долгим сном, чтобы перестать волноваться об настоящем, но когда он вспомнил вчерашние события, то тут же вскочил с пола. Он оглянулся, но девушки в комнате не было, лишь не заправленная кровать.

– Черт возьми, – шикнул парень. – Неужели сбежала?

За одно мгновение он оказался в комнате, где находились записи с камер наблюдения, следящие за зданием. Ему хватило пять минут, чтобы найти нужную запись и перемотать её в нужное время. Он наблюдал за спящей девушкой, что спокойно спала, мило свернувшись калачиком, но её вид не был похож на человека, который решает сбежать из дома. В комнате было темно, но даже так он мог спокойно различать общие очертания. Его глаза метались по сторонам, пытались засечь любое лишнее движение. Пару минут он неотрывно смотрел на экран, уперевшись руками об стол, но так сильно сжимая его края, что на ладонях остались красные отметены. Каждая мышца была напряжена, но он не мог понять почему. Ему слишком сложно осознать, признаться самому себе, что всё же он переживает за неё. За девушкой, которая внезапно появилась в его жизни. Он прекрасно помнит, как назвал её при первой встрече ангелом, ведь так оно и есть.

Алиса стала причиной конца его мучений, стала для него новой загадкой, она сделала невозможное. Этой девушке хватило лишь существовать, чтобы зажечь в нем что-то новое. Это сбой выученной системы, нарушение привычных правил, ошибка очередного уравнения, которая предназначала ему новую неизведанную жизнь. И сколько бы он не откатывал время назад раз за разом, он находил лишь пустоту, руины, конец.

В буквальном смысле он вновь и вновь возвращался обратно в никуда, находил там абсолютно ничего. Десятки лет полнейшего одиночества, когда ты чувствуешь, как постепенно сходишь с ума. Только поставленные цели не довели его. На нём слишком большая ответственность спасти планету от катастрофы. Но, как бы это не звучало эгоистично, ему было плевать на людей, которые когда-нибудь, да умерли бы. Было плевать на все жертвы, ведь люди итак каждый день убивают себя и планету, а защитники природы проигрывают в дисбалансе количества. Если эти люди не могут помочь даже самим себе, то может стоит освободить планету от лишних вредителей? Такие мысли ходили, преследовали Пятого. Поджидали и нападали в самые неподходящие моменты, пытались добить его шаткое состояние.

Ночью, когда твоим светом были звезды и слабый огонь костра, который через час всё равно потухал, сколько бы ты не сжигал в них страницы книг, он вспоминал жизнь. Перед сном повторял имена всех знакомых, перебирал математические примеры, повторял план завтрашнего дня. Старался сделать всё, чтобы не забыть для чего потратил всю свою жизнь.

Но когда он уже был на грани отчаяния, когда руки опускались, а смирение тихо подкрадывалось к нему, он вспоминал о них. О своей семье. Как бы ему не было смешно от этого, но он делал это ради родных. Да, для тех самых балбесов, которые даже сейчас не совсем знакомы со взрослой жизнью. Пять прекрасно помнит все похороны своих родных. Каждый раз, закапывая их в землю, он винил себя. Каждый провал чередовал смертью тех, по ком скучал больше, чем о крепком кофе. Он прожил не мало времени, но слишком быстро потерял детство. Ему было всего тринадцать, но именно тогда и начался весь его тернистый путь.

Это был всего лишь мальчик, чья самоуверенность довела его до этого. Ему более ста лет, но даже сейчас он мечтает вернуть всё обратно. Вернуться в его самое первое путешествие во времени и откатить время назад. Остановиться и не встречать несчастливое будущее, что каждый раз испытывало его на прочность. Продолжить жить обычной жизнью, пусть и не долгой, пусть если даже его прибьёт упавшая на Землю Луна. Ему хочется вернуться в то время, когда его не заботили вопросы о спасения мира. В то время, когда они играли во дворе в прятки, ходили за пончиками в кафе. Боже, ему было всего тринадцать.

Пятый не познал детство, не вкусил жизнь по-настоящему. Он не смог узнать невинность детской любви, не объедался пончиками за всю неделю за один ужин, он не знает другой жизни, как неделями экономить чудом найденные консервы, а также придумывать изощренные планы убийства жертв, чьи имена были вписаны в задание Комиссии Времени. Не знает, как дальше росли его родные, не узнал каково быть свободным, не сбежал от отца в поисках себя, не нашел себе друзей, кроме манекена, найденного в куче мусора.

Слишком мало времени было отдано Харгривзам, нежели учебникам. И пусть у него одна из самых могущественных способностей, он не такой сильный, каким хочет казаться, разбрасывая грубиянство и агрессию в разные стороны. Ему просто хочется вернуться в семью, вернуться к вечерним посиделкам у камина и слушать страшилки Диего. Как бы сильно он не пытался это скрыть, но ему нужна поддержка.

Алиса же стала для него новой задачей, стала новым феноменом. Ведь она единственная не была смирена его пропажей, единственная продолжала таить в себе надежду, что он вернётся. И даже если она ждала не того Пятого, то ему всё равно тяжело с этим свыкнуться. Всё-таки он был кому-то важен. Это не дает ему покоя, из-за чего каждая мысль о ней приводила к следующей, а та к следующей, пока он сам же не запутается в своих же мыслях. Она стала его семьёй, ради которой он прошел весь этот путь.

И, возможно, не зря.

Вновь сосредоточившись на камерах, он увидел то, чего опасался. Словно по накатанной, гнев обрушивался на него, каждым своим действием разжигая огонь. Опираясь руками об стол, он приблизился к экрану, боялся уловить что-то неладное. Пятый понимает, узнаёт чувство, которое сейчас переполняло его. Тот прежний убийственный взгляд потемневших глаз, брови, состроившие форму молнии, вернулись к нему. Желание, которое затихло за эту неделю, но вернулось с большей силой. Животный оскал, готовность в любую секунду напасть на кого-то. Да, это желание убивать. Как бы не старался, как бы не утешал себя, но года практики убийств оставили след на нём. Руки настолько напряжены, что они начались трястись, а вены уже давно взбухли.

Только при виде Харольда в нём просыпается монстр, желающий вновь ощутить на себе обжигающую руки кровь. Но когда он понимает, что этот урод причинил вред его семье, то былая человечность блекнет со скоростью его мгновенной телепортации. В голове уже перебираются места, где можно отыскать винтовку. Он уже предвкушает запах выстрела, представляет его мертвенно пустой взгляд, что в жилах закипает кровь.

Пять уже приготовился телепортироваться, чтобы отыскать Алису, а с ней и ненавистного Леонарда, но внезапно замер. Парня окутала пустота, что ранее вспыхнувшие пожаром чувства стихли, оставили ему лишь мгновенный ступор. Он смотрел на то, как Алиса мягко поцеловала его на прощание. Сердце замерло, дыхание сперло, а в голове всё та же пустота сознания. Медленно подняв руку, он кончиками пальцев прикоснулся к месту поцелуя, будто пытался почувствовать это мимолётное прикосновение. Девушка встаёт, направляется в сторону Пибоди. Пятый видит, как она нервно хрустит пальцами, встаёт прямо перед психопатом.

Его нутро дрогнуло, когда Седьмая посмотрела прямо в камеру, будто смотрела прямо ему в глаза, но через мгновение впадает в бессознательный сон. Алиса предугадала исход событий, приготовила послание, а после исчезла. Ему нужно, нет, он обязан найти её. Он обещал ей защиту, обещал, что никто её не тронет. Она ему доверилась, но тем самым захлопнула капкан, вновь заточивший её в плен.

Грохот, звук разбивающегося стекла, доносившийся с первого этажа. Машинально он вошел в голубую вспышку, оказался в гостиной, а за ним спустились и остальные Харгривзы, желающие узнать причину грохота. На полу валялись осколки, что сверкали, отражая солнечные лучи, а рядом с ними и кирпичи, видимо, разбившие те самые стёкла. Ветер с улицы окутал каждого, из-за чего по телам ребят пробежались мурашки. Всё происходило слишком быстро, Пятый судорожно оглядывал дом, с опасением ждал врага.

Он отвернулся от окон к семье, хотел спросить их о чем-то, но в итоге это и стала его ошибкой. Он не заметил, как к его ногам прикатился странный предмет, но, прежде чем он поймет свою ошибку, из него выйдут дымовые клубки. Один лишь вдох проложил им путь к темноте. Встреча с твердым полом было последнее, что Пятый почувствовал перед тем, как едкий дым обволок его сознание полностью.

***

Алиса не хочет открывать глаза, хочет вернуться в сон, но боль в руках заставляет её открыть глаза. С каждым мгновением боль начинала усиливаться, будто её скоро разорвет на части. Руками невозможно пошевелить, в голове осталась туманность сознания, а ноги не чувствовали опоры. Испугано распахнув глаза, она посмотрели вниз. Девушка весела в воздухе, кончики обуви мимолетно касались пола, в то время как руки были крепко привязаны веревкой, прикрепленной к потолку. В горле до сих пор сухо, а желание ощутить новую дозу запретных веществ возрастало с каждым тяжелым вздохом. В одном лишь легком платье было холодно, что по телу пробежалось около трёхсот мурашек.

Тихое, еле слышимо мычание донеслось до её ушей. Сначала она не поняла, кто издаёт эти звуки, слишком увлеченная своим положением, но машинально повернула голову в сторону привязанного к тому же стулу Клауса, который пытался тихо привлечь её внимание. Только от его до боли уставшего вида, ещё больших, чем прежде синяками под глазами, её словно ударили тяжелым предметом в солнечное сплетение. Удар за ударом, будто она являлась бойцовской грушей для битья, её избивали изнутри. Засохшая, но относительно свежая кровь, оголенный торс, покрытый холодных оттенков отметинами, пересохшие губы. Один вид родного человека заставил в страхе задержать дыхание, смаргивать поступившие слёзы. Это всё из-за неё. Ей страшно представлять всю боль, которую он испытал из-за неё, все побои, весь страх.

Словно кто-то вцепился в её сердце когтями, сильно сжимали, но не ослабляли мертвую хватку. Но ему было плевать на это, он пытался негромко, чтобы не вызвать похитителя, привлечь внимание сестры. Сейчас для него важнее заставить её посмотреть в другую сторону. Указывая взмахами головы в левую сторону, она увела свой взгляд от брата, но замерла.

Боль, переживание, страх, волнение. Все чувства отказали, испарились, так же, как и биение сердца. Оно замерло, было почти навсегда, но вскоре с большей силой начало качать кровь. Каждый его удар отзывался в висках, в ушах. Девушка ещё больше и больше начинает верить в то, что не выдержит этой пытки и дня. На втором стуле сидел спящий Пятый, чьи руки были скреплены наручниками. Позади него на полу лежали такие же бессознательные Харгривзы, предусмотрительно скованные наручниками.

Седьмая перестала сдерживать слёзы, которые горячими дорожками спускались к подбородку. Она вновь причинила всем вред, вновь попала в ловушку Леонарда, вновь винит во всем себя, что стало уже привычкой. Ей надоело чувствовать всё это, ей надоело каждый раз подчинятся, словно она марионетка в извращенных руках кукловода.

Осмотрев кафе, она заметила разбросанные по полу небольшие коробки, измотанные черной изолентой. Вскоре её одолел холод, а вместе и с ним ещё больше участившееся биение сердца. С ужасом на глазах Седьмая поняла, что это взрывчатки.

Клаус начинает мычать всё громче, но было сразу понятно почему. Человек, который дергает ниточки, заставляет двигаться под его направлением, пришел. Медленными, размеренными шагами он расхаживал из стороны в сторону, смотрел на всё это со стороны с удовольствием, с прежним безумием в глазах, от которого по телу не раз пробежала дрожь. Он улыбается, усмехается от всего этого, после чего и вовсе смеется, настораживая Алису с каждым его чертовым шагом.

Смеётся от того, как с лёгкостью поймал чудо-семейку. Смеётся, что всё же успел запечатлить этот момент. Смеётся от того, то это его последний день на свободе, поэтому пытается насытиться им сполна. Всё теми же шагами, разнося в мертвой тишине стук его обуви, приближается к спящему парню. Девушка уже кричит ему, умоляет не трогать, но один удар заставил Пятого проснуться.

– Не трогай его, – продолжает кричать уже охрипшим голосом Лиса, – Не трогай…

Она не смогла сдержать слёз, которые так усердно копились. Страшно осознавать, что это ещё начало. Ещё один удар по лицу и парень уже полностью пришел в себя. Он быстрым взглядом оглядел место, увидел родных, а та ненависть вновь вернулась к нему за секунду. Ещё секунда и он бы телепортировался, чтобы забрать всех в безопасное место, а после убил бы этого урода, который даже в этой реальности портит его жизнь. Встает, хочет использовать способность, но замирает, когда Леонард вытягивает руку вперед, в которой находился предмет, легко узнаваемый Пятым. Детонатор.

– Ещё одно лишнее движение будет равное смертью всех, – улыбка с его лица сползла, открывая вид на серьезный вид и глаза, в которых всё ещё видны огоньки азарта, – Если подумаешь, что я блефую, то ты ошибаешься. Уже в любом случае я буду гнить в тюрьме, так что умереть вместе с вами для меня не проблема. А для тебя это проблема? – и вновь его ухмылка, заставляющая Пятого сжать челюсть.

Парень садится на место. Между ними начался тихий дуэль, они пускали из глаз молнии, что напряжение можно было ощутить в воздухе. Убийственный, озлобленный взгляд Пятого прожигал оппонента, но его ответный холодный никак не дрогнул. Он понимал, что идет против сильных Харгривзов, но даже если это его последний день, то он обязан повеселиться на всю оставшуюся жизнь.

Пока они соревнуются взглядами, Алиса пытается переступить свою боль, забыть о ломке, которая всё больше начинало испытывать её на стойкость. Ей тяжело понять, как это переживает Клаус. Даже сейчас она помнит, как соблазн одолевал её сознание, голос в голове твердил, что от маленькой дозы ничего плохого не случится. И это желание ходило за ней, наступало на пятки, заставляло просыпаться глубокой ночью в холодном поту, напоминало прошлое. Но была Виолетта, напоминающая каждый раз, что эти вещества загонять в тот же плен, из которого она так старательно сбегала. Как Бэн помогал Клаусу, Вилу помогала ей справиться, словно ангел-хранитель, хотя так оно и есть.

Глубоко и размерено дыша, она сосредоточилась на чувстве легкой тяжести в обуви, а из-за лишнего предмета в правом ботинке было тесно. Эта тяжесть немного успокаивала, но связанные руки настораживали её. Дженкинс совершил ошибку, что не обыскал Алису, ведь её привычка таскать с собой складные ножи впервые может спасти ей жизнь. Волнение перед задачей о спасении перекрыло все чувства. Девушка начала качаться из стороны в сторону, игнорируя боль, ведь сейчас не время обращать на неё внимание. В любой момент по желанию психопата они могут разлететься по кусочкам. Пятый, что так увлеченно вел молчаливую войну с похитителем, на секунду обратил внимание на движении Семь. Уловив момент, она как могла отчетливей прошептала ему слова.

–”Отвлеки”, – смог прочитать по губам парень, принимая задачу.

– Ты можешь хотя бы объяснить ради чего это всё? – Пять включился в роль, на этот раз изображая надменность в голосе, но боковым зрением наблюдая за семьей.

– Я уже думал, что ты и не спросишь, – он попал в ловушку, начиная рассказывать ему свою историю, которую на самом деле его слушатель уже знает.

Вся надежда оставалась на остатках трезвости в её и кудрявой голове брата. От непрекращаемого покачивания в воздухе ей становилось нехорошо, но перед ней впервые появилась задача спасти не только свою жизнь, а всех Харгривзов, которых однажды бросила в Академии. Пока объект опасности не следил за ними, она как можно тише пыталась объяснить брату план, сдерживая внутри себя стон боли. Но Клаус был сосредоточен как никогда, но даже так она видит в нём свои же симптомы. Сердце защемило, но сейчас не время обращать внимание на внутренние переживание, что так желало вырваться наружу. Когда время летит слишком быстро, ей остается лишь лихорадочно придумывать план спасения. Пальцы связанных рук посинели, но продолжали дрожать от страха их возможного провала. Как оказалось, не зря.

– На счет три громко кашляй, а я сниму обувь, хорошо? – в ответ девушка получила одобрительные кивки. Прикрыв глаза, она уперлась носком левого ботинка в заднюю часть правого, готовясь снять его, вместе с ножом. – Раз… Два… Т…

– Я не помешал?

От испуга нога соскользнула, а вместе с ней и обувь, что вместе с ножом со звоном встретилась с кафелем. Именно в тот момент она поняла, что им конец. Чертов Леонард и его чертова способность только что поставила им смертельный приговор, где Алиса, того не желая, расписалась. Девушка со страхом сжимает глаза, слышит приближающиеся шаги, а вместе с ними и голос Пятого, но шаги затихают, оказавшись слишком близко к ней. Сеанс мычит, а Пять пытался понять как можно за пару секунд устранить где-то десяток взрывчатки, обезопасить семью и избавиться от Харольда, что являлось практически невозможным. Семь не открывает глаза, боится увидеть озлобленного Леонарда, но его тишина в ответ пугала еще больше. Три оглушающих выстрела над её головой, и она уже с силой встречается с полом, болезненно ударившись коленками с полом. Невольно открыв глаза, она увидела над собой дуло пистолета, секунду ранее освободившее её. Пару голубых вспышек позади парня, а после и вовсе появление Пятого в метре от Харольда.

– Эй, олух. Стреляй в меня, – провоцировал Пять, видимо, потеряв инстинкт самосохранения.

Леонард, он был на взводе. Его игра идет не по правилам, его марионетки перестали его слушаться. Кровь закипала внутри, а желание поскорее прикончить всё их семейство только возрастало. Он поворачивается, решает начать играть уже по их правилам, всё ещё сжимая в руке детонатор. Азартная улыбка на лице подростка сильнее выбивало его из колеи. Всё идет не по плану, который рушится на глазах. Его озлобленные карие глаза прожигали в подростке дыру, но тому было плевать на это.

Его больше интересовал Клаус, которого он минуту назад освободил. Сейчас всё лежит на плечах медиума, что тихо крадется к Леонарду с тем самым складным ножом. Алиса видит это, тихо отползает подальше в сторону спящих родных. Видит, как Клаус замахивается, а после лезвие ножа пропало в спине противника. Кафе наполнил крик боли и звук выпавших предметов, подкатившихся к ногам девушки. Пистолет и детонатор.

Она машинально оттолкнула второе в сторону, чтобы никто не мог взять слишком опасный предмет. Она взяла пистолет в одну руку, неудобно держа его из-за веревок, но когда поднялась, то вновь встала в ступор. Между Пятым и Леонардом шла настоящая драка, в которой Пятый использовал свою способность, каждый раз нанося удары в изученные практикой места.

Сеанс развязывал Харгривзов, шепча себе под нос неразборчивые фразы, скорее всего, чтобы хоть как-то не потерять связь с миром от недавно принявших наркотиков. Руки трясутся, она не может прицелиться, когда Пять скачет из одного места в другое. Он выдыхается от слишком частого использования способности, по лбу скатываются первые капли пота, а вместе с этим Дженкинс всё никак не хотел сдаваться, даже с ножом в спине. Пять с силой вытаскивает предмет из спины, вновь болезненный крик.

Столкнувшись один на один, он со всей злобой воткнул оружие в шею соперника, после чего кровь растеклась горячим ручьем от шеи по руке парня, продолжающего смотреть ему в лицо. Пятый хочет увидеть его смерть больше, чем никогда. Он вновь отомстил, спокойствие накрывало его с головой только от одного вида захлебывающегося Леонарда своей же кровью, он…

Выстрел

Два пистолета столкнусь с полом, но только один из них произвел выстрел. Но из-за связанных рук Алиса не могла даже толком дотянутся до курка, что означало её непричастность. Харольд предугадал свой провал, взял с собой запасной план в виде второго пистолета. Сейчас его тело падает, испытывает последние вдохи. Но сейчас никого не волновала смерть Пибоди. Сейчас нужно было узнать в кого попала пуля.

Пятый прижимает руку к животу, но когда смотрит на пальцы, то видит на них кровь, но уже не Леонарда. Это его кровь. Теряя контроль над равновесием, он падает, до сих пор не веря своим глазам. Седьмая осознаёт, сжимает ладонью рот, а после подбегает к брату.

Может он был наёмным убийцей, может он уже сто раз отвергал помощь родных, обижал их, посылал нахрен. Может он и заслужил подохнуть от рук какого-то психопата, может уже несколько десятков лет назад, но каждый раз сбегал от своей смерти. Да, может так оно и есть. Но именно в эту чертову секунду, именно в этот чертов момент он не хотел умирать как никогда.

Слишком сильно Пятый старался найти тот мир, где он сможет нормально жить вместе с семьей, желая вернуть себе спокойную жизнь.

Он бы мог подохнуть в пустошах города, умереть от рук работников Комиссии Времени. Когда его тело покидает сила с такой же скоростью, как кровь распространялась багровым пятном по белоснежному кафелю, он посмотрел в глаза Алисы. Она стояла на коленях, прижимала всё ещё связанные руки к кровоточащей ране и плакала. Голубые, чистые глаза, переполненные слезами. Наверное, только на пороге жизни и смерти он осознал, что хотел бы неоднократно видеть их каждый день в Академии.

Пять мечтал о такой жизни, которую приобрел. Как оказалось, за спокойные дни своей уже угасающей жизни пришлось заплатить. Ему хотелось бы хоть раз увидеть её настоящую, искреннею улыбку. И даже, чтобы она улыбалась из-за него. И даже, если это его последняя минута жизни, он хочет провести её вместе с ней, в последний раз взглянув в голубые глаза.

Может тогда, когда слезы смешивались с кровью, они до конца поняли цену этой жизни, которая казалась слишком короткой, чтобы так заканчивать их путь. Когда оставались последние минуты, когда он даже не мог прикоснуться к ней, им остаётся лишь смотреть. Смотреть, не веря в происходящее. Смотреть на их конец…

Пока сознание не покинуло его полностью, в голову пришел безумнейший план. Его конец уже слишком близок, но он не может так просто сдаться.

– Отойди на пару метров, – еле слышимо прошептал парень, но девушка его будто бы не слышала. – Отойди! – уже крикнул он.

С растерянным видом она отошла, захлебывалась слезами. В тот момент каждый из них понимал, что шансы выжить катастрофически малы, но даже в руках самой Смерти он попытается спастись вновь. Один вид заплаканной Седьмой заставляет его решиться на отчаянный поступок. Собирая все оставшиеся силы, он решается. Вокруг парня появляются голубые волны, что всё сильнее сгущаются вокруг него. Из него выходит рык, который он не сможет сдержать. Он разрывался на части, что в один момент ему показалось, что ничего не выйдет.