Текст книги "Проклятые туманом"

Автор книги: Сондра Митчелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– И? Расскажи мне.

Она заколебалась. И я поняла – она обдумывает делиться этим со мной или нет. Ее что-то гложет, но она не хочет говорить. Я неуютно себя почувствовала – она ведь моя лучшая подруга. Ей нужно с кем-то поговорить, а я забыла про нее. Повернувшись, я ткнула Бейли локтем.

– Бей.

– Кейт решила подать заявление в Южно-Калифорнийский университет, – сказала она.

Бейли вонзила вилку в макароны и нервно убрала контейнер в сторону.

Я удивленно произнесла:

– Я думала, у вас совместные планы на будущее.

– Я тоже так считала, – горько ответила она. Сверкая глазами, Бейли взяла контейнер и снова отодвинула его в сторону. – Она заявила, что это место подходит лучше для того, чем она хочет заниматься. Я спросила, почему она раньше не рассказала мне об этом?

– А что она?

– Она не хочет меня тянуть за собой.

Обняв ее, я подвинулась ближе.

– Вы расстались?

– Нет, но все к этому идет.

Бейли провела костяшками руки по щеке и посмотрела вдаль. Она вновь казалась такой маленькой и отстраненной.

– Я не дура. Три тысячи миль – это слишком много.

– Но у вас еще есть полтора года.

– Да, но время ограничено.

Напрасно надеясь, я произнесла:

– Может, она передумает.

Бейли уделила этому вопросу крайне мало внимания. Махнув рукой, она сказала:

– Я не могу. Это все равно что сказать: «Хорошо, я буду любить тебя ровно столько, сколько возможно».

Положив голову ей на плечо, я задумалась. Не то чтобы мои мысли имели смысл. Но если и моя жизнь закончена, значит так оно и есть.

– Просто живите долго и счастливо. Думаю, это поможет.

– А потом они больше никогда друг друга не увидят. Вот и сказочки конец.

Бейли вытерла мокрую щеку, а после напряглась. Резко она взяла себя в руки.

– Кто-то идет.

У нее слух, как у летучей мыши. Она, должно быть, услышала чьи-то шаги на каменной дорожке, потому что еще никого не было видно. В предвкушении я тоже напряглась, все также внимательно смотря на Бейли. Поскольку мы не знали кто идет, я понизила голос:

– Я не пытаюсь тебя переубедить. Мне просто больно за тебя, понимаешь?

– Хочешь услышать от меня какую-нибудь глупость? – прошептала она.

– Конечно.

Вытянувшись, она наблюдала за дорожкой.

– Жаль, что ты не можешь меня отговорить. Мои счастливые мгновения остались на том пляже возле костра – последнее место, где я хотела провести вечность. Воспоминания я сохраню только для себя.

Ветер поднялся, деревья начали раскачиваться. И, наконец, на дорожке появилась темная фигура. К нам подошла женщина в парадной форме, а на бедре располагался пояс с оружием. Я знала за кем она, поэтому встала.

– Что за?.. – пробормотала Бейли.

Увидев нас, помощница шерифа прибавила шаг. Она положила руку на кобуру. Мне захотелось фыркнуть, потому что мы с Бейли выглядели очень опасными с нашими рюкзаками и учебниками.

– Привет, дамы. – сказала она. – Не знаете, где я могу найти Уиллу Диксон?

– Это я.

Без долгих разговоров она проверила мое удостоверение личности и вручила толстый конверт. Зная, что находится внутри, я просто убрала его в задний карман. Подобно идиотке я поблагодарила женщину. Словно не могла дождаться ее прихода и суда. Но внутри я ощутила легкость – борьба прекратилась. Может, это шок, а возможно мне стало все равно.

– Это повестка, – сказала я Бейли.

Помощница шерифа уже исчезла из виду.

– Все в порядке?

– Замечательно, – сообщила я, а затем потянулась к ее контейнеру и попробовала салат. – Хочешь какую-нибудь подлянку ей устроим?

Бейли издала смешной звук – удивленный и смирившийся. Покачав головой, она откинулась на локти, окончательно забывая про свой обед.

– Не знаю. Спроси меня еще раз, когда мы расстанемся.

Повернувшись через плечо, я спросила:

– А не хочешь проколоть шины Сету?

– Нет, дурашка. – Она пнула меня ногой. – И ты тоже.

– Да-да. Давай будем просто наблюдать, как он катает Денни.

– Он просто усадит ее в свою десятискоростную машину.

Картина появилась перед глазами, и я рассмеялась. Это удивило меня и странным эхом отдалось в груди. Мы устроились поудобнее – нас снова обдало прохладным ветром, и мы одновременно вздохнули. Нам тоже скоро предстоит расстаться, но мы не касались этой темы.

Так как наступила неловкая тишина, я произнесла:

– Мы можем вытащить тормоза из ее машины для твоего пикапа.

– Заткнись, – ответила Бейли и сжала мою руку.

После школы я заскочила домой, чтобы взять оборудование. Я бросила копию повестки на стол, чтобы мама знала – я получила ее.

Та груда хлама, которая называется лодкой, все еще продается в Милбридж. В нее придется много вкладывать, а двигатель дорогой.

Туман рассеялся, и прилив отошел. Вдоль горизонта тянулись сгорбленные спины – другие копатели уже работали. Ближняя к берегу грязь уже разворочена.

Мне пришлось идти пешком, чтобы найти нетронутый кусок, а мои сапоги засасывала трясина. Сквозь резину ощущался холод, который вызвал боль в костях.

Маяк, казалось, маячил перед глазами, но я не поднимала голову. В конце концов, день ясный и я не хотела видеть Грея, стоящего на утесе. Если отчетливо разгляжу его, не смогу заявить, что он галлюцинация, и мне придется признать его существование. А мне почему-то проще поверить, что схожу с ума.

Вдали выделялась белая лодка – скорее всего мой отец. Разглядеть четче с такого расстояния не получилось. Но чувствовала, что права. Много лодок были белыми, но эта находится рядом с тем местом, куда я бросала приманки. Кто-то зашевелился на палубе, а затем зашел в каюту. Лодка прошла еще немного по воде, перед тем как остановилась.

Должно быть, он вышел в море один.

Он медленно исчез в тени острова.

Горло сжало, и я попыталась успокоиться. Ледяные брызги грязи несли запах гнили и мертвой рыбы. В разы труднее работать, чем обычно. Словно моя сила и выносливость покинули меня. Конечно, грязь холодная – за исключением середины лета – но так было всегда.

Грабли вошли в грязь, но безуспешно. Просто черви и мидии – все. Я взяла оборудование и двинулась дальше, но как только я наклонилась меня окликнул мужчина:

– Эй, полосатая!

Взглянув на свой фартук, я выпрямилась.

Парень, кричавший мне, был худым и неуклюжим, с узким подбородком, с которого свисала козлиная бородка похожая на мох. Я не узнала его.

– Что не так?

– Как насчет того, чтобы свалить отсюда? Некоторые из нас работают, чтобы выжить.

– А с чего ты взял, что я здесь по другой причине?

Он ткнул граблями в мою сторону.

– У тебя есть лицензия, верно?

– Что, прости?

– Я видел тебя в газетах, – сказал он.

Случайно, как и большинство моих фотографий, парочка оказались в «Бэнгор Дейли». Поднеся пиявку к свету, он осмотрел ее бледно-розовое тело, а затем вновь взглянул на меня.

– Когда дело касается денег, территория важна, верно?

Напрягшись, я пробормотала:

– Прилив держался долго.

Парень снова наклонился и принялся копать, но говорить продолжал:

– Это несправедливо. Я ведь не могу прыгнуть в твою лодку и заняться рыбалкой. Так почему ты лезешь на мою территорию?

Во рту пересохло, а тошнота подкатила к горлу. Мне хотелось что-нибудь ему сказать. Кричать, пока не сорву голос. Он ничего не знает! Я не смогу рыбачить долгое время.

Вся моя надежда на то, что присяжные сохранят лицензию, напрасна. К тому же я решила перестать бороться. Оборвать эту часть своей жизни. Поэтому я смирилась с тем, что буду копать пиявок, моллюсков или креветок. Какое ему дело?

– Что нечего сказать? – спросил он, вытаскивая очередную длинную пиявку. – Даже не спросишь, как дела?

– Работаю так же, как и ты.

Он фыркнул, бросая добычу в ведро.

Я сильно замахнулась граблями. Когда они врезались в грязь, я услышала звук – высокую повторяющуюся ноту. Грязь стала черной и тяжелой. Спустившись вниз, я попробовала еще одно место. Время от времени этот болтун что-то кричал мне.

Остальные копатели отошли от него, потому что он нарушил негласное соглашение – молчать во время работы. Никто не говорит тебе что и как делать – головы опущены, а пиявок убирают в ведро. В рыбалке все иначе, но это илистая отмель и болтунов здесь не любят. Хотя нет, мудаков.

– Сколько накопала, полосатая? – крикнул он.

Наконец, ему надоело, к тому же кто-то попросил его заткнуться.

Вода начала наступать, окружая мои лодыжки. А следом пришел туман – тонкий, серый. Клубящийся, когда ты переступаешь через него. Я хотела лечь и позволить грязи поглотить меня, а воде накрыть с головой. Туман, словно бледное одеяло, умиротворяющий.

У меня почти пустое ведро, и внезапно я почувствовала себя слишком усталой. Я начала возвращаться к берегу, а каждый шаг давался с трудом.

Горячий душ смыл грязь, но не усталость. Я открыла окно спальни, чтобы впустить холодный воздух, и упала в постель. На нижнем этаже дома стояла тишина – отец еще не вернулся, а мама работала в ночную смену.

Я прислушалась, не скрипит ли лестница. Когда Леви заходил домой, я всегда слышала его возвращение. Такой долгий, протяжный скрип, а затем дребезжание дверной ручки. Я так сильно этого хотела. Изо всех сил желала, бросая свою мольбу на ветер, словно пух от одуванчика.

В мое окно ворвался луч света. Загорелся маяк – маяк, где жил Грей. Там он ждал меня. Встав с кровати, я подошла к окну и смотрела на Джексон-рок.

Я не помню, видела ли раньше маяк из окна своего дома.

Прежде чем я успела всерьёз задуматься об этом, уже надела пальто и направилась к берегу. Я скрутила мокрые волосы в беспорядочный узел и перевязала пучок резинкой, которая нашлась в кармане. Туман не был густым, лодки направлялись к пристани. Я шла, разглядывая фигуры, движущиеся по пирсу. Чайки кричали где-то в дали.

В просвете я уже заметила лодку с моим именем, которая приближалась к берегу. Не оглядываясь, я шагнула вперед.

Грей

Встречаю ее, когда она пришвартовывается к берегу. В этот раз я почувствовал, что путь открыт. Она считает, что лодку прислал я – на корме ее имя. Она упоминала это. Немного неожиданной магии – на этот раз проклятие на моей стороне. Я подаю ей руку и произношу:

– Ты как раз к ужину.

Замечаю карий оттенок – там, где должны быть ее глаза. Нет, еще я вижу золотистые и черные цвета, но в большинстве своем карий. Для меня она все еще похожа на мазок краски. Когда Уилла смотрит на меня я задумываюсь: «А каким она видит меня?»

Смотря на Сюзанну, я был ошеломлен. Каждая неземная вещь в ней очаровывала меня. Тем не менее, женская красота вряд ли сопоставима с мужской привлекательностью. Я могу нервировать Уиллу. Или даже пугать. Беру ее под локоть.

– Рад, что ты вернулась.

– Я даже не уверена в том, настоящий ли ты, – отвечает она.

– Что ты имеешь в виду?

Я смотрю на нее, ведя через темный лес. Листья начали опадать, обещая конец сезона. Они шепчутся трепеща, обнаженные деревья выгибаются над нами.

Пальцы Уиллы впиваются в мою руку. Как она может сомневаться в моем существовании? Она ведь чувствует меня. Я прерывисто вздыхаю, потому что она прикасается ко мне. Прошло сто лет с тех пор, как кто-то трогал меня. Нет ни малейшего шанса, что она осознает важность этого жеста. Уилла не смотрит на меня. Ее свет колеблется, когда она говорит. Интересно, какие у нее губы? Полные или потрескались… может, они нуждаются в поцелуе.

– Ну ты же призрак. Так утверждают жители города. Говорят, что, если кто-то сможет найти мистера Грея, он придаст удачи в море и ясные дни.

– Хочешь, чтобы я помог с рыбалкой?

Она рассмеялась.

– Я лишь сказала, что, по их мнению, ты должен делать.

Звучит смутно знакомо. Но не все чудеса я могу творить. Да, завтрак сам появляется на моей тарелке. Могу призывать и прогонять туман. Я собираю души тех, кто умирает в зоне моей досягаемости. У меня ограниченные возможности. Тем не менее, я изучил ее жизнь, используя записи.

Накрыв ее руку, я произношу:

– Давай договоримся всегда говорить друг другу правду.

– Что? – нахмурившись сказала она.

– Что не так?

Я иду впереди нее и останавливаюсь на опушке леса. Здесь нет лунного света, который освещал бы меня. Я призрачен и реален настолько, насколько она этого желает.

– Я не буду тебе лгать. Клянусь, буду говорить только правду.

Возможно, слишком пылкое обещание. Она делает осторожный шаг назад. Я должен что-то сделать, чтобы удержать ее. Соблазнить ее. Она не так проста, как я – хочет большего. Ей не нужны клятвы в любви от сирены с утеса.

– Я знаю, что ты страдаешь, – говорю я.

Честно, я просто догадываюсь об этом. Так должно быть – я изучил газеты, где фигурировала она. До этого лета Уилла была совершенно обычной. Но этот год, это лето – гобелен, и только я вижу нити в переплетении. Я знаю о ней больше, чем она может себе представить.

– Мне жаль твоего брата.

Она напрягается, ее тени становятся белыми.

– Я не хочу говорить о Леви.

– Действительно ли это так?

Туман окутывает нас, скрывая в своей глубине. Светясь, он захватывает лес своей эфемерной формой. Уилла поворачивается, смотря на тропинку позади себя – ее все еще видно. Если она снова захочет сесть в лодку и отправиться домой, я не стану ее останавливать. Думаю, теперь все ясно. Если она и романтична, то не показывает этого. Я не стану завоевывать ее силой или настойчивостью. Поэтому я задаю очередной вопрос тихим, интимным шепотом, предназначенным только для нее:

– Ну так что, Уилла?

– Я убила его.

Протянув руку, я касаюсь пальцами ее света там, где должны быть плечи. Я тщательно подбираю слова – то, что она хочет услышать, а не правду. Для этого существуют друзья и семья. И я не виноват в том, что они не сделали этого. Я подхожу ближе и произношу:

– Я знаю.

Лед тронулся.

Глава 12

Уилла

Грей слушал. Просто молчал и не спорил со мной. Вслед за ним я зашла в маяк – мы сели на стулья, как и в прошлый раз. Музыкальные шкатулки завибрировали. Я опасалась, что они могут заиграть без чьей-либо помощи.

Словно на исповеди, я рассказывала ему все, о чем думала – о том, что той ночью я могла остановиться, изменить свое решение. Каждое неверное действие привело к тому, что Леви издал свой последний вздох на пристани. В этот момент уже ничего не имело значения – ни то, что произошло до, ни то, что случилось после.

Я высказала все мысли вслух. Даже то, что отец не бросил курить. Я не догадывалась, как сильно меня это беспокоит, до тех пор, пока не озвучила. Губы щипало, я посмотрела на Грея.

– Думаешь, я могла сказать что-то полезное. – произнесла я. – Я словно застыла. Во всех смыслах Леви был одинок. И умер один.

– Думаю, ты права, – ответил Грей.

Он сидел тихо, наблюдая за мной. Ждал.

Меня нервировало, что он больше ничего не делал – Грей не пытался меня утешить. Слова иссякли. Внутри меня наступила тишина. Я устала от себя. Встав, я огляделась в поисках лестницы – помню, что видела ее. К тому же это ведь маяк, она должна быть.

– Так значит ты здесь живешь?

Поднявшись, Грей коснулся моего плеча, поворачивая меня так, словно знал, что я хочу увидеть. Видимо так и есть, потому что, когда я прошла комнату, обнаружила лестницу, которая спирально поднималась вверх.

У меня перехватило дыхание – невозможно. Но на галлюцинацию или сон это тоже больше не похоже. Конечно, это было другое место, но не выдуманное.

– Давай я тебе все покажу.

Грей ухватился за перила и пошел наверх. Его удалось рассмотреть и со спины, и спереди – я видела его гладкую шею. Белая шея, серебристые волосы, стянутые лентой чуть темнее. Его одежда была накрахмалена, а воротник выглядел церемониальным.

Я прикоснулась к Грею, – несмотря на то, что я ощущала его тело и тяжесть руки, – не почувствовала тепла. Но он выглядел вполне реальным. Просто словно сотканный из полупрозрачного шелка.

– Моя библиотека, – сказал он.

Комната была меньше той, что внизу, но богатой. Лампы с цветными абажурами горели, отбрасывая свет. Кожаное кресло поблескивало – им пользовались – обивка местами посветлела, прикрытая скомканным одеялом.

Книги заполняли стены точно так же, как музыкальные шкатулки в комнате внизу. Некоторые из них кожаные и старомодные. Те, что с острыми краями и золотой кромкой. Под лестницей располагалась целая секция с книгами в мягких обложках – дешевые и потрепанные. Когда я дотрагивалась до них, исходил резкий запах.

Грей небрежно провел пальцами по твердой обложке.

– Я обожаю бульварные романы.

Я бегло осмотрела названия: «Принцесса Марса», «Тарзан – приемыш обезьян», «Заводные девушки на побережье».

Когда дедушка Уошберн умер, я отнесла четыре или пять коробок с такими же книгами для пожертвования. Странная связь. Я остановилась, убирая назад на полку «Либерти Бойз 76».

– Сколько тебе лет?

Открыв толстый черный том, Грей улыбнулся.

– Если я отвечу, что «семнадцать», ты спросишь меня «Давно тебе семнадцать?»

Его призрачные брови приподнялись, он показал мне книгу, которую держал в руках, и я разглядела обложку. Белые руки сжимали красное яблоко.

Я посмотрела на него.

– Ты это серьезно?

Казалось его забавляла моя реакция. Скривив губы, он подошел ко мне, закрывая пальцем середину книги.

– Где-то сто семнадцать лет. Последние сто лет я мертв, поэтому точно назвать цифру не могу.

Я взяла из его рук «Сумерки» и перевернула ее. Книга настоящая – она подписана. Не понимаю.

Помахав ей перед носом, я спросила:

– Ты ходишь в книжный магазин?

– Нет. Я не могу покинуть остров.

– Тогда откуда у тебя книга?

Было каким-то неправильным, что что-то современное и настоящее находится здесь. Я окинула взглядом полки – бульварные романы и шикарные обтянутые кожей книги классиков. Но другие секции пестрели актуальными книгами: «Голодные игры», «Свобода», «Дьявол в белом городе» и «Бессмертная жизнь Генриетты Лакс».

Засунув руки в карманы, Грей встал рядом со мной. Доставая с полки «Мидлсекс», он коснулся меня плечом. Его бледные, призрачные пальцы скользили по ней.

– Я могу получить все, что пожелаю, Уилла.

Он произнес эту фразу так, словно это проклятие. Будто в него воткнули нож и с силой прокрутили внутри. Вздрогнув, я отложила книгу и посмотрела на него.

– Как?

– Мне достаточно попросить.

Грей указал на лестницу, которая внезапно снова появилась. Сунув книгу под мышку, он встал, ожидая, что я последую за ним. Я стояла и ждала, когда он обернется.

– Может, ты мне просто объяснишь без своих витиеватых фраз?

– Обычно в это время я иду в спальню, – сказал он, прислонившись к перилам. – Прости меня, но не буду показывать эту комнату. Я чувствую, что не вправе приглашать туда женщину.

Нетерпеливо я облокотилась на перила. Я так сыта по горло этими речами. Если он реален… Нет, он должен быть настоящим. Грей из тех типов людей, которые много разглагольствует о честности друг к другу.

Подняв подбородок, я произнесла:

– Как скажешь, Грей. Так что ты говорил?

– Я думаю о том, чего хочу, а утром это уже лежит у меня на тарелке. Я люблю собирать музыкальные шкатулки, поэтому думаю об их частях. Но иногда мне хочется почитать что-нибудь новое. Например, свежую газету. Однажды я попросил дать мне возможность увидеть мир за пределами острова. Я надеялся на телескоп.

– А что ты получил? – спросила я.

– Интернет.

Он указал на стол, которого минуту назад здесь не было. Там поблескивал ноутбук, в тысячу раз лучше того, которым пользовалась вся моя семья. Я поняла, что направляюсь к нему.

– И как тебе это удается?

– Не очень хорошо, – признался он. Вытянув руку, он ожидал пока я возьму его под локоть. Затем мы вместе пошли вверх по лестнице – я почти не слышала звук его шагов. – Когда я включаю ноутбук, он показывает только газеты. Везде война. Убийства в Балтиморе, статьи о пропавших детях, крах ярмарки штата, женщина, которая вырастила самую большую тыкву…

И тут я осознала, о чем он.

– Ты можешь просматривать только новости? Только так ты можешь узнать о мире за пределами острова?

– Верно.

Грей толкнул люк, и над нами пронесся ветер – холодный и порывистый, пытающийся не пустить нас на платформу маяка. Когда мы поднялись, у меня перехватило дыхание, вокруг – море. Вода была зеленой и бесконечной, простирающейся во все стороны.

И ничто кроме воздуха не разделяло меня и океан – я видела все. Я подумала: «Что будет, если прыгну в море?» Наверное, превратилась бы в пену.

– Пенни за твои мысли, – сказал Грей.

Даже несмотря на то, что он отошел, я четко слышала его голос.

– Прекрасный вид, – произнесла я и прежде, чем успела сообразить, добавила: – Вода занимает большую часть мира. Из космоса земля настолько мала по сравнению с морем.

Лицо Грея исказилось.

– Космос?

Я перегнулась через перила, указывая на небо. Оно становилось пурпурным на востоке и багровым на западе. Для моряка красный оттенок неба это отрада.

– Человечество высаживалось на Луне – заняло много времени, чтобы туда добраться. Оттуда есть фотографии.

Воздух обжигал своим холодом. Грей наклонился, посмотрев на небо.

– Снимки с Луны…

– Ты любишь астрономию? – спросила я.

Он даже не оглянулся. Его слабая улыбка искривилась усмешкой.

– Мне нравится любой вид, кроме этого.

Позади лязгнули шестеренки и маяк ожил. Первоначально тусклый свет разгорался все ярче. Я удивилась от того, как много тепла исходило от него – спину обжигало.

– Все не так уж плохо, – тихо сказал он.

Грей посмотрел на мой город. Проследив за его взглядом, я не поняла, что он там увидел, и почему он посмотрел в ту сторону.

Но мне нравился вид. И тут мое сердце сжалось от грусти – странная тоска по дому. Отсюда все выглядело идеальным. Не о чем беспокоиться, будучи на такой высоте, да и в этом маленьком городке никогда не случалось ничего плохого. Лодки возвращались домой с полными приманками. Все, что планировали эти люди, сбылось. Грей положил руку мне на спину. Его холод прогнал жар от света.

– Уилла?

– Да что ты вообще знаешь? – спросила я.

Грей сжал губы и сел на перила. Он потянулся ко мне своими тонкими пальцами и нежно взял меня за подбородок. Он по-прежнему был серого оттенка, но в глазах появился свет.

Наконец он прошептал:

– Я знаю, что ты не одна.

Его прикосновение осталось на моей коже – проникло насквозь и обернулось вокруг костей, словно их сжали в кулак. Возвращаясь домой, я не оглядывалась. Я чувствовала, как Грей наблюдает за мной. Знала, что там он может меня видеть.

Этот маяк, нет ничего между ним и океаном. А магия выполняла желания Грея. Я зашла в тихий дом и направилась на кухню. Там я хотела бы поесть индейку вместе с Леви, сидящем напротив в кресле. Но на кухне было холодно, темно и тихо.

В окнах виднелись густые облака. Открыв холодильник, я застыла. Достав из кармана телефон, я отправила сообщение Бейли, но она не ответила.

Взяв холодной курицы и вчерашний картофельный салат, я прихватила тарелку и села за стол в одиночестве. Решила просмотреть почту – счета сразу отбросила в сторону, ведь больше это не моя забота. Не было ни купонов, ни каталога для одежды.

Мое внимание привлек конверт от страховой компании, обнаруженный в самом низу стопки писем. Внутри находился документ, где большими буквами было написано: «СОГЛАШЕНИЕ ПРИЛАГАЕТСЯ». Когда я вытащила квитанцию, прикрепленную к письму, она всколыхнулась – в ней значилось имя Леви Мэтью Диксона.

Мне стало дурно. Неудивительно, что отцу не нужны мои деньги. Я убила его сына, который заплатил за все счета своей жизнью.

И я поняла, почему отец не может на меня смотреть.

Я выкинула тарелку в мусорное ведро и собиралась покинуть кухню, но через заднюю дверь вошел отец. От него веяло океаном – запах впитался в одежду. А также горьковатый дым сигарет, который волочился за ним подобно плащу.

Сняв шляпу, он посмотрел через меня.

– Стоишь тут в темноте?

– Я шла в комнату.

– Твоя мать купила тебе платье.

Дата суда близко. На мои плечи навалилась еще большая тяжесть. Какая разница что я надену? Неужели я не могу прийти хоть раз в жизни в джинсах и толстовке?

Папа направился к лестнице.

– Если хочешь поспорить, можешь подождать ее.

– Я ничего не говорила.

Оглянувшись, он вздохнул.

– Держись подальше от лодки. На этот раз я говорю серьезно.

Конечно же, он знал. Я не совсем точно забросила приманки. Старалась попасть в те же места, чтобы не было отличий. Чуть промахнулась, и ловушка оказалась ближе к другой.

Я могла бы опровергнуть его слова – лгать. Но он не глуп и не собирался меня наказывать. После суда я не смогу больше заходить на борт «Дженн-а-Ло», если там будет снаряжение. Береговая охрана заберет все – лодку, снасти и улов. Они отберут у отца лицензию.

– Твой мальчик заходил.

– Он больше не мой мальчик.

Папа закатил глаза, он даже не пытался это скрыть.

– Я просто ставлю тебя в известность.

Схватив бутылку с водой, я со злостью открутила крышку. Нет, не просто. И так ясно, о чем он думает. Считает, что у меня талант все портить. Горло сжало в тугой ком, вызывая тошноту. Картина отца и Сета сидящих вместе в машине встала перед глазами. Плечи опущены, кепки съехали назад – переговариваются тихими короткими фразами, обсуждая меня.

Схватив со стола телефон, я вышла во двор, чтобы подышать свежим воздухом и написать Бейли. Снова нет ответа. Я написала маме, спрашивая, где платье – тоже тишина.

Одна в темноте – одинока. Вспомнив про телефон, я набрала номер, но остановилась. Я не буду бегать за Сетом. Боль обжигала, проникая под кожу.

Натянув капюшон, я зашагала в сторону причала. Луч света пронесся надо мной, такой плотный – интересно, смогу ли я обуздать его и дойти по нему к Джексон-рок.

С берега океан был другим – твердая земля, скалы и камни подталкивали меня сзади. Я могла бы зайти в воду, но она не окружила бы меня. Я бы парила над волнами.

На острове Грей, вероятно, ужинал. Просил о современных книгах, айпаде впридачу к его чудаковатому интернету. Музыкальные шкатулки… его мир состоит из покоя и уюта, окруженный морем. Он получал все, что желал. И я завидовала.

Грей

Кухня пуста. На лестнице тихо. Моя гостиная похожа на музей. На ужин у меня чашка бульона и два ломтика хлеба. Я так и не дотронулся до еды – размышлял о своей жизни.

Иногда понимаю, что все обман, и я не существую. Мое тело состоит не из плоти и крови. Мне не нужно есть, бриться и спать. Когда я подстригаюсь, туман лишь приобретает новую форму. Когда я вздрагиваю в присутствие Уиллы, вру себе, что мои эмоции – это ощущения. Я только перестраиваю туман, который формирует меня.

Прикасаюсь к ней, веря, что моя рука лежит на ее плече. Если бы я прижался к ней и провел руками по тому свету, где должны быть ее волосы, поверил бы.

И она тоже. Это восприятие магии. Все что я делаю – остатки моей человечности. У меня есть привычки, потому что я все еще считаю себя человеком.

Но сейчас… я так близок к тому, чтобы снова стать реальным. Мечты никогда не становились более существенными. Я вижу свою тюрьму – туман находится везде.

Вот почему в маяке видна лишь одна комната – там, где нахожусь я.

Лестница то появляется, то исчезает, только когда я поднимаюсь наверх. Потому что я считаю, что спальня должна выходить на кухню.

Теперь я ощущаю присутствие Уиллы в каждой комнате. Я слышу ее голос в скрежещущих шестеренках лампы. Я вижу мерцание меди на кухне; ее стул не спрятан под столом. Он стоит под углом, точно так же, как она его и оставила.

Закрыв глаза, я мучительно замираю. В темноте ничего не существует. Когда я осознаю это, меня охватывает страх – этот маяк пуст. Еда – сплошная ложь. Подарки на моей тарелке – фантазия.

Теперь, когда я понимаю это, так четко вижу разницу между выдумкой и реальностью: что будет, когда открою глаза?

Вздыхаю, закаляя себя, а после смотрю.

Кухня остается кухней. Черная печка излучает тепло – мой рыбный бульон остыл. Когда я поднимаю пальцы, страницы книги мерцают и переворачиваются. Стул Уиллы на том же месте. Стены все еще вибрируют от работающих наверху механизмов. Все, как и всегда. Разница есть между верой и правдой. Я не могу доказать свою реальность, так же, как и обратное.

Лучшие философы и мыслители пробовали это – у некоторых, возможно, получилось достичь успеха. Когда я открыл глаза, все мои доводы рухнули.

– Надеюсь, ты смущен, – говорю я себе.

Бульон, который я помешиваю, клубится белой дымкой, как туман.

Глава 13

Уилла

– Я буду признательна, если ты слезешь с моей решетки, – крикнула мама Бейли.

Держась одной рукой за окно второго этажа, а ногой упираясь в решетку, я наклонилась и сказала:

– Прости, тетя Дайер. Я хотела пролезть незаметно.

Тетя Дайер подошла к окну и подняла створку, чтобы я могла лучше ее слышать.

– Для всех будет лучше, если ты войдешь через дверь. Мой ломонос не пострадает, а я угощу тебя тестом для печенья.

Спрыгнув, я указала на заднюю дверь и направилась к ней. Бейли и ее мать были единственными людьми в «Сломанном Клыке», которые запирали двери. Бейли потому, что мама настаивала на этом. А тетя Дайер не любила неожиданных гостей. Ее дневная работа заключалась в расшифровке аудиотекстов для медиков, а по ночам она любила рисовать. Если бы не моя мама и Бейли, тетя Дайер могла бы стать настоящим отшельником.

Засов щелкнул, и задняя дверь распахнулась. Я просунула одну ногу внутрь и обнаружила, что меня обнимают теплые крепкие руки. Несмотря на то, что я выше, тетя Дайер смогла меня крепко обнять. На кухне пахло луком и чесноком. Тесто для печенья не предназначалось для выпекания, его можно было просто есть. Взяв чашу с тестом, тетя Дайер помахала ей в мою сторону.

– Ты редко приходишь, дорогая.

– Я старалась находиться дома.

Она фыркнула и отошла, чтобы я смогла открыть шкаф со столовыми приборами и взять ложку.

– Твоя мать говорит совсем другое.

Пожав плечами, я положила ложку в чашу.

– Наверно.

– Это не мое дело. – Тетя Дайер пожала плечами. – Но сейчас ей приходится нелегко. Поддерживай ее, ладно?

Хотя она не сказала ничего плохого, этот совет меня раздражал. После похорон всегда кто-нибудь спрашивал о моих родителях – хотел узнать, как они там. Говорили мне, чтобы я была сильной ради них. Заботилась о них.

Я старалась все это время. Оплачивала счета, отвечала на звонки. Смирилась с тем, что мой парень занял мое место рядом с отцом, который запретил мне заходить на борт.

И ни один человек не спросил меня о том, как я. Да, это моя вина. Я создала эту катастрофу своими руками. А люди были добры и молчали. Но мне казалось, каждый считает, что я позабочусь обо всем.

И я так поступила, потому что Диксоны горды и все держат в себе. Я бы в любом случае так сделала. Но народ давал мне советы и от этого меня заполнял горький гнев.

Почему никто не сказал моему отцу, чтобы он позаботился обо мне? И маму никто не учил – это оскорбило бы ее. Она бы высказывала свое и, наверное, испекла бы мне блинчики.

Смерть Леви будто бы отправила меня в зеркальный мир. Все исказилось, стало неясно. Я набрала полный рот маслянистого теста и бросила ложку в раковину.