Текст книги "Луч во тьме"

Автор книги: Софья Черняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

кто-то сзади. Обернулся—никого... Но он послу– шался этого внутреннего голоса: рисковать нельзя, а тем более без нужды. Бросив еще раз взгляд на окно, так манившее его, Кочубей отправился туда, где его ждали в шесть часов вечера... Организация имеет теперь пятнадцать конспира– тивных квартир, где можно встретиться с товарища– ми, поесть, помыться, переночевать. Но пользовался Кочубей не всеми. Квартира, куда он сейчас напра– вился, была одной из надежнейших. Он чувствовал себя в ней как дома, хотя... Красная площадь, 9. Обыкновенный двухэтажный дом, каких много на Подоле. В левом крыле – штаб немецкой дивизии. Здесь с утра до ночи суета – подъезжают и отъезжают машины, из окон доносится стрекотание пишущих машинок, чужая речь, а у ворот круглые сутки часовой с автоматом. Кочубей подошел к часовому: – К пани Омшанской... Разрешите? Часовой молча кивнул головой. Кочубей нырнул во двор. Что подумал часовой, пропуская Григория? Мо– жет, еще один гость к этой веселой пани, из квартиры которой часто доносятся песни, музыка. Пани музи– цирует, она любит мужское общество... Ничего не поделаешь: надо жить да еще двух детей прокор– мить. У пани же нет мужа. Между прочим, общест– вом этой красавицы-украинки не брезгует даже сам лейтенант Викерн – адъютант полковника Глюка. Часовой с каменным лицом частенько видит, как лейтенант останавливает Омшанскую и подолгу ве– село беседует с ней. А Кочубей в это время думает: «Кажется, мы вы– брали удачное место для конспиративной квартиры. Работаем, как говорится, под охраной немецких ча– совых...» Пани Омшанская, она же Мария, с которой мы уже встречались на бирже труда и на вокзале, была дома. Григорию предстояло встретиться у нее с челове– ком, которому Руководящий центр парторганизации намерен поручить создание подпольной группы на 49-м километре Житомирского шоссе. Возможно, 58

придется ждать этого человека день, два, а то и вовсе не дождаться: путешествовать сейчас очень опасно. По Житомирскому шоссе бредет маленький, изну– ренный человек. Рядом степенно шагает солидный, с длинной бородой и подсмоленными махоркой у сам и, пожилой человек в поношенном комбинезоне. В руке маленького узелок. И пусть кто угодно проверяет его содержимое. Маленький был сапожни– ком, в узелке у него две пары женской обуви для обмена в Киеве на мыло, чай и другие продукты, ко– торых в селе не достать. И документы у него в по– рядке. А если кто спросит, что за человек его спут– ник, то он ответит, что незнакомый – попутчик, пристал в дороге и идет себе. Все знают, что в дороге вдвоем веселее. Путешественники идут молча. Каждый думает о своем. Бородач думает: не напрасно ли связался с этим маленьким. Но ведь просто так, с кем-нибудь железнодорожный мастер Юлиан Иванович Питюха не познакомит. К тому же он сказал: – Этому парнишке можете доверить какую угодно работу, Николай Васильевич. Ручаюсь за него. И вот они идут вдвоем в Киев: старик, в котором вряд ли кто узнал бы старого большевика Николая Васильевича Бойко, до войны руководившего круп– ным рыбтрестом, и комсомолец Толя Лазебный. В 1922 году в маленьком украинском селе Заваловке кулаки убили его отца, питерского кузнеца, участ– ника революции 1905 года Никона Лазебного, кото– рого сам Ленин послал на Украину помогать крестья– нам укреплять Советскую власть. И матери своей не помнит он – рано похоронили ее, бедняжку. Вскоре и трое сестер одна за другой померли от голода. С тех пор Толик и пошел по жизни один... Поздно Еечером путешественники остановились около покосившейся хатенки: – Люди добрые, пустите переночевать! —забасил Николай Васильевич. – Беда, да и только. И ночью покоя нет: то супо– статы, то свои,– бубнил за дверью гнусавый голос. Щелкнул засов, и растрепанная седая старушка по– 59

явилась на пороге.– Да заходите уж, черт носит вас по ночам... Утром Бойко и Лазебный двинулись дальше. Только к вечеру добрались они до Подола и остано– вились возле Красной площади. Николай Васильевич посмотрел вверх. Занавеска на окне на втором этаже справа от ворот была задернута: значит, можно. Бойко поклонился часовому: – Разрешите к пани Омшанской. Часовой пропустил их. Дверь, в которую Бойко пять раз постучал, сразу открылась. – А-а, Николай Васильевич! – раздался в тем– ноте певучий женский голос, и Мария Омшанская впустила Бойко и Анатолия в квартиру. Анатолий увидел двух мужчин – то были Кочубей и Шешеня. Они сидели за столом. Бойко поздоровался и предста– вил им Анатолия. – Потолкуйте с ним. А мне, Маша, разреши по– мыться,– и он вышел вслед за хозяйкой. Анатолий присел к столу. – Чай будешь пить? – русый мужчина поднес кружку к самовару, который пыхтел, как паровоз. – Наливайте,– сказал Анатолий, настороженно оглядывая комнату. – Ну, давай знакомиться, парень. Так Лазебный вошел в подпольную парторганиза– цию «Смерть немецким оккупантам!». Кочубей доверил Анатолию создание на 49-м ки– лометре Житомирского шоссе подпольной группы. Ей было поручено раздобыть продовольствие для парти– занского отряда, действовавшего в тех местах. На следующее утро по Житомирскому шоссе снова брел маленький Анатолий. Он наконец нашел то, что так настойчиво искал. Дожидаясь Бойко и Лазебного, Кочубей время да– ром не терял. Вместе с Шешеней они разработали план операции по уничтожению фашистского интен– дантского склада. Сначала между ними возник спор. Николай считал, что Кочубею нельзя принимать уча– стия в опасных операциях. «Твое дело руководить, организовывать»,– настаивал он. Но Григорий кате– горически заявил, что пойдет вместе с ними. 60

Примерно с месяц назад отец Сергея Ананичева – Константин Кузьмич познакомился с дворником этого склада – дедом Николаем. Убедившись в том, что старик свой, Константин Кузьмич свел его с сы– ном Сергеем и Николаем Шешеней. Те быстро стол– ковались с дедом. Склад был расположен вблизи Киево-Печерской лавры. Старые складские помещения прятались среди вековых дубов. Заборы тянулись до самых днепровских склонов. Тут и жил дед Николай возле будки с двумя огромными овчарками. Склад тща– тельно охранялся. В воротах стояли немецкие часо– вые, а по двору бегали овчарки. И вот настал этот день: вечером склад должен быть уничтожен. Дед сообщил, что все благоприят– ствует им: на складе собрано много разного обмунди– рования. Припас он и бочонок с бензином: значит, го– рючее есть! До лавры друзья добрались засветло. Залегли на склоне. Высокая, еще теплая от дневного солнца тра– ва хорошо их скрывала. Ждали, пока стемнеет. Нако– нец наступила темная беззвездная ночь. Ананичев перебрался через забор, чтобы помочь деду. (Сергей уже давно похаживал к деду и сумел приручить со– бак.) Кочубей приподнялся с земли. Что там сейчас делает Сергей? Григорий слышал, как в груди ко– лотилось сердце. А может, это не у него, а у Ше– шени? Григорий тихонько окликнул друга. Николай сказал: – Как медленно тянется время... О чем думал Шешеня? Может быть, о том же, что и Кочубей: не в последний ли раз они видели се– годня старого сторожа, Сергея Ананичева, смелого комсомольца, душевного друга? Может, их уже схва– тили? Нет, на складе тихо. Кочубей и Шешеня имели оружие, и они готовы были до последней капли крови защищать жизнь старика и юноши. Собирался дождь. Хоть бы не помешал пожару. Вдруг вечернюю тишину прорезал тихий свист: сиг– нал Сергея. Кочубей и Шешеня вскочили с земли, приготовили оружие. 61

В небо взвился огненный столб. На складе засуе– тились, запрыгали часовые, залаяли овчарки. А Сер– гей с дедом словно сквозь землю провалились. – Серге-ей! – не выдержал Григорий. Шум на складе нарастал. Огонь бушевал. Пламя взвивалось вверх высоким столбом. В ворота влетело несколько пожарных машин. Донеслись автоматные очереди. ...Пройдут годы, на живописных склонах Днепра вспыхнет огонь Славы в память тех, кто спит веч– ным сном на этой добытой в смертельных боях род– ной земле. Огонь будет гореть и в честь четырех смельчаков, которые однажды летом 1942 года совер– шили этот героический подвиг. 4. До войны здесь цвели розы – красные, белые, желтые. Григорий очень любил эти прелестные цве– ты, неповторимые в своей чарующей красе. Сейчас роз не было. Но были каштаны, клены, был Тарас Шевченко, были – тихие и безлюдные сейчас – ал– леи любимого киевлянами Николаевского сквера. Каждый четверг Кочубей присаживался на ска– мейке вблизи памятника Кобзарю и читал, дожи– даясь товарищей, которым надо повидаться с секре– тарем своей парторганизации. Сегодня должен приехать Ткачев. Шешеня видел одного нежинского машиниста, и тот сказал: «Кузьма передает Павлу, что съездил в Сумы успешно, будет в четверг». Кузьма—подпольная кличка Ткачева, а Павел – Кочубея. К слову, отныне Кочубей уже не Николай Тимченко, а Константин Иевлев. Он решил сменить документы, так как Вера Давыдовна Анань– ева заметила, что около их дома на Железнодорож– ном шоссе второй день вертится какой-то тип. Он по– стучался к Вере Давыдовне и попросил напиться воды. – Что, мать, скучаешь? – спросил он.– Сама живешь? – Сама, сынок, сама. А что, может, вам квартира нужна? – не растерялась Ананьева. 62

– Да нет, спасибо. Кочубей решил на Железнодорожное шоссе пока не ходить. Вера Давыдовна, с которой он встретился на Владимирском рынке, передала ему новую рабо– чую карточку на имя Константина Ивановича Иев– лева, инженера управления Киевского железнодо– рожного узла. Пожар на интендантском складе наделал в Киеве много шуму. Гестапо свирепствовало. Появление по– дозрительных людей на Железнодорожном шоссе насторожило Кочубея и всех подпольщиков. Кочубей с Шешеней условились и к Марии Омшанской вре– менно не ходить. Теперь Григорий обосновался на новой конспиративной квартире. Григорий развернул газету. Что лее пишут фаши– сты в своем грязном листке? Ишь, снова расписы– вают «рай» в Германии, соблазняя киевлян ехать туда. А это уже из другой оперы: Гитлер прямо гово– рит, что «каждый образованный человек – враг фа– шизма». Что ж, тут он, пожалуй, прав. Недаром фа– шисты закрыли в Киеве все школы. ...На скамью села девушка. Обыкновенная де– вушка, курносая, круглолицая, светлоглазая. Но ноги... Из рваных ботинок торчали сбитые в кровь пальцы. Видимо, долго шла. Глаза ее устремлены вдаль и как будто ничего не видят. Утомилась? Го– лодна? – Издалека ли, девушка? – спросил Кочубей. Незнакомка вздрогнула и, не глянув на Кочубея, поднялась и ушла. Чего же ты удираешь? Постой! Останови, Кочу– бей, эту девушку! Она, бедняжка, с ног сбилась в поисках подпольщиков. Ведь она – посланец Цен– трального Комитета Коммунистической партии Ук– раины. Десять дней назад девушка эта сидела в большой комнате и беседовала с товарищами, которым партия поручила руководить партизанским движением на Украине. Каждое слово работников ЦК глубоко запа– дало в душу юной комсомолки Зины из живописного Чугуева, что под Харьковом. Записывать ничего нельзя, все надо запоминать. И она запоминала ад– реса явочных квартир, куда надо прийти и передать G3

указания Центрального Комитета, узнать, как дей– ствуют подпольщики Киева, какая им нужна по– мощь. Самолет сбросил связную ЦК КП(б)У Зинаиду Сы– ромятникову за 400 километров от Киева. Девушка шла и шла по незнакомым, захваченным гитлеров– цами городам и селам. Даже страшно вспоминать, как прошла эти сотни километров, как миновала Дарни– цу, пробралась через Днепровский мост... И вот она блуждает по Киеву и не может найти ни одного нуж– ного человека. Неужели все арестованы? Где комму– нисты и комсомольцы, которые летом 1941 года были оставлены для подпольной работы? Где Хохлов, Куд– ряшов, Пироговский, Бруз? Много фамилий назвали ей работники ЦК, но ни одного из этих товари– щей Зинаида не может найти. Кому же она пере– даст директивы – такие важные и срочные? Ведь речь идет о необходимости изменить формы подполь– ной работы. Центральный Комитет советует искать связи с народными мстителями, выводить в леса вер– ных людей, помогать партизанским отрядам продук– тами, оружием, медикаментами. Зинаида Сыромятникова Еышла на бульвар Шев– ченко, свернула на Пушкинскую, миновала улицу Ленина и побрела по разрушенному Крещатику. Так встретились и разошлись Григорий Самсоно– вич Кочубей и Зинаида Васильевна Сыромятнико– ва – два человека, столь нужные друг другу. Но настойчивая Зинаида продолжала поиски. Искала и совершенно случайно наткнулась на Брони– славу Ивановну Петрушко, члена подпольного Же– лезнодорожного райкома партии, узнала от нее о трагических событиях, происшедших в Киеве месяц назад,– о подлой измене, за которой последовали арест Владимира Кудряшова, гибель Виктора Хох– лова, Кузьмы Ивкина, Семена Бруза и еще многих самоотверженных работников подпольного Киевского горкома партии. ...А Григорий Кочубей встретился в этот день с Ткачевым и узнал, что тот вместе с Черепановым распространили в Сумах свыше двухсот листовок, что Ткачеву удалось завести друзей на Носовском маслозаводе, и они обещают дать несколько ящиков 64

масла для истощенных от постоянного недоедания подпольщиков. Узнал Кочубей и о судьбе деда Николая и Сергея Ананичева; им посчастливилось не только благопо– лучно выскочить из пылающего склада, но и захва– тить с собой немного воинского обмундирования. Те– перь они скрываются у брата Бориса Загорного – то– каря гаража «Киевэнерго» Павла Александровича. Через несколько дней после того, как отважная разведчица Зинаида Сыромятникова, выполнив зада– ние ЦК, возвращалась на восток, в Москву, фашист– ская газета «Новэ украинськэ слово» сообщала, что гестапо расстреляло «коммунистических бандитов» Владимира Кудряшова, Федора Ревуцкого, Сергея Пащенко и Георгия Левицкого. Кочубей не знал, что Владимиру Кудряшову пе– ред казнью удалось передать из тюрьмы письмо, в котором он назвал имена предателей, и призывал то– варищей к бдительности. Не знал он и того, что круг– лолицая девушка, подсевшая к нему на скамейку в Николаевском саду, сейчас везет это письмо в Мос– кву, пересекая лесные чащи, переплывая реки, ми– нуя фашистские заслоны, переходя линию фронта... Письмо Кудряшова не найдут у нее полицаи, если станут ее обыскивать; сохранит его отважная связ– ная и тогда, когда больная, без памяти будет лежать в чужой деревенской хате: товарищи зашили его в воротник старенького платьица девушки. Кудряшов закончил свое письмо-завещание вол– нующими словами: «...Я умру с непоколебимой верой в то, что осво– бождение от ненавистного фашизма наступит скоро и что советский народ будет торжествовать победу. Привет всем, кто с нами работал, помогал и жил на– деждой на освобождение в священной борьбе против фашизма. Передайте моему сыну Саше, чтобы он рос честным, мужественным и смелым и чтобы врагов ненавидел так, как его отец». Это письмо Героя Советского Союза Владимира Кудряшова экспонируется теперь в Киевском исто– рическом музее как свидетельство величественной борьбы, которая шла на берегах Днепра, в непоко– ренном Киеве.

Глава четвертая ПОДПОЛЬНАЯ ПАРТОРГАНИЗАЦИЯ ДЕЙСТВУЕТ ВМЕСТЕ С ПАРТИЗАНАМИ 1. Ц иколай Шешеня незаметно следовал за двумя пар– " нями, которые медленно шли по Фундуклеевской. С плеч у них свисали мотки провода, в руках – сун– дучки с инструментом. Шешеня мог поклясться, что с одним из них он где-то встречался. Но тогда у него не было усов. Впрочем, теперь добрая половина мужского населе– ния Киева отрастила усы и бороды. Ребята вышли на Крещатик, свернули вправо. Николай – за ними. Остановились. Усатый вынул из кармана кисет с махоркой, и... Шешеня вспомнил. Этот кисет Николай подарил в лагере военнопленных своему земляку командиру Дмитрию Кудренко. Ше– шене удалось бежать из лагеря, а Кудренко остался за решеткой. Николай с волнением рассматривал уса– того. Тот осторожно, чтобы не обронить ни одной крошки, закручивал козью ножку. Да, никаких со– мнений – это Дмитрий Кудренко. – Митя, живой?! Кудренко посмотрел на Николая и молча обнял его. Он сразу узнал друга, с которым побратался в лагере. – Стало быть, в Киеве? Что делаешь? Где жи– вешь?– сыпал вопросы Шешеня. – Телефонные кабели прокладываем. А это мой напарник. Знакомьтесь. – Алексей Кучеренко,– отрекомендовался юно– ша. – А ты как устроился? – спросил Дмитррш у Шешени. 66

– Зарабатываю понемногу. Большей частью в порту, грузчиком,– соврал Шешеня. – Может, к нашей компании присоединишься? Фирма солидная: «Общество Сименс». Рабочие руки нужны. – Чего же, можно подумать. – Когда надумаешь, приходи ко мне. У родите– лей живу, на Подоле. Запомни адрес: Фроловская улица, 3. Непременно приходи,– и Дмитрий крепко пожал руку Шешене. «Фроловская, 3... Фроловская, 3»,– зубрил Ше– шеня адрес Кудренко. «Общество Сименс», занимавшееся телефониза– цией Киева, помещалось на Крещатике, который ги– тлеровцы перекрестили в улицу Эйхгорна. Шефом общества был пожилой, вялый, равнодушный ко все– му на свете немец Обертюр; всеми делами запра– влял инженер Шварц – человек с холодными, ста– льными глазами. Второй инженер фирмы – Меринг ненавидел своего коллегу. – Гестаповец. Проклятый гестаповец...– с пре– зрением шептал Меринг, видя с какой наглостью разговаривает Шварц с русскими рабочими. Меринг знал только контору и дом. Когда конча– лся рабочий день, он поднимался в свою комнату над конторой, плотно закрывал за собой дверь и при– саживался к радиоприемнику. Меринг не знал рус– ского языка, но все же любил слушать советские ра– диостанции. Как жаль, что он не понимает языка. Тогда бы он узнал, что действительно происходит на фронте. Тщетно было ловить правду на волнах фашистских радиостанций. Но все же он настраи– вался и на них. Слушая хвастливые, бредовые речи фюрера, инженер ясно представлял себе жизнь на родине, где в тюрьмах истязают лучших людей Гер– мании. Хотелось послушать мелодии композиторов, любовь к которым внушала с детства мать. А в ком– нату врывались дикие марши, грубые фашистские песни. Инженер внимательно присматривался к рабо– чим фирмы. Больше других его заинтересовали Ку– черенко и Кудренко. Меринг всегда видел их вдво– ем. Он знал, что это опытные, умелые работники. 67

Почему же так много неполадок в кабелях, ко– торые они прокладывают? Неужели вредят... Однажды, в субботу, когда все в конторе закон– чили свои дела, Меринг отважился. Он остановил Кучеренко и, с трудом подбирая нужные русские слова, волнуясь, тихо, чтобы никто не услышал, при– гласил Алексея с Дмитрием вечерком прийти к нему в гости. Алексей Кучеренко удивленно посмотрел на ин– женера. Чего надо этому немцу? Не провокатор ли? Но тут же ему вспомнилась сцена, свидетелем которой он был недавно: на обычное приветствие сотрудниц фольксдейче «Хайль Гитлер!» инженер Меринг ответил тихим «гутен морген». Кто знает, мо– жет быть, он честный человек. Ведь, говорят, четы– ре миллиона человек голосовали за Германскую компартию. Не всех же уничтожил или обманул Ги– тлер. «Что ж, попробуем принять приглашение инже– нера»,– подумал Кучеренко. И в тот же вечер Алексей с Дмитрием Кудренко постучали в дверь комнаты Меринга. – Битте, битте, – услышали они радостный го– лос. Меринг пригласил гостей сесть. Они листали не– мецкий журнал с большим портретом фюрера на обложке и молча смотрели на инженера. Вдруг тот поднялся, подошел к радиоприемнику, и в комнату, словно свежий ветер, ворвался знакомый голос со– ветского диктора. «...В районе Сталинграда идут ожесточенные бои. Отбивая атаки немцев, наши артиллеристы уничто– жили около батальона вражеской пехоты, пять не– мецких танков, 70 автомашин...» – Там – правда,– показал Меринг на прием– ник.– Тут – нихт,– и швырнул на пол немецкий журнал. – Переводить? – удивленно спросил Дмитрий и, как умел, пересказал инженеру содержание пере– дачи. Угасал осенний день. Комнату наполнили сумер– ки. Только временами вспыхивал огонек сигареты Меринга. Он внимательно слушал. 68

Но вот из эфира понеслась музыка, грустная и приятная. Инженер поднялся: – Данке, шпасиба, зеер гут,– и пожал рабочим РУку. Потом взволнованно стал говорить о том, как это плохо, что русские допустили немцев до Волги, что Советской Армии теперь необходима огромная си– лища, чтобы остановить Гитлера. Он сердечно идол– го благодарил рабочих и просил их обязательно зав– тра пожаловать к нему опять. В темноте ребята незаметно вышли из комнаты Меринга, и только на улице Алексей сказал: – Ничего не понимаю. Неужели среди этих нем– цев есть порядочные люди? 2. На Фроловской, 3, в первой от ворот квартире, не– давно поселилась семья Кудренко: отец – каменщик Иван Кузьмич, кряжистый старик (сейчас строек не было, и ему приходилось сапожничать); мать – ма– ленькая, кроткая Пелагея Григорьевна, которая пер– вая поднималась в этой семье и последняя ложилась спать; двое сыновей – Дмитрий и Федор, оба в от– ца – высокие, плечистые, и дочь Ольга со своей пя– тнадцатилетней дочуркой Людой. Перед войной Кудренки жили на Трухановом острове. Они были завзятыми рыболовами, неутоми– мыми пловцами. Но оккупанты выгнали семью сро– дного, насиженного места. Когда дети нашли боль– шую, вместительную квартиру на тихой Фроловской улице, старик запротестовал: – Зачем нам четыре комнаты? Как их отопишь зимой? – Зато удобная: два выхода имеет,– ответил Дмитрий. Отец промолчал. Видимо, не зря сыновья думают о запасных выходах. Дмитрий – коммунист, совет– ский командир, а студент Федор – комсомолец. Оба попали в окружение, а затем и в плен, оба бежали из лагеря военнопленных. Возвратились до– мой раненые, измученные, отощавшие, но мать 69

выходила сыновей, и теперь они работают в немец– ких фирмах. Отца это очень угнетало. «Ой, не так живут сы– ны... Неужели будут на этот рейх работать?»—ду– мал старик, ремонтируя старую, расползающуюся под руками обувь. Однажды он заговорил с Дмитри– ем. – Сынок, вернутся наши, спросят: «Ты же ком– мунист, а чем народу помогал?» Что ответишь? Немцам телефончики прокладывал... Дмитрий с нежностью посмотрел на отца и об– нял его. – Не будет вам стыдно за меня, батя. Если что случится, товарищам моим передайте: боролись с захватчиками ваши сыны. Кабели под скобами мы с Алексеем рубим. Вот оно как! Что можем, делаем... Недавно немного тола раздобыли и взорвали коло– дец, через который телефонные кабели проходят. Но об этом ни гу-гу, понимаете, батя? – Дмитрий гово– рил быстро, волнуясь, словно боялся, что не успеет обо всем поведать отцу. Старик с глубоким вниманием слушал сына. Он был рад, что Дмитрий – честный и смелый человек, но в то же время тревога за его судьбу сжимала от– цовское сердце. Иван Кузьмич только повторял: – Хорошо, сынок, хорошо– Внезапно этот разговор оборвался: в комнату вбежала внучка: – Дядя Митя, вас кто-то спрашивает,– крикну– ла Люда и исчезла так же неожиданно, как и появи– лась. – Гром и молния, а не девочка,– заворчал дед. На пороге появился человек. – Николай, дружище! Пришел! – воскликнул Дмитрий и бросился к Шешене. Дмитрий провел гостя в свою комнату. – Не выгонишь? – шутливо спросил Шешеня. – Еще спрашиваешь, Коля. Может, тебе негде жить, так оставайся у нас. Шешеня отрицательно покачал головой. – Спасибо, Митя. Квартира есть. А вот Колей меня звать не надо... Я Жорж,– и вынул из кармана бумажку, которая свидетельствовала, что предъя– 70

витель сего Георгий Шешеня служит в немецкой ар– мии и имеет право находиться днем и ночью на тер– ритории железной дороги. Кудренко удивленно посмотрел на друга: – Ты же говорил, что работаешь грузчиком в порту. Шешеня рассмеялся: – И там приходится, и тут... понимаешь? – Кажется, понимаю, Жора,– Дмитрий немного помолчал, потом спросил напрямик: – Скажи че– стно, Николай, ты связан с подпольем? А мы с Фе– дей и Кучеренко, словно слепые котята. Как бы отвечая на вопрос Дмитрия, гость сказал: – Нам нужна конспиративная квартира. Как ду– маешь, родители твои согласятся? Надо только пре– дупредить их, что это очень опасно. – С родителями поговорю. Уверен – согласятся. А мне с Федей какие угодно задания давай хоть сей– час. – Оружие – вот что главное! Партизаны ждут его. Ищите. И люди в лесах очень нужны. Это, Митя, самое главное задание. Понимаешь? – Понимаю! 3. (Из дневника Григория Кочубея) 10 сентября 1942 года. На Железнодорожном шоссе нельзя показываться. Снова появился какой– то тип. Руководящий центр запретил руководителям групп и членам центра нашей парторганизации даже приближаться к шоссе. Нужны новые конспиративные квартиры. Если б удалось выведать в гестапо, что им изве– стно о нашем шоссе, почему они стали так им ин– тересоваться. Надо непременно иметь там своего че– ловека. Поговорю об этом со Станиславом. Дела идут хорошо. Наладили изготовление нару– кавных повязок, и теперь наши люди могут ходить по Киеву круглые сутки. Типография работает бесперебойно. Даже в краске уже не испытываем нужды – сами научились ее изготовлять. Жжем 71

кабельную резину (ее много на свалках), подстав– ляя кусок стекла, к осевшей копоти добавляем не– много скипидара и олифы – вот краска и готова. Это Борис додумался. Вообще его группа работает смело. Недавно сорвали отправку в Германию партии троллейбусов, которые изготовили на трамвайном за– воде. Ну и помучили же подпольщики своих на– чальничков! То переставали действовать моторы, то не открывались двери, а то вдруг вылетали стекла. А когда наконец новенькие синие троллейбусы по– грузили на платформы и шеф завода на митинге пожелал счастливого пути, таинственно исчезли си– денья. Говорят, шеф был до того расстроен, что даже не пожаловался в гестапо, чтобы его, чего доброго, не обвинили в беспорядках на заводе. Хорошие новости и у Николая. Когда он расска– зывал мне о визите молодых рабочих из «Общества Сименс» к инженеру-немцу, подумал: «Вот влипли!» Но оказалось, что немец стоящий. Ребята система– тически навещают его, слушают московское радио и переводят ему советские сводки. Немец быстро понял, с кем имеет дело, и между хлопцами и инженером теперь никаких тайн. Он помогает переводить на немецкий язык наши ли– стовки для фашистских солдат, в которых мы призываем их бросать оружие. Инженер делает это с большим увлечением, а на днях даже сам пошел на вокзал и подбросил в эшелон, идущий на фронт, це– лую пачку листовок. Вот какие у нас появляются друзья! 4. – Маша, прощайте! – Шешеня пожал малень– кую руку Марии Степановны Омшанской. – Уже идете? Присядем перед дорогой. – Можно.– Шешеня сел в старинное, с поли– нявшей обивкой кресло, и пружины жалобно засто– нали под тяжестью его тела.– Сыграйте, Машенька. Маша подсела к роялю. Посмотрела на Николая: что сыграть? Затем встряхнула головой, мол, сама 72

знаю, и бетховенская «Аппассионата» понеслась да– леко, далеко... Ему вспомнилась мирная, довоенная Москва, зал консерватории и талантливый юноша Эмиль Гилельс у рояля. Тогда Николай слушал «Ап– пассионату» впервые... Шешеня порывисто под– нялся: – Недаром Ленин говорил, что лучше этой му– зыки ничего на свете не знает. И я бы слушал ее ежедневно. Но нельзя, надо идти. Кто знает, вернусь ли... – Не люблю глупостей!—Мария стукнула кры– шкой рояля. В комнату влетел Костя, старший сын Марии Степановны. – Ну, как там, сынок? – Во дворе точно все вымерло. Когда к матери приходили товарищи, Костя за– бирался с книжкой на веранду. Оттуда хорошо ви– ден двор. Шешеня еще раз попрощался. – Котик, проводи меня,– попросил Николай. – Сейчас! – и парень натянул на голову старую отцовскую кепку. – Ну, желаю удачи,– Мария Степановна пожала руку Николаю и подошла к окну. Вот Шешеня с ее сыном вышли на улицу. Ом– шанская смотрела им вслед. Высокая фигура Нико– лая долго еще маячила между деревьями сквера, потом исчезла за углом. Мария Степановна устало опустилась на диван и задумалась. В последнее время она быстро утомляется. Ви– дно, дает себя знать нервное напряжение. Хорошо, хоть товарищи разрешили уйти с биржи труда. Ма– рии казалось, что ее вот-вот там схватят, арестуют. Что тогда будет с ее мальчиками? В пиджак Шешени Мария Степановна зашила не– большое письмецо. Если Николаю посчастливится добраться до партизанского отряда, то, может быть, оттуда удастся переправить письмо на Большую землю, а там уж оно разыщет майора Омшанского, и Георгий Андреевич, ее муж, узнает, что Мария и мальчики живы, здоровы. Тогда ему будет легче воевать, а ей – не так страшно в случае провала. 73

Костя проводил Шешеню до Житного базара. От– туда до Святошина Николай доберется трамваем. У него в кармане удостоверение работника Поли– технического института. Ведь тем, кто не работает, запрещено пользоваться трамваем. Впрочем, и рабо– тающим ездить можно только утром и вечером, и то лишь на задней площадке: трамвай только для арийцев. До 49-го километра Житомирского шоссе Ше– шеня дойдет пешком, как это делали бородач Бойко и комсомолец Лазебный. Крепкую группу создал Лазебный на 49-м кило– метре. Основное ее задание – добывать продоволь– ствие для партизан и киевских подпольщиков. Кро– ме того, Кочубей поручил группе Лазебного связаться с партизанским отрядом. И вот три дня назад к Ма– рии Омшанской пришел парень с паролем от Ла– зебного. Юноша назвался Андреем и попросил не– медленно связать его с Павлом. Мария Степановна в тот же день устроила встречу Кочубея с парнем. Григорий застал Андрея в комнате Омшанской. Связной сидел возле рояля и одним пальцем подби– рал какую-то незнакомую Кочубею мелодию. Уви– дев Кочубея, юноша смущенно оправдывался: – Это я новую партизанскую песню вспоми– наю... Анатолий просил передать, что партизаны найдены. Надо выслать к ним в отряд человека на связь. Через два дня он должен прибыть на 49-й ки– лометр к дорожному мастеру Питюхе,– и парень вынул из кармана истрепанный бумажный совет– ский рубль. Кочубей поднес деньги к коптилке. С краю над– пись: «49. Мост. Коридор». – С этим рублем пускай приходит к Питюхе,– объяснил юный связной. ...И вот Шешеня идет на связь в отряд. На 49-й километр Николай добрался лишь к утру. Дорожный мастер Питюх – угловатый дядька в замусоленном брезентовом картузе ничем не напо– минал подпольщика. Только глаза хитро моргнули, когда Николай подал ему смятый рубль с пометкой: «49. Мост. Коридор». – Заходите! Перекусите и немного отдохнете, а 74

потом – за дело,– сказал Юлиан Иванович и кри– кнул в хату.—Жена, налей-ка борща. Через час они выехали. Конь бежал бодро. Юли– ан Иванович молодецки посвистывал, размахивая кнутом, и поглядывал на Николая. Тот молча лежал на бричке. Он думал о том, как доберется до парти– зан, узнает о новостях на Большой земле, установит связь, возможно, с самим Ковпаком, о котором по стране слагаются легенды. Вот уже поляна, мосточек... Дальнозоркий Юли– ан увидел на фоне леса четырех всадников. – Порядок! – воскликнул дорожный мастер и подхлестнул коня.– Веселее, Дружок! Всадники, увидев бричку, на которой ехали Пи– тюх и Шешеня, помчались навстречу. – Кто такие? – 49. Мост. Коридор,– произнес Питюх. – Коридор хоть куда, далеко нас заведет! – ответил на пароль бородатый партизан с красной лентой на шапке, соскакивая с коня. За ним сошли на землю и остальные: среди них была молодая жен– щина, повязанная клетчатым платком. – Товарищам из Киева привет!—шумели пар– тизаны, пожимая руки Шешене и Питюхе. – Ну, поехали, поговорим в лесу,– сказала мо– лодуха. Партизаны поскакали вперед, а им вслед пока– тился воз Питюхи. Маленький отряд направился в лес. – Ого-го-го-о!.. – катилось по лесу эхо. Скорее, скорее туда, к островку советской земли, где не на– до таиться, где можно носить красную ленту на па– пахе. – Юлиан Иванович, дай мне вожжи, может, у меня Дружок быстрее побежит. Шешеня не мог сидеть без дела. Скорее! – Стой-й! – грозно раздалось из кустов, и Ше– шеня увидел дуло автомата, направленного на него. – Свои, Витька! – крикнул бородач, и из кустов начали появляться партизаны. А еще через полчаса Шешеня сидел в землянке и взволнованно рассказывал седому комиссару о Киеве, о партийном подполье, о зверствах фашистов. 75