Текст книги "Луч во тьме"

Автор книги: Софья Черняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Катя Островская? – на Григория смотрели ис– пуганные глаза.– Кто вы такой? – Да так, знакомый ее мужа. – Разве вы не знаете, что Катя еврейка? Вы, наверно, не киевлянин, если не знаете, где они все... Ее с сыном загнали в Бабий Яр... Сыну было две недели...– женщина неожиданно закрыла дверь пе– ред Кочубеем. Григорий долго стоял перед дверью, за которой недавно жили молодые, счастливые Виктор и Катя. Не было сил шевельнуться. Вдруг его охватила ди– кая злость. Хотелось выбежать на улицу, поймать этого лейтенанта со свастикой на рукаве, хотелось закричать: «Я ненавижу всех, кто разделяет людей на арийцев и неарийцев, на белых и черных! Будьте вы прокляты, выродки, выдумавшие расовую тео– рию и уничтожающие невинных людей!» Внезапно дверь снова открылась, и женщина в се– ром платке закричала: – Что вам нужно? Чего вы тут стоите? – Когда кто-нибудь возвратится из семьи Ост– ровских, передайте, что Виктор убит... под Днепро– петровском. – Мне некому это говорить... Они все погибли. Кочубей выбежал на улицу. Перед глазами мель– кали таблички: «Только для немцев», «Только для немцев»... Он шел, сам не ведая куда. Опомнился на Влади– мирской горке. Сел на скамейку, покрытую толстым слоем снега, затем вскочил, смахнул рукавицей снег, снова сел, скрутил цигарку. Крепкая махорка не– много успокоила его. Владимирская горка. Он видел ее, словно в тумане. Снег, гонимый ветром, падал и падал, слепя глаза. Вспомнилась другая зима. Это было год назад. Они с Машей, словно дети, играли на этой аллейке в снежки. Затем выпросили у знакомых студентов лыжи и спустились с обрывистой горки. Это было, было... Григорию даже послышался смех. Так смея– лась Маша... Мимо Кочубея мелькнули двое: немецкий офи– цер и девушка. Это она так заливисто смеялась. Они побежали вниз, к Днепру. 21

Древний Славутич был скован льдом, покрыт толстым снежным ковром. Но что это? По реке дви– галась черная туча. Туча приближалась, росла. Это шли люди. Их много, двадцать, может быть, боль– ше– мужчины, женщины, дети. Шли сгорбленные, едва передвигая ноги. Несчастных подгоняли геста– повцы, полицаи. Толкали прикладами, били плет– ками... У Кочубея задрожали руки. Что эти звери соби– раются делать? На горке, около памятника святому Владимиру, начали собираться люди. Громко всхлипнула жен– щина. Пробежал полицай: «А ну, не скаплива– ться!»– и взмахнул плеткой. А на речке люди делали проруби. Кочубей при– таился в узенькой, засыпанной снегом аллейке. Он должен видеть, что будет дальше. Проруби готовы: две, три, пять... По команде люди складывают в кучу ломы и строятся в колонну. И вдруг... Крик отчая– ния, страшный, смертельный прорезал воздух и по– катился над Славутичем. Фрицы окружили несчаст– ных и ударами прикладов погнали их в черные про– валы прорубей... Один из обреченных схватил своего палача и вместе с ним бросился в воду. Гестаповцы на какой-то миг оцепенели, и толпа двинулась на этих зверей в человеческом облике. Еще один гитле– ровец полетел в воду. Автоматная очередь... Кочубей не выдержал и закрыл лицо руками. Когда Григорий поднял голову, все было уже кон– чено. Гестаповцы прикладами сбрасывали в проруби тела расстрелянных, а падавший с неба пушистый снег заметал кровавые следы. 4. Старик Тимченко уже несколько дней следил за рыжим мужчиной, который частенько болтается у контрольной будки. Уж не переодетый ли гестапо– вец? Петр Леонтьевич готов был поклясться, что не– делю назад видел этого типа на заводе; только тогда у него были черные, как смола, волосы и был он 22

очень похож на одноглазого Василия Загорного, ко– торый до войны работал на этом заводе автомехани– ком, а теперь устроился охранником. Петр Леонтьевич замечал, что на заводе стали действовать подпольщики,– старого рабочего не об– манешь. Он чувствовал: чьи-то таинственные руки мешали оккупантам. Особенно хорошо «действовал» болтовой цех. То и дело там ломался инструмент, которым нарезали болты. А эти болты были очень нужны для восстановления моста через Днепр. Про– являл себя и ремонтный цех. Гвозди, ценившиеся тогда на вес золота, цех потреблял в невероятном количестве, и все было мало. Почему-то часто стала портиться электропроводка на заводе. Электрик Ана– толий Татомир как будто опытный техник, а на заводе целыми часами кромешная тьма. А отчего случилось короткое замыкание в стыковом аппара– те?.. Нет, здесь, безусловно, действовали люди, твердо решившие сорвать восстановление моста. И еот этот рыжий. Неужели и впрямь – гестапо– вец, которому поручено выследить тех, кто вредит гитлеровцам? Как это проверить? Старик внимательно следил за рыжим. Очень уж подозрительный тип. Ходит к Лидке Малышевой... Кто она, эта молодая красивая бабенка? Почему по– селилась возле завода? Сразу же после работы старик запирал свой склад и прохаживался по заводскому двору, ко всему при– сматриваясь. И вот то, что он увидел вчера, его очень взволновало. Уже настал комендантский час, когда показаться в городе равносильно самоубийству. (Петр Леонтье– вич собственными глазами видел на Крещатике труп с приколотой запиской: «Он ходил по улице в 18 часов 10 минут».) У завода остановился автомо– биль. Из машины вылезли двое. Один – высокий, рябоватый, стройный, хорошо одетый, с синей нару– кавной повязкой, какую носят работники «рейха», имеющие право ходить по городу круглые сутки. А рядом с тем паном... Кто бы вы думали? Рыжий! Петр Леонтьевич непременно расскажет Кочубею об этом рыжем, ибо ясно, что он водится с гестапов– цами. 23

Вечером Тимченко все и выложил Григорию. Ко– чубей внимательно слушал. – Говорите, на Василия Загорного похож? Вот и спросите Василия: «Рыжий, случайно, не доводится тебе братом?» Непременно спросите, а дальше видно будет. Петр Леонтьевич так и сделал. Вопрос заведую– щего складом встревожил Василия. Он посмотрел на старика и сказал: – А как же,– брат родной... Разве ты не знал, что нас, всех братьев Загорных, шестеро и сестер трое. А рыжий Борис работает инженером. – Инженером? Странно! С чего это инженер возле проходной торчит, а? – Тебе-то что, старый черт?! Ну, беги в гестапо и выдай брата,– набросился на него Василий. – Дурак ты, вот что,– спокойно бросил Петр Леонтьевич и ушел, а сам подумал: «Посмотрим, что же дальше будут делать эти братья? Если рыжий честный парень, непременно испугается, что им за– интересовались, и скроется куда-нибудь. Ну, а если это гестаповский прислужник, наплевать ему на то, что какой-то Петр Леонтьевич интересуется им». Проходит день, второй. Старик глядит – рыжего в самом деле не стало, словно сквозь землю прова– лился. Значит, испугался! Как-то приходит на склад Василий: – Здоровеньки булы, Петр Леонтьевич! Просьба к тебе. Только не знаю, как и сказать... Семья у меня, понимаешь,– трое детей, да еще чужому чело– веку приют дал, а работаю один. Поддержи, век бла– годарен буду. Дай бутылку машинного масла, на хлеб обменяю... – А почему же тот человек, что у тебя живет, не работает? – спросил Тимченко, а про себя подумал: «Пришел парень проверить, кому я служу – нашим или немцам... Вижу тебя, дорогой, насквозь, словно тот стаканчик». – Почему не работает? – почесал затылок Ва– силий, затем наклонился к старику и зашептал: – Коммунист он, этот человек,– вот почему. – Ничего я не слышу, что ты там шепчешь... А насчет масла – подумаю. Зайди дня через два. 24

Когда Петр Леонтьевич рассказал об этом Гри– горию, тот воскликнул: – Дайте ему масла, непременно дайте! Мне ка– жется, братья Загорные – наши люди. Смелей зна– комьтесь с ними. Я убежден, они хотят привлечь и вас к делу. Им нужен ваш склад, разве вы не пони– маете? Через два дня Василий Загорный пришел на склад к Тимченко. Для него была приготовлена бу– тылка масла. – Может, твоему коммунисту еще что нужно, приходи...– сказал старик, прощаясь с Василием. Но Василий больше не приходил. Это беспокоило Тимченко. «Неужели боятся меня?» И он сам пошел на контрольную. Выбрав минуту, когда, кроме Васи– лия Загорного, там никого не было, он вытащил из кармана кусок мыла и буркнул: – Передай жене, в хозяйстве пригодится. В тот день старик долго не закрывал склад. Ему казалось, что кто-то должен к нему прийти. И до– ждался: скрипнула дверь, на пороге появился Васи– лий. – Вижу, дед, ты честный человек, наш. Тебе можно сказать: тот коммунист, что у меня живет,– мой брат Борис. – А я и сам уже догадался. Что же вам от меня, ребята, надо? – Борис хочет к тебе прийти. – Что ж, пускай приходит. Рыжий не заставил себя долго ждать: пришел на другой день. Он крепко пожал старику руку: – Спасибо, отец, что поверил мне. – И тебе спасибо, что мне поверил. Наведывайся ко мне... Кочубей решил встретиться с Борисом Загорным. Всех волновала эта встреча – и братьев Загорных и Григория, но больше всех нервничал Петр Леонтье– вич. «А что, если я навел на Григория гестаповских холуев?» От этих мыслей больное сердце сжималось, трудно становилось дышать. Тимченко пришел на свидание первым. Скверик возле Владимирского базара замело снегом. Словно белой скатертью покрыты давно 25

неметеные дорожки. Угасал мартовский день. При– тихший город как-то сразу погрузился в темноту. А снег сыпал и сыпал... Пять часов вечера. Условный час. Тимченко за– метил Кочубея, который медленно вышел из пере– улка. Сердце Петра Леонтьевича сжалось еще силь– нее: «Не последняя ли это прогулка Григория?» Невысокий, бойкий Борис Загорный выскочил неожиданно, словно из-под земли. Он шел, размахи– вая руками. Петр Леонтьевич видел, как молодые люди по– равнялись, что-то сказали друг другу и пошли вме– сте по направлению к заводу. На этом задание ста– рика кончалось, он мог идти домой, но ноги сами несли его за Григорием и Борисом. Хотелось окон– чательно удостовериться, что все в порядке, что Ко– чубея не схватят гады, подосланные Загорным. Молодые люди остановились возле завода, попро– щались и разошлись. Старик облегченно вздохнул и, опираясь на пал– ку, побрел домой. Лида Малышева тяжело опустилась на стул и мокрой рукой вытерла вспотевший лоб. Из зеркала, висевшего на стене, на нее глядело чужое лицо. Да, потускнела Лидина красота. Молодая женщина снова посмотрела в зеркало и, показав язык своему отра– жению, рассмеялась. Только бы победить Гитлера, тогда и щечки вновь розовыми станут и глаза пове– селеют, а пока что... Лида порывисто вскочила и бросилась к большому котлу, из которого с шумом вырывался вонючий пар. Хоть бы в этот раз не пере– варить мыло. Очень хотелось спать. Ведь только сегодня вернулась она из села, кз^да ходила менять мыло на продукты. Такая у нее работа. Надо товарищей подпольщиков кормить, белье им сти– рать. Трудное на этот раз выдалось путешествие. Дважды останавливали ее полицаи, перетряхивали узел, должно быть, искали листовки. Листовок, ко– нечно, не нашли, а два бруска мыла отобрали, хоть бы оно им боком вылезло. 26

Лида медленно помешивала палкой в котле. Вдруг в дверь тихо постучали. Чужой? «Ямщик, не гони лошадей...» – запела Лида, мед– ленно поворачивая ключ. Перед ней стоял высокий мужчина. Он улыб– нулся, его зеленоватые глаза блеснули. Но Лиду не оставляло чувство тревоги: она уже видала полицаев, которые вот так же ласково улыбались, а затем рас– стреливали людей. – Не достану ли я у вас два литра самогона? – спросил незнакомец. – Не много ли? Высокий снял шапку и вытер платком пот со лба. – И три осушу... – Заходите,– ласково промолвила Лида и доба– вила: – Товарищ. – А Бориса нет? – Скоро придет, раз дал вам пароль,– сказала Лида и спросила: – Может, есть хотите? Загорный часто направлял сюда кого-нибудь из своих товарищей помыться, перекусить или просто отдохнуть. Но вот снова послышался стук – два тихих и один громкий. Борис! Впустив Бориса, Лида сняла с плиты казан с мы– лом (позднее доварится) и вышла во двор, чтобы по– болтать с соседками. Она никогда не слушала, о чем разговаривает Борис с товарищами. Это был закон конспирации. Вскоре Лида узнала, что высокий блондин с зеле– новатыми глазами был советский майор Леонид Светличный. С Борисом Леонид познакомился в пер– вые дни оккупации. ...В сентябре 1941 года Борис до конца выполнил свой долг коммуниста, эвакуировав возглавляемое им хозяйство по откорму скота; самому ему при– шлось уходить уже пешком. Возле села Харковцы он попал в окружение, был ранен и едва живой добрался до Киева. Куда податься? Жена с детьми эвакуиро– валась, к родителям на Подол идти нельзя: там все соседи знают, что он коммунист. Решил пойти на Труханов остров к Марии Ивановне – матери друга детства Кости, доброй чуткой женщине, Гостеприим– 27

но приняла Мария Ивановна Бориса, ухаживала за ним, делилась последним куском хлеба. Как-то к Борису прибежала соседская девочка Татьянка. Взволнованная, запыхавшаяся, она зашеп– тала: – Дядя, там в хате,– она показала на крайний дом,– Катькина мама прячет советского командира, в грудь его ранило. Ему очень плохо. Нужны лекар– ства. Дядя Боря, надо вылечить командира, помогите! Пошли с Татьянкой к тому командиру. Борис по– мог ухаживать за ним. Выздоровел командир Леонид Светличный. Они стали сердечными друзьями. По совету Бориса Леонид поступил охранником на Днеп– ровскую верфь, так как надо было иметь как можно больше своих людей с настоящими документами, осо– бенно среди охраны. И вот сейчас Борис хочет посо– ветоваться с Леонидом – принять ли предложение друзей Петра Леонтьевича Тимченко об объединении их подпольных групп. Светличный высказался за объединение. – В таком случае надо выполнить первое зада– ние. У товарищей Тимченко есть возможность печа– тать листовки, но бумаги и краски нет. Как до– стать?– спросил Загорный. И вспомнил. ...Было это тогда, когда на трамвайном заводе под руководством Бориса Загорного только что зашеве– лились первые храбрецы – Анатолий Татомир, Ваня Маньяка, Василий Загорный, Максим Федоренко. Как могли, вредили они гитлеровцам, но у них не было еще опыта, не было и настоящего размаха. К тому же их вожак не имел документов. Стали думать, как раздобыть для Бориса надежный доку– мент. Максим Федоренко рассказал, что жена его млад– шего брата Дмитрия – по происхождению немка – записалась в «фольксдейчи» и стала уборщицей в общежитии работников генералкомиссариата. Бориса заинтересовала эта женщина, и он познакомился с Дмитрием..Про слесаря Дмитрия Федоренко было из– вестно, что это честный человек, и Борис прямо спро– сил его: – Не сможет ли твоя жена помочь мне устро– 28

иться на работу? Я инженер, а хожу без дела. Этак, чего доброго, в Германию угонят. – Приходи ко мне домой, поговорим,– пригласил Дмитрий. К Федоренкам, в фашистское общежитие, Борис пришел нарядно одетый, с бутылкой вина. Но Марга– рита – жена Федоренко – неприветливо встретила Бориса. Она восхваляла немецкую власть, которая, мол, принесет украинцам настоящую свободу, гово– рила, что каждый украинец должен считать за сча– стье поездку в Германию, и отказалась помочь Загор– ному. Во время этой неприятной беседы к Федоренкам зашел какой-то человек. – Станислав Вышемирский,– отрекомендовался гость. – Это сосед. В генералкомиссариате, в хозяйст– венной части, работает,– шепнул Борису Дмитрий. «Тоже неплохо. Если с немкой не удастся кашу сварить, так, может, с этим чертом удастся»,– поду– мал Загорный и подсел к Вышемирскому. Домой они пошли вместе. – А пропуск у вас есть? Ведь скоро комендант– ский час,– напомнил Станислав. – Нет,– вздохнул Борис. – Ну, со мной не пропадешь,– и Вышемирский остановил автомашину, мчавшуюся по улице. Шофер был знакомый, Станислав, словно хозяин, открыл пе– ред Борисом дверцы автомашины: – Садитесь, отвезу домой. «Влиятельная особа,– подумал Борис и решил про себя:—Я от тебя не отияжусь. Ты мне приго– дишься». На другой день Загорный снова встретил Дмитрия. Тот смущенно сказал: – Прости, что так с женой получилось. Испуга– лась она тебя... Боится, не провокатор ли. – Молодец! – похвалил ее Борис.– А сейчас рас– скажи мне, что ты знаешь об этом Вышемирском? Дмитрий рассказал Борису, что Станислав поляк, работает у гитлеровцев, чтобы сохранить жизнь своей жене-еврейке. Ему удалось даже устроить ее на ра– боту, а старушку мать они где-то скрывают. 29

С тех пор прошел месяц Теперь Борис вспомнил о Станиславе Вышемирском и решил поручить ему достать бумагу, краску. «Вот и начнем с тобой, голуб– чик, кашу варить!»—подумал он. Дмитрий Федоренко устроил встречу Борису с Вышемирским у контрольной будки. Василий Загор– ный и другие хлопцы прятались неподалеку; в слу– чае чего Вышемирскому живым не уйти. Борис сказал: – Нам, Станислав,– понимаешь, не мне, а н а м,– нужна твоя помощь. Достань кое-что в своем комиссариате. – Что именно? – Килограммов пять бумаги, немного краски и несколько чистых бланков аусвайсов. – Понимаю. Как только достану – передам через Дмитрия. Вы не думайте, что я какая-нибудь парши– вая дрянь... Рад, что встретился с вами. 5. (Из дневника Григория Кочубея) Решил кое-что записывать. Может быть, это про– тиворечит правилам конспирации. А вдруг погибнем, вдруг нас схватит гестапо? Как же партия узнает, что мы не сидели здесь сложа руки, а вели себя как на– стоящие коммунисты? И пусть родным нашим не бу– дет стыдно за нас. То, что произошло вчера, окончательно убедило меня: вести эти записи я даже обязан. Решил наведаться к жене моего друга. Нашел ее с тремя детишками и парализованной свекровью в комнате с выбитыми окнами, с проломом в потолке (на дом упала бомба). Подумал: «Надо будет прийти с ребятами и отремонтировать». Но несчастная на– бросилась на меня, стала обвинять в трусости. «По– чему слоняетесь в Киеве? Разве так мы избавимся от Гитлера?.. Позор! Допустили, что он всю Украину захватил»,– кричала женщина. Она выгнала меня, и, когда я шел вниз по лест– нице, в спину, словно палкой, били ее слова: «Преда– тели, отсиживаетесь, трусы. Ждете, пока наши мужья перебьют фашистов на фронте». 30

Бедняга не догадалась, что я не отсиживаюсь, не слоняюсь без дела. Хочется чтобы после победы она и все мои товарищи по партии узнали, чем мы в дей– ствительности занимались в оккупированном Киеве. Борис познакомил меня с хозяйкой конспиратив– ной квартиры Лидой. Артистка! Распустила про себя слух, будто варит самогон: это, чтобы к ней свободно могли ходить. У нее буду хранить свои записи. Дого– ворились, что Лида спрячет их в старой печке. Если наскочит гестапо – одна спичка, и записей как не бывало. 5 апреля 1942 года. Валентин раздобыл еще не– много шрифта. Касса Володьки пополнилась. Он уже может набрать целую листовку. Благо, успешно овладел профессией наборщика. Но... у нас сотни этих «но». Нет печатного станка. Советовался с Борисом, и он обещал придумать что-то вместе со своим бра– том– токарем какого-то гаража. Нет бумаги, краски, радиоприемника... 12 апреля. Вчера состоялось заседание Руководя– щего центра парторганизации. Приехали товарищи из Нежина. Собрались у нас (опять воспользовав– шись тем, что артист был занят в спектакле). Рас– пределили между собой обязанности. Михаил—мой заместитель. Его район – Черниговщина; будет орга– низовывать там группы среди железнодорожников. Кириллу поручили заниматься снабжением, чтобы подпольщики не померли с голоду. Валентин будет руководить агитацией, распространением листовок. Ну, а Володя, разумеется,– заведующий типогра– фией. К слову, на этом заседании приняли Владимира в члены партии. Он вполне достоин. Рекомендовали Валя, Михаил и я. Заседали чуть ли не всю ночь. Надо было обо всем договориться. Часто собираться не придется. Не следует, чтобы нас видели вместе даже свои. Отныне сходиться будем лишь по двое. Определили места свиданий. Кому из членов центра понадоблюсь – бу– дут знать, где искать. Решили никого из членов центра не знакомить с Борисом. Пусть его группу знают лишь я и П. Л. * Да еще познакомил мою тещу 1 Петр Леонтьевич Тимченко. 31

с Лидой. Они будут связными между мной и Борисом. Составили первый протокол нашего заседания. Изложили в нем задачи организации. Протокол поло– жили в бутылку, запечатали сургучом, и Валентин где-то ее закопал. Вложили в бутылку и письмо та– кого содержания: «Кому попадет это письмо, друзьям или врагам? Нас пятеро коммунистов, мы верим, что настанет время, когда советские люди возвратятся в почер– невший от горя и оскверненный гитлеровскими изу– верами Киев. На этой земле будут сооружаться но– вые красивые здания, и наше письмо найдут. Верим в это, и во имя этой веры в прекрасное будущее Со– ветской Отчизны мы создали подпольную организа– цию, цель которой бороться со злейшим врагом, бо– роться до тех пор, пока хоть одна проклятая фашист– ская нога будет попирать священную советскую землю. Если в этой борьбе погибнем, передайте нашим друзьям и близким, что мы до последних дней жизни с честью носили имя коммуниста. Прощайте, товарищи! Киев, Черная гора, 1942 год». Под письмом поставили свои подписи. ...Потрескивает фитиль – в коптилке иссяк керосин. На дворе уже светает. Не заметил, как промелькнула ночь. Надо поспать. Впереди множество дел. 6. В подземелье гнетущая тишина. Первым не вы– держал Володя и затянул баском: Ревела буря, дождь шумел... – Тихо, ты...– оборвал певца Кочубей. – Эх, товарищ секретарь, сухой ты человек. Как же без хорошей песни? Мы потихоньку. Давай, Никита! И к Володиному баску присоединился тенор: ...Во мраке молния блистала, И беспрерывно гром гремел, И ветры в дебрях бушевали... 32

Три дня назад у Ананьевых появился новый жи– лец. Зашел в хату иссохший, с большими темными глазами, и сразу сел на скамью. – Доброе утро, кума,– обратился он к Вере Да– выдовне.– Не прогоните? Сейчас такое время, что человек человека, словно волка серого боится. – Никита! – вскрикнула Ананьева.– Где же твоя семья, Федора, дети? – Не знаю. Три месяца как из дому. Вот так и слоняюсь... Вера Давыдовна посмотрела на Никиту и смах– нула слезу. Она хотела было накормить его, но Ни– кита покачал головой: – Мне бы полежать немного. Четвертую ночь не сплю. Когда вечером из подземелья вылезли Володя и Григорий, Вера Давыдовна сказала: – А у нас гость, вон там на кровати. Как заснул утром, так еще и не просыпался. – Кто это? – подскочил к кровати Володя. – Не узнаешь свояка? Это же Никита. – Что фашисты делают с людьми! Какой краса– вец был... Никогда бы его не узнал,– прошептал Во– лодя, вглядываясь в спящего Никиту. – Надежный ли человек? – спросил Кочубей.– Нам позарез сейчас нужны люди. – Как за себя ручаюсь за него! – сказал Анань– ев.– Я его хорошо знаю. Он был бухгалтером в Три– польской МТС. Так под Черной горой появился еще один под– польщик – Никита Сорока. Трое мужчин трудились от зари до зари. Никак не удавалось раздобыть типографскую краску, а друзья Бориса Загорного все еще мастерили станок для печатания листовок,– приходилось писать от руки. Каждый листок бумаги, который покупали на ба– заре, разрезали пополам. Ничего, что листовки полу– чались крохотные. Они сообщат советским людям, что коммунисты не сложили оружие, что они дейст– вуют, борются, призывают бить ненавистного врага. На столике растет стопка листовок. Кочубей каж– дую перечитывал, следил, чтобы писали разборчиво. 33

«Товарищи железнодорожники! Саботируйте работу на транспорте! Уничтожайте поезда с техникой и живой силой врага...» Подпольщики торопились. Завтра должен при– ехать Ткачев, он повезет листовки в Нежин. А там Демьяненко и Черепанов понесут их в транспортные депо, на станции... Кочубей плохо спит по ночам, курит всякую дрянь. Ему не дает покоя мысль о том, что происхо– дит на фронтах. До них доходят лишь слухи. Одни успокаивают, другие волнуют. Гитлеровское радио врет, будто не– мецкие войска уже около Севастополя, а люди гово– рят, что Красная Армия перешла в наступление под Харьковом и оккупанты несут большие потери. Надо достать радиоприемник. Без радио они не смогут развернуть агитацию среди киевлян. Володя Ананьев что-то мастерит из старых деталей, но не хватает ламп. Где-то на Саперной Слободке друг Че– репанова безуспешно возится со старым приемником. И Борис с Толей Татомиром тоже пытаются сконст– руировать приемник. Через несколько дней Оксана Федоровна Тим– ченко с Лидой Малышевой отправятся на село. Бу– дут менять мыло на хлеб. Надо и им хоть штук два– дцать листовок дать. И Григорий сел писать свое первое воззвание к колхозникам. Хотелось найти настоящие, сильные слова. – А ну, хлопцы, послушайте, что я тут сочи– нил,– Григорий пододвинулся поближе к коптилке. «Друзья, товарищи колхозники! Не верьте клятым фашистам. Родная Советская Армия живет, борется! Она непобедима, она выстоит и прогонит гитлеровских бандитов с советской земли. Держитесь, братья и сестры! Прячьте хлеб, чтоб он не достался гитлеровцам, скрывайте своих сынов и дочерей, чтобы оккупанты не могли угнать их в Германию. Там их ждет страшная каторга. Смерть немецким оккупантам!» – Правильно, Гриць! – сказал Сорока.– А я так не напишу, нет у меня нужных слов. Видно, мало учился. – Не журись, Никита! Еще научишься, а сейчас 34

давайте скорее переписывать, нет уже сил,– тяжело вздохнул Володя. – Да, душно,– и Кочубей расстегнул ворот со– рочки. Коптилка судорожно мерцала – в подземелье под Черной горой почти нечем было дышать. Вдруг в тоннеле что-то зазвенело. Это Вера Давыдовна, как бы почувствовав, что хлопцы задыхаются, подала сигнал: на-гора!.. А в это время в домике Лиды Малышевой заго– ворил самодельный приемник. В комнату влетел го– лос родной Москвы. Над приемником с наушниками склонился Борис Загорный. Затаив дыхание, все слу– шали передачу. Москва сообщала об ожесточенных боях на Кер– ченском полуострове. Правда, сообщение неутеши– тельное: наши войска отошли на новые позиции. Но Красная Армия борется! На Харьковском направле– нии наши войска перешли в наступление. Выходит, то, о чем киевляне говорили шепотом,– правда! Об этом надо немедленно написать листовку. Пускай знают люди, что лишь за один день 12 мая 1942 года советская авиация уничтожила 32 немецких танка, 220 автомашин с войсками и грузом, много оружия... – О, теперь типография наша заработает! Есть о чем поговорить с людьми! – захлебывался от сча– стья Борис Загорный.– Пиши, Лида, пиши: ...уничтожены 43 немецких самолета... Советский корабль в Баренцевом море потопил транспорт про– тивника водоизмещением 12 тысяч тонн... А Москва говорила, Москва воодушевляла на борьбу! Утром на Владимирском рынке встретились две женщины. – Молодка, продаешь сухари? – Продаю. Берите, бабуся. Не дорого возьму. Даже самые опытные шпики ни в чем не запо– дозрили бы этих двух женщин – подобные сделки совершались на каждом шагу. – Вот спасибо, молодка. Ай спасибо! – бормотала старушка, отсчитывая за сухари деньги. 35

Получив их, Лида Малышева шепнула «бабусе» – Оксане Федоровне: – Под сухарями «подарочек». Осторожно, не выбросьте. И скажите Григорию: его ждет у меня Борис. Женщины встречались на базаре ежедневно. У Кочубея и Загорного были расторопные, ловкие связные. С их помощью распространялись листовки, устраивались встречи, размножались сводки Совин– формбюро, которые принимал по радио Борис За– торный. А теперь дела пойдут еще лучше: Максим Федо– ренко принес от Станислава Вышемирского большой сверток. В нем – хорошая белая бумага и пять неза– полненных аусвайсов. Значит, работник генералкомиссариата решил со– трудничать с подпольщиками?!

Глава вторая НЕПОКОРЕННЫЕ УСИЛИВАЮТ СОПРОТИВЛЕНИЕ 1. Ткачев нашел Михаила Демьяненко в комнате, где до войны был красный уголок. Теперь здесь соби– рались железнодорожники в ожидании вызова на работу, убивая время за игрой в карты и домино. Инженеру Демьяненко повезло. Месяц назад он устроился в Нежинском депо машинистом и все от– сиживался в резерве: движение пассажирских поез– дов только налаживалось, и для всех машинистов не хватало паровозов. Но Демьяненко времени не терял: то с одним, то с другим рабочим сыграет в подкидного. А во время игры и новостью поделится. – В лесах, слышно, партизаны зашевелились... Вот это дело, хлопцы! Немного помолчит, а затем опять: – Эге, Петро, ты пики не подкидывай. У нас черви козыри... А когда проигрывал, мрачно говорил: – Ну чего радуешься, что меня в дураках оста– вил? Ты лучше хозяев попробуй! Сдавая карты, он бросил мимоходом: – Слыхали, в Прилуках машинисты научились хорошо концевые краны перекрывать... Когда Ткачев подошел к столу, за которым сидел инженер, он услышал его тихий голос: – Началось, хлопцы, началось... Под Харьковом наступают наши. Рядом с Михаилом сидел человек лет тридцати, с продолговатым лицом и аккуратно причесанными русыми волосами. В его серых суровых глазах и во всем его облике было что-то привлекательное. 37

1– А-а, Кирилл, привет! – обрадовался Демьянен– ко, увидев Ткачева.– Ну, братцы, завтра доиграем,– и поднялся. Вслед за ним встал из-за стола и русый. Вышли во двор. – Знакомься, Кирилл, это Жорж,– сказал Демь– яненко. Мужчины молча пожали друг другу руки. Майская ночь встретила их крепким ароматом си– рени. В небе пронесся самолет. – Фашистский,– заметил Михаил. – Да, наши сюда еще не залетают,– вздохнул Жорж и добавил:—Погуляем, друзья... Тут хлопцы мои должны кое-что сделать, конечно, если только удастся. Шли вдоль линии. Молчали. Ткачев старался при– помнить, что ему рассказывал Михаил о русом Жорже. Кажется, его настоящее имя Николай. Да, вспомнил – Николай, а фамилия какая-то стран– ная– Шешеня. Михаил Демьяненко бежал с ним из лагеря военнопленных, вместе и в Киев пришли. До войны майор Николай Шешеня работал в Нежинском военкомате. Теперь по поручению Демьяненко он создал здесь подпольную группу. Группа Шешени была третьей, которую успел ор– ганизовать на Нежинском железнодорожном узле Демьяненко. Внезапно потемнело, точно с неба исчезли звезды. Мужчины оглянулись: погасли стрелочные указа– тели. – Хлопцы действуют,– заметил Шешеня. – Молодцы!—улыбнулся Демьяненко.– Черта лысого, а не поезд примут сегодня фрицы. Только давайте уйдем отсюда, подальше от беды. Свернули в сторону паровозного депо. – А я вам подарок из Киева привез,– и Ткачев похлопал по противогазной сумке.– Немного листо– вок. Товарищи их от руки писали. – Давай, Кирилл, сейчас и развесим их. Чего зря таскать? – предложил Михаил.– Клей не забыл? На дверях депо забелела первая листовка. 38

Ткачев и Демьяненко крепко спали в маленьком домике машиниста Александра Кузьменко на тихой Объезжей улице, когда нежинское железнодорожное начальство, словно очумелое, забегало, срывая со стен воззвание подпольной партийной организации «Смерть немецким оккупантам!». А в депо, в мастерских, на вокзале рабочие тайно передавали друг другу маленькие клочки бумаги, на которых написано всего лишь несколько слов. Но какими дорогими были эти слова: они сообщали, что рядом живут, действуют свои – советские люди, коммунисты! Днем возвратился хозяин дома – машинист Кузь– менко. – У нас гости,– встретила сына Мария Сазонов– на и кивнула на занавеску, за которой спали Демья– ненко и Ткачев. – Э-гей, орлы!—бросился Кузьменко будить друзей.– ЦарстБО небесное проспите. Вставайте, но– вость есть. И вот товарищи уже сидят за столом, на котором конспирации ради возле краюхи хлеба и чугунка с вареной картошкой красуется пол-литра самогона. – Дело такое, ребята,– начал Александр,– уда– лось набрести на след партизан... Как именно? Есть у меня своячок – Володька Сарычев. Хороший па– рень. Комсомолец, активист. Как и мы, из окружен– цев. У немцев ни за что не хочет работать. Сейчас он в селе Неданчичи, на реке на перевозе работает, а зимой сапожничал. Передает он мне через знакомого железнодорожника записку: «Непременно приезжай ко мне». Я понимаю, что ехать надо, Володька такой, что попусту не позовет, но начальство не пускает, хоть плачь. Тогда я одного парня из нашей группы к Володьке с паролем послал. Оказывается, непода– леку от Неданчичей действует отряд какого-то учи– теля Николая Таранущенко. Партизаны страшно бедствуют. Не хватает ни оружия, ни медикаментов. Надо помочь! Может, связаться с ними? – Обязательно! —подхватил Михаил.– Мы с ног сбились в поисках связи с партизанами. – Теперь у нас новая жизнь начнется! – обрадо– вался Ткачев. 39