Текст книги "Сети Поднебесья (СИ)"
Автор книги: Софья Вель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Старая женщина заохала сильней и плотно зажмурилась. Полукровка догадался, что ей очень больно. Надо было ему, прежде чем камень отдавать, старуху-то осмотреть!
– Простите, костер жечь нельзя, нас найдут. – Алион попробовал представить это все образом, полагая, что она не знает его языка.
– Ничего, – неожиданно чисто и ясно отозвалась старуха, она смотрела на Алиона пронзительно-серыми, очень светлыми даже в сумерках, глазами. Прозрачные радужки сливался с цветом неба, но мир вокруг погружался в ночь.
– Так вот каким ты стал… – продолжила она и сильно закашлялась. Новоэльдарийский из уст старухи звучал уверенно. Алион наклонился, стремясь понять причину хвори. Увы, недуг давно точил тело. Алион попробовал исцеляющее заклинание, но оно без камня не работало. Сила давно покинула этот мир.
– Целительная магия? – Улыбнулась старуха. – Оставь. Мне это уже ни к чему.
– Что вы такое говорите! – горячо возразил Алион, думая, что, несмотря на запрет, необходимо доставить женщину в Поднебесье.
– Ты очень красивый, на своего отца похож, только… теплее, полукровушка… Как он тебя назвал? – продолжила женщина, не обращая внимание на манипуляции «эльфа».
– Алион, – он очень смутился обращению женщины, откуда она его знает?
Старуха посмеялась, закашлялась, отдышавшись, продолжила.
– Я помню тебя такой крошкой. Такой дивной крошкой, так некстати появившейся на свет.
Алион замер.
– Глупо теперь прощения просить, но я всю жизнь этого хотела. – Алион решил пренебречь запретом на костер и развел маленький огонь. Лицо старухи осветилось, и он понял, что женщина вовсе не так стара, как он думал.
– Болезни старят, – отвечая на невысказанный вопрос, усмехнулась спутница. – Мое имя Дариан, но уже много лет я Дарина. Как твоя мать теперь не Сильвия, а княгиня Силь. Так уж нам было предначертано.
Женщина снова сильно закашлялась и Алион заметил на рукаве ее одежды кровь, легочное кровотечение.
– Умирая, я хочу верить, что все это было предначертано. Что это была Воля Творца. – Старуха прочистила горло. – Алион сын Алеона, не суетись, мне ты уже не поможешь. Просто выслушай меня, я хочу покаяться.
– На это нет времени, – буркнул Алион, – вам надо было сразу сказать, что вы не из степняков.
– Я давно из степняков, мальчик. Их судьба сплелась с моей крепче, чем восточный ковер сплетает шелковые и шерстяные нити. И сегодня мое время подходит к концу.
Алион тряхнул головой и продолжил подбирать нужное заклинание, пряча глаза. Он не хотел слушать исповеди незнакомой старухи.
– Знаешь, я ведь обманула ее, – не обращая внимание, на то, что Алион закинул её обратно в седло и развернул коня в сторону Грани, упрямо продолжила Дариан. – Я солгала твоей матери. И всю жизнь жила с этой ложью.
– Вам лучше помолчать, берегите силы, нам будет сложно перейти Грань. – Алион хотел наложить чары, но снова не вышло: даже малые Силы покинули его без камня.
– А она мне верила, – упрямо продолжила Дариан. – Ты родился на свет таким маленьким, а вырос таким сильным.
Алион готов был петь мантры, только бы не слушать. Он попробовал сосредоточиться на сложных правилах чароплетения, которые заучивал наизусть, но не вышло.
– В ту ночь тебе не дали бы и часа…Если бы Сигезмунд узнал, что его беременная рабыня родила эльфа, зеленоглазого и остроухого… Нам, немногим выжившим, пришлось бы туго. Он сжег бы всех. Сильвия хотела бежать, ты просто появился раньше срока, и она не успела. Но если б она бежала… мы не могли этого позволить. Принцесса Излаима должна была оставаться с нами. Как залог и гарант нашей преданности. Твоя мать была в горячке, повитуху из степняков я смогла опоить, для всех ты был мертворожденным… С твоей мамой была только я. И я сказала Сильвии, что за тобой пришли эльфы, что…Алеон сам пришел за тобой. Сильвия в бреде жара умоляла отпустить ее с вами. Но я спросила принцессу Излаима, как быть остальным? Что станет с нами, если она уйдет?
Алион почувствовал, что его бьет сильная дрожь.
– За мной никто не посылал, – очень холодно отчеканил юноша.
– Нет, не посылал, – согласилась женщина.
Алион молчал.
– Я оставила тебя в Лесу, на камнях. Ночь была очень холодная, а ты был таким малюткой. Ты даже не плакал. Я думала прийти на утро, чтоб похоронить по нашему обряду, но так и не отважилась.
Полукровка ощутил тошноту, он спрыгнул с коня и повел его под узцы.
– Но, знаешь, оставить тебя в лесу было не самым страшным, гораздо сложнее было вернуться и посмотреть ей в глаза, сказать, что Алеон тебя забрал.
Алион не выдержал и резко остановил коня.
– Зачем? Зачем ты это сделала? – голос дрожал от ярости.
– Мы хотели жить. А что бы выбрал ты? Смерть одного ребенка или целого народа? У меня тоже должен был родиться сын! Сигезмунд убил бы всех. Всех за тебя одного.
– Может, не убил бы… – Алеон чувствовал, что ноги стали ватными, слишком много чар он творил в этот день, но идти было нужно.
– Думаешь? – усмехнулась старуха. – Помню, как пал наш город. О, я знаю, как плачут от боли камни. Мой отец и братья… мать и сестры… Я бежала в лес в надежде спрятаться. Залезла в нору и провела в ней три дня, боясь даже пошевелиться, буквально погребенная заживо. Но…Бруто, он был опытным охотником, как и все они. Я помню, как его рука вырвала меня из-под земли. Я даже реветь не могла, так страшно было…
– Бруто был один. Это меня спасло. Помню, как он провел рукой по волосам и сказал: "карих". Это значило, что я рыжая, мы были из огненных магов. Потом запихнул обратно в нору, накидал сверху веток. Своим друзьям сказал, что видел только лисицу.
– Не убил же! – уперся Алион.
– Нет, не убил. Ему нравились рыжие, у них рыжих было очень мало, – посмеялась старуха. Алион молча вел коня под уздцы, а спутница продолжила. – Они убили всех остальных, Бруто и его отряд. Всех, кого нашли в лесу. – Холодно отрезала женщина. – А потом он пришел ко мне… Весь алый от крови моего народа. "Карих"…
Алиона передернуло.
– Они все были такими. Даже рабами мы казались слишком опасными. Крупицы нашего народа, те, кто пережил падение Излаима, знали, какая цена заплачена за их жизнь. Если бы Сильвия бежала, или появился ты, те немногие, кто спасся, сгорели бы в огне ярости Сигезмунда.
– Я должен простить тебя? – Алион давно остановил коня. Разлившаяся ночь холодила ноги снежным настом.
– Нет, меня не надо. Ты должен простить ее.
– Её мне не за что прощать! – заартачился Алион.
– Отдавая тебя, она велела, что бы ни случилось, не распеленывать. Сказала, что посылает с тобой цену за наше спасение. Я распеленала, а там… ничего. Дешевая побрякушка. Видимо, она надеялась, что я отдам тебя людям, продам как раба, а по амулету, дешёвке, она сможет потом найти. Так раньше часто делали. Я оставила амулет, как-то рука не поднялась забрать.
– И на том спасибо, – выдавил Алион.
– Часть ее всегда верила, что Алеон вернется… И она не ошиблась, сам знаешь, только вернулся он не в ту ночь. Она хотела верить в то, что я ей рассказала. Любая другая правда была чудовищной. Но, что я поступлю так, как поступила… не думаю, что она могла вообразить подобное.
– Почему ты просто не продала меня работорговцам?
– Я испугалась, кому бы я отдала зеленоглазого и остроухого младенца? О месте, где я оставила тебя, ходили легенды, будто это путь в мир Старших. Я всегда считала это глупой болтовней. Однако, в ту ночь я очень хотела верить, что они и правда услышат тебя и придут. Но…
– Но?
– Но к нам Старшие на помощь не пришли… – зло заметила Дариан. – Так как же ты выжил в лесу?
– Эльфы забрали, – отрезал Алион, чувствуя странную смесь растерянности, злости и брезгливого желания бросить старуху прямо там.
– Жаль, нас тогда не забрали. – усмехнулась старуха.
Алион промолчал.
Всего один болт. Дариан упала на траву, так и не получив последнего прощения.
– Эльфа взять живым! – крикнул кто-то, Алион понял только слово "эльф". Страшная сеть опутала с головы до ног, причиняя невыносимую боль. Он брыкался, чувствуя, как меркнет свет. "Нефрил"– последней мыслью пробежало в мыслях юноши, – "Отец…".
Что было дальше Алион не помнил, очнулся он уже в доме Эола. Лим сказал, что Драго, почуяв неладное, отказался переходить Грань. Они вернулись за полукровкой и наткнулись на отряд преследователей. Алиона отбили, Драго дрался за брата, как не бился бы за свою жизнь. На счастье, Лес и Грань успели всех укрыть».
Алион продолжал смотреть в уже потемневшее небо. Звезды запели, а цикады стихли. Эльдар подумал, что так и не вернулся похоронить Дарину. Лорд – Протектор Аэр`Дуна быстро поднялся с земли и отправился на поиски места засады, ставшего могилой для Дариан, последней из огненных магов Излаима.
[1] Существо размером с кошку, по виду напоминающее фейри или гнома, живет и охотится стаями, хищник-падальщик. Место обитания – Верхний круг Тёмных Миров.
Глава 4
Нора и воспоминания Олейи.
Нора перебирала кристаллы, оставленные Темной Феей. Сильная дурнота мешала сосредоточиться, Рея терпела. Кровь Сига – действенное средство, но порез на руке уже дергал и болел, а ей нужно продержаться еще несколько месяцев.
Чтобы отвлечься от больного тела, Рея снова провела пальчиками по кристаллам, что она так боится там увидеть? Это прошлое, его тени. Можно даже не смотреть, она знает достаточно, остальное неважно. Но рука сама потянулась, открывая чужие мысли.
«Княгине слышалась легкая песнь серебряных колокольчиков. Дуновение ветра – и, казалось, вся галерея заполнялась тонким перезвоном, тихим и нежным. Сильвия смотрела на плывущие облака, – может дом и правда парит в небесах, плывет по эфиру, как небесный корабль? Как странно, тихо. И вокруг только бескрайнее небо, небо и облака. Замок, то розовый, то серо-голубой, казалось, стремился слиться с простором бесконечного неба. А еще дом пел, тихо-тихо. Эту песню едва уловимую, созвучную небу, слушала княгиня. И мелодия, словно бы на цыпочках, прокрадывалась в опустевшую душу.
«Ты проведешь здесь остаток своей короткой человеческой жизни. Она лишь миг, и никто этот миг и не заметит…», – эхо становилось тонкой мелодией.
Миг. Короткий миг. Миг ее детства рядом с теплой и нежной матерью. Короткий миг молодости, изувеченной войной и пленом. Едва уловимый миг любви конунга, миг детства детей.
Сильвия провела рукой по камню, он был непривычно теплый, словно бы нагретый солнцем.
И правда, что дальше? Сильвия аккуратно ощупала пустоту в душе. Она больше не кровоточила, затянулась тонкой пленкой, как бывает, когда теряешь зуб и на его месте образуется ватная лунка.
Сколько ей осталось? Она ведь уже не молода. А что если порхнуть в этот эфир, бездонный, безбрежный и полететь в вечность?
Свободной.
Нет. Ни за что.
Пусть вся эта вечность полетит, но не она! Пусть ее жизнь – никем не замеченный миг, но не для неё!
Сильвии показалось, что где-то шмыгнул невидимый слуга. Олейя чуть слышно выдохнула, глубоко погруженная в мысли пленницы, она едва не выдала себя.
А Сильвия снова утонула в словах ссоры.
«Тебе запрещается общаться со слугами. Ты лжива, продажна и хитра. Они поверят тебе и будут наказаны мною. Не приближался к ним, впрочем, и сами они к тебе не приблизится. – Алеон выплевывал слова, глаза играли зарницами.
– Что я тебе сделала? – спокойно просила Сильвия, видя откровенное бешенство темного хозяина замка.
– Что сделала? – срываясь на крик прошипел Алеон. – Что ты сделала?! Ты уничтожила меня, предала и осмеяла! Ты…
– Я?! – Сильвия усмехнулась.
В два резких прыжка Алеон оказался рядом, пальцы с силой сжали шею. Сильвии стало больно дышать. Олейя растерянно перехватила кинжал – что теперь делать?!
– Ради тебя я… А ты, ты только ложилась под врагов, выкупая свою бесценную шкуру. Это так логично для человека! У вас только миг, но как вы за него боитесь! Вы готовы уничтожить все, саму суть бытия ради удовольствия жить! – Алеон крепче сжал пальцы и, как оказалось, острые ногти впились в тонкую кожу. Олейя сделала шаг, готовая нанести удар. Но лицо Алеона из бешеного приняло брезгливое выражение. Он разжал пальцы.
– Я ненавижу вас, людей, вашу низость и подлость, вы гнилые и испорченные от рождения. Вы не должны жить, портить любой из миров!
– Алеон, в тебе целая половина… нас…
– Неет, больше нет. Нефрил все выжег! – расхохотался Алеон, наводя на мысли о безумии. – Скажи, каково это, предавать?! Ты предала город, предала отца, предала меня и, ты бросила умирать сына… Моего сына. Все во имя собственного благополучия. Ты жила с врагом, ела с его руки, с руки того, кто утопил в крови твой народ!
Лицо Алеона стало багряным, жилы на лбу пульсировали.
– Не говори об Излаиме и отце! Не смей! – зло прошипела княгиня. – Не я искала дорогу к эльфам в твою вожделенную Вечность!
Звон пощечины оглушил. Слепая ярость накрыла с головой. Сильвия бросилась на обидчика и отлетела на пол. Олейя растерянно читала в мыслях у обоих острое желание убить.
Алеон расхохотался злым и истеричным смехом, перешедшим в ор:
– Скажи, какой он? Или ты так бесчувственна, что и не заметила, кто у тебя запутался между ног: эльф, лошадник, его конь, сам черт. Да хоть кто! Зато ты теперь княгиня! Ты вкусно ешь и сладко спишь. Тварь ты продажная!
– Нееет. Милый. Не я… – она выразительно посмотрела на Алеона, уже зло улыбаясь. Алеон замер.
Олейя еще раз приготовилась к прыжку, ясно читая намерения темного эльдара.
– Я просто всегда и за все плачу цену… Но не я ее выставляю. Это же я украла реликвию города, оставляя его беззащитным? Скажи, о Спаситель Излаима, кого бы ты пощадил? Все были обречены: и мы, и степняки. Ты отмстил бы за проигрыш. Твой проигрыш. Все стали бы ценой выкупа горделивого самолюбия.
Олейя была готова к атаке, она просчитывала каждый удар тонким стилетом. Но Алеон остановился, жуткая улыбка расплылась по лицу.
– Врагам мстят, их убивают, а не ложатся с ними и не рожают им ублюдков! – последнюю фразу генерал сказал так холодно и спокойно, что Сильвию передернуло. – Думаю, начатое стоит продолжить…Теперь ты мне помешать не сможешь…
– Не смей! – Олейя безошибочно прочитала настоящий страх пленницы. Алеон продолжил.
– Я ненавижу тебя так люто, что тебе и не понять. – Алеон лучезарно улыбнулся. – Я не буду тебя убивать, это слишком просто… Время. Время все сделает само. Наслаждайся своей могилой…
С этими словами генерал покинул пленницу. А Сильвия подумала, что пошатнет своим мигом саму Вечность.
По-прежнему укутанная только в багряный плащ, пленница Аэр`Дуна не ела со вчерашнего дня, но не чувствовала голода, только в горле пересохло.
Княгиня шла по бесконечным залам в поисках обитателей. Вскоре она набрела на комнату где были и еда, и вино. К еде княгиня не прикоснулась, только дрожащей рукой, проливая и дважды роняя кубок, налила вина. К вину Олейя добавила чар сна. От них ли, или от усталости, но пленница мгновенно уснула…».
Нора выдохнула, дурнота навалилась, утягивая в мутное болото. И Рея открыла следующий кристалл только из желания хоть ненадолго, но выйти из усталого тела, из сознания самой себя.
«В глазах Алеона промелькнула злая издевка.
Темный генерал повернул голову и чуть шире раскрыл глаза.
– О, неужели! Кажется, и для меня нашлась сегодня шлюха! – ухмыльнулся он пьяно.
– Вели своим псам держаться подальше от моих комнат! – процедила княгиня сквозь зубы.
– Мои воины, а не псы, а даже если и псы, в этом доме нет ничего твоего. Мой дом – их дом! – растянувшись в поганой улыбке, процедил хозяин небесной твердыни.
– Хороши же псы и их хозяин, когда спят в одной постели!
– Ты о своем любимом занятии? Не знаю, тебе видней. Это же ты у нас якшаешься со скотоложцами. Впрочем, ты же человек, а вы и есть звери!
– Это мы-то звери? Твои «воины», как ты их зовешь, больше похожи на мародеров с большой дороги.
Алеон безразлично пожал плечами
– А мы они и есть – убийцы и мародеры. – Алеон отвернулся от Сильвии, давая понять, что разговор окончен. – За Элладиэля, Владыку Света, нас им осенившего!
На следующий день отряд Алеона покинул замок. Все обитатели вздохнули с облегчением.
К сожалению, слуги по-прежнему не смели заговорить с пленницей. Но каждый день княгиня находила у себя в комнате милый подарок: букетик цветов, небольшую корзину с ягодами или пирожными. Эти мелочи ободряли и утешали.
Кроме того, она успела найти библиотеку. Это была огромная, роскошная зала, с высоким потолком и обходным балконом для полок второго этажа.
В отличии от остального дома, где окна были стрельчатыми или спарено стрельчатыми, здесь окно было огромным, почти во всю стену, и круглым. На потолке была изображена карта звездного неба незнакомого мира. Сильвия, как завороженная, ходила по залу, едва ступая, боясь дыханием нарушить красоту. Она бережно брала книги: роскошные, огромные, почти все они были на незнакомых языках. Но вскоре труды княгини вознаградились, она нашла полки с книгами на новоэльдарийском.
Княгиня взяла первый попавшийся под руку том, повествовавший от лица некого Ибона Аренара. Содержание сводилось к описанию нравов и обычаев полуобезьян, как называл он Младших. Книга напоминала статью по зоологии.
– Удачный выбор! Очень хорошая книга. Честная и правдивая. – Сильвия вздрогнула. Алеон стоял позади.
– Тренировочный зал этажом ниже, ты ошибся, – холодно парировала княгиня, бросив косой взгляд на эльдара: растрепавшаяся коса и кожаные латы выдавали хозяина замка в стремлении попасть в библиотеку быстрее необходимого.
– Я и сам знаю, где в МОЕМ доме что! – комично развел руками Алеон, тем не менее багрянец смущения коснулся щек. – Разве я разрешал тебе ходить по библиотеке?
– Я тень этого дома, хожу, где хочу! – княгиня поставила книгу на полку, досадуя, что вышла сегодня из комнаты.
– Тень?! Ты человек.
Сильвии стало зябко, она передернула плечами.
– Что ж ты не бежишь? – с усмешкой спросил Алеон
– Я не совершаю бессмысленно поступков, – ответила Сильвия, вытаскивая следующую книгу, но пролистав сухой труд по экономике, вернула на место.
– Жаль, я бы получил огромное удовольствие, устраивая облаву.
Княгиня смерила его тяжелым презрительным взглядом.
– Не хочу его тебе доставлять, ни в какой форме.
Третья книга стала вознаграждением трудов Сильвии – атлас животных и птиц, причем, как вымышленных, так и настоящих. Огромные, красочные картинки, описания и даже легенды.
– Знай, если решишь бежать, я тебя найду, но перед этим… – в руках у Алеона вдруг материализовалась маленькая колибри. Она забавно чирикала и щебетала.
Сильвия замерла как ребенок – магия материализации, вот так просто! Лучшие маги Излаима годами бились за создания только тени предмета, а он создал пичужку из ничего…
Но невольно восхищение переросло в ужас. Алеон сжал птицу, кровь потекла сквозь пальцы.
Сильвия подумала, что ненавидела Сигезмунда. Он был кровавым палачом и убийцей, но теперь она ненавидела и Алеона. Ей казалась издевательством сама мысль, что это чудовище – Алеон.
Демон убил ее детскую любовь, испоганил сам образ. Спасительной оказалась мысль, что даже внешне они не похожи, далекий возлюбленный растаял еще на заре юности. Алеон умер, а в его тело вселился демон, исказил его и теперь всех дурачил, врал о том, кто он есть.
– Кровь и ее вид доставляют тебе истинное удовольствие. Жаль, смертью меня уже не удивить! – Княгиня резко закрыла книгу и, не поставив на полку, вышла.
– Просто помни о ней, – вонзилось в спину.
После встречи в библиотеке Сильвия не хотела выходить из комнаты. Иногда она просто ложилась на пол, вслушиваясь в песню дома, думая, что и правда становится его тенью. В бесконечном одиночестве ее терзали мысли об оставленном мире.
Может, Светлый Владыка прав? Она, и правда, умерла? И попала, судя по всему, за грехи в ад…
Однажды, глядя в окно, выходившее на внутренний двор, Сильвия с ядовитой иронией думала, что вот прямо рядом, под боком, живет тот, у кого есть все: могущество, боевой отряд, магия, способность перейти через Грань. Что, если с Алеоном можно договориться?
– Я убью всех: и наших, и ваших. И ты будешь на это смотреть. – Сильвия вздрогнула, никак не ожидая обнаружить его так рядом, прямо за спиной. – Сил, только дай мне повод… Я буду купаться в зареве пожаров и пить кровь.
– Ты безумен.
Сильвия вышла, оставив Алеона одного».
Все темные безумны? Нора очнулась, только когда забрезжил рассвет. Тошнота подкатила к горлу. Терпеть дальше становилось невозможным. Рея сбивчивыми движениями открыла секретер, но пока доставала пузырек из шкатулки, в глазах потемнело. Она потеряла сознание.
Очнулась Нора на постели, чувствуя присутствие помощника. Эндемион молчал.
– Ларон. – Тихо позвала Нора. Проявившийся дракон угрюмо смотрел в пол. – Иди ко мне.
Ласково позвала Рея. Ларон упрямо покачал головой.
– Тебе будет только хуже, пока я рядом. – Заметил дракон. Нора вслушалась в мягкие раскаты голоса, там читались вина и страх. – Моя темная кровь и так…
– Ты мой свет! – нежно улыбнулась Рея. Ларон сложил крылья как можно плотнее и очень осторожно подлег рядом.
– Элен, я… – Ларон потерся лбом о ткань рубашки, но больше ничего не сказал. Нора запустила руки в огненно-красные вихри. Приступ дурноты накатил вместе с жестом. Ларон это тут же это почувствовал и со стоном отстранился, но Нора удержала, не позволяя выкрутиться. Дракон покорно замер, уже не прикасаясь. Оба уснули.
Элеонора проснулась одна, за окном было позднее утро. Вокруг было так тихо, что Нора подумала о чарах, но быстро поняла – это не магия. Эндемион отослал всех элиев, гвардейцев, отогнал рыбаков, закрыл верфь на другом берегу озера, чтобы она смогла поспать.
Нора вдохнула полной грудью, потянулась к руке, Эндемион ничего не прятал под покров, и тугая повязка стягивала шов. Рея легонько втянула дух от перевязки, пахло пряной травой… так драконы лечили свою мать, когда та болела – пилюлями и мазями.
Она перевела взгляд на окно. Мягкая осень делала свет теплым, золотистым. Золотистым…
Когда-то она так любила золотой. Нора помнила свет, золотой всепронизывающий свет, солнце ли было источником?
Золото волос возлюбленного, золотые искры в его бирюзовых глазах.
Как давно это было?
Тысячу лет назад.
Тысячу лет назад в такую вот осень она отдала всю свою суть за золотые искры. Нора осторожно открыла дверь в мир воспоминаний, прежде так тщательно запертую.
Ей вспомнился шепот, обещание: возлюбленный готов был дать клятву прямо там, на ложе из сплетенных трав. Между ними была всего одна незначительная, коротенькая жизнь. Жизнь в несколько десятков лет – ничто, миг для эльдаров. Ничего незначащий миг.
Как пьяно она любила тогда…, как сходила с ума в страсти, вопреки слову и воле отца.
Новый господин Поднебесья за один только уроненный взгляд стал абсолютным господином её души. И не спасли ни холод отчуждения, ни бегство, ни запертые ворота самого далекого замка. Всепроникающий золотой свет пронизал ее душу, связал тело… А потом.
Что бывает с миром, где угасла звезда?
Еще тысячу лет Нора пряталась от света осени в самую темную комнату, ненавидя себя за то, что не может ненавидеть.
Тонкий лист пергамента, приглашение на чествование Генерала Алеона. Элеоноре было велено явиться.
Нора слышала грубые смешки в адрес полукровки, теперь смех едва не сносил лавиной. Герой, защищавший Поднебесья от чудовищ Разлома, казался эльдарам… жалким. Получеловечьишка. Даже огненные прятали глаза, боясь рассмеяться в лицо.
А Норе было жаль. Необыкновенно жаль растерянного юношу, совсем молодого по сравнению с любым другим гостем ассамблеи. Алеон не бывал на балах. Никогда. Его удел – Разлом. Там, судя по всему, он и сложит прежде времени поседевшую голову.
Нора внимательно посмотрела на белую прядь в темной косе. Выходит, он все-таки человек. Человек, так отважно защищающий мир бессмертных. За это лишь высмеянный им.
А потом перевела взгляд… Она… Младшая. «Ничего незначащий миг»…
Лорд Алеон прибыл с супругой. Нора не могла оторвать глаз от «незначительного». Норе бы возненавидеть…
Но она просто не отрываясь смотрела на грустную младшую, понимавшую все происходящее лучше растерянного супруга. Поднебесный бесцеремонно разглядывал ее, ощупывал, выуживал ногтем мизинца мысли. Она боится, ей нужно войско, Алеона ненавидит, хочет вернуться домой.
Элеонора слышала скабрёзные анекдоты в адрес гостьи.
Нора отошла – валять в грязи причину краха собственной жизни казалось ей ниже достоинства.
Все смотрели на гостью, и никто не видел её… Никто…кроме. Нора вздрогнула,
Лорд Кариил ловил каждое движение младшей, каждую мысль. Над Алеоном он не смеялся, он его попросту не замечал, как и все остальные Великие Лорды. А вот на Сильвию смотрел, не отрываясь…
Как и Владыка. И потому к Кариилу Безупречному отправили Советника Леона. Долетели обрывки фраз: «Святость брака неприкосновенна…Приказ Владыки». Кариил посмотрел на Леона с брезгливым презрением, ответ был циничней приказа: «Помнится, обеты в мире младших даются только до смерти». Леон намеревался что-то сказать. Нора не стала дослушивать. Она ушла».
В комнату осторожно постучали, Рея вздрогнула, стряхивая воспоминания. Нежное, бесконечно любимое личико дочери показалось в дверном проеме:
– Мааам, тебе лучше? – Рея без труда узнала в голосе настоящий страх.
– Все хорошо, детка! – Нора лучезарно улыбнулась, любуясь золотыми бликами в фиалково-бирюзовых глазах. Сили мигом оказалась на коленях у Реи.
– Папа…он… – прошептала девочка, зарываясь в плечо матери. Нора поняла, что Сили плачет. – И мне так страшно, как я без тебя…
– Со мной все хорошо, что за глупости! Не дурите! – Рея ласково погладила золотые кудри дочери и крепко обняла, легонько качая на коленях. Сили рассмеялась. Неожиданная мысль посетила голову Реи. Солео совсем ненамного старше Эль`Силиэль. Она тоже… маленькая.
Солео и Аэр’Дун.
Солео шла с занятий по коридору. Увы, новый день не принес облегчения. Новоэльдарийский никак не хотел поддаваться, сначала из-за оторопи от всего нового, а потом, потом из какого-то упрямства. Солео не хотела его учить. Зачем?
Почему бы просто не бросить ее в темницу, если она так опасна, или не казнить? Однажды девушка отважилась спросить об этом учителя. Он, пожав плечами, сказал, что последствия подобных мер всегда непредсказуемы и продолжил про падежные формы существительных.
Солео оцепенела – она жива не потому, что заслуживает права, или хотя бы шанса жить. Нет, она жива, только потому, что ее смерть – вещь куда более непредсказуемая, чем жизнь!
Так зачем ей новоэльдарийский или любые другие знания о мире, если, по сути, она мертвая?
На вопросы, посвященные отвлеченным темам, отвечали, только если они были на новоэльдарийском, а таких у Солео не было. Верней, вопросов была уйма, но вот новоэльдарийский ограничивался самыми простыми и короткими фразами.
И так получалось, что Солео была всегда сама с собой и сама в себе. Она не получала вестей, не видела видений…только кошмары. Верней, один. Он был настолько жуткий, что девушка всякий раз просыпалась в поту и с криком.
В кошмаре был Квиро…мертвый Квиро, раздирающий девушке грудь голыми руками, а потом появлялся золотой лев и боль становилась физической, всепронизывающей.
Солео просыпалась и хваталась за только что разбитые ребра, пытаясь найти следы от страшных ударов, но на теле не было и намека. Ничего.
И если память Солео еще верила, что случившееся на руинах было правдой, то тело говорило об обратном. Где же шрам от стрелы арбалета? Или разбитые и вывернутые ребра? Ничего.
Значит, это только ее болезнь. Та самая болезнь, притупленная отваром в приюте, и нашедшая чудовищный выход в поселении. Солео действительно решила, что неведомым образом стала причиной смерти всех сирот, охранников и сестры-смотрительницы.
Кто-то говорил ей о раздвоении личностей. Сложив все факты, Солео поняла: ее «Зверь», прозванный драконом, видимо, за кровожадный нрав, был альтер эго девушки.
И прав строгий Лорд, только и жизнь ей тогда ни к чему… Но как он сказал? «Последствия ее смерти могут быть…непредсказуемыми…».
Все эти мысли преследовали Солео, не позволяя присмотреться к той новой реальности, что действительно была куда интересней существования в приюте.
Солео никто не ограничивал в передвижениях по замку, и, если она забредала в обширную библиотеку, услужливый лирн всеми силами старался помочь гостье.
Только Солео не могла объяснить невысокому хранителю, похожему на гнома из сказок, чего же именно хочет. Ее мыслей прочесть не могли, а языка она не знала. Потому визиты ограничивались коротким просмотром книг, отложенных Лордом для ученицы.
Мысли не давали в полной мере познакомиться и с необыкновенным замком. Страх высоты породил в девушке ощущение замкнутости и запертости пространства. Все невероятные чудеса вызывали холодное отчуждение: и ажурные балконы, нависшие прямо над пропастью неба, и теплые террасы, окруженные бездонным эфиром, и витые колонны, держащие хитросплетенный свод крыши.
Солео хотелось домой. За толстые кирпичные стены родного приюта, хотелось коснуться земли босой ногой, хотелось увидеть дворик и злополучную монастырскую изгородь, увитую виноградником, услышать запах хлеба…
Девушка шла, погруженная в воспоминания, когда аромат свежей выпечки заставил свернуть с заученного маршрута.
Не замечая того, Солео прошла по одному из коридоров, спустилась по винтовой лестнице и очутилась в незнакомом крыле замка.
Запах слышался все отчётливей, теперь в нем чудились нотки имбиря. Солео улыбнулась воспоминаниям, но уже не о лесе и избушке – образ леса скорее пугал, а память о бабушке истерлась, – девушку посетила мысли о приюте, воспоминания о тех светлых весенних днях, когда они с друзьями только готовились к дерзкому ограблению. Те несколько недель счастья…
Солео опомнилась, лишь очутившись напротив огромного зеркала. На миг почудилось, что в его глади отражается другая комната, совсем не похожая на покои Аэр'Дуна. Солео быстро посмотрела себе за спину, стремясь найти расшитые шелком обои, резную золоченую кровать с высоким пологом, кресла и стеклянный столик с витыми ножками, но за спиной была только голая стена. Зеркало теперь покорно отражало пустую комнату и ее гостью.
Девушка вздрогнула. В приюте не было зеркал, во многом из-за бедности, или из-за глубокой греховности самой мысли смотреться в зеркало.
По мнению духовенства и настоятельницы, ни сестрам, ни юным послушницам это было ни к чему.
В Аэр'Дуне зеркал тоже не было, Солео никогда не задавалась вопросом «почему», она к зеркалам была непривычна. И сейчас замерла, вглядываясь в отражение, и, быть может, впервые видя себя в полный рост.
