Текст книги "Кофе и Карнавал"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Хорошего дня, леди, и благодарим за заботу!

Я кивнула и продолжила путь.

Вид серого, хмурого моря и хлопьев белой пены на гребнях волн действовал на меня странным образом умиротворяюще. Небо по цвету было не отличить от воды. Я смотрела по сторонам и не видела ни птиц, ни линии берега – только бесконечное множество оттенков серого, только изменчивость и непостоянство волн и облаков. «Мартиника» казалась средоточием шумов: она словно порождала все звуки, которые слышало ухо – от механически-неестественных, сопровождающих любую огромную машину, до исконно-морских – плеска волн о борта, шепота ветра в сплетениях труб. Запах соли и водорослей смешивался с кухонными ароматами – прямо у меня за спиной, шагах в пяти, была лестница, по которой можно было спуститься как к пассажирским каютам, так и к хозяйственным помещениям. Изредка до слуха доносились голоса, смех или чья-то ругань. Иногда в перекатах волн мерещились шаги – но я оборачивалась и никого не видела. Само слово «время» потеряло значение в серой хмари вокруг. Мне вспомнилось, как дядя Рэйвен говорил о какой-то пассажирке, любящей гулять в одиночестве по палубам. Интересно, она испытывала те же чувства, что и я?..

И гуляют ли здесь Арлин с Мэй? Рената и Хенрих?

Глубоко вздохнув, я прикрыла глаза, поднося руку к полям шляпки – порывы ветра становились все сильнее, а с моей прической на булавки нечего было и надеяться.

Позади снова послышались быстрые шаги. Я начала оборачиваться, и…

…и тут дыхание у меня вышибло из груди, опора ушла из-под ног, а в глазах всё перевернулось.

Я вскрикнула, роняя трость, и вслепую махнула руками. Что-то пребольно ударилось в бок, я покатилась вниз, как пустой кувшин, и вдруг меня дернуло вверх, раздался треск… В глазах прояснилось – небо над головой и палуба почему-то вверху – и за какую-то долю секунды я осознала, что произошло.

Меня толкнули в спину, и я свалилась на крышу над нижней палубой… ещё чуть-чуть – и улетела бы за борт, но юбки зацепились за какой-то штырь.

Беда в том, что ткань продолжала разъезжаться.

Я вывернула шею в надежде увидеть человека, который столкнул меня – тщетно, преступник уже успел скрыться. Попыталась пошевелиться – и тут же съехала вниз под треск рвущейся тафты: наклон был слишком крутой. Мокрый после дождя металл проскальзывал под пальцами, под гладкими подошвами туфель… Я в панике посмотрела вниз – и плеск свинцово-серых волн уже не показался таким завораживающе притягательным.

Ткань снова затрещала – до края юбки оставалось ладони две, не больше. Край ската маячил перед глазами – край жизни.

Сорвусь в море – сразу пойду ко дну.

Пальцы свело судорогой.

«Спокойно, – пронеслось в голове. – Мне не надо висеть на краю часами. Нужно просто перевалиться через перила, на нижнюю палубу. Спокойно…»

Внизу юбка была подшита, и на плотной ткани я выгадала еще несколько секунд. А потом – поехала вниз, как с ледяной горки, едва успела вцепиться в край ската, ломая ногти… и отчаянно заболтала ногами в воздухе, выгибая позвоночник.

Как кошкам удается переворачиваться в падении, чтобы приземлиться на все четыре лапы? Не знаю.

Мгновение, когда я повисла над морем на одних пальцах, было самым долгим в моей жизни. Накатило жуткое осознание – не успеваю, не получается, соскальзываю… И тут в спину ударил порыв ветра – теплого, я могла бы поклясться в этом даже над гробом леди Милдред.

Шляпка слетела с головы и канула в волны.

Я рухнула на палубу – обессиленная, почти полумертвая. Тонкие перчатки превратились в лохмотья, из-под обломанных ногтей сочилась кровь.

– Святая Генриетта, Святая Роберта… – прошептала я, прижимая ладони к лицу. – Святые Небеса… спасибо! – выдохнула я – не знаю, кого благодаря… или что. – Спасибо…

Мне показалось, что я слышала женский смешок – впрочем, это мог быть и всплеск волны.

По пути к каюте, как назло, навстречу попалась служанка. Не знаю, что она подумала, глядя на леди в разодранной юбке – может, и вовсе не заметила за той горой белья, которую везла на тележке? А Мадлен словно издалека почуяла беду – выскочила за порог мне навстречу, когда я еще только заворачивала за угол коридора.

– Новое платье, щетку для волос… и новые перчатки, – тихо приказала я. Голос у меня звучал до странного спокойно, и слышался будто со стороны. – Да, ещё крепкий черный чай с молоком и сахаром. Лиам? Ты здесь? Тогда беги к дяде Рэйвену и позови его сюда. Только, ради всего святого, не говори, что случилось, иначе этот корабль рискует пойти ко дну.

Маркиз появился спустя полчаса – истинный подарок неба, что Лиам не привел его раньше. Я успела переодеться и отмыть лицо от слез и руки – от кровяных подтеков, а потом началось что-то странное. Мадлен застегивала крючком пуговицы на кружевных перчатках цвета фисташек, а у меня непрерывно текли слезы из глаз, словно туда перец попал. Язык стал непослушным, а по телу разлилась жутковатая легкость – от затылка до кончиков пальцев на ногах.

Столкни меня кто-нибудь с корабля сейчас – наверно, я бы взлетела.

– Драгоценная невеста, посылать за мной мальчика с таким злым и перепуганным взглядом, да еще и запрещать при этом что-либо рассказывать – пожалуй, даже хуже, чем в лоб ошарашивать самыми дурными новостями. Насколько я вижу, вы… Проклятие!

Дядя Рэйвен начал говорить, едва переступив порог. Я сидела спиной к двери – лица моего не было видно – а потом обернулась, и с дядиных губ сорвалось словечко покрепче «проклятия».

– Всё в порядке, – едва вымолвила я, опуская голову. – Жива, относительно здорова, и на мою честь никто не покушался. Закройте дверь, сядьте, пожалуйста. Ваш секретарь?..

– Занят срочной работой.

– Это хорошо. Святые небеса, дядя Рэйвен, не смотрите на меня так, я…

Тут, как нарочно, дыхание перехватило, и я отвернулась, прижимая пальцы к губам. Звякнул выроненный крючок, и Мадлен осторожно погладила мою левую руку.

– Все в порядке, – повторила я через силу, почти до боли растирая щеки. – Мэдди, я сама застегну тут. Принеси мне чай молоком, хорошо? Сладкий, крепкий, горячий.

Она порывисто обняла меня, заглянула в глаза – и лишь тогда, убедившись, что я отдаю себе отчет в происходящем, поднялась и торопливо вышла из каюты.

Лиам угрюмо засопел и сел прямо на пол – у моих ног, привалившись виском к коленке.

– Если говорить совсем коротко… – Голос сел, и я сглотнула. – Дядя Рэйвен, не вздумайте сейчас вскакивать и бежать куда-то, вы мне нужны. Хотя бы на ближайший час… Словом, если говорить совсем коротко – меня пытались убить.

Маркиз очень медленно и осторожно снял очки и положил их на стол. Затем сел сам, сцепил пальцы в замок и коротко спросил:

– Как именно?

– Меня столкнули за борт. Я гуляла одна по верхней палубе, остановилась у перил напротив той лестницы… Да, той самой, от которой можно перейти и в служебные помещения, и в каюты, – начала я рассказывать, стараясь четко выговаривать слова. Тело начало вновь наливаться тяжестью – здоровой тяжестью живого, немного уставшего человека, будто со словами из меня выходил и дурной хмель, которого я с лихвой хлебнула, едва не скатившись в море. – Там достаточно сильный ветер и странное эхо, поэтому на шаги за спиной я не обратила внимания. Слышится время от времени всякое, то голоса, то… – я осеклась, вспомнив женский смешок у себя за плечом уже после всего, на нижней палубе. – Неважно. Я услышала шаги, а потом меня столкнули. Очень быстро. Видимо, человек был сильный… Я скатилась по крыше – знаете, там такой навес над палубой… Наклон весьма крутой, и… и мне повезло – юбка зацепилась за штырь. Ткань, конечно, разъехалась, но я выиграла немного времени, смогла схватиться за выступ на краю… Святые небеса, пальцы так болят теперь! Словом, я каким-то чудом упала не за борт, а на нижнюю палубу. Добралась до каюты… и послала Лиама за вами, дядя Рэйвен.

– Благоразумное решение, – надтреснутым голосом ответил маркиз. Глаза у него почернели совершенно. – Как вы себя чувствуете? Вам нужен врач?

– Нет.

– Время, чтобы успокоиться?

– Нет. Хочу говорить, – призналась я и с удивлением осознала, что это правда. Мне захотелось вдруг оказаться в шумном обществе старых друзей и знакомых – там, в кофейне, чтобы ворчал вполголоса Георг, охала и тискала желтый батистовый платок миссис Хат, Мадлен сердитой пчелой кружилась по залу, без умолку болтал Эллис, щурился поверх чашки с имбирным кофе доктор Брэдфорд, терзала кружевной веер Эмбер, а Глэдис вертела в пальцах лорнет, думая, без сомнения, об искусстве. – И ещё мне хочется пить… и есть тоже. Святые небеса, когда я успела проголодаться?!

– Я задам несколько вопросов и тут же найду служанку, чтобы она принесла обед, – тихо пообещал дядя Рэйвен. За все время рассказа он не то что не пошевелился – даже не моргнул. Сцепленные «замком» пальцы были полурасслаблены, запястья на фоне темно-зеленых рукавов казались даже бледней, чем обычно. – Если судить по звуку шагов, это был один человек или несколько?

– Один.

– Вы успели заметить, кто это был?

– Нет. Когда я посмотрела вверх, у борта никто не стоял.

– Кто знал, что вы отправились в одиночестве на прогулку?

– Мадлен, Лиам.

– А еще?..

– Больше никто.

– Вы встречали кого-нибудь во время прогулки?

– Нет… Была одна служанка, кажется… Не уверена, в памяти все перепуталось, – нахмурилась я. – Ах, да, еще я видела того матроса, Кэрригана. Он и еще двое его товарищей разговаривали – правда, на другой палубе. Мне стало интересно, оправился ли Кэрриган после выходки Чендлера, и я подошла к ним. Точнее, обратилась к ним, проходя мимо… Он сказал, что уже полностью здоров, затем все трое пожелали мне хорошего дня. Они остались на том же месте, а я пошла дальше.

– Кто-то ещё мог вас видеть?

– Нет… – машинально ответила я, но задумалась и исправилась: – Да. Я гуляла достаточно долго, чтобы кто-то мог меня заметить, скажем, из окна… Или увидеть со спины так, что я этого даже не осознала. И еще я заглянула в самом начале в Восточный салон, но заходить не стала. Не думаю, что меня кто-то заметил, но полностью исключать эту возможность не стала бы…

– Лиам, принесите бумагу и ручку, – коротко приказал дядя Рэйвен. Мальчишка подорвался с места, как ужаленный. – Благодарю… Можете вспомнить, кто в это время был в салоне, Виржиния?

Всё, что я рассказала после этого, маркиз тщательнейшим образом записал. Быстро, буквально в темпе речи – и не нормальными аксонскими буквами, а какими-то странными завитушками. Такие же иногда попадались мне среди отцовских записей. Вскоре вернулась Мадлен, и необходимость посылать служанку за обедом отпала – на тележке кроме чайного набора обнаружилась еще супница, тарелка с двумя видами пирога, сырное ассорти, жульен… Подбирала меню Мадлен, очевидно, сама, потому что ни о каких традиционных сочетаниях блюд и речи не шло – она наверняка просто взяла на кухне то, что я любила, чтобы побаловать меня.

…И, разумеется, количество и разнообразие сладостей превосходили все мыслимые пределы.

– И последний вопрос, Виржиния, – со вздохом отложил дядя Рэйвен ручку и исписанный лист бумаги. – Почему – перчатки?

Я поняла его с полуслова и улыбнулась:

– О моих руках Мадлен уже позаботилась. Но, во-первых, сейчас они некрасивые, а во-вторых, если бы вы их увидели раньше, чем я все рассказала, то беседа могла бы и не состояться.

Маркиз вдруг рассмеялся – сухо, кашляюще, но смех оборвался резко.

– Виржиния… Иногда вы становитесь необыкновенно похожей не на леди Милдред, а на Идена. Я все гадаю, как скоро вы научитесь читать меня, как открытую книгу.

– Нескоро, я надеюсь.

Некоторое время молчали мы все – я, Лиам, Мэдди, дядя Рэйвен… А потом он поднялся, так же безмолвно обошел стол, наклонился – и обнял меня.

– Вы в безопасности, Виржиния, – тихо, но внятно произнес он. – Вам больше ничего не угрожает.

Я прикрыла глаза, чувствуя себя той девочкой из далекого детства, которая беспечно засыпала в кабинете, среди запаха восточных благовоний, непонятных книг с потертыми корешками и старинных принадлежностей для письма.

– Знаю. Спасибо.

Обедала я с редким аппетитом. Что бы ни пробовала – все казалось невероятно вкусным. Мэдди следила за мной, время от времени вздыхая, и крошила на блюдце пирожное, Лиам мрачно грыз яблоко и косился на дверь, а дядя Рэйвен перечитывал свои записи. Когда пришло время чаепития, он поинтересовался, высказать ли ему сейчас свои предположения или позже.

– Сейчас, – попросила я. – Сравним их с моими.

– Думаю, тут и сравнивать нечего, – покачал он головой. – Самые вероятные претенденты – Чендлер, Шварц и неизвестный пассажир. Либо матрос, нанятый одним из них. Но доказать что-либо будет практически невозможно… Афишировать покушение мы не станем. Вы согласны?

– Разумеется. Шумиха мне ни к чему.

– Охрану я вам обеспечу, – продолжил дядя Рэйвен. – Сегодня у вас в гостиной проведет ночь мой секретарь. Вряд ли, разумеется, убийца отважится наведаться к вам в каюту, однако мне будет спокойнее, если ваш покой посторожит верный человек. Я сам с помощью капитана Мерри до завтрашнего утра проверю алиби всех трех подозреваемых… Впрочем, уже сейчас уверен, что Чендлер ни при чем. Он, как ни прискорбно мне это признавать, обычно преуспевает в своих начинаниях.

– Значит, Шварц или безбилетный пассажир, – задумалась я. – Но зачем им это?

– О целях последнего я ничего до сих пор не знаю, поэтому не стану пока озвучивать свои теории. А вот Шварц… Все дело в записной книжке Ренаты Шварц, Виржиния. Так что обратите завтра внимание на то, как будет смотреть на вас Карл, – недобро усмехнулся дядя Рэйвен. – Думаю, это будет весьма занимательное зрелище. А сейчас отправляйтесь спать – и ни о чем не тревожьтесь. Все, что вам сейчас нужно – отдых.

– Но сегодня должна прийти Арлин… точнее, это я должна прийти в салон и поддержать её уроки живописи, и…

– Я позабочусь об этом, – пообещал маркиз, поднимаясь. – А вы отдыхайте. Мой секретарь прибудет через час, а до тех пор постарайтесь не открывать никому дверь.

После того, как дядя Рэйвен ушел, я и впрямь почувствовала себя очень усталой. Мэдди помогла мне приготовиться ко сну, а заодно выслушала и повторный рассказ о покушении. С подругой я позволила себе быть немного более искренней и поведала ей о странном порыве ветра – и о женском смехе. Мадлен выслушала меня внимательно, а потом достала из-за спинки кровати… мою трость.

Ту самую, которая – я готова была поклясться в этом! – упала в море.

– Откуда?.. – начала я и осеклась.

Мэдди, не поднимая взгляда, похлопала по покрывалу.

– Лежала на кровати?

Мэдди кивнула.

Я надавила кончиками пальцев на виски, глубоко вздохнула и села, чувствуя некоторую слабость в коленях.

– Пожалуй, не стану размышлять об этом.

Трость мы унесли в гостиную – на всякий случай.

А мне полночи снилось, как по палубе гуляет красивая женщина в старинном платье, в фарфоровой маске… и в моей шляпке, которую унес ветер. Леди Милдред шла рядом и что-то рассказывала вполголоса, а вокруг парили разноцветные огни.

…Когда я проснулась утром, то была почти уверена, что трость тоже упала на нижнюю палубу, а не за борт.

Да. Без сомнений.

Весь следующий день по настоянию дяди Рэйвена я провела в каюте, сославшись на плохое самочувствие. Капитан Мерри лично зашел сообщить, что расследование он берет под свой контроль, и преступник непременно будет наказан. Это обнадеживало, но не сказать, чтобы слишком: призрак тоски от вынужденного безделья уже встал во весь свой угрожающий рост. Мадлен и Лиам, желая меня поддержать, тоже никуда не выходили. А во второй половине дня в гости заглянула Арлин – да так и осталась до вечера.

– Говорят, что с вами случилось нечто ужасное, – призналась она за второй чашечкой какао. – Что мы можем больше и вовсе вас не увидеть…

– Ах, право, ерунда, – отмахнулась я. – А кто говорит, если не секрет?

– Мэй встретила служанку, и…

– Да, слухи в основном среди прислуги гуляют, – подтвердила Мэй. – А за служанками и господа повторять начинают. Вчера на этих клятых уроках рисованья я уже от двоих слышала про «что-то ужасное».

– Как видите, никаких оснований для слухов нет, – улыбнулась я, опуская взгляд. – Я просто слегка, гм, простудилась, гуляя по палубе, вот и решила денек посидеть в каюте. Имбирный чай с мятой и лимонной цедрой оказывает воистину целебное воздействие.

А про себя подумала, что дядя Рэйвен проявляет воистину чудесные способности к распространению сплетен. Понять бы еще, зачем ему это нужно…

Из-за недостатка свежего воздуха спала я ужасно – вертелась полночи, а смежить веки смогла лишь под утро. И, разумеется, докладывать о результатах расследования за завтраком мне никто не стал. Разозлившись и на дядю Рэйвена, и на капитана – уж не знаю, на кого больше – я попросила Мадлен приготовить на вечер платье для выхода в свет.

Хватит уже сидеть затворницей в собственной каюте – надоело. Так, право, и морскую болезнь заработать недолго.

– Ах, леди Виржиния, вы сегодня ослепительны, дорогая моя! – растроганно воскликнула леди Хаббард, когда я появилась в Восточном салоне, и за руку отвела меня к столу. – Так и знала, что все эти сплетни – совершеннейшая чушь. Вы ведь себя хорошо чувствуете?

Многие из присутствующих, не скрываясь, с любопытством смотрели на нас с леди Хаббард. Другие – слушали украдкой.

– Прекрасно, – нарочито громко сказала я и улыбнулась. – Было приятно провести день в тишине и покое, но вернуться к столь благородному обществу – ещё приятнее. О, глаза меня не обманывают – мы собираемся нынешний вечер посвятить настольным играм? Какая яркая коробка!

– Это мой отец привез из поездки в Бхарат, – живо откликнулась леди де ла Крус. – Называется «Пути и опасности». Там на клеточках я подписала значения по-романски.

– Значит, нам придется переводить… на аксонский, полагаю? – подхватил супруг её слова.

– Что ж, вы нас всех очень выручите этим, – прокряхтел альбийский делец, закрепляя на носу пенсне. – Действительно, очень красивая игра. Как настоящая картина.

– Это и есть картина, причем написанная мастером своего дела, – робко вставила Арлин и спряталась за веером. – На мой взгляд, – добавила она ещё тише.

Уже за столом я незаметно огляделась. Сегодня в салоне присутствовали почти все – не только завсегдатаи. И чета Шварцев, и Чендлер, напоказ дружелюбный и приторно-учтивый, и несколько незнакомых джентльменов, прежде собиравшихся отдельной компанией, и, к большому моему удивлению – Мэтью Рэндалл.

Фигурок хватило не на всех, поэтому играли семьями либо парами. Мне в партнеры отдали одного из новеньких – сквайра по фамилии Орстон, сделавшего небольшое состояние на торговле с Колонью. На «Мартинике» он сопровождал свою вдовую сестру, возжелавшую повидать красоты континента после девяти лет затворничества из-за крайне неудачного брака.

В эту «вдовую сестру», похожую на Орстона не больше, чем я – на Лайзо, кажется, не верил никто, даже наивная Арлин.

Впрочем, меня такой партнер вполне устраивал – он всецело уступил инициативу в игре, не вмешиваясь даже тогда, когда я в четвертый раз подряд делала неудачный ход.

– О, леди Виржиния, боюсь, вам опять придется вернуться назад, – весело прощебетала де ла Крус, полностью войдя в роль хозяйки вечера.

– Что теперь? – рассмеялась я. – Вот уж не думала, что весь вечер меня будет преследовать невезение!

– Гм, – нахмурилась романка и зачитала нараспев: – «Вы добились больших успехов, и змея Зависти обратила на вас свой взор! Она жалит вас, и вы возвращаетесь на столько клеток назад, сколько выпадет очков».

Я бросила кубики – на всех трех выпало по единичке. Пришлось отодвигать свою фигурку на три клетки назад, на красивую картинку с изображением красноволосой женщины в ярком наряде и с оружием в руках.

– Снова что-то особенное? – заинтересовалась миссис Шварц, склоняясь над игровым полем. Невольно я обратила внимание на ее мужа – и с трудом сохранила непринужденную улыбку на лице. Карл был весьма бледен и избегал смотреть на меня, отводя взгляд.

– Посмотрим, – сощурилась леди де ла Крус. – О, наконец-то удача! «Богиня оказывает вам свое покровительство. Трижды сразит она любую змею, которая нападет на вас». Это значит, что если вы опять попадете на клетку с Завистью или любой другой змеёй, вам не придется отступать назад, – пояснила она.

Мне в голову пришла идея – немного рискованная, но приятно щекочущая нервы. Мэтью Рэндалл, словно почувствовав что-то, вскинул голову.

– Вот как, – протянула я. – Если задуматься, то покровительство богов… то есть покровительство Небес, ведь мы все здесь верные прихожане, правда? Словом, на приеме у герцогини Дагвортской был спиритический сеанс. Забавно, что медиум тогда сказал мне то же самое.

– Что именно? – мгновенно заинтересовалась леди де ла Крус.

Словно в задумчивости не отдавая себе отчета, я перевела взгляд на Карла Шварца и уставилась ему в точку между бровями. Помнится, Лайзо как-то говорил, что таким образом можно создать иллюзию, что смотришь собеседнику в глаза.

– О покровительстве высших сил. Что якобы она видит рядом со мною некое светлое существо, пылающее огнем, – отпустила я фантазию на волю, слегка понижая голос. Арлин на другой стороне стола невольно подалась вперед, чтобы лучше слышать, а Чендлер прикусил губу. – Разумеется, это ерунда, но… знаете, я не всё рассказала газетчикам о том страшном случае с Лиловым душителем, – продолжила я еще тише, и теперь ко мне прислушивался уже каждый без исключения. Равнодушным не остался никто… но на губах Мэтью играла полуулыбка – а у Карла Шварца на висках выступили маленькие, масляно блестящие капельки пота. – Тогда мне пришлось использовать револьвер, чтобы защититься… и такое чувство, словно курок тогда спустила не я. Сначала раздался грохот, и убийца замертво рухнул наземь, а на спусковой крючок я нажала секундой позже. Впрочем, тогда всё было как в тумане. Такое чудовищное испытание Небес… Ах, мне тяжело вспоминать об этом.

Я скромно опустила взгляд долу, и леди Хаббард тут же кинулась утешать меня со всей своей горячностью. Разумеется, мы отвлеклись от игры и разговорились о таинственных происшествиях, дыхании судьбы и прочих глупостях. Мэтью Рэндалл с удовольствием подливал масло в огонь, вспоминая моряцкие байки, якобы поведанные ему лично капитаном Мерри. Речь в них, как на подбор, шла о негодяях и убийцах, оказавшихся волею судьбы на каком-нибудь судне и вызвавших ярость стихии подлыми поступками. Во время душераздирающей истории о том, как русалки утащили на дно злодея, вытолкнувшего за борт собственную сводную сестру ради наследства, Карл Шварц забормотал, что ему дурно от духоты, и вышел.

Утопленная сестра по описанию подозрительно напоминала меня.

Через некоторое время «проветриться» вышел и Чендлер, а затем и Мэтью вспомнил о «срочных, совершенно неотложных делах».

До финиша в игре я, к слову, добралась в тот вечер второй. Сразу после четы де ла Крус.

Рисованием в итоге мы не занялись ни тогда, ни назавтра. Лишь через день Арлин смогла заглянуть ко мне с художественными принадлежностями. Завтракала она теперь исключительно в обществе семейств де ла Крус или Хаббард, так что от голода не страдала, хотя по-прежнему и крошки в рот не брала в присутствии супруга.

– Что это? – заинтересовалась я содержимым одной из коробок.

– Пастель и альбом для пастельных рисунков. Правда, работать в этой технике у меня получается плохо, – призналась Арлин. – Больше всего я люблю акварель. И ещё наброски карандашом, но уже развлечение, отдых, а не работа, требующая усердия.

Я заинтересовалась одним из листов.

– Это ведь ваш рисунок?

– Да, – улыбнулась она, слегка краснея. – Выполнено пастелью. Мне приснилось, как по палубе гуляет девушка в синем платье… Синее море, синее небо и синее платье, а солнце – розовато-золотое, и такие облака еще, и гребешки пенные на волнах… Хороший сон был. Добрый… Скажите, а то, что вы про подземелье и Душителя с Лиловой лентой рассказали – это правда? – вдруг спросила она.

– Нет, – решительно покачала я головой, стараясь не обращать внимания на призрачный запах вишневого табака. – Мы сами должны защищать себя, не полагаясь на высшие силы… Хотя некоторые события просто необъяснимы, – вынуждена была я признать, вспомнив о теплом порыве ветра, буквально зашвырнувшем меня обратно на борт.

– Понятно, – грустно вздохнула Арлин. – Ох… А с чего мы сегодня начнем уроки рисования? Может, с набросков?

– Вам виднее, – улыбнулась я.

Она задумалась, потом несмело предложила:

– Мне нравится рисовать людей. Особенно лица. Иногда увижу кого-нибудь на улице мельком – а потом долго-долго помню, особенно если портрет просится на бумагу. А ещё… ещё мне нравится придумывать, какие страсти или грехи подходят человеку. Или просто – чувства, – закончила совсем тихо.

А мне стало любопытно.

– Арлин, вы можете сделать карандашный набросок, чтобы я поняла, что имеется в виду? Например, к слову… – Я задумалась. – Например, к слову «суетность».

Леди Кэмпбелл расцвела.

– Конечно, могу. Только… не смотрите пока, хорошо?

– Хорошо, – согласилась я. – Мадлен, Мэй, как насчет чашечки кофе? Баронет Сайер, вас это тоже касается.

Наслаждаясь кофе с песочным печеньем, слушая море, я нет-нет – да и бросала взгляд в сторону Арлин. Она, кажется, была полностью увлечена своей работой и даже выглядела более взрослой, чем обычно. На лбу, между бровей, залегла изломанная морщинка, пальцы быстро запачкались черной графитовой пылью. Я почти не следила за разговором и с трудом дождалась того момента, когда Арлин обернулась, довольная, и позвала нас:

– Готово!

С альбомного листа на меня слегка удивленно смотрела леди Хаббард, за плечом у которой вырисовывался легко узнаваемый силуэт служанки с саквояжиком. От неожиданности я рассмеялась, и художница понурилась.

– Очень плохо?

– Очень хорошо! – искренне заверила её я. – И так быстро…

– А можно, я тогда еще что-нибудь нарисую? – просияла Арлин.

…Итак, следом появилась «жадность» – разумеется, Чендлер; «гордыня» – к моему искреннему возмущению, дядя Рэйвен («Не могу представить, чтобы человек с таким лицом перед кем-нибудь склонился», – тихо пояснила Арлин), незнакомая мне женщина с томно изогнутыми бровями стала «невоздержанностью», а Мэй – «верностью»… Мы так увлеклись обсуждением рисунков, что не услышали, как скрипнула дверь.

– А леди Кэмпбелл действительно талантлива, – раздался голос дяди Рэйвена. – Добрый вечер. Надеюсь, я не помешал?

По виду Арлин можно было сказать только одно – она хочет сквозь землю провалиться, прямо сейчас, до того, как «гордость» увидит свой портрет. Впрочем, зная дядю Рэйвена, я могла предположить, что он уже разглядел всё, что нужно.

– Нет, нисколько. Прошу, – пригласила я его пройти в комнату. – Арлин, кажется, вы еще не представлены друг другу официально? Тогда позвольте мне исправить сие досадное недоразумение. Леди Кэмпбелл, это мой жених, маркиз Рокпорт. Дядя Рэй… гм, – кашлянула я, заговорившись. – Маркиз, позвольте представить вам леди Арлин Кэмпбелл.

– Арлин Кэмпбелл-Чендлер, – поправила она тихо, но твердо. Холодок пробежал по спине – мне так хотелось забыть о том, какой супруг достался Арлин, что я даже мысленно называла её только по девичьей фамилии.

– Польщен знакомством, – склонил голову дядя Рэйвен и вновь обернулся к рисункам. – Позвольте задать вопрос. Где вы встречали этого человека? – и он указал на один из последних безымянных набросков.

Арлин растерялась.

– В поместье… Он приезжал туда уже после нашей с Рольфом свадьбы, два или три раза… А почему вы спрашиваете?

– Просто так, – усмехнулся дядя Рэйвен и медленно провел по рисунку пальцем, смазывая мягкие карандашные линии. – Задумался о том, где вы могли встретить того, которого лично я вижу только в Палате лордов в парламенте.

– Действительно? – удивилась Арлин, а лицо Мэй приняло обеспокоенное выражение. Видимо, старшая сестра догадалась, к чему клонит маркиз. – Я и не знала… Он ведь и в дом не заходил даже. Какой позор, надо было его пригласить!

– Не думаю, что граф Уилфилд принял бы ваше предложение, – загадочно ответил дядя Рэйвен. – Но если он не заходил, то где вы могли его увидеть?

Арлин замялась, бросая красноречивые взгляды то на меня, то на сестру. В конце концов Мэй выступила вперед, сделала книксен и обратилась к маркизу сама:

– С вашего позволения, сэр, я расскажу. Леди Кэмпбелл была удручена смертью своих родителей и брата и очень нуждалась в прогулках. Ну, я и водила её. Мы ходили пешком вдоль реки, у опушки, недалеко от поместья, в общем. Но мистеру Чендлеру про то знать не надо было, чтоб он, э-э… не волновался.

Дядя Рэйвен оценил изобретательность метафор Мэй сдержанной улыбкой:

– Продолжайте, прошу.

– В общем, гуляли мы, гуляли, и вдруг видим – едет из ворот Чендлер. Верхом, а он лошадей не любит…

– Лошади нечистый дух чуют, а по наущению святого Кира Эйвонского и покусать могут, – встрял вдруг Лиам. – Ну, так нам отец Александр говорил…

– Мудрый человек, – совершенно серьезно кивнул дядя Рэйвен.

– Чендлер верхом по дорожке процокал, а мы в сторону отошли, цветочки понюхать, на всякий случай, – продолжила Мэй, с нежностью взглянув на Лиама. – Шли, шли, и случайно по тропинке прошли рощицу насквозь и выбрались к опушке. А там у холма, на перекрестке, где большая дорога с нашей, маленькой сходилась, карета стояла. И тут же лошадь Чендлера была привязана. Нам сверху хорошо было видно… Долго ли, коротко ли, вышел из кареты Чендлер, сунул что-то за пазуху и стал на лошадь карабкаться. А из кареты возьми да и выгляни тот человек. Это осенью было, почти сразу после свадьбы. А другой раз он зимой приезжал, перед Сошествием.

– За две недели, – уточнила Арлин. Она понемногу переставала чураться разговора, хотя, очевидно, побаивалась маркиза. Я догадывалась, почему – наверняка не только из-за портрета. Скорее всего, Чендлер что-то рассказывал ей о своем политическом сопернике.

– За две? – искренне обрадовался дядя Рэйвен. – Да, всё совпадает. Он тогда тоже приехал в карете, но в поместье заглядывать не стал?

– Да. На том же перекрестке встречались, – осмелев, кивнула Арлин. – Мы с Мэй были на верховой прогулке. Рольф не знал об этом. Началась метель, и мы хотели возвращаться, когда увидели на дороге ту же карету и лошадь из наших конюшен. Пришлось ехать в обход. Но я заметила, что из кареты выскочил сначала Рольф, а потом этот мужчина, и они ругались.

Дядя Рэйвен на мгновение прикрыл глаза – вряд ли для того, чтобы поблагодарить Небеса за щедрый подарок, но очень на то похоже.

– Прекрасно. А третий раз?

– Возможно, это другой был, на третий раз, – ответила за сестру Мэй. – Мы в сопровождении ещё одной служанки возвращались из города и видели, как на железнодорожной станции Чендлер прогуливается с каким-то джентльменом.