Текст книги "Кофе и Карнавал"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Компаньонки, с вашего позволения.

– …у вашей компаньонки, где моя Рената есть. – Взгляд у него забегал. – Она злостно молчала, я стал беспокойный…

Мысленно напомнив себе, что по-алмански говорю еще смешнее даже будучи полностью спокойной, я терпеливо разъяснила взволнованному Шварцу:

– Мадлен молчала, потому что она нема. К слову, мы с вами уже говорили об этом.

– Гм, – потупился он. – Тогда приношу нижайшие… то есть глубочайшие извинения.

– О, не стоит переживать, мистер Шварц.

Я улыбнулась той самой улыбкой, которая дает понять, что разговор окончен, но не забыт. Мистер Шварц кашлянул. Затем Рената быстро сказала ему что-то по-алмански, и они распрощались и удалились, велев напоследок прислуге отнести завтрак в номер. Глубоко вздохнув, я наконец-то села на стул, давая отдых больной ноге, и только тогда заметила на полу записную книжку в обложке из коричневой кожи.

– А, это Хенрих уронил, когда давиться стал, – охотно пояснил Лиам. – Ох, и страшенно было…

– Полагаю, это принадлежит миссис Шварц, – задумчиво повертела я в руках находку. – Что ж, идти прямо сейчас было бы крайне неразумно. Давайте навестим Шварцев после обеда – или отдадим при случае за ужином… А вот и наш завтрак. Мадлен, садись, прошу тебя, и отпусти стул – он ничем перед тобой не виноват. К слову, леди Хаббард, лорд Хаббард – вы не хотели бы присоединиться к нам за завтраком? Право же, беспокойное выдалось утро!

За трапезой последовала неспешная прогулка по верхней палубе, затем – неторопливая беседа в Восточном салоне, где к нам присоединилось уже знакомое по утренним событиям романское семейство, а после и рыжеволосый фабрикант из Альбы, которого, как выяснилось, сопровождала прелестная жена с двумя взрослыми дочерями. Увы, торопливую речь с альбийским акцентом порой разобрать было сложнее, чем иностранный язык, а в романской семье аксонским лучше всех владела гувернантка, родившаяся и выросшая в Бромли. Поэтому сперва мы сыграли в складную головоломку, чтобы немного привыкнуть друг к другу, благо разговаривать во время собирания картинки много не требовалось. Набор для головоломки представлял собою огромную географическую карту, по краю которой вился узор из сказочных цветов. Лиам, вместе с романскими девочками собиравший игру попроще, с завистью поглядывал в нашу сторону через плечо гувернантки; Мадлен разрывалась между тем, чтобы присматривать за мальчиком и за мной – все никак не могла решить, кому же нужнее поддержка; дочери фабриканта, слишком взрослые, чтобы присоединиться к детям, и слишком юные, чтобы насладиться обществом старших и светской беседой, старались держаться ближе к матери.

За головоломкой последовала недолгая партия в карты – зависть во взгляде Лиама стала почти материальной; затем еще одна, перерыв на чай и – неминуемое разделение общества на леди и джентльменов, причем джентльмены предсказуемо вернулись к покеру, а леди – к головоломкам и, разумеется, сплетням.

Мадлен, бросив на меня полный страдания взгляд, ушла присматривать за Лиамом и помогать ему собирать географическую карту.

Ближе к обеду джентльмены на полчаса перебрались в курительную комнату и вернулись уже в компании дяди Рэйвена и Мэтью Рэндалла. Я быстро расправилась со своей частью головоломки, дослушала познавательный рассказ леди Хаббард об умопомрачительной меховой шляпке герцогини Альбийской, извинилась и покинула общество дам.

Маркиз, разумеется, не отказал в любезности проводить нас с Мэдди и Лиамом до каюты – ещё утром я просила подать обед именно туда.

– Как мне подсказывает интуиция, вы вновь вернулись к старым своим развлечениям, драгоценная невеста. Да еще и миссис Шварц к ним приобщили, – в шутку укорил меня дядя Рэйвен, и я рассмеялась:

– Вашей разговорчивой интуиции следовало бы добавить, что не без её помощи я едва не рассталась со своей тростью навсегда… Впрочем, это было забавно.

– Рад, что сумел развлечь вас, леди, – меланхолично заметил Мэтью. – Осмелюсь заметить, что в присутствии столь блестящего лорда, как маркиз Рокпорт, любой становится разговорчивым, не только интуиция.

Мадлен фыркнула.

– И почему я этому верю? К слову, о невероятном. Дядя Рэйвен, того подозрительного беглеца так и не нашли?

– Безбилетного пассажира, прикидывающегося матросом? – сдвинул брови маркиз. – Увы. Собак на борту нет, а груз на «Мартинике», к сожалению, весьма удобен для игры в прятки даже против всей команды. К тому же среди пассажиров есть ещё три девицы, время от времени по разным причинам убегающие на ночные прогулки по палубе, лунатик и некий джентльмен, питающий излишнее пристрастие к крепким напиткам. Я уже не говорю о детях и слугах, которые совершенно непредсказуемы…

– Но его найдут?

Дядя Рэйвен устало потер висок и улыбнулся.

– Для начала вообще неплохо было бы узнать, зачем он пробрался на корабль. Если для того, чтоб бесплатно добраться до Серениссимы – невелика беда.

– Могут быть и другие причины?

– Шпионаж, – внезапно подал голос Мэтью. – Замысел убийства. Желание утопить корабль со всеми пассажирами заодно. Попытка досадить некой высокопоставленной особе. Намерение украсть честь благородной девицы…

– О, вот это уже лишнее, – поспешила я перебить его, чувствуя, как теплеют щеки.

– Как бы мне сейчас ни хотелось сказать грозным голосом «мистер Рэндалл» и успокоить вас, драгоценная невеста, однако я вынужден признать, что в словах Мэтью есть зерно истины, – сдержанно произнес маркиз. – Пока мы не знаем о целях «крысы», обосновавшейся на «Мартинике», удар может настигнуть с самой неожиданной стороны.

Мэдди у меня за спиной вновь фыркнула, но на сей раз это, очевидно, значило: «Пусть только попробуют!»

– В таком случае, всем нам стоит соблюдать осторожность, – согласилась я нехотя. Плутания в подземельях и сломанная нога изрядно поколебали мою уверенность в собственной неуязвимости. – Да и миссис Шварц, наверное, больше не стоит вовлекать в подобные авантюры. У её сына слишком слабое здоровье, а он слишком привязан к матери, чтобы не переживать за нее. Мистер Шварц же, напротив, бывает слишком не сдержан. Сегодня утром он устроил такой переполох, что бедная Рената даже забыла свою записную книжку.

– И вы, разумеется, отослали её с прислугой к хозяйке?.. – полувопросительно произнес дядя Рэйвен, и я лишь тогда спохватилась:

– Нет! Кажется, книжка до сих пор у меня с собою.

– Вот как… – Взгляд у маркиза стал неприятно цепким. – Бесценная моя невеста, вы не возражаете, если мы пообедаем с вами, в вашей каюте? В конце концов, мы почти родственники.

– Ах, боюсь, чем дальше, тем меньше людей беспокоят такие нюансы, – вздохнула я. – Разумеется, не возражаю. Только надо дать указания прислуге.

– Я об этом позабочусь. Мэтью?

– Уже исполняю, сэр, – поклонился секретарь – мне показалось, слегка насмешливо. – Леди Виржиния, мисс Рич – пока оставляю вас.

За обедом маркиз вел себя совершенно неподобающе. Во-первых, он все время молчал, оставив светские беседы нам с Мэтью. Во-вторых, отобрал у меня записную книжку, вскрыл булавкой простенький замок на ремешке и принялся без всякого стеснения изучать заметки миссис Шварц. А когда я с весьма прозрачным намеком спросила, не нужно ли ему что-нибудь, он как ни в чем не бывало ответил:

– Да, три-четыре листа плотной бумаги и хорошая перьевая ручка были бы весьма кстати.

Мэтью сделал трагическое лицо, Лиам насупился, а я вздохнула и попросила Мадлен принести требуемое.

Когда четыре листа были полностью исписаны мелким почерком, а служанка привезла кофе и удалилась, я осмелилась поинтересоваться:

– Надеюсь, у миссис Шварц не будет неприятностей из-за того, что вы делаете?

– Что вы, Виржиния, – не моргнув глазом, солгал дядя Рэйвен и наконец отложил злосчастную книжку. – Записи ей сегодня же вернет служанка, отвечающая за помещение, где они были утеряны. И, разумеется, я надеюсь на ваше благоразумие.

– Если я не могу задавать вопросы миссис Шварц, мне придется задать их вам, – нашла я компромисс. – Ваш интерес как-то связан с научными исследованиями мистера Шварца?

Маркиз немного поколебался, прежде чем ответить. Он пригубил крепчайший черный кофе, переложил с места на место два маленьких бисквитных печенья, посмотрел в иллюминатор и лишь потом произнес:

– И да, и нет. Скажем так… То, что записано в этой книжке, неожиданность для меня. Я давно подозревал, что Рената Шварц талантливее, чем ее супруг, однако не знал, насколько. Ее записи также объяснили, почему некий промышленник руками своих должников в Нижней палате около месяца назад пытался воспрепятствовать введению некой новинки в снаряжение аксонской армии…

– Рольф Чендлер.

– У вас исключительное чутье, драгоценная невеста.

– Не думаю. Но совсем недавно все мы видели, как Чендлер о чем-то договаривается с Карлом Шварцем, – призналась я.

– Вот как? – сдержанно удивился дядя Рэйвен.

– Знать не желаю, о чём именно.

– Это весьма разумно, – похвалил меня маркиз, и я поспешила добавить:

– Гораздо больше меня волнует судьба Арлин Кэмпбелл.

– Именно поэтому я сейчас достаточно откровенен с вами, Виржиния, а также с вашими подопечными, – понизил голос дядя Рэйвен. Мэтью, проследив за его взглядом, прогулялся до двери и обратно, чтобы проверить, не подслушивает ли кто. – И меня, и вас, и, тем более, леди Арлин Кэмпбелл более чем устроит обвинение Чендлера в заговоре против короны. Декрет «О дурных ветвях» одинаково хорошо подходит и для устранения политического противника, и для расторжения брака-мезальянса.

Я ответила прямотой на прямоту:

– Что вам нужно от меня сейчас, дядя Рэйвен?

– Внушите вашей доброй подруге миссис Шварц мысль о том, что она просто обязана опубликовать результаты своих исследований, – раздельно и четко произнес маркиз. – Верю, что у вас это получится – вы уже, сами того не зная, подтолкнули миссис Шварц к правильному выбору. Осталось только рассказать ей о конгрессе в Романии в следующем месяце и о том, что там будет выступать миссис Кэролайн Смит… это единственная женщина-математик в Аксонии и, разумеется, яростная «ширманка». Думаю, миссис Шварц найдет у нее ту поддержку, которую ищет.

– Миссис Кэролайн Смит… – пробормотала я. – Хорошо, запомню.

– И ещё одно, – произнес маркиз, явно колеблясь. – Если, по вашим словам, Чендлер о чём-то договаривался со Шварцем, то должно быть какое-то письменное подтверждение для их соглашения. Скорее всего, оно хранится у Чендлера. Я заклинаю вас всем, чем только можно – памятью отца, матери, леди Милдред, в конце концов… – Голос у дяди Рэйвена стал хриплым, но это быстро прошло. – …заклинаю вас, не пытайтесь искать письменное подтверждение самостоятельно. Более того, не позвольте даже намеку на подобное намерение просочиться за двери этой каюты, иначе вы окажетесь в смертельной опасности. И, более того – и Мадлен, и ваш мальчик… Но если леди Арлин Кэмпбелл в разговоре случайно упомянет о том, что ее супруг работал с какими-то необычайно важными бумагами и спрятал их, скажем, в потайное дно шкатулки – тотчас же сообщите мне.

Наверно, если бы я стояла, у меня подогнулись бы ноги. А так мне пришлось всего лишь очень, очень медленно и аккуратно поставить чашку с кофе, стараясь не расколоть блюдце, сцепить руки в замок и беспечно улыбнуться:

– Разумеется, дядя Рэйвен. Я обещаю быть крайне осторожной, но если услышу о чем-то любопытном, то вы узнаете об этом через час самое позднее. И, да, разумеется, и Мадлен, и Лиам также будут осторожны и не поставят меня в затруднительное положение.

Мадлен яростно кивнула, кроша пальцами хрупкое бисквитное печенье, а бледный как полотно Лиам пробубнил что-то согласное.

Дядя Рэйвен глубоко вздохнул – и тоже улыбнулся, глядя поверх синих-синих стекол очков:

– Я рассчитываю на вас, дорогая невеста.

Надо признаться, разговор с маркизом надолго выбил меня из колеи. Потребовалось всё мое самообладание, чтобы вечером как ни в чем не бывало подняться в Восточный салон и присоединиться к честной компании. К счастью, леди Хаббард успела сойтись с романкой, воистину очаровательной, хоть и стеснительной леди Марией Консуэлой Гарсиа де ла Крус. Вдвоем они с легкостью заменили целый дамский клуб, и достаточно было улыбаться, время от времени подкидывая тему для нового витка разговора, чтобы прослыть чудесной собеседницей… Но, пожалуй, впервые я завидовала Лиаму и его досугу – а не наоборот.

Миссис Шварц не показывалась целых два дня – ухаживала за сыном, которому, как обмолвился капитан Мерри, по-прежнему нездоровилось. Я немного беспокоилась и даже однажды подловила корабельного врача, когда он шел от Шварцев, и расспросила его о самочувствии Хенриха. Доктор улыбнулся, став на мгновение похожим на всех своих коллег по цеху одновременно, от Брэдфорда до Хэмптона, и заверил меня, что мальчик идет на поправку и скоро непременно покинет каюту, дабы подышать свежим морским воздухом.

Так и произошло.

С почтенным алманским семейством мы встретились во время прогулки по палубе утром третьего дня; погода выдалась скверная, и серая хмарь неба мешалась с серой хмарью моря, а от ветра слезились глаза. Увидев меня еще издалека, Рената просияла улыбкой. Приветствие же Карла Шварца напротив прозвучало очень холодно – и настороженно.

– Служанка сказала, что записную книжку заметили на полу именно вы, – осторожно прощупал он почву после обмена любезностями. – Если не секрет, как вы догадались, что эти записи принадлежат моей бесконечно любимой, но рассеянной Ренате?

– О, я всего лишь видела, как миссис Шварц зачитывает отрывки из книжки юному Хенриху, – улыбнулась я беспечно. – Да и обложка запоминающаяся.

– Значит, внутрь вы не заглядывали?

– Карл! – возмущенно одернула супруга Рената. – Как можно! Леди Виржиния, прошу прощения…

Я с трудом выдержала ее взгляд, полный искреннего раскаяния за «возмутительное» предположение Карла. Безусловно, дядя Рэйвен был не из тех людей, что способны переступить черту лишь из любопытства… Но порой искреннее доверие ранит нечистую совесть глубже любых обвинений.

– Не стоит, право. Вот уж действительно, благие намерения – спутники неудачи. Мистер Шварц, миссис Шварц – хорошего дня.

Изображать обиду и холодность предписывали негласные правила змеиного гнезда, именуемого великосветским обществом, но, право, никогда еще они не были мне настолько противны.

Снедаемая чувством вины, я сделала то, на что долго не решалась – написала Арлин записку и отослала со служанкой. Ничего особенного, несколько пустых фраз – ах, милая Арлин, скучаю, беспокоюсь, напоминаю о давних обещаниях непременно встретиться за чашечкой кофе и поговорить о давней дружбе между леди Милдред и старой леди Кэмпбелл, пост скриптум – надеюсь, Вы здоровы? Послание было составлено таким образом, чтобы Чендлер не заподозрил дурного, если… точнее, когда листок бумаги попадет к нему. Но если Арлин действительно оказалась в заточении, то записка могла стать тем ключиком, который отомкнет клетку.

Как говорил Эллис, ссылаясь на несуществующую троюродную кузину, «Общественное мнение для иных негодяев тяжелее чугунной шпалы». Что ж, если у меня не выходит быть второй леди Милдред – побуду хотя бы «чугунной шпалой».

Арлин появилась в Восточном салоне ближе к окончанию ужина. Бледная, робкая, исхудавшая… У меня сердце сжалось, когда я увидела её. К счастью, Чендлер на этот раз не стал сопровождать жену. С ней была только Мэй, у которой улыбка точно примерзла к губам, а под глазами залегли тени.

– Спасибо за записку, леди Виржиния, – поблагодарила меня служанка, не дав и слова вымолвить. – Пришлось наплести этому индюку с три короба, что люди начнут болтать всякое, если мы совсем перестанем выходить, – добавила она, понизив голос. – Конечно, на самом деле никто бы и ухом не повел.

– Я беспокоилась.

– Потому что вы – это вы, – слабо выдохнула Арлин, опускаясь на стул. – Виржиния, я боюсь, что он меня отравит.

– Отравит?!

Только выдержка не позволила мне вскочить и прокричать это слово на весь салон. К горлу комок подступил, и теплый свет ламп с абажурами из рисовой бумаги вдруг показался невыносимо резким.

– Не ядом, – тихо произнесла Мэй. – Снотворным. Вы ведь понимаете, зачем, да?

Я понимала. Наверное, не было такой леди, которая в определенном возрасте не читала бы романов Алехандро Дюмона, в которых из книги в книгу кочевали отважные баронессы, графини и маркизы, выданные замуж насильно и сопротивляющиеся подлым уловкам навязанного супруга сделать фиктивный брак настоящим.

Но вряд ли знания Мэй или Арлин были почерпнуты из бульварных романов.

– Как вы догадались?

– Рольф никогда не угощал меня ничем, – потерянно ответила Арлин, теребя край кружевного рукава. – А тут вдруг стал настаивать на том, чтобы я перед сном выпила бокал вина… И это ещё ничего, но он вдруг стал говорить, что и Мэй должна попробовать вино… Мэй всегда обедает с нами за одним столом, я настояла, но прежде Рольф на неё не смотрел иначе, чем с презрением, как на левретку какую-то, знаете, такая маленькая собачка…

Я хотела сказать «Сочувствую», но встретилась взглядом со служанкой, и мысли о беспомощной левретке вылетели из головы.

Если Мэй и была собакой, то из породы альбийских волкодавов.

– Что ж, полагаю, действуя так прямолинейно, Чендлер совершил ошибку, – произнесла я вместо этого сдержанно, и Арлин робко улыбнулась:

– Да, пожалуй. Мы незаметно вылили то вино в супницу, потом я сослалась на усталость и отправилась в спальню. Мэй пошла со мной. Мы были так напуганы, что не смогли уснуть… А ближе к полуночи ручка двери вдруг начала поворачиваться, и кто-то попытался открыть замок. Но, слава святой Роберте, Мэй догадалась оставить ключ в скважине, на половину оборота… Словом, я изобразила испуг и закричала, что, верно, в спальню лезет вор. А Рольф за ужином как раз и говорил о том, что утром на палубе ловили безбилетного пассажира… В дверь тут же перестали скрестись.

– Ставлю свою кровь Кэмпбеллов против старой подковы, что это был Чендлер, – нахмурилась Мэй. – Чтоб ему утопиться…

– Чудовищно… – Я переглянулась с Мадлен, перевела взгляд на Лиама, сидевшего тихо, как мышонок, с самого начала разговора, и решительно обратилась к Арлин: – Нет, так оставлять это нельзя. Не знаю, чем закончится это путешествие, но больше вы к Чендлеру не вернетесь. Даже если ничего не выйдет с декретом о ветвях, я найму лучшего адвоката, попрошу заступничества герцогини Дагвортской, подниму все свои связи, в конце концов… Но этому мерзавцу вы не достанетесь!

– Вонючий клоп, – смачно встрял Лиам и снизу вверх посмотрел на Арлин: – А хотите, я его побью? Ну, начну там бегать, случайно с лестницы столкну… Дети ведь все дураки, что с нас взять?

Мэй посмотрела на мальчика с уважением.

– Баронет Сайер, – мягко напомнила я ему о его статусе и подобающей манере речи. – Воздержитесь от подобных поступков. Вы, несомненно, преследуете благие цели, но, смею надеяться, за этим столом нет палачей, способных легко и без сожалений отнять чужую жизнь. Это отчаянная мера, есть же суды, наконец, провидение небесное… На крайний случай у меня есть с собой яд шар-рыбы. Леди Милдред порой привозила из своих путешествий весьма примечательные сувениры…

Арлин чинно сложила руки на коленях.

– Жаль тратить такую ценную вещь на какого-то клопа… Ведь так вы его назвали, баронет Сайер? – церемонно обратилась она к Лиаму.

Тот покраснел, кажется, даже до самой шеи, и пробормотал что-то согласное.

– Действительно, мне не хотелось бы, чтоб из-за какого-то негодяя была разрушена еще одна жизнь. А суд, увы, без всякого понимания относится как к отравителям, так и к детям, неосторожно бегающим по лестницам, – вздохнула я. – Особенно если жертвой становится очень богатый человек. В благородные мотивы мстителя в этой ситуации мало кто поверит. Давайте сперва попробуем законные методы.

– Еще бы пережить это путешествие, – досадливо откликнулась Мэй, глядя в сторону. Альбийский фабрикант с женой и дочерями как раз закончили ужин и начали собираться; бледно-голубые платья девочек смотрелись на фоне темных окон и никконских картин на стенах, как бумажные фигурки, как крылья мотыльков. Мне подумалось, что раньше, наверно, Арлин и Мэй были чем-то похожи на тех девочек. – Два дня мы ничего не ели, а пили только воду для умывания. Может, это глупо, но то вино нас слишком… напугало. К тому же Чендлер с чего-то озаботился нашей безопасностью. Мол, едет на корабле какой-то преступник, прячется в трюме, значит, кушать теперь будем только в каюте…

– Ну уж нет, есть вы теперь будете только в моей компании, – твердо заявила я. – И нужно придумать какой-то предлог, чтобы каждый день вы приходили ко мне в каюту… Арлин, вы увлекаетесь чем-нибудь? Вышивкой, головоломками, дамскими романами?

– Акварелью, – потупила взор юная леди Кэмпбелл. – Правда, у меня пока не очень хорошо получается…

– Не слушайте её, она на себя наговаривает! – с неожиданным жаром перебила сестру Мэй. – У Арлин в руках точно благословение небесное, я вам говорю.

Невольно я улыбнулась:

– Тогда вам непременно нужно познакомиться с четой Уэстов. Джулия держит чудесную реставрационную мастерскую, а Лоренс – галерею. Вы точно найдете с ними общий язык… я вас познакомлю, обещаю. Вот, к слову, и повод – вы будете приходить и учить меня рисовать. Достойное занятие для леди, к тому же занимающее весь день.

– Рольф меня не отпустит… – грустно вздохнула Арлин, но я ответила так уверенно, как смогла:

– Предоставьте это мне. Главное – встретиться с ним в ближайшее время и поговорить, а за результат я ручаюсь. Так что не беспокойтесь больше… И, кстати, почему до сих пор к нам не подошла ни одна служанка? Ручаюсь, вы страшно голодны, а рыбный суп сегодня просто чудесен. Не могу не отметить – при всей моей нелюбви к дарам моря…

Повеселевшие сестры Кэмпбелл поужинали с аппетитом. Глядя на них, я чувствовала себя то ли рыцарем из средневековых баллад, то ли заботливой матерью. В голове крутились глупые планы по устранению Чендлера. Заманчиво было бы, например, стравить его с Фаулером на дуэли – в фехтовальных качествах баронета я не сомневалась, а его репутацию и так уже ничего не могло сделать хуже. Да и если б дело потом дошло до суда, то уж этот-то змей наверняка сумел бы избежать тяжелых последствий… Увы, Фаулер был слишком предусмотрителен, чтобы ссориться с такими влиятельными персонами, как Чендлер.

После трапезы мы все вместе отправились в Восточный салон, где уже несколько вечеров подряд собирались сливки здешнего общества. Причем, как правило, вместе с детьми – уж не знаю, кто положил этому традицию, я с «юным баронетом Сайером», Рената с умницей Хенрихом, который становился просто очаровательным, когда побеждал стеснительность, или романское семейство. Наверное, поэтому наше времяпрепровождение больше напоминало общение старых друзей, нежели светские игрища – так же когда-то герцогиня Дагвортская приглашала на неделю-другую в гости своих подруг, и леди Милдред непременно брала с собою меня, и вместе с близнецами мы вносили определенную живость в скучные беседы старших…

Словом, теплая, почти семейная атмосфера в Восточном салоне обязательно должна была хоть немного согреть Арлин и Мэй.

Нынче вечером аксонская часть компании затеяла игру в шарады, и алманско-романское общество невольно оказалось подвинуто на роль наблюдателей. Поэтому явление новичков было встречено с неподдельным энтузиазмом. Леди Хаббард тут же принялась обхаживать Арлин и объяснять ей суть игры. У Мадлен глаза загорелись – еще бы, в искусстве пантомимы ей равных не было! А я думала о том, что если сейчас осторожно вывести тему беседы к рисованию, похвалить таланты леди Кэмпбелл и публично попросить ее о паре уроков, то будущие возражения Чендлера наверняка утонут в хоре всеобщего одобрения.

Игра предсказуемо затянулась допоздна. Наш злодей заявился в салон ближе к полуночи – забеспокоился за супругу. Мужская часть компании охотно приняла его в свои ряды и сразу двое, альбийский фабрикант и романец, поспешили выказать свое восхищение леди Кэмпбелл и её хобби, а леди Хаббард в своей обычной экспрессивной манере воскликнула, что тоже хочет учиться рисовать вместе со мною – «Ах, это такой шанс, такой редкий шанс… как это говорят? Возвыситься над собою и шагнуть вперед?». Романка с готовностью её поддержала, а старшая дочка альбийца робко заметила, что тоже «балуется акварелью».

Так Арлин неожиданно для себя (и вдвойне неожиданно – для супруга) встала во главе небольшого художественного кружка.

– Неплохой ход, Виржиния, – сдержанно похвалил меня на следующее утро за завтраком дядя Рэйвен. – Однако не передавите, иначе Чендлер может перейти в наступление, и ни вы, ни юная леди Кэмпбелл этого не выдержите. К слову, если вы все еще ищете повод для применения декрета «О дурных ветвях», советую обратить внимание на гостей Чендлера. Судя по всему, важные сделки, такие, как, например, со Шварцем, он предпочитает заключать лично, не через посредников. Я уверен, что у Чендлера есть определенные связи в парламенте, однако никак не могу их нащупать.

Я насторожилась.

– Намекаете на то, что Арлин могла видеть кого-то из его… «связей»?

– В своем особняке он ни с кем не встречался, да и слежку за одним человеком в Бромли, будь это даже Чендлер, организовать не сложно, – пожал плечами дядя Рэйвен. – Но перед свадьбой он слишком уж часто гостил в поместье Кэмпбеллов, и некоторым, гм, особенным людямвздумалось прокатиться по стране именно во время его отлучки. Впрочем, я уже и так сказал слишком много, – вздохнул он и посмотрел на меня поверх очков. – Я становлюсь нетерпеливым. Здесь, на «Мартинике», Чендлер для меня как тот локоть из пословицы – близок, да не укусишь.

– А вы бы хотели его укусить?

– Съесть с косточками, – усмехнулся маркиз, и мне вдруг стало не по себе. С этой его стороной я сталкивалась редко – слава Небесам, и потому от встречи до встречи успевала забыть. – И сейчас, во многом благодаря пусть и невольной, но все же союзнице в лице леди Кэмпбелл, это представляется как никогда возможным. Но игры с такими, как Чендлер, не прощают ошибок…

– Он опасен и для вас? – понизила я голос, чтобы Мэдди и Лиам в соседней комнате ничего не услышали. Дядя Рэйвен ответил также тихо – и откровенно:

– Мои поступки, Виржиния, также не всегда были безупречны. И Корона закрывает на них глаза лишь до тех пор, пока они остаются в секрете. Но если кто-то сделает их достоянием общественности… Не уверен, что у Чендлера нет опасных карт, мы слишком часто шли соседними тропинками. Но боюсь я не разоблачения, в конце концов, у меня есть достойная замена. Я боюсь, что втянул вас в слишком опасное дело, драгоценная моя невеста. А еще мистера Норманна упрекал, – рассмеялся он невесело.

Этот разговор дал мне немало поводов к размышлению.

Днем, оставшись наедине с книгой, я думала о том, что падение Чендлера затронет и множество других людей. Дядя Рэйвен и его опасные тайны; загадочные союзники из парламента; мистер Шварц, определенно, извлекающий большую выгоду из сотрудничества; Арлин, чья репутация может быть непоправимо испорчена… Остаться вдовой, не достигнув и двадцати лет, не так уж страшно само по себе, особенно если брак многие считают мезальянсом. Но предположим, что доказательства измены Чендлера нашлись. Вдруг он заявит на суде, что Арлин обо всем знала и тоже участвовала, скажем, в заговоре против Короны? Если учитывать историю ее рода, то найдутся многие, кто поверит в такую ложь.

И еще – точил меня червячок сомнения, мог бы дядя Рэйвен, например, сознательно пожертвовать сестрами Кэмпбелл, чтоб добраться до старого врага. Скрепя сердце, я вынуждена была признать – мог бы. Особенно если Чендлер действительно угрожал спокойствию Аксонии.

А мог ли он использовать меня, чтобы через Арлин и Мэй…

Резко захлопнув книгу, я постаралась выкинуть эти мысли из головы.

Политика – дело далекое и темное. Очень редко она убивает прямо и открыто, как «Дети Красной Земли», чаще сцеживает яд годами… А опасность, угрожавшая леди Кэмпбелл, была ясной и близкой.

И понятной.

Значит, надо было сперва разобраться с нею, а уже затем выяснять подоплеку неприязни дяди Рэйвена к Чендлеру.

Решив тем же вечером поговорить с Арлин о гостях, приезжавших к её супругу в поместье Кэмпбеллов, я отправилась на прогулку. Мадлен пока занималась математикой с Лиамом, а чирикать о всякой ерунде с леди Хаббард мне не хотелось. Благо за последнее время нога почти зажила, и по каюте я даже ходила без трости, так что прогулки в одиночестве перестали быть трудностью.

Уже на палубе мне подумалось, что надо поговорить с Ренатой и помириться – с достопамятного происшествия мы встречались редко и только в большой компании. Но заглянув в двери Восточного салона, я увидела, что Шварцы мило беседуют с семейством де ла Крус, и прошла мимо. Встречаться с Карлом Шварцем не хотелось, как и становиться жертвой романского темперамента и говорливости.

То ли из-за легкой непогоды – с утра накрапывал дождик, прекратившийся только час назад, то ли из-за сонливости, буквально витавшей в воздухе, на палубе почти никого не было. Дважды пройдясь вдоль борта, я встретила лишь служанку с тележкой да трех хохочущих матросов. Один из них, рыжий мужчина с изрядным синяком под глазом, громко пожелал мне хорошего дня, и двое других шикнули на него, сопроводив это чем-то вроде «доиграешься же опять!». Я присмотрелась повнимательнее – и с удивлением узнала в рыжем жертву мистера Чендлера.

– Кхм… Кэрриган, верно? – улыбнулась я приветливо, жалея, что рядом нет Мадлен. Все же леди не стоит находиться в обществе трех мужчин, да еще не самого высокого сословия. – Надеюсь, ваше здоровье в порядке?

– А что ж ему сделается, э? – хохотнул Кэрриган. – Матросы – они из просоленных канатов сделаны, кхе-кхе… Да к тому же та леди за меня беспокоилась, а ледино беспокойство – то еще лекарство! Вон, даже фруктов мне со служанкой прислала, ей-ей, как вашей благородной братии…

Я вздохнула и подумала, что при всей моей симпатии к Арлин это нельзя было назвать благоразумным поступком. И дело даже не в сплетнях, хотя полезней для репутации передать в качестве компенсации хайрейн-другой через капитана, а не фрукты – через служанку. Арлин снова давала супругу повод для гнева. Уж не потому ли Чендлер начал эксперименты со снотворным?

«Кажется, это дядя Рэйвен и называл – передавить и заставить перейти в наступление», – промелькнула мысль.

– Что ж, это чудесно! Рада, что все благополучно разрешилось, – улыбнулась я, давая понять, что беседа окончена. Друг Кэрригана, кажется, тот же, что помогал ему нести коробку в ночь шторма, оказался весьма разумным и отвесил поклон: