Текст книги "Кофе и Карнавал"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Софья Ролдугина
История восьмая. Кофе и Карнавал

Для приготовления полосатого «карнавального» кофе нам понадобится крепкий эспрессо без сахара, охлажденное сгущенное молоко и взбитые сливки, также охлажденные до «кремового» состояния. Сливки рекомендуется заранее, при взбивании, разделить на две части; одну часть подкрасить любым красным сиропом – клюквенным, вишневым или клубничным, а другую – шоколадом, карамелью или кофе, по вкусу.

Только когда все ингредиенты будут под рукой, приступайте к приготовлению кофейного коктейля – части должны не успеть смешаться, а значит, действовать нужно быстро.

Возьмите охлажденное сгущенное молоко и переложите на дно высокого стеклянного бокала – примерно на палец в высоту. Затем перелейте эспрессо в тот же бокал – слой должен получиться в четыре раза больше молочного. Примечание – чем горячее кофе, больше вероятность, что он перемешается с молоком, и структура коктейля нарушится. После этого выложите подготовленные сливки слоями поверх кофе – сперва подкрашенные розовым, затем – коричневым. Если сливки получились достаточно густыми и плотными, попробуйте сделать еще один кофейный слой между ними.

Сладкоежки могут украсить готовый кофейный коктейль «Карнавальная маска» тертым шоколадом.

Хотя «Карнавальная маска» и считается напитком, фактически это десерт; утолить жажду им нельзя.

Всем гурманам следует иметь сей факт в виду…

Уже три дня я предавалась блаженному безделью, и это постепенно взращивало в груди моей ростки болезненной скуки.

С точки зрения маркиза Рокпорта, к слову, на борту «Мартиники» было, чем заняться. Благородная публика, художественный салон, неплохая библиотека, а также две палубы для прогулок и любования морскими далями – все создавало идеальные условия для изысканного, подобающего графине отдыха…

…Но, святая Роберта, не на месяц же!

«Мартинику», насколько я знала, изначально не планировали делать круизным лайнером. Джордж Конкорд, немолодой уже колонец марсовийского происхождения, хотел построить судно для перевозки хлопка из Нового в Старый свет. Однако увидеть своё детище на плаву предприимчивый делец не успел. Он скончался от апоплексического удара, оставив завещание, в котором поделил между четырьмя сыновьями свою империю дальних перевозок – и множество долгов. Неудивительно, что наследники вскоре за небольшое вознаграждение уступили непростой, требующий солидных вложений проект молодому племяннику покойного, Рону Мерри, человеку авантюрного склада характера, но притом солидного достатка.

А Рон Мерри всегда мечтал стать капитаном собственного лайнера, который храбро бороздил бы морские просторы от Аксонии до Колони, от Альбы до Эльды, от Бхарата и до Никкона.

Так, спустя два года после смерти мистера Конкорда, на воду была спущена «Мартиника» – роскошный лайнер длиною чуть больше ста тридцати метров, с пятьюдесятью пятью членами экипажа на борту… и всего шестью десятками пассажиров. Конечно, не сравнить с блистательной «Великой Аксонией», вмещавшей две тысячи человек, или с готовящимся к спуску на воду «Атлантиком», даже превосходящим «Аксонию» размерами и роскошеством убранства; однако в камерности «Мартиники» было нечто изысканное, чего не хватало лайнерам-гигантам.

Все это поведал мне сам капитан Мерри, оказавшийся на удивление словоохотливым и приятным собеседником; а познакомил нас не кто иной, как дядя Рэйвен. Маркиз, несмотря на очевидную неприязнь ко всем особам мужского пола на борту, стремящимся так или иначе развеять мою скуку, сам предложил нам побеседовать как-нибудь, туманно намекнув, что капитану есть что рассказать о дальних землях.

«Дальние земли» мгновенно заинтересовали и Мэдди, сопровождавшую меня повсюду – естественно, ведь повесть о странствиях к чужим берегам всегда интереснее светских расшаркиваний с титулованными, родовитыми и просто богатыми бездельниками. А вот Лиам отчего-то отнесся к капитану настороженно.

И я догадывалась о причине.

– Это ведь из-за маркиза, верно?

Капитан Мерри был представлен мне ещё утром, но вот поговорить с Лиамом с глазу на глаз – ну, если не считать Мэдди – удалось только ближе к закату.

– Угу, – не стал отпираться мальчишка. – Вот ей-ей, леди Гинни, этот самый капитан за вами шпионствует….

– Шпионит?

– Ну, шпионит, ага, – легко согласился Лиам. Речь его пока оставляла желать лучшего; впрочем, я и не надеялась воспитать маленького джентльмена всего за две недели. – Вы на его гляделки посмотрите – у-у-у, как у собаки! Желтющие.

Я только вздохнула и переглянулась с Мэдди. Она беззвучно хихикнула в кулачок, но вмешиваться пока не стала.

– Среди воспитанных людей принято говорить не «желтющие», а, к примеру, «цвета мёда» или «цвета расплавленного золота». Хотя в случае с капитаном Мерри я бы сказала – светло-карие. Он вполне обычный человек, и не стоит его демонизировать, Лиам, – мягко улыбнулась я.

Лиам нахмурился.

– Демони… что?

– Придавать ему черты пугающие и потусторонние, потакая своему воображению и беспочвенной неприязни, – спокойно пояснила я. Дядя Рэйвен, помогая мне оформить документы для Лиама, не читал нотаций, вопреки обыкновению, но, помнится, оборонил одну фразу – «Вам понадобится бездна терпения, дорогая невеста». И, кажется, я начинала понимать, что это значило. – И маркиза Рокпорта демонизировать также не стоит. Он, конечно, человек не самого лёгкого характера, но действует исключительно во благо мне и моим близким. А к недостаткам следует относиться с пониманием.

– Как скажете, леди Гинни, – уныло согласился Лиам, тяжело облокотился на перила и уставился в пламенеющую закатную даль. – Но, ей-ей, не нравится мне он.

Похоже, маркиз немного пугал Лиама; а кроме того, мальчишка явно не мог ему простить, что из-за поспешного отъезда вечер по сбору средств для приюта откладывался по меньшей мере на два месяца. Отчасти я разделяла чувства Лиама. Дядя Рэйвен фактически вырвал меня из круга привычной жизни. Я не успела завершить дела с новой фабрикой, добиться отсрочки по судебным слушаньям касательно участка земли на границе графства Эверсан, назначенным на февраль, уведомить о долговременном отсутствии постоянных деловых партнеров, толком распланировать ремонт в «Старом гнезде»… да что уж там говорить, даже ходила я всё ещё с большим трудом, а по палубе и вовсе передвигалась исключительно с помощью Мэдди! Однако ход событий следовало принимать со смирением; в конце концов, именно моё необдуманное поведение – легкомысленное согласие встретиться с Крысоловом, и привело к столь поспешному отъезду.

Искоса бросив взгляд на золотистую макушку Лиама, я украдкой вздохнула.

Нет, не стоило жалеть о содеянном.

И, в конце-то концов, когда бы ещё я выбралась из Аксонии – через пять лет, через десять? Вообще никогда? А дела… дела могли и подождать.

Впрочем, задуматься на философские темы мне не позволили – на борт полюбоваться закатом поднялась виконтесса Анна Хаббард. Мы давно приятельствовали; кофейню она посещала нечасто, но достаточно регулярно, чтобы считаться постоянной посетительницей. Порою леди Хаббард приходила с мужем, но чаще с подругами. А здесь, на борту «Мартиники», она оказалась лишена привычного общества приятельниц, и я была единственной знакомой леди её круга.

– Добрый вечер! Не правда ли, чудесный закат? – издалека громогласно поздоровалась леди Хаббард. На расстоянии в десять шагов за нею следовала служанка с небольшим саквояжем; в нём находились «совершенно необходимые лекарства», несколько десятков платков «на всякий случай», непременная бутылочка с водой и мешочек с изюмом в шоколаде – набор вещей, без которых леди Хаббард не покидала дома.

Привычки её выглядела забавными… Впрочем, я никогда не шутила над нею, ни тайно, ни открыто – кто знает, какими причудами я сама обзаведусь к возрасту леди Хаббард, к сорока годам?

А вот Мэдди всегда приходилось прятать улыбку в присутствии этой леди.

– О, добрый вечер, – откликнулась я на приветствие. – Закат действительно великолепный, в городе такой не увидишь… А разве вы не собирались спуститься к ужину, леди Хаббард?

– Боюсь, моему супругу придется нынче ужинать в одиночестве, – капризным тоном ответила она. – Днём море так разволновалось, что, право слово, кусок в горло не лезет. Вы, я вижу, переносите путешествие лучше? Ах, молодость!

– Да, волнение на море неудобств мне не доставляет, хотя, признаться, я боялась, что буду скверно себя чувствовать. Мне ведь до сих пор не приходилось путешествовать на корабле, как вы знаете…

– Ах, в вашем возрасте я тоже носу из дома не казала, ужасно боялась всего, решительно всего! – взволнованно перебила меня леди Хаббард. – Да и моему Сайрусу тогда было всего полтора года, какие уж путешествия! А корабли? Вы знаете, какие корабли были двадцать пять лет назад? О, даже лучшие из них не имели и десятой части нынешнего комфорта!

– Действительно? – поощрительно подняла я бровь, не забывая держать в поле зрения Лиама. Не заскучает ли мальчишка? Но пока он держался как подобает юному джентльмену – вежливо слушал, не встречаясь, впрочем, с леди Хаббард взглядом, не выказывал признаков нетерпения или недовольства.

– Да-да, – с энтузиазмом, достойным леди Вайтберри, подтвердила Анна Хаббард. – К слову, моё первое путешествие тоже было в Романию. Не в Серениссиму, увы, этот волшебный город я увидела только через несколько лет… Ах, сколько воспоминаний! – всплеснула она руками и быстро глянула на служанку. Та мгновенно достала из саквояжа голубой платок с серебряной монограммой и протянула хозяйке. Леди Хаббард прочувствованно вздохнула, промокнула глаза от несуществующих слез умиления, и только затем продолжила: – Надеюсь, первое путешествие запомнится вам, леди Виржиния. Просто должно запомниться! Мы должны прибыть в Серениссиму прямо накануне маскарада, а город в это время преображается… он становится похожим на сказку! А таких красивых платьев я не видела больше нигде – ни на показах в Лютье, ни на балах в королевском дворце в Бромли, ни…

Лиам отвернулся и деликатно зевнул в ладошку.

Я сжалилась и, ответив должным образом леди Хаббард, обратилась к нему:

– Лиам, будьте так любезны, составьте мисс Мадлен компанию в прогулке по палубе. Только возвращайтесь не позже, чем через полчаса! – предупредила я и, когда разом взбодрившийся мальчишка упрямо, как паровоз, потянул Мэдди в сторону, обратилась к леди Хаббард: – Знаете, детям всё время нужно двигаться, вот я постоянно и занимаю его разными делами…

– О, он прямо как мой Сайрус в этом возрасте! – умилилась леди Хаббард и напоказ вздохнула: – Признаться, я только краем уха слышала что-то о вашем юном родственнике, леди Виржиния. Вчера он был представлен как баронет Сайер, кажется?

– Да, Лиам Сайер О'Тул, баронет Сайер, – с улыбкой подтвердила я. Официальная версия происхождения Лиама была уже опробована в высшем свете и прекрасно там прижилась. Более того, она срослась с правдивыми слухами о том, что Лиам долгое время жил в приюте. И теперь многие считали, что я спасла мальчика от бесчувственных охотников за наследством, планировавших прибрать к рукам имущество и титул рано осиротевшего «баронета Сайера», а его самого упрятать в приют до совершеннолетия. – Знаете, это такая трагическая история. Лиам – мой дальний родственник, ближе всего к правде будет сказать – кузен по линии Валтеров. Однако ветвь Сайеров отделилась от семейного древа ещё во времена леди Сибилл, и след потомков на некоторое время был утерян, до тех пор, пока я, просматривая документы к судебному процессу, не наткнулась на упоминание о…

Леди Хаббард послушно внимала истории о злых родственниках, о Горелом Заговоре, изрядно проредившем ветви фамильного древа, о важности семейных уз и родственных связей, о невероятно талантливом мальчике, сумевшем даже в приюте остаться достойным потомком рода Валтер… В нужных местах она умело изображала умиление, промокая уголки глаз платком с монограммой – и пару раз, кажется, прослезилась по-настоящему.

– Как я вас понимаю, леди Виржиния! Заботиться о тех, кто одной крови с вами – это так правильно! – всхлипнула она, когда я закончила рассказ. – Вот, например, когда моему Сайрусу и его сестричкам понадобилась гувернантка, я стала искать ее не по рекомендациям, как можно было бы подумать, нет! Я наняла свою троюродную племянницу мисс Чиртон и не прогадала. Во-первых, она была все же древнего, благородного рода, хотя титул ветвь Чиртонов не унаследовала. Во-вторых, как ни крути, деньги оставались в семье. В-третьих, родственникам и доверия больше… К слову, мой Сайрус впервые побывал на материке в том же возрасте, что и ваш Лиам, правда, чудесное совпадение? – с воодушевлением закончила она, позабыв, что в начале своей речи вроде бы была ужасно растрогана.

– Мне кажется, что увидеть Серениссиму в любом возрасте – чудесно, – дипломатично заметила я.

Леди Хаббард же не намекала только что на то, что я засиделась в Аксонии? Нет, не должна…

– Ах, и ведь не поспоришь, – театрально вздохнула она. – Но мне вот что интересно. Увидим ли мы на маскараде Дух Серениссимы?

Я сбилась с мысли, озадаченная резкой переменой темы.

– Увидим… кого?

– Дух Серениссимы, – с охотой пояснила леди Хаббард и сделала знак служанке; та быстро достала из саквояжа веер и передала виконтессе. – Ох, ну и духота здесь, а ещё говорят – море освежает… Так вот, о Духе Серениссимы. Её также называют Прекраснейшей. Говорят, это душа города, которая встречает все прибывающие корабли, дабы не допустить врагов в порт. Вроде бы она предстает в обличии прекрасной леди с волосами цвета лунных лучей, в расшитом узорами платье пятнадцатого века и в фарфоровой маске, закрывающей лицо. Кто-то говорит, что на голове у Прекраснейшей корона, кто-то утверждает, что венок из алых роз… Но встреча с ней незабываема! В прошлый раз, когда мы прибывали в Серениссиму, мы с моим супругом все утро, с самого рассвета, провели на палубе, но Прекраснейшую так и не увидели, – трагически воздела она руки. Веер указывал в небо, как на известной картине Арласкеса «В театре». Да и сама леди Хаббард изрядно напоминала актрису с того полотна, хотя, в отличие от неё, была полноватой, маленькой и носила слишком большие для своего роста шляпки. – Впрочем, думаю, виноваты размеры корабля. Тогда с нами на борту была почти тысяча пассажиров, представляете? А палуба была в полтора раза длиннее! И вот затем, чтобы наверняка увидеть Прекраснейшую на этот раз, мы и решили путешествовать на «Мартинике». Сколько нас здесь? Два десятка, три? Я сейчас не говорю о команде…

– Около шести, – вспомнила я рассказы капитана Мерри, но леди Хаббард только отмахнулась:

– Быть того не может… Впрочем, наверняка все сидят по каютам, привыкают к путешествию. А сколько на этом корабле иностранцев? Такое чувство, что половина!

– Вот тут я с вами полностью согласна… – начала было я, но тут заметила странное.

Лиам бежал вдоль борта – именно бежал, хотя и знал, что маркиз не одобрит такое неподобающее юному джентльмену поведение. И Мэдди рядом не было.

На мгновение у меня мелькнула кошмарная мысль: «А вдруг она упала в воду?» Но тут Лиам перешел на шаг, одернул сюртук и к нам с леди Хаббард подошел уже степенно.

Лицо его выражало крайнюю растерянность и беспокойство.

Подойдя ближе, он попросил меня наклониться и прошептал на ухо:

– Леди Гинни, там у другого борта леди плачет. Очень красивая, и другая леди её успокаивает, а она аж икает уже и всё не может перестать. И рука у неё вся синяя, аж под перчаткой видно… Мэдди там осталась, но она ж немая, не расспросит ничего. А леди плачет – аж жуть… Страшновато как-то.

Я не была любительницей вмешиваться в чужую жизнь, но рассказ Лиама меня отчего-то встревожил. К тому же у мальчика были особые отношения с «плачущими» женщинами после случая с Корнелией Хортон. Поэтому я с извинениями и взаимными реверансами распрощалась с леди Хаббард и, тяжело опираясь на поручень и на новую трость, подаренную маркизом, поковыляла к противоположному борту. Для того, чтобы попасть к плачущей леди, нужно было обогнуть почти весь корабль. К счастью, навстречу нам никто не попался – почти все были на ужине, за исключением нескольких иностранцев, путешествующих в одиночку.

Плачущую леди я заметила ещё издали.

Лиам был прав – даже на расстоянии от нее исходило ощущение смутной тревоги, опасности… и тайны.

Леди была очень стройна и высока, но при этом казалась хрупкой, словно молодое буковое деревце. Длинное, до самого пола, зауженное к низу платье в бежево-зеленых тонах лишь подчеркивало первое впечатление. Пышные светлые кудри леди были забраны наверх, но кончики их доставали до талии – верно, если бы леди распустила волосы, то они оказались бы длинней, чем даже у Глэдис. Довершали костюм леди молочного цвета кружевные перчатки и шляпка с пышной вуалью, сейчас откинутой назад. Нечто в осанке, в нервных движениях рук, в скромности наряда говорило о весьма юном возрасте… но украшения были, скорее, как у замужней особы.

Тихонько всхлипывая, леди рыдала на плече у своей то ли компаньонки, то ли служанки – темноволосой женщины, удивительно похожей на неё фигурою и осанкой. Эта служанка что-то вполголоса объясняла Мадлен, взволнованно теребящей платок, и поглаживала хозяйку по плечам. Завидев меня, она умолкла и опустила глаза.

– Добрый вечер, – улыбнулась я, слегка отстраняясь от Лиама и делая вид, будто всего лишь придерживаю мальчика за плечо, а вовсе не опираюсь на него. – Мы, кажется, не имели честь быть представленными друг другу, – невозмутимо, словно не замечая неловкости ситуации, продолжила я. Правила этикета требовали пройти мимо, не замечая чужих слез, но что-то подсказывало, что сейчас мне следовало ненадолго позабыть о воспитанности. – Впрочем, мы ведь уже встречались где-то? Графиня Эверсан-Валтер, Виржиния, – склонила я голову. Повисла неловкая пауза. – А это мой воспитанник – Лиам, баронет Сайер… – тут я запнулась, на мгновение растерявшись – как представить Мадлен? Аристократии она обычно сторонилась, а всем прочим представлялась просто по имени, питая странную неприязнь к своей фамилии. Но что хорошо для людей вроде Эллиса, то не подходит для высшего света. – … с Мадлен, я вижу, вы уже познакомились; она моя… моя компаньонка.

Леди замерла, как настороженная птица, и ответила мне служанка:

– Бесконечно польщена знакомством с вами, леди Виржиния. Думаю, во всей Аксонии не найдется человека, который не слышал бы о вас или о мисс Мадлен Рич, как и о «Старом гнезде», – грудным голосом произнесла она и склонила голову, насколько позволяло неудобное положение. Формулировки речи её были безупречны, но звучали как-то… заученно, что ли? Точно их приготовили и зазубрили заранее, специально для подобных случаев. – Прошу прощения, но моя госпожа, леди Кэмпбелл-Чендлер, сейчас не вполне здорова, и не может представиться, как подобает. Меня зовут Мэй, леди, – и она снова опустила голову. – Ещё раз приношу нижайшие извинения.

– Леди Кэмпбелл… Чендлер? – удивленно переспросила я. – Прошу прощения за любопытство, но мне однажды довелось разговаривать с леди Агнесс Кэмпбелл, баронессой Кэмпбелл. Вы с нею случайно не родственники?

Реакция на простой вопрос оказалась совершенно неожиданной.

Леди вздрогнула всем телом… и разрыдалась в голос, по-детски и беспомощно.

И не знаю, как так вышло, но закончилось все тем, что мы вчетвером стояли у борта, Мэдди и Мэй прикрепляли шпильками отлетевшую от шляпки густую вуаль, леди вытирала глаза моим платком – и хриплым шепотом говорила. А я внимательно слушала, опираясь на плечо Лиама, старательного делающего вид, что он глухой, немой, беспамятный и глупый одновременно.

– Агнесс – моя мамочка, – придушенно объяснила леди Кэмпбэлл. – Меня зовут Арлин. Позапрошлой зимой папочка очень сильно заболел, все время кашлял, а врач отчего-то не смог ничего сделать, и… потом мамочка заболела. А когда и брату стало плохо, меня отослали в загородный дом. И… и… теперь я одна, – заключила она совсем тихо.

– О… – выдохнула я. Действительно, история показалась очень знакомой; о чем-то подобном писали в газетах, но тогда я была слишком удручена смертью леди Милдред, чтобы следить ещё и за другими новостями. – Примите мои глубочайшие соболезнования, леди Кэмпбелл, и простите за неуместный вопрос… Тяжело остаться одной в столь нежном возрасте.

– Это мне нужно извиняться. Я такая плакса, – Арлин прижала платок к губам и зажмурилась. – Мистер Чендлер говорит, что это нервические припадки из-за дурной наследственности.

– Мистер Чендлер?

– Мой супруг, – она уткнулась взглядом в палубу. – Я… простите, правда, не могу говорить.

Глаза у неё снова сделались мокрыми.

– Что ж, не буду настаивать, – кивнула я. – Позвольте один вопрос – почему вы плакали, леди Кэмпбелл?

В эту секунду Лиам незаметно дернул меня за платье сзади и указал подбородком на Арлин – она как раз подняла правую руку, чтобы воспользоваться платком. Я пригляделась – и ахнула: от локтя и до запястья кожа вся пестрела синяками, и видно это было даже сквозь кружевные перчатки. Продолговатые синяки, не слишком широкие, словно… словно…

Додумать эту мысль я не успела.

Мэй вдруг вытянула шею, точно силилась разглядеть что-то, и забеспокоилась.

– Леди Виржиния, нам нужно срочно идти! – Мэй нахлобучила шляпку на Арлин, расправила вуаль и взяла госпожу за руку. – Ещё раз прошу прощения, но нам необходимо вернуться в каюту! Прямо сейчас!

Служанка быстро наклонилась к уху Арлин и что-то прошептала. Я уловила только дважды повторенное «он», «не должен» и что-то про «сможет защитить». Арлин испуганно прижала руки к груди и обернулась ко мне:

– Встретимся за завтраком, леди Виржиния! Благодарю за всё! – пискнула она – и, увлекаемая служанкой, засеменила вдоль борта.

Такая резкая перемена встревожила меня. Я оглянулась по сторонам в поисках того, что могло напугать леди Кэмпбелл и её служанку. Кажется, ничего необыкновенного не произошло: так же прогуливались в отдалении пассажиры, большей частью иностранцы; два матроса спорили о чем-то на повышенных тонах, стоя у двери в служебные помещения; прятался за мольбертом художник – любитель морских закатных далей…

– Леди Гинни, туда гляньте, – дёрнул меня за рукав Лиам.

Около широкой лестницы, ведущей к каютам, беседовал с пожилой четой светловолосый мужчина в коричневом костюме. Я пригляделась.

Дама-собеседница рассмеялась и принялась обмахиваться веером. Её спутник начал что-то с жаром втолковывать блондину, размахивая руками… Ничего особенного, обычная салонная беседа.

– Лиам, что с ним не так? – сдалась я через некоторое время.

– Да смотрел он на нас, – нахмурился мальчик, смешно сдвинув белесые брови. – Всё время смотрел, хоть с теми и языком молол. А как Мэй этого белобрыску заметила – она аж побелела. Вот так.

– Интересно… – Мы с Мэдди переглянулись. – Готова спорить, что это и есть тот самый «мистер Чендлер». И, конечно, расстояние может исказить впечатление… но, похоже, он значительно старше бедняжки Арлин.

Мадлен энергично повела рукой, кивнула в сторону Чендлера и приняла задумчивый вид.

– Верно, стоит разузнать о нём побольше, – согласилась я. – Как и об Арлин. Интересная у неё служанка… Мэдди, Лиам, пройдем сейчас мимо этого якобы Чендлера, рассмотрим его поближе. Всё равно нам надо спускаться в каюту – я хочу сменить платье перед ужином с дядей Рэйвеном.

Изображая образцовое «семейство» – леди, её компаньонка и воспитанник – мы проследовали к лестнице. Ни мужчина, ни пожилая чета на нас не обратили ровным счетом никакого внимания, даже голоса не понизили. Беседа шла, кажется, об экспорте каких-то станков на материк; прозвучало слово «ссуда».

«Значит, не салонный разговор, – мысленно поправилась я. – Деловой».

А вслух спросила, когда мы оказались в коридоре:

– Как ваши впечатления, господа сыщики?

Мадлен пожала плечами и неопределенно повела рукой. Значит, ничего.

Лиам же насупился, как недавно на палубе и выдал, глядя в сторону:

– У него, это… морда медовая!

Я оторопела.

– Что, простите?

– Ну, медовая, – неохотно повторил он. – Как у дяденьки из цирка, который сначала обещает бесплатно на представление пустить, а заместо этого на мясо для всяких там жирафов пускает…

Я закашлялась, поперхнувшись смешком:

– Жирафы не хищники, Лиам. Впрочем, я поняла, что ты имел в виду… Скажи только, почему именно «медовая»?

– Как почему, леди Гинни? – искренне удивился он. – Вы же сами сказали – так и сяк, по-вашему говорить «индюк довольный» нельзя, надо что-то про мёд с янтарем… да?

У меня вырвался вздох.

В нелегком деле воспитания Лиама нам предстояло пройти ещё долгий, долгий путь.

Вечера на корабле были особенно тягуче-мучительны. Первые два дня я справлялась со скукой, проводя уроки для новоиспеченного баронета Сайера – по математике, географии и истории. Однако сегодня дядя Рэйвен, занятый наисрочнейшими делами с самого начала нашего пребывания на корабле, решил лично развеять мою скуку – и пригласил на ужин. Состояться это знаменательное событие должно было в наиболее камерном и уютном ресторане из трёх, имеющихся на «Мартинике». Он представлял собою зал, отделанный мореным орехом и темно-синим бархатом; у одной из стен был устроен цветочный каскад – там, на специальных полках, выставлены были горшки с геранями и вьюнковыми бегониями. Ненавязчивый музыкальный фон обеспечивала пианистка – кажется, марсовийка по происхождению.

Кофе из этого ресторана мне уже довелось оценить, но ужинала я здесь впервые, раньше предпочитая заказывать несколько знакомых блюд в каюту. Поэтому выбор меню на вечер был полностью в руках дяди Рэйвена.

…если б я знала заранее, что маркиз настолько истосковался по рыбным блюдам, то проявила бы куда больше настойчивости.

– Нравится ли вам первое путешествие, драгоценная невеста? – спросил дядя Рэйвен, когда наконец бесконечные вариации на тему морских даров унесли, и настало время для вина. Я, хотя и не была ценительницей виноградной лозы, на сей раз искренне обрадовалась заключительной перемене.

– Пока сложно сказать, – улыбнулась я и пригубила вино. Кисловатое… молодое. Такое, если мне не изменяет память, и любит больше всего дядя Рэйвен. – Я, наверное, еще не привыкла к мысли, что Аксония осталась где-то далеко позади. Вокруг звучит знакомая речь, Мадлен рядом… А вам нравится путешествие?

Маркиз едва заметно поморщился:

– Признаться, я не любитель морских странствий. Увы, доехать с нашего благословенного острова на материк поездом невозможно. – Он невесело рассмеялся. – Одного не отнять – общество на «Мартинике» собралось изысканное.

– Я встретила леди Хаббард, но никто другой из пассажиров мне не знаком, – созналась я. – Поэтому оценить изысканность общества трудно. Впрочем… дядя, вы знаете что-нибудь об Арлин Кэмпбелл?

– А, молодая баронесса Кэмпбелл? Наслышан, – произнес он со странной интонацией. – Очень неприятная история вышла с её семьей. Знакомо ли вам чувство омерзения и бессилия, когда наверняка знаешь негодяя, виновного в гибели хороших людей, но доказать что-то не имеешь возможности? Пожалуй, тут меня понял бы мистер Норманн, надо отдать ему должное, – добавил дядя Рэйвен неожиданно.

У меня появились нехорошие предчувствия. «Неприятная история»… Если уж о скандале с погибшим кузеном Рыжей Герцогини дядя Рэйвен отозвался – «скучать не пришлось», то что же такого случилось с Кэмпбеллами, если он теперь говорит об омерзении?

– Мне довелось обменяться с леди Кэмпбелл парой слов, – осторожно начала я. – И она упомянула о болезни, унесшей жизни родителей и брата… – я многозначительно умолкла.

– То была не болезнь, – покачал головой маркиз и снял очки. Тусклые желтые светильники отражались в его глазах, словно луны. – Кэмпбеллов отравили. Причем сделал это человек, которому они всецело доверяли – семейный врач. Девочку, к счастью, мать успела отослать вместе с верным человеком, заподозрив неладное. Но прежде, чем Особая служба вмешалась в дело и изобличила отравителя, барон Кэмпбелл, его жена и наследник получили смертельные дозы яда. Титул перешел к Арлин. Опекуном девочки до замужества либо до совершеннолетия стала миссис Истер, двоюродная сестра покойного барона. И она совершила чудовищную глупость, заставив Арлин принять предложение руки и сердца от Рольфа Чендлера. На мой взгляд, этот брак такой мезальянс, что перед ним меркнет даже выходка дочери виконта Китса, сбежавшей в Романию с оперным певцом.

Прозвучало это на редкость многозначительно.

– Дело лишь в происхождении мистера Чендлера или?.. – предположила я, и дядя Рэйвен холодно подтвердил:

– «Или». Чендлер достаточно состоятельный человек. И даже более чем. Его годовой доход – около тридцати тысяч хайрейнов.

– О… Не все аристократы обладают таким доходом.

– Поговаривают, что мистер Чендлер причастен к контрабанде. Правда это или нет – неизвестно, но неоспоримо, что он занимает, скажем так, осуждающую позицию по отношению к Его величеству, – сухо констатировал дядя Рэйвен. – Настолько осуждающую, что титула он не получит, даже если скупит все земли от Бромли до самого моря… Да ему никто и не позволит. За мистером Чендлером водятся грязные делишки – но, увы, доказать его причастность к ним практически невозможно. А жаль – если бы нашлась хотя бы пара свидетелей, подтверждающих, что Чендлер снабжал деньгами «Детей красной земли», то я с превеликим удовольствием препроводил бы его на виселицу, – произнес маркиз с такой интонацией, что мне сделалось не по себе, и даже померещилось, что тени вокруг него стали гуще. – Прошу прощения, я отвлекся от основной темы, моя драгоценная невеста, – повинился он. – Так вот, врач Кэмпбеллов действовал не сам по себе. Однако во время транспортировки этого мерзавца в столицу произошло нападение на экипаж. Убито было два человека из сопровождения… и сам врач. Ему дважды прострелили голову – видимо, очень не хотели, чтобы он заговорил. А мистер Чендлер был единственным человеком, которому горе в семье Кэмпбеллов принесло выгоду. Не считая миссис Истер, чей счет внезапно пополнился двумя тысячами хайрейнов.

Я застыла, как громом пораженная.

– Только не говорите мне, что…

– Я уверен, что леди Арлин Кэмпбелл, шестнадцати лет от роду, уже полгода является супругой истинного виновника гибели её семьи, – прервал меня дядя Рэйвен. – Увы, доказать это пока не представляется возможным, а устранить Чендлера, гм, иным путем мешает его возросшее влияние в стране. И не смотрите на меня так, Виржиния, – скривился он и пригубил вино. – Я не всесилен. Итак, леди Кэмпбелл замужем за убийцей. Хуже мезальянса не придумаешь… Я не говорю уже о разнице в возрасте.