Текст книги "Наследники предтеч. Поиск пристанища"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

161-е сутки. Река

Ночью одна из Детовских жён, Ольга, родила девочку-полукровку. Проведя некоторое время наедине со роженицей, Дет сообщил нам, что не собирается оставлять жизнь ребёнку – из-за чего разгорелся спор.

– Он не имеет права решать такие вопросы, – горячился Сева. – Да и вообще убивать ребёнка – это подло!

– А я слышала, что дать матери, родившей полукровку, возможность самой решать, жить ли её ребёнку – это общее правило. Разве нет? – задала я риторический вопрос.

– Это общее правило, а не закон посвящённых. Думаю, нам не стоит опускаться до того, чтобы уничтожать собственных детей. Это низко и подло, – не согласился инженер.

– Разве? А если этот ребёнок зачат не по любви или страсти, даже не от случайной однократной встречи, а от изнасилования? – в голосе Юли прорезалась непривычная холодная ярость, глаза загорелись зелёным огнём. – Если прикинуть сроки, то отец её ребёнка уже стал троллем или хотя бы полутроллем. Тебя насиловал хоть кто-то из них? Насколько я помню, в это время им было совершенно безразлично, какого пола перед ними жертва.

Сева стушевался, а я по-новому взглянула на подругу. Её слова прозвучали настолько эмоционально, словно ей самой пришлось пережить что-то подобное. Впрочем, вряд ли: после этого она не смогла бы остаться такой весёлой и жизнерадостной.

– Но ведь не факт, что всё именно так было… – неуверенно пробормотал инженер.

– Второй вариант ещё хуже. Представь, что тебе день за днем приходится наблюдать, как любимый сходит с ума. У него начинаются припадки бешенства, сексуальная агрессия, он зацикливается на чём-то одном. Проблески сознания случаются всё реже, ему уже ничего не стоит убить, надругаться и съесть собственного лучшего друга или даже тебя. А ты ничего с этим не можешь сделать, ничем не способен помочь. Даже подарить ему лёгкую смерть не можешь, потому что он страдает паранойей и внимательно следит за каждым твоим действием. И возвращает, если попробуешь сбежать. Приходится терпеть побои, насилие и издевательства от тех, кто когда-то были друзьями. Видеть, как они превращаются в монстров. Ты знаешь, каково это? Нет? Значит, не имеешь права судить!

Юля не играла, сейчас она говорила искренне. Она пережила это, но не сломалась и не потеряла умение радоваться – а это настоящий подвиг. Но ещё большая заслуга девушки в том, что после всего случившегося она не возненавидела троллей. По крайней мере, я ни разу не замечала со стороны Юли предвзятого к ним отношения.

– Но причём тут ребёнок? Неужели стоит опускаться до того, чтобы судить детей по преступлениям их отцов? – не сдавался Сева.

– А что, если склонность к троллизму передается по наследству? Да, пока полукровки нормальные, но нет гарантий, что в один прекрасный день они не станут такими же, как и их отцы.

Внутри всё сжалось. Нет, нельзя сказать, что эта мысль не посещала меня, просто я не хотела даже допускать такой возможности, поэтому гнала её всеми возможными способами.

– А даже если и нет, то всё равно ребёнок может быть нежеланным, нелюбимым и каждый раз станет будить неприятные воспоминания, – добавила астроном после паузы. – Что тогда? Оставить его где-то не получится, приютов нет. Мучиться самой? Без вины нести наказание?

– Ладно, я признаю за матерью это право. Но только за ней, а не за её мужчиной. Пусть Оля сама решает судьбу своего ребёнка. Но не Дет, – подумав, сказал Сева.

– Даже больше, – добавила я, вспомнив обстоятельства усыновления Димы. – Считаю, что мать имеет право убить собственное дитя своими руками. Или, если она на это не способна, если согласна только отказаться, выбросить, то такая мать вообще не имеет права решать судьбу своего ребёнка.

– А ты бы смогла лишить жизни своё дитя? – всё ещё не остыла Юля.

– Да. Я смогла, – я твёрдо посмотрела ей в глаза.

– Присоединяюсь, – кивнула Лиля. – Если она действительно считает, что дочери не стоит жить, то должна прервать её жизнь своими руками.

– Вы не имеете права заставлять её принимать это решение, – вмешался Дет. – Оле и так нелегко, гораздо лучше, если ответственность за убийство ляжет на кого-нибудь другого.

– Например, на тебя? – ехидно прищурился Росс.

– Например, на меня, – спокойно кивнул лидер.

– Не считаю это правильным, – покачал головой Илья.

– Я тоже, – поддакнула я.

– Оля согласна, чтобы ответственность за это решение взял на себя я, – не согласился Дет. – Ей и так очень тяжело, она же женщина и должна дарить жизнь, а не отнимать.

– Дет…

Но лидер перебил инженера, не дав ему договорить.

– Сева, ты у меня уже в печёнке сидишь! – разозлился Дет. – Рано или поздно любому терпению приходит конец. Не стоит лезть в чужую личную жизнь, это ничем хорошим не кончится.

– Прости, не могу, если она происходит у меня перед глазами! – реакция блондина распалила только начавшего остывать инженера.

– Да я бы с радостью переселил свою семью с этого плота, просто чтобы ты девочек не нервировал! Но это не выход, пойми ты, наконец! Какое ты имеешь право навязывать своё мнение всем, чьё мировоззрение отличается от твоего? Я же не заставляю тебя перенимать мой стиль жизни, а Веру – руководствоваться теми же принципами, что и мои жены! Если мы действительно хотим чего-то достичь, надо не только признавать достоинства друг друга, но и мириться с недостатками.

– Да, ты прав, – немного помолчав, согласился Сева. – Я не имею права лезть в ваши отношения. Полагаю, у Ольги есть причины доверять тебе. К тому же жить, не взваливая на себя ответственности за важные решения, гораздо проще. Но те, кто идут по этому пути, теряют свою индивидуальность. На мой взгляд, лучше, если человек ошибётся или совершит не самый благовидный поступок, но только если готов нести за него ответственность, а не свалить на кого-нибудь другого. Но я не буду навязывать своё решение. Прошу прощения. Просто иногда тяжело сдержаться, когда видишь то, с чем не согласен.

– Понимаю, – отбросив раздражение, Дет быстро успокоился. – Но женщинам нет необходимости взваливать на свои нежные плечи такую ответственность. Их предназначение в другом.

– Да, Сева, тяжело тебе будет, когда наш строй сменится с первобытнообщинного на рабовладельческий, – не удержался от шпильки Росс.

– Зато тебе, судя по всему – легко, – отпарировал инженер. – Но да, мне будет тяжело. Хотя развитие у нас идёт не спеша, так что, скорее всего, до таких глобальных изменений я не доживу.

– Ну, шансы неплохие, – чему-то улыбаясь, пожал плечами зеленокожий.

– Нашли о чём спорить: доживем – увидим, а на нет и суда нет, – сказал Илья.

– Кстати, Дет, у меня к тебе такой вопрос, – Росс понизил голос. – Что ты собираешься делать с телом младенца? Я считаю, что просто выбросить – это глупо. Надо максимально использовать.

– Максимально, это как – съесть, что ли? – с нездоровым подозрением поинтересовался Игорь.

– Нет, конечно: вдруг троллизм таким образом может передаться, – без тени иронии возразил зеленокожий. – Но вот как минимум препарировать труп необходимо. Лучше всего вообще получить её ещё живой – тогда при вскрытии появится возможность оценить работу некоторых органов…

– Живой не дам, – беспрекословным тоном заявил лидер. – Тело, так и быть, бери, но работай с ним, только когда моих жён нет рядом.

– Тогда будь так любезен, изолируй их сразу после завтрака, ладно? А то по тёплой погоде всё быстро портится, а копаться в гнили у меня нет никакого желания.

– Договорились, – кивнул Дет.

После еды лидер вместе с жёнами удалился на второй этаж и развлекал их почти до самого обеда, в результате чего Росс получил достаточно времени для своего кровавого дела.

– Надя, Пантера, не желаете поучаствовать?

Надя отрицательно помотала головой, я тоже сначала отказалась от такой сомнительной чести, но потом передумала. Невзирая на то, что моральность исследования вызывает сомнения, оно может выявить отличия анатомии полукровок и, таким образом, позволить в дальнейшем оказывать им более квалифицированную медицинскую помощь. Да, зеленокожий прав: мы не в том положении, чтобы капризничать – надо пользоваться любой возможностью пополнить знания о наших новых телах.

Наблюдать за работой Росса в спокойной обстановке (а не когда любое промедление может привести к смерти пациента) оказалось интересно и познавательно. Всё-таки хирургия – истинное призвание зеленокожего. Он действовал уверенно и аккуратно, не спеша, но и не теряя лишнего времени. Проведённые мной вскрытия по сравнению с этим – работа мясника. У Росса все разрезы получались аккуратными и красивыми, так что даже можно было сравнить его работу с искусством, кровавым, но всё равно высоким и даже гипнотизирующим своей странной эстетикой.

Удивительно, но полукровка не являлась просто чем-то промежуточным между Homo alterus и Homo oculeus, хотя по строению и расположению большинства органов оказалась похожа или на первых, или на вторых. Но, кроме этого, мы с Россом с удивлением обнаружили в её организме ещё как минимум два лишних образования непонятного назначения, причём достаточно сложно организованных, что отметало первоначальное предположение об их опухолевом происхождении.

– Это ужасно, когда не с чем сравнить, – поделился со мной зеленокожий. – Сюда бы ещё новорождённого троллёнка и человеческого младенца.

– Да. Так мы можем только предполагать… – начала я, но инженер перебил, не дав договорить.

– Росс, что ты там только что говорил? – с интонацией «я ничего не слышу и не услышу, пока не скажут правильно» переспросил Сева.

Зеленокожий страдальчески закатил глаза.

– Что неплохо бы сюда младенцев человека лесного и человека изменённого, – недовольно пробурчал он под пристальным взглядом инженера. Тот удовлетворённо кивнул и вернулся к плетению корзины.

– Возможно, у младенцев какого-то из этих двух видов присутствуют аналогичные органы, которые в процессе взросления атрофируются, – закончила свою мысль я.

– Но пока нет способа проверить, остается только гадать. Керели – заразы: могли дать хотя бы медицинский анатомический атлас!

– Согласна, – кивнула я. – Мне они географическую и природно-климатическую карту пожалели. А ещё справочник по ремёслам.

– А мне – список их кулинарных рецептов, – присоединилась к нашим сетованиям Вероника.

– Справочник по местным природным стройматериалам, – добавил к списку Сева.

– Справочник минералов этой планеты, карта их распространения и признаки месторождений, – вздохнула Вера.

– Астрономический справочник и «полезные животные и растения и их использование», – призналась Юля.

– Ну, насчёт второго, это ведь как подходить: если серьёзно, то в такую книгу должна войти добрая половина всех видов. Представляю себе эдакий тысячетомник… – не удержалась я от комментария.

– С ремёслами та же картина, – отпарировала астроном.

– Признаю твою правоту, – покаянно развела руками я.

– Пособие «сделай космический корабль своими руками» и «из каменного века в век космических технологий».

Признание физика вызвало улыбки.

– Я-то думал, что это Сева на прогрессе повёрнутый, – ехидно заметил Росс.

– Попытка – не пытка, а вдруг бы дали! – ничуть не обиделся Маркус.

– Карту клада… – под нашими удивлёнными взглядами Игорь стушевался и покраснел. – Ну, в смысле месторасположения артефактов керелей.

– Ну, это бы и я не дал, – рассмеялся Росс.

– Да хватит вам страдать: нет – и не надо, нам и без них хорошо, – улыбнулся Илья, но мы ещё некоторое время делились своими «списками не полученных вещей». Посмеявшись и обсудив, пришли к выводу, что керели по какой-то причине вообще не хотели давали информацию об этой планете, если, конечно, не считать их краткого общего послания.

– Самое паршивое даже не то, что они об этой планете сведения утаили, – вздохнул химик. – А что вообще никакой информации не давали. Я, например, хотел взять справочник по земным ремёслам, выделке шкур, плетению из лозы, ловушкам и земледелию.

– А ведь и правда, – задумался математик. – Мне они даже художественную литературу отказались дать и музыкальные записи.

– Может, у керелей и не было ничего с Земли? – пожала плечами я. – Или было лень лететь, чтобы выполнить заказ.

– Да нет, не думаю, что дело в этом, – покачал головой Илья. – Если подумать, то с приборами та же история получается. Например, они отказались дать мне анализатор, который сразу показывал бы молекулярную формулу изучаемого вещества, но были непротив снабдить реактивами…

– И что ты взял? – оживился зеленокожий.

– Почти ничего из того, что хотел, – задумчиво глядя вдаль, ответил химик. – Ведь керели не принимали заказов на наборы, а только на отдельные вещества. А для плодотворной работы надо слишком много разных реактивов, да ещё и оборудование… Поняв, что на всё резерва не хватит, пришлось ограничиться самым минимумом.

– Мне мотоцикл дали, хотя это тоже не отдельный проводок, – заметил Игорь.

– Тролли? – понимающе вздохнул Маркус.

Математик хмыкнул, а потом и вовсе рассмеялся.

– Да нет, тролли тут не причём. Толку-то от этого мотоцикла, если бензина нет? Заказать топливо отдельно я не додумался. А так – только тяжесть на своём горбу по лесу таскать…

В дальнейшем разговоре выяснилось, что никому не удалось получить даже ту информацию, которая была бы доступна на Земле. Ни практическую, ни научную, ни даже копии произведений искусства.

– Керели прямо как будто намеренно отрезали нас от прошлого, – заметил Сева. – Не оставили ничего, что связывало бы с Землёй. Даже фото моей семьи не дали – только то, что осталось в памяти.

Инженер замолчал и нахмурился.

– Пройдёт пара поколений, и о Земле почти никто не вспомнит, – продолжила Лиля. – А если останется память – то только в виде сказок и легенд, в которые взрослые люди не поверят.

– Или в виде рая Землю представлять будут, – попытался подбодрить нас Маркус. – Типа: будешь вести праведную жизнь, после смерти попадешь на Землю…

– Скорее уж в виде чистилища или даже ада, – хмыкнул Росс. – Вспомните результаты опроса – никто из нас не был счастлив в прошлой жизни.

– Но и светлые моменты у каждого наверняка были, – не согласился физик.

– Когда-нибудь увидим, как наши дети будут относиться к Земле, – грустно улыбнулась Света. – Пока важнее другое: в информации нам действительно отказали.

– Не всё так плохо. Кое-какие методы её получения нам всё-таки дали, – заметил Маркус. – Причём даже такие, о каких на Земле только мечтать можно было.

– Кстати, да, – кивнула агроном и с нежностью посмотрела на крупный, полутораметровый в длину и почти метровой ширины и высоты ящик. – Такой инкубатор на Земле ой бы сколько стоил… если его вообще смогли бы сделать.

– А толку? – удивлённо поинтересовалась я. – Электричества же нет. Или он на солнечных батареях?

– Нет, там печка маленькая, так что любое топливо годится, – улыбнулась Вероника.

– И компьютеры не зажали, – подумав, добавил Игорь. – Хотя набор программ, мягко говоря, минимален.

– Вот и пойми этих керелей, – проворчал Сева. – У них точно мозги набекрень. Одно дают, а другое, даже то, что вроде бы в менее выгодное положение ставит – нет.

– Главное, как бы могли время и силы сэкономить, – напоследок вздохнул Росс. – А приходится начинать всё с нуля.

162–174-е сутки. Река – полупустыня

Жёлтая луна с каждым днем склонялась всё ниже к горизонту, уже уступив часть дневного освещения солнцу. По мере того, как караван плыл, местность менялась: остатки знакомой по джунглям растительности исчезали, а их место заняли представители засушливых местообитаний. Зато снова начали встречаться деревья: высокие узколистные красавцы с раскидистыми кронами, с ветвями, снабжёнными длинными колючками, и с вкусными плодами, по виду напоминающими сморщенные вяленые помидоры, а по вкусу – что-то среднее между финиками и фигами. Люди быстро научились добывать эти, как выяснилось, малопортящиеся продукты, стряхивая их с доступных веток длинными шестами из бамбука или, реже, просто сбивая камнями. На другом виде более низкорослых деревьев зрели оранжевые колючие костянки, размером с абрикос, приятного терпкого вкуса, на третьем – кислые, как лимон, красные огурцы с единственным длинным семечком внутри, четвёртое снабжало всех желающих горьковатыми маслянистыми орехами, пятое – сладковатой подкоркой. К моему удивлению, лазить по колючим растениям оказалось не так сложно, как ожидалось, хотя постоянно приходилось следить, чтобы не пораниться, и, после добычи, выковыривать по десятку или больше заноз. У реки зеленела полоса травы в пару десятков метров шириной, которая дальше сменялась отдельными колючими островками растительности. Над водой, там, где берег становился чуть круче, нависали пышные кустарнички с пятипалыми листьями, на нижней стороне которых изредка удавалось отыскать подсохшие, но очень вкусные фиолетовые ягоды.

Почва изменилась, стала более рыхлой и песчаной. Возможно именно по этой причине растения страдали он недостатка влаги – частицы почвы тут были крупнее и уже не могли впитать воду из воздуха, в отличие от глинистой земли в плошке. По этой же причине (повышенной сухости), когда дул крепкий ветер, он гнал с собой песок, который, хотя и не поднимался высоко, но неприятно хлестал по ногам, а стоило присесть или стать на четвереньки, ещё и норовил запорошить глаза и забиться в нос. К счастью, большую часть времени погода была спокойная и ветер недостаточно сильным, чтобы причинить большое неудобство.

По берегам часто встречались животные разнообразных размеров: от муравья до слона. Одни походили на козлов и оленей, другие – на грызунов, третьи напоминали динозавров. Как и в джунглях, здесь встречались как с четырьмя, так и с шестью конечностями животные, покрытые перьями, шерстью, чешуей, панцирем или голой кожей. Разглядывая летающее создание с двумя крыльями, четырьмя лапами и покрытое чешуей, я вновь задумалась, а точно ли виденные когда-то в небе далёкие крылатые драконоподобные силуэты – плод разыгравшегося воображения. Некоторые животные, в основном, хищники, ходили в одиночку, большинство же держались группами – от четырёх до нескольких десятков особей. Несмотря на то, что часто встречались стада и отдельные звери размером с овцу, лошадь или ещё крупнее, люди все равно предпочитали охотиться на мелкую живность, размерами редко превышающую кролика и никогда – крупного гуся.

С тех пор, как пираньи исчезли из реки, многие перестали использовать подсобные средства для того, чтобы перебраться с одного плавсредства на другое, предпочитая просто переплыть разделяющее их расстояние. В связи с этим в первую неделю народ зачастил друг к другу в гости, но вскоре активность схлынула, и основное общение между пассажирами разных плотов переместилось обратно на берег.

Каждый день мы совершали утреннюю двухчасовую и вечернюю трёхчасовую остановку, но теперь во время вечерней люди часто собирались группами, пели, разговаривали, играли, даже танцевали, а иногда – накрывали общий стол. Жизнь становилась всё комфортабельнее и уютнее, благодаря меньшей влажности и редким дождям продукты было легко запасти впрок, чем многие пользовались, чтобы не ходить на добычу каждую остановку.

К сожалению, мой конфликт с Марком не прошёл мимо внимания других свободных. Не раз и не два я замечала, что люди стали относится ко мне более насторожено, а поговорив с Игорем, узнала, что Марка после нападения вообще сторонились. От этого становилось грустно.

Мы с Лилей почти одновременно заметили изменившееся поведение полукровок. Теперь, примерно за пару минут перед тем, как избавиться от отходов жизнедеятельности, они начинали хныкать. Если тут же отвлечься от дел и поспешить, то удавалось вытащить ребёнка и отнести к краю плота до того, как он описается или обкакается, и люльку мыть почти не приходилось. Ещё через неделю дети привыкли к такому режиму и, если их не слышали сразу, постепенно повышали голос, так что вместо хныканья звучал предостерегающий крик. Хотя они по-прежнему оставались не слишком подвижными, зато теперь стали очень разговорчивыми: стоило к ним подойти, начинали гукать и лопотать. Мальчики полюбили крутить или просто держать что-нибудь в руках, но, ко всеобщему удивлению, в рот схваченное не тянули. Мы давали им вырезанные из коры игрушки, крупные ракушки с тупыми краями и другие безопасные предметы. А ещё полукровки очень полюбили общество. Им нравилось, когда их качали на руках: мальчики смеялись и не хотели возвращаться в корзинку. Но активно протестовать, к нашей радости, не начинали – разве что жалобно хныкали около минуты, но потом быстро переключались на что-нибудь другое.

Рысь буквально через несколько дней начала ползать и даже лазать, так что оставлять её без присмотра теперь было возможно разве что в закрытой корзинке. С проснувшейся активностью дочь стала гораздо более шумной: если она не спала и была ограничена в движениях, то поднимала громкий крик и не успокаивалась до тех пор, пока не оказывалась на свободе и в компании. К моему облегчению, общество её устраивало любое: и моё, и остальных. С каждым днем за Рысью становилось всё труднее уследить: она уже успела и по лестнице на пол-этажа взобраться, и об ведро обжечься, и чуть в реку не свалиться. А уж под ноги лезла и мешала заниматься своими делами прямо-таки профессионально. Стоило на пару минут потерять из виду спокойно спящую Рысь, как она оказывалась у самой воды, успевала перевернуть мусорную корзину или разбросать чью-нибудь постель. Вскоре, отчаявшись уследить за непоседливой дочерью, я соорудила ей шлейку, чтобы она хотя бы сбежать незаметно не могла. Почти в это же время у Рыси начали резаться зубы, возможно, ещё из-за этого она стала такой беспокойной и раздражительной. В отличие от полукровок, дочь не пыталась брать предметы руками, а если случайно хватала, то сразу же выпускала. Вместо этого, Рысь пробовала на вкус почти всё, что попадалось ей на глаза, и жестами, и повадками напоминая мне щенка или котёнка. Играя, она крепко вцеплялась руками в человека и начинала брыкаться, этой чертой тоже скорее напоминая детёныша животных, чем человеческого ребёнка.

Остальные дети по поведению почти не отличались от своих земных ровесников, только во время купания норовили перебраться матери за спину и крепко вцепиться в волосы, поднимая возмущённый крик, если их пытались оторвать.

Немало времени мы уделяли своим личным и профессиональным занятиям во всём их многообразии. Маркусу удалось соорудить ещё две ёмкости, на каждой из которых, измерив с помощью мерных колб, он торжественно выцарапал вместимость в литрах (разумеется, примерную, округляя в меньшую сторону). Объединившись, мужчины захватили в своё пользование все три трубы и не преминули ими воспользоваться, размяв зрелые, сочные, начавшие слегка сбраживаться кисло-сладкие фрукты и залив получившуюся массу водой. Два дня смесь бродила, а потом физик не выдержал и, заявив, что ни холодильника, ни погреба у нас всё равно нет, а вино, скорее всего, пока сделать не удастся, выставил одну из труб к ужину «на пробу». Напиток получился не крепче кваса, приятный на вкус, так что распробовали мы его знатно – за один вечер опустошили всю одиннадцатилитровую трубу, даже остатки фруктов подъели. Кстати, судя по показаниям кольца, алкоголя в напитке получилось действительно совсем немного, по крайней мере, анализатор считал его вполне съедобным, не ниже зелёного по расширенной шкале. Воодушевившись, Маркус ежедневно ставил новую трубу фруктового кваса взамен выпитого. К сожалению, пару раз напиток пришлось вылить из-за того, что он не сбраживался, а просто портился, но физик не унывал, считая, что всё приходит с опытом.

– Ничего, вот научимся бочки делать, начнём вино готовить, – делился своими мечтами он.

А ещё Маркус продолжал тщательно исследовать основную почвообразующую породу, Вера собирала коллекцию минералов, периодически радостно делясь с нами открытиями ещё какого-то камня (чаще всего, предположительно, органического). Не слишком в этом разбираясь, я поняла только, что найти нормальный песок всё-таки шанс есть – по крайней мере, единичные кварцевые камушки зеленоватого и розоватого цвета геологу попадались. А однажды на привале Вера вернулась без добычи, зато с мелким осколком кремния.

Надя искала лекарственное сырье, по нескольку дней кряду скармливая всем в малых количествах «жёлтые» и даже «оранжевые» продукты и тщательно фиксируя результаты. Обычно, из-за малых доз, никакого эффекта не наблюдалось, что искренне расстраивало терапевта, не решающуюся увеличить дозировку из страха отравить. Но один раз ей сопутствовал успех: всё население нашего плота расслабило. Довольная результатом, Надя насушила столько слабительной травки, что хватило бы на пару месяцев приёма всеми посвящёнными, и продолжила бы собирать, если бы не дружные протесты остальных.

– Может, ниже по течению эта трава уже не встречается, – пыталась оправдаться терапевт. – А так хоть какой-то запас будет.

– Хоть какой-то? Да ты уже больше чем надо засушила, учитывая, что мы в ней пока не нуждаемся, – возражал Дет.

– Когда понадобится, может быть уже поздно искать.

Росс притащил двух вопящих копытных травоядных размером с мелкую кошку, прозванных народом за внешность свинокрысами.

– Я на них тренироваться буду. Глядишь, и удастся смоделировать ситуацию, из-за которой погиб Кесарь, – заявил он.

После долгого разговора нам удалось убедить зеленокожего отложить свои жестокие эксперименты, хотя бы до тех пор, пока не будет найдено простейшее обезболивающее или снотворное. Неохотно согласившись, он начал пичкать несчастных животных разными ядовитыми продуктами с целью побыстрее найти необходимое. В результате одна из свинокрыс погибла, а другая – умудрилась сбежать, прогрызя дырку в корзине, где её держал Росс.

Вероника экспериментов пока не ставила, зато занималась активным сбором семян со всех приглянувшихся в пищевом плане растений.

– Сейчас они не нужны, а вот когда приплывем – пригодятся, – рассуждала агроном.

Я пока ограничивалась натуралистическими наблюдениями. Может показаться, что это очень просто, но на самом деле, как и любая другая исследовательская работа, наблюдение требует немало времени, внимания и сил. Стараясь не ограничиваться голой констатацией фактов, я каждому явлению пыталась найти объяснение, а выдвинув гипотезу – при первой же возможности стремилась её проверить.