Текст книги "Наследники предтеч. Поиск пристанища"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

153–159-е сутки. Река – степь – река

Через некоторое время я поняла, что живя в обществе и, одновременно, пытаясь скрыть свои тайны, могу забыть приобретённое за время одинокого полудикого существования. Например, если и дальше не буду пользоваться антигравом, то потеряю навык и, возможно, растеряюсь, когда от него будет зависеть что-то важное. Надо исправить ситуацию и хоть немного подновить умения. В связи с этим, на ближайшей же остановке, отойдя подальше от плотов, так, чтобы скрыться от любопытных глаз, активировала антиграв наоборот (то есть увеличила вес). Немного подождав, уменьшила до половины нормального, потом снова увеличила. Вот интересно, вроде бы заказывала такой прибор, чтобы не просто плавать в невесомости можно было, но и двигаться в определённом направлении, да и в инструкции сказано, что такое возможно – а нет, так ни разу и не получилось. Зато ещё в джунглях очень хорошо освоила функцию увеличения и уменьшения веса – она помогала при прыжках с дерева на дерево. Подумав, решила поискать способ активации направленных полётов ещё раз – вдруг раньше чего-то важного не заметила.

Заново внимательно ознакомившись с документацией, поняла, что, судя по всему, вектор тяжести по идее можно направить не только вверх или вниз, а в любую сторону. Может, именно таким образом получится достичь полёта в заданном направлении?

Некоторое время я пыталась изменить направление силы тяжести напряжением грудных мышц (так же, как увеличивала или уменьшала вес), но убедившись, что ничего не получается, взяла в руку компьютер и открыла программу дистанционного управления. Чтобы лететь параллельно земле, надо направить вектор вбок, я ведь правильно понимаю?.. Меня резко толкнуло вперёд, сбило с ног и проволокло по изрытой грызунами почве. Растерявшись, не сразу смогла отменить команду, в результате затормозила примитивно: прижавшись к земле и вцепившись руками и ногами в траву. От действия прибора восприятие реальности исказилось и казалось, что я нахожусь не на равнине, а на довольно крутом (примерно в сорок пять градусов) склоне. Даже голова закружилась от непривычного ощущения. Чуть придя в себя, я попыталась подняться, всё ещё не отключая флиграв, и добилась успеха, хотя стояла по отношению к почве косо, как на склоне. Отменила команду и с облегчением села на траву. Как же хорошо, когда мир воспринимается таким, каким он должен быть на самом деле.

Отдохнув, потёрла полученные ссадины и снова активировала флиграв, но на сей раз не вперёд, а вверх и вперёд, в результате чего пришлось выключать прибор на бегу: его силы оказалось достаточно, чтобы тянуть, но недостаточно, чтобы взлететь. От резкого возвращения гравитации в норму не удержалась на ногах и прокатилась по траве, да ещё и чуть веткой глаз не пропорола. Вот вам и полёт в заданном направлении: обычную-то гравитацию вектор вбок не компенсирует или компенсирует недостаточно. В общем, бракованный флиграв: только если вертикально вверх вектор направлять, летать нормально получится (причём исключительно вверх или по ветру). Или очень сильную тягу включать надо, а ракетой в небо или, что ещё хуже, в ближайшее препятствие, влететь не хочется.

Потирая набитые синяки и ссадины и мысленно костеря керелей, я возвращалась к плоту, когда в голову пришла неожиданная идея. Пусть летать не получается, но всё равно, даже в таком виде, боковая активация может оказаться полезной. Например, если покрепче схватиться за плот, то можно получить некое подобие двигателя. Жаль, что проверить, сохранив флиграв в тайне, не выйдет.

– Что с тобой случилось? – обеспокоенно поинтересовалась Юля.

– Да так, упала, – отмахнулась я.

– Ага, упала, – съязвил Росс, разглядывая многочисленные царапины и слегка заплывший глаз. – Много раз падала и очень активно.

– Эксперимент по прыжкам в высоту и длину ставила, – потрогав опухшее веко, пояснила я. – Неудачный.

– Вот в это уже больше верится, – рассмеялся зеленокожий. – Ну ты даешь, в спортсмены-мазохисты ни с того, ни с сего потянуло.

Впрочем, после этого случая я больше не жаждала экспериментировать с флигравом.

Однажды, вспомнив о первой подруге, я попробовала связаться с Николаем, чтобы расспросить, не слышно ли новостей об Алле. К моему удивлению, хотя его аська оказалась включена, он не отвечал. После нескольких безуспешных попыток пришла мысль, что ситуация очень напоминает ту, когда знакомые Аллы пытались измерить глубину озера и спровоцировали выброс какого-то газа. Неужели полученный урок их ничему не научил, и всё началось сначала? Идея фикс у них там, что ли? Я продолжала изредка стучать Николаю, но пока безуспешно.

На другой день во время остановки к нашему плоту подошёл Марк.

– Привет, – поздоровался он, с интересом наблюдая, как я обмываю обкакавшегося Диму. – Это чей?

– Мой.

Оборотень с сомнением посмотрел на него, потом на меня, потом снова на ребёнка.

– Ты уверена?

– Да, а что?

– Ну, он похож на человека-мутанта, – пояснил своё недоумение Марк.

Я рассмеялась:

– Дима и есть полукровка. Я его усыновила.

– Ааа, – разочарованно потянул оборотень. – Тогда понятно. А я слышал, что у тебя свой есть, посмотреть хотел.

– Есть, Рысь, – обтерев Диму пучком травы, я уложила его в корзинку и указала на соседнюю.

Марк заглянул, и на его лице отразилась целая гамма чувств: любопытство, переходящее в удивление, которое, в свою очередь, трансформировалось в нежность.

– Она прелесть, – тихо сказал Марк. – У меня на Земле тоже дочка маленькая осталась. Кажется, я её очень любил.

– Кажется? – не поняла я.

– Не помню. Думаю, что любил. Можно подержать?

Я недовольно пожала плечами, но возражать не стала. В конце концов, если мы когда-нибудь собираемся строить семью, то лучше заранее знать, умеет ли он обращаться с маленькими детьми. Наклонившись, Марк осторожно, поддерживая головку, вынул Рысь из импровизированной люльки. Тепло улыбнулся ей и начал баюкать малышку на руках, пока я поправляла подстилку в корзине.

Обернулась я как раз вовремя, чтобы заметить, как глаза оборотня наливаются кровью и большая рука сжимается на шее моей дочери. Забыв обо всём, одним прыжком подскочила к Марку.

– Отдай! – и, поскольку он не отреагировал, изо всех сил вцепилась зубами в предплечье оборотня. Взвыв, он дёрнулся и на мгновение ослабил хватку, но мне хватило времени, чтобы вырвать дочь из смертельных объятий и пуститься наутёк. Незаметно для себя забралась на самый верх крыши второго этажа и только после этого обернулась. Мне показалось, что Марк не остановится ни перед чем, чтобы форсировать строение, настолько страшно он выглядел, но тут он перевел взгляд на свои руки и застыл. А уже через минуту на лице оборотня отразился ужас, он схватился за голову и бросился прочь от нашего плота.

Я пыталась успокоить плачущую дочь, одновременно ощупывая её маленькое тельце. Вроде ничего не сломал, но если она умрёт, то убийце мало не покажется. И плевать, что он гораздо сильнее. От перенесённого шока меня затрясло, прижав Рысь к груди, я гладила её, даже не пытаясь сдержать текущие из глаз слезы.

– Ничего, малышка, ничего, родная. Теперь всё хорошо будет, ничего эта тварь тебе больше не сделает.

Спустившись вниз только для того, чтобы забрать корзинку с Димой, залезла обратно и просидела на крыше до глубокой ночи. После происшествия отгороженная комнатка казалась слабой защитой, ведь проломить стену оборотню вряд ли составит труда. Только когда пошёл дождь, я спряталась под навесом, но и то – исключительно потому, что боялась простудить детей.

На следующий день, когда наш плот причалил к берегу, я объявила, что никуда с него не уйду и, забрав детей, снова залезла с ними на крышу. Там и сидела несколько часов, пока не вернулся Игорь.

– Пантера, с тобой Марк поговорить хочет, – сказал он.

– Обойдётся! – огрызнулась я. Вот кого-кого, а этого убийцу недоделанного мне меньше всего сейчас видеть хочется.

– Но он очень-очень просил, – с намёком потянул математик.

Я одарила его хмурым взглядом: вроде ведь в курсе произошедшего, неужели не понимает, что я не готова к этому разговору.

– Никуда я не пойду.

– Послушай, вам ведь надо выяснить отношения. К тому же, если ты не захочешь поговорить, он может сам сюда прийти…

Последний аргумент заставил меня передумать. Уж лучше я к нему, чем он сюда.

– Игорь, залезай ко мне, детей посторожи, – попросила я.

– Ну знаешь, я не обезьяна, лучше ты их сюда принеси, тогда с удовольствием, – попытался отказаться он.

– Игорь, ну пожалуйста, а то я никуда не пойду.

– Ладно-ладно, успокойся, – вздохнул математик и полез на крышу. – Не понимаю, почему нельзя их спустить…

– Здесь Марку их достать труднее будет.

– Во время вашего с ним разговора? – укоризненно спросил Игорь, усаживаясь понадёжнее. – Иди, я постерегу.

– Только не спускай, – предупредила я и, узнав, где сейчас оборотень, направилась в его сторону.

Марк ждал меня за пределами лагеря, сидя на берегу и обрывая вокруг себя травинки.

– Ну, чего тебе? – хмуро спросила я, держась на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего сделать ноги.

– Прости. Я не хотел, – слова прозвучали глухо. – Сам не знаю, как так получилось.

– Ты просишь прощения за то, что чуть не убил моего ребёнка?! – взъярилась я, после чего замолчала, тяжело дыша и пытаясь взять себя в руки, и уже тише продолжила. – Неужели ты правда считаешь, что хоть одна мать сможет это простить?

– Нет. Но это не я, я бы никогда такого не сделал, честное слово!

А ведь действительно, возможно, его поведение не что иное, как проявление ещё какого-то инстинкта, навроде моего «жора». Может, он и вправду себя не контролировал? Но от этого не легче, ведь если такое случилось однажды, оно может повториться вновь.

– Знаешь, когда я только сюда попала, то чуть не съела человека. Мне повезло, он остался жив. Так вот, несмотря даже на то, что он меня простил, я всё равно ушла оттуда. И избегала любого общества, пока не нашла, как справиться с этой напастью, – я старательно избегала встречаться взглядом с оборотнем.

– Ты хочешь, чтобы я ушёл?

– Да, хочу. Пока ты здесь, я боюсь оставить детей даже на несколько минут, – твёрдо сказала я. Понимаю, что поступаю жестоко, но не могу иначе: безопасность Рыси для меня важнее, чем даже справедливость.

Марк помолчал, потом выбросил истерзанную травинку и тяжело вздохнул:

– Ладно. Я уйду.

Он ещё немного посидел, ожидая реакции, но, поняв, что я не собираюсь ничего добавлять, ещё раз вздохнул и, встав, пошёл в сторону лагеря. Судя по всему, это решение не оказалось для него неожиданным. Да и у меня ситуация повторялась, только теперь я была в роли провожающего. И обошлась с оборотнем гораздо менее благородно, чем когда-то Дмитрий со мной.

– Погоди. Если сможешь справиться с этим… – я потёрла шею, слова отказывались звучать вслух. – Когда справишься с этим, возвращайся. Только не раньше, – последняя фраза далась гораздо легче. – Удачи тебе.

– Всего хорошего. И ещё раз прости… если сможешь.

Оборотень действительно отсоединился, просто не поплыв дальше с караваном, а оставшись на месте нашей стоянки. Я смотрела на его одинокую фигуру и испытывала смешанные чувства: одновременно и облегчение… и стыд. Я снова солгала. Умолчала о том, что когда вновь присоединилась к людям, тоже возникла проблема: я чуть не убила Росса. И не ушла после этого. Зеленокожий, несмотря на не самый лучший характер, не прогнал и не выдал, хотя имел на это полное право. А я заставила Марка уйти. Впрочем… если бы он напал на меня, вряд ли бы моё решение было бы столь непреклонно. Но он пытался убить Рысь. И даже учитывая, что им двигали слепые инстинкты, я не могу этого забыть и вновь пытаться наладить наши отношения.

Только через три дня, убедившись, что Марк не преследует свободных, я успокоилась настолько, что снова начала покидать плот на стоянках, оставляя детей на борту. А ещё через некоторое время Дет сдался и вернулся-таки домой, но всё ещё старался держаться на максимально возможном расстоянии от кормящих матерей и младенцев.

160-е сутки. Река – степь

Утром с одной из общаг донёсся многоголосый вопль, а следом за ним громкий всплеск воды. Мы столпились у борта своего плота и с удивлением наблюдали множество человеческих тел в реке.

– Перевернулись они, что ли? – неуверенно предположил Маркус.

– Не похоже, навесы и вещи целы, – возразил Сева.

В это время полдюжины свободных выбрались обратно на плавсредство и, вскочив на ноги, с восторженными криками пересекли плот, стремясь запрыгнуть подальше в воду.

– Пираньи исчезли из реки!

Радостная новость быстро разнеслась по всему каравану, и вскоре возбуждённое веселье охватило всех. Обрадовавшись возможности искупаться и поплавать, без риска быть покусанными, народ забросил все дела, предаваясь новому удовольствию. Если бы вода не стекала в щели между бамбуковыми стеблями, то ко времени остановки развлекающиеся учёные затопили бы весь плот. Зато удовольствия получили столько, сколько за несколько недель не было. Мы веселились как дети, впервые в году пришедшие летом на пляж к тёплой воде.

Когда мы выбрались на берег, к нам подбежал мало знакомый мне мужчина с общаги и спросил, не против ли мы в честь такого события продлить привал до вечера и устроить всеобщий праздник. Разумеется, у нас возражающих не нашлось, как, впрочем, и на других плотах.

Но до праздника предстояло заняться повседневной задачей пополнения пищевых и непищевых запасов. Рощи на берегу уже почти не встречались, лишь изредка попадались отдельно стоящие деревья, даже заросли прибрежных кустов поредели. По этой причине хворост для костра стал в дефиците, но никто из свободных не переживал по этому поводу. Многие продукты ели прямо сырыми (в том числе свежее мясо и рыбу), дерево частично заменили сухой травой, которой вполне хватало на самую необходимую готовку. Лишь по ночам на каждом плоту неизменно светился маленький сигнальный костёр – в основном для него и собирали хворост.

С питанием же проблем не возникало: водоросли и высшая водная растительность, зелень трав и листья кустарников, корневища, ягоды, орешки, то тут, то там попадающиеся на мелких кустарничках, бобы, часто встречающиеся шаровидные наросты на травах и зерна злаков составляли основу растительной части рациона. Животную часть вполне обеспечивала рыба, лягушки, змеи, моллюски, черви и насекомые, а также некрупные птицы и звери, когда таковых удавалось добыть. Уже несколько дней на стоянках шла активная охота за птичьими и рептильными яйцами. Кладки пернатых удавалось отыскать в гнёздах: примитивных, типа ямки в земле с тонкой травяной и пуховой подстилкой, обычно под небольшими кочками травы или в неглубоких норах, и более сложных, сплетённых из растительных волокон, шерсти и веточек, в гуще кустов; а яйца рептилий, кроме прочего, – закопанными на открытых песчаных пляжах. Некоторые ящерицы прикрепляли к высоким травинкам плетёные домики сферической, каплеобразной или грушевидной формы, а один из видов змей строил земляные крепости (судя по моим наблюдениям, скрепляя грунт твердеющей на воздухе слюной).

После того, как мы разобрались с бытовыми делами, началась подготовка к празднику: собиралась трава для костров, расчищались игровые площадки. Амазонки притащили со своего плота полутораметровую плетёную мишень, откуда-то появились криво вырезанные шахматы, шашки и домино, а также набор мячей и несколько колод карт, судя по всему, выбранных кем-то в качестве начального имущества. Более того, к моему удивлению, с одного из плотов принесли гитару. Места для отдыха, где травяной покров был реже и жёстче, покрывали плетёными циновками; Сева с Маркусом вытащили на берег два столика. Когда приготовления подошли к концу, люди ненадолго разбежались по домам и вскоре вернулись, украшенные бусами, браслетами и прочими самоделками. Даже я, хотя и понимала, что поделки из косточек и раковин совершенно не подходят к амулету-компьютеру и поясу-цепочке с ножом, не удержалась и нацепила на себя несколько ниток с нанизанными на них вишнёвого цвета бусинами-косточками.

Праздник проходил в весёлой, раскрепощённой обстановке. Тут были танцы и угощение, музыка, разговоры и купания, а также различные соревнования с символическими призами в виде птичьих яиц или веточки с ягодами. Народ разделился на группы по интересам: одни предпочитали спокойные интеллектуальные игры, другие – подвижные спортивные. Честно говоря, мне хотелось всего и побольше. Продув партию в шахматы и убедившись, что остальные настольные игры пока заняты, я присоединилась к игре в снайпера-вышибалу. Вдоволь напрыгавшись, ненадолго отлучилась к детям, а потом – на стрельбище. С двадцати метров даже самые опытные лучники в мишень попадали через раз, о том же, чтобы поразить нарисованный на ней круг, почти ни у кого (включая владельцев мишени) даже речи не шло. Болельщики каждое попадание встречали дружным одобрением, каждый промах – не менее дружным смехом. Поскольку все желающие могли попробовать свои силы в стрельбе из лука, я тоже не удержалась и встала в очередь. Лук, из которого предстояло стрелять, по длине оказался больше моего роста. После краткого инструктажа я надела защитную перчатку и, взяв протянутую стрелу, сосредоточилась. Натянуть тетиву мне всё же удалось, правда, сомневаюсь, что по правилам, а вот прицелиться… Стрела пролетела метрах в десяти сбоку от мишени. Выстрелив ещё несколько раз и так ни разу не попав (хотя однажды стрела вонзилась в землю рядом с мишенью), решила отдохнуть и отошла к наблюдателям. К слову, практически никому из тех, кто пробовал свои силы в стрельбе, но при этом не имел собственного лука, не удавалось попасть в цель.

Не менее увлекательным занятием, чем сама стрельба, оказался сбор стрел. Стрелы, полученные от керелей, считались большой ценностью: они не гнулись, не ломались, наконечник совершенно не тупился при попадании в твёрдую поверхность. К тому же, как поделились владельцы луков, самодельные стрелы обладали куда худшим балансом и часто летели вовсе не так, как планировали их владельцы – попасть ими туда, куда хочется, ещё сложнее. Так что, каждый раз после того, как колчан оказывался пуст, мы отправлялись на поиски, которые не завершались, пока последняя стрела не возвращалась на своё законное место. Через полчаса к нам присоединился Захар с рогаткой и быстро доказал всем, что его выбор гораздо разумнее, попав в нарисованный круг шесть раз из семи.

– Ну и что, что на крупную добычу рогатка не годится, – довольно сказал он. – Зато, вот честно, научиться ею пользоваться намного легче!

Заодно удалось выяснить, почему даже у владельцев луков результатам, мягко говоря, далеко до профессиональных. На плотах особо не потренируешься (слишком легко упустить стрелу в реку), а на берегу и других дел хватает. Поэтому чаще всего тренировка занимает не больше нескольких минут в день. А за такой срок многому не научишься.

Гораздо более высокие, хотя тоже отнюдь не олимпийские, результаты показывали метатели камней, палок и самодельных дротиков. Правда, и мишень у них стояла раза в три ближе. Ещё немного понаблюдав за соревнованиями, я полезла купаться, а потом вытянулась на траве у одного из костров, рядом с компанией с гитарой. Спокойные бардовские песни убаюкивали, дарили веру в то, что новый мир принесёт не только проблемы, но и победы. Хотя одновременно я поняла и нежелание Светы останавливаться – ведь если мы разбежимся, расселимся по разным местам, то таких тёплых посиделок уже не будет.

К концу праздника амазонки и махаоны торжественно объявили всем о заключённом между их группами браке. То есть люди из этих двух племён могут заводить романтические и сексуальные связи друг с другом, а детей делят по половому признаку – девочек воспитывают амазонки, а мальчиков – махаоны. Причём происходить это разделение будет прямо в младенчестве – благо, физиологическая особенность мужчин это позволяет.

– А я бы не смогла расстаться со своим ребёнком, – честно призналась я Юле, попытавшись примерить соглашение на себя.

– Каждому своё, – пожала плечами она.

– Амазонки знают, что махаоны будут хорошо заботиться о детях, поэтому и не боятся, – добавила Надя.

– Даже зная – я бы не смогла, – не согласилась я.

– Я тоже, – кивнула Лиля, баюкая Лорда. – Но если они хотят построить общество, разделённое по половому признаку, то это – лучший способ.