Текст книги "Наследники предтеч. Поиск пристанища"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

260–264-е сутки (9–13 июля 1 года). Река – джунгли

Рано утром, ещё до рассвета, меня разбудили громкие голоса. Ссорились две самые конфликтные личности нашего плота, а именно – Сева с Россом.

– Кто мне запрещает?! – шипел зеленокожий.

– А воспитание и моральные принципы?! – возмущался инженер.

– Они не имеют никакого отношения к этому делу!

– Ты хочешь сказать, что у тебя нет ни того, ни другого?! – не удержался Сева от провокации.

– Есть, и побольше, чем у тебя! Я о будущем забочусь!

– Нельзя заботиться о будущем, игнорируя чужие чувства и идя по головам! – сердито покачал головой инженер.

– Если эти «чужие» не понимают своего же блага, то не стоит обращать большого внимания на их мнение! – уверенно возразил хирург.

– Народ, что у вас с утра пораньше случилось? – вклинилась я в разговор, в результате гневные взгляды мужчин переместились на меня.

– Росс уродствует! – заявил Сева.

– Нет, я спасаю человечество! – с наигранным пафосом возразил зеленокожий.

– Да с таким «спасением» никакой другой опасности не надо!

Поняв, что от них сейчас вразумительного ответа не дождешься, подошла к наблюдавшему за ссорой Игорю.

– Тебя тоже разбудили?

Математик кивнул и с довольной улыбкой указал в сторону Росса.

– У него в коллекции пополнение.

Я вопросительно подняла бровь.

– Ну помнишь, позавчера вы преступницу казнили… – пояснил Игорь.

– Погоди, но тело ведь Пётр забрал и похоронил?! – удивлённо воскликнула я.

– Слушай, Пантера, мало этих двоих, ещё и ты решила присоединиться? – возмутилась Лиля.

– Сева, Росс, идёмте на крышу, поговорим, – предложил Дет, смачно зевнув.

Переглянувшись, спорщики нехотя согласились и, сбавив тон, залезли наверх, а остальные, раз уж проснулись, занялись своими утренними повседневными делами. К моему удивлению, разговор на повышенных тонах на крыше не повторился, и вскоре после рассвета все трое спустились к завтраку. Сева выглядел немного расстроенным, зато зеленокожий прямо-таки лучился счастьем.

– Наука победила! – радостно сообщил он нам.

– Не в этом дело, – недовольно покосившись на Росса, уточнил Дет. – Точнее, не только в этом. Но мы действительно должны использовать любую возможность для познания мира, кроме, разве что, преступных.

– И, если не получим информацию, потеряем гораздо больше жизней и нервов, чем нарушив старые, земные, правила поведения, – добавил зеленокожий.

– Поэтому, какими бы неприятными не казались некоторые поступки, от них нельзя отказываться. И мешать не стоит, – закончил лидер.

– Но всё равно мне это не нравится, – вздохнул инженер.

– Откуда у тебя её скелет? Опять купил? – к этому времени я успела узнать, что ссора началась после того, как Сева, ненадолго встав ночью по своим делам, споткнулся о покоящиеся рядом с постелью Росса слегка прикрытые травой человеческие кости.

– Нет, я хотел, но Пётр не продал, – честно признался зеленокожий. – Вредный тип, жадный, науку гробит, зря вы его не казнили. Было бы у меня сразу два скелета: и мужской, и женский, – Росс мечтательно вздохнул. – А так пришлось действовать по примеру земных врачей: втихаря выкапывать труп. Кстати, у Артура рука лёгкая, опытная: ни одной кости не повредил, красота прямо. Вот бы все палачи так работали, – заметив мой взгляд, зеленокожий счёл необходимым успокоить: – И не волнуйтесь, заразы никакой не распространю: я уже всю плоть обрезал и муравьями обчистил.

– Да это-то как раз заметно, – неодобрительно пробурчала я.

С одной стороны, понимаю желание хирурга запастись наглядными пособиями: они на дороге не валяются – но с другой, этот скелет наверняка послужит источником для неприятных воспоминаний. Хотя, если даже Сева смирился с не слишком красивым поступком Росса, мне тоже не стоит возражать. Тем более, учитывая, что по сути ничего не имею против человеческого скелета, но не одобряю конкретно этот (ну почему надо было брать именно то тело, к убийству которого я приложила руку?).

– Ты знаешь, что я ухожу с этого плота? – спросил Игорь.

– Почему?

– Я подумал, что лучше всего можно понять специфику общаг, если пожить на них хотя бы несколько дней. С людьми из общаги, на которую собираюсь переехать, уже переговорил, они не против. Так что позавтракаю и на утреннем привале к ним.

Игорь действительно на ближайшей же остановке покинул наш плот. Странно, но Надя ничуть не расстроилась его уходом, а может, просто не подала вида. И на вопрос ответила:

– Мы с ним договорились, что постараемся не мешать друг другу. Сейчас нет насущной необходимости в его присутствии, так почему бы ему и не поисследовать?

Я кивнула и закруглила разговор на эту тему. Не думаю, что между Надей и Игорем есть любовь или даже страсть – только взаимное уважение и дружба. Достаточно ли этих чувств для счастливого брака? Не знаю. Думаю, что на месте терапевта, я бы предпочла остаться незамужней. Вроде бы, вот и повод позлорадствовать, но открытие не принесло ничего, кроме грусти. Ведь, несмотря на прошлые мечты и чувства по отношению к математику, я не желаю друзьям зла. И очень хочется, чтобы их брак стал настоящим.

Моя попытка вырастить длиннющую косу провалилась, хотя и не полностью. Волосы, даже несмотря на то, что я их ежедневно расчёсывала и переплетала, достигнув в длину чуть более двух метров, начали выпадать, так что пришлось расстаться с планами по получению многометровой волосяной лески. Честно говоря, этот результат больше обрадовал, чем расстроил, потому что за время эксперимента я успела достаточно намучиться с длинной шевелюрой и поэтому решила теперь стричься почаще.

На третий день после того, как мы продолжили своё путешествие, караван окончательно покинул озеро и поплыл по относительно неширокой, лишь немногим более ста метров, но глубокой реке. В отличие от практически стоячего водоёма, здесь течение было, и не такое уж слабое, хотя и не слишком быстрое.

Освободившись от дежурства, я с полной отдачей занялась воспитанием Рыси. К всеобщей радости оказалось, что дрессировке она поддаётся легко, в результате всего за несколько дней малышка усвоила основные команды, такие, как «ко мне», «место», «фу», «брысь» и «дай». Справляться с ней за счёт этого стало гораздо легче. Свободу ни моей бегающей дочери, ни другим, ползающим, детям мы почти не ограничивали, быстро убедившись, что несмотря на всё их любопытство, падать с плота в воду они не собираются. А если к этому прибавить, что ни пелёнки, ни детскую одежду стирать не приходилось по причине их отсутствия, уход за детьми отнимал не так много времени, как боялись вначале. Полукровки вообще почти не создавали проблем: единственное, что нас с Лилей немного беспокоило, так это то, что несмотря на не малый возраст (больше десяти месяцев в переводе на Земное счисление), у них пока даже не начали резаться зубы. Но мы уже привыкли, что местные дети сильно отличаются от земных, и не поднимали паники, тем более, что кушали полукровки хорошо и не выказывали каких-либо признаков истощения или болезни.

Хотя окончание пути отложилось, все понимали, что в любом случае оно не за горами. Как и раньше, мы делали по две остановки в сутки. На одной из них народу в голову пришла идея (а точнее, золотой мальчик внёс рацпредложение) провести совместную охоту на крупного зверя. Решив не затягивать, на следующее же утро свободные устроили большой привал. Группа мужчин отправилась на разведку и поиск потенциальной добычи, а остальные принялись готовить оружие и прочий инструмент, обсуждая тактику предстоящего действа. По составленному плану народ разделился на две команды: загонщиков, которые должны тихонько зайти в тыл животным и, подняв шум, напугать их и погнать в сторону предварительно построенной ловушки, и собственно охотников, работа которых заключается в добивании попавшейся добычи. Я присоединилась к группе загонщиков. Обсудив детали, мы приступили к постройке большой ловушки, выбрав для этого обрывистый берег (чтобы часть загнанных зверей упала вниз и свернула себе шеи), и за несколько часов смастерили довольно длинную, сужающуюся к обрыву загородку, набросав для этой цели бурелома. Немного передохнули до возвращения разведчиков, перекусили – и охота началась.

Обойти животных с тыла удалось легко, мы рассеялись полукругом, чтобы избежать поворота стада оленей в нежелательную сторону и, дождавшись сигнала, с дикими воплями и грохотом самодельных ударных инструментов начали наступать на животных. Факелы никто использовать не решился, понимая, насколько легко устроить пожар. Я оказалась с правого краю цепочки: нашей целью было не дать копытным свернуть. Поскольку бегали олени быстро, нам, чтобы не отстать и не упустить их, тоже пришлось развить большую скорость. Вот эта самая скорость да ещё охвативший охотничий азарт сослужили плохую службу.

Не заметив замаскированную густой высокой травой яму примерно метровой ширины, соскользнула вниз. При падении попыталась ухватиться за растительность, но пучки зелени вырвались вместе с корнями из рыхлой земли, и, взмахнув руками, я с испуганным вскриком рухнула вниз. При приземлении нога проехала по склизкой неровной поверхности дна и, подвернувшись, по бедро провалилась вглубь, застряв в ловушке из чего-то, похожего на загнутые вниз крючья. Последнее я поняла, только когда дёрнулась, пытаясь вытащить конечность и напоровшись на их острые края. Замерев, несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь: паника в этом деле не поможет. Активировала флиграв, чтобы стать невесомой и не провалиться глубже, и осмотрелась. Ничего себе ловушка: глубиной почти два моих роста, со скользкими, поросшими мхом стенами. Хотя всё равно выбраться благодаря невесомости будет несложно. Но сначала надо освободить ногу. С этой мыслью перевела взгляд вниз. «Капканом» оказались кости и осколки черепа какого-то довольно крупного и, судя по зубам, травоядного зверя. А точнее, не одного зверя, а нескольких.

Я встревоженно огляделась: если бы это была просто яма, и попавших сюда и погибших животных объедали черви, то черепа не оказались бы расколоты на куски, как, впрочем, и крупные кости. Надо постараться вылезти до того, как владелец ловушки вернется, чтобы проверить, не попалась ли добыча. Ощупав ногу и поняв, что застряла основательно, я стала медленно разбирать кости, чтобы не пораниться сильнее. По крайней мере, пока нет ощущения, что раны глубокие, так что не стоит усугублять. Вывернутая в неестественном положении конечность сильно мешала, отдаваясь резкой болью на каждое движение, отчего действовать приходилось на ощупь.

– Попалась? – раздался сверху знакомый голос, и я подняла голову.

– А ты и рад? – хмуро вопросила виднеющегося у края ямы сатаниста.

– Ну уж, не расстроен, – пожал плечами он. – Выбраться помочь?

– Не всё так просто, – вздохнув, повела плечами, пользуясь свободной минутой, чтобы дать отдых напряжённым мышцам. – У меня нога застряла.

– Весело, – хмыкнул мужчина и исчез из поля зрения.

Так, а ведь ему сейчас не составит особого труда убить меня или просто заживо похоронить. И никто ничего не найдет и не узнает: лес большой, всё обыскать просто нереально. Нехорошие подозрения заставили занервничать и поторопиться, но вскоре стало ясно, что спешка только замедлит процесс освобождения, и пришлось вернуться к прежнему, медленному темпу.

Вскоре пришёл сатанист, заглянул в яму, ещё раз хмыкнул и сбросил вниз верёвку с навязанными на ней узлами.

– Спасибо, конечно, но я же сказала, что мне сначала ногу освободить надо, – буркнула я.

– Не глухой, повторять не надо, – снисходительно бросил мужчина и добавил командным тоном. – Прижмись к стене, чтобы не мешать.

С трудом сдержав возражения, что в узкой яме двоим будет сложно развернуться, я выполнила указание: спорами делу не поможешь, а голос сатаниста звучал уверенно. Опомнившись, в последний момент устроилась понадёжней и отключила флиграв, чтобы не выдавать хотя бы оставшиеся тайны. Бросив вниз охапку прутьев, мужчина ловко соскользнул по верёвке и, присев на корточки, приготовил инструмент в виде нескольких свежевырубленных кольев и топора.

– Теперь не дёргайся, – посоветовал он, осматривая ловушку, после чего за несколько секунд расширил отверстие в черепе, в котором застряла моя конечность и помог извлечь, не повредив. Велев обвязаться верёвкой, выбрался наверх и вытащил меня следом.

После того, как окровавленную ногу обмыли в ближайшем ручье, выяснилось, что пострадала практически только кожа, в некоторых местах покрывшись длинными глубокими царапинами.

– Спасибо за помощь, – на сей раз искренне поблагодарила я. – Раньше я думала, что мы враги.

– Не обольщайся, мы и есть враги, – улыбнулся сатанист.

– Враг бы не помог выбраться из ямы, а наоборот, радостно прикопал и сверху притоптал, – возразила я.

– Этим и отличается зверь от человека: последний руководствуется не только собственным отношением, – мужчина с явным намёком смерил меня взглядом.

Я раздражённо фыркнула: мало того, что меня опустить пытается, так ещё и в этологии не смыслит!

– Не недооценивай животных, у них тоже очень сложные взаимоотношения.

Сказала и поняла, что ляпнула не то. Хотя если удастся перевести разговор на другую тему…

– Даже если и так. Это неважно, – рассмеялся мужчина, явно показывая, что уловка не прошла. – Один – ноль в мою пользу, оборотница.

– Да? – удивилась я.

– Я застал тебя в беспомощном состоянии, но не воспользовался им, а наоборот, оказал помощь. Пусть даже об этом никто, кроме нас, не узнает, но надеюсь, что ты подумаешь и сделаешь правильные выводы.

Хотя эти его слова были не слишком приятны, я решила, что не время спорить, и согласно кивнула.

– Подумаю.

Смысла пытаться догнать загонщиков мы не видели, поэтому просто вернулись в лагерь.

Охота не принесла радости, одни разочарования, хотя удалось убить целых четырёх оленей. Но, во-первых, в процессе охоты почти два десятка людей получили травмы от рогов и копыт развернувшихся и успешно прорвавшихся через цепь загонщиков животных. Причём трое охотников ранены настолько серьёзно, что выпадут из активной жизни больше, чем на две недели. А, во-вторых, когда разделили добычу, на каждого пришлось всего по паре килограммов (если не учитывать кости, кожу и содержимое кишечника).

– Не стоило так рисковать, – подвел итог проведённому мероприятию Маркус. – Да за это время мы бы набили минимум по три-четыре килограмма лягушек, змей, рыбы и прочей мелочи.

И, действительно, больше никто не высказывался за охоту на крупного зверя. Никакие шкуры не окупают опасности лишиться подвижности или даже жизни. Тем более, как правильно заметил физик, добыча мелких животных не сложнее, а риск гораздо ниже.

265–275-е сутки (14–24 июля 1 года)

Вскоре выяснилось, что не только взрослые обитатели плота оценили дрессировку Рыси. Мы так и не узнали, кто из мальчиков-полукровок, ещё с трудом ползающих, придумал новую игру, поскольку утром, после завтрака, обнаружили, что подобным образом уже развлекаются оба. А именно: бросают палку, после чего кричат «Лысь, дай!», а моя дочь-зверёныш с готовностью выполняет команду и возвращает деревяшку им в руки. Поскольку, судя по весёлому смеху мальчишек и радостному визгу Рыси, эта игра доставляла большое удовольствие всем сторонам-участникам, я не стала её пресекать. Лучше пусть неуёмная энергия дочери тратится на безобидные развлечения, чем на хулиганство.

Через трое суток после большой охоты свободные отпраздновали закат гигантской жёлтой луны. В этот же день Юля сообщила приятную новость о том, что ждет ребёнка. Я искренне порадовалась за подругу – ведь она оставалась единственной бездетной женщиной на нашем плоту. Наверняка, ей тоже хочется стать матерью.

Математик не спешил возвращаться, продолжая проводить разведку на общаге. И даже на стоянке забегал лишь на несколько минут, узнать, всё ли в порядке, да обняться с Надей. Думаю, таким образом он пытался наобщаться всласть, пока не пришлось остановиться и разделиться. Мы тоже всеми силами гнали от себя неприятные мысли о будущем. А они были, особенно после того, как происшествие во время моего дежурства дало понять, насколько слаб налёт порядочности и честности в душе некоторых людей. В результате все с удвоенной энергией набросились на исследования, благо, пока для них есть время и силы.

Мне, наконец, удалось добиться успеха и включить ночное зрение днём. Умение пришло резко, скачком – ещё вчера не получалось ничего, а уже на следующий день смогла без особых усилий переключаться туда-сюда. В тренировках очень помогли «очки» из ботинок, без них, скорее всего, вообще ничего бы не получилось. Быстро выяснилось, что оба типа зрения в полную силу одновременно использовать не получается и, чем сильнее активировано одно, тем слабее работает другое. Когда я попыталась перейти на ночное полностью, то в первый раз схлопотала сильную головную боль и тошноту – прямо, как Маркус. Кстати, аналогичный эффект появился и при полном переключении на дневное зрение. Позже, потренировавшись, всё-таки смогла добиться нормального самочувствия и с любопытством отправилась исследовать привычные вещи и окружение в новом свете.

Выяснилось, что даже в самые тёмные ночи и светлые дни у меня не отключается полностью ни один из типов зрения. И встроенные в компьютеры фотоаппараты вовсе не искажают цвета – а просто не фиксируют те оттенки, которые добавляются вторым типом зрения. Теперь же, сравнив фотографии с оригиналом только в «дневном» диапазоне, убедилась в их высоком качестве.

Кстати, первый поход с полным переключением на «ночной» режим закончился плачевно – я не увидела ведро и, споткнувшись, разбила колено. Потом, уже осторожнее, поискала зависимость. «Ночное» зрение не позволяло видеть компьютеры, инкубатор, большую часть остальных начальных вещей, звезды, огонь костра и даже свет солнца. Небо в ночном диапазоне было чёрное, беспросветное, хотя иногда по нему пролетали разноцветные облака (кстати, совершенно невидимые в нормальном состоянии). Даже вода выглядела непривычно – как некий туман, покрытый тонкой переливающейся, перетекающей по поверхности плёнкой: то концентрирующейся в одном месте, то разбегающейся и образующей дыры.

Сравнив цветное (моё) и черно-белое (Маркуса, Юли и тоже уже добившегося успеха Ильи) ночное зрение, удалось сделать несколько интересных наблюдений. Например, следующее: либо у лесных людей обычное зрение не отключается полностью даже после тренировки, либо в чёрно-белом свете различить «невидимые» вещи, типа ведра, гораздо легче. Мне же после перехода на «ночное» зрение удаётся заметить их только на светлом фоне (например, на фоне человека), но и то не получается определить форму – они воспринимаются смазанным чёрным пятном. Обсудив, мы решили, что более вероятен тот вариант, в котором у лесных людей не происходит полного замещения одного зрения другим. Для такого вывода существовало одно простое, но веское основание. Друзья даже при максимальном старании перейти на «ночное» зрение продолжали видеть звёзды и луны ночью, а солнце – днём. Для меня же в этом случае небесные тела бесследно исчезали.

Даже несмотря на то, что добиться успеха всё-таки удалось, большой пользы новое умение не принесло. Гораздо удобнее и приятнее оказалось пользоваться смешанным зрением. Хотя теперь иногда в светлое время суток я и переходила на «ночной» режим (но не полностью, а частично), чтобы облегчить охоту, а в тёмное – на дневной, с целью полюбоваться ночью (тёмной ночью, а не такой же светлой, как и день – в «ночном» зрении).

Однажды вечером Вероника шокировала всех воплями, полными такой дикой ярости, что мы, побросав все свои занятия, всего за несколько секунд прибежали к ней проверить, не случилось ли чего-то страшного. Даже соседи по реке заволновались и поинтересовались, не нужна ли помощь. Это помогло агроному взять себя в руки и заверить, что ничего страшного для жизни и здоровья не произошло – просто нервы сдали.

Впрочем, для Вероники неприятность, действительно, оказалась немалая: в корзине с аккуратно собираемыми и старательно сберегаемыми семенами съедобных растений, несколько мелких крылатых грызунов проделали дырку, пробрались внутрь и всего за четверть суток уничтожили труд нескольких месяцев.

– Всех тварей поубиваю! – злобно пообещала агроном.

– Может, лучше на опыты пустить? – вылез с предложением Росс, и Веронике эта мысль пришлась по душе.

Она настолько горячо поддержала зеленокожего, что под двойным напором не устоял никто. В результате, убедившись, что мы сдались, они принялись мастерить клетки из подручных материалов и наполнять их мелкими животными, на которых Росс ставил свои хирургические эксперименты, а агроном проверяла различные методики содержания.

– Раз с растениеводством пока не получается, будем развивать животноводство, – прокомментировала она.

К моему удивлению, даже Надя, вроде бы не одобряющая действий зеленокожего, не обошла своим вниманием подопытных. Теперь, ко всеобщему удовольствию, она скармливала в поисках лекарственных средств не слишком съедобные растения не нам, а животным. Аргументировала терапевт свои действия тем, что её работа принесет вреда не больше, чем эксперименты Росса.

– Вот оно, махровое ханжество, – не преминул заметить зеленокожий. – Нет, чтобы, как я, честно признаться, что ради своих целей готова травить и животных, и людей! Так ведь предпочитает на словах выглядеть противницей жёстких методов, а сама действует ничуть не гуманнее.

Кроме прочего, Росс закончил соединять Лизин скелет, а ещё выторговал у соседей, которым достались куски того же крупного животного, что и нам, их долю оленьих костей и, очистив и обработав, собрал ещё одно наглядное пособие. А, учитывая, что хирург проделал то же самое с представителями всех трёх подопытных видов, наш плот стал походить на анатомический кабинет.

– Олений – красивый, собирать легко, да и когда теперь найдем целый костяк такого размера. А насчёт мелочи: ну не могу же я вслепую работать! А так всегда можно посмотреть, проконсультироваться, – поделился как-то с нами зеленокожий.

Собранная Россом коллекция не оставила меня безучастной. Магическое притяжение костей заставляло ходить вокруг них и предполагать происхождение и функцию каждой части скелета. Вскоре даже Лизины останки потеряли значение как источник воспоминаний. Я так увлеклась изучением скелетов, что заслужила ехидный комментарий Светы:

– Ты так к ним прижимаешься, как будто примеряешь новый костюм.

Вместо ответа я встала рядом с «Лизой», прижав локти к телу, растопырила пальцы и накрыла ими свою грудь.

– Похоже?

– В смысле, ты из конечностей лифчик сделать собираешься? – поразилась женщина. – Я же в шутку говорила!

– Да ну тебя, – обиделась я и позвала Надю, Росса и Веронику.

Если уж кто и сможет понять мою мысль, так это люди, которые ближе к биологии. Встав в ту же позу, повторила вопрос.

– Да если честно, не очень, – покачала головой агроном.

Почесав голову, решила пойти другим путём, и уже вскоре мне удалось объяснить им теорию, согласно которой грудная клетка некоторых животных, в том числе и Homo oculeus, защищена не рёбрами, то есть выростами позвонков, а видоизменённой третьей парой конечностей. Этим легко объяснить и долгое время вызывающее недоумение наличие нескольких суставов в каждом «ребре». Подумав, народ согласился с моим предположением, и с тех пор во время еды на нашем плоту часто звучало:

– Передай ещё пару пальчиков, – что неизменно вызывало улыбки.

Хирургу легко удалось смоделировать гибель Кесаря: для этого оказалось достаточно всего-то повредить кишечную трубку, после чего никакие промывания не спасали подопытное животное, и если оно не погибало от болевого шока (а это, к моему удивлению, произошло всего однажды), то уже через несколько часов прооперированный вел себя бодро, хотя, разумеется, болезненно реагировал на прикосновения в области раны, примерно через сутки начиналась лихорадка, которая длилась несколько дней, потом пяти-десяти часовое улучшение, и вскоре снова лихорадка, неизменно оканчивающаяся смертью. Ни отвары растений, которыми промывали полости, ни мои волосы, иногда использованные Россом для шва, не помогали избежать трагического конца, хотя частое смачивание отваром одной травки отсрочило гибель почти на неделю.

– Может, помог красный мох? – предположила Надя.

– Сам об этом думал, – кивнул зеленокожий. – Жаль, что он здесь не растет. А если причина всё-таки не в нем… – и хирург посмотрел в сторону плота махаонов так, словно прямо сейчас собирался отправиться туда и устроить показательное вскрытие.

Всё-таки насколько сложнее продвигать медицину, биологию, да и любую другую науку или отрасль народного хозяйства, не имея под рукой накопленной веками базы. Например, попади землянин в прошлое или параллельный, аналогичный Земле мир, он находился бы в этом смысле в куда более выгодном положении. Многие вспомнят, как выглядит тот же зверобой или хотя бы вездесущий подорожник. А мы не знаем ни физиологии наших новых тел, ни лекарственных трав, ни ещё многого, что на Земле казалось простым и естественным.

Хотя я и не сильно следила за успехами другого, технического отдела, но новое занятие Маркуса с Севой было невозможно проигнорировать, поскольку по размаху оно ничуть не уступало Россовскому. Если зеленокожий пытался превратить плот в анатомический музей, то технари делали из него мастерскую по производству игрушек. Они повсюду разложили обрезки веток, толстых стеблей водных растений и прочего строительного материала, шумно устраивая его проверку на твёрдость, упругость, прочность и разрыв. Кроме того, они постоянно конструировали и собирали разные модели строений: дом на сваях, избушку, плавучее жилье, несколько сараев и шалашей разной конструкции и даже подвесной мост.

– Так, когда остановимся, почти сразу же основательно строиться можно будет, – заявлял Сева. – А не как иногда: тяп-ляп.

Кроме прочего, женская часть естественников с азартом приступила к поиску растений, содержащих дубильные вещества, и выделке шкурок мелких зверьков. Это тоже оказалось нелёгкой задачей: во-первых, отнюдь не все горькие на вкус растения оказались годными для приготовления раствора, а во-вторых, несмотря на установившуюся погоду, стоило чуть не уследить, как шкурки норовили заплесневеть или испортиться. Но, в конце концов, нам удалось добиться кое-какого успеха. И хотя пока результат оставлял желать лучшего, мы радовались малейшему прогрессу, активно экспериментируя в поисках новых методов и средств выделки кожи. Между прочим, во время обсуждения мы пришли к выводу, что даже лучше, когда шкурки мелкие – проще экспериментировать, да и не так обидно, когда результаты очередного неудачного опыта приходится выбрасывать.