Текст книги "Наследники предтеч. Поиск пристанища"

Автор книги: Софья Непейвода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

– Похоже, но только черно-белое, – кивнул Росс. – Возражение против гипотезы снимается.

– Ну, тогда спокойного дежурства, – зевнув, пожелала я. – А то, судя по тому, что берега зеленеют, завтра опять драконов гонять придётся.

– Приятных снов, – откликнулся Росс и совсем тихо добавил. – Я сейчас подумал: а сколько ещё из того, что мы считаем естественным и само собой разумеющимся, может оказаться совсем не таким, как на Земле?..

Уже в полусне я вспомнила ещё один интересный факт. А именно – испытанный мной в самом начале новой жизни приступ ужаса. Тогда окружающий мир тоже казался черно-белым и ощущения были очень схожими. До кровотечения, к счастью, не дошло, но всё-таки…

Утро 184-х суток. Река

На следующий утро, за завтраком, разгорелся жаркий спор. Судя по всему, данную тему уже поднимали вчера, но так и не пришли к согласию.

– Всё-таки торговля людьми, пусть даже мутантами или полукровками – очень плохое начало пути, – горячился Сева.

– Согласен, – кивнул Дет. – На мой взгляд, надо если не повернуть сделку вспять – хотя это вряд ли возможно – то, по крайней мере, вернуть девочку и останки.

– Не стану этого делать, – упрямо процедил Росс. – Я заключил сделку, честно заплатил указанную цену, и теперь эти дети – мои. И я могу делать с ними всё, что захочу.

– Тем более, что возвращать детей, от которых собирались избавиться – не лучший выход, – заметил инженер.

– Вполне нормальный. Зато инцидент будет исчерпан, – лидер бросил неприязненный взгляд в сторону корзин-люлек. – Жить ей или умереть – решать не нам, а её родителям.

– Ты правда считаешь, что убийство ребёнка, пусть косвенное, – лучший выход? – зеленокожий раздражённо встал и прошёлся по плоту.

– Не лучший, но единственный нормальный, – пояснил Дет. – У нас нет детских домов или приютов, да и быть не может. По крайней мере, в нынешних условиях. Значит – если родители сочтут правильным избавиться от дочери – туда ей и дорога. А ты Росс, сделал первый шаг к тому, чтобы наше общество стало не цивилизацией разумных людей, а варварами. Так мы не поднимемся, а…

– С последним выводом я согласен, но не с предыдущими словами, – резко перебил лидера Сева. – На мой взгляд, правильным выходом было бы взять девочку на воспитание. Но не покупать и не записывать в разряд вещей.

– Не пойдёт, – тут же возразила Лиля. – Если начать проповедовать эту философию, то нас могут буквально завалить младенцами. Особенно те, кому они не слишком нужны. И что тогда? Разве мы сможем нормально вырастить и даже прокормить всех?

Инженер задумался.

– Да, я не рассматривал проблему с этой точки зрения, – чуть позже признался он. – Но ложь, даже во благо, пользы не принесёт.

Мы удивлённо воззрились на Севу.

– В каком смысле – ложь? – выразила общее недоумение Юля.

– Ну, я так понял, что Росс солгал. Сделал вид, что покупает опытный материал, вещь, чтобы и девочку спасти, и у не слишком добросовестных матерей рука не повернулась отдавать своих детей.

Я закашлялась.

– Не думай обо мне слишком хорошо, – неожиданно зло отрезал зеленокожий. – Я купил их потому, что подвернулась такая возможность. И, если понадобится, без колебаний отправлю на опыты. Да, и ещё – я за рабство, а не против него.

Инженер не стал возражать, лишь понимающе слегка ухмыльнулся, что ещё больше распалило Росса. К счастью, ссора продолжалась недолго, но оказалась на редкость бурной. Зеленокожий старательно доказывал, что он циник и эгоист, но натыкался на стену молчания со стороны необычно улыбчивого Севы. Я даже начала подозревать, что инженер просто нашёл больное место Росса и теперь отыгрывается за все прошлые обиды.

В конце концов хирург утомился и только безнадёжно махнул рукой:

– Всё равно ты ошибаешься.

– Время покажет, – спокойно пожал плечами инженер.

Насчёт купленной девочки народ так и не смог сойтись во мнениях, поэтому решили подождать развития событий. Если люди из каравана отреагируют спокойно – то оставим себе. А если начнутся возмущения, то тогда и будем решать.

Большинство народа не поверило нашим с Россом заверениям, что и у них есть «ночное» зрение, так что на следующую ночь пришлось ставить массовый эксперимент. На сей раз подстилку пожертвовали все участвующие, благодаря этому стог получился гораздо больше и куда лучше задерживал излучение ночных светил и едва тлеющего костра. Выборка в двенадцать человек позволила сделать выводы достоверней. Цветного «ночного» зрения не оказалось ни у одного, а вот чёрно-белое – у всех. Причём, если у меня «ночное» зрение работало почти постоянно, возможно, исключая только по-настоящему светлое время суток, то Homo oculeus начинали замечать его действие только тогда, когда становилось не просто темно, а очень темно, то есть, чем темнее, тем лучше. После того, как эксперимент завершился и стог разобрали на подстилки, физик сказал:

– А я и раньше им пользовался. В джунглях по ночам, когда тучи затягивали всё небо. Вот только не думал, что это какое-то особенное зрение, мне оно казалось обычным.

– Да, мне тоже, – кивнул Сева.

– Кстати, ещё вопрос: если ты видела зомби и Алла их видела, то почему с нами не произошло то же самое? – задумалась Надя.

– Скорее всего, разный порог чувствительности к аномалии: например, Рысь реагирует на «мёртвую зону» раньше, чем я. Может, пойди вы в охоту за «артефактом», через некоторое время увидели бы то же самое.

– Эх, какой жизненный опыт пропал! – с искренним сожалением протянул Маркус. – Всегда мечтал посмотреть на ходячих мертвецов!

– Нашёл, о чём страдать, – поморщилась я, вспомнив неприятную картину.

– Успеешь ещё, – рассмеялся Росс.

– Может, и нет, – вздохнул физик. – Троллей уже давно не видели, так что кончится пустыня, выберем место, где поселиться… и всё. Дом, семья, хозяйство. И никаких путешествий к аномальным зонам.

– Маркус, что это ты вдруг? – удивилась я. – Прямо сам не себя не похож.

– Просто дурацкая мысль в голову пришла. Детей ведь ещё воспитать надо. Ну, пусть даже десять местных лет на это пойдет…

– Десять много, – живо возразил Игорь. – Ты их что, до двадцати семи земных лет собираешься воспитывать?

– Десять, – упрямо повторил Маркус. – По-твоему, мне и любимым хватит по одному ребёнку? Нет, у моих красавиц в планах не меньше, чем по пять каждой, нарожать!

– Ну ты гигантоман, – поражённо выдохнул Сева.

– Так что десять – это ещё минимум, – продолжил Маркус. – Дальше. Пусть мне сейчас двадцать земных лет. Через десять местных будет уже сорок семь. Не факт, что в таком возрасте мне будет до длительных и тяжёлых путешествий.

Я понимающе вздохнула.

– Ерунда, – рассмеялся зеленокожий. – Не неси чушь.

Физик раздражённо фыркнул.

– Где ты чушь-то увидел?

– А ты что, сам не понимаешь? – насмешливо прищурился Росс. Обвел наши недоумевающие лица взглядом и закашлялся. – Что, неужели никто из вас не понял, в чём шутка юмора?

– Кхм… А что конкретно мы были должны понять? – язвительно поинтересовалась Лиля. – Что Маркус подходит к семье серьёзно и ответственно? И что он готов пожертвовать своими интересами ради детей?

– Обалдеть, – зеленокожий схватился за голову. – Вы что, даже этого не узнали?! Ну даете! Неужели никому в голову не пришло задать такой вопрос?

– Ну и?.. – так и не дождавшись продолжения, требовательно спросил Сева.

– Мы бессмертны, – успокоившись, сказал Росс. – Нет, конечно, заболеть или погибнуть от ран можем, но от старости – нет.

– Все поселенцы или только твой вид? – на всякий случай уточнила я.

– Я спрашивал про всех. Так что – все, – подтвердил Росс.

Новость была шокирующей. Нет, я, разумеется, выясняла, сколько проживу при благоприятных обстоятельствах, но удовлетворившись ответом, что больше пятидесяти местных лет, перешла к другим, более важным вопросам. А вот как, оказывается…

– Зато теперь я понял, от чего, скорее всего, погибли керели, – торжественно заявил Сева и, убедившись, что привлек наше внимание, добавил. – От банального перенаселения. Представьте, что каждая из женщин родит хотя бы по десять детей, это за длинную жизнь совсем немного. Половина, то есть пять девочек нарожает в свою очередь по десять… Короче, надо строго ограничивать размножение и уже сейчас начинать контролировать демографическую ситуацию.

– В этом нет необходимости, – неожиданно мягко и даже с ноткой сочувствия возразил Росс. – Мы – бессмертны. Но только мы. Нулевое поколение. Наши дети – уже нет.

– Но почему? Это же несправедливо! – возмутилась Надя, и я с ней согласилась. Каково это: видеть не только, как твои дети растут и взрослеют, но и как стареют и умирают? Опыта такого у меня, к счастью, ещё нет, но не думаю, что это приносит какую-то радость.

– Жизнь вообще несправедливая штука, – вздохнул Сева, глядя на сияющего Дета. – Например, часто тот, кого ты считал дурным, оказывается лучше махрового эгоиста, скрывающегося под маской.

– А вот и нет, – непонятно почему снова обиделся Росс. – Я тоже считаю, что не стоит расстраиваться. Всё равно ничего изменить мы не можем, так чего зря страдать? Если кто-то захочет совершить демонстративную акцию протеста против возможности вечной жизни, пожалуйста, река вот она, рядом, топитесь! Или лучше завещайте своё тело науке, тогда я сам с удовольствием помогу избавиться от опостылевшего существования.

– Расстраиваться, действительно, не стоит, – подумав, согласился Илья. – Но и радоваться особо нечему. Сколько уже погибло «бессмертного» народа, и сколько погибнет ещё? Жизнь всё равно не вечная.

– Но времени на исследование аномальных зон должно хватить, – возвращаясь к своему обычному, ехидному тону, добавил Росс.

Недавние события подали мысль поподробнее изучить особенности зрения всех трёх видов. Решив использовать для этого доступные высокие технологии, я долго уговаривала математика сделать мне специальную программу, чтобы потом, используя широкий спектр цветов и оттенков, протестировать не только своих, но и выложить её в Интернет.

– Ладно, но только на твоём компьютере, – поняв, что оправдания «я же не программист» мной игнорируются, согласился Игорь.

Я кивнула. Требование совершенно справедливое, учитывая, что общий ноутбук практически не простаивал, используясь по очереди. Честно говоря, в последние дни я всё чаще задумывалась над вопросом, а не позволить ли пользоваться моим компьютером всем, разумеется, с условием, что первый приоритет останется за хозяином. Сообщив это математику, передала ему кулон и, показав, как включается, отправилась ловить рыбу.

– Пантера, у меня что-то не работает, – через пару минут подозвал Игорь.

С обидой посмотрев вслед воспользовавшейся мимолётным замешательством и сбежавшей добыче, вернулась к костру.

– Вот так, – ещё раз медленно, для наглядности, продемонстрировала способ включения.

Математик добросовестно повторил манипуляции, но, к нашему общему удивлению, кулон на него не среагировал.

– Ну и ладно, – пробормотала я себе под нос, включая компьютер и настраивая его так, чтобы виртуальная клавиатура покоилась на дне перевёрнутой корзины. Однако смутное предчувствие не позволило сразу уйти и, как выяснилось, не без основания. Даже во включённом состоянии компьютер отказывался реагировать на Игоря.

– Да что такое? – возмутилась я.

– Может, защита какая-то? – предположил математик.

– Точно! – его слова освежили память. Сама ведь у каждой вещи просила сделать настройку на хозяина, то есть меня и защиту, чтобы ими не мог воспользоваться первый встречный. – Наверное, где-то в настройках.

Но поиски управления настройками безопасности никаких положительных результатов не дали. Под руководством Игоря также ничего изменить не удалось, даже пустить на мой компьютер удалённого администратора с общего ноутбука. Измученная неприятными подозрениями, с тяжёлым сердцем попросила Игоря попробовать воспользоваться моим ножом и кольцом. Первый сначала отказывался выниматься из ножен, а когда его всё-таки удалось достать, оказался бесформенным и совершенно тупым куском металла, а кольцо вообще не подавало признаков жизни. Смущённо оглядев собравшийся во время наших экспериментов народ, виновато развела руками.

– Ничего не поделаешь, похоже, я сама себя перехитрила. Дело в том, – пояснила в ответ на высказанные вопросы, – что я взяла очень хорошие вещи и очень боялась, что их могут отобрать, поэтому попросила максимальную защиту, чтобы ими не мог воспользоваться кто-то другой, не подумав, что есть не только враги. Перепараноила.

– Ах ты зараза, – потянул Росс. – Пыталась застраховаться, чтобы тебя не убили… Только вот знаешь, – ехидно добавил он, прищурившись, – почему-то мне кажется, что убийцы-грабители сначала тебя прикончат, а только потом разбираться с вещичками станут.

Я пожала плечами.

– Ладно, с кем не бывает, – оптимистично хлопнул меня по спине Игорь. – Только вот с тестом придётся самой разбираться, – радостно сказал он и тут же предложил, заметив моё огорчение. – Но я могу проконсультировать, если что.

– Зато уж точно никто больше не будет выпрашивать у тебя нож. Просто потому, что толку от него никакого, – цинично заметила Лиля.

В результате от программы я отказалась, решив обойтись обычным тестом, который и разрабатывала несколько последующих дней. После чего выложила его в Интернет и, пройдя сама, отправилась опрашивать остальных посвящённых. К моему огорчению, выяснилось, что проверить особенности «ночного» зрения на компьютере не представляется возможным: он просто отказывается показывать в «ночном» диапазоне. Но и ограниченных возможностей хватило, чтобы получить интересные результаты. Выяснилось, например, что диапазон видимых волн у моего вида (или, по крайней мере, у меня) почти такой же, как и у лесных людей, у Homo alterus он несколько уже, причём как с красной, так и с фиолетовой стороны спектра. А вот насыщенности и яркости для того, чтобы различить цвет, Homo oculeus требуется больше, чем мне и родичам троллей. Так что каждый из трёх видов воспринимает мир по-своему. Например, цвет, который мы с Николаем считали светло-розовым, тот же Игорь называл белым, а другой, приятный, немного похожий на фиолетовый, виртуальный собеседник квалифицировал как чёрный.

– Тебя надо использовать, – твёрдо заявил Маркус, когда узнал о полученных результатах.

– В смысле? – недовольно отозвалась я.

– Ночное зрение у тебя развито лучше, чем у всех остальных. И оно зависит от чего-то другого, а не от световых волн. Понимаешь? – спросил физик.

– Если честно – нет.

– Ты видишь в другом диапазоне, а это даёт нам возможность изучить мир с точки зрения ещё какого-то, отличного от светового, излучения. Однако есть одно «но», – Маркус поднял указательный палец, – у тебя два типа зрения функционируют, пусть и в разной степени, но почти всегда – одновременно.

– В тёмное время суток – нет, – покачала головой я. – Когда темно, например, ночью, если нет гигантской луны и не нахожусь у костра – только ночное.

– А вот не факт, – возразил физик. – Если оно переключается постепенно, то вполне может оказаться так, что дневное не исключается полностью. Поэтому у меня для тебя задание. Научись произвольно менять типы зрения. И в тёмное, и в светлое время суток – в любой момент и по собственному желанию.

– Думаешь, это возможно? – скептически потянула я.

– Думаю: не попробуешь – не узнаешь, – улыбнулся Маркус. – Ты ведь у нас умная и упорная девушка – так что тебе и флаг в руки, – не забыл он отвесить комплимент.

Интересно, это для того, чтобы к опытам охотнее приступила или и правда так считает? Нет, думаю, скорее для дела, хотя и не без элементов заигрывания. В любом случае, предложение физика запало глубоко в сердце. И почему я раньше не подумала о такой возможности? Если удастся разделить типы зрения на два и менять их произвольно – то открывается обширное поле для исследований. Можно будет поискать зависимости ночного зрения, сравнивать получающиеся картины, высматривать добычу, исследовать предметы при разном «освещении» и много чего ещё. Да, Маркус прав – надо потренироваться.

184–198-е сутки

Жизнь быстро вернулась в привычное русло. Разнообразие растений и животных снова увеличилось, и с добычей пропитания практически не возникало трудностей. Чтобы нагнать остальной караван, мы делали только одну трёхчасовую остановку: ранним утром, когда отступал ночной холод, или вечером, когда жара спадала. Почти всю прибрежную землю, как и до «мёртвой зоны», занимали участки драконов-огородников, владельцы которых всё так же интересовались проплывающим мимо «удобрением». Поэтому днем мы по очереди, парами, служили пугалами на крыше. Но теперь у нас уже не возникало страха перед крылатыми ящерами, дежурство не нервировало и проходило достаточно весело – ведь, главное, достаточно активно двигаться и создавать много шума. Иногда мы даже шутливые соревнования устраивали: кто за дежурство шуганёт больше драконов или у кого они в большем количестве не улетят, а спрыгнут в воду. Для того, чтобы достичь такого эффекта, приходилось дожидаться, пока ящер приземлится на крышу и только потом заявлять права на территорию. Причём, если дракон успевал сгруппироваться, то в воду входил практически бесшумно и не поднимая брызг – красиво и элегантно – и долго скользил неглубоко под поверхностью, расправив золотистые крылья.

Девочка, названная Диной, много времени не отнимала, да и проблем почти не создавала – вела себя так же спокойно, как и другие полукровки. Мы сразу же начали подкармливать её кипячёным пюре из фигофиников, как и остальных полукровок. Вероятно, благодаря этому здоровье Дины на удивление быстро пришло в норму и уже не вызывало опасений.

Зеленокожий несколько дней мастерил скелет, забрав для этой цели длинный моток лески из моих волос. Как рассказала Юля, ещё когда посвящённые отделились от каравана и стояли, ожидая меня, Росс, кое-как отделив мягкие ткани и найдя неподалёку муравейник, положил плохо очищенные кости прямо посреди муравьиной тропы, после чего целый день следил, чтобы никто другой на его подарок не позарился. Насекомые обрадовались неожиданному угощению и уже к вечеру полностью очистили скелет от мягких тканей. Теперь зеленокожий не спеша прокручивал дырки в каждой косточке, чтобы с помощью лески скрепить их друг с другом в нужном порядке. Костей было много (гораздо больше, чем в земном человеке), поэтому работа отняла немало времени, но и результат впечатлял. Закончив, Росс, невзирая на возражения девушек, торжественно повесил наглядное пособие у себя над постелью.

Когда я впервые попыталась по своему желанию сменить дневное зрение на ночное, ничего путного не вышло. Но вот судя по встревоженному вопросу Юли и, после объяснений, дружному смеху окружающих, рожи при «волевом» усилии получались очень выразительные. Всеобщее веселье мешало сосредоточиться. Но главное – в светлое время суток тренироваться оказалось почти невозможно, потому что естественным путём ночное зрение не включалось. Поэтому после заката я устраивалась недалеко от костра и смотрела то на него, то на берег, пытаясь запомнить и воспроизвести ощущения, которые возникают при преобладании того или иного типа зрения. Ещё немного повеселившись на мой счёт, народ заинтересовался и попытался сам найти способ включить ночное зрение. Маркус вообще применил творческий подход и попросил меня выбрать пару ярко светящихся маленьких предметов. Потом снял с бамбуковой перекладины Юлины ботинки, насыпал в них семена, отчётливо видимые ночным зрением и сплёл длинные шнурки так, что теперь обувь можно было надеть на голову, как импровизированные очки.

– Ботинки хорошие, если прижать плотно, то свет не пропускают, – пояснил физик. – Так и нам легче будет, и ты сможешь днём тренироваться.

«Высокие технологии» действительно сильно помогли, но всё равно добиться успеха пока не получилось. Несколько раз у меня возникали сомнения в том, что вообще возможно научиться произвольно управлять настройкой глаз – ведь земной человек не способен по желанию переключаться с цветного зрения на чёрно-белое. В эти моменты очень поддерживал Маркус: во-первых, ободряя и говоря, что у людей с Земли и цели научиться не было (а если бы кто-то поставил перед собой такую задачу, то, возможно, и справился бы), а во-вторых, сам показывая завидное упорство в аналогичных тренировках.

– Пусть не зомби, но, может, хоть какую-то мистику или ужасы удастся увидеть, – высказывал физик свои мечты вслух.

На одиннадцатый день после начала тренировок у физика получилось переключиться на ночное зрение. Совсем ненадолго и в тёмное время суток, но для представителей его вида даже это огромное достижение. Единственный минус – после первой удачи у Маркуса почти час болела и кружилась голова.

– Но факт остаётся фактом! – радостно заявил физик, отлежавшись. – Переключать по желанию – вполне возможно.

Второй успеха удалось добиться Юле. Но, в отличие от Маркуса, она не пошла сразу же рассматривать всех и вся в поисках «ужастиков». Более того, астроном быстро закончила тренировку и дала отдых голове и глазам. Возможно, именно потому, что Юля осваивала ночное зрение осторожно, очень постепенно, не стремилась форсировать или быстро получить результат, головных болей у неё почти не возникло – только небольшая дурнота в первые несколько раз.

А вот у меня пока ничего не выходило: не только переключать, но даже удержать уже настроенный тип зрения не получалось. Но теперь, глядя на успехи друзей, я не спешила отчаиваться и дала себе зарок развить такое умение… или доказать, что оно недоступно для вида Homo nebulosus.

Другие дела тоже не стояли на месте. В том числе, мне удалось закончить с плетением из волосяной лески рыболовной сети. Её пришлось переделывать добрых десять раз: в процессе работы выявлялось то одно, то другое слабое место. Зато теперь сеть получилась достаточно крепкой и обещала прослужить не одно-два использования, а гораздо дольше. Своё достижение я с гордостью продемонстрировала остальным учёным. На первом же привале мы опробовали сеть и после нескольких неудачных заходов, потренировавшись, убедились, что с её помощью ловить рыбу намного легче, хотя и азарта не в пример меньше. Так что теперь большую часть улова мы добывали сетью и хранили живьём в опущенной в воду большой корзине, сплетённой Севой специально для этой цели. Но и с самодельными гарпунами охотиться не прекратили, просто теперь делали это не по расписанию, а по желанию.

Однажды, ближе к вечеру, Юля позвала всех полюбоваться через телескоп на полнолуние второго по величине спутника нашей планеты. Я скептически взглянула на затянутое серыми тучами небо, с которого сыпались и испарялись, не достигая земли, мелкие дождевые капли.

– Нет, я понимаю, что по времени как раз полнолуние, но смысл любоваться на тучи? – тихо пробурчала себе под нос.

Но когда «иллюминатор» попал мне в руки, стало ясно, что претензия необоснованна. Лёжа на крыше, я удивлённо смотрела на пасмурное небо через телескоп (а телескоп ли?) и видела хорошо освещённый солнцем диск большой голубой луны. Некоторое время, не в силах поверить в происходящее, я то поднимала прибор над головой, то изучала небо без него, но картины так и не захотели совпадать. Подумав, ещё раз посмотрела через «иллюминатор», слегка покачала им из стороны в сторону и, поскольку через толстое стекло оставалась видна луна, разочарованно вздохнула:

– Так это запись…

Села и уже почти отдала прибор астроному, но вовремя заметила, что изображение на нём изменилось. После краткого эксперимента выяснилось, что, если направить «телескоп» хотя бы примерно в нужную сторону (но не обязательно точно – достаточно с большой погрешностью), то через него виден голубой спутник планеты, а если отклонить от определённого положения больше, чем на тридцать пять – сорок градусов, то луна пропадает и на обращённой к наблюдателю стороне «иллюминатора» видно приближение той панорамы, которая реально находится с другой стороны стекла. Только вот ни дождя, ни туч через телескоп не обнаружишь. Как будто их вообще нет.

– Не запись, – подтвердила мои выводы Юля. – Я заказывала, чтобы можно было фиксировать направление и точку обзора и оно не сбивалось простыми колебаниями. И чтобы время суток и погодные условия не мешали наблюдению.

– А это вообще реально? – всё ещё не в силах верить, поинтересовалась я. – То есть нет, я вижу, что реально, но не понимаю, как. Разве что, телескоп на самом деле только экран, и на него подаётся запись с какой-то космической станции…

– Не выходит, – улыбнулась астроном. – Илья тоже когда-то делал такое предположение. Однако в пасмурную погоду можно смотреть не только на небо, но и на далёкие объекты на планете. А через тучи или туман снять местность, да ещё и под определённым углом со станции не легче, чем прямо отсюда.

– Артефакт, – уважительно кивнула я и передала драгоценное имущество Юле. – И ездить никуда не надо, у нас самих на борту целый склад уникальных технических сокровищ.

– Жаль только, что почти все артефакты в единственном экземпляре, – посетовал физик. – Иначе бы, как развернуться могли бы – разобрать некоторые и узнать, на каком они принципе да как работают…

– Нет, всё равно бы не удалось, – улыбнулся Сева. – Я тоже когда-то думал, что хорошо было бы получить новые технологии таким образом. Всё самое ценное, наверняка, является очень тонкими приборами. Уверен, что даже земные нанотехнологии по сравнению с ними – как палка-копалка против продвинутого универсального комбайна. То есть, даже если удастся вскрыть, не повредив, то мы вряд ли сможем разобраться, что к чему. А уж повторить при нынешнем уровне жизни – тем более. Так что не стоит ломать то, чему ещё долго не сможем найти замену. Особенно – такую же качественную.

– Да, ты прав, – разочарованно кивнул Маркус. – Но иногда прямо руки чешутся хотя бы одно кольцо-определитель расковырять… Их вон сколько.

– А почему тогда до сих пор не разобрал? – со смешком поинтересовалась я.

– Жадность, – с самым невинным выражением лица развёл руками физик. – Очень уж оно мне нравится – лишаться не хочу. А что после моей разборки и сборки оно продолжит так же хорошо работать – не верю.

Посмеявшись над словами Маркуса, мы разошлись. Но произошедшее впервые заставило серьёзно задуматься ещё на одну тему. Раньше я была уверена, что у меня самые большие тайны от других учёных, но теперь поняла ошибочность этой точки зрения. Причём, судя по реакции того же физика на оригинальный телескоп, то он явно узнал о его особенностях не раньше меня. Но отреагировали все очень спокойно: с любопытством, но без обвинений в утаивании сведений или вещей. И никто не попытался забрать их в общее пользование, только Маркус попросил разрешения поэкспериментировать. Даже удивительно. У нас нет почти ничего, но и страсти присвоить чужое тоже не заметно. Может, потому, что люди руководствуются принципом: как ты, так и к тебе? В любом случае, я вынесла из произошедшего ещё один урок. И впредь постараюсь сама придерживаться такой же линии поведения. По крайней мере, со стороны она выглядит очень достойно и правильно.

Примерно через неделю пустыня начала сдавать позиции: хотя местность вокруг по-прежнему оставалась засушливой, а почва – песчаной, кактусы постепенно уступали территорию кустам жёсткой травы, а деревья теперь росли не только у берегов. Кроме того, долинный ландшафт с каждым днем всё чаще нарушали возвышающиеся то тут, то там скалы. Драконы-огородники в этих местах уже не селились, так что в дневном дежурстве отпала необходимость, и мы смогли больше времени посвящать другим занятиям. Например, Сева с Маркусом вплотную занялись ремонтом плота. Причём все изменения они сначала согласовывали между собой на миниатюрной (примерно метровой) модели, которую я, когда увидела впервые, приняла за детскую игрушку.