Текст книги "Дети песков (СИ)"

Автор книги: Софья Маркелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Дайва хрипло и прерывисто засмеялась, ее жуткий каркающий хохот перемежался с надсадным кашлем. Изо рта выходили черные сгустки крови, стекавшие на пол.

– О! Поверь, Иамес уже узнала обо всех твоих грехах и слабостях… Пусть я не убила тебя, не отомстила за других… но Первый Бархан не позволит… тебе править… Мериона… – последние слова дались преступнице с явным трудом, но пугающая улыбка все не сходила с ее лица.

Мериона сжала свои побелевшие кулаки до хруста. Все собравшиеся вокруг хетай-ра, прислуга, стражи и проснувшиеся жители, наблюдавшие эту картину, опасливо отступили на шаг назад.

– Именем Многоликой Матери Эван’Лин и властью, данной мне богиней по праву крови, я, матриарх Третьего Бархана Мериона Иманила Анакорит, обвиняю тебя, Дайва, в совершении тяжких преступлений и в покушении на жизнь правительницы… И приговариваю к смерти.

Матриарх одним быстрым движением выхватила у стоявшей вблизи сестры из-за пояса меч, вырезанный из белой кости, и, ни минуты не колеблясь, вонзила его в спину Дайвы, верша с каменным сердцем свое правосудие. Лантея даже не успела остановить Мериону или что-нибудь сказать, как меч пробил тело прислужницы насквозь, и она, на миг изогнувшись в предсмертной агонии, сразу же опала, испустив свой последний хриплый вздох. Дайва замерла безжизненной тенью, раскинув руки в разные стороны, будто мотылек, без страха прилетевший на свет, и теперь оказавшийся навечно приколотым костяной иглой к холодному камню.

Мериона отпустила рукоять меча, так и оставив оружие торчать в теле уже мертвой Дайвы, развернулась и в полном молчании удалилась куда-то дальше по коридору, растворившись в чернильной темноте тоннеля. А за ее спиной остались стоять потрясенные всем произошедшим хетай-ра, толпой обступившие место казни.

Прошло достаточно времени, пока Лантея отдала необходимые приказы, распорядилась о захоронении тела Дайвы и навела хоть какое-то подобие порядка в умах всех собравшихся, обеспокоенных и встревоженных покушением на матриарха и поспешным вынесением приговора убийце. Уже проснулось никак не меньше половины лагеря, а слухи о случившемся передавались из уст в уста с невероятной скоростью, обрастая новыми подробностями.

Лантея тоже чувствовала в своей душе смятение и постоянно оглядывалась на темный тоннель, куда безвозвратно ушла ее старшая сестра. И в конце концов она подхватила с пола один из фонарей и устремилась в том же направлении, намеренная переговорить с матриархом с глазу на глаз.

Идти пришлось не очень далеко. Мериона побоялась в одиночестве отходить от лагеря больше чем на сотню шагов, ведь в темноте можно было легко упасть в какой-нибудь провал или наткнуться на озлобленных и голодных обитателей этой части Диких тоннелей. Она сидела прямо на каменном полу у стены, сгорбившись, закутавшись в свою потрепанную мантию, и обхватив руками колени. Но едва эхо чужих шагов достигло ее слуха, как Мериона вскинула голову и насторожилась.

– Это я, – негромко предупредила Лантея, помахивая в воздухе фонарем и подходя еще ближе.

Она встала над сестрой, подняв светильник повыше и разглядывая лицо матриарха. Ни следов слез, ни растерянности, ни злости – лишь пустая равнодушная маска.

– Зачем ты пришла? – хрипловатым голосом откликнулась Мериона. – Я хочу побыть одна.

– А я хочу поговорить с тобой. О Дайве и обо всем, что произошло.

– Тут не о чем говорить, – сказала, как отрезала, старшая сестра. – Она посмела напасть на меня и понесла заслуженное наказание… И тебе не стоило в это вмешиваться, бросаться в нее ножами. Я бы и сама прекрасно за себя постояла.

– Я сделала то, что должна была. Защитила честь правительницы, – произнесла Лантея. – Никто не должен был услышать слова Дайвы о мести, иначе всплыла бы правда о настоящей убийце.

Мериона резко дернула головой и подняла взгляд на свою сестру. В ее глазах на мгновение вспыхнуло удивление и сразу же исчезло, сменившись сожалением.

– Выходит, ты все знаешь…

– Письмо Хакантэ многое мне прояснило, – проронила Лантея.

– Что еще за письмо?

– Шифрованная записка. Думаю, она хотела отдать ее Дайве или Ниэле с Арконцией, но ты лишила ее жизни прежде.

– И что она там успела понаписать? – не без раздражения поинтересовалась Мериона, подергав себя за мочку уха.

– Сообщила о смерти Жаворонка, настоящее имя которого, как я подозреваю, было Авирин Лэйх. И предупредила о том, что это действуют твои подданные с твоего ведома.

– Глупости, – фыркнула матриарх.

– Конечно, – согласилась девушка. – После обрушения Бархана не осталось верных тебе хетай-ра. И ты вряд ли бы стала приказывать кому-то стороннему открывать охоту на выживших шпионов Иамес. Потому ты сама лично и решила заняться их истреблением.

В воздухе повисла нехорошая тишина, нарушаемая лишь светлячками, которые бились о стекло фонаря и с легким шорохом перелетали с места на место внутри своей стеклянной темницы.

– Я поступила так, как следовало, – наконец медленно проговорила Мериона, шумно выдохнув. – Тогда, только вернувшись с испытания, ты сказала мне, что я должна собраться и начать вести себя, как подобает матриарху. И в тот момент я четко осознала, что должна сделать… Избавиться от главной угрозы, стоявшей передо мной, как перед правительницей – истребить всех шпионов и соглядатаев Иамес, выживших после падения города.

– И что бы это исправило? – проронила Лантея, приподняв брови.

– Ты не понимаешь!.. Иамес заполонила весь полис своими хетай-ра, которые столько времени отслеживали каждый мой шаг и шаг матери, отсылая в Первый Бархан так много важнейшей информации, что хватило бы на целую библиотеку. И наши с Бартелином методы борьбы с ними были не слишком-то успешными… И тут случилось это нападение и обрушение города. Они погибли почти все, и среди выживших я заметила лишь нескольких известных мне шпионов. Это был шанс! Мой шанс незаметно избавиться от всех них и лишить Иамес последней и самой важной крупинки информации, которая позволила бы ей наступить мне на горло…

– Они не успели передать ей сведения о том, что произошло в самом Бархане, – догадалась Лантея. – Иамес все еще не знает, кто и почему на нас напал.

– Да! – воскликнула Мериона. – Я могла стереть с лица земли правду обо всем произошедшем. Я бы открыла Иамес лишь ту информацию, которая была выгодна мне одной.

– О чем ты говоришь?

– Теперь в лагере больше не осталось подчиненных матриарха Первого Бархана, я выследила и устранила их всех. И я войду в Первый Бархан с гордо поднятой головой. Иамес уже не сможет лишить меня права на престол.

– Так ты все это сделала только ради того, чтобы сохранить свой титул? – выдохнула Лантея. – Столько смертей, столько крови на твоих руках только ради того, чтобы править над жалкой горсткой выживших?..

– Для того, чтобы Иамес по щелчку пальцев не оборвала наш тысячелетний род, обвинив во всех грехах, я была вынуждена пойти на жертвы. Я лишь поступила, как следовало матриарху. Устранила главную угрозу своей власти.

Мериона выпрямила спину, снизу вверх окидывая сестру немигающим взглядом.

– Власть – это яд. И ты отравлена им… – в ужасе прошептала Лантея.

– Ничего подобного. Я та, кто в состоянии нести это бремя. Чтобы мой род славили в веках, чтобы я правила долго в спокойствии и порядке, чтобы никто иной не смел вмешиваться в дела моего Бархана – ради всего этого мне не трудно запачкать руки в чужой крови.

Лантея стояла потерянная и опустошенная. Впервые она не понимала свою сестру, и боялась, что доставшаяся ей огромная власть сломила разум молодой женщины.

– Когда я узнала правду, то не могла поверить, что ты способна на такое. Кто угодно, но только не ты… – наконец заговорила Лантея. – И даже когда ты казнила Дайву, решительно и хладнокровно, я все еще сомневалась.

– Дайва была последней теневой фигурой, которую мне все никак не удавалось вычислить, – неожиданно поделилась Мериона. – Я понимала, что есть еще один, последний шпион Иамес в лагере, имя которого я не знаю, но он постоянно ускользал от моего внимания. И пока я кружила на одной точке, раз за разом перепроверяя факты, Ниэля и Арконция сами решили открыть на меня охоту, догадавшись, кто ответственен за убийства их товарищей.

Немного помолчав, матриарх продолжила:

– И я предполагала, что произойдет что-то подобное. Они ведь не могли не понимать, что раскрыты. Я заманила их в тот тупиковый тоннель на старой стоянке, обезоружила Арконцию и выставила перед Ниэлей достаточно простое условие – она должна была назвать мне последнее имя, а я бы не стала калечить ее сестру… Но она упорствовала. И мне пришлось раз за разом делать надрезы на коже Арконции, заставляя ее биться в немом крике, лишенную голоса.

Лантея молчала, слушая признание убийцы, от которого по коже пробегала дрожь.

– И только когда глаз сестры вытек, как лопнувший желток, Ниэля наконец сдалась, – тихо продолжила говорить Мериона. – А я даже не почувствовала никакого торжества от своей победы. У меня было последнее имя, были четверо мертвых шпионов и еще достаточно дней в запасе до прихода в Первый Бархан, чтобы незаметно провернуть одно убийство. Но не было удовлетворения от того, что я делала… Потому что я ни с кем не могла разделить свои опасения, свои успехи и планы. Ты бы могла меня понять, наверное. Но еще тогда, над телом Авирина, этого самоуверенного выскочки из рода Лэйх, который сам был не прочь расквитаться со мной даже без приказа свыше, ты начала строить из себя следователя. И меня это взбесило.

– Потому ты и повесила расследование этих убийств на меня? – догадалась Лантея.

– Ну да, – проворчала Мериона. – Хотела поставить тебя на место, показать, что ты не в силах сравниться со мной в интеллекте. А ведь я до этого планировала посвятить тебя во все происходящее, чтобы ты помогла мне с этой работой, но сложилось все иначе. И в итоге мы исполняли разные роли – ты догоняла, я убегала. А что толку?.. На Дайву мы все равно вышли одновременно, хоть я и не представляю, как ты поняла, что она придет за мной этой ночью.

– Я не подозревала, что это окажется Дайва, – призналась младшая сестра, устало потирая шею. – Знала лишь, что есть еще минимум одна фигура, которую ты хочешь убрать с доски и которая, судя по всему, уже сама ведет на тебя охоту. Это было ясно по тому, что ты запечатала рты Арконции и Ниэли песком. Стала бы ты это делать, если бы больше не осталось в живых тех, кого ты выслеживала и для кого оставляла этот знак?..

– Ты права. Я надеялась выманить Дайву, чтобы она сама пришла в мои руки. Так и вышло.

Мериона поднялась, отряхнула от песка одежду и встала лицом к лицу с сестрой.

– Я не поддерживаю то, что ты сделала, – твердо заявила Лантея. – В этих убийствах не было необходимости, как бы ты их ни оправдывала. Иамес все равно уже что-то знает.

– Мне не важно, что ты думаешь по этому поводу, – мягко произнесла матриарх, обогнув сестру и направляясь обратно в сторону лагеря. – Я сделал то, что должна была. Не больше и не меньше.

– И что тебе даст эта власть, которую ты так яро отстаиваешь, а? Почему тебе она важнее всего на свете? – куда громче крикнула ей вслед Лантея.

– Потому что это то, чего я заслуживаю. То, на что я имею право с самого рождения, – чуть замедлив шаг, ответила Мериона, обернувшись. – И я жажду получить обещанное мне!

– Ты будешь править городом, которого нет… Третий Бархан пал…

– Но зато я буду править, в отличие от тебя, сестра.

Каравану пришлось сниматься с места практически сразу же после случившегося: никто больше не мог спать, все оживленно обсуждали произошедшее, распугивая тишину тоннелей звуками своих голосов. И, чтобы не терять время, решено было немедля отправиться в путь. Лантея неоднократно пыталась по дороге еще пару раз поговорить со своей сестрой, гордо вышагивавшей во главе колонны, но Мериона жестко прерывала все ее попытки и отмахивалась, как от надоедливой мухи. Очевидно, она считала, что им больше не о чем было разговаривать. В итоге девушка была вынуждена прекратить свои попытки и проводить все свободное время в компании Манса и Ашарха, которые, напротив, активно обсуждали ночные события, постоянно забрасывая спутницу вопросами. Несмотря на доверие к своим приятелям, она так и не решилась открыть им всю правду, потому что была уверена, что это касалось лишь ее и сестры. Роль Мерионы была скрыта, и убийцей Лантея назвала именно Дайву.

Так караван, хоть и мало отдыхавший, все же проделал обычную норму пути, поскольку всех по дороге весьма подогревали разговоры и всяческие сплетни. Через десяток долгих часов однообразной ходьбы, когда ноги уже гудели и подгибались от усталости, хетай-ра встали лагерем в небольшой пещере с глубоким пресным озером, найденным чуть в стороне от основного пути. Скрытое от лишних глаз место поразило всех своим природным великолепием: помимо тонких колоннообразных сталагнатов, поблескивавших от стекавших по ним каплям влаги, в зале все стены и потолок оказались пронизаны темно-бурыми полосами минералов, создававшими в толще песчаника особенный узор. В самом озере, к счастью, обнаружили довольно частых обитателей подземных водоемов – пресноводных слепых рыб, которых за несколько часов удалось изловить в достаточном количестве для сытного ужина. Весь лагерь вскоре погрузился в сладкую дрему, и впервые за долгое время их сну ничего не угрожало.

После пробуждения караван вновь продолжил свой нелегкий путь. Привычно выстроившись в длинную вереницу, они направились дальше, все еще не теряя надежды добраться до Первого Бархана. Но за все время унылого марша по одинаковым коридорам удача ни разу не улыбнулась хетай-ра: разведчикам встретилось лишь одно озеро с соленой водой, воды которого оказались совершенно не пригодными для питья, так еще и практически все светляки к вечеру погибли. Обычно в полисах насекомые кормились грибами и мхом, в изобилие росших на стенах пещер и тоннелей всех подземных городов, но теперь хетай-ра съедали всю найденную растительность, совершенно не задумываясь о необходимости кормить еще и запертых в стеклянных фонарях жуков. И светлячки, лишенные корма, без возможности выбраться из своих клеток и полетать на воле, один за другим погибли, оставив практически весь лагерь в темноте.

Очередной привал выжившим пришлось делать в абсолютном мраке, на ощупь обустраивая стоянку. Все они были голодны из-за скудного питания последней недели, жажда медленно и неумолимом застилала им глаза: хетай-ра рассчитывали, что в пути будет больше пресных источников, и теперь они были вынуждены растягивать последние глотки мутноватой воды, которую набрали еще на стоянке у озера. После сна большинство народа казалось уже не таким бодрым: сил становилось все меньше, а дорога не кончалась, утопая в густой смолистой черноте. Стены тоннелей оставались голыми и безжизненными, будто в насмешку над исхудавшими горожанами, готовыми многое отдать за горсть мха. И даже во время очередного перехода разведке ничего не удалось найти: впереди не было ни растений, ни зверей, ни воды. И надежда медленно, но верно стала покидать всех.

Следующие переходы ничем не отличались от предыдущих. Хетай-ра уже практически перестали верить в то, что из Диких тоннелей на самом деле существовал выход. Они шли достаточно долго, каждый день продолжая сбивать себе ноги в кровь в темноте, но за очередным поворотом все никак не показывался долгожданный Первый Бархан, а лишь тянулись дальше и дальше темные провалы ходов. Перед сном бедные дети уже не могли так просто уснуть: у них болели животы от голода, они плакали на весь лагерь, выпрашивая у матерей хотя бы крошку еды, но те не могли ничего им дать. Многие взрослые и сами плохо себя чувствовали, жалуясь на недомогание и чудовищную слабость. Во всем были виноваты обезвоживание и недоедание, которые в конечном итоге повлекли за собой первых жертв: после одного из пробуждений в лагере обнаружили два тела – жители умерли во сне от истощения.

Над караваном царило настоящее отчаяние, сил становилось все меньше, и никто не знал, сколько это еще будет продолжаться. Единственный раз выжившим удалось найти по пути одну небольшую пещеру, где стены оказались покрыты холодными каплями влаги, и на них росло совсем небольшое количество съедобной флоры. Шедшие впереди хетай-ра, едва услышав о находке, в первые же мгновения, отталкивая друг друга, бросились на стены, руками и ногтями сдирая мох и съедая его сырым. Другие же припали языками к влажным стенам, слизывая редкие капли, пытаясь хоть как-нибудь утолить терзавшую их жажду. Массовая борьба повлекла за собой новые трупы: одному мужчине пробили голову, другому хетай-ра сломали ребра в давке, и кости вонзились ему в легкие – он умер, задыхаясь и кашляя кровью, пока другие топтали его тело. И даже несмотря на то, что большая часть народа не приняла участие в этой жестокой бойне, подавленность воцарилась над всем караваном.

После следующей ночи навсегда лежать на холодных камнях Диких тоннелей остались уже восемь хетай-ра. В основном, это были старики, которые упорно шли с самого начала, но не смогли долго продержаться на такой жесткой диете, однако были среди умерших и дети. Выжившие бредили, распрощавшись с мечтой вновь увидеть город, они сильно замедлились, каждый передвигался держась в темноте за стену, чтобы не упасть или не потеряться. Многие жители оставались сидеть или лежать на полу тоннелей и больше не поднимались, а караван так и шел дальше, не обращая внимания на свои потери.

Когда полуживой единственный разведчик вернулся назад к каравану с криками ликования, что впереди Первый Бархан, то ему даже не сразу поверили, посчитав это за бред, рожденный фантазией отчаявшегося безумца. Но он продолжал настаивать на своем, распространив новость по всему каравану. Хетай-ра долго пытались понять, не снилось ли им это, но многие неожиданно сумели найти в себе последние крохи энергии, чтобы подняться, напрячься и сделать этот рывок. Несколько часов выжившие, шагавшие дальше только благодаря свету надежды, неуверенно замерцавшему впереди, преодолевали последние километры, отделявшие их от спасения.

И когда перед ними наконец предстал величественный Первый Бархан, когда город раскрыл свои объятья для пострадавших собратьев, неверяще выходивших из бесконечных тоннелей к толпе, встречавшей их криками радости и слезами сопереживания, только тогда хетай-ра поверили, что все действительно закончилось.

Они дошли, не сдались, преодолели весь этот невероятно сложный путь.

И каждый из них надеялся в тот миг, что трудности остались позади.

Глава одиннадцатая. Совет Пяти Барханов

Пять матриархов вместе сбираются,

Судьбы Барханов ими решаются.

Семнадцать ночей будет длиться Совет,

Повторится вновь через семнадцать лет.

Отрывок из детской песни. Книга Бытности

Все жители Первого Бархана, казалось, собрались возле врат, ведущих в Дикие тоннели. Оттуда выводили и выносили обессиленных выживших, которые могли лишь подслеповато щуриться от слишком яркого для них света фонарей и кривить бескровные губы в слабых улыбках. Горожане несли для своих соотечественников одеяла, воду и лепешки, укладывали истощенных хетай-ра на носилки, а многие предлагали свои дома для размещения. В этот день все лечебницы Первого Бархана оказались заполнены – врачеватели сбивались с ног, помогая выжившим, которых укладывали так тесно рядом друг с другом в просторных палатах, что через них едва можно было перешагнуть. Тех, кто чувствовал себя хоть немного лучше, отправляли в гостевые дома, по приказу матриарха Первого Бархана Иамес распахнувших двери для всех, кто нуждался в помощи после трагедии в Третьем Бархане и непростого перехода через Дикие тоннели. Были и те, кого в полисе приютили родственники или друзья, а важных персон любезно пригласили во дворец, где под их размещение отвели часть одного крыла. Из Первого Бархана обратно в подземные ходы отправили крупный отряд солдат, снаряженных продовольствием, носилками и всем необходимым для оказания первой помощи, чтобы они отыскали тех утративших надежду на спасение хетай-ра, которые совсем немного не дошли до выхода.

Мериона первое время после выхода из тоннелей на свет еще пыталась раздавать указания, чтобы все держать под своим контролем, но достаточно быстро остатки ее энергии иссякли: матриарх выглядела ничуть не лучше своих подданных. Исхудавшая и с глубоко запавшими глазами, она походила на призрака, с трудом передвигаясь на собственных ногах. Лантея, сама едва державшаяся в вертикальном положении, неотступно следовала за старшей сестрой между рядами расположившихся прямо на полу выживших, уговаривая ее закончить командовать и отправиться ко дворцу, пока они еще были в силах это сделать самостоятельно.

Лучше всех выглядел Ашарх: как ни странно, он чувствовал себя достаточно бодро, более того, ему хватало сил, чтобы поддерживать Манса, который опирался на него и в своей болезненной бледности мог сравниться только с мраморной скульптурой.

– Мы оба не ели и не пили, как так получиется, что мне плохо, а ты выглядишь замечательно? – ворчал юноша, которому никак не давала покоя подобная несправедливость.

– Не «получиется», а «получается», Манс. Почему ты никак не можешь запомнить глаголы, мы ведь почти три перехода их с тобой обсуждали? – устало вздохнул профессор, выискивая глазами в толпе Лантею. – Да где она там пропала?

– Ты нетерпеливый, – легко укорил собеседника юноша. – Нам ведь уже больше спешить некуда.

– Может ты и прав, – буркнул Аш, пожав плечами. – А! Вон она идет. Наконец!

Из толпы показалась осунувшаяся Лантея, следом за ней ступала матриарх, в которой уже трудно было опознать самоуверенную ухоженную правительницу: ее грязные вещи ничем не отличались от покрытой пылью одежды простых хетай-ра, а немытые отросшие волосы неопрятно спадали на лицо красноватыми щупальцами. Да и саму Мериону ее собственный внешний вид явно смущал, она все пыталась отряхнуться или отереть лицо, но только размазывала пятна еще больше.

– Нужно подняться во дворец, – сказала Лантея и махнула рукой, призывая мужчин идти за ней. – Нас обещали разместить там. Да и мы с сестрой хотим быстрее переговорить с матриархом Иамес.

– Далеко этот дворец? – поинтересовался Аш, поддерживая Манса и присоединяясь к женщинам.

– Не хочу тебя расстраивать, но…

– Но?..

– Но подъем туда приличный, – невесело закончила свою мысль Лантея, указывая на ступени грандиозной лестницы, к которой они как раз подошли.

Вся группа застыла на мгновение, рассматривая величественный путь наверх, который им предстояло преодолеть. Первый Бархан имел совсем другое строение, как успел заключить для себя Ашарх, бегло осмотревшись. Если Третий сжимался кольцом из пещер вокруг дворца, то этот город поместился всего в одну вытянутую пещеру. Однако размеры увиденного зала поражали воображение: потолок терялся в объятиях темноты, и лишь слабые проблески колоний светлячков указывали на то, что этот Бархан лежал очень глубоко под песком. Город располагался на нескольких массивных ступенчатых подъемах, а посередине тянулась безгранично широкая лестница, конец которой уходил куда-то далеко, под самый потолок.

– Дворец находится на самом верху? – предположил профессор единственный возможный вариант развития событий.

– К сожалению, да… – тяжело вздохнула Лантея и решительно ступила на лестницу, а остальным ее спутникам ничего не оставалось, кроме как устремиться следом.

Судя по всему, вход в Дикие тоннели находился приблизительно посередине подъема. Где-то далеко внизу первые ступени лестницы омывала река, ее шум был отчетливо слышен, хотя в полумраке подземного города Ашарху не удалось разглядеть источник влаги. Жителей было не очень много: большая толпа оказывала помощь прибывшим из Третьего Бархана, а в остальном город практически пустовал. Видимо, было ночное время, но преподаватель не мог подтвердить свою догадку, поскольку в огромной пещере отсутствовал стеклянный купол или любой другой видимый выход на поверхность.

– Стеклянный купол был гордостью Третьего Бархана, – грустно ответила Лантея, когда профессор поделился с ней своими наблюдениями. – Ни в одном другом городе хетай-ра не было ничего подобного. Настоящая вершина нашего магического искусства. Он был сделан таким образом, что линза пропускала солнечный свет, но рассеивала его лучи, благодаря чему под ним можно было находиться даже в полдень – в ином случае солнце бы испепелило все.

– И получается, что в других Барханах вообще нет доступа света с поверхности? – удивился Аш.

– Не во всех. Здесь, например, нет, – сказала девушка и обвела руками потолок пещеры. – Насколько я знаю, Пятый расположен прямо под длинным проломом в твердой породе, у них освещена почти половина города. И, говорят, что во Втором есть узкий колодец над дворцом, а вот Четвертый живет в полной темноте, как и Первый.

Лестница казалась бесконечной. Даже несмотря на то, что ее ступени, вырубленные в застывшем песке, были невысокими, сама протяженность пролетов сильно утомляла выдохшихся путников. Мериона старалась не подавать вида, как тяжело ей давался каждый шаг, но Лантея все равно аккуратно придерживала сестру за локоть. На некоторых лестничных площадках, где можно было перевести дух, профессор впервые познакомился с ночной жизнью некоторых обитателей города. Там спали небольшими группами нищие оборванные хетай-ра, где-то ходили подозрительного вида торговцы-коробейники, и странные молчаливые воины провожали настороженными взглядами Ашарха и его спутников. Этот город был гораздо крупнее Третьего Бархана, и в нем куда явнее и бесцеремоннее вели себя преступные группы, обыкновенно скрывавшиеся и преследуемые. Несколько отдельных личностей попытались предложить Лантее какое-то сомнительное зелье в стеклянных флаконах, но она так выразительно схватилась за рукоять ножа, что неудачливые продавцы исчезли во мгновение ока.

Когда группа добралась до самого верха лестницы, плохо себя чувствовали уже все без исключения. Ашарх обернулся, чтобы полюбоваться спящим городом, пока спутники пытались привести в порядок сбившееся дыхание. Его ощущения в тот момент были сродни эмоциям, которые он испытал переходя Мавларский хребет: под ногами простирался целый мир, а профессор, подобно богу, свысока следил за жизнями сотен мельтешивших созданий. Задняя стена необъятной пещеры, расстояние до которой с вершины лестницы казалось непреодолимым, была полностью покрыта крупными рисунками и росписью. На безмятежный город смотрела Многоликая Матерь в облике старухи, держа на руках маленького младенца. Вокруг исполинской фигуры располагались фрески и барельефы, изображавшие историю народа хетай-ра. Светящиеся грибницы и мох покрыли часть стены, скрыв под собой некоторые фрагменты, а у подножия этого монументального произведения искусства бурлила широкая неспокойная река, рядом с которой и начиналась лестница.

Верхняя площадка, как и говорила Лантея, венчалась полукруглым зданием дворца. Он оказался гораздо больше своего собрата из Третьего Бархана, а его центральная часть была украшена непрозрачным зонтичным куполом из темного стекла, притягивавшим взгляд своей многогранной формой. Ровно подогнанные друг под друга блоки песчаника придавали стенам дворца вид внушительный и неприступный, а усиливали это чувство плотные ряды колонн, выстроившихся однообразными шеренгами на всех ярусах, вплоть до самого купола. Узкие вытянутые окна встречались редко и были скорее декоративным элементом в полукруглых эркерах, то здесь, то там выступавших из плоскости фасада. Широкий трехарочный вход по обеим сторонам был обрамлен двумя массивными шелковыми полотнищами, спадавшими с самых верхних этажей: на темно-зеленом фоне золотистой нитью был вышит скорпион, замерший на лезвии ножа, и яд каплями стекал с кончика его хвоста вниз на стеклянное оружие. Это изображение ни с чем нельзя было спутать – ведь именно такая эмблема была символом Первого Бархана и величественного рода Офобат.

Возле порталов замерли одинаковые, как на подбор, воины с высокими глефами в руках: они образовывали две идеальные шеренги напротив друг друга. Недалеко от стражей, горделиво задравших головы, увенчанные шлемами с пышным плюмажем, стояла со скучающим видом невысокая полная женщина с длинным хвостом красных волос, спадавших почти до самых пят. У нее было пухлое бледное лицо, а на небольшом носу сидели аккуратные маленькие очки в костяной оправе.

Едва она заметила, кто направлялся ко дворцу, как сразу же воскликнула:

– Мериона и Лантеялианна Анакорит!

На мгновение скука покинула глаза этой хетай-ра, она засунула руки в карманы своей пышной зеленой мантии, накинутой поверх строгого серого платья, и пружинящей походкой поспешила к гостям, на ходу продолжая говорить:

– Рада приветствовать вас в Первом Бархане! Ах… Как жаль, что такие печальные обстоятельства поспособствовали этой долгожданной встрече! Примите же мои глубочайшие соболезнования по поводу произошедшей трагедии…

– Не время, – грубо оборвала ее Мериона, едва они подошли вплотную друг к другу.

Она резким движением сбросила руку сестры со своего локтя и выпрямилась, приказным тоном обратившись к этой маленькой полноватой женщине, замершей в шаге перед ней:

– Парзуи, отведите нас к своей матери. Как можно скорее!

– Боюсь, что это совершенно невозможно, – холодно бросила Парзуи и окинула собеседницу внимательным взглядом поверх очков. – Матриарх Иамес сейчас никого не примет. Во дворце для вас уже выделена комната. Отдохните, поспите, приведите себя и свою одежду в порядок… А завтра вам непременно сообщат время аудиенции.

– Вы издеваетесь? – охрипшим от возмущения голосом спросила Мериона, тем не менее пытаясь пригладить встрепанные грязные волосы. – Это не терпит отлагательств! Целый Бархан разрушен! Мы должны немедленно поговорить с Иамес! Чем таким важным она сейчас занята, что не способна обсудить судьбу погибшего города?!

– Матриарх изволит спать, – лаконично ответила Парзуи, в ее голосе прозвучали металлические нотки. – Нет ни одной причины, ради которой требовалось бы прерывать ее отдых. Третий Бархан в любом случае уже засыпан, больше ему ничего не грозит, поэтому все разговоры могут подождать до утра.

Мериона задохнулась от негодования, но весь ее гнев легко разбивался о непоколебимую стену спокойствия Парзуи. Рядом волновалась Лантея: ей тоже не нравился подобный исход событий, но Первый Бархан на то и был первым, что его власть довлела над всеми остальными городами и правительницами, поэтому им оставалось лишь покорно подчиняться.