Текст книги "Круглый год"
Автор книги: Софья Радзиевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
ДЕКАБРЬ – ФЕВРАЛЬ
И, наконец, самый величественный период развития природы – зима. Декабрь, январь, февраль – три месяца зимы нашего сурового климата. Декабрь – студень. Таково старое его славянское название, близкое и понятное нам. Средняя суточная температура 5—10° ниже нуля. Бывают в иные годы и отклонения. Случается и Новый год праздновать в оттепель. А в 1942 военном году и в 1979 году много яблонь в наших садах после зимних морозов так и не откликнулись на весеннее тепло. Но это крайности.
22-е декабря – день зимнего солнцестояния: «солнце на лето, зима – на мороз». Понятно: в декабре земля получает наименьшее количество тепла. Мало того, что дни коротки, но и солнце поднимается над горизонтом очень невысоко, и косые его лучи меньше нагревают землю. Земля, вдобавок, покрыта белым снегом, который отражает их. Мало утешения, что день прибывает на минутки. Выйдет человек из тёплого дома на мороз и поёжится невольно, даже в тёплой одежде. Дрожь пробирает! Плохо это? Представьте себе – хорошо! Удобное дополнение… к шубе. Мышцы усиленно работают – дрожат, а как известно из физики, при всякой работе выделяется тепло. Неожиданно, правда? Подрожали и согрелись, хоть немного.
Растения этой способности греться не имеют. Но и у них зимний способ согревания существует: снег, тёплое покрывало. Лёгкий, пушистый. И чем пушистее, тем теплее. Так и шуба звериная – чем пушистее, тем теплее. Греет, конечно, не снег и не мех, и не сам воздух, который находится между снежинками и волосками густого меха. Дело в том, что воздух очень плохой проводник тепла. Живое растение, животное выделяют тепло. А воздух этого тепла не пропускает наружу, не даёт улетучиться. Поэтому и пальто на толстом слое ваты хорошо греет, то есть сохраняет тепло живого тела. А попробуйте хорошо укутать на морозе полено. Хоть мехом, хоть ватным одеялом. Полено не согреется: своего тепла нет. Птичье зимнее оперение гуще и тоже лучше задерживает тепло. А заметили вы, что в мороз ворона, сидящая на ветке, становится будто толще? Это она, да и любая другая птица, распушилась, и между пёрышками набралось больше воздуха.
До чего же ярка белизна свежего снега. Выглянет солнце – глаза заслепит от яркого блеска. Известно, в тех местах, где снег застилает целые равнины, людям приходится надевать тёмные очки, а то случится снежная слепота. Если завязать такому больному глаза или надеть тёмные очки, эта слепота проходит, но всё-таки неприятно ослепнуть, хотя и на время.
Эскимосы и другие жители заполярных стран очень искусно делают себе деревянные очки. Это тонкие деревянные пластинки, в них прорезаются узкие щёлки. Света щёлки пропускают мало, только чтобы видеть, куда идёшь и что делаешь, так что блеск снега глаз; не утомляет.
Белая пелена укрыла землю. Тихо. Кажется, под ней и вовсе жизни нет, всё мертво. Но беда, если вдруг буран налетит. Куда неподвижная пелена подевалась! Небо, земля – всё словно смещалось в крутящемся вихре, самая тёплая одежда не защитит, ветер до костей доберётся и тепло выдует. Можно замёрзнуть в нескольких шагах от дома, где ждало бы спасение. На дальнем севере одно жильё от другого на километры отстоит. Там опытный путешественник перевернёт санки, ляжет под них и даёт снегу себя замести. Так в снежной «берлоге» и пересидит бурю, только шестом сверху в снегу маленькую дырочку проделает, чтобы дышать. И спасётся. Собаки его ездовые на ночь и без бурана в снег закапываются, так теплее.
Декабрь-батюшка и воду льдом покрывает. Лёд, присыпанный снегом, всегда тоньше, чем в местах, снегом не закрытых. Снег тепло, какое есть в воде, хоть и небольшое, бережёт.
Холоден декабрь, но зачастую по-настоящему ещё землю снежной шубой закрыть не может. Ветром сухой снег сдует, и уже холодеет, чернеет земля на буграх и косогорах. Жнивьё на полях даже не закрыть. А на дорогах и обочинах какие-то новые гости показались: чуть больше воробья, поменьше скворца, птички неяркой раскраски, как щур или свиристель, но по-своему милые: чёрно-серо-беленькие. Это пуночки – белые полярные воробышки из далёкой Африки. Они у нас, можно сказать, проездом, вернее пролётом, с берегов Северного Ледовитого океана. Кормятся семенами сорняков, что ещё на кустах держатся. Отдохнут и дальше на юг подадутся, до самого Крыма. А ранней весной обратно на север. Не лесные это птицы, простор любят. Вспорхнут и опять на дорогу, потому и зовут их ещё зимние подорожники.
А вот полынья. С ней мороз не справился: родничок под берегом. На самой кромке льда пичуга сидит, тонкие лапки заморозить не боится. Хорошенькая, коричнево-буренькая, горлышко белое. И поёт. Да так весело, точно зима ей летом показалась. Кончила петь и преспокойно нырнула в воду на самое дно и давай по дну бегать. Тут жучка цап, там ещё что-то и вылетела из проруби, в клюве рыбку держит. И ни капельки воды на пёрышках, жиром смазанных. Ноздри перепонка закрывает, клапаны плотно ушные отверстия закрыли, хвостик коротенький, видимо, в воде с таким удобно бегать и быстро поворачиваться. Встречается у нас оляпка редко, биологи считают, заглядывает во время зимних кочёвок. Тем интереснее на неё полюбоваться, а милый голосок её зимой послушать – чистое удовольствие.
И ещё один «водолаз» у нас иногда у незамерзающей полыньи зимовать остаётся: красавец зимородок.
В малоснежную зиму беспокойно на душе хлеборобов, как бы не пострадала от мороза озимь. Посев ржи или пшеницы сделан осенью, ростки всю зиму мирно дремлют под пуховой снежной периной. Но беда, если зима бесснежная. Жестокий мороз убьёт беззащитные растеньица. Нелегко им бывает, если зимой вдруг потеплеет. Снег сверху подтает, а потом ударит мороз, и ледяная корка-наст закуёт землю. Рыхлый снег между снежинками содержит воздух. А под настом (ледяной коркой) задыхаются.
Но выпал снег, и сама земля, и всё, что на ней снегом прикрыто, дышит и спокойно ждёт весны. Хорош, красив снежный дедушка декабрь. На еловых лапах искрятся под солнцем снежные подушки. Ёлке они не страшны, ветки у неё гибкие, не ломаются. Они отходят от ствола с наклоном вниз, так что излишек снега долго не удержится, съезжает на землю. Голые ветки лиственных деревьев за тысячи снежных зим тоже приспособились: не ломаются. Бывает, слишком вытянуты молодые деревца в гущине, так эти не жильцы, их снег согнёт чуть не до земли.
Примолк зимний лес, закутанный мягким белым покрывалом. Торжественна его тишина. Но вот громкий стук раздался и нет тишины. Это большой пёстрый дятел. Ему не до созерцания: зимний день короток, и холодна длинная ночь, много надо потрудиться, ведь еда питает и греет. Большой и малый пёстрые дятлы зимой перешли на смолистые сытные хвойные семена. Но их надо достать из шишки.
С шишкой в клюве дятел уже летит к своей «кузнице», прижал шишку грудкой к дереву и ловко выхватил из щели в нём прежнюю растрёпанную, семена вытащены из-под разбитых мощным клювом чешуек. Новая шишка вставлена в расщелину, вновь заработал кузнец. На земле под «кузницей» груда пустых шишек. Что это именно дятлова работа, опытный глаз сразу определит: белка все чешуйки скусывает, остаётся голый стерженёк. Клёст ловко отгибает чешуйки, достаёт семена удобным для этой работы искривлённым клювом, а полёвки отгрызают чешуйки наполовину. Каждому по-своему удобно. Дятел неряха, в куче шишек под деревом много ещё найдётся забытых семечек, есть и целые шишки. Чем-то дятлу они не понравились. А нелетучему народу пир: целые шишки на сырой земле долго лежат не раскрываясь, поэтому семена в них хранятся и тогда, когда шишки на деревьях уже подсохли, раскрылись и семена из них высыпались. А лежачими и белки попользуются, когда наверху уже взять нечего. Дятлы работяги. Но попадаются и хулиганы. Вот принёс пёстрый дятел шишку, вставил в кузницу и… вдруг вихрем подлетает другой и грудью на него: «Пошёл вон! Моя!» И что же? Без спора, без драки место уступается. Однако, кажется, орнитологи ещё не решили окончательно, кто же в этом споре был настоящим хозяином «кузницы».
Большой пёстрый дятел, всем известно, часто летает с целой свитой. Синицы, поползни, корольки, пищухи подбирают крохи с его стола.
Однако маленькие нахлебники в долгу у дятла не остаются. Бывает, дятел примется долбить и в увлечении не замечает, что делается кругом. А из-за деревьев вывернулся ястреб-тетеревятник и прямо с дятлу. Тут бы долбану и конец, да синицы как запищат:
– Дятел! Прячься! Беда!
Дятел услышит и шмыг на другую сторону дерева. Ястреб туда, дятел сюда. Ястреб сюда, дятел туда. Покрутится разбойник, покрутится и отправится искать добычи попроще.
Так синички платят дятлу за угощение.
Вы понимаете, конечно, что этого ни синички, ни дятел не обдумывают, так оно само получается, и для тех и других выгодно.
Большой чёрный дятел жёлна и зимой своим сильным клювом продолжает обдирать кору в поисках насекомых и долбит в стволах большие четырёхугольные отверстия – добирается до древесных чёрных муравьёв. А если почуял поживу в глубине гнилого ольхового пня, весь толстый пень разлетится на кусочки.
Зелёный дятел специалист по муравьям. Зимой такую нору в муравейнике выкопает, что сам в ней скроется. Добирается до личинок и куколок, их муравьи на зиму уносят поглубже, чтобы холод не повредил. Такой разбой может погубить большой старый муравейник, погубить самых ценных наших помощников в борьбе с вредителями леса. Недаром эти муравейники охраняет закон. А лесники, для которых большой пёстрый дятел – лучший друг, на зелёного дятла неодобрительно головой покачивают.
Синички, верные спутницы дятлов, не только кормятся живностью, которую дятлы роняют на землю с кусками оторванной коры. Жёлна на заражённых деревьях выдалбливает такие ниши, что сытые синички в них устраиваются на ночлег.
…Ну просто цветы расцвели на сухих кустиках лебеды, крапивы и репейника; до чего нарядный наш щегол! Молодцы щеглы. И глаз порадовали и пользу принесли, семенами позавтракали, а у нас сорняков на огороде меньше будет. Со щеглами и синички прилетели. Но им не семена репейника нужны. В семени для них закуска спрятана: бабочка-репейница поздней осенью яички в головки репейника отложила. Сама прогрызть семечко она не может. Да и не надо. Личинки из яичек вышли до морозов, семечки прогрызли, в них спать-зимовать устроились до весеннего тепла. Синички семечки с гусеницами легко отличают, они становятся крупнее. Синичкин клюв тонкий, острый, всех гусениц достанет. Глядя на них, подлёдные рыболовы этих гусениц добывать научились. Рыбка на них хорошо берёт.
Понятно, почему свиристели едят с такой быстротой и жадностью. У всех птиц пищеварение идёт очень быстро, а свиристель в этом отношении рекордсмен. Нища у него прямо-таки перескакивает из зоба в желудок, в кишки и дальше, только успевай снова зоб набивать ягодами. А они-то вошли с морозом, ягоды мёрзлые, зоб и всё тело охлаждается, дыхательные пути сдавлены, бедный обжора часто в обмороке падает с ветки на землю. Если их много – всей компанией. И лежат, пока часть ягод в зобу оттает, пройдёт в желудок. Можно дышать! Свиристель зашевелился, прыг на ветку, можно кушать дальше.
Сойка беспокоится: настало время за запасы приниматься, осенью хлопотунья где только желудей не напрятала, поди их теперь найди. Ну своих не нашла – соседкины пригодятся, а то и на белкин запас наткнётся – не важно. В дубовом севе лесникам она главная помощница. Мелкие птички эту красавицу вороньего рода не очень жалуют: она и птенчика промыслит, и яичко. А сейчас, зимой, и птичку подхватить не откажется.
Песен в зимнем лесу не заслушаешься: свои певцы улетели, а зимние красавцы щуры, свиристели, клёсты петь не особенные мастера. Тихо, уютно напевают, правда, снегири.
В декабре, не в пример глухарям и тетеревам, рябчики разбиваются на пары, хотя до весны далеко. Тетерева в березняках нет-нет да и забормочут, но как-то по привычке. Тетёрки на это и не отзываются, не проявляют интереса. Берёзовые почки для них интереснее. Тихо стайка на вершинах берёз держится, может, почки там вкуснее. При ветре они на средние сучья спускаются, где потеплее. Под снег-то ночевать ещё рано, закусить не мешает. Но к вечеру наклевались рябчики, тетерева и кувырк с ветки на снег, в снегу ещё коротенький ход разгребут – и снежная спальня готова. В злую непогоду можно под снегом и двое и трое суток отсидеться – не замёрзнешь. А на снегу и следов не осталось, всего лишь маленькая ямка в том месте, где птица в снег погрузилась.
Но бывает, на дне снежного моря ждёт бедных птиц та злая беда, которая, как мы говорили, и для озими опасна. Солнце засветит поярче, и верхний слой снега подтает, а к ночи подмёрзнет, образуется ледяная крышка – наст. Утром птицам на волю пора, а ледяная крыша не пускает.
Как-то недалеко от одной деревни ребята приметили: на опушке берёзовой рощи вечером сидели тетерева, кормились берёзовыми почками и на глазах упали в снег и закопались. А утром снег прочно заковало настом.
– Забирайте лопаты, спасательная команда, – сказал учитель, – идём лесных кур из беды выручать.
Ребятам это понравилось, на лыжах все живо в рощу прикатили.
– Ни один не выбрался, – сказал учитель. – Видите, края у ямки вдавлены, это вход. У выходной ямки снег был бы в стороны разбросан. Действуйте!
Школьники, кто лопатой, кто просто палками, осторожно принялись за ледяную корку. Фрр! Что тут поднялось! Снег тучей взвился в воздух, косачи и тетёрки летели кто куда, об одном не догадались: поблагодарить спасителей.
– Не стоит благодарности! – крикнул учитель и схватился за шапку: крупный косач чуть не сшиб её в снег.
Смеху и радости было много. И ещё веселее стало ребятам, когда по следам они разобрались, какой незваный гость наблюдал за их работой из-за ближнего кустика.
Оказалось, кумушка лиса сообразила, какая вкусная добыча ждала её под берёзой в ледяной тюрьме. Она не первый раз подстерегала под снегом тетеревов и, подобравшись, ловко хватала первого же на взлёте.
А тут – ну и досада! – опередили. И неловкие же какие! Ни одного и поймать не сумели, зря старались, только ей охоту испортили. Так думала, вероятно, лиса, глотая слюнки. Но тут девчушки от радости подняли такой визг, что она не выдержала, метнулась в сторону, даже несколько рыжих шерстинок не кусте оставила. По следам да по этим шерстинкам школьники и прочитали, что мы рассказали.
А бывает и так. Ястреб-тетеревятник у нас тоже зимует и не хуже нас знает птичьи повадки. Увидел тетеревов на берёзе и к ним во весь дух. Вот, наверно, думает, досыта пообедаю.
Только тетерева не глупее ястреба: с берёзы бух в снег и закопались.
Подлетел ястреб. Опустился на снег. Тут она, добыча, под самыми кривыми когтями. Только вот беда, когти эти умеют добычу хватать. Цепко, не вырвешься. А копать не научились. Посидит ястреб, посидит на снегу… и опять на крыло, другую добычу искать. Вот тетерев и спасся.
Кумушка лиса под снег не залезет, но снег и ей помогает. Она хорошо знает, что под снегом живут, да ещё и плодятся, мыши с полёвками, её главная еда. Для полной сытости ей штук двадцать в день поймать надо. Охота нетрудная, интересная. Лиса так увлекается при этом, что к ней даже подобраться можно, полюбоваться.
Ведёт она себя забавно: то остановится, то подскочит на задних лапах, точно танцует, и вдруг хлоп! Мордочкой прямо в снег зарылась, он так и разлетелся. Вынырнула, проглотила и дальше бежать. Это она, как говорят охотники, «мышкует». Проглотила мышку. И редко, когда ошибается, не успеет мышь поймать. Под снегом их не видно, но для чего ей чуткие ушки? Они не хуже глаз расскажут, где мышка под снегом прошуршала, где пискнула. Выслушает её лисица, поднимается на задние лапки и со всего размаха нырк в снег головой. Глядишь – и мышка уже в зубах. Но одна мышка – один глоток. Облизнулась лиса и дальше слушает. Поэтому лиса нам полезный зверь и охота на неё, когда у неё дети растут, запрещается. А зимой охотник за дерево спрячется, через пищик пискнет, и лиса сама на него набежит.
Отмучился по чернотропу рано полинявший заяц, теперь беги, куда хочешь: снег белый, и сам белый, точно в маскировочном халате.
Но лучше днём зря не бегать. Следы напутать и под кустиком отлежаться тишком-молчком. Приходится не только настоящего врага поберечься, сорока да сойка заметят – на весь лес крик разведут. И ведь не для своей выгоды, а так, болтушки, помолчать не могут. Кому только заячье мясо не нравится!
Раз пришлось мне подсмотреть, как по заячьему печатному следу шагали две вороны. Идут молча, головы на бок, во всех заячьих хитростях разбираются не хуже охотника. Если доберутся, косому плохо придётся.
Чаще всего по заячьему следу пробирается рыжий следопыт лиса. Эту никакими увёртками не обманешь. Не откажутся от зайчатины и голодные волки.
Подумать только, сколько опасностей бедного зайца ожидает, не считая охотников с ружьями и собаками. А защиты у зайца – всего только хитрость да быстрые ноги.
Вот заяц и принимается за хитрости. Если надо ему отдохнуть, он не сразу заляжет под кустик. Он по своему следу и назад пробежит, и в сторону прыгнет. Напляшет, напрыгает, наконец, последний огромный прыжок. И в этом последнем прыжке особая хитрость. Прыгнет заяц не на чистое место, а под куст или в пучок травы, что торчит из-под снега. И лапки на прыжке прижмёт одну к другой, чтобы след получился незаметный, одной ямкой. И ещё ложится косой на отдых обязательно головой в ту сторону, откуда пришёл, чтобы врага вовремя заметить и успеть спастись.
Лунной зимней ночью сядет охотник в шалашик на огороде, ждёт, не придёт ли заяц капустных кочерыжек поглодать. Так вы знаете, как он зайца теперь высматривает? По тени. Заяц бежит белый, от снега не отличишь, а тень его рядом скачет – голубая, заметная.
И не только тень выдаёт зайца, но и следы.
В лесу, в поле бабушка зима точно развернула большую книгу с чистыми страницами и каждого бегуна просит в ней расписаться. Вы бежите? Пожалуйста, только вот не откажите лапку отпечатать: одну, другую… Ну и всё. Бегите дальше.
В книге бабушки зимы расписался не один заяц. Все звери, даже птицы, если спустятся на землю, волей-неволей лапки к ней приложат. Особенно, как выпадет свежий снег, каждый след на нём ясно виден. И опытному следопыту сразу понятно, кто, куда и за каким делом бежал. Для этого по лесу надо ходить умеючи, бесшумно, как ходят сами лесные жители. И тогда… Тише! Тише! Спрячьтесь за кустик, смотрите, что это такое? На снегу заячий след, а по нему важно шагает огромная белая птица. Снежная сова. Яркие жёлтые глаза огнём горят. Нехорошим для зайца. Прочитает она его след в книге бабушки зимы – ох! – прочитает. И приложит к нему когтистую лапу.
Как спастись? Бегом. Зайцу, известно, только ноги помогают. И помогают не только на бегу. В поле его не то что ястреб, а и орёл не может взять. Подлетит – а заяц на спину бух и задними ногами забрыкает. Спустится ястреб пониже – ему и кишки вон, когти у зайца острые, сразу птичий живот распорют. Отгонит он врага, опять пробежит, ещё упадёт и забрыкается. Так до безопасного места в густой чаще и доберётся.
Иногда трудно бывает решить, какие качества зверя приносят ему пользу, а какие – вред. Например, у зайца-беляка шкурка очень непрочная, потянешь за шерсть покрепче, трах… и останется в руках клочок шкурки, самый верхний слой, а на боку у зайца голое место, даже кровь на нём не покажется, чисто и сухо.
Случилось раз так. Видит охотник, бежит заяц, а лиса из куста к нему и хвать его зубами за бок. Заяц вырвался и накатился прямо на охотника. Лисица прыг в сторону, а зайца охотник застрелил. И что же? Смотрит, на боку у зайца голое место, а клочок кожи остался в зубах у лисицы. Потому заяц и вырвался. Иной раз гнилой кафтанчик выгоднее крепкого.
Забавные у зайца следы, точно он задом наперёд бежит. Вот это передние короткие лапки, след от них кружочками. А это – задние. От них след длинный. Их заяц закидывает так, что они ступают впереди передних.
На снегу вся тайная лесная жизнь видна, как на ладошке. Кто куда шёл и что делал – всё понятно.
Раздался глухой бас старого гончака и звонкий заливистый лай молодого горячего пса. Дрогнула, словно сломалась, тишина леса. И, обгоняя тишину, уже несётся косой, лапками земли едва касается. Две передние лапки, а задние далеко вперёд вылетают, печатают следы, нам не видно, а гончим понятно. Лай, глухой и звонкий, не умолкает. Опытному охотнику бежать незачем. Заяц круг сделает, на свой след придёт. Стоит охотник за кустом, недалеко дорога. По его расчёту заяц, тоже опытный, не рядом с дорогой пойдёт, а обязательно на дорогу заскочит: на дороге следов много, гончим они чутьё забьют, след потерять могут.
Был такой случай не зимой, а к осени.
Гон ближе, ближе собаки заливаются. Заяц, как и думалось, по дороге несётся, уже и ружьё на изготовке, но… Сбоку от дороги крестьянки лён мочёный сушить разостлали. Заяц с разбегу стал столбиком на задние лапки, понюхал воздух да вдруг с дороги прямо на лён покатился и ну по льну взад-вперёд прыгать. Прыгал-прыгал, опять на дорогу скок и давай бог ноги, близко мимо меня проскакал. А я… как вы думаете, что? Ружьё опустила.
– Живи, – говорю, – ты, умник-разумник. И тут же гончие налетели. С разбегу по следу на лён заскочили и след потеряли. Резкий запах льна забил им чутьё. Я их, конечно, на след зайца не навела, наоборот, в другую сторону отозвала. Пришла домой с пустым ягдташем и очень этому радовалась. Это, пожалуй, был первый раз, когда я серьёзно задумалась, а такое ли уж это весёлое занятие – убивать не от голода, а так, для развлечения? Подумала и завела себе фотоаппарат.
А на снегу ещё следочки, совсем как заячьи, только маленькие: тоже задние лапки длинные, вперёд заскакивают. Но печатал их зверёк не так, как заяц, без всякой хитрости. Видно: с одного дерева спустился, до другого добежал и на него забрался.
Это заячья родственница – белка. Она по земле бегает не очень охотно, с дерева на дерево по веткам норовит перепрыгнуть. Зато на дереве глазом за ней не уследишь. Налетит на неё голодный ястреб-тетеревятник, норовит когтями вцепиться. А она как кинется по стволу вверх винтом, винтом, у ястреба, верно, и голова закружится, никак не приноровится схватить рыжую молнию.
Белке живётся легче, чем беляку. К зиме. она приготовилась, как запасливая хозяйка, сплела себе несколько гнёздышек, да не простых, а с крышей, натащила в них шерсти, пёрышек, моха, а то и в дупле устроится. В большой мороз из гнезда и носа не высунет, вход в него мохом заткнёт поплотнее, и тепло в нём, как в комнате: 20 градусов. В одном гнезде у белки кладовая: шишки, орешки, полным-полно. Белка – лакомка. До зимы ещё насушила грибов. Она в грибах разбирается, любит маслята и берёзовики. А сушит их просто: натыкает на сучочки, да так и оставит. Зимой бродит по деревьям, найдёт грибок и скушает. Иногда переходит жить из одного гнезда в другое, если в первом её уж очень блохи забеспокоят.
Казалось бы, всё хорошо, живи до весны спокойно. Но не спит зимой самый злой беличий враг – куница. Рыщет она по деревьям и если увидит беличье гнездо – не миновать белке беды. Не успеет выскочить – задушит её куница в гнезде, а если и выскочит – труд но спастись: куница ловка, догонит и на дереве и на земле. А в гнезде задушит белку, съест, да в этом же гнезде и спать устроится.
А вот и совсем мелкие следы-точечки. Выскочил кто-то из-под снега, пробежал прыжками недалеко, и цепочка кончилась: нырнул зверёк в снег, как в воду. В этом месте осталась крохотная, чуть заметная ямка.
Вот и другая цепочка, тоже коротенькая, только ямки-вмятины в конце её нет. Вместо неё капелька крови. Оборвалась цепочка, и с ней оборвалась маленькая мышкина жизнь. Голодный ястреб-тетеревятник подхватил её с лету, острые когти пронзили маленькое тельце, замёрзшая капелька крови досказала остальное.
Недаром мыши не любят зимой выбираться из-под снега: днём ястреб, ночью – сова налетит, подхватит. А подальше попробует мышка пробежать – злой мороз в минуту закуёт крошечное тельце, много ли в нём тепла? Смелая мышка так и останется лежать на снегу ледяным комочком.
То ли дело под снегом. Ни сова, ни ястреб не доберутся, но из-под снега в лесу мышиное племя часто подбирается ближе к человеческому жилью, вместе с домашними мышами. И в дом, и в копны сена, в которых к весне могут внутри одну труху оставить. Да и в лесу под снегом не плохо: даже из норок под снег выбираются, а полёвки и гнёзда вьют, и детей выводят. Просуньте палец в гнездо – из него даже пар вьётся. Малыши лежат голенькие, а им тепло.
К счастью нашему, не спят зимой враги всего мышиного народа, самые малые и самые свирепые из хищников – горностай и ласка.
Горностай полезный зверёк: он убивает мышей, полёвок, всяких вредных грызунов, отлично охотится на них и под снегом. Правда, эта крошечная злая тварь, не зная страха, иногда бросается далее на такую огромную дичь, как заяц и глухарь. Это всё равно, как если бы кошка напала на крупную собаку. Мне удалось раз подсмотреть, как это бывает.
В лесу было особенно тихо, свежевыпавший мягкий снег глушил все шорохи. И вдруг в нескольких шагах от меня с кустика бересклета посыпались хлопья и около него будто взорвалась снежная бомба: огромным скачком вверх взлетел большой заяц, ещё и ещё раз, всё на одном месте. Стоя на задних ногах, он взмахивал передними, а струйка крови текла у него по горлу и окрасила грудь. Он ещё раз взмахнул лапками, вдруг опрокинулся на спину, да так и остался лежать. Тут от его горла отделилось что-то белое, тонкое, тоже запачканное кровью. Горностай! Он повернул ко мне оскаленную мордочку и вдруг злобно зашипел и заверещал тонким голосом, дескать, не тронь, моё! Не твоё! Я шагнула ближе. Он пискнул ещё злее и, ныряя в снег, исчез за раскидистой маленькой ёлочкой.
Заяц уже не шевелился. Наверное, горностай подобрался к нему под снегом и вцепился в горло, прежде чем заяц его заметил.
Горностай недаром нырнул под снег: он отправился на новую охоту. Передушит всех крыс и мышей, каких встретит, чего не съест – закопает про запас. Он не охотится только, когда спит. А спит он мало.
Ещё страшнее для мышей родственница горностая – ласка. Она вовсе крошечная, размером с толстый карандаш, в любую мышиную норку пролезет и ни одной мышке спуску не даст. Хороший хозяин не убьёт ласку у себя на дворе. Смелости у ласки хватило бы на тигра. Раз видели, как сова схватила ласку (верно, уж очень проголодалась), взлетела с ней и вдруг забилась в воздухе и упала. Ласка извернулась у неё в когтях и на лету перегрызла ей горло.
Эти маленькие хищники так злобны, что и друг с другом воюют. Вот под окутанной снегом ёлкой мелькнуло что-то. Зверёк, весь белый на белом снегу, тоненький, в большой палец взрослого мужчины и всего вдвое длиннее. Чёрные глазки и чёрный носик на злой мордочке, короткие проворные ножки. Зверёк подозрительно принюхался, пискнул тонким злым голосом, прыгнул и вдруг исчез, только снег взвихрился над крошечной ямкой. А над ямкой с разбега пролетел и резко затормозил, даже лапки в снег погрузились, другой зверёк – точно родной брат белого, только вдвое больше и кончик хвоста чёрный. Горностай это. Такой же разбойник, как и ласка, которая от него в снег нырнуть успела. Казалось бы, ну что им делить? Мышей и полёвок под снегом хватает. Но так уж злобность у горностая велика: по пути, если удастся, и ласку не прочь придушить. На этот раз не удалось. Повертел горностай злющей мордочкой и тоже пропал, на охоту отправился.
В снегу этим разбойникам раздолье, сутками из-под снега не вылезают.
Убивают они гораздо больше, чем могут съесть, запасы в норку свою спрячут, а если охотился от норы подальше, то и просто в снег закопают и опять на охоту. В одной норке горностая раз нашли двадцать штук разной дичи: мышей, крыс, ящериц, лягушку, тритона и гадюку. Смелый охотник даже ядовитой змеи не испугался. Й тут же, около змеи, припрятал жука-плавунца. Ему всякая мелочь годится.
Даже не понятно, почему всех мышей и полёвок такие враги давно не съели. К весне их, правда, остаётся гораздо меньше, чем было с осени: холод и враги делают своё дело.
Ласка смело идёт воевать с мышами и крысами и в подполья и в амбары. Но вот беда: если заберётся в курятник – всех кур передушит, не для еды, а так – от злобности.
Водится за ней и другой грех. Иногда в конюшне утром лошадь окажется вся в мыле, грива спутана, лошадь бьётся, храпит, чем-то сильно напугана. В старину говорили, что это домовой её мучает, ночью на ней ездит, не ко двору пришлась.
На самом же деле лошадь пугает не домовой, а крохотная ласка. Она бегает по шее лошади, путает гриву, лижет выступивший от страха солёный пот. Может быть, и кусает шею и слизывает выступающие капельки крови.
Домовой будто бы боится козла, при нём лошадей не трогает. Потому в больших конюшнях раньше держали козлов – на страх домовому. Может быть, и правда, что ласка боится козла или его запаха? Попробуйте, проверьте!
Под снежной пеленой живёт ещё один удивительный охотник за мышами. Сам похож на мышку, только нос длинный, как маленький хоботок. Крошка-землеройка весит три-четыре грамма, но ни одной мыши не пропустит и даже полёвки, хотя она вдвое её крупнее. О прожорливости землеройки мы говорили выше.
