Текст книги "Круглый год"
Автор книги: Софья Радзиевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Иногда в улье воздух становится слишком тёплым и влажным, пчёлы начинают дружно махать крылышками так быстро, что глазом не уследить. В улье точно вентилятор заработал. Воздух освежился, и пчёлы успокоились.
Но вот пчела прожила в улье почти три недели. Настало время для главной работы, и пчела вылетает из улья. Она полетает около Него, осмотрится, запомнит местность. Теперь, пока хватит сил, она сборщица нектара и пыльцы.
Вы думаете, о ней больше нечего рассказать?
Вот одна пчела принесла в зобике нектар, но почему-то не отдала его приёмщице, а сразу пробежала от летка дальше на соты, в самую гущу пчёл. Остановилась, отдала капельку нектара одной пчеле, остальной нектар – другой пчеле и вдруг как принялась на сотах танцевать. Да ещё как! Бегает по соту, точно описывает восьмёрку. Бежит Ровно, потом вильнёт как-то брюшком – и опять восьмёрка. И опять брюшком вильнёт. Мы не поняли, с чего она развеселилась, а пчёлы поняли. Встревожились и побежали по сотам за ней. Бегут, на бегу её усиками трогают, точно спрашивают: правильно ли мы тебя поняли? А она уже на другой сот перебежала и там брюшком завиляла, и там пчёл растревожила. И что же? Эти пчёлы поспешно вылетают из улья и несутся в одном направлении, точно им в воздухе кто-то невидимую дорогу указал. Кто? Наша пчёлка. И сама она потанцевала и по этой же дороге обратно полетела. Своим танцем она разъяснила, в каком направлении надо лететь и как далеко, и очень ли там много цветов. А другие пчёлки усиками трогали её и ощутили запах цветов, на которые пчёлка их приглашает.
Если цветы находятся очень близко, пчёлка не пляшет восьмёрку, а просто бегает по кругу: значит, до цветов не больше сотни метров, найти не трудно.
Но лето идёт, матка продолжает откладывать всё новые яички, и каждую минуту в улье новая молодая пчёлка выбирается из своей ячейки. Тесно, места всем не хватает. Тогда пчёлы строят несколько очень больших ячеек, не шестигранных, как все ячейки, а похожих на жёлуди. Матка и в них откладывает яички. Такие же, как и обычные. Но личинок в этих ячейках-маточниках пчёлы кормят только молочком, как матку. И каждая такая личинка превращается не в рабочую пчелу, а в молодую матку.
Пчёлы к этому времени очень разволновались: бегают по улью, за нектаром не летят. И вдруг половина их кинулась к ячейкам, они набрали полные зобики мёда, точно запас на долгую дорогу, и толпой бросились из улья. С ними из улья улетает и старая матка. Целой тучей, роем, взвились пчёлы на воздух, матка опустилась где-нибудь на ветку, и рой опустился с ней, пчёлы облепили ветку мохнатым комком. Чем им не понравился старый улей? Инстинкт подсказал им: семья стала сильная, в улье всем не поместиться, надо разделиться, поискать другое жильё.
Где же его найти? На поиски от роя уже отделились и полетели в разные стороны пчёлы-разведчицы. Рой смирно ждёт. Наконец вернулась разведчица, нашла где-нибудь в старом дереве подходящее дупло. Опустилась на клубок пчёл и давай танцевать – дорогу показывать. Миг, рой поднялся с ветки и тучей полетел за разведчицей на новое место. Так делали пчёлы много тысяч лет тому назад, когда люди ещё не строили для них ульев. Так делают иногда и теперь. Но хороший пасечник не зевает. Как рой привился на ветку, пасечник тут как тут. Он осторожно стряхивает пчёл с маткой в корзинку-роёвню и пересыпает их в пустой улей, ведь он его заранее приготовил. Вот у пасечника одной пчелиной семьёй стало больше. Улей хороший, рамки для сотов есть, и даже на них пластинки из воска натянуты, сразу на них можно строить соты. И пчёлы принимаются за работу, словно и век тут жили.
А что делается в старом улье? Пчёлы остались без матки? Нет, в большом восковом маточнике уже созрела, выросла молодая матка. Вот она срезала челюстями крышечку маточника, выбралась на свободу. Пчёлы её лижут, гладят, кормят, может показаться, что они не помнят себя от радости. Пройдёт несколько дней, молодая матка окрепнет и вылетит из улья в свой первый и единственный брачный полёт. С ней целым облаком вылетают трутни. Их легко можно отличить от пчёл рабочих: большие, тяжёлые. В улье они жили, ничего не делали, ползали лениво по сотам, и сёстры-работницы даже кормили их мёдом. Их вылетает много, и это спасает матку от врагов в её полёте: птицы не прочь полакомиться пчёлами и хватают трутней, а матки в их куче и не заметят. Так трутни выполнили задачу жизни.
Молодая матка вернулась из полёта, теперь улей может спокойно жить и работать. Но что это? Матка сразу, с сердитым жужжаньем, начинает бегать по сотам. Ведь пчёлы выкормили не одну молодую матку. Ещё две, а то и три уже готовы выйти из запасных маточников. Они слышат голос матки и особым голосом «квакают» ей в ответ: сейчас и мы освободимся!
Ну, матка ждать не собирается, её жало сквозь стенку маточника насмерть ранит-убивает младших сестёр. Теперь она единственная хозяйка улья, может спокойно начать откладывать яички.
Но бывает и так: запасная матка уже успела выйти из маточника на свет божий. Тогда между матками завязывается сражение. Они бросаются, отскакивают, опять бросаются друг на друга, пока одной не удастся смертельно зажалить другую. Однако, если семья очень большая, то часто первая молодая матка без битвы, мирно тоже улетает с частью пчёл, и даже вторая молодая матка может улететь со своими пчёлами, а в улье хозяйничает третья с оставшимися. Но хороший пчеловод этого не допустит, чтобы семья не ослабела. Он вовремя сам уничтожит лишние маточники.
Уцелевшие от птиц и прочих опасностей братья-трутни благополучно возвращаются в улей. Добрые сестрицы – рабочие пчёлы продолжают их кормить. Счастливая жизнь. Пока… ещё тепло и в цветах много нектара.
Но вот подошла осень. Нет больше нектара, запасы мёда нужны самим работницам на долгую зиму. И кончилось трутневое счастье. Сестрицы-работницы хватают их за крылья и волокут из улья. Забраться в улей обратно не удаётся: сердитые сторожа караулят у летка. Голодные трутни слабо ползают около улья, ночной холод их быстро приканчивает.
Семья готовится к зимовке. Все личинки превратились в пчёл, матка больше не откладывает яиц, пчеловод вынул пустые рамки, но часть медовых сотов оставил: пчёлам надо кормиться и зимой. И вот пчёлы собираются в плотный клубок. Посередине – матка. Внутри клуба тепло, а снаружи холодно. И потому клуб непрерывно шевелится: пчёлы, озябшие снаружи, лезут внутрь, а те, кому слишком жарко внутри, оказываются снаружи, пока тоже не озябнут.
Пчеловод перенёс уже улья в омшаник – помещение, где не морозно, но и не слишком тепло. Время от времени он прислушивается: всё ли в улье благополучно, и довольный уходит. Скоро кончится суровая зима, запылят ива и орешник, он вынесет ульи на прежние места на точёк. И вот уже из летка на прилётную доску медленно выползли первые пчёлы. Они чистят усики и крылышки, протирают отвыкшие от света глаза. Дальше… всё повторяется.
О маленькой бабочке – большом вредителе
В очень старой немецкой книге вы можете прочитать описание удивительного суда. В книге имеется и рисунок. Вот что на нём изображено: за столом сидят судьи в длинных старинных одеждах, на головах у них парики из завитых длинных волос. Тут же находятся обвинитель и защитник подсудимого, а на скамейках для свидетелей и потерпевших – целая куча народа: видно, что преступление совершено немаловажное.
Как будто всё на месте. Позвольте, а где же обвиняемый? Скамейка, на которой ему полагается сидеть, – пуста. Только на одном её конце, на самом краешке, стоит какая-то банка, но что в ней – не разобрать, что-то уж очень маленькое.
Если бы в неё заглянули – и тут бы ничего не поняли: в банке ползают гусеницы – жирные черви, сантиметра по три длиной.
Ну, а где же сам преступник или преступники?
Они это и есть: гусеницы. Они, конечно, не могли прийти на суд и потому их пришлось принести в баночке, но судят их так же серьёзно, как настоящих преступников-людей.
Обвинитель – важный, тоже в завитом парике и длинной одежде. Он встаёт и объясняет собравшимся, в чём виноваты мерзкие черви.
«Господь бог создал фрукты и овощи на пользу человека, – говорит он, – а черви вдруг взялись неведомо откуда – вероятно, родились из пыли и нечистот. И размножившись, объели все листья в садах и в лесу около города».
Некоторые женщины при этом закрывают лицо руками и плачут: им жаль чудесных яблок, которые уже не вырастут в этом году на объеденных деревьях.
Обвинитель сердится. Он находит, что черви, отнявшие у людей урожай их садов, заслуживают смерти.
Но тут встаёт защитник. «Черви – тоже божьи создания, – говорит он, – и потому имеют право кушать. Наверно, они объели яблоки по ошибке, поэтому следует отвести им участок земли подальше от города, пусть уходят и питаются там травой, никого не обижая».
Суд согласен с таким решением. Черви тоже слышали его и могут рассказать о нём своим братьям, поэтому банку с преступниками осторожно переносят в один из садов и вытряхивают на траву. Завтра уж, наверное, ни одного червяка в городе не останется.
Но на другой день женщины плачут ещё громче: нахальные черви продолжают объедать деревья, даже хруст идёт по садам. Они и не думают убираться на отведённый им участок.
Огорчённые жители дорого заплатили судьям. Теперь они вздыхают и платят ещё священнику: не уберутся ли черви по его молитвам?
Иногда черви ещё продолжают некоторое время есть после молитвы, но в конце концов таинственно исчезают. Бедные люди радуются: хоть и дорого взял жадный поп, а всё-таки молитва помогла. Они думали так потому, что лет пятьсот тому назад даже образованные люди не знали, что «черви» – это гусеницы бабочек, что они и без молитвы священника вырастают и уходят в землю окукливаться. Не знали они и того, что через некоторое время из куколок выведутся бабочки и отложат яички, из которых опять вырастут прожорливые гусеницы. Люди думали, что черви, и правда, уходят в леса, испугавшись молитвы священника или решения суда.
Сохранился ещё старинный рассказ о том, как в суд вызывали полевых мышей, портивших хлеб. Мыши не пришли, но защитник объяснил, что они не виноваты, так как о вызове, наверное, слышали и кошки и караулили около здания суда. Поэтому мышей пришлось судить заглазно, а решение суда громко прокричали на всех перекрёстках, чтобы мыши знали, что им приказано убираться.
В наше время так играть могут только маленькие дети.
В июне в белоснежные цветы оделась калина, к осени она их сменит на красные ягоды, целебные и по-своему вкусные. Цветёт боярышник. Белыми кистями украсилась и рябина, вторая за берёзой народная любимица. С нетерпением ожидают ребятишки, когда сменит и она белые цветы на яркие ягоды. А уж когда эти ягоды первым морозцем прихватит, горечь из них выйдет, ох и вкусны же они. Но есть удивительная рябина, для которой и помощи мороза не требуется. И так сладкая. Рассказывают, что случайно сладкую рябину в одном саду нашёл пастух около села Невежино Владимирской губернии. От неё и пошли черенки, и разрослись целые сады сладкой ягоды. Нежинской (не Невежинской) стал её называть виноторговец Смирнов. Он назвал её «Нежинской», чтобы другие виноделы не нашли, где она растёт, и не могли готовить такую наливку, как его знаменитая смирновка. Теперь саженцы и черенки чудесной рябины можно выписывать из совхоза имени 17-го МЮДа (Международного юношеского дня) Владимирской области Суздальского района. Варенье из этой рябины отменное. Кушайте на доброе здоровье!
Одумалась, зацвела и брусника. Ей бы можно было и раньше цветочки выпустить, ведь она и зимой под снегом зеленела, кустик-многолетник. Но хорошо, что и в июне зацвела. Листики у неё красивые, сочно-зелёные, плотные, а кисти цветов на концах стебельков – нежные, белые, чуть розоватые маленькие колокольчики. Мало заметные, а присмотреться – удивительно хороши, только что не звенят хрустальным звоном.
В тенистых лесах, на лугах с высокой травой растёт чистец лесной. Довольно крупный стебель немного похож на крапиву. Цветочки не по росту его мелкие и не густо сидят на стебле мутовками, к верхушке чаще. Венчики тёмно-пурпуровые, нижняя губа каждого почти в два раза длиннее верхней, почему чистец и причислен к семейству губоцветных. Присмотритесь, мал цветочек, а наряден: губа украшена белыми волнистыми линиями. Цветёт чистец всё лето, хороший медонос: и пчёлам, и шмелям радость, так и гудят, вьются около него. И чистецу хорошо – опыляют. А впрочем, если насекомые какой цветок и проморгали, он неопылённым не останется, рыльце пестика нагнётся к тычинкам – сам опылится. Стебель чистеца вверху густо опушён, и волоски на ощупь клейкие – возможно, защита от лазящих и ползающих.
Чистец болотный с виду мало чем отличается от лесного, но больше селится где пониже и повлажнее. На корневищах, как крупные бусы, четырёхгранные жёлтые клубни, иногда до пятидесяти на одном кусте. Не одним нектаром богат чистец: можно клубни и варить, как картофель, и муку из них делать. В одной старой ботанике так и говорится: «Коренья телистые, можно их и людям варить и употреблять в кушанье». Может быть, и несправедливо его рассматривать в поле (на переувлажнённом) только как злостный сорняк. Ведь дикий картофель ни вкусом, ни величиной клубней не напоминает наши культурные сорта. А интересно попробовать селекцию. Например, на школьном участке.
Не все цветы июня радуют глаз и чаруют ароматом: на лугах и в заброшенных местах появилась белена. Недаром в народной пословице сохранилось выражение «белены объелся»: отравление беленой вызывает галлюцинации, так как она сильно возбуждает. Ядовита белена и сухая, даже в силосе может вызвать отравление скота. Самый вид белены чёрной неприятен, цветы грязновато-жёлтые с чёрно-фиолетовыми жилками, листья, стебель и плодовая коробочка покрыты неприятно пахнущими волосками. Цветёт она долго (и в августе), на растении одновременно находятся и цветы и зрелые коробочки. К сожалению, мелкие чёрные семена похожи на мак, случается, дети ими и полакомятся. И ещё более страшно зацветающее по топким тенистым местам высокое зонтичное – вех ядовитый, или цикута. Ядовито всё растение, особенно его корневище. Весной оно плотное, кругловатое, осенью продолговатое, разделённое внутри поперечными перегородками. Пряный запах и сладковатый вкус нравятся детям, небольшой съеденный кусочек приводит к смерти. Опасно большое сходство веха с некоторыми безвредными зонтичными «дудками», которые дети охотно грызут в лесу. Они растут в местах более сухих и вообще в варёном виде годятся в пищу, например, во время весёлых походов в лесу. Но лучше, зная свойства веха, зонтичные в пищу не употреблять. Тем более, что среди зонтичных не менее ядовит ещё и болиголов пятнистый, у него тоже высокая полая внутри «дудка», стебель у основания покрыт мелкими тёмно-красными пятнами. Цветы у обоих ядоносов белые мелкие сложные зонтики на концах ветвящихся стеблей. У веха листья рассечены на узкие доли, у болиголова трояко рассечённые. У веха и запах коварный: похож на запах съедобных сельдерея или петрушки. Листья болиголова, если растереть, пахнут неприятно. Соком болиголова был отравлен древнегреческий философ Сократ.
Детям внушайте – не трогайте «дудки», если с вами нет старшего или опытного ботаника.
Наконец зацветают дубы. Странно ставить лесных великанов в одну строку с клевером, но так оно и есть: цветут наши красавцы. Дуб цветёт и в конце мая и в июне, как подскажет погода, зацветает, и одновременно распускаются его листья. Удивительно, что мужские цветы – серёжки из почек на концах прошлогодних побегов, а мелкие одиночные женские – на молодых побегах этого года, еле заметные, но не в красоте дело. Цветёт и столетний дуб, и старше, великан нектаром пчёл и прочих лакомок угощает. Не торопится дуб с цветом – боится заморозка, а то не видать в этом году желудей. Это большая беда для лесного народа, большого и малого: напрасно будут переворачивать под дубом лесную подстилку кабаны, желудями и белочка рада подкормиться и на зиму про запас закопать. Сойка тоже в разных местах желудей напрячет. И обе забудут, где прятали. Не беда, в чужих кладовках найдут – погрызут. Если кто другой до кладовки доберётся – на доброе здоровье. А если никто не найдёт, ещё лучше: весной прорастут молодые дубки, где их раньше не было, и лесничий труженицам спасибо скажет.
На соснах светлые молодые побеги-свечечки. И сосны зацвели, от дуба не отстали. По народной примете сосны цветут на 70-й день после прилёта грачей. (Проверьте!) Но с семенами не торопятся, созреют они только в октябре будущего года, через полтора года после цвета и опыления.
Легко дышится в сосновом бору. Летучие вещества (фитонциды) выделяет зелёная крона, они убивают вредные микроорганизмы. Прошлогодние зрелые шишки раскрылись в марте – апреле. Недаром торопится сосновый клёст вывести детей зимой в тёплом гнезде. К рёву метелей они привыкли, и пища – смолистые семена – питательна. А опоздай в погоне за теплом, ветер унесёт лёгкие крылатые семена, поди догоняй!
Ель по сравнению с сосной торопыга: отцвела в конце мая, а нежные молодые шишечки на концах веточек вырастут и созреют поздно осенью уже этого года. Раскроются они во второй половине зимы. К ним и подгадает еловый клёст – выведет детей, прежде чем шишки полностью раскроются и ветер разнесёт сухие крылатые семена.
Велики и разнообразны богатства нашего леса. Лещина – кустарник, обыкновенный наш лесной орех. Но и это обыкновенное оборачивается необыкновенным. Весной на лещине ранний взяток пыльцы Домашним пчёлам, что из ульев вылетают голоднёхоньки, и шмелям, и диким одиночным пчёлам. Покушают, а заодно и цветочки опылят. Невзрачные цветочки и на цветы не похожи. Но из каждого к осени орешек вырастет. Всё? Нет, не всё. Из гибких прочных веток орехового кустарника плетут корзины, мебель. А корни лещины ещё ценнее. Почему? Овраги – народное бедствие. Начался овраг чуть заметной ложбинкой, а дальше – глубже, дорогу перерезал, поле перегородил, почву, самый плодородный слой, с водой уносит. Орешник тут и спасает: обсадят им склоны оврага, и цепкие его корни скрепят их, точно в глубине невидимую корзинку сами выплетут, остановят овраг.
В Средиземноморских странах давно уже из дикой лещины вывели сорта прекрасных орехов фундуков. Там они занимают десятки тысяч гектаров. В Греции фундук возделывают две тысячи лет. А в испанском городе Таррагоне пятьсот лет тому назад был издан закон: каждый землевладелец должен принести из леса и посадить у себя пятьдесят кустов лещины. Иначе – штраф.
Многое сделал для нашей страны садовод-волшебник Иван Владимирович Мичурин. Не все свои мечты успел осуществить, оставил своим продолжателям. И надеялся, что одно из первых мест в будущих садах займут наши собственные фундуки, выведенные из нашей лещины. Нашёлся продолжатель – девочка Рая Кудашева. Тогда это была школьница, с увлечением слушавшая Мичурина, теперь – знаменитый садовод. Делом её жизни стало выведение культурных фундуков для северных районов Союза. Лещина сама просится в культуру. Нет другого растения с таким разнообразием кустов на одном небольшом участке. Соседи, а все не одинаковы. На них вызревают орехи и мелкие, и крупные, и толстая у них скорлупа, и тонкая, и вкус различный, и созревают неодинаково, ну точно кто-то эти кусты нарочно из разных мест в одно переселил.
Собрать орехи с каждого куста в отдельных кварталах большого леса на Тамбовщине, взвесить, описать их Р. Ф. Кудашевой помогали лесники и ученики местной школы. Больше двадцати тысяч образцов орехов с разных кустов собрали. Среди диких нашлись кусты с орехами не худшими, чем южные культурные сорта.
Почему же они растут и плодоносят вперемежку с плохими? Тут придётся призвать к ответу насекомых-опылителей. Они своё дело делают честно: пыльцой покормятся, пыльцой попудрятся и на другой куст полетели и с его цветочками пыльцой поделились. Но откуда же им знать, что цветочки хорошего куста они опылили пыльцой с куста с маленькими и менее вкусными орехами? Это знают селекционеры и уж не ошибутся, с какого куста на какой надо осторожно перенести кисточкой пыльцу. Даже лёгким колпачком прикроют женские, нужные им цветочки, чтобы нечаянно на них не попала пыльца с непригодных кустов.
Кроме Р. Ф. Кудашевой, теперь лещиной занимаются и другие растениеводы.
Несколько лет тому назад в Москве на ВДНХ был проведён Всесоюзный конкурс-дегустация сортов фундука, созданных в СССР теперь уже многими селекционерами. «Тамбовский поздний» – сорт, выведенный Кудашевой простым отбором из дикой местной лещины, и гибридный «Память Яблокова», созданный ею же, оказались на первом месте, вкуснее всех южных сортов. И вызрели они, что особенно ценно, не на юге, а в Подмосковье. Теперь к нам уже наведываются специалисты по фундуку из США, ФРГ, ГДР, Кубы и Турции. Хотя Турция – родина фундучных садов. Ученица Мичурина выдержала испытание.
На очереди вопрос: как быстрее создать плантации северных фундуков? «Очень просто», – отвечает Раиса Фёдоровна. Она пригибает, укладывает ветви выбранного куста на землю и плотно их пришпиливает. Через месяц ветки по всей длине, в пришпиленных местах укореняются и из почек в местах укоренения прорастает множество побегов. Они растут на кусте до осени, от одного куста таким способом получается до восьмисот саженцев. Плодоносить они начинают уже на следующий год после пересадки. Средняя урожайность дикой лещины менее тонны с гектара, у культурных фундуков – свыше четырёх тонн. Лещина обыкновенная занимает по всему Союзу больше полутора миллионов гектаров. Сосчитайте: если хоть на сотне гектаров засадить вместо лещины культурный фундук, осенью наберётся с каждого по четыре тонны крупных вкусных орехов. А ведь школьники – народ на работу быстрый, вспомните помощников Кудашевой! Любое лесничество поможет!
Сибирский кедр отлично растёт и у нас в Татарии. Цветёт обычно в первой половине июня. Мужские цветы – красноватая шишечка у основания побегов этого года. Пыльца созрела, шишечка вытянулась в колосок, пожелтела, побурела, ветер унёс облачко пыльцы на женские цветы, опыление совершилось. Шишки, полные маслянистых орешков, созреют на следующий год. Кедр живёт и плодоносит сотни лет. Под Ярославлем роща, возраст которой четыреста лет, ещё даёт хорошие урожаи каждые девять лет (в Забайкалье через три-четыре года). Одна беда: дерево-великан в лесу, в естественных условиях первые шишки дарит лет в пятьдесят, в культурах только наполовину раньше. В Татарии в Волжско-Камском заповеднике три гектара молодых посадок (1956 г.) растут и развиваются хорошо. А на территории Казанской обсерватории растут и плодоносят кедры, которым уже по восемьдесят лет. Пора шуметь в Татарии кедровым лесам (в разных местах есть ещё около двадцати гектаров молодняка). Но селекционеры не успокаиваются: как заставить кедр пораньше дарить нам шишки, полные чудесных орешков? Пробовали прививать молодые сеянцы кедра на нашу обыкновенную сосну. Сначала всё пошло хорошо, но через семь-восемь лет оказалось, что толщина могучего кедра-привоя с каждым годом обгоняет сосновый подвой. Ветер и снег обламывают деревцо в месте прививки.
Теперь применяют новый остроумный способ. Прививают кедр не к стволику саженца сосны, а к корневой шейке его. При этом привой кедра пускает собственные корни, и тогда сосна-няня совсем удаляется.
Возни, хлопот много, скажете. Семенной посев проще. Но подсчитайте, во что обойдутся лишние годы, в течение которых придётся терпеливо ждать, пока сеяные кедры вырастут, возмужают и на ветвях их появятся первые шишки.
И о грецком орехе не забудем. Могучее чудесное дерево: ростом и красотой дубу не уступает. В нашей стране и сейчас ещё в горах Киргизии зеленеют леса дикого грецкого ореха. Скорлупа дикого орешка крепче, чем у культурных селекционных сортов, каких много в садах Средней Азии, но вкус такой же великолепный и польза не меньшая. Недаром И. В. Мичурин называл его хлебом будущего. Положите на одну чашу весов килограмм орехов без скорлупы, а на другую по килограмму хлеба, мяса, рыбы, картофеля и литр молока. Все эти пять килограммов, вместе взятые, по питательности равны одному килограмму орехов. Да к тому же, в орехах витамины, соли железа, кобальта, белки и превосходное масло (в садовых до 75 % от общего веса). Не удивительно, что в Средней Азии в прежние времена его применяли вместо денег, а в Греции называли «жёлуди богов». Грецким этот орех у нас называется потому, что завозили его к нам в давние времена древним торговым путём «из варяг в греки». Стоил он, наверное, немало: лакомились им только богатые. Теперь селекционер С. С. Калмыкова вывела прекрасные морозостойкие сорта, вполне пригодные для Татарии. Дело за молодыми нашими садоводами.
Конец мая, половина июня. В лесу, в поле, на лугах сам воздух, кажется, трепещет и поёт вместе с крылатыми певцами. Но время идёт, и вот уже постепенно затихают песни, лес не звенит, а поёт тише, словно призадумался о чём, прислушивается. А прислушаться есть к чему. Негромкому, бесконечно повторяющемуся, но каждый раз словно по-новому. Новая жизнь просыпается и в маленьких и в крупных чудо-яичках. И матери и отцы чутко прислушиваются к её зарождению. Матери – все, отцы, к сожалению, не все. Тетёрки, глухарки – матери-одиночки, судьба большинства мам куриного племени. Правда, рябчик, хоть в няньки не согласен, но поблизости от гнезда держится. Исключение – куропатки. Самоотверженный отец куропатыч, если случится с самкой беда, один детей воспитывает. А если встретит чужих сирот, и их подберёт и вырастит.
Недолог месяц июнь, не длиннее других, а перемены в нём большие. Многие мелкие птички успевают вывести даже второе поколение. Можно сказать, что в июне птичьи голоса третий раз меняются. Весёлый хор отцов перекатывался через майскую границу (воображаемую). А вскоре жадные требовательные голоса птенчиков запищат, затребуют по-своему: «дай, дай!» Когда подрастут, с гнезда слетят, они уже не пищат, а весело чирикают и учатся жить по-взрослому. Скворцы на этом родительские заботы кончают. Стайками с молодыми кочуют по полям, к пасущимся стадам прилаживаются в компанию. Сообразительные: корова шагнёт, рой насекомых из травы спугнёт, а скворцам – закуска. Иной прямо на коровью спину сядет и на ней добычу ловит – оба довольны. Но отцы-скворцы в весёлой стайке уже не поют, чирикают наравне со всеми. Некоторые споют коротенькую песенку ещё раз осенью, когда прилетят к скворечнику, где прошло хлопотливое родительское время, точно попрощаются с милой родиной. И всё…
На дворе, в саду воробьята-несмышлёныши, распустив крылышки, проворно за родителями скачут: дай, дай! И те, ещё нежности полны, в жадный ротик то мошку сунут, то червячка. Пользуйтесь, пока новые дети под стрёхой не запищали, не до вас будет. Мрачные вороны и вороны и те детей вывели, но у них на этом родительским заботам до следующего года конец. Угрюмые филины от детей ещё не скоро освободятся. Больше месяца грели они яйца, пока вывелись нескладные, точно шерстью покрытые, головастые птенцы. Разные: побольше и поменьше (насиживала мать сразу с первого же яйца). Нрав у них под стать зверскому виду: опоздают родители с кормом – старшие скушают младшего. Такое у многих хищных птиц водится. Только беркуты одного птенца выводят. Но зато это – королевский сын.
