Текст книги "Всего один поцелуй"

Автор книги: София Нэш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Я долго думал, есть ли смысл сопоставлять факты, относящиеся…

– Относящиеся к?… – спросила Джорджиана, когда Куинн замолчал.

– Я думал оставить свои мысли в письме, которое вскроют после моей смерти. Но с другой стороны, возможно, лучше вообще ничего не говорить, ведь это ничего не изменит. Я прожил всю жизнь, будучи уверенным в важности правды. И тем не менее я живу во лжи.

Джорджиана вдруг почувствовала абсолютное спокойствие. На этот раз она не попросила его продолжить. Она не была уверена, хочет ли услышать то, что он собирается рассказать.

– И я обещал себе не говорить тебе. Я не хотел запятнать дорогие тебе воспоминания. Но эта часть его жизни не касалась тебя, а значит, не заденет.

– Куинн… о чем ты говоришь? Теперь ты обязан сказать мне.

– Видишь ли, я люблю Фэрли и не хочу, чтобы ее растили родители Синтии или Гвендолин, если со мной что-то случится.

Боже.

– Фэрли? Какое отношение она имеет к Гвендолин?

Он посмотрел на нее, а потом поднял взгляд к небу. Тень пробежала по его жесткому лицу.

– Гвендолин – настоящая бабушка Фэрли. Джорджиана вскочила. Она должна идти. Она прохромала несколько шагов к морю и остановилась. Глубокая боль пронзила ее сердце, когда она взглянула на темные кружащиеся волны пенистого моря.

Не может быть.

Она закрыла глаза.

Но конечно, это правда. Она сжала руки.

– Он… подарил ей ребенка, когда ты уже был на ней женат? – Она отважилась повернуться и посмотреть ему в глаза.

– Пообещай мне – если со мной что-то случится, ты позаботишься о Фэрли. Я попрошу стряпчего оформить документы.

Она медленно повернулась к нему:

– Когда? Когда он сделал это? До или после вашей свадьбы?

Он снова оставил ее вопрос без ответа.

– Ты будешь ухаживать за ней, любить ее, как если бы она была твоей дочерью, Джорджиана. Ты любила его – ты сама так сказала. И она, по крайней мере, будет напоминать тебе о нем.

Джорджиана снова прикрыла глаза. Как же слепа она была! Она, художник… Она, так хорошо разбиравшаяся в глазах Фортескью. Она бессознательно коснулась кармана, в котором лежала брошь, Око возлюбленного, найденная ею наконец на подушке в домике на Ло-Пуле. Форма и наклон глаз Фэрли были такими же, как у обоих Фортескью, но ее светлые волосы были точно как у Энтони. И она знала – у жены Куинна волосы были золотисто-каштановыми. Джорджиана чувствовала себя слепой дурой.

– И теперь, когда ты знаешь правду, мне не придется открываться никому больше. Я не хочу оставлять Фэрли на милость Гвендолин, родителей Синтии или какого-нибудь незнакомого наследника-кузена.

– Все случилось после вашей свадьбы, не так ли? – тихо сказала она, вспомнив возраст Фэрли. – Боже, у Энтони был роман с твоей женой как раз после вашей свадьбы?!

– Это не важно.

– Важно. – Она догадалась, почему так случилось. Энтони всегда завидовал Куинну, всегда ревновал ее к нему. Но только теперь она поняла, как мучила Энтони эта ревность. Куинн всегда был во всем намного лучше Энтони и ее. И когда она полюбила Куинна, чаша терпения Энтони переполнилась.

Куинн подошел к ней сзади, но не коснулся ее. Она почувствовала спиной тепло, исходившее от него.

– Так пообещаешь ли ты мне заботиться о ней, если я умру?

– А как же Грейс? Если ты женишься на ней, она станет мачехой Фэрли.

– Ты же знаешь, это свадьба из удобства. Вряд ли Грейс с радостью продолжит заботиться о ребенке моей предыдущей жены, если я умру. Я не хочу, чтобы моя красавица дочь была обузой. Пусть она чувствует себя любимой каждый день своей жизни. – Он нежно коснулся ее талии и поцеловал в затылок. – Грейс, скорее всего, родит собственных детей. И сколько бы ты ни убеждала меня, будто она не будет оказывать предпочтение своим родным детям, я не поверю в это. Ты сказала, что никогда не выйдешь снова замуж… хотя, возможно, это открытие изменит твои намерения. Извини меня за причиненную боль. В мои намерения это не входило. – Он положил ладони на ее плечи. – Джорджиана, мой кузен глубоко тебя любил. В его отношении к тебе не было никаких скрытых мотивов. Его чувство было чистым. Но возможно, теперь, когда ты знаешь правду, ты по-другому посмотришь на предложение Майлза.

Хорошо, что он не видит сейчас ее лица.

– Майлз – хороший друг. Но я никогда не выйду за него замуж. – Она проследила взглядом за стайкой ласточек. – И я всегда знала об изъянах в характере Энтони. Я только не предполагала, что они были такими страшными, несмотря на слухи. Я вышла за него замуж, несмотря на его недостатки, так же как он женился на мне, несмотря на мои. И не пытайся проявлять излишнюю доброту и утверждать, будто у меня, их нет. У всех нас есть недостатки. Но, как ты сказал, Энтони любил меня без скрытого мотива – как и я, любила его. Мне только жаль – очень жаль – тебя. Его поступок непростителен, – прошептала она.

– Возможно, теперь ты ответишь, наконец, на мой вопрос? – Он повернул ее и посмотрел ей в лицо. – Ты единственная, кто будет любить Фэрли так же, как я.

– Я уже люблю ее. – Она стиснула руки за спиной, сдерживая желание потянуться к нему. – Я буду считать ее дочерью моего сердца.

Он поцеловал ее в затылок, и теплая волна прокатилась до самых ее ног.

А что же Куинн?

Слова Джорджианы продолжали отдаваться в его голове.

«Энтони любил меня – как и я его».

Глава 16

Список Куинна

7 октября

– отдать распоряжения о выкапывании пруда в Трихэллоу;

– произвести осмотр новой оранжереи;

– смастерить португальские ульи;

– осмотреть сокольни;

– последний осмотр дома с плотниками;

– встретиться с Дьяволом.

Удивительно, сколько всего и как быстро могут сделать деньги, когда их предлагают в неприлично огромных количествах, думал Куинн, глядя на сверкающие стекла огромной оранжереи, пристроенной с юга к Трихэллоу. Целый рой работников копошился над последними недостроенными частями сооружения.

Он повернулся на север и с большим удовлетворением посмотрел на другую группу людей, трудившихся над двумя сараями и новыми сокольнями. Выводок ловчих птиц порадует Джорджиану.

– К дьяволу, – пробормотал Люк Сент-Обин, поднимаясь к нему со стороны конюшен, – и как мне объяснить Джорджиане, откуда взялись все эти новые постройки? Ты говорил о маленьком парнике, а этот монстр выглядит как чертов Версаль! – Два джентльмена начали обход поместья и направились к сараям.

– Я уверен, вы найдете подходящее объяснение.

– Я уже почти исчерпал возможности своего воображения, Элсмир, – ответил Хелстон. – Ее отец смотрит на меня такими хитрыми и знающими глазами, что, боюсь, в минуту слабости я во всем могу сознаться. Он ведет себя точно как проклятый католический священник.

– Думаю, это справедливо. – Куинн улыбнулся. – Если уж мне приходится терпеть раздражающий взгляд мистера Брауна каждый раз, когда я передаю ему новое требование об оплате, не вижу причин, по которым вам не приходилось бы терпеть то же самое от мистера Уайлда. Если вы не забыли, именно вы подослали ко мне мистера Брауна и вашу бабушку и других красоток из ее клуба.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Я оказал вам услугу, – выплюнул Люк.

– Весьма удобную для вас услугу. – Через несколько секунд они вошли в новые сокольни, все еще пустые. Куинн не был пока уверен, откуда взять ловчих птиц. Потребуется время.

– А это еще что? – с отвращением спросил Хелстон. – Огромный курятник? Я никогда не смогу отчитаться за него.

– Он предназначен для ловчих птиц. Джорджиана их любит.

Герцог покачал головой и пробормотал что-то о «совершенных пустяках», проходя мимо. Они подошли к соседнему сараю, полностью законченному.

Когда они вошли, Куинн почувствовал прикосновение к ноге и, опустив взгляд, увидел трущегося о его лодыжку рыжего кота.

– Я смотрю, вы даже завели амбарного кота, – заметил Хелстон, сдерживая улыбку.

Кот замурлыкал.

– Нет, – Куинн чихнул, – я не люблю котов.

– Похоже, друг мой, это чувство не взаимно, – продолжил Люк. – Но, по крайней мере, кота просто объяснить. Хуже было бы, если бы вы приобрели полную конюшню лошадей и полное пастбище быков.

– Животные прибудут завтра.

Люк покачал головой и пробормотал ругательство.

Когда Куинн наклонился, кот запрыгнул ему на руки. Его мурлыканье напоминало тигриное.

– Между прочим, – заметил Куинн, – возможно, сейчас самое время предупредить вас – ваша бабушка пыталась взломать замок на моем каретном сарае.

– Я уже говорил вам – ни при каких обстоятельствах ее нельзя подпускать к поводьям.

– Нет. Вы сказали ни при каких обстоятельствах не подпускать ее к лошадям.

– Я предупреждаю вас, Элсмир…

– Куинн.

Люк Сент-Обин долго смотрел на него, прежде чем произнес имя, данное Элсмиру при крещении:

– Куинн… Я не буду возмещать ущерб, причиненный вашим экипажам. После всего, что я сделал для вас…

– Согласен, – перебил его Куинн, с трудом сдерживая улыбку. – Вы знаете, я ошибался относительно вас.

Люк моргнул:

– Прошу прощения?

– Джорджиана сказала, что вы хороший человек.

– Джорджиана всегда была чрезвычайно наблюдательна.

– Но в вашем случае она ошиблась, – сказал Куинн, сдерживая смех.

Люк поднял монокль.

– Вы не просто хороший человек, – продолжал Куинн, – вы один из лучших людей… Нет – из лучших друзей, которых я имею честь знать.

Куинн упивался почти осязаемым неудобством, которое явно испытывал Хелстон.

– Хм… – ответил Люк, – это крайне неудобно.

– Почему же?

– Ненавидеть вас гораздо интереснее.

– Вероятно, – признал готовый расхохотаться Куинн.

– Но с другой стороны, – задумчиво добавил Люк, – я готов обдумать возможность нашей дружбы, если она будет отнимать меньше моего времени.

– Сомневаюсь. За друзьями нужно следить еще сильнее, чем за врагами, вам так не кажется? – Куинн постарался выкинуть из головы не вовремя всплывшее воспоминание о дружбе с Энтони. Он шагнул вперед, и Люк поднял руки, отгораживаясь от него.

– Вы же не собираетесь обнимать меня? – Глаза Люка были полны ужаса. – Хотя это объясняет ваше идиотское поведение с Джорджианой. – Люк зашелся хохотом и хлопнул Куинна по спине так сильно, что тот едва не потерял равновесие.

– Вы знаете, – заметил Куинн, хлопнув Люка по спине еще сильнее, так что герцог отправился прямиком в кучу опилок. – Кажется, лучше бы мы оставались врагами.

– Слишком поздно, – ответил Люк, вставая на ноги и отряхиваясь.

– В таком случае нам не остается ничего иного, кроме как продолжить осмотр. – Куинн обошел пустой амбар и вышел на солнце. За полосой леса три дюжины людей работали лопатами.

Люк встал рядом с ним и присвистнул:

– Боже мой. Что вы здесь делаете?

– Поместью необходим водоем. Здесь будет пруд… Ну, или, может быть, маленькое озеро.

– Вы сошли с ума. – Герцог обвел руками амбар, оранжерею, озеро. – Все это совершенное сумасшествие, и стоить оно вам будет целое чертово состояние.

Не отвечая, Куинн показал на центр ямы:

– А здесь будет маленький остров. Все вместе будет маленькой версией Ло-Пула.

Герцог закатил глаза:

– Похоже, настало время для лекции. Я обещал Розамунде прочитать вам назидательное наставление. И я не могу поступить иначе теперь, когда мы вдруг стали друзьями.

– Не утруждайте себя. Кажется, я уже имел разговор на эту тему с мистером Брауном не меньше десяти раз за последние десять дней.

Люк поднял бровь и продолжил:

– Итак. Как вы собираетесь вывернуться из сложившейся безумной ситуации? Начните с Грейс Шеффи, пожалуйста.

– Ради милости Господней, разве вы не знаете – она до сих пор любит своего мужа.

– Грейс? Грейс Шеффи никогда не любила графа Шеффилда, – ответил Люк.

– Нет. Джорджиана. Джорджиана никогда не выйдет замуж снова. Она очень ясно выразилась.

– Я думал, мы собирались обсуждать Грейс. Вы ведь понимаете, что, если мы собираемся быть друзьями, вам придется научиться понимать мои намеки.

Куинн в раздражении потер лоб.

– А, ладно, – Люк махнул рукой, – начнем с Джорджианы. Вы же все равно хотите именно ее. Но не думайте, что я освобожу вас от обязательств перед Грейс. Если она до сих пор желает выйти за вас замуж, я обвяжу вас ленточкой с красивым бантиком и подам ей на блюдечке с яблоком во рту.

Куинн повернулся и направился к господскому дому. Люк последовал за ним.

– Вы ошибаетесь, – ответил, наконец, Куинн. – Я не хочу жениться на Джорджиане. Я хочу, чтобы она была счастлива, жила со всеми возможными удобствами в месте, которое напоминало бы ей о приятных моментах прошлого. Но я не хочу прожить остаток жизни с женщиной, любящей моего, несомненно, достойного всяческих похвал и уважения кузена.

– Брауни прав. Вы действительно гораздо больший дурак, чем я когда-либо был. Если вы не хотите заполучить ее способом, которым вы могли бы ее заполучить, вы заслуживаете всех страданий, выпавших на вашу долю… и даже больших. – Люк покачал головой. – Энтони Фортескью мертв, глупый вы осел.

Где-то вдалеке раздался клекот сапсана, и Куинн, взглянув на небо, свернул с тропы, намереваясь найти птицу.

Люк наклонился и прошептал:

– А вы – нет… Хотя многие могут обмануться, увидев трупный цвет вашего лица.

Проклятые герцоги. Всегда должны оставить за собой последнее слово.

Джорджиана надеялась, что второй неожиданный отъезд Куинна в Лондон две недели назад даст отдых ее сердцу. Но, смотря на Фэрли, сидящую на холме перед Ло-Пулом и окруженную членами «Вдовьего клуба» Аты, Джорджиана поняла – все стало только хуже.

– Джорджиана, – прошептала Фэрли, – сколько еще времени месье Латук попросит нас сидеть в этой позиции?

Джорджиана взглянула на миниатюрного французского портретиста, наполовину скрытого огромным холстом.

– Если ты не будешь больше задавать мне этот вопрос, я отправлюсь с тобой завтра кататься на лошади.

Девочка закусила губу:

– Джорджиана?

– Да? – ответила она.

– Когда?

Джорджиана спрятала улыбку:

– На рассвете.

Последовало пять секунд благословенной тишины.

– На какой лошади?

– Ты хотела сказать, на каком пони?

Фэрли вздохнула, и Джорджиана чуть не рассмеялась – это была точная копия ее собственного раздраженного вздоха.

– Прекрасно. – Джорджиана уступила. – Ты можешь взять Леди, маленькую серую кобылу в последнем стойле. Но только если ты прекратишь разговаривать. Иначе месье Латук может пририсовать нам усы, как у него.

– Рисование – гораздо более веселое занятие, чем позирование.

Сара Уинтерс наклонилась к ним:

– Но все те, кто будет смотреть на картину, будут благодарны, если ты будешь сидеть смирно. Посмотри.

Сара передала Фэрли медальон, и девочка открыла замок. Джорджиана заглянула через ее плечо и увидела джентльмена в военной униформе. Из всех вдов Сара больше всего оплакивала своего любимого мужа, погибшего в войне с французами.

– Это твой муж? – спросила Фэрли.

– Да. – Сара погладила Фэрли по волосам, и Джорджиана обратила внимание на то, какие у нее красивые руки. – И я всегда буду благодарна ему за то, что он не пожалел усилий и высидел все необходимое время. Иначе мне ничего не напоминало бы о нем.

– Ой, – перебила Фэрли, – а ты видела рисунок Джорджианы, на котором изображен глаз ее мужа?

Сара кинула взгляд на шаль Джорджианы и кивнула.

Мгновение они молчали, потом Фэрли засопела.

– В чем дело, милая?

– Я не хочу, чтобы рисовали мой портрет. Возможно, это плохое предзнаменование.

– Почему? – с нежностью спросила Сара.

– Потому что, похоже, все после этого умирают, – заявила Фэрли.

– В чьем дело? – Месье Латук махнул в воздухе кисточкой. – Это совершенно невыносьимо. Я не могу создать шедьевр, если вы будете все время двигаться. Вы должны заставить мадемуазель сидеть смирно.

– Месье, – произнесла Джорджиана, встав и начав разминать затекшие суставы. – Мне очень жаль, но, кажется, становится темно, и мадемуазель прекрасно вела себя последние полтора часа. Думаю, нам следует собраться снова завтра. Не правда ли?

Ата пробормотала свое согласие. Но Гвендолин Фортескью, оставшаяся в Пенроузе, несмотря на явное недовольство остальных леди, начала возражать. Она явилась на холм всего несколько минут назад. И выражение ее лица было более горьким, чем лимонад, который держал в руках замученный лакей.

– Ты позволишь ребенку диктовать всем свою волю? – Гвендолин фыркнула от отвращения. – Ей необходимо лучшее воспитание, ты не подходишь на роль ее воспитательницы. Она избалована и испорчена – и в ней нет ни следа женственности и положенного образования.

Джорджиана никогда не осмеливалась возразить маркизе. Но то, как она обрушилась на Фэрли, вынудило ее вспылить.

– Что вы сказали? – Джорджиана направилась к Гвендолин Фортескью. – Возьмите свои слова назад, мадам.

– Прошу прощения! – возмущенно воскликнула Гвендолин. Она понизила голос: – Я не подчиняюсь дочери управляющего.

– Вы возьмете свои слова, или я…

– Или что? – Гвендолин улыбнулась со всем удовлетворением женщины, бывшей маркизой четыре десятилетия. – Выкинешь меня из моего же поместья?

Краем глаза Джорджиана заметила приближающуюся Ату. Она подняла руку:

– Нет, Ата. Спасибо, но я больше не позволю тебе сражаться за меня.

Ата остановилась и сделала знак рукой остальным вдовам, выстроившимся за ней.

Джорджиана повернулась к Гвендолин:

– Возьмите свои слова обратно, или я превращу вашу жизнь в кошмар.

Гвендолин рассмеялась:

– Не могу представить себе, как ты можешь сделать мою жизнь еще хуже. Я страдаю каждый раз, когда оказываюсь в твоем присутствии.

Вдовы ошеломленно вдохнули. Ата покраснела от гнева.

– Меня не волнует, что вы думаете обо мне, но я не позволю вам плохо говорить о Фэрли. Или вы действительно считаете себя подходящим образцом воспитательницы детей после того, как не сделали ничего, чтобы вразумить Энтони, ведшего печальный образ жизни в городе?

– Ты свела его в могилу, не я, – ответила маркиза. Гвендолин явно рассталась с надеждой стать частью круга влиятельных друзей Аты.

По спине Джорджианы пробежал холодок. Она никогда не умела ставить людей на место. Никогда не могла быстро придумать, как возразить. Рабочие и слуги поместья слушались ее только потому, что их начинала мучить совесть, когда они видели, как работает она сама.

Она почувствовала касание чьей-то руки, повернулась и увидела стоящую рядом Грейс.

– Леди Элсмир, – произнесла Грейс, – я хочу напомнить вам – вы здесь только потому, что разрешила Джорджиана. Я даже осмелюсь выразиться более четко на случай, если вы не поняли: никого из нас не волнует ваше расследование или встреча с помощником архиепископа. Более того, никого из друзей старой герцогини Хелстон и моих друзей в городе они не волнуют. У вас есть выбор. Вы можете или тут же продемонстрировать уважение к Джорджиане, которого она заслуживает, либо вам более не будут рады в Лондоне.

– Сама идея того… – возмутилась Гвендолин.

– Конечно, выбор за вами. И все мы, – она обвела рукой остальных дам, – к несчастью, не так культурны и цивилизованны, как нам следовало бы. Полагаю, все дело в том, что мы слишком много времени проводили в обществе Дьявола из Хелстона, а последнее время – в доме дочери управляющего – женщины, в мозолистых руках которой больше изящества, чем в ваших довольно-таки… – Грейс внимательно осмотрела леди Элсмир, – неуклюжих чертах.

Сложно было придумать большее оскорбление для дамы, гордившейся одеждой и осанкой. В ее жизни не было больше ничего, подумала Джорджиана. Но, хотя она и была безумно благодарна Грейс за отпор, который та дала Гвендолин, в то же время эта сцена заставила ее снова почувствовать себя не на своем месте.

Пусть бы лучше эта встреча никогда не случилась. Ведь она все равно вскоре покинет Пенроуз и никогда более не увидит Гвендолин Фортескью. Ей все это так надоело.

– Гвендолин, – тихо сказала она, впервые обратившись к своей свекрови по имени, – я знаю, почему вы ненавидите меня. Я напоминаю вам о вашем собственном происхождении. Меня не волнует, что вы думаете обо мне. Никогда не волновало. Но если вы посмеете плохо говорить о Фэрли, я…

– Побежишь к Куинну? – перебила ее леди Элсмир. – Не сомневаюсь. Ты всегда бежала к нему – или к моему милому Энтони.

Джорджиана закрыла глаза, потом снова открыла их:

– Нет, я не буду просить других разрешить мои проблемы. Если вы не извинитесь, я приеду в Лондон, и буду сопровождать вас на каждом шагу, как бы я ни ненавидела город. Я приму приглашение Аты и буду посещать каждое увеселение, вечер, обед, музыкальное представление, бал, и вы вынуждены будете терпеть меня. И если вы будете слишком упрямы, я тайно организую доставку известной свиньи в ваши комнаты.

Раздался звук приглушенного кашля. Джорджиана обернулась и увидела Куинна, опирающегося на дерево и наполовину скрытого листвой. Одному Богу известно, сколько времени он там стоял.

– Куинн! – воскликнула Гвендолин Фортескью. – Когда ты пришел?

Он направился к ним.

– Джорджиана и Грейс не сочли нужным сказать вам о еще одном обстоятельстве, мадам. Перед тем как вы уедете сегодня ночью, – он достал что-то из кожаной папки, – вы должны знать: если Джорджиана решит посетить Грейс или Ату в Лондоне, она будет представлена как истинная маркиза Элсмир – или, – продолжил он, взглянув на Грейс, – как вдовствующая маркиза. У меня есть документ, подтверждающий это.

– Это невозможно. Лорд Торнли, помощник архиепископа, сказал… – перебила Гвендолин.

– Возможно. Но архиепископ Кентерберийский, когда я встретился с ним на прошлой неделе, решил по-другому. Совсем по-другому. Брак Джорджианы и Энтони подтвержден. – Он положил несколько листов тяжелого пергамента в руки Джорджиане.

– Ты не… – побледнев, произнесла Гвендолин.

– Да, мадам. И между прочим, пока я был в городе, я позволил себе организовать переезд ваших дочерей и ваших вещей в Элсмир-Эбби в Чешире. Сегодня ночью вам подадут карету. Вам будет чрезвычайно удобно там.

Джорджиана услышала, как Ата шепчет:

– Но это же недостаточно далеко…

Джорджиана взглянула на Куинна, и их глаза встретились. Грейс взяла его за плечо и шепнула что-то ему на ухо. Он перевел взгляд на графиню и улыбнулся.

Куинн держал в руке крошечный розовый бутон. Грейс взяла его и начала крутить в своих изящных пальцах.