Текст книги "Всего один поцелуй"
Автор книги: София Нэш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Глава 7
Джорджиана избежала встречи с Куинном на следующее утро, занявшись первым пунктом в своем списке: вскрытием сот. Она не может видеться с ним, пока не решит, что же следует сказать ему. И она никак не может играть роль отдохнувшей хозяйки перед своими друзьями, проспав за всю ночь меньше часа, учитывая все те бесконечные моменты полудремы, когда она ворочалась с боку на бок, путаясь в простынях.
Только ее хорошо продуманный список приносил какое-то облегчение. Она начала с улья, расположенного между внешним цветочным и лекарственным садами, в которых цвели розмарин и клевер, источавшие сладкий, дурманящий аромат.
Пчелы жужжали вокруг, пока она разжигала наполненный углем и мокрым торфом котелок, и этот звук успокаивал ее. Жизнь улья была очень похожа на ее – такая же аккуратная и целеустремленная.
После вчерашнего поцелуя им только однажды пришлось находиться вместе в одной комнате, за ужином прошлым вечером. И оказалось очень легко уклониться от разговора с Куинном – всегда можно положиться на Ату и остальных друзей, ведущих не меньше трех бесед одновременно. Куинн сидел во главе стола с Атой по одну сторону и Грейс Шеффи по другую, а Джорджиана сидела на другом конце с мистером Брауном по левую руку и Сарой и Элизабет по правую.
От ее внимания не ускользнуло то, что Куинн ни разу за время ужина не взглянул на нее. Вскоре после того как леди удалились в главный зал, она оставила их, сославшись на головную боль и не дожидаясь, пока Куинн присоединится к ним. Казалось, между ними пролегла непреодолимая пропасть, и она решила, что он несказанно благодарен судьбе за дам «Вдовьего клуба», так удачно помогавших избегать объяснений.
Но с другой стороны, Джорджиана чувствовала себя так же. Было слишком больно продолжать это безумие.
Встреча на галечной косе оставила ее изнывающей от страсти. Увы, было ясно – чувства Куинна к ней имеют совершенно другой характер. Он такой же, как все. Мужчины рождаются с неутолимой жаждой женщин. Разве Тони не признавал этого и не говорил ей, как часто их действия объясняются позывами плоти? Да и отец всегда предупреждал ее – правила приличного поведения существуют не просто так – и никогда не отпускал ее проверять рабочих или гулять по имению без достойного доверия мускулистого слуги или трех, а, в глазах Куинна она видела лишь похоть, а не любовь, поселившуюся в ее сердце. Он никогда не полюбит ее так, как она любит его. Иначе бы он проявил сдержанность и ухаживал за ней, как положено, делал ей комплименты. Он же просто принял то, что она так опрометчиво предложила. Он никогда не осмелился бы на подобное с кем-нибудь вроде Грейс Шеффи. И одна особенно обидная мысль постоянно вертелась в ее голове – он уже второй раз поцеловал ее, пытаясь доказать, что она красивая и желанная. Они оба знали – это ложь.
Он жалел ее.
Было тепло, и дым от котелка вился вокруг нее. Пчелы инстинктивно поедали мед, боясь пожара. Как и следовало ожидать, вскоре они наелись до отвала, стали спокойными и почти безобидными.
Но что он должен о ней думать? Она совершенно ошеломила его своим безумным, лишенным изящества поступком. Наверняка он чувствует только отвращение ней и ее дикой, прямолинейной манере действовать.
Джорджиана поправила лицевую сетку. Она знала с самого начала – им нельзя долго находиться рядом. Тогда одному придется уехать. И похоже, он намеревается остаться здесь надолго. Он отделит ее и ее семью от Пенроуза, как отделяют бесполезную солому от пшеницы.
И судьба не замедлила в мягком свете раннего утра подтвердить правильность ее мыслей, когда Джорджиана увидела сквозь дым будущее, приближающееся к ней: Куинна и его дочь, держащую за руку Грейс Шеффи.
– Вот ты где, Джорджиана, – произнесла графиня. На ее красивом лице появилась очаровательная теплая улыбка. – Мы почти потеряли надежду найти тебя, но я настояла, чтобы продолжить поиски.
Джорджиана поднялась и отставила в сторону дымящийся котелок, радуясь, что шляпа и сетка частично скрывают ее лицо.
– Что ты делаешь? – поинтересовалась Фэрли.
– Вскрывает ульи, милая, – ответил за нее Куинн. – Похоже, Джорджиана пытается поспеть за твоей любовью к сладостям.
Он наконец обратил на Джорджиану внимание, но она заметила – на самом деле его смущенный взгляд направлен куда-то за ее плечо.
– Джорджиана, – продолжила графиня, – Ата высказала безумное пожелание, чтобы мы устроили в Пенроузе бал. Но конечно, мы не можем принять решение без твоего согласия.
Куинн усмехнулся и посмотрел на дочь:
– Грейс пытается быть дипломатичной. На самом деле идея принадлежит вот этой девочке.
– Хм, – тихо ответила Джорджиана, осторожно снимая шляпу и сетку, – на самом деле вам ведь не нужно мое одобрение. Если Куинн согласен, конечно, вам следует организовать бал. Это замечательная идея.
– Я же говорила вам, Джорджиана согласится! Она всегда готова поучаствовать в веселье, – вклинилась в разговор Фэрли. – Она даже выкапывала для меня червей и научила рыбачить.
– Нужно будет сделать совсем немного, Джорджиана, – продолжила Грейс, поглаживая кудри Фэрли, – я уверена, Розамунда с радостью займется цветами – ты знаешь, как здорово у нее это получается. И я закажу оркестр из города, если ты захочешь.
– Похоже, все уже продумано, и мне совершенно ничего не нужно будет делать, – вымученно улыбнулась Джорджиана. – Я страшно тебе благодарна, Грейс.
Повисла неловкая тишина. Куинн наконец посмотрел ей в глаза:
– На самом деле нам нужно обсудить кое-что еще. Ты должна заняться увеселительными мероприятиями.
– Какими еще увеселительными мероприятиями, папа?
– Для ежегодного праздника урожая в Пенроузе, конечно.
– Что?! – изумленно воскликнула Джорджиана.
– Только не говори мне, что ты покончила с этим традиционным праздником, – ответил он.
– В последний раз его проводили лет десять назад, когда отец Энтони еще был жив.
– Какие такие увеселения? – возбужденно повторила Фэрли. – Ты не говорил мне ни о чем, кроме бала, папа.
Он смотрел Джорджиане прямо в глаза, и она чувствовала себя неловко.
– Ну, я подумал – немного приключений никому здесь не помешает. Не правда ли, Джорджиана?
– Приключения – это всегда хорошо, – прошептала она, тронутая тем, что он запомнил ее совет.
Он посмотрел на свою прелестную дочь:
– В Пенроузе всегда проводился праздник перед уборкой урожая. На нем радовались щедрости летних месяцев и, похоже, в древние времена задабривали богов. Разжигался большой костер, и проводились конкурсы на ловкость, и на лучшие овощи, варенье, мед, и…
– Я бы очень хотела судить медовый конкурс, Джорджиана, – перебила Фэрли.
– Так и будет, если твой отец согласится.
– А ты что думаешь, Грейс? – улыбнулся он графине. – Пожалуй, я разрешу Фэрли возложить на себя эту тяжелую ответственность, если ты сможешь уговорить ее закончить прекрасную вышивку, которую вы начали.
Девочка скуксилась…
Грейс засмеялась:
– Моя милая Фэрли, ты такая же, как и все остальные леди. Тебе нужна подходящая награда. И у меня есть, что предложить. – Грейс подняла свои невероятно длинные ресницы и подмигнула Джорджиане. – Мы просто устроим соревнование по вышиванию. И победитель получит приз. Я думаю, понравившаяся тебе нитка жемчуга подойдет?
Фэрли широко распахнула глаза, схватила графиню и потянула по направлению к дому:
– Пойдемте же, нам нужно работать. Вы сказали, что покажете мне французское плетение и… – Голос девочки смешался со смехом графини, безуспешно пытавшейся замедлить их поспешный уход.
– Куинн, Джорджиана, простите меня, – на ходу обернулась Грейс, – я доложу вам о наших успехах за ужином.
Теперь только жужжание пчел нарушало тишину.
– Хм, – начал Куинн, – полагаю, мне следует пойти с ними, пока Фэрли не уговорит Грейс добавить к бусам еще и сережки.
Джорджиана, забыв о шляпе с сеткой, быстро повернулась к нему спиной и снова подобрала котелок.
– Конечно. – Она была рада уже и тому, что он не начал опять извиняться. Она не выдержала бы этого.
Но она не услышала удаляющихся шагов. В воздухе висело напряжение, не менее плотное, чем дым от котелка, в который она добавила торфа.
Джорджиана подняла верхнюю стенку улья, снова выкурила пчел и осмотрела соты. Она попробовала вытащить рамку с покрытой коркой подложки, но та застряла. Скорее всего, потому, что Джорджиана не могла заставить себя быть аккуратной, когда Куинн стоял за ее спиной и смотрел.
Вторая пара рук взялась за рамку и помогла ее вытащить.
– Позволь мне присоединиться. Где нож?
– Тебя ужалят.
– Возможно, – пожал он плечами, – а возможно, и нет, если пчелы здесь хоть чуть-чуть похожи на португальских.
Она наконец осмелилась встретиться с ним взглядом. Его зрачки расширились, и оттенки коричневого в зеленых глазах исчезли.
– Однажды летом я снял с Синтией коттедж, чтобы Фэрли порезвилась на природе. Мы должны были ухаживать за пчелами владельца – его страстью.
Она дала ему нож и подставила поддон.
– И тебя ни разу не ужалили?
– Похоже, пчелы не возражали против моего запаха.
Конечно, нет. Розмарин очень нравится пчелам.
– Ты раньше не говорил о своей жене. Я так и не сказала тебе, с какой печалью мы узнали о твоей потере. Насколько мне известно, она была очень красива и предана тебе. – Она закусила губу. – Мне… Мне очень жаль, Куинн.
Он закончил распечатывать соты и вернул рамку на место.
– Сколько еще?
Его отказ принять соболезнования сказал Джорджиане все. Очевидно, он до сих пор тоскует по жене.
– Все, кроме последних двух, – ответила она, добавляя дыма.
– В Португалии соты были цилиндрическими, из коры пробкового дерева и покрытые глиной. Возможно, я сделаю несколько на пробу.
– Как хочешь, – осторожно ответила Джорджиана. По крайней мере, о пчелах они могли говорить относительно спокойно.
Напряженная атмосфера не рассеялась. Они продолжили воровать мед у сонных пчел.
– Возможно, – произнес Куинн, – ты могла бы рассказать мне больше о пчеловодстве.
Слава Богу, он решил углубиться в эту тему, чтобы заполнить паузу в разговоре.
– Я думаю, ты уже знаешь о разделении труда в улье, – начала Джорджиана.
– Разве не сказал Шекспир: «Так трудятся пчелы, создания, что людную страну порядку мудрому природы учат» [1] [1]У. Шекспир, «Генрих V», перевод Е. Бируковой.
[Закрыть]?
– Они живут в своем, превосходно организованном мире. Есть рабочие пчелы – все самки, разумеется, – которые собирают мед и пыльцу и ухаживают за личинками. Самцы – трутни – абсолютно ничего не делают. Они только… – Она резко оборвала объяснение и смущенно засмеялась. Когда же она научится думать, перед тем как говорить?
– Ну, нет. Ты, похоже, дошла до самого интересного. Говори, или… – В его глазах плясали веселые искорки, которые она помнила с детства.
– Сдается мне, это пустая угроза – даже ты наверняка знаешь достаточно, чтобы не совершать резких движений и рисковать гневом тысячи пчел. Но, так уж и быть, я скажу тебе. – Она рассмеялась: – Откровенно говоря, ты этого заслуживаешь. Трутни не делают ничего, только напиваются нектаром.
– И все? Или ты стесняешься сказать правду? – Он прищурился и лукаво посмотрел на нее.
И вдруг она поняла – он и так знает все о пчеловодстве. Возможно, даже больше, чем она. А она знала многое.
– Почему бы в таком случае тебе не рассказать, что знаешь ты? – тихо спросила Джорджиана.
– Трутни сопровождают королеву в ее… брачном путешествии, если можно так выразиться. И, поступая так, они жертвуют своими жизнями. – Его голос опустился до шепота: – Я думаю им можно простить легкое злоупотребление нектаром, не так ли?
Было очевидно, что сейчас он уже говорит совсем не о пчелах. Она резко выпрямилась. Он знал. Он откуда-то знал о Тони и о том, что случилось в ночь свадьбы.
Ей нужно сейчас же уйти. Забыв о правилах, она сорвала перчатки. Пчелы поднялись и недовольно зажужжали.
Она быстро пошла от улья, не оглядываясь, и почувствовала боль от укуса на внутренней стороне локтя. Джорджиана побежала, почти не слыша громыхания рамок позади и голоса, неотступно преследовавшего ее в мечтах уже почти два десятка лет.
У нее за спиной, в высокой траве, раздавались шаги. Она знала, что выглядит глупо, но не могла собраться с духом, остановиться и встретиться с Куинном лицом к лицу. Она круто повернула и вошла в сарай, где хранилось сено.
Сладкий запах сухого клевера витал в воздухе, и в единственном луче света, падавшем из дверей, кружилась пыль. На косяке появилась его рука, и он впрыгнул внутрь, тяжело дыша.
– Что это еще было? – спросил он, не восстановив дыхание.
– Думаю, ты знаешь, – ответила она, чувствуя душевную муку.
– Мне показалось, ты неверно истолковала мои слова. Я боюсь спросить, не связано ли это как-то с твоим браком. Я не хотел причинить тебе боль. Джорджиана, позволь мне осмотреть твою руку.
Она опустила взгляд на свой локоть.
– Я чувствую себя прекрасно, – произнесла она.
– Совершенно очевидно, что это не так. – Он протянул руку, но остановился, не коснувшись Джорджианы.
– Я хочу, чтобы ты исчез, – прошептала она:
– Откуда? – медленно спросил Куинн. – Отсюда? С этого сеновала? Или из Пенроуза?
– Отсюда. Разумеется, я не в том положении, чтобы просить тебя покинуть Пенроуз. Я уже говорила тебе – мне не нужен этот глупый титул. Я просто хочу, чтобы вы все оставили меня в покое. – Она замолчала.
– Как умер Энтони? – тихо спросил он.
Помоги ей Господь, она знала, что не сможет сдержаться. Она расскажет о том, о чем клялась не рассказывать никогда.
– В моих объятиях, – ответила она. Боль плескалась в ее глазах, таких темных, что они казались черными в тени сеновала. Ее губы горестно скривились. – Он много выпил, празднуя нашу свадьбу, и, вероятно, курил свой ужасный опиум. И потом выпил еще. Мы уединились, и вмешалась его мать, и… и потом она ушла, и мы… – Джорджиана закрыла глаза. Куинн видел, как она пытается собраться. – И он умер. В моих объятиях. Я не могла пошевелиться, не могла сдвинуть его с себя. И потом я не могла оживить его. Я думаю, его подвело сердце. Вот так. Теперь ты все знаешь. Ведь именно это ты хотел узнать с самого приезда сюда, не так ли? Теперь ты можешь наконец прекратить свои проклятые расспросы. Тебе больше не нужно притворяться добрым и заботливым, чтобы через секунду стать чужим и неприступным.
– Прости, Джорджиана. – Куинн чувствовал себя подлецом. – Я не хотел причинить тебе боль – наоборот. Я должен знать хотя бы затем, чтобы помочь тебе избежать скандала. Никто не верит в придуманную тобой историю, будто он подавился и умер во время позднего ужина.
– Ты хочешь, чтобы я во всеуслышание объявила, что он умер, занимаясь со мной любовью? Он стал бы посмешищем. – Ее голос стал высоким от волнения. – А меня прозвали бы Черной Вдовой – как ту паучиху. Августина Фелпс, помнишь ее? Она шипела за моей спиной на похоронах. «Насекомое, которое спаривается, а потом убивает» – так она говорила обо мне.
– Я прекращу расследование, – глухо произнес Куинн. – Немедленно.
Она потерла локоть.
Он шагнул к ней, и она с тревогой посмотрела на него.
– Ты должна была сказать мне, Джорджиана. Сразу. Почему ты мне не доверяла?
– А почему ты не доверяешь мне? – прошептала она.
Он пристально посмотрел на нее и подвел к свету. Крошечное жало виднелось под нежной покрасневшей кожей ее руки. Вытащив его, он поднял взгляд на ее застывшее, печальное лицо.
– Вероятно, потому, что у меня была возможность убедиться – некоторые женщины похожи на пчел. Они жалят, защищая себя.
– И гибнут, защищаясь, – заметила она.
Он нежно коснулся ее щеки.
– Полагаю, мы оба знаем – противоборство одинаково опасно и для пчелы, и для пчеловода.
Глава 8
14 августа – список дел
– сено на северном поле;
– найти нового врача для отца;
– написать Грейсону;
– бухгалтерские книги – увидеться с мистером Брауном;
– уделить внимание лужайкам для праздника;
– окончательно подогнать новое серое шелковое платье для бала – если будет время.
Прошло две недели. Джорджиана проводила много времени на воздухе, работая на участке или у кровати отца – где угодно, только не в большом доме. Слава Богу, эти дни пролетели без всяких происшествий. Конечно, на то была причина: по негласной договоренности они с Куинном избегали оставаться наедине.
Когда мистер Браун поселился в одной из гостевых комнат Пенроуза, Джорджиана поняла – ее пребывание в Пенроузе подходит к концу. Она только не предполагала, что это случится так скоро и так спокойно.
Как и многие до нее, думала Джорджиана печально, она и ее отец, в сущности, не были незаменимыми – так же как и животные, рабочие, арендаторы и даже люди, носившие гордый титул маркизов Элсмир.
Возможно, это епитимья для той, что слишком гордилась способностью управлять большим поместьем почти единолично.
Глядя в бухгалтерскую книгу – постепенно заполнявшуюся аккуратным почерком мистера Брауна, писавшего с другим наклоном, чем она, – Джорджиана с грустью понимала, что больше не нужна здесь.
– Вас просят пройти в утреннюю комнату, милая моя. Ата была чрезвычайно настойчива, – ласково сказал пожилой лысеющий мужчина, стоя на пороге кабинета управляющего. – Я рад, что обязанности по устройству бала сегодняшней ночью лежат на ваших хорошеньких плечиках, а не на моей сутулой спине. Как по мне, так нет ничего хуже разговоров о цветах и кружевах.
Он еще шире улыбнулся и проводил ее из прибежища, принадлежащего ей с каждым днем все меньше.
Когда Джорджиана вошла, как раз разносили чайные подносы. Служанки поставили их перед графиней, чья королевская манера держаться свидетельствовала о твердых руках и умении разливать чай. Джорджиана всегда ухитрялась пролить его. Обойдя стол, она села рядом с Сарой; самой тихой и доброй из их клуба.
– Дорогие мои, главное во вдовстве – перестать думать, что оно вечно, – вещала Ата, обращаясь к собравшимся дамам.
– То же можно сказать и о браке, – раздался позади них мужской голос.
Джорджиана кинула быстрый взгляд в сторону входа. Куинн стоял в дверном проеме, залитый чистым золотистым светом прекрасного корнуоллского утра. Подобно мотылькам, летящим на огонь, все вдовы, как одна, прыснув, повернулись к нему.
– Куинн, дорогой, ты совершенно не помогаешь мне, – улыбнулась Ата. – Я как раз объясняла, что нужно расширять наши горизонты.
Он приподнял бровь.
– Так в наши дни называется охота за мужьями?
Ответом ему были очередной взрыв смеха и хор возражений.
– Что ж, пожалуй, – он покачал головой, – меня можно обвинить в помощи и потакании вашим желаниях! Прошу извинить меня за вторжение, но думаю, вы все этого ждали.
Лакей и суетливая портниха, приглашенная Грейс из города, выступили из-за его спины. Они несли калейдоскоп невозможно красивых платьев.
Модную шелковую одежду разложили по спинкам золоченых стульев и оттоманок. Воздух наполнили радостные крики, а портниха приказала лакею закрыть шторы в комнате.
После этого слугу прогнали, оставив Куинна в окружении членов клуба и портнихи, суетившейся вокруг своих творений и постоянно говорившей что-то на очень плохом, сдобренном просторечными выражениями французском.
– «Вдовий клуб» предстанет сегодня во всей красе, – с гордостью и радостью провозгласила Ата.
– В этом нет никаких сомнений, – усмехнулся Куинн. – Но мне кажется, и уже довольно давно, вам следовало бы подумать о переименовании вашего тайного общества.
Джорджиана тихо присела у окна. Она часто так поступала в последнее время – отстранялась от беседы, пока Куинн был среди них.
– Какая прекрасная идея, – с улыбкой произнесла Грейс. Ее энергичное лицо все светилось, пока она примеряла бальное платье из бледного розового шелка. Этот оттенок всегда был ее любимым.
Ата засмеялась. На лице у нее было то самое глупое девичье выражение, какое появлялось на нем обычно в присутствии Куинна. Женщин тянуло к нему так же, как пчел к последнему цветку осени.
Ата взяла его руку в свою здоровую ладонь, спрятав отсохшую в складках шали.
– Сдается мне, Куинн, ты тот еще разбойник, хотя умело это скрываешь. И какое же название ты придумал? Мы всегда рады выслушать твои замечательные идеи – я думаю, что могу позволить себе говорить за всех.
– Хорошее название, – пробормотал он, сверкая глазами.
Джорджиана точно знала, что он предложит.
– «Клуб несильно горюющих красоток» звучит подходяще, – наконец произнес он с тенью улыбки на губах.
Сердце Джорджианы сжалось, когда все засмеялись.
Она вспомнила об Энтони и чуть не заплакала. Он заслуживал лучшей вдовы… Нет, это просто глупо. На самом деле ей так горько потому, что она не только потеряла Энтони, но и не может больше общаться с Куинном, как прежде. В молодости у нее было хотя бы это. Сейчас же не было ничего, даже хуже, чем ничего.
Она почувствовала мягкое прикосновение и обернулась. Сара внимательно смотрела на нее мудрыми добрыми глазами.
– Джорджиана, не поможешь ли ты мне с платьем? Я никак не могу его найти.
Джорджиана заметила, что Куинн смотрит на нее поверх плеч Аты и Грейс. Она на мгновение встретилась с ним взглядом, но он сразу отвернулся.
– В таком случае я оставлю вас подгонять платья. Увидимся сегодня ночью, леди. – Куинн поклонился и вышел, провожаемый теплыми словами.
Дамы с головой погрузились в работу и почти не обратили внимания на служанок, когда те вошли в комнату через другую дверь. Одна из женщин подошла к Джорджиане и присела в реверансе:
– Мадам. Его светлость хотел бы переговорить с вами.
Сара вопросительно посмотрела на Джорджиану.
– Ничего страшного. Я скоро вернусь.
Он ждал ее у двери.
– Прости меня, Джорджиана, если я чем-то тебя обидел, – начал он низким голосом. – Я не хотел.
– Я знаю.
– Ты ведь понимаешь, что я просто дразнил Ату и прочих? Ей это, похоже, доставляет удовольствие.
– Конечно, доставляет. Я бы даже осмелилась сказать, что ты почти занял место ее правнука в ее сердце, – мягко ответила она.
Он снова пристально посмотрел на нее:
– Тогда почему ты выглядишь такой грустной?
На этот раз она смогла удержать себя в руках.
– Я скучаю по той дружбе, которая была между нами – тобой, мной и Энтони. И еще мне плохо, потому что ты так легко подружился с Атой и остальными, а наши отношения так сильно изменились.
Закончила фразу Джорджиана шепотом. Как же она ненавидела полуправду и недоверие, разрушившие их связь друг с другом.
– Джорджиана, милая, мои чувства по отношению к тебе остались прежними. Я всегда восхищался тобой. И я также ощущаю напряжение между нами. – Он запнулся, прежде чем продолжить: – Мы оба знаем – все дело в том, что я позволил вести себя с тобой неподобающе. Целовать тебя. Нет! – Он не дал ей заговорить. – Лучше обсудить все сейчас. Мои извинения должны казаться тебе ничего не стоящими, поэтому я не буду пытаться искупить свою вину пустыми словами. Я знаю, ты тоскуешь по Энтони, Джорджиана, и постараюсь всегда помнить об этом. Я рад, что нам представилась возможность поговорить начистоту. Твое хорошее мнение обо мне и твоя дружба значат для меня больше, чем, чьи бы то ни было еще. И твое счастье – одна из моих главных забот, Джорджиана.
Она чувствовала себя настолько слабой от его слов, что не могла взглянуть ему в лицо.
– Я тоже жалею о том, как неловко все получилось. И я так и не сказала тебе, как рада твоему возвращению домой. – Нет, она не поднимет глаз. Если она хочет сохранить их хрупкую возрожденную дружбу, следует быть осторожной.
– И я очень рад снова оказаться в компании моего самого старого друга, – просто, сказал Куинн.
– Прекрасно. – Ей надо срочно найти выход из этой ситуации, прежде чем она окончательно утонет в трясине своих ощущений. Прежде чем она сделает шаг к нему и совершит какую-нибудь глупость. – Но я должна вернуться. Иначе у остальных могут возникнуть вопросы. Полагаю, в следующий раз мы увидимся на балу?
– Можешь быть уверена в этом, – ответил Куинн, сцепив руки за спиной.
И она сбежала к своим друзьям.
Ата держала в руках алое шелковое одеяние, отороченное тонким черным кружевом, и качала головой.
– Уверена, я не соглашалась на такой цвет. – Она с изумлением посмотрела на портниху. – Хотя не могу сказать, что он мне не нравился. Напоминает платье, которое я носила давным-давно. В нем я выглядела, как испанская танцовщица!
– Ваша светлость, надеюсь, вы извиньите мьеня, – начала портниха на причудливой смеси языков и акцентов. – Месье маркиз приказать. Настояль на том, чтобы поменять цвета всех ваших платьев, кроме графиньиного.
Грейс просияла и покачала головой:
– Он говорил, это будет очередным приключением для нас.
У Джорджианы защемило в груди. Она начала оглядываться в поисках серого шелка, который заказала взамен износившегося старого бального платья из того же материала. Ее взгляд упал на единственное не взятое никем одеяние, лежавшее на ближайшей оттоманке.
Оно было золотым с неземным бирюзовым узором, проявлявшимся, когда на него падал свет. Мелкий жемчуг усеивал опасно маленький корсаж. Джорджиана перевернула платье и открыла рот от удивления, увидев пуговицы из слоновой кости, выполненные в виде пчел.
Вышитые завитки вокруг петель создавали ощущение полета.
Боже… Боже, это самое красивое платье из всех, которые она когда-либо видела. И совершенно не похожее ни на одно из ее прежних. Неужели оно предназначено для нее?!
Джорджиана быстро осмотрелась и встретилась с потрясенным взглядом Элизабет Эшбертон, державшей в руках одеяние глубокого синего и белого цветов из газа.
– Сдается мне, Джорджиана, – обратилась к ней Элизабет, у которой на щеках появились ямочки от улыбки, – нам нечему удивляться. Ты всегда говорила, что твой муж любил розыгрыши. Похоже, это общая черта у всех Фортескью.
Грейс прыснула:
– Надеюсь, никто не возражает. Признаюсь, Куинн предложил мне это, когда мы были одни, и я сразу начала помогать ему. Никто из вас не согласился бы, если бы мы спросили вас прямо. Но нам всем уже пора перестать прятаться за нашим вдовством.
– Разумеется, ты права, Грейс, произнесла Ата. – Иногда я боюсь, что мы все слишком довольны друг другом и действительно стали прятаться от остального мира. Моей же целью, когда я создавала этот клуб, было помочь вам всем начать сначала. И я могу смело заявить… – она широко улыбнулась, – я надену это платье, и я приказываю вам всем поступить так же.
Элизабет Эшбертон насмешливо прошептала Джорджиане:
– Не сказала бы, что Ата когда-либо ограничивала себя в выборе цветов.
Впервые за день Джорджиана рассмеялась. Не приличествующие пожилой вдове наряды Аты и ее высокие каблуки часто были темой для обсуждения в клубе.
– Что ты сказала, Элиза? – громко окрикнула ее Ата, фыркнув. Слух у герцогини был прекрасный. – Как я говорила, несильно горюющие красотки выйдут сегодня ночью в высший свет. И я жду подробных отчетов завтра. Я хочу, чтобы каждая из вас поцеловала как минимум одного джентльмена. И никакого жиденького ликера этой ночью. Мы встретимся здесь после ужина и выпьем несколько бокалов французского арманьяка. Я уверена, вы найдете ощущение весьма бодрящим.
– Ата! – воскликнула ошеломленная Сара.
– Нет, Сара. Особенно я жду отчетов о поцелуях от тебя и Джорджианы. Из нас всех вы наиболее склонны к застенчивости и прилежному поведению. Я же хочу, чтобы вы получали удовольствие. Грейс, полагаю, тебе будет проще других исполнить мой приказ. – Ата подмигнула ей. – Я очень рада за тебя, дорогая. Нет никого, кто заслуживал бы этого более тебя.
Джорджиане стало немного дурно. Но не так дурно, как позже тем вечером, когда она надела самое красивое платье из всех, что когда-либо носила.
И, споря с портнихой по поводу невообразимо глубокого декольте, проиграв сражение за старую серую шаль, которую притворяющаяся француженкой портниха буквально вырвала из ее рук, не знала Джорджиана, что она поступит согласно немыслимому приказу пожилой герцогини и перещеголяет в этом всех остальных вдов.
И она сделает это добровольно.
Несмотря на всю его святотатственную глупость, новое название клуба прижилось. Ата прошептала его на ухо Розамунде, пока та заканчивала приводить в порядок цветы. А невероятно красивая герцогиня нашептала его своему дьяволу-мужу, и тот зашелся громким хохотом. Ко времени, когда оно достигло ушей мистера Брауна, «Клуб несильно горюющих красоток» окончательно утвердился в умах его членов. И подарил вдовам радость, которой им не хватало уже так давно.
Название как будто разрешало им снова наслаждаться жизнью. В конце концов, все они овдовели больше года, а то и двух лет назад. Им действительно необходимо наслаждаться жизнью, оправдывалась Джорджиана.
Но сколько бы она ни спорила сама с собой, она не могла избавиться от ужаса.
Ей не нравились перемены. И никогда не будут нравиться.
Подходя к комнате пожилой герцогини, она снова коснулась рукой своей полуобнаженной груди. Это призрачное, легкое платье было хрупким и тонким, как крылышки пчелы, и она чувствовала себя неприлично разоблаченной. Раньше Джорджиана всегда носила надежные тяжелые ткани темных цветов – гораздо более практичные и предназначенные для долгого ношения.
– Тсс… Джорджиана. – Молодая герцогиня Хелстон показалась из тени.
– Розамунда? – неуверенно ответила Джорджиана.
– Шшш… Пойдем. Я сказала Ате, что мы встретимся с ними на верхней площадке лестницы. Здесь гости не прибывают с опозданием, как в городе. Но Ата отказывается соблюдать деревенский обычай приходить вовремя, как ты наверняка знаешь. – Розамунда взяла ее за руку и потянула по коридору с головокружительной скоростью. – И кстати, ты выглядишь восхитительно. Тебе следует всегда носить светлые цвета.
– Ммм, ну…
– Джорджиана, у нас нет времени на словесные упражнения. Я хотела ненадолго оказаться с тобой наедине. – Великолепные драгоценности герцоги ни сверкали в тусклом свете свечей. – Как ты собираешься поступить со своими чувствами к Куинну?
Джорджиана споткнулась и остановилась, вынудив Розамунду сделать то же самое:
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Я…
– Не говори глупостей, Джорджиана. Мы знаем друг друга достаточно давно, чтобы говорить прямо. Мы ближе друг другу, чем сестры. И я не могу больше смотреть на это. У меня есть достойная причина – я не могу видеть, как ты страдаешь, и более того – знать, что, возможно, Грейс придется снова пройти через мучения.
Джорджиана взяла тонкую руку Розамунды и посмотрела на изящные пальцы герцогини, так не похожие на ее – обветренные и покрытые мозолями, которые скрывали новые перчатки.
– Тебе нечего опасаться. Его предпочтения очевидны – ведь он уделяет ей так много внимания. Он высоко ценит Грейс, Розамунда, и она того заслуживает. Он считается с ее мнением, а я для него в лучшем случае дорогой друг детства. Любовь редко расцветает между двумя старыми друзьями, перекидывавшимися грязью.
