Текст книги "Скандальная репутация"

Автор книги: София Нэш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– И все же с тех пор вы постоянно наказывали себя, а это лишено здравого смысла.

– Нет, не совсем так. Любая женщина, если может, должна выйти замуж, чтобы не стать обузой для семьи. Я получила именно то, что хотела – мужа, который не был вынужден против своей воли просить моей руки. – Последовала долгая пауза. – Ну а теперь вы имеете все основания требовать, чтобы я покинула ваши владения. Я отлично понимаю, что не могу больше пользоваться вашим гостеприимством. Лорд Хелстон, – тихо добавила она, сглотнув вставший в горле комок, – сказал, что ни один Лэнгдон больше никогда не ступит на землю Сент-Обинов. Я противоправно нарушила границы ваших владений. Мы с сестрой уедем не позднее, чем завтра утром.

Розамунда с трудом нашла в себе силы встретиться с герцогом взглядом и, увидев его невероятные глаза, задохнулась.

– Куда же вы направитесь?

– У меня есть друзья в Лондоне.

– Лжете.

Порыв ветра закружил вокруг них уже начавшую опадать листву.

А его светлость продолжил:

– Я, может быть, и аморален, но, смею заметить, далеко не глуп. Неужели вы думаете, я не знаю: вы никогда не появились бы здесь, имея хоть какую-то альтернативу?

– У меня есть деньги, и я намерена в Лондоне начать жизнь заново.

Люк скептически усмехнулся:

– Что ж, прежде чем уедете, вы заплатите за свой обман. – Розамунде стало холодно. – Вы просто обязаны позволить мне вернуть вам хоть часть молодости, которую моя мерзкая семейка у вас отняла. – Он поднял вверх руку. – Нет, отказа я не приму. Вы так давно не были в обществе, что успели забыть простую истину: с герцогами не спорят, им не возражают. Кстати, это одна из немногих привилегий титула, которая мне нравится.

Этот человек иногда вел себя так странно, что Розамунда никак не могла его понять. Почему он так поступает? Ходили разговоры, что он в лучшем случае весьма непоследователен в своих действиях, а в худшем – просто негодяй. Она же считала герцога благородным человеком, способным оказать покровительство, пусть даже в высокомерной и грубоватой форме.

Но если эти сведения верны, на его светлость нельзя рассчитывать. Он жил, подчиняясь внезапным порывам – по крайней мере Розамунде так казалось, – и горе тому, кто не вовремя переходил ему дорогу. Люк не был холодным аристократом, он обладал взрывным темпераментом. В этом Розамунда не сомневалась.

Однако устремленный на нее проницательный взгляд был вовсе не гневным, а совсем напротив – сочувствующим. Похоже, герцог старается быть внимательным и чутким, просто в несколько непривычной манере.

Не дождавшись ответа, Люк снова заговорил:

– Вы позволите мне подарить вам сезон, полный удовольствий, когда вам не придется копаться в земле с сорняками, которые, как говорят мои садовники, вы постоянно рветесь выпалывать.

– Вы мне ничего не должны. Если удовольствия нужны вам, лорд Огонь-и-Лед, лучше обратите свое милостивое внимание на Теодору Тэнди.

Герцог весело засмеялся и почесал затылок.

– Вы ревнуете?

– Нет, конечно! – выпалила Розамунда, стараясь скрыть возбуждение. – Просто вы играете не по вашим любимым правилам.

– Я в этом не уверен, дорогая. Возможно, я только делаю вид, что оказываю вам услугу. Вы уже успели достаточно хорошо меня узнать и наверняка догадываетесь, что у меня есть тайные мотивы. На вашем месте я бы как следует подумал, прежде чем дать мне ответ. – Он подался вперед и провел пальцем по щеке и уголку губ Розамунды.

Она изумленно подняла брови.

– Я предпочла бы, чтобы вы не…

– …не вытирал шоколад с вашего лица? – перебил герцог.

Что-то в этом человеке делало Розамунду необычайно уязвимой. Возможно, его глубокий завораживающий голос или необычные чарующие глаза: темные, как полночь, они становились, когда он подходил ближе, ярко-синими, как сапфиры. В любом случае он не должен догадаться, что влияет на нее подобным образом. Конечно, он совершенно не похож на брата, но она больше не повторит старую ошибку, особенно с членом семьи Сент-Обин.

Люк угрюмо взглянул на нее.

– Мой братец был идиотом. Отец – еще хуже. Я должен… я просто обязан дать вам возможность увидеть, что среди нас есть и приличные люди.

– Честно говоря, я не вполне понимаю, что вы предлагаете, – запинаясь, проговорила Розамунда. В действительности она имела в виду, что больше никогда, ни за что на свете не позволит себе поверить мужчине, тем более тому, который не отрываясь смотрит на ее губы и толкует об удовольствиях. Но ведь она не может быть настолько грубой, чтобы произнести все это вслух!

В глазах герцога зажглись веселые огоньки.

– Да? А я так на вас надеялся!

– Не смейтесь надо мной.

Люк Сент-Обин снова взглянул на полные, чувственные губы своей собеседницы, и неожиданно ему в голову пришла ужасная мысль.

– Сколько раз вас целовали?

Розамунда побледнела, но упрямо вздернула подбородок.

– Два раза. Нет, три.

Его светлость не успел остановить самого себя и выпалил:

– А как ваш супруг относился к осуществлению других своих прав?

Казалось, побледнеть еще сильнее было уже невозможно, но тем не менее Розамунде это удалось. Ее лицо покинули все краски жизни. Люк ненавидел себя за то, что причиняет боль миссис Берд, но продолжал нестись напролом как разогнавшийся носорог. Он должен был до конца понять, в каком кошмаре она жила.

– Ну… – прошептала она. Теперь в ее взгляде не было ничего, кроме горя.

Услышав это короткое слово, Люк ужаснулся. Он догадывался и раньше, что она страдала стократ больше, чем хотела показать. Если Алфред Берд был хоть немного похож на эту мерзкую крысу – своего кузена, это чудо, что Розамунда не бросилась вниз с утесов Перрон-Сэндс.

И всему виной его отец, лорд Хелстон. Опять он! Будучи высокопоставленным членом общества, он мог, объединившись с ее семьей, восстановить ее положение в свете. Вместо этого он обвинил всех ее родных в сговоре и, более того, сам стал распространять злобные, порочащие Розамунду слухи. Именно из-за отца Генри так сильно изменился в последние годы жизни: много времени проводил в море, а на суше постоянно маялся душой, зачастую сам не зная отчего.

Люк чувствовал, что его сердце рвется на части. Его охватило леденящее, давно знакомое ощущение бессилия. Он никогда не мог защитить тех, кто был ему дорог.

Все те, кто ходит в церковь и делает вид, что поклоняется добру, обманывают сами себя. Зло всегда, в конце концов, одерживает верх. Чем раньше люди смирятся с этим неоспоримым фактом, чем счастливее станут. Разве он не пытался втолковать это своему возлюбленному братцу? И чем же дело кончилось? Куда завел Генри его извечный оптимизм? На дно моря.

Он, конечно, сделает все, чтобы затравленное, подавленное выражение исчезло из глаз Розамунды Берд. Возможно, ему не удастся полностью восстановить ее репутацию в обществе, но по крайней мере он сможет предоставить ей массу изысканных развлечений.

Герцог заглянул в самую глубину прекрасных глаз Розамунды. Они были цвета теплых вод Вест-Индии, и Люк заставил себя забыть, что всю жизнь старался казаться ожесточенным.

– Я составил план. Прежде всего шоколад три раза в день. Затем приключения вроде сегодняшнего. Вам придется полюбить лень и свободное время. Уверяю вас, дорогая, очень скоро вы войдете во вкус. Но прежде всего я уверен, необходимо исправить один недостаток, иначе вам не удастся в полной мере насладиться всем этим.

Розамунда молча смотрела на герцога.

– Я имею в виду поцелуи. Недостаток поцелуев. Вы знаете, что отличает нас от диких зверей?

– Я считала, разум или способность сострадать. Герцог не обратил внимания на ее слова.

– Прекрасно. Я не услышал слова «нет».

– Ничего подобного! Не забывайте, что я в трауре. Люк смерил ее суровым взглядом.

– И кроме того, вы не допускаете, что не нравитесь мне!

– Я? Не нравлюсь вам? – Сент-Обин поднес к глазу монокль.

Глаза Розамунды искрились от сдерживаемого смеха.

– Ваша светлость…

– Люк, если не возражаете. Здесь нет свидетелей.

– Я… я не могу позволить себе рисковать… Герцог перебил ее:

– Дорогая, я не понял, что еще вы боитесь потерять. По-моему, вы уже лишились всего.

По глазам Розамунды Люк увидел, что у нее на уме еще нечто. Однако что именно, она, судя по всему, не скажет даже под пыткой.

Розамунда вздохнула.

– Только мой разум. Но что выиграете вы в результате смехотворного предприятия?

– Как что? Моральное удовлетворение от победы, конечно! Я стану постоянным победителем. Позвольте мне показать, что я имею в виду. – Сент-Обин приник к губам Розамунды, и она неуверенно ответила на поцелуй. Это был такой невинный пылкий девичий поцелуй, что у Люка мучительно заныло сердце, а внутренности скрутило, как паруса, захваченные переменным ветром.

Его светлость заставил себя не торопиться, соблазнять ее медленно, мягко, с бесконечным терпением. Его губы снова и снова касались ее рта, и эти прикосновения были легки и нежны.

Розамунда немного расслабилась, но все еще оставалась неуверенной и скованной. Герцог четко уловил момент, когда ее нерешительность исчезла. Тогда он стал более настойчивым. Раздвинув языком ее зубы, он уверенно проник вглубь и мысленно засмеялся, ощутив вкус шоколада. Пожалуй, придется начать регулярно употреблять за завтраком бренди, подумал он. Легкое дыхание Розамунды зажгло в нем пламя желания. Еще немного, и он утонет в водовороте страсти.

Люк отстранился, чтобы окончательно не потерять голову, но все же не удержался от искушения и начал прокладывать поцелуями дорожку по шее вниз до высокого ворота ее черного платья.

– Должен быть какой-то закон, запрещающий леди, имевших столь отвратительных супругов, как ваш, носить траур так долго. Двенадцать месяцев следует скорбеть только о мужьях, которые этого заслуживают, – прошептал Люк. – Что за ужасная тряпка! Уверен, у бабушки найдется скромное белое муслиновое платье. Оно намного лучше подойдет молодой даме.

Розамунда через силу усмехнулась:

– Не забывайте, что я уже простилась с юностью.

Герцог взглянул на длинные ресницы, отбрасывающие тени на нежные щеки.

– Мне почему-то легко себе представить, как вы лазаете по деревьям, бегаете наперегонки и попадаете в неприятности. – Он несколько секунд помолчал. – Особенно после того, как я только что наблюдал вашу скачку. Не всякий мужчина отважится на такое!

По листьям над их головами застучали первые капли дождя.

– Не стану скрывать: моя семья была не раз доведена до отчаяния попытками сделать из меня леди. И все же они сдались, когда мне исполнилось шестнадцать.

– Спасибо тебе, Господи, за маленькие радости.

Герцог с любопытством наблюдал, как Розамунда безуспешно пыталась остаться серьезной, но, в конце концов, все же просияла широкой улыбкой.

– Я им говорила то же самое, – весело призналась она, и Люк захотел овладеть этой женщиной-ребенком, причем немедленно, по возможности не сходя с места. Под кизиловым деревом. Или по крайней мере зацеловать ее до потери рассудка. Снова и снова видеть, как она смеется.

Люк ощутил сильное возбуждение и инстинктивно прижал Розамунду к дереву. Твердая выпуклость на его панталонах – видимый и осязаемый признак мужского желания – уперлась ей в живот, обжигая ее огнем даже сквозь многочисленные слои одежды.

Розамунда пискнула и попыталась оттолкнуть герцога.

Он сразу же отпустил ее.

Ей стало трудно дышать.

– Я не хотел вас испугать. – Заметив откровенную панику в ее глазах, герцог почувствовал головокружение и поклялся никогда больше не задевать ее ни словом, ни действием. Впрочем, слова мало что значат для женщины, прошлое которой состоит сплошь из невыполненных обещаний.

Ему не следовало так поступать. Совершенно очевидно, миссис Берд боится его прикосновений. Должно быть, в качестве справедливого наказания небеса внезапно обрушились мощными потоками воды. В Корнуолле часто говорят: «Если на дворе туман, скоро пойдет дождь. Если же тумана нет, значит, дождь уже идет».

Планы бабушки относительно пикника на открытом воздухе теперь оказались сорванными. Возможно, его планы относительно миссис Берд – тоже. Правда, у него еще есть время – ехать до дома довольно далеко, чтобы убедить ее принять в подарок сезон развлечений. Только отныне и впредь ему придется либо владеть собой, либо держаться подальше от Розамунды.

Остается ограничиться беседами – впрочем, как они согреют его холостяцкую постель, было неясно.

Глава 6

Праздность, сущ. Модель фермы, где дьявол экспериментирует с семенами новых грехов и поддерживает рост основных пороков.

А. Бирс. Словарь Сатаны

Его светлость обещал провести специальную кампанию приключений, и сдержал свое слово. Розамунда убедилась в этом четырьмя днями позже.

Сидя за столом и медленно потягивая божественный напиток – шоколад, она закрыла глаза и стала вспоминать каждый момент восхитительных, недоступных прежде развлечений. Каждое утро Люк встречал ее планами чудесного праздного времяпрепровождения. Больше прочего ей нравились рассветные часы, посвященные езде на замечательной лошади. Все гости в это время еще спали. Розамунда давно отвыкла от прогулок верхом, и все ее мускулы ныли, но это была приятная боль.

Герцог сдержал и другое обещание, невысказанное.

Он больше не прикасался к ней. Здороваясь, он всегда закладывал руки за спину, а садиться в седло и спешиваться Розамунде помогал грум. Герцог даже не предлагал ей руку, чтобы проводить к столу. Благодаря этому Розамунда смогла, наконец, полностью расслабиться и насладиться игрой.

Розамунда стала очень осторожна, и теперь служанка регулярно будила ее задолго до рассвета, чтобы предотвратить непрошеное вторжение Люка в комнату. Это было вовсе не трудно. Годы страха и несчастий научили ее вставать очень рано, чтобы хотя бы немного побыть в тишине и покое.

Но в Эмберли герцог не разрешил ей задумываться о прошедшем. Она должна была жить только сегодняшним днем. Ей следовало переживать захватывающие приключения, даже если временами Люк вовсе не казался довольным этим. Особенно в то утро, когда они отправились на берег к развалинам древней церквушки, которую, как говорили, посещали призраки былых прихожан.

Тогда было особенно жарко, и герцог не сумел подобающим образом скрыть неудовольствие, когда Розамунда предложила подняться на довольно высокую скалу, с которой должен был открываться великолепный вид на море, бьющееся о гигантские скалы.

– Передумали? – смеясь, спросила она. – Вы же сами сулили мне приключения и развлечения, чтобы стереть годы…

– Только совершенно безумная женщина может наслаждаться лазанием по горам в такую жару, – проворчал Люк, уворачиваясь от сыпавшихся сверху камней. – Я же говорил вам: лучше пойти поплавать.

Розамунда весело расхохоталась, заметив на его физиономии унылую гримасу.

– Я вымостил дорогу в ад, – вздохнул он.

Вспоминая тот день, Розамунда никак не могла поверить, что чувствовала себя так свободно с этим человеком, абсолютно не боясь высказывать свои мысли. Ничего подобного она не позволяла себе уже очень давно. Даже с Сильвией. Груз вины никогда не давал ей оставаться веселой и беззаботной. К горлу подступил комок, и она поставила чашку на блюдце.

Когда миссис Берд и Люк оказывались в компании других гостей, герцог сохранял холодность и высокомерную, слегка насмешливую манеру разговора, а она была вынуждена сносить далеко не самые доброжелательные взгляды присутствующих – презрительные, пренебрежительные, ненавидящие.

Этот человек наедине с ней и в обществе остальных вел себя совершенно по-разному. Это заставляло Розамунду постоянно держаться настороже. Возможно, когда они остаются наедине, он намеревается волочиться за ней? Когда же вокруг было много людей, герцог словно воздвигал вокруг себя высокую стену, и Розамунда, как, впрочем, и другие гости, не всегда осмеливалась заговорить с ним. Даже Теодора Тэнди иногда переставала хихикать. Розамунда искренне сочувствовала подхалимам, делавшим все возможное, чтобы добиться его внимания, и впадавшим в оторопь от его циничных реплик. Некоторые не понимали, что стали посмешищем. Им было легче. Однако большую часть времени герцог проводил, запершись в личных апартаментах.

Она хотела налить еще одну чашку шоколада, но кастрюлька оказалась пустой. Что ж, значит, так тому и быть. Раз любимый напиток кончился, а герцог еще не пришел, очевидно, сегодня не будет прогулки. Розамунда вздрогнула от легкого стука в дверь и, оглянувшись, увидела на пороге сестру. Сильвия не скрывала волнения.

– Ее светлость организовала морскую прогулку. Ты едешь с нами, Роза.

– Под парусами?

– Да. У герцога в Пензансе стоит на якоре яхта.

– Народу будет много?

– Я точно не знаю. Герцогиня сначала говорила что-то очень странное относительно ранних пташек, а потом ее глаза заблестели, и она заявила, что сегодня прекрасный день для поездки на корабле. Наверное, в основном там будут члены «Вдовьего клуба», но еще приглашена Чарити и, кажется, ее брат, – тихо добавила Сильвия.

Розамунда склонила голову набок и постаралась рассмотреть выражение лица сестры.

– По-моему, сэр Роули увлекся тобой.

– Ты ошибаешься, Роза! – горячо затараторила Сильвия. – Мне очень приятно общаться с его сестрой. Чарити – сама доброта и любезность. Грех так говорить, но я рада, что старого викария больше нет. Он был злобным и мелочным человеком.

– Послушай, Сильвия, – пробормотала Розамунда, взяв сестру за руку. – Ты еще ни о ком не говорила с такой злостью!

Сильвия отвела глаза.

– Я до сих пор содрогаюсь, вспоминая благочестивое выражение на лице твоего мужа, когда он по воскресеньям собирался в церковь и всякий раз напоминал тебе, что ты не можешь пойти с ним.

Розамунда порывисто обняла сестру и закрыла глаза.

– По крайней мере, у меня была ты – мое утешение. Знаешь, дорогая, на самом деле мне нравились воскресенья, когда, мы с тобой оставались вдвоем. Мы могли заниматься, чем хотим или гулять, не опасаясь наткнуться на соседей, которые тоже были на проповеди.

Сильвия высвободилась и отошла к окну.

– Роза, – тихо спросила она, – ты ведь присоединишься к нашей компании, не правда ли?

Розамунда заколебалась. Судя по тону сестры, это было для нее очень важно. Без сомнения, здесь замешан сэр Роули. Что ж, она готова была переплыть семь морей, если это принесет счастье ее милой Сильвии. Да и чем ей еще заняться? Шить? Одному Господу известно, как ей надоело это рукоделие!

– Конечно, – ответила она.

Часом позже вдовствующая герцогиня, суетясь словно наседка над цыплятами, доставила группу избранных в порт, пока остальные гости не успели прослышать о ее замечательном плане.

Они подъехали к бухте в открытом экипаже, и Розамунда получила возможность полюбоваться красивым, но, увы, полуразрушенным строением на горе Святого Михаила. Шпиль древнего бенедиктинского монастыря смело пронзал низкие облака, вероятно, желая, во что бы то ни стало воссоединиться с небесным покровителем обители.

Судя по направлению ветра, день обещал быть вполне подходящим для прогулки. По небу с запада плыли небольшие облака. Утренняя дымка окутывала живописные домики, стоящие на берегу. Морские водоросли неопрятными кучами лежали на пляже и гальке у подножия горы, обнажавшейся только во время отлива. Было довольно прохладно, и Розамунда, захватившая только тонкую шаль, продрогла.

У нее перехватило дыхание, когда она увидела Люка Сент-Обина, стоящего высоко на мачте великолепной одномачтовой парусной яхты, на фоне которой снующие вокруг рыболовные суденышки казались смешными карликами. Самого же герцога от палубы, отделяло не менее шестидесяти футов.

Этот закаленный ветрами человек был командиром до мозга костей, хотя выглядел неофициально: коротко закатанные рукава, взлохмаченные ветром темные волосы.

Заметив на корме выполненную золотыми буквами надпись «Сердце Каро», Розамунда задалась вопросом: кто эта женщина, завладевшая душой герцога. Или, наоборот, он пленил ее? Розамунде страстно захотелось узнать, кого же столь сильно любил герцог, или любит до сих пор, поскольку так назвал свой корабль. Накануне она подслушала в саду, разговор двух замужних дам, сплетничавших о лорде Огонь-и-Лед и о разбитых сердцах, которые он оставил в городе. Причем одна из этих дам, самая красивая, была очень печальна.

Прелестная сестра герцога – Мэдлин – остановилась рядом с Розамундой у лакированных дубовых перил, а остальные столпились вокруг корзин для пикника, которые захватили с собой, – герцогиня спозаранку начала торопить гостей и не дала им толком позавтракать.

– Миссис Берд, бабушка сказала, вы с сестрой проведете с ней весь сезон.

– Да, она необычайно добра к нам.

У юной леди, которой еще не исполнилось и двадцати лет, были темно-каштановые волосы и глаза такого же цвета, как у брата. Но если выражение ее лица говорило о невинности и открытости миру, то облик герцога был сдержанным и суровым. Взглянув на Люка, Розамунда почувствовала смущение и тревогу.

– Бабушка добра только к тем, кто этого заслуживает. Уверена, вы об этом знаете. Я жду не дождусь, когда она, наконец, оттаскает Августину Фелпс и ее несносного барона за уши. Просто чудо, что это не случилось до сих пор. Думаю, она просто не хочет даже намека на скандал перед венчанием.

В одном все Сент-Обины были удивительно схожи: они говорили то, что думали, и терпеть не могли глупцов. Розе хотелось бы, чтобы она могла позволить себе то же самое. Однако дни, когда она могла беседовать с кем-либо, не обдумывая каждое слово, давно уже канули в Лету.

– Вы когда-нибудь были в Лондоне?

– Нет, никогда, леди Мэдлин. – Розамунда понимала, что столь странный ответ требовал разъяснения, но не хотела говорить об этом.

– Пожалуйста, называйте меня просто Мэдлин. И, надеюсь, вы мне тоже разрешите обходиться без лишних формальностей.

– Конечно, если хотите, – тихо ответила Розамунда.

Яхта немного накренилась на левый борт, когда отходила от пристани, и ветер почти сразу надул паруса. Три матроса сворачивали швартовы.

– Вы прекрасно проведете время, когда уедете в Лондон вместе с бабушкой и остальными дамами. Обязательно заставьте брата показать вам достопримечательности, в первую очередь Тауэр. И пусть он сводит вас в театр. Но больше всего мне нравится Воксхолл ночью. Это потрясающе. Вы должны делать все, что положено – есть клубнику, запивая ее шампанским, и танцевать под звездами и фонарями, стоящими между деревьями.

– Я и не думала, что его светлость тоже поедет.

– Обязательно! Люк никогда не живет в сельских поместьях долго. Это возвращает его… В общем, он предпочитает город. Кроме того, Ата нигде не остается надолго без него, – сообщила Мэдлин.

Питер Мэллори, лорд Лэндри, подошел к невесте, обнял ее и закружил по палубе, позабыв о приличиях. Юная леди засмеялась, и ее счастливое лицо заставило Розамунду грустно улыбнуться.

Лорд Лэндри отбросил со лба вспотевшие волосы и снова нахлобучил на голову старую соломенную шляпу.

– Я здесь делаю всю работу. Неужели так будет всегда после свадьбы? Скажи. Я должен знать, что меня ждет!

Мэдлин с напускной скромностью подняла глаза на будущего супруга.

– Думаю, что да. Миссис Берд как раз объясняла мне, как важно для супружеского счастья с самого начала установить основные правила. – Мэдлин покосилась на Розамунду и подмигнула ей. – Первое из них заключается в том, что мужчина обязан трудиться целый день, а дама – прогуливаться вокруг, играя роль нежного цветка, чтобы мужчина чувствовал себя сильным и обязанным ее защищать.

Лорд Лэндри захохотал.

– Насколько я понимаю, твой брат запретил тебе лазать на мачту и помогать матросам ставить паруса. Не волнуйся, дорогая. После свадьбы тебе не придется бездельничать.

Мэдлин надула губки.

– Люк сказал мне, что единственный мужчина, которому я должна подчиняться, – это он. Он уже сто раз повторял, что я должна немедленно вернуться домой, если ты будешь заставлять меня делать то, что мне не нравится.

– Вот еще новости! Негодяй думает, что он по-прежнему мой командир. Ну ничего, скоро я положу этому конец.

Лорд Сент-Обин возник из ниоткуда и, лениво растягивая слова, сказал:

– Ты никогда не сделаешь ничего такого, что заставило бы ее уехать, если будешь точно знать, что тебя ждет.

Лорд Лэндри закатил глаза.

– Я бы лучше еще раз схватился с французами, чем столкнулся с излишне заботливым братом.

– А я всегда был убежден, что брак превращает нормальных людей в грубых животных. Осмелюсь предположить, что миссис Берд со мной согласится. – Люк покосился на молчащую Розамунду, но потом снова повернулся к товарищу. – Остается надеяться, что ты исключение.

– Ну, поскольку я один с охотой ожидаю свою судьбу, надеюсь, ты по крайней мере мне посочувствуешь.

Герцог фыркнул.

– Я протащу тебя под килем и утоплю, если ты не сделаешь мою сестру безумно счастливой. Можешь заказывать себе могильный камень уже сейчас – позже у тебя не будет на это времени.

Розамунда опустила голову, чтобы скрыть улыбку. Интересно, почему он так циничен, когда речь идет о семейных отношениях? Это у нее есть все основания не испытывать теплых чувств к супружеству, но Люк, пожалуй, ее переплюнул.

– Власть укорачивает память, – изрек лорд Лэндри и покачал головой. – Как, однако, быстро некоторые индивиды забывают о братских узах. Разве не я без колебаний присоединился к тебе, когда ты неожиданно решил, что уйти в море и участвовать в жестоких сражениях – именно то, что больше всего выведет из равновесия твоего отца?

Розамунда замерла. Ей не надо было видеть лицо герцога, чтобы понять: его друг переступил черту. Возможно лорд Лэндри мог говорить так с герцогом с глазу на глаз, но в присутствии гостей…

– На самом деле, – спокойно ответил Люк, но его голос мог заморозить насмерть, – ты, как всегда, все переиначил, для собственного удобства. Если ты как следует постараешься, то обязательно вспомнишь – мой отец спал и видел, чтобы я отбыл на войну. Только он почему-то видел меня в конной гвардии. Хотя, полагаю, ему было абсолютно все равно, где я буду служить, на суше или на море. Если бы вы с Роули пили меньше сивухи, то ни за что не стали бы прятаться вместе со мной на борту первого же корабля, направляющегося в бой.

Наступила тишина. Слышался только плеск воды и скрип такелажа.

Молчание нарушила Мэдлин:

– Я думаю, у каждого из нас судьба могла сложиться иначе. Меня, например, отправили в школу мисс Доулфул…

– В школу мисс Дилфорд, – уточнил Люк.

– Ну да, в школу мисс Дилфорд для молодых леди. По-моему, папа считал, что тебе надо многому научиться, а мне получать ежедневную дозу проповедей, вышивания и ужасных уроков игры на фортепиано.

– Мне даже думать не хочется, – сухо сказал Люк, – сколько денег было выброшено на ветер.

– Я предпочла бы слушать пушечную канонаду вместе с вами.

Ветер трепал волосы герцога, обрамляя густыми черными локонами его угловатое суровое лицо. Он не обращал внимания на Розамунду, и она почувствовала неловкость – никому не нравится быть лишним. Беседу прервал вопль одного из матросов.

– Проклятие! Роули ведет нас на мель! – воскликнул Люк и поспешил к рулевому.

Мэдлин тихо заговорила с женихом, словно не замечая стоящую рядом Розамунду.

– Ты должен быть с ним добр, Питер. Отец всегда насмехался над ним, говорил, что он слабый и бесхребетный человек, вечно витающий в облаках. Я отлично помню, хотя была совсем маленькой, как Люк исчез вместе с вами. Отец стремился уничтожить в нем поэта, сделать суровым и грубым.

– А как к этому относилась ваша мать?

– Я не помню! – Мэдлин побледнела. – По-моему, она всегда была очень тихой и спокойной.

– Правда? – улыбнулся лорд Лэндри. – Совсем как ты, моя дорогая! – И он звонко чмокнул невесту в нос.

Та шутливо оттолкнула его и снова заулыбалась.

Розамунда отошла от счастливых влюбленных, чувствуя себя неуютно. Их беседа стала слишком личной. Да и вообще с самого начала прогулки она ощущала себя не в своей тарелке. Она не принадлежала к этому кругу. Строго говоря, она вообще ни к какому кругу не принадлежала и нигде не была нужна. И это было хуже всего. Юной девушкой она точно знала, какое место занимает в этом мире, но став взрослой, поняла, что благополучие и безопасность всего лишь иллюзии.

Розамунда прошлась по палубе и села на неизвестно откуда взявшийся здесь стул. Люк Сент-Обин стоял у штурвала, молчаливый и собранный. Рядом с ним находился мистер Браун. Роза задумчиво уставилась на пенные шапки небольших волн, сверкающие на солнце.

Она ошиблась на его счет. Под насмешливым высокомерием и язвительным цинизмом все же проглядывали черты его настоящего характера. Она попыталась представить его маленьким мальчиком, вечно погруженным в чтение, и помотала головой. Интересно, а чем он занимается за постоянно запертыми дверями своего кабинета? Неужели по-прежнему читает? Почему-то Розамунде было гораздо легче представить его светлость напивающимся до бесчувствия.

Словно услышав мысли гостьи, герцог проговорил:

– Мистер Браун, кажется, вы забыли бренди.

– Я никогда и ничего не забываю, капитан. Розамунда открыла глаза и слегка повернула голову.

Глядя прямо на нее, Люк отвернул крышку фляги и сделал несколько больших глотков. Казалось, он намеренно хотел убедить ее в том, что у него задатки пьяницы и еще тьма всяческих недостатков. Собственно говоря, он мог бы так не стараться. В зло, таящееся в душе человека, поверить очень легко. Розамунда отвернулась и попыталась сосредоточиться на окружающих ее пейзажах.

Ей никогда не приходилось бывать на подобных яхтах. Над головой трепетали огромные паруса, отбрасывая тень на палубу правого борта, где она сидела. Берег постепенно удалялся. Чем меньше становилась полоска земли, тем безмятежнее было на душе у Розамунды.

Безбрежные морские просторы заставили ее почувствовать собственную ничтожность. По непонятной причине это успокоило Розамунду. Нет никаких сомнений, что впереди ее ждет еще немало мрачных дней, но именно сейчас, глядя на чистую линию горизонта, она осознала, что сумеет найти свое место в жизни.

Розамунда решила попросить о помощи вдовствующую герцогиню. Та наверняка сможет найти для нее какую-нибудь работу. Хорошо бы стать компаньонкой пожилой леди или гувернанткой. Розамунда всегда хотела иметь своих детей, но Господь лишил ее этой радости. Хотя, возможно, к лучшему.

Она хотела поговорить с Атой после свадьбы, но теперь ей показалось, что лучше не ждать так долго. Пожалуй, она не поедет в Лондон. Ей и здесь, в Корнуолле, трудно выносить многозначительные взгляды окружающих. А мнение высшего общества, безусловно, будет еще более строгим и бескомпромиссным. Опозоренная, изгнанная семьей дочь графа в пуританской столице не может рассчитывать на снисхождение.