Текст книги "Скандальная репутация"
Автор книги: София Нэш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
– Люк, – простонала она, – ты сводишь меня с ума!
– Я хотел доставить тебе удовольствие, – прохрипел он и стал двигаться медленнее, чтобы вернуть себе хотя бы крохи самоконтроля.
– Но это восхитительно приятное безумие!
Он снова опустил голову к ее груди и втянул твердый сосок.
– Да, это чертовски приятное безумие, – выдохнула она.
Люк поднял голову и криво улыбнулся:
– Лучше помолчи. Меньше разговоров, больше безумия.
Он действительно потерял над собой контроль, забыл о необходимости сдерживаться, быть осторожным. Забыл обо всем – о своем прошлом, настоящем и будущем. Для него существовала только одна женщина на свете, и она находилась рядом с ним.
Женщина, которая его любит.
Боже правый, она его любит!
Только по этой причине Розамунда могла отдаться мужчине целиком, как она это сделала только что. Она была очень смелой, таких леди ему еще не приходилось встречать. И хотя мысль о ее любви должна была привести его в панический ужас, заставить бежать, спрятаться, пусть даже в логово самого Сатаны, этого не произошло.
Продолжая двигаться, Люк смотрел на отдавшуюся ему Розамунду и отчетливо понимал, что она проникла ближе к его душе, чем любое другое живое существо в христианском мире. По ее телу пробежала дрожь, едва не отправив его за последнюю черту. Розамунда тяжело дышала открытым ртом, а Люк, желавший доставить ей наивысшее наслаждение, двигался внутри ее все быстрее.
И вот она вздрогнула и забилась в сладких судорогах – признак его полной и окончательной победы.
– Люк, о, Люк, – в забытьи повторяла Розамунда снова и снова, и наконец расслабилась.
Люк сразу остановился, погрузившись в нее. Его разум мутился от острого наслаждения.
– Я даже представить себе не могла ничего подобного! Она потянулась к нему и нежно коснулась губами его рта, тем самым едва не прикончив.
Люк закрыл глаза и сделал еще несколько резких толчков, купаясь в невероятном наслаждении. Розамунда отреагировала, притянув его ближе к себе и прижавшись к нему всем телом.
Он снова почувствовал дрожь, зарождающуюся в глубине ее тела, и сдался. Приподнявшись на локтях, он сделал еще несколько движений и взорвался в ней, с головой окунувшись в бездонный омут чистого наслаждения.
Преодолев последние барьеры, они целиком отдались страсти, на время став одним сердцем, одной душой, одним существом.
Измотанный тем, что так долго сдерживался, Люк всей своей тяжестью лег на Розамунду и несколько секунд не мог пошевелиться. Потом он приподнялся на локтях, откинул с лица тяжело дышавшей женщины влажные пряди и страстно поцеловал.
Она коснулась еще дрожащей ладонью его щеки и осторожно погладила. В ее глазах светилось искреннее удивление.
– Так всегда бывает? – спросила она. Люку стало весело.
– Ну, не совсем…
– О, Люк, все было так чудесно! Но ведь это только для меня, да? Ты должен показать мне, как доставить удовольствие тебе тоже. – Она сделала паузу. – Я точно не знала, что делать, чтобы ты тоже испытал наслаждение. Покажи мне, где я должна тебя ласкать.
Люк застонал и сразу почувствовал, что его плоть, все еще остававшаяся внутри ее, снова твердеет. Розамунда продолжала вопросительно смотреть на него, ожидая ответа.
Вздохнув, он продвинулся глубже.
– Разве ты ничего не чувствуешь? Мне придется связать тебе руки за спиной, если ты рискнешь прикоснуться ко мне. В конце концов, моя выдержка тоже имеет пределы.
– Должна тебя предупредить, – тихо сказала она и, погладив его плечи и спину, привлекла к себе. – Помнится, в десять лет я знала, как завязывать и развязывать все морские узлы, которые были изображены в руководстве по парусному спорту – им занимались мои братья.
Люк усмехнулся. Перед ним была женщина, которая смело смотрела в лицо самым страшным своим кошмарам и смеялась над ними. Что ж, одно он мог сказать с полной определенностью: она ни о чем не пожалеет.
– Розамунда, сейчас надо сделать паузу. Иначе, если мы продолжим, позже тебе будет больно.
Он начал медленно выходить из нее, но Розамунда обхватила его руками и ногами и вернула на место.
– Ничего, это приятные ощущения. Как если чешется спина, а ты не можешь это место достать.
Люк утробно заурчал, и она с новой силой прижалась к нему.
– Господи, женщина, ты станешь моей погибелью!
– Но это будет приятная погибель, разве нет?
И снова был чистый восторг, полный и всеобъемлющий. В конце концов Люк окончательно потерял голову. Он не смог бы выговорить собственное имя, даже если бы от этого зависела его жизнь. Но Розамунда прочно вошла в его душу, пусть даже это была душа Люцифера.
Уже давно перевалило за полдень, день клонился к вечеру, и Люк все чаще с тревогой поглядывал через иллюминатор на небо. Потом он перекатился на бок и привлек возлюбленную, пребывавшую в блаженной полудреме, к себе.
Что же ему с ней делать?
Глава 10
Мотив, сущ. Умственный волк в моральной шкуре.
А. Бирс. Словарь Сатаны
Он должен придумать, как заставить ее остаться хотя бы ненадолго.
Миссис Берд ни за что не примет предложения руки и сердца, которое он, как человек чести, был обязан сделать.
Она не выйдет замуж, тем более за человека, считавшего брачные узы адскими. И ее не соблазнишь богатством и высоким титулом. Разве она не повторяла это уже не один раз?
Даже если в постели он мог бы заставить Розамунду погрузиться в пучину страсти и забыть о доводах рассудка, все остальное время она прекрасно владела собой. Она неоднократно говорила, что больше не позволит мужчине владеть ею, даже если ей будут грозить смертью.
И она была права. Люк знал, что супружество – серьезная, зачастую непоправимая ошибка. Знал это лучше, чем она, чем кто-либо другой. Ему не была известна ни одна счастливая семейная пара, поженившаяся за последние годы.
Даже если Сент-Обин мог утверждать с большой степенью уверенности, что никогда не причинит Розамунде боли, в глубине его души гнездился страх, что может наступить момент, когда действия опередят разум. Его отец был холоден и сдержан почти всегда за исключением редких и потому памятных моментов, когда его охватывала ярость. Тогда он становился опасным для тех, кто попадался ему на пути. У Люка даже холодок пробежал по спине при воспоминаниях об этом.
Кто мог сказать, что он не такой же, как его родитель? Они оба существовали в одинаковых условиях, находясь в окружении добрых любящих женщин, украшавших белый свет своим присутствием. Что заставляло отца срываться на домочадцев? И разве Люк сам иногда не чувствовал, как его охватывает первобытная, неконтролируемая злость? Разве не он убил больше французских моряков и пиратов, чем любой из его людей? В пылу сражения его ярость могла бы уничтожить целый флот.
Нет, он оградит Розамунду от духовного уродства, поселившегося где-то в глубине его существа. Впрочем, это качество жило во многих, едва ли не во всех мужчинах. Он установит ежегодную ренту и передаст ей последний из предположительно унаследованных бабушкой домиков. Это было наименьшее, что он мог сделать для этой отважной женщины, которую семейство Сент-Обин отправило было в ад и только теперь вернуло обратно.
Услышав снаружи крик, Люк поднялся с койки и быстро оделся.
– Розамунда! – Он потряс ее за плечо, но она даже не пошевелилась. Ему надо было идти – выяснить, что случилось на палубе. Люк выругался и сразу усмехнулся. Розамунда спала как ребенок, объевшийся сладостей на Рождество.
Розамунда резко пробудилась и обнаружила себя распростертой на полу каюты Люка. Корабль почти лег на борт. Создавалось впечатление, что он вот-вот опрокинется.
Она натянула сорочку и платье, отбросив корсет в сторону. Судя по всему, они вот-вот отправятся на морское дно, а перед Создателем можно предстать и не стягивая предварительно талию. Розамунда заколола волосы и выползла в дверь.
С немалым трудом, поднявшись на ноги, она начала трудное восхождение по трапу, молясь, чтобы Бог дал ей сил. Две сильных руки подхватили ее и выволокли на палубу.
– Оставайся с Брауном, – прокричал Люк, – и, Бога ради, привяжись к мачте, если возникнет такая необходимость. – С этими словами он устремился к матросам, работавшим на корме.
Судя по доносившимся до нее отрывистым командам, Розамунда поняла, что матросы поставили паруса, прежде чем подняли якорь, и теперь этот самый якорь за что-то зацепился и его невозможно освободить. Ветер, дувший в паруса, сильно кренил корабль на борт.
Люк прокричал какую-то команду и рывком сдернул с себя рубашку. В свете предзакатного солнца он был похож на дикого, необузданного античного бога: вечернее светило отражалось в бронзовой коже, волосы упали на плечи и лицо. От него исходило ощущение какой-то первобытной силы. Спуская паруса, он совершенно не был похож на лощеного аристократа, которого Розамунда впервые увидела в Эмберли. Сейчас он больше напоминал свирепого пирата, не думающего ни о чем, кроме золота.
И она лежала с ним в постели!
В этом не было никаких сомнений. Розамунда чувствовала себя крайне неловко, поскольку все на корабле знали о том, что произошло между нею и капитаном.
Она испытывала некоторый дискомфорт в том месте, где Люк проник внутрь ее. Одно только воспоминание о вещах, которые он с ней проделывал, заставило ее залиться краской. То, что приятно, может быть только греховным. Она вступила в интимные отношения с мужчиной, с которым не была связана узами брака, а значит, должна быть исполнена раскаяния.
Но только Розамунда ни в чем не раскаивалась.
И с радостью сделает то же самое снова, когда выпадет случай. Только не будет так сильно бояться и постарается доставить Люку наслаждение. Она ни на секунду не закроет глаз, рассмотрит каждый дюйм его тела. И непременно спросит, как он получил длинный шрам, протянувшийся от плеча до пояса.
Розамунда опасалась, что больше никогда не будет чиста мыслями, но, прислушавшись к себе, поняла, что это ее не слишком беспокоит.
Парус рухнул к ногам Люка, и тот с облегчением выругался. Корабль сразу выпрямился, и Розамунда смогла перевести дух. Она не сводила глаз с любовника, наблюдая за игрой его мускулов, и ее сердце наполнилось болью.
Как она сможет покинуть его теперь, вкусив запретных наслаждений? Но она должна решиться на этот шаг. Она не сможет жить в непосредственной близости от Сент-Обина, потому что искушение будет слишком сильным. И к чему это может привести? Да ни к чему хорошему!
Вступив с Люком в длительные отношения, она не сможет смотреть в глаза его бабушке… да и вообще никому. Розамунда и так чувствовала себя виноватой. Она с таким трудом обрела мир и покой в душе, что не станет ими жертвовать ради минутных радостей.
Розамунда не создана для случайных связей. Это очевидно. Но все дело в том, что она никогда не могла долго противостоять соблазнам.
Поэтому ей необходимо уехать. И как можно скорее.
Она отправится в Лондон вместе с герцогиней, Сильвией и другими вдовами. Она найдет где-нибудь работу, желательно как можно дальше от Эмберли. И начнет жизнь с чистого листа.
И будет счастлива. Заставит себя быть счастливой! И благодарной.
Матросы с ловкостью обезьян спустились с мачты. А Люк, окинув Розамунду долгим взглядом, прыгнул за борт.
– Что он делает? – вскричала Розамунда, подбежав к ограждению.
Рядом с ней оказался мистер Браун.
– Пытается освободить якорь. Иначе мы останемся здесь.
Люк подплыл к якорной цепи и нырнул.
– Капитану всегда все удается, – сообщил один из матросов с натянутой улыбкой.
– Кроме того раза, – вмешался другой, напряженно глядя в воду.
Мистер Браун ткнул его локтем в бок.
– Не болтайте лишнего, черти. На борту леди. Матросы взглянули на нее с уважением, и Розамунда обрела некоторую уверенность в себе. Прошло не менее двух минут.
– Он слишком долго находится под водой, – забеспокоилась Розамунда.
– Не волнуйтесь, миссис, – осклабился один из матросов, – утопленники сами всплывают на поверхность.
Браун взял парня за ухо и дернул.
– Сегодня никакого грога не получишь!
– Разве никто из вас не собирается ему помочь? – удивилась Розамунда.
Все уставились на нее в полном недоумении.
– Ему никогда не требовалась подмога, – пробормотал Браун, – по крайней мере раньше.
Но Люк оставался под водой уже три минуты. Очевидно, он попросту не может выбраться! Ни один человек не в состоянии задерживать дыхание так долго.
Не тратя время на размышления, Розамунда с громким плеском бросилась в воду. Стоявшие рядом мужчины не успели ее остановить. Искренне надеясь, что юбки не слишком ей помешают, она сделала несколько сильных гребков. Задравшееся было платье послушно заняло свое место. Роза всегда была самым лучшим пловцом в семье.
С палубы что-то кричали, но она не вслушивалась, сосредоточившись на поисках пропавшего Люка. Она должна была его найти и вызволить из беды. Он явно попался в ловушку, не может дышать, и соленая морская вода заполняет его легкие…
Розамунда нырнула и открыла глаза. Было довольно темно, она различала только тени. Ухватившись за якорную цепь, она двигалась вниз, отчетливо чувствуя, как возрастает давление на барабанные перепонки.
Что-то ударило ее в живот, и она вылетела на поверхность.
Всплывший рядом Люк хватал ртом воздух, а она сжала его руку и потянула ближе к себе.
– Что… что ты делаешь? – ошеломленно спросил он.
– Спасаю тебя, – отплевываясь, сообщила Розамунда.
– Да? – Он задрал голову и посмотрел вверх. – И они тебе позволили?
Обоих накрыло волной, и Розамунда закашлялась. Сильная рука крепко обняла ее за талию, и Люк крикнул, чтобы бросили канат.
– Так кто кого спасает?
С палубы спустили канат, и Люк ловко соорудил петлю, в которой можно было сидеть. Не прошло и нескольких минут, как Розамунда уже стояла на палубе. Завершающим событием стал резкий звук рвущейся ткани – это ее нижняя юбка оторвалась от корсажа.
– Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается, – заявил Люк, неведомо как попавший на палубу. Матросов он сразу отослал. Те с преувеличенным старанием занялись парусами, делая вид, что ничем другим не интересуются.
– Да, о моей респектабельности больше говорить не приходится, – сказала Розамунда.
В его глазах вспыхнули веселые огоньки.
– За это я могу только благодарить Бога, миссис Берд. – Оглянувшись по сторонам, он привлек ее к себе. – Нам предстоит двухчасовой переход обратно. Как мы его проведем? Убедимся, что я сумею согреть каждую скомпрометированную клеточку твоего тела, или почитаем проповеди и подумаем о моем будущем водворении в аду?
– Мы не будем делать ни то ни другое, – ответила Розамунда, громко клацая зубами. Ее била дрожь, но неизвестно, от чего – от прикосновения рук желанного мужчины или от мокрого платья.
Люк растер ее озябшие пальцы.
– Пойдем вниз. Тебе надо переменить одежду. Иначе ты совсем замерзнешь. Я найду что-нибудь в каюте.
И Розамунда поняла, что он не станет пытаться затащить ее в постель. Их разговор был слегка напряженным, но она все равно должна была сказать ему все, что намеревалась, поэтому тронула Люка за рукав. Сент-Обин сразу остановился.
– Люк, – прошептала она, не поднимая глаз. – Спасибо тебе за все. За то, что не стал ругать меня, когда я нырнула в море вслед за тобой, и, самое главное, за все, что было раньше.
Герцог, усмехнувшись, взглянул на нее с откровенным изумлением.
– Это я должен тебя благодарить. Знаешь, меня еще никто и никогда не пытался спасать. Я имею в виду не только прыжок в воду. Для меня это нечто небывалое.
Обратное путешествие на корабле прошло без задержек и неловких разговоров. Розамунда все время была одна в каюте.
Мистер Браун, постучав в дверь, предложил пойти в кубрик и отведать свадебных яств, которые он предусмотрительно утащил с кухни перед поспешным отъездом.
– И вы должны непременно попробовать соленую рыбу! Капитан привез ее из Вест-Индии. Ничего похожего в Англии нет.
Розамунда отказалась. У нее не было аппетита, равно как и смелости, чтобы встретиться с корабельной командой.
Последней каплей стало водворение Розамунды, завернутой в одеяло, в экипаж, в то время как Люк сел вместе с мистером Брауном на скамье кучера. Розамунда вновь оказалась в одиночестве. Сент-Обин не захотел ехать с ней вместе. Это был серьезный удар по ее самолюбию, которое у нее еще оставалось. Не приходилось сомневаться, что его светлость сожалеет о случившемся. А она – нет.
Совершенно очевидно, что Люк не заинтересован в новом свидании. Но почему это должно иметь для нее значение? Так даже проще. Розамунда сказала себе, что не станет продлевать агонию окончательного расставания. И давать ему решительный отпор крайне не хотелось. Хотя в глубине души она понимала, что сделав это, чувствовала бы себя лучше. Ну что за напасть!
Хотя ей не на что жаловаться. В конце концов, именно этот человек показал ей, какой ослепительно прекрасной может быть близость с мужчиной. Она могла бы прожить всю жизнь, так и не узнав этого.
Через четверть часа после возвращения в Эмберли герцог передал Розамунде платье. Та даже отпрянула, увидев его цвет – темно-красный. Она не может…
– Поторопись, Розамунда, – сказал Люк, стоя снаружи. – Ата заболела, если, конечно, тупой аптекарь что-то в этом деле понимает.
Она моментально натянула платье и, понадеявшись, что в конюшне никого нет, осторожно выглянула. Не обнаружив никого в пределах видимости, Розамунда вышла. Люк быстро застегнул пуговицы на спинке лифа, попутно рявкая на кого-то невидимого, чтобы занялись лошадьми.
– Уж не знаю, расцеловать ли напыщенного идиота лекаря за то, что он распугал всех гостей, – сказал Сент-Обин, так быстро шагая к дому, что Розамунде приходилось за ним почти бежать, – или убить его, поскольку он отослал из дома и большинство челяди.
– Что с ней случилось, по его мнению?
– Этот самоуверенный кретин предположил возвратную чуму. Я выкинул его из дома, пообещав ему самую настоящую «Черную смерть», если он немедленно не пришлет вместо себя знающего человека.
Миссис Симмс встретила их на пороге и сразу затараторила, с трудом неся свое грузное тело вверх по лестнице.
– И никакая это не чума, я в этом нисколько не сомневаюсь, – тяжело дыша, сообщила она. – Это другая хворь. Что-то нехорошее оказалось в продуктах. Несколько гостей тоже почувствовали себя плохо. И помощник кухарки.
Они шли через анфиладу залов, а служанка продолжала болтать.
– Все гости уехали, слуги тоже. Остались только я, кухарка, которая ненавидит аптекаря, называет его «скелетом с косой», и ваша сестра. – Она повернулась к Розамунде и улыбнулась. – Очаровательная мисс Кларендон и красивый викарий пытаются увезти ее с собой, но тщетно. Вдовы тоже отказались покинуть дом.
Подойдя к комнате бабушки, Люк поднял руку, и старая служанка моментально замолчала. В комнате было темно, слышался тихий говор. Элегантная женская фигура – это могла быть только Грейс Шеффи – заслоняла лежащую на кровати герцогиню, которая тихо стонала – нет, даже не стонала, а как-то жалобно попискивала, когда графиня вытирала ей лоб. У Розамунды тревожно заныло сердце.
– Прекратите, вода очень горячая, – прошептала Ата. Она повернула голову. Люку показалось, что глаза бабушки стали слишком большими для ее маленького лица. – А, Люк, ты приехал. Все это весьма странно. Я уверена, дело в пище. Может быть, во всем виноват мясной пирог…
Люк положил свою крупную ладонь на лоб герцогини.
– У тебя нет лихорадки. Возможно, ты права. Кто-нибудь спрашивал других заболевших, что они ели? – И он взял старушку за руку. Выражение его лица было суровым.
– Я не знаю, – ответила Грейс. – Какой в этом смысл? Мы все ели одно и то же.
У Розамунды с раннего утра во рту не было ни крошки, но она и думать не могла о пище.
Люк опустил кусочек полотна в воду и вытер лоб бабушки.
– Люк, не надо! Вода обжигает! Я все время это повторяю, но меня никто не слышит.
– Вода ледяная, Ата, – спокойно сказал Люк. Она оттолкнула его руку и вздохнула.
– Не надо. У меня нет жара.
Розамунда посмотрела на сморщенную руку герцогини, которую она не спрятала под одеяло.
Та была покрыта мелкой сыпью.
Розамунда сделала несколько шагов вперед и указала Люку на это прискорбное обстоятельство. Герцог поднял руку бабушки, которую по-прежнему сжимал, и взглянул на нее. В самом деле. Сыпь могла быть признаком самых разных заболеваний, в том числе заразных и смертельно опасных.
– Ата, – спросил он, – тебя что-нибудь беспокоит? Она слабо улыбнулась.
– Да. То, что вы собрались вокруг и смотрите на меня как ангелы, явившиеся забрать с собой.
– Ата… – простонал внук.
– Да что ты заладил: «Ата» и «Ата»… В этом немощном теле мне все причиняет беспокойство. Пусть они уйдут, Люк. Когда я смотрю на окружающих меня людей, одетых в черное, поневоле возникают дурные предчувствия.
Розамунда попятилась было назад, но Ата удержала ее.
– Только не вы, дорогая, на вас сегодня мой любимый цвет. Он радует душу. Я так рада, что вы отказались от траура!
У Розамунды не хватило духу разубеждать больную. Ей показалось, что герцогиня бредит.
Сзади подошла Сильвия и зашептала ей на ухо:
– Роза, Чарити приглашает нас погостить в доме священника. Как ты считаешь, что мы должны делать?
Розамунда, оглянувшись, увидела рядом Чарити и красавца викария.
– Аптекарь сказал, будет лучше, если все уедут из Эмберли, – сказал священник, с тревогой глядя на Сильвию.
– Кроме того, чем меньше в доме гостей, тем легче хозяевам, – добавила Чарити.
Розамунда, покосившись на Люка, убедилась, что он, прикрыв глаза, смотрит на нее, и ответила сестре:
– Уезжай с ними, дорогая, сэр Роули прав.
– Если ты не едешь, я тоже остаюсь.
– Нет, Сильвия, умоляю тебя, хотя бы раз в жизни сделай так, как я прошу. – Розамунда говорила с необычной для себя суровостью, и было трудно определить, кто удивился этому больше – Сильвия или она сама.
Та склонила голову.
– Конечно.
И Розамунда немедленно почувствовала угрызения совести.
– Возможно, тебе тоже следует подумать об отъезде, – тихо сказал Люк.
Но она такую возможность даже не рассматривала. Гораздо больше Розамунду тревожило то, что она невольно обидела Сильвию.
– Я слишком прямолинейна. Никогда не умела проявлять деликатность. В семье всегда говорили, что тому виной многие поколения валлийских предков.
Герцог сжал тонкое запястье Розамунды. – Вот как?
– Вам понадобится помощь, – заметила она.
Не произнеся больше не слова, Люк снова сосредоточил все свое внимание на бабушке. Насмешливое выражение лица, ставшее для него привычной маской, исчезло. У постели старушки находился встревоженный любящий внук.
– Люк, – прошептала маленькая герцогиня, – у меня сердце не на месте. Я не намерена была тебя беспокоить, но мне необходимо урегулировать несколько вопросов личного характера. – В глубине глаз Аты застыло отчаяние, которого Розамунде раньше видеть не приходилось. Судя по сдвинутым бровям Люка, ему тоже.
Люк оглянулся на Розамунду и сделал едва заметный знак. Она поняла и выпроводила всех из спальни. Стоя одной ногой в комнате, другой в коридоре, Розамунда шепотом приказала миссис Симмс приготовить чай и бульон. Находясь на некотором расстоянии от кровати герцогини, она слышала лишь обрывки ее беседы с Люком. Но и этого было достаточно, чтобы крошечные ростки желания, в котором она боялась признаться даже самой себе, были окончательно уничтожены.
– Люк, – слабым голосом проговорила Ата, – больше нельзя не думать о будущем. Послушай внимательно. Если ты меня любишь, а я полагаю, что это так, то не станешь перебивать или отмахиваться от моих слов. Прежде чем я умру, ты должен мне кое-что пообещать. Я вижу, как ты изменился последнее время. Я никогда ничего не требовала от тебя. А теперь требую и очень прошу согласиться.
Бросив быстрый взгляд на Люка и заметив его легкий кивок, Розамунда снова обратилась к миссис Симмс и попросила ее найти еще одно одеяло.
– Ответь же мне, – настаивала Ата.
– Я сделаю то, что ты хочешь. – Его голос был настолько хриплым, что Розамунда с трудом разобрала слова.
– Люк, ты должен жениться и произвести на свет наследника. Если ты этого не сделаешь, значит, все то, что я терпела пятьдесят лет, напрасно. Я не говорила об этом прежде, потому что надеялась… – Ата расплакалась и повернула голову в сторону двери, где стояла Грейс вместе с другими вдовами. Звук рыданий был настолько душераздирающим, что Розамунда попятилась от выхода и сбежала бы в свою комнату, если бы в этот самый момент миссис Симмс не принесла одеяло.
«Произвести на свет наследника… Произвести на свет наследника…» Взгляд герцогини на Грейс и с трудом произнесенные Атой слова причинили Розамунде сильную боль. Эта боль поселилась в груди, не давала дышать. Как же ей хотелось опрометью броситься вон! Спрятаться, пока не успокоится сердце, не исчезнет страдание и не развеются дьявольские мечты. Вместо этого Розамунда сделала то, чему уже давно научилась, – осталась на месте и постаралась быть полезной. Если на этом свете и был человек, всегда относившийся к ней по-доброму, то только чудесная маленькая старушка.
Люк что-то шептал герцогине, держа ее руку, когда Розамунда вернулась в комнату с одеялом. Из последних сил она старалась сохранять спокойствие.
Герцог поцеловал бабушку в лоб.
– Ты выглядишь очень усталой. Постарайся немного поспать.
– Я не хочу спать, – ответила она по-детски капризным голосом. – Боюсь, что уже не проснусь.
Розамунда была близка к панике и не понимала только одного: как держится Люк?…
– Я посижу с тобой. – Он вытащил шпильки из седых волос Аты, позволив длинным прядям рассыпаться по подушке. – И буду следить за твоим дыханием. Если услышу что-либо угрожающее, разбужу тебя.
К горлу Розамунды подступил комок. Большинство людей не обратили бы особого внимания на тревоги герцогини. А этот суровый с виду человек нашел именно те выражения, которые ей необходимо было услышать, чтобы успокоиться и отдохнуть. И Ата ни на мгновение не усомнилась в словах внука и даже не заставила его поклясться, что он никуда не уйдет.
Слава Богу, герцогиня закрыла глаза и не видела Люка стоящим на коленях и изо всех сил сжимающим пальцами переносицу – чтобы справиться с эмоциями. Уже через несколько минут старушка задышала ровно – уснула.
Когда Розамунда направилась к герцогу, в спальне слышался только легкий шум ее платья. Она положила руку ему на плечо и почувствовала, как напряжены его мышцы.
– Люк, – шепнула она, – не поддавайся отчаянию. Мы же пока не знаем, что это. Вполне возможно, всего лишь пищевое отравление, которое пройдет через день-два. Надо подождать.
Несколько мгновений он хранил молчание, потом спросил:
– Ты предлагаешь мне запастись терпением? – Да.
– Это качество никогда не входило в число моих добродетелей. – Сент-Обин взглянул на герцогиню, и его лицо стало мрачнее тучи.
Розамунда умолкла. Она не знала, что будет делать, если он сорвется.
– Ата не может умереть, – устало проговорила она.
«Очень больно видеть, когда человек сломлен». Вздрогнув, она припомнила эти слова из далекого прошлого. Их произнесла Сильвия, появившись на пороге Бартон-Коттедж. Так она объяснила свое решение жить с сестрой. Тогда Розамунда не поняла слов Сильвии, поскольку даже в самые тяжелые времена чувствовала, что выдержит все.
Но не сейчас. Неожиданно Розамунда осознала, что не сможет стать свидетельницей страданий этого мужчины, если произойдет худшее.
Приложив немалые усилия, она подняла герцога с колен и обняла. Его сердце колотилось сильно и мощно. Розамунде даже показалось, что в этом месте шевелится одежда.
Она не нашла что сказать, поэтому молча погладила его спутанные волосы, лежавшие на спине и плечах. В них поблескивали кристаллы соли, придавая его светлости облик морского волка.
– Спасибо, – хрипло сказал Люк.
– За что?
– За то, что не споришь со мной. Розамунда молча кивнула.
– Я знаю, тебе это стоило немалых усилий, учитывая твою привычку вечно противоречить.
Он пытается справиться с эмоциями, подтрунивая над ней. Отец и братья поступали в точности также, если хотели скрыть свои чувства. Розамунде не оставалось ничего другого, как только играть по его правилам.
– Насколько я понимаю, ты вновь пытаешься меня поддразнить, – мягко сказала она.
– Это в моем характере.
– Тогда мне придется ответить тем же. – И Розамунда сделала то, чего он меньше всего ожидал, – наклонилась и поцеловала в уже заросшую щетиной щеку, вдохнув соленый запах моря. Потом она прошептала ему в ухо: – Я знаю, ты готовишься к худшему. Но попробуй вот что: прикажи себе не думать об этом, например, в течение часа, начиная с этой минуты. Потом еще на час. Это мой секрет. Он помогает противостоять самым тяжелым ударам судьбы. Но если отвлечься от мыслей о бабушке тебе поможет хорошая ссора, тогда, пожалуйста, я к твоим услугам.
Сработало!
В его глазах вспыхнули огоньки.
– В тебе определенно есть что-то бесовское!
– Всю свою жизнь я жила в окружении мужчин, если не считать сестры. И я знаю, как изменить направление любого спора, особенно когда я в чем-то права, что бывает довольно часто, и ты, безусловно, не мог этого не заметить. – Она все говорила и говорила, шагала напролом, а он все не желал попадаться на удочку. – Юмор – это то, чего мне так не хватало в жизни, но я этого не понимала, пока не появилась здесь. – Розамунда повернулась к спящей герцогине и нежно погладила ее седые волосы.
Неожиданно ее пронзило воспоминание о первой встрече с Атой и Сент-Обином, об их остроумной словесной дуэли. И она почувствовала, как к глазам подступили слезы, которые следовало во что бы то ни стало сдержать.
Изо всех сил прикусив язык, Розамунда заставила себя думать о более насущных вещах.
– Я не уверена, что это чума, – сказала она. – Насколько я помню, сыпь – лишь один из симптомов, причем не главный. Основные признаки – лихорадка и распухание шеи. У ее светлости нет ничего подобного. Кстати, почему бы нам, не посидеть с ней по очереди? Мы должны хотя бы вымыться.
– Безусловно. Заодно можно уточнить, как долго каждый из нас может задерживать дыхание под водой.
– Я думала, это уже известно. Я высоко ценю то, что ты не обратил мою оплошность против меня.
– Ты же не думаешь, что я позволю тебе забыть об этой очевидной глупости? – невесело усмехнулся Люк и снова взглянул на бабушку.
– Глупость и смелость, на самом деле, одно и то же, – заявила Розамунда. – Только безусловная удача может их разделить.
– Или реальность, – криво улыбнулся Люк.
– Или реальность, – эхом повторила Розамунда. – Итак, кто рискнет довериться тому, что мы знаем? У герцогини нет чумы. Не сомневаюсь: это другая болезнь. Один из нас должен пойти искупаться, а потом сменить другого. Я подожду тебя.
– У тебя плохая память. Очень плохая. Я уже говорил, что герцоги никогда не ведут речь об очередях. А теперь иди и прикажи приготовить тебе ванну, пока я не вынес тебя отсюда на руках.
