Текст книги "Танцуй со мной"

Автор книги: Софи Уэстон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

К своему удивлению, Алексис никак не могла справиться со слезами. Сквозь соленую пелену она видела сердитый взгляд Майкла, он хотел было прикоснуться к ней – во всяком случае, ей так показалось, – но, уронив руки, отвернулся.

Алексис шмыгнула носом, изо всех сил стараясь не жалеть себя.

Майкл заметил мрачно:

– Вот что бывает, когда подавляешь чувства. – И добавил сердито: – Да не плачь ты, ради Бога.

– Не могу, – сказала она, икая. – Я никогда не плачу. Извини.

– А я обычно не довожу женщин до слез, – признался он. – Я… – Он запнулся, взглянув в окно. – Гости, – сказал он другим голосом. – Ты кого-нибудь ждала?

Алексис подошла к окну. На мощеный двор въехал грузовичок. Узнав расшатанную машину и звук старомодного рожка, она сразу поняла, кто это.

– Пако, – глухо произнесла она. Майкл взглянул на нее и поднял бровь.

– Это не друг?

Она помотала головой.

– Да нет, он хороший. Это брат Консуэлло. Он что-то вроде главы деревни. То, что он приехал сам, – большая честь. Обычно он присылает с продуктами какого-нибудь парнишку. Только…

– Только?… – повторил он. Алексис рассмеялась сквозь слезы.

– Я не умею с ним разговаривать, – призналась она. – Он всегда остается выпить кофе и поговорить, а я… сижу, и все. Я ничего не понимаю в футболе, а он ничего не понимает в музыке. Я чувствую себя такой дурой.

Майкл тут же успокоился.

– О'кей, детка, предоставь разговор мне, – протянул он в манере чикагских гангстеров.

Алексис отсутствующе улыбнулась, всеми силами пытаясь взять себя в руки.

– Пойду-ка я встречу его, – озабоченно сказала она. – Но у меня, наверно, жуткий вид. Сбегаю наверх за платком. – Она сделала неопределенный жест рукой. – Чувствуй себя как дома. Я скоро.

Снова настойчиво прогудел рожок. Алексис припустилась со всех ног.

В своей пахнущей лавандой комнате она брызнула водой из бутылки у кровати на порозовевшие веки. Потом, расправив плечи, легко сбежала по винтовой лестнице на кухню.

Пако уже разгружал картонные ящики с провизией, и помогал ему Майкл Слейн, кинозвезда и идол для тысяч фанов. Алексис раскрыла рот от удивления при виде этой картины.

Майкл засучил рукава позаимствованной рубахи. Его мускулистые руки были такими же смуглыми, как у Пако, и, пожалуй, еще более сильными, подумала она. Он таскал полные ящики без видимых усилий и даже разговаривал с Пако на ломаном испанском.

При виде ее изумленного лица у него весело заблестели глаза. Он сказал Пако что-то, чего она не поняла, и кивнул в ее сторону.

Пако Гонсалес обратился к ней с чем-то вопросительно-восклицательно-приветственным. Алексис нервно улыбнулась, не в силах расшифровать такую смесь.

– Эй, приятель, – сказал Майкл на понятном даже ей испанском, – помедленнее. Ты ее совсем запутал.

Пако ответил непринужденной ухмылкой, какой за все время знакомства Алексис у него не видела. И, к огромному ее облегчению, действительно заговорил медленнее. Она с уважением взглянула на Майкла.

Пако объяснил, что содержалось в многочисленных коробках и пакетах. Консуэлло перед отъездом к дочери на побережье оставила подробнейшие инструкции. Алексис не без ужаса подумала, что с таким провиантом можно выдержать долгую осаду.

Но Пако, сноровисто выгружая муку, сахар и рис, объяснил, что это только для предстоящего вечера. Оливкового масла, сообщил он, доставая пластиковую канистру пинты на две, хватит только на неделю. Алексис рассеянно поблагодарила.

Потом Пако показал ей остальные продукты, убрал большую их часть, попил кофе с уже откровенно смеющимся Майклом, настоял на том, чтобы показать ему, где находится лес и как управляться с аварийным освещением, и отбыл, дружелюбно трубя в рожок.

Алексис рухнула на стул. Майкл смеялся.

– Что мы будем делать со всей этой едой? – спросила она.

– Могу посоветовать. Позови гостей, – веселился он.

Получив в ответ пылающий взгляд, он загородился рукой.

– Хорошо, хорошо. Мы сложим все, что может испортиться, в холодильник и будем надеяться, что остальное умнется на будущей неделе. Ведь гости съезжаются тогда?

– Да. Начиная с воскресенья, по-моему. Консуэлло должна была знать. Но почему же Пако привез все это сейчас?

– Насколько я понимаю, – сказал Майкл, подчеркнуто растягивая слова, – никому и в голову не может прийти, что ты здесь с кем-то наедине.

Алексис недоуменно взирала на него.

– Но почему?… – Она замолчала, поняв. – О Господи, – прошептала она и покраснела.

Он ухмыльнулся.

– Они там все думают, что ты очень мила и… старомодна. Пако – так ведь его зовут? – Пако, в общем-то, поздравил меня с удачным выбором.

– О Господи, – повторила Алексис, но уже другим тоном. – Как он посмел? Как ты посмел? Почему ты не объяснил ему?

Майкл громко рассмеялся.

– Кому бы понравилось, скажи я… – произнес он, качая головой; Алексис начала вставать, – что мы приехали вчера и ты была очень усталой? – поспешил закончить он.

Она села.

– Пожалуй, верно, – недовольно согласилась она, чувствуя себя очень глупо. – Почему ты вечно ставишь меня в неловкое положение?

Он рассмеялся по-доброму.

– Как бы мила и старомодна ты ни была, нельзя все время оказываться безупречной. Это вредно для тебя же.

Алексис, еще не вполне оправившаяся от слез, подумала, как хорошо было бы сейчас закинуть голову и зарыдать. Но в конце концов она молча улыбнулась и поблагодарила за совет.

– Не стоит благодарности, – учтиво ответил он, подозрительно весело блестя глазами. – Ну а сейчас помоги мне разобраться с этой грудой еды. А потом было бы неплохо, если бы ты объяснила, что нам надо сделать к приезду остальных.

Алексис начала вставать, но, осознав смысл его слов, изумленно застыла.

– Объяснить тебе?…

– Или ты хочешь, чтобы я проявил инициативу? – предложил он.

Она медленно произнесла:

– Я думала, ты сегодня уедешь.

– Знаю. Ты уже делилась своими мыслями. Но ты ошиблась, – спокойно сообщил он.

Как ни странно, после всей борьбы против его поездки в Испанию Алексис в первую секунду почувствовала облегчение. И только второй реакцией был протест:

– Почему?

Он ответил вопросом:

– Ты хочешь сказать, что не нуждаешься в помощи? – Это был вызов. – Не имея никакого транспорта, кроме «ренджровера»? При том, что тебе надо разжечь все эти камины… не говоря уже о том, чтобы приготовить постели для всех, – и все это практически одной рукой?

У него был решительный и знающий вид. И кроме того, не похоже было на то, что он склонен изменить решение.

Не вполне понимая, почему сопротивляется, Алексис сказала:

– Помощь мне, конечно, не помешает, только не твоя.

Майкл пожал плечами.

– Почему бы нет?

– Но… никто же не знает, где ты.

– Внезапное увлечение, – легкомысленно сказал он.

Алексис всмотрелась в его лицо. Карие глаза были чисты. О чем-то он умалчивает, подумала она.

Ей не страшно было в замке, несмотря на его размеры и древний возраст. Ей ничего не стоило остаться здесь одной и, будь она в норме, приготовить комнаты для гостей Фреда. Но она знала, какой беспомощной делает ее больное запястье, однако до сих пор как-то не задумывалась о том, скольких усилий будет стоить эта работа.

И все же… все же…

– Хотела бы я знать…

– Да? – отозвался Майкл. Лицо, напоминающее орлиное, стало внимательным.

Алексис еле заметно вздрогнула.

– Хотела бы я знать, почему ты намерен остаться? – медленно произнесла она. – Ну, скажи, почему?…

В его лице ничего не изменилось.

– Не стоит тебе это знать.

Далеко не в первый раз она пожалела, что ей так мало известен тот мир, из которого он пришел. Несомненно, он что-то недоговаривает. Женщина, от которой он хочет скрыться? Или которую он хочет заинтриговать. А может, этого требует имидж исчадья ада?

– Я серьезно. Ты что-то от меня скрываешь. Он пожал плечами, внимательно следя за ней.

– Почему не предположить, что мне просто нравится быть в твоем обществе?

Она сдалась, рассмеявшись.

– Ладно. Не хочешь – не говори. Мне-то что! Я сейчас рада любой помощи, а твои мотивы – дело твое.

Ей снова показалось, что он хотел коснуться ее, но сдержался. Эти порывы беспокоили Алексис, несмотря на иммунитет. Не стоит играть с огнем, подумала она, а Майкл Слейн, безусловно, опасен для женского воображения.

Она незаметно отодвинулась. Но не настолько незаметно, чтобы это ускользнуло от его взгляда. Алек-сис покраснела. Он должен считать ее полной идиоткой. Она прекрасно знала, что, если бы в тот первый вечер ее не подтащили к нему, он бы ее вовсе не заметил. А что там говорила Шейла? Что он крутит только с шикарными женщинами? Так ведь рыжие скелеты под это определение не подходят. Ну и нечего дергаться, будто он может прыгнуть на тебя в любую секунду, с намеренной грубостью сказала себе Алексис.

– Ну что ж, пойдем на экскурсию, – объявила она, очень стараясь, чтобы это прозвучало непринужденно.

Майкл внимательно наблюдал за ней. Похоже, он хотел что-то сказать. Но передумал. Молча пожал плечами и кивнул в знак согласия.

Они обошли замок вдоль и поперек, поднялись на все четыре башни с их роскошными спальнями и ванными комнатами, убранными, по словам Майкла, во вкусе китайских императоров, прошли через библиотеку, кабинет и большой репетиционный зал, спускались в подвалы, побывали в конюшне, в саду и на близлежащих полях.

На это ушло все утро. Когда солнце стояло в зените, Майкл запросил перерыва.

– О'кей, о'кей. Дайте мне компас и звездную ночь, и я научусь ориентироваться здесь, – пообещал он. – Общее представление я получил.

Он обернулся и посмотрел на замок. Покачав головой, добавил:

– Уютным коттеджем на взморье это никак не назовешь. У твоего отчима оригинальные представления об отпуске.

Алексис рассмеялась.

– Это дом не для отпуска. Фред приезжает сюда работать. Или приглашает поработать других, – язвительно уточнила она.

Майкл присел меж покачивающихся маков и бурачника и обхватил руками согнутые колени. Глянул искоса.

– Это как?

Алексис села, позаботившись о том, чтобы не коснуться его, сорвала травинку и начала водить ею по земле.

– Ну, когда кому-нибудь нужно пожить спокойно. Поработать. Или прийти в себя.

Майкл прищурился.

– Как тебе?

Он слишком быстро все понимает. Пора бы ей это запомнить.

– Может быть, – согласилась Алексис. Ей удалось сохранить на лице каменное выражение, но смотрела она в сторону.

– Не исключено, что он нарочно вытащил тебя сюда, – развивал свою мысль Майкл. – Не для того, чтобы застелить постели и зарядить камины, а чтобы поработать. Вот только над чем? Рояль?

Алексис неуверенно хихикнула.

– Скорее, он хотел, чтобы я писала, – невольно вырвалось у нее.

Майкл убрал руки с коленей и повернулся к ней.

– Ты пишешь? – На его лице явственно обозначилась угроза.

– Музыку, – торопливо пояснила она и добавила для большей ясности: – Не слова, я не журналистка. Я уже говорила. Можешь не волноваться.

Теперь пришла его очередь рассмеяться.

– Да, в хорошее положение я попал бы, не правда ли?

– Не похоже, чтобы тебя это сильно волновало, – сказала Алексис, непонятным образом обиженная тем, что не представляет для него угрозы.

Его улыбка стала кривой.

– Нет. Ты забываешь о своих глазах, – загадочно пояснил он.

Алексис хотела было потребовать растолкования, но передумала. Она уже знала из опыта, что в словесной игре Майкл Слейн обходит ее на круг. А некоторые темы с ним вообще лучше не затрагивать, если хочешь уберечь свои тайны.

Тем временем он, будто очнувшись от грез, подпер голову рукой и взглянул на нее.

– И что же, по мнению отчима, ты должна написать здесь? – протянул он.

Алексис прикусила губу.

– Кроме него, пожалуй, об этом вообще никто не думает.

Твердо очерченные брови поднялись удивленно.

– Расскажи, – приказал он.

Но она помотала головой, взметнув рыжие волосы. Майкл наблюдал с трудноопределимым выражением на лице.

Наконец он произнес:

– Известно ли тебе, что ты настоящая леди Наоборот?

Она метнула в него возмущенный взгляд.

– Не вижу повода для такого заявления.

– Нет?

Он откинулся на траву, положив руки за голову и мечтательно глядя в небо. Несколько секунд Алексис не сводила с него раздраженного взгляда. Суда по тону, его не особо интересовал этот разговор.

– Что ты имеешь в виду? – потребовала наконец она.

– Ммм?

– Что я делаю наоборот? Почему я Наоборот? Он лениво потянулся.

– А потому, что ты делаешь то, чего не хочешь делать, и не делаешь того, что хочешь, – удосужился пояснить он.

Алексис потребовалось какое-то время, чтобы переварить это.

Потом она сказала сладеньким голоском:

– Какой ты умный. Надо полагать, тызнаешь, что я хочу делать.

Он ответил ироничным взглядом.

– Могу предположить.

Она чуть не заскрипела зубами. Сообразив, что это будет расценено как его победа, поскольку Майкл явно ее намеренно подначивал, Алексис успела остановить готовые сорваться с губ слова и, воинственно встретив его взгляд, спросила с вызовом:

– Ну?

Красивый рот произнес язвительно:

– Ты готова была вести этого монстра по испанским дорогам. Ты позволила мне ехать с тобой. Не хотела. Но позволила. Ты всячески сопротивлялась, но позволила. – Он одарил ее своей знаменитой кривой улыбкой, пронзавшей миллионы женских сердец. – Но я готов биться об заклад, что внутри тебя живет другая Алексис, желающая, очень желающая, но не решающаяся рискнуть и сказать, чего она хочет.

Она чувствовала себя будто под гипнозом. Смотрела на него, и злость таяла, как утренний туман. Было очень тихо.

Он неторопливо протянул руку и коснулся ее лица, повернув к себе.

– Разве не так? – мягко настаивал он. Она растерянно покачала головой.

– Да, – сказал он. – Ты можешь убежать от всего. Ты можешь убежать от всех нас, включая сво-его учителя. Но ты не можешь убежать от Алексис, которая в тебе.

И он с невообразимой лаской провел большим пальцем по нежной коже у нее на скулах. Заглянул в ее глаза глубоко-глубоко, будто мог рассмотреть запретные тайники ее души.

Алексис этот проницающий взгляд не испугал.

– Ты не знаешь меня, – слабо запротестовала она. Но ей самой было слышно, как неубедительно это звучит.

Майкл улыбнулся.

– Нет?

Алексис почувствовала, как твердый склон под ней превращается в изменчивую облачную зыбкость. Она уперлась ладонями в каменистую почву и вжимала их, пока мелкие камешки не вонзились в нежную кожу. Как легко, глядя в загадочную глубину этих карих глаз, пуститься в фантастическое путешествие. Дыхание ее участилось.

– Три ночи вместе, – задумчиво сказал он. – Не говоря уже о сегодняшнем похмелье…

– Нет! – взвилась Алексис. – И это не были ночи вместе.Не в таком смысле.

– Думаю, я сейчас ближе к тебе, чем любой другой мужчина, – продолжал Майкл, не обращая внимания на ее протест. – И думаю, ты именно сейчас пытаешься убежать от чего-то.

Он резко сел, глядя на нее.

– Этот случай с рукой? Значит ли это, что ты больше не сможешь играть? – допрашивал он. – Я поэтому не слышал, чтобы ты играла?

– Нет, – сказала она. – Вообще-то, врачи говорят, что я буду играть.

Он посмотрел испытующе.

– Но это только надежда?

Алексис будто заново испытала приступ былого ужаса.

– Пожалуй, да. Они… они не могли сказать точно, пока не сняли гипс. Но теперь говорят, что все будет в порядке. Я уже играла. И с каждым днем играю все больше. Пока мы ехали, просто не было возможности. А этим утром…

– У тебя голова раскалывалась, – подсказал он.

– Да, именно так, – смущенно призналась она. – Но я буду играть сегодня.

Он рассмеялся.

– Я не твоя совесть. Делай, что хочешь. На чем ты играешь?

– На флейте. То есть это мой основной инструмент. На рояле, конечно, тоже. На самом деле я более или менее владею всеми клавишными.

– Талант, – похвалил он, лукаво блестя глазами.

– А ты? Кажется, ты играл в одном из фильмов? – вспомнила она.

– Стучу на барабанах, – сказал он. – Ну и бренчал на гитаре, как все. Но не решился бы продемонстрировать это перед профессиональным музыкантом.

Алексис фыркнула:

– Безработные профессиональные музыканты не в счет.

– О, – выдохнул он. Глаза вдруг стали холодными и оценивающими.

У нее тотчас появилось тревожное ощущение, будто она о чем-то проговорилась.

– Так в чем же проблема? Почему ты без работы? Она смятенно лепетала:

– Ну не то чтобы совсем без работы. Я играю в паре мест. И учу детей, конечно.

– Не можешь продать то, что пишешь? – очень мягко произнес он.

Алексис дернулась как ужаленная.

– Или не пробовала до сих пор? – продолжал он более жестким тоном.

Алексис прошептала:

– Ты не понимаешь.

– Не понимаю? Отчим считает, что ты должна писать. А кто-то другой – кто-то, кому ты доверяешь больше, – говорит, что ты ни на что не годна. Ты не знаешь, кому верить, но по-прежнему хочешь писать музыку. Я не прав? – Его голос звучал почти печально.

Алексис почувствовала, как краска сходит с ее лица.

– Откуда ты знаешь? – едва слышно прошептала она.

Он кривовато улыбнулся.

– Милая, я там был, – сказал он с самоиронией. – Я смотрю в твои глаза и вижу там себя, как в зеркале. Я был на твоем месте пять лет назад и ни за что не хотел бы вернуться в те времена. Ты… – Он запнулся.

Алексис приготовилась защищаться. Она прерывисто вздохнула.

– Я?… – проговорила она. – Ты, вероятно, полагаешь, что я должна проделать то же, что ты?

Он горько рассмеялся.

– О нет. Не это. Не ты.

– Но ты, конечно, знаешь, что я должна делать, – бросила она.

Наступила странная, почти опасная тишина. Потом он улыбнулся. Нельзя сказать, чтобы улыбка получилась очень приятной. Похоже, она означала, что Майкл принимает вызов.

– Еще бы не знать, – протянул он и, прежде чем ее возмущение успело обрести слова, произнес: – Я думаю, тебе следует научиться танцевать.

Алексис в ярости вскочила на нога. Она не находила слов. Майкл лениво наблюдал.

– Не сию секунду, – весело запротестовал он. – Попозже. После обеда, например.

Она топнула ногой. Качнулись потревоженные маки.

– Ты невыносим!

Он уронил голову на локоть и расхохотался.

– А ты – просто подарок. Ты всегда так быстро заводишься, – поинтересовался он, – или только со мной?

– Только с тобой, – процедила она сквозь зубы, – другие не цепляются ко мне так, как ты.

Майкл легко поднялся на нога.

– Другие многое теряют, – пробурчал он.

В напряженной тишине Алексис боролась с ребяческим порывом стукнуть его. Это тревожило. Последний раз такое состояние было у нее в детском саду. К счастью, вернулось чувство юмора.

– Конечно, ты-то получаешь бесплатного клоуна, – не без горечи заметила она. – Последний раз я так срывалась с катушек, когда Саймон Гилберт макал мои косички в баночку с гуашью в подготовительной группе.

Плечо Майкла дернулось.

– Косички… – задумчиво повторил он, не сводя глаз с золотисто-рыжих волос, шелковисто ниспадающих на плечи.

Алексис вскинула руку:

– Не надо. Что бы ты ни собирался сказать, лучше не надо. На сегодня с меня довольно насмешек.

Он улыбнулся.

– Ни слова, – пообещал он. – Во всяком случае, если меня накормят.

Алексис взглянула на стоящее в зените солнце. Ни одно облако не заслоняло небесной синевы, и воздух источал тепло.

– Господи, конечно! – Она чуть замялась. – Как насчет пикника?

Глаза Майкла весело блеснули.

– Здесь?

– Если хочешь, – сказала Алексис, несколько удивленная. – Но лучше – чуть повыше. Тут есть удобная тропинка. Обычно я набираю сумку еды, беру книжку и провожу там целый день. Можно без всяких хлопот взять хлеба, сыра и чего-нибудь еще. Ты как? – Она замолчала, вопросительно глядя на него.

Майкл закинул голову и расхохотался каким-то необычным смехом, будто слетавшим с пригнувшихся к ним горных вершин.

– Милая моя, на пикниках, к которым я привык, официанты разносят еду расположившейся вокруг плавательного бассейна публике, – сказал он, когда обрел наконец дар речи. – Дорожная сумка и книга обещают совершенно неизведанные ощущения.

– О-о.

Он взял ее за руку.

– Я очень люблю неизведанные ощущения. Вперед, навстречу незнаемому!

Легкая дрожь пронизала Алексис от этого непринужденного дружеского прикосновения. Ей потребовались все силы, чтобы не смотреть на сплетенные руки. Во рту пересохло. Судорожно вздохнув, она попыталась говорить свободно.

– Ну, бассейна я предложить не могу, но зато есть река. Поплавать мы сможем, – пообещала она.

Невидимый большой палец в интимном ритме кружил по ее ладони. Алексис с усилием сглотнула. Майкл всматривался в горные пики под шапками снега.

– Вода небось ледяная?

Она хихикнула, хотя потаенная ласка заставляла кровь в ее венах пульсировать как гейзер.

– Освежающая, – с серьезным видом поправила она, – бодрящая.

– Ледяная, – подтвердил он. – О'кей. Если накормишь – рискну. А ты возьмешь на себя ответственность за последствия.

Она рассмеялась.

– По рукам!

Выбрав еду для пикника из привезенных Пако запасов, они отправились на ее любимое место. Алексис провела Майкла через ухоженный сад, потом через оливковую рощу и дальше по каменистой тропе, бежавшей меж скал и кустарников.

Алексис поднималась со скоростью, говорившей о давней привычке, опираясь то на ствол дерева, то на скалу. Издалека слышался шум воды.

Солнце стояло высоко. Несмотря на раннюю пору лета, воздух был жарким. Когда Алексис развернулась, чтобы взглянуть на Майкла, из-под ее каблуков взметнулось облачко белой пыли. В горле стояли запахи розмарина и дикого тимьяна. Майкл отбросил с глаз волнистые волосы и ослепительно улыбнулся.

Алексис почувствовала, как предательски заколотилось сердце.

Чтобы скрыть волнение, она бодро объявила:

– Остался последний подъем. Ты как? Он ухмыльнулся.

– Справлюсь.

В карих глазах мелькали золотые искры. Раньше она их не замечала. В сиянии солнца глаза приобрели цвет осенней листвы – глубокий и богатый, отсвечивающий золотом. И выражение в них было таким, что сердце падало.

Она замерла, и улыбка Майкла расползлась еще шире.

– Хорошо, – рассеянно произнесла она и поспешила отвернуться.

Что со мной происходит? – думала Алексис, пытаясь справиться с бешеным пульсом. Это чужой человек. Умный, сильный и чересчур проницательный чужак.

Ну да, именно такое действие он производит на тысячи женщин, для которых он такой же чужак. Не надо строить из себя идиотку. Даже ни разу не переспав с мужчиной, можно разобраться в мужском шарме. Майкл Слейн, с его орлиным профилем и внимательными загадочными глазами, неотразимо привлекателен.

Привлекателен и – опасен. Он будто инопланетянин, будто рожден в другом мире и не знает, как я устроена. Он заинтересован, он хочет разобраться, но не видит во мне личности – только объект для изучения. А я…

Ход ее мысли прервался. Да, ты, Алексис, – как ты видишь его?

Беда в том, что стоит ему сказать что-нибудь или взглянуть с этой своей тягучей улыбкой, и ей кажется, будто он знает ее лучше, чем кто-либо еще, и что сама она знакома с ним всю жизнь. А на самом деле?

Три дня, напомнила она себе. Это слегка отрезвляло. Три ночи, как сказал бы Майкл, и три дня: первый – по ошибке, день в дороге и третий… А на третий, вдруг осознала Алексис, она ведет его на свое сокровенное место и рассказывает то, чего никогда и никому не собиралась говорить.

Со странным чувством, словно сжигая за собой корабли, Алексис оперлась рукой о плоский камень в конце тропы и перепрыгнула через него. Майкл последовал за ней.

Последние мысли возбудили в ней болезненную мнительность. Не оглядываясь, она отбросила в сторону несколько плетей вьюнка и пригнулась, входя в туннель между кустами. Шла очень осторожно. Не хватало, чтобы пресловутая неуклюжесть подвела ее именно сейчас.

Ее место почти полностью заросло с прошлого года. Добрый знак: без нее сюда никто не заглядывал. Алексис почувствовала привычную радость от возвращения в свой собственный уголок. Теперь она стояла прямо, на безопасном расстоянии от Майкла.

Он тоже выпрямился и осмотрелся, но не сказал ни слова. Алексис взглянула украдкой.

– Потрясающе, – тихо произнес он.

Алексис проследила за его взглядом, пытаясь представить, будто сама видит все впервые. Вдали виднелись светлые вершины гор, но отсюда не разглядеть, есть ли на них снег. Они с Майклом стояли на поросшей травой площадке меж скал. Под ногами стелились мох, вереск и вьюнки. Изрезанное тенями зарослей повыше, место было абсолютно укромным.

А ниже естественной террасы бежала горная речушка. Вода низвергалась с высоких скал, рассыпая брызги на траву, а потом вилась серебристой лентой меж камней, пенилась вдалеке, но там, где огибала террасу, была глубокой и чистой.

Майкл медленно обвел все взглядом, давая себе время вобрать внутрь эту красоту. Алексис вдруг пронзила ужасная мысль, что он может прикидывать, как развернулась бы здесь какая-нибудь сцена из будущего фильма.

Сжав кулачки, она молила про себя: «Только не надо. Только не говори: "Здесь можно снять классное кино"».

Майкл выдохнул. А когда он заговорил, Алексис сразу успокоилась, но и удивилась.

– Ты берешь сюда флейту? – мягко спросил он. Она непроизвольно сжалась, будто ожидая удара.

Но туг же расслабилась с тихим смехом.

– Иногда. А что? Он усмехнулся.

– Хотелось бы представить тебя играющей здесь для зверей и горных вершин.

Алексис скорчила гримаску.

– Звери сюда не захаживают. Разве что занесет ненароком слишком шуструю белку. А до вершин моей музыке не добраться.

Он негромко рассмеялся, закинув голову.

– Знаешь, вряд ли кто-то сочтет тебя романтичной.

Алексис почувствовала, что разговор вступает в опасную область, и поспешно занялась распаковыванием еды.

– Этот «кто-то» будет совершенно прав, – сказала она, резкими движениями разворачивая сыр и салат.

Майкл опустился на траву рядом.

– Это нечестно, – возразил он теплым, как растопленный мед, голосом, с тихим смешком, которого она уже никогда не забудет.

– Хлеб? – спросила Алексис, вонзая нож в пышную буханку. – Что нечестно?

– Одинокая леди, играющая на флейте, похожая на сновидение. И при этом не верящая в романтику. Такое надо запретить законом, – сокрушался он.

Алексис замерла с занесенным ножом. Он наблюдал, приподняв бровь. Мгновение спустя она занялась нарезанием сыра. Предложила ему бутерброд и баночку оливок. Он взял и то и другое как величайшее лакомство.

Наконец она решилась осторожно заметить:

– В детстве я нагляделась на обратную сторону романтики.

Майкл оперся спиной о скалу и смотрел на девушку, аккуратно держа еду в руке.

– Что ты имеешь в виду? Алексис отвернулась.

– Моя мать была очень романтичной леди, – обронила она. – Это… не принесло ей счастья. И моему отцу тоже. И отчиму.

– А-а. – Он не начинал есть, пока она не уселась и не сделала бутерброд себе. – Я ожидал чего-нибудь подобного, – сказал он с тенью удовлетворения.

Алексис сочла за лучшее воспринять это спокойно.

– Догадаться не трудно, – согласилась она. Он внимательно рассматривал сыр.

– Здорово, – одобрил он, расправившись со своим куском. – Так что же приключилось? Одна роковая связь или много мелких?

– Много роковых связей, – сказала Алексис. Он заинтересованно молчал. Девушка вздохнула.

– Мать была примадонной – у нее и впрямь был изумительный голос. Люди влюблялись в голос, не успевая узнать ее саму. И внешность под стать: смуглая, с пышными формами и огромными глазами.

Он склонил голову на плечо, разглядывая ее мальчишескую фигурку.

– Нет, я на нее совсем не похожа, – согласилась она с невысказанным замечанием. – Я пошла в отца. Тоже был ощипанный воробушек.

Майкл хмыкнул.

– Кто же он? Один из ее фанов?

– Нет. Он органист. В своей области не менее знаменит, чем мать – в своей. Но в нем не хватает шику. А мать обожала шик, – сказала Алексис, не осознавая, какая тоска звучит в ее голосе. – Ты бы ей точно понравился.

– Спасибо, – иронически отозвался Майкл. – Передай оливки, пожалуйста.

Она подала, и Майкл набрал себе полную пригоршню.

Сунув одну в рот, он задумчиво проговорил:

– Значит, неказистого отца сменил шикарный отчим. Что ж, в романтическом воображении ему не откажешь. Во всяком случае, если судить по интерьерам.

Алексис вспомнила, что он видел херувимов на потолке над Фредовой кроватью. Неожиданно для себя самой рассмеявшись, она вдруг почувствовала облегчение.

– Фред гораздо старше ее и немыслимо изыскан, – сказала Алексис. – Мать была просто потрясена. На некоторое время. – Она замолчала.

– А потом? – спросил Майкл.

Алексис передернула плечами, взяла листик салата и принялась внимательно его разглядывать.

– А потом ей захотелось того, что ты называешь шалостями, – ровным голосом сказала она. – Ей хотелось забыть, что она – звезда, имеющая массу обязательств. Ей хотелось на танцы…

– О-о, – тихонько протянул Майкл.

– Ей хотелось молодых поклонников у ног. Хотелось забыть, что у самой уже дочь-подросток.

– Знакомо, – сказал он. – И что же с ней стало? Сбежала?

Улыбка вышла у Алексис кривой.

– Сбегала она несколько раз.

– Тебя это мучило? Алексис снова отвернулась.

– По правде говоря, нет. Это всем нам приносило чуть ли не облегчение – мы наконец начинали понимать, что к чему. Я не держала на нее зла. Она умерла от гриппа. Не уберегла себя: не послушалась тогдашнего своего мальчика, который хотел вызвать врача… – Голос ее прервался.

Майкл потянулся, будто хотел накрыть ее ладонь своей. Но остановился. Густые брови сошлись. Он смотрел на свою руку как на чужую.

Он что– то пробормотал, Алексис не расслышала, но вид у него был рассерженный. Девушка громко высморкалась в бумажную салфетку.

– Расскажи о своем отце, – попросил он. Вид при этом такой, будто просматривает газету за разговором, подумала она. – Он тоже за танцами забывал о дочери? – Вопрос прозвучал довольно рассеянно.

Алексис была поражена.

– Что ты! Нет. Женщины никогда не заслоняли ему музыку. Точнее, я вообще не уверена, всегда ли он замечал их присутствие. Наверное, – сухо уточнила она, – вспоминал о них, только когда они съезжали, оставив его с проблемой чистых рубашек.

Майкл покачал головой.

– Какой же у тебя обманчивый вид! Я-то принял тебя за избалованную принцессу. А ты росла среди монстров.

Алексис пожала плечами.

– Нет. Среди гениев, это нечто другое. Талантливым людям многое прощается. Они так выкладываются, что часто чувствуют себя опустошенными.

Майкл посмотрел ей в глаза.

– Ты шутишь… – Он вздохнул. – А я уже готов был тебе поверить.

– Я была воспитана в этих постулатах, – просто сказала она.

В нем не осталось и следа рассеянности. Глаза сузились.

– Но сама ты в это не веришь. Алексис отвела взгляд.

– Не хочу верить. Я не хочу быть рабыней какого-нибудь самовлюбленного сладкопевца. И сама не хочу мучить кого-то на правах своего таланта. – Она старалась говорить спокойно, но не смогла скрыть волнения. Это ее удивило и даже слегка встревожило.

– Вот оно что, – сказал Майкл. – Еще одна загадка объяснена.

И без того потрясенная собственной исповедью, Алексис не желала быть препарированной Майклом. Она фыркнула: