Текст книги "Шалунья (ЛП)"

Автор книги: Софи Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

18

БЛЕЙК

Мы с Размесом заезжаем в Ист-Хэмптон поесть роллов с лобстером, а потом едем к голубому дому, стоящему в стороне от дороги в роще магнолий. На почтовом ящике написано Sundune.

– Это твой?

Рамзес кивает. – Он немного потрепан, но мне нравится быть на краю всего.

Sundune не такой грандиозный, как поместье Десмонда, но он гораздо более уединенный, расположенный на самом краю полуострова. Запутанный сад уступает место белоснежным дюнам и шумному прибою.

Как только мы подъезжаем, Бриггс выскакивает из передней двери, забирает наши сумки из багажника и помогает Рамзесу занести их внутрь.

– Где моя спутница? – спрашивает он.

Я отвечаю: – Она едет на поезде.

– Она будет здесь до ужина?

– Да, через час или два.

– Хорошо. – Бриггс кивает. – Ты сказала ей одеться развратно? Я буду павлином на всей вечеринке.

– Ага, – говорю я, сохраняя лицо тщательно гладким.

Рамзес бросает на меня острый взгляд.

Когда Бриггс удаляется, он спрашивает: – Ты пригласила Магду?

– Да, но она отменила встречу сегодня утром, – признаюсь я. – Пришлось в последнюю минуту искать замену.

Мама Магды подхватила респираторную инфекцию. Я не была раздражена, но мне пришлось искать кого-то, кто был бы свободен все выходные.

– Бриггс не заметит, – говорит Рамзес.

Я гримасничаю. – Может, и заметит.

Я направляюсь в спальню, чтобы развесить одежду. Я взяла с собой слишком много нарядов, потому что нервничаю. Поселить Рамзеса и Десмонда в одной комнате – крайне неудачная идея, особенно когда я знаю, что Рамзес привел меня сюда только для того, чтобы разозлить Десмонда.

Рамзес уже повесил свои рубашки и брюки на вешалки. Теперь он аккуратно укладывает наши чемоданы в шкаф в холле. Его туалетные принадлежности выстроились, как солдаты, под зеркалом в ванной.

Все, что он делает, – намеренно. Именно это делает его сильным – он контролирует свой мир.

Я вешаю свои платья рядом с его рубашками, забавляясь тем, что его рубашки длиннее. Он такой большой, что все остальные выглядят маленькими.

Мне нравится, как наша одежда смотрится в шкафу вместе, как будто наши тени висят рядом друг с другом. Мне нравится пользоваться двойной раковиной: Рамзес – слева, я – справа.

Больше всего мне нравится знать, что сегодня я засну в его объятиях. Я позволяла себе ночевать у него дома всего три раза. Это был лучший отдых в моей жизни, теплый, как тост, и безопасный, как золотой кирпич в Форт-Ноксе.

Меня пугает, как сильно я наслаждаюсь временем, проведенным с Рамзесом. Счастье пугает меня. Я не привыкла к нему. И меня пугает, как больно будет чувствовать себя, когда его отнимут.

Я не знаю, когда это произойдет и как все это взорвется на моем лице, но я знаю точно: ничто не вечно. Люди меняются, стареют, умирают, решают, что ты им больше не нужен. Мы приходим в этот мир голыми и одинокими, и такими же мы его покидаем.

И все же сегодня утром я перерезала последнюю ниточку, связывающую меня с здравомыслием, – позвонила Лукасу Ларсену и расторгла наш договор.

Я еще не сказала Рамзесу.

Половина меня не может дождаться, когда я это сделаю, но другая половина прячется, боясь, что даже Рамзес не осознает, насколько сильно им движет погоня. Он думает, что хочет меня сейчас, но когда я буду у него, я стану просто галочкой?

Это гремлин в моих мыслях.

Но ничто и никогда не было таким правильным, как поездка по этому шоссе. Я открылась Рамзесу – во всех смыслах этого слова. В таком риске есть яркая и безрассудная свобода.

Он просовывает голову в шкаф.

– Почему так долго?

– Я пыталась решить, что надеть сегодня вечером.

– Мне нравится то, что на тебе надето.

– Не думаю, что это достаточно модно. К тому же я вспотела по дороге наверх.

Рамзес прижимается ко мне, прижимаясь лицом к моей шее. Он облизывает меня прямо под ухом, пробуя соль на моей коже.

– Мне нравится, когда ты потная.

Тепло распространяется повсюду, к чему он прикасается. Я обнимаю его за шею и глубоко целую, пробуя на вкус свою соль на его языке.

Когда мы расходимся, Рамзес говорит: – Бриггс забирает свою спутницу. Хочешь присоединиться?

– Хорошо.

Я следую за Рамзесом вниз по лестнице, по скрипучим половицам, разбухшим от соленого морского воздуха, с песком в щелях.

Бриггс ждет нас на кухне, разливая напитки.

– Что это за дерьмо? – Рамзес с неудовольствием осматривает бутылку.

– В винных магазинах пусто, – говорит Бриггс. – Хэмптон наводнен теперь, когда все снова открыто. Говорят, это будет самый большой сезон вечеринок со времен "Гэтсби" – по всему штату не хватает роз и хлорки.

Рамзес делает глоток своего напитка, гримасничает и выливает остатки в канализацию.

Я глотаю ужасный скотч Бриггса, надеясь, что он успокоит мои нервы.

Бриггс приканчивает свою двойную порцию еще быстрее, хотя ничуть не выглядит нервным.

– Боже, какое пойло, – говорит он, выбрасывая остатки бутылки в мусорное ведро. – Давай украдем у Десмонда что-нибудь получше.

– Мы возьмем мою машину. – Рамзес хватает ключи.

Меня забавляет, что он даже не позволил Бриггсу сесть за руль.

Бриггс опирается рукой на раму и запрыгивает на заднее сиденье кабриолета, словно никогда не слышал о скотче. Он раздражающе атлетичен, и я никогда не видела, чтобы он выглядел неловко.

Рамзес везет нас на железнодорожный вокзал Монтока, который выглядит как большой белый фермерский дом. Подъезжает двухэтажный поезд, и из него высыпает шокирующее количество людей.

– Видите? – говорит Бриггс.

С платформы снуют отдыхающие с сумками на плечах, кулерами и пляжными полотенцами под мышками. Я сканирую толпу в поисках знакомой светловолосой головы.

Сэди спускается по ступенькам в фиолетовом топе, ярко-желтых шортах и солнцезащитных очках в форме сердца, ее волосы заплетены в косички. Бриггс с выражением ужаса смотрит на комариные укусы на ее груди.

– Какого черта, Блейк?

– Бриггс, это Сэди. Сэди, это Рамзес.

– Привет! – щебечет Сэди. Ее нос обгорел и шелушится.

Бриггс дуется, а Рамзес хватает Сэди за руку и пожимает ее. – Я так рад, что ты смогла прийти!

Сэди смотрит на Рамзеса широко раскрытыми глазами, потом поворачивается и говорит мне – Черт возьми!.

– Блейк! – шипит мне в ухо Бриггс. – Я специально просил блондинку, высокую, с огромными сиськами, супергрязную и католичку! А получил только одно из пяти.

– Вообще-то, два из пяти.

Бриггс делает паузу. – Какие два? Подожди, какие два, Блейк?

Я придвигаюсь ближе к Сэди, чтобы прервать ее, пока она не проболталась.

Она разговаривает с Рамзесом на варп-скорости, но только о пончиках, так что пока мы в безопасности.

– Пончики – моя буквально любимая вещь, а круассаны определенно входят в шестерку лучших, но каким-то образом, когда вы соединяете их вместе…

Бриггс прищурился на Сэди. – Ты выглядишь знакомой.

Сэди, которая ужасно врет, делает такое лицо, будто проглотила лягушку. – Может, мы были на одних и тех же вечеринках. Вечеринки биржевых маклеров. На Уолл-стрит.

Я наступаю ей на ногу, чтобы сказать, чтобы она заткнулась.

– Ой! – говорит Сэди. – Почему ты на меня наступаешь?

– Нам пора идти? – Рамзес ухмыляется. – Бриггс, будь джентльменом, помоги ей с вещами.

Бриггс выглядит так, будто он скорее ляжет на железнодорожные рельсы, чем прикоснется к шаткому чемодану Сэди и груде пляжного снаряжения, засунутого в две сумки CTown.

– Лучше позволь мне. – Сэди бодро поднимает чемодан. – Ручка отвалилась.

– Думаю, ты можешь позволить себе новую, – поддразниваю я ее, забирая пакеты с покупками. – В этом году ты сорвала куш.

– Да, – бормочет Сэди, чтобы мужчины не услышали. – Но я вроде как все потратила…

– Что? – шепчу я. – Что ты купила?

– Взлетную полосу, – говорит Сэди с виноватым ликованием.

– Сэди…

– Я знаю, знаю! Но она невероятная, Блейк, говорю тебе, мы только начинаем…

Скаковые лошади – это самая большая азартная игра в мире. Это рулетка с потом и седлом. А моя сестра говорит мне, что только что потратила заработок всей своей жизни на жеребенка, который выиграл всего несколько скачек.

Я бы с удовольствием порвала ее на куски, но до машины всего несколько шагов, и, наверное, именно поэтому она выбрала этот момент, чтобы рассказать мне. Я бросаю ее сумки в багажник и хмуро говорю.

– Классная тачка! – Сэди устраивается на спинке сиденья кабриолета, положив ноги на сиденье. – Я могу поработать над своим загаром.

Загар Сэди – это розовый румянец, смешанный с кучей веснушек.

Бриггс в ярости.

– Почему она похожа на соседку по комнате, которая никогда не выходит из дома, а не на девушку, которую ты должна была привести?

– Тебе должно быть очень повезло, что у тебя свидание с Сэди, – шиплю я. – Она, черт возьми, лучший человек, которого ты когда-либо встретишь.

Рамзес на седьмом небе от счастья. Ничто так не веселит его, как подначивание Бриггса.

– Мне нравятся твои солнечные очки, – говорит он Сэди. – Где ты их взяла?

– Я нашла их в метро. Ты можешь поверить, что кто-то оставил их?

– Должно быть, они были уничтожены.

Не могу понять, что вызывает у Бриггса большее отвращение – сиротливые солнечные очки или тот факт, что Сэди едет в метро. Он сидит как можно дальше от нее, а она балансирует на спинке сиденья, и ветер раздувает ее косички в виде руля, как у Пеппи Длинный чулок.

Как только мы подъезжаем к Сандуну, он выбегает из машины.

Сэди перегибается через сиденье, чтобы прошептать мне на ухо: – Он ведь все равно меня трахнет, да?

19

БЛЕЙК

По частной дороге к дому Десмонда я словно попадаю на три года в прошлое. Ухоженные лужайки и плакучие ивы такие же, как я помню, а белокаменный фасад не изменился за столетие.

Даже Бриггс потрясен.

– Вот черт… значит, Лоусы – богатые-богатые.

– Да, – говорю я. – Думаю, его прадед изобрел империализм.

Рамзес фыркает. Он не выглядит впечатленным.

– Да ладно, – говорит Бриггс. – У него самый красивый дом во всем чертовом Хэмптоне. Ты бы купил его.

– Да, я бы купил, – говорит Рамзес. – А Десмонд – нет.

– У него есть конюшни… – Сэди вздыхает.

– И собственное поле для гольфа, – замечает Бриггс. – С кэдди.

Рамзес невозмутим. – Бриггс, помнишь, как тяжело мы работали тем летом, потому что были одержимы идеей купить одинаковые "Rolex"? И ты сказал, почему бы нам просто не купить подделку на улице? Но мы не купили. Мы рвали задницы все лето, а осенью носили эти "Rolex" как чертовы олимпийские медали, потому что мы их заслужили. Да, это место великолепно, да, оно грандиозно, но я лучше буду носить часы, которые я заработал, чем вести себя так, будто это мое.

Бриггс смеется. – Ты называешь особняк за семьдесят миллионов поддельным "Rolex"?

– Да, называю, – говорит Рамзес. – Потому что богатство поколений не является подлинным. Десмонд – управляющий деньгами, и он чертовски хорош в своем деле. Но ему никогда не приходилось работать. Он ходит и делает вид, будто это он построил – его даже не было в живых, когда они его купили.

Я смотрю на Рамзеса. Выражение его лица спокойное и беззаботное. Он не просто несет чушь, чтобы почувствовать себя лучше… Честно говоря, если бы кто-то вручил ему ключ от входной двери, он бы его не взял.

Это далеко не то, что я чувствовала, когда впервые подъехала к этому дому. Я была запугана. Рамзес знает себе цену.

Он паркуется в массе сверкающих машин, окружающих десятифутовый фонтан. Вечеринка уже в самом разгаре, гости устилают заднюю лужайку. Я машу рукой кому-то знакомому, коллеге по работе. Бриггс бормочет: – Почему ты не могла привести ее?

Он чертовски неблагодарен, потому что Сэди на самом деле выглядит очень сексуально. Я одолжила ей одно из своих платьев и уложила ее волосы в милые пляжные волны.

Бриггс тоже выглядит неплохо – на нем пуговица и шорты, которые демонстрируют выпуклости его бицепсов и икр размером с мяч. Его кожа гладкая и золотистая, а лицо свежевыбрито.

Но именно Рамзес постоянно возвращает мой взгляд назад. На нем свободная белая льняная рубашка, расстегнутая ровно настолько, чтобы показать вздутие мышц под ключицами. Я наконец-то понимаю, почему мужчины так одержимы декольте – каждый раз, когда Рамзес двигается или наклоняется, я улавливаю еще немного его теплой плоти, и мой рот наполняется слюной…

По мере того как мы совершаем обход, я удивляюсь тому, как много людей я узнаю. Здесь есть все, кого я знала раньше, и еще десятки людей, с которыми я познакомилась благодаря Рамзесу. Новый друг из клуба инвесторов подзывает меня к себе с мохито в каждой руке. – Блейк! Иди сюда! Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Анжелика знакомит меня с председателем Федерального фонда, которого я видела на вечеринках, но никогда раньше не разговаривала с ним.

Рамзес ходит рядом, болтая со всеми, кого знает. Когда наши глаза встречаются, он улыбается и слегка кивает мне, что похоже на удар кулаком. Он считает, что у меня все хорошо, и это заставляет меня ухмыляться, вставать чуть прямее и придумывать, что бы такого смешного сказать Анжелике.

Нет лучшего наркотика, чем его похвала.

Сегодняшний вечер – это ночь, когда нужно устроить шоу. На этой вечеринке собрались самые известные люди. Обрывки разговоров, которые я подслушиваю, богаты дразнящими намеками на информацию. Но я не просто подслушиваю – я разговариваю с большими собаками, получая непосредственное общение, чего я никогда не делала раньше, когда была просто спутником на чьей-то руке.

Совершенно очевидно, как большинство гостей добились своего приглашения – если они не богаты, то знамениты и великолепны. Единственный, кого я с удивлением вижу, – это Синджин Родс. Десмонд ненавидит его еще со времен их школы-интерната. Не могу представить, чтобы Дес пригласил Синджина, даже чтобы похвастаться.

Час спустя я получаю подсказку – один из торговцев Десмонда бормочет своему другу: – Что он здесь делает?.

Другой торговец бросает взгляд на Синджина и ухмыляется. – Дес откармливает свинью перед закланием.

– Он нажмет на курок?

– В понедельник.

Я выхватываю этот маленький кусочек и делюсь им с Рамзесом, как только наши пути снова пересекаются.

– Как ты думаешь, что он имел в виду?

Мне нравится наблюдать за работой мысли Рамзеса. Его глаза становятся неподвижными, а на лице появляется медленная улыбка. – Я не уверен… но у меня есть несколько идей.

Вечеринка превращается в вакханалию. Десмонд уже все предусмотрел: на кукурузных тортильях, нарезанных ломтиками вагю, разъезжают тако. Внизу, на пляже, тики-бар подает ананасовую маргариту, украшенную съедобными цветами. Над песком парит приподнятая танцплощадка, увешанная огнями, а самые смелые гости катаются по воде на водных мотоциклах и подводных крыльях.

Мне удалось избежать встречи с хозяином – Десмонд занят, окружен подхалимами и слугами, поддерживает вечеринку и пытается задобрить китов, которых он специально пригласил сюда.

Я догоняю Сэди возле суши-шефа.

– Боже мой, Блейк, он приготовит все, что ты захочешь! У него есть голубой тунец! Я думаю, он под угрозой исчезновения! Я только что обошлась Десу в восемьсот семьдесят долларов.

– Он может себе это позволить.

Бриггс появляется у моего локтя, суетливый и раздраженный. – Покажи мне, как попасть во дворец – я хочу настоящую ванную.

– Они есть вон там. – Сэди указывает на помещения за цветочной ширмой.

– Я не буду пользоваться туалетом, каким бы красивым он ни был, – фыркает Бриггс.

– Расслабься, – говорю я. – Я тебе покажу.

Не успеваю я сделать и двух шагов, как Рамзес обхватывает меня за талию. – Куда ты направляешься?

Он не позволял мне выходить из своей тени, но все время наблюдал за мной, если я нуждалась в нем. Вероятно, он подслушивал половину моих разговоров, и ему будет что рассказать мне, когда мы останемся наедине.

– Я куплю Бриггсу унитаз со смывом, – говорю я. – Мы можем пойти сюда.

Десмонд держит вечеринку на открытом воздухе, чтобы защитить свой мрамор.

Я веду остальных через вход для слуг, затем по коридорам, по которым я ходила каждые выходные в то лето, когда мы с Десом встречались.

Рамзес видит, как хорошо я знаю дорогу. Его охватывает определенное настроение. Он выглядит так же, как и раньше, но я чувствую это – молнии в воздухе.

– Не могу поверить, что это место… – шепчет Сэди.

Я пожимаю плечами. – Я помнила его немного больше.

Рамзес тихонько фыркает, заставляя меня сиять.

Я провожаю Бриггса в одну из бесчисленных ванных комнат для гостей. Не успевает его рука коснуться ручки, как в комнату заглядывает экономка.

– Здравствуйте, сэр, вас развернули? Я могу проводить вас в…

– Извини, Хэтти, я сказала ему, что он может войти.

Хэтти поворачивается, удивленная и обрадованная. – Блейк! Я не знала, что ты приедешь. Ты останешься на выходные?

– Нет, не здесь.

– О. Я надеялась… Ну, я рада тебя видеть.

Я обнимаю ее, потому что тоже рада видеть Хэтти. Мы постоянно болтали, пока Дес работал. Иногда я помогала ей убираться, хотя она этого терпеть не могла – разрешала только в том случае, если Десмонд был надежно закрыт в своем кабинете по вызову.

– Как твои мальчики? – спрашиваю я.

– Сейчас они выше меня. Даже выше своих учителей!

Хэтти достает мне только до подбородка, поэтому ее второе хвастовство гораздо более впечатляющее.

– Я хочу посмотреть фотографии. Вечеринка получилась впечатляющей, не могу поверить, что ты все еще стоишь на ногах.

Мы оба знаем, кто потрудился, чтобы все зазвучало. Хэтти выглядит измученной. – Он еще не жаловался, так что я, должно быть, справилась.

Хэтти обращается к Десмонду "он", как будто совершенно очевидно, о ком идет речь. И когда здесь были только я, она и другие слуги, это было правдой.

– Твои друзья хотят посмотреть дом? – Она оживилась. – Я могла бы провести для вас экскурсию.

– О нет, я не…

– Я бы с удовольствием провела экскурсию.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Рамзеса. Он улыбается мне, а мой мозг кричит ОПАСНО! ОПАСНОСТЬ!

Сэди хлопает в ладоши. – Я обожаю экскурсии!

Она смотрит повсюду, как будто она в Диснейленде. На самом деле Сэди никогда не была в Диснейленде. Как и я. Она выглядит так, как я себе представляю, – пятилетняя Сэди живая и с восторгом на лице.

– Ненавижу экскурсии, – простонал Бриггс, выходя из ванной. – Убей меня на хрен.

Я пихаю его локтем в ребра. – Не раньше, чем ты увидишь трофейную комнату Деса.

– Пожалуйста, скажи что ты шутишь.

– О, как бы мне хотелось.

Особняк Десмонда – это действительно нечто иное. Как будто его предки пытались воссоздать английский дворец, по которому мог бы пройти мистер Дарси, в то время как они жили через залив от Фицджеральда, создавая свой собственный бренд литературного героя.

По правде говоря, мне больше нравится пляжный домик Рамзеса. В нем, по крайней мере, чувствуется, что он принадлежит дому, со старым сетчатым гамаком на крыльце и песком, рассыпанным по полу. Хэтти не допустила бы и песчинки, поэтому двери в поместье держат закрытыми. Окна Деса выходят на пляж, которого не слышно и не видно.

Этот дом – музей. Хэтти показывает нам музыкальную комнату и солярий. Сэди есть дело только до памятных вещей.

– Ты слышала, Блейк? Это ботинок Шака! Я могла бы плавать в нем на каноэ!

Я зеваю. – Дес – шлюха для знаменитостей.

Это одна из его странных слабостей. Он очарован звездами, особенно теми, кто воплощает в себе ту мощную смесь личной харизмы, которая, кажется, переводит их в статус иконы.

Если я надену шляпу Фрейда, то это, вероятно, потому, что самому Десу, при всей его привлекательности, богатстве и интеллекте, все еще не хватает этой искры, того, что заставляет людей оборачиваться и смотреть, когда ты входишь в комнату.

– Что это? – пробормотал Рамзес. – Диван принца?

Он ударяет коленом по фиолетовой замшевой обивке.

– Вообще-то… – говорю я. – Так и есть.

– Ты серьезно?

Увидев, что это так, Рамзес смеется. Его смех вырывается из груди. Я чувствую его в своих костях, как барабан.

Мы находимся в глубине поместья, в личных комнатах Десмонда, где он хранит свои сокровища. Когда-то я была одним из этих сокровищ. Или я так думала… пока не пришло время показать меня.

Должно быть, на мое лицо опустилась какая-то тьма.

– Что с тобой случилось? – рычит он, приближаясь к моему уху. – Я знаю все причины, по которым Десмонд – дерьмо, но когда-то он тебе нравился. Как он все испортил? Расскажи мне, чтобы я не сделал то же самое.

Я улыбаюсь и качаю головой. – Ты не делаешь ничего такого, как он.

Рамзес кладет руку мне на спину и притягивает к себе. – Все равно расскажи мне.

Я смотрю на остальных. Сэди восхищается всем, чего никогда раньше не видела, а это все в этом проклятом месте, – самый внимательный экскурсант из всех, что когда-либо были у Хэтти. Бриггс, несмотря на свои слова, заинтересовался многомиллионной коллекцией бейсбольных карточек Деса, расставленных в красивых ящиках из розового дерева на дальней стене.

– Вообще-то, это было здесь. В тот день я поняла, какой чертовски глупой я была.

Я помню то долгое, прекрасное лето. Единственный и неповторимый раз, когда я думала, что влюблена.

– Десмонд ухаживал за мной так, как никогда раньше: ожерелья, серьги, сумочки, походы по магазинам… Он отвез меня в Париж и признался в любви за ужином при свечах на вершине Эйфелевой башни.

Рамзес кривит губы. Я смеюсь.

– Да, это клише, да, ты гораздо более креативен. Но для меня в то время… это было похоже на сказку.

Мне было двадцать четыре. Я работала в эскорте всего год.

Десмонд прилетел как белый рыцарь, пообещав мне все, о чем я когда-либо мечтала.

– Мы приезжали сюда каждые выходные. Мне нравилось быть прямо на воде; я училась серфингу. Дес много работал, но когда мы были вместе, он обращался со мной как с принцессой.

Я замираю, вспоминая те долгие летние дни. Я уже не так много торговала, потому что отпустила всех своих клиентов и перестала ходить на вечеринки и мероприятия. Я проводила много времени в этих чистых белых комнатах, читая. В одиночестве.

Рука Рамзеса возвращает меня назад. Он касается моей щеки, смотрит в глаза. Соединяя меня с ним.

Он говорит: – Ты не принцесса.

Я могу обидеться, но я знаю, что это правда.

– Тогда кто же я?

Я надеюсь, что он не скажет «королева».

Рамзес медленно ухмыляется, заставляя остальную часть комнаты исчезнуть, и я вижу только его.

– Ты охотница. Как и я. Я увидел это, как только ты вошла в Бельмонт. Я наблюдал за тобой здесь всю ночь. Это меня заводит.

Я испытываю глубокое и сильное волнение, когда Рамзес говорит, что мы похожи.

При всем том, что нас разделяет, в основе своей мы одинаковы. У нас есть голод. И зубы, и хитрость, чтобы его утолить.

Никогда еще лицо Рамзеса не выглядело так привлекательно рядом с моим: глубокая синева его глаз, форма на твердой челюсти. Он свиреп. Особняк Десмонда – ничто по сравнению с огнем в его груди.

– Хотя иногда… – пробормотал он, – трудно понять, кто на кого охотится…

Когда он целует меня, это совсем не сложно. Я поглощена.

Он отпускает меня, и весь остальной мир снова медленно встает на свои места.

– А теперь расскажи мне, что сделал этот идиот, чтобы потерять тебя.

Я так легко поддаюсь. Потому что это так приятно.

– Мы были здесь. Он попросил меня переехать к нему. Я еще не ответила, когда мы услышали Хэтти за дверью. Дес никого не ждал. Мы вышли посмотреть. Вошла старушка, вся в бриллиантах и шарфах. И тут же… он уронил мою руку.

Выражение быстрого удовлетворения, появившееся на лице Рамзеса, сглаживается до сочувствия, но не раньше, чем я его поймаю.

– Его бабушка приехала, чтобы сделать ему сюрприз. Десмонд представил меня как друга. Я ничего не сказала при ней. Когда она ушла, я села на поезд и порвала с ним. Он сказал, что наши отношения были настоящими, но это было не так. Я по-прежнему оставалась его грязным секретом.

Рамзес не пытается скрыть своего самодовольства. – Я бы похвастался тобой перед кем угодно.

– Ты уже это сделал. Ты выставил меня напоказ своей маме.

– Я не выставлял тебя напоказ. Я гордился тобой.

Все мое тело горит. Я в ужасе от того, как хорошо мне от этого.

Рамзес касается рукой моей щеки.

– Для человека, управляющего хедж-фондом, Десмонд упустил возможность всей своей жизни. И я вижу это на его лице каждый раз, когда он смотрит на тебя.

Когда мы возвращаемся на лужайку, уже совсем стемнело, и вереницы золотых фонариков показывают, насколько все напились. Видимо, нехватка роз была вызвана Десмондом – она фонтанирует отовсюду, куда бы я ни посмотрела.

– Хочешь выпить? – спрашивает Рамзес.

– Я бы с удовольствием выпила воды.

– Я сейчас вернусь.

Я наблюдаю, как его широкая спина прорезает толпу, уступая дорогу даже самым подтянутым гостям.

– Я голодна, – говорит Сэди.

– Разве ты только что не съела восемь фунтов тунца? – Бриггс отвечает.

– Надо кормить зверя. – Сэди разминает бицепс. Она худая, как хлыст, но ее рука покрыта мускулами.

Бриггс поднимает бровь, впечатленный. – Откуда это?

– Да так, от верховой езды, – говорит Сэди и закрывает рот рукой.

Бриггс сужает глаза. Кусочки молниеносно сходятся воедино.

– Ты тот самый жокей! – кричит он. Затем, обернувшись, указывает на меня: – Так вот откуда ты узнала про эту лошадь!

– Моя лошадь, – гордо заявляет Сэди. – Я ее купила.

У Бриггса такой вид, будто он только что раскрыл убийство Кеннеди. – Я знал, что видел тебя раньше! Ты вообще проститутка?

– Не говори так, – огрызается Сэди, что только сбивает его с толку.

– Она моя сестра, идиот.

Бриггс хмурится. – У тебя нет сестер.

– Ни хрена у меня нет.

Сэди корчится. Она ненавидит все, что похоже на ссору. – Я пойду возьму тако.

– Я пойду с тобой, – говорит Бриггс, удивляя Сэди до комичности.

За его спиной она поворачивается и говорит мне: – Да, черт возьми!.

– А теперь скажи мне, кто тебе нравится на Золотом кубке… – говорит Бриггс.

Сэди притворяется, что трахает его сзади, чтобы меня позабавить. А может, и для себя, трудно сказать.

– Кто мне теперь нравится? – говорит она, припадая на ногу.

Рамзес все еще стоит в очереди за водой. По его плечам я вижу, что его это раздражает. Я улыбаюсь, потому что он все равно ждет. Для меня.

– Я удивлен, что ты здесь, – говорит мне на ухо голос.

Я понимаю, что это Десмонд, еще до того, как поворачиваюсь. Отчасти по тому, как он касается моей руки, что сильно отличается от того, как это делает Рамзес, а отчасти потому, что я знала, что он воспользуется своим шансом, как только решит, что я одна и беззащитна.

Его лицо слишком близко к моему. Я привыкла смотреть на Рамзеса сверху, даже на самых высоких каблуках. Дес красив, как девушка. Губы у него красные.

– Не по своей воле, – говорю я.

Десмонд смеется. – Пожалуйста. Мы оба знаем, что ты делаешь все, что хочешь.

Его рука все еще лежит на моей руке, большой палец проводит туда-сюда, словно моя кожа – это ткань, и он проверяет ее качество.

– Если бы это было правдой, я бы рассказала старой доброй бабушке, как сильно ты любишь есть задницу.

Десмонд морщит нос. – Как всегда, стильно.

– Именно так. Я ничуть не изменилась, как и ты. Я видела, что Хэтти все еще водит эту старую Kia. Почему бы тебе не повысить ей зарплату, ты, гребаный скряга?

Десмонд игнорирует последнюю фразу, как игнорирует все, что не хочет слышать.

Низко и настоятельно он говорит: – Как долго ты собираешься наказывать меня за один момент? Я был удивлен. Если бы ты дала мне время…

– Что? – огрызаюсь я. – Ты мог бы работать над тем, чтобы не стесняться меня?

Его пальцы впиваются в меня. – Ты хочешь, чтобы я выставлял тебя напоказ, как это делает он?

– Нет, Дес. Я ничего от тебя не хочу. Кроме того, чтобы ты отпустил мою руку.

– Прямо сейчас, черт возьми.

Рычание Рамзеса заставляет Десмонда сбросить хватку, словно моя кожа раскалилась докрасна.

Он пытается скрыть, как сильно он подпрыгнул.

– Наслаждаешься вечеринкой, Рамзес? Не могу же я устроить такую в пентхаусе, правда?

Только Десмонд мог заставить пентхаус звучать как парковка.

Рамзес стоит так близко, что его тепло обжигает мне спину, возвышаясь надо мной. Десмонд не смеет даже дышать на меня.

– Ты прав, это место довольно впечатляющее. Хотел бы я, чтобы дедушка купил мне такой, вместо того чтобы работать водопроводчиком.

Я смеюсь над выражением лица Деса и над тем, как передняя часть бедра Рамзеса прижимается к задней части моего. Я непобедима, когда мы вместе.

– У тебя есть много вещей, которых у меня никогда не будет. – Рамзес берет меня за руку. – Но ты знаком с моей девушкой?

Глаза Десмонда фиксируются на наших сцепленных пальцах.

– Слишком много времени, – шипит он. – Для использованной мной и многими другими.

Если раньше Рамзес казался мне сердитым, то сейчас это не сравнится с той твердостью, которая оседает на нем. Это взгляд человека, побывавшего не в одном бою, а во многих. Рамзес меняет вес, и все его настроение меняется.

– Блейк – лучшая, – говорит он категорично. – И ты это знаешь, поэтому и пытаешься выстрелить, как только я отвернусь. Я даже не виню тебя за это, хотя, черт возьми, я заставлю тебя за это заплатить. Но если ты еще раз назовешь ее подобным образом, я убью тебя на хрен.

– Ты убьешь меня? – прошипел Десмонд. – Ради всего святого…

– Я не знаю, как ты, "старые деньги", справляешься с этим, но я справлюсь так: поставлю тебя на колени перед всеми этими людьми, на которых ты пытаешься произвести впечатление, и заставлю извиниться перед ней. А потом я убью тебя на хрен.

Десмонд выглядит так, будто его только что ударили перчаткой по лицу. Он весь белый от гнева, но у него хватает ума не произнести ни слова, пока Рамзес все еще заряжен.

Рамзес оттаскивает меня, обхватив за талию. Мои ноги касаются травы, но шаги плавают, и весь мой вес приходится на его локоть. Ночь кажется прохладнее, чище. Фонари снова стали красивыми.

Как только мы останавливаемся, я обнимаю Рамзеса за шею и целую его.

– Спасибо, что заступился за меня.

– Мне жаль, что я заставил тебя прийти. Это было… – Рамзес ловит себя на том, что слегка улыбается. – Это то, чего я хотел раньше.

– Больше нет?

– Нет, – просто отвечает он. – Теперь мне кажется, что это пустая трата времени. Когда я могу быть с тобой где угодно.

Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду. Я действительно не хотелаприезжать; я думала, что меня расстроит то, что я снова здесь. Теперь все это кажется шуткой. Почему меня вообще волновало, что подумает обо мне старая бабушка Десмонда? Или сам Десмонд?

Есть только один человек, на которого я хочу произвести впечатление.

Рамзес целует меня. Его руки на моем теле рассказывают все о том, что значит быть тронутой им.

Лампы становятся светлячками. Прибой превращается в шепот. Золотое сияние на его коже и в его глазах – это чувство, которое переходит в меня, когда наши губы встречаются – что значит быть живой и горящей в ночи.

Это настоящее. Это стоит того, чтобы рискнуть всем, что я заработала или когда-либо заработаю.