Текст книги "Ключи от бесконечности (СИ)"
Автор книги: Снежана Альшанская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Глава 7
Холод. Холод был повсюду. Холод не щадил. Холод сопровождал каждый мой вздох, с каждым из них впиваясь в мое тело острыми иглами. Казалось, что каждый мускул, каждый орган, каждая клеточка кожи просто-таки изнывает от холода. Озноб пробивал мое тело с каждой секундой, заставляя дыхание сбиваться.
Холод. Холодный пронзительный взгляд Стаса, вспышка.
Где я?
Я попыталась приподнять веки и поняла, что сделать это не так уж и просто. Виски пронзила сильная боль, перед глазами поплыло марево.
Стас предал меня? Нет, это невозможно. Не может такого быть! Зачем ему это делать?
От этой мысли туман перед глазами словно сгустился, обратился в единое серое полотно, все сильнее окутывая меня. Я несколько раз моргнула, и это потребовало титанических усилий. Потолок! Пусть расплывчатый, покрытый маревом, но это потолок. Серый и недружелюбный, но если он есть, значит, это верх, а подо мной низ.
Я пошевелила пальцем, потом рукой. Кажется, я лежу на чем-то мягком. Откуда-то доносился легкий цветочный запах. И ни звука. Абсолютная тишина пугала, заставляла сердце биться сильнее. Я повернула голову. Лампа. Да, кажется, это лампа. Желтоватый плафон смотрел на меня, будто хотел что-то рассказать, но не мог, или рассказывал, но я не была в состоянии его услышать.
Холод. И жажда. Пустыня снаружи, стужа внутри.
Сквозь пробивающий тело озноб я попыталась повернуться. Как же это сложно!
Стас. Где он?
Послышался стук. Пугающий, словно раскат грома, стук. Кажется, это шаги, только чьи?
Я попробовала говорить, звать на помощь, но вместо слов из моего рта вылетал только хрип.
Мне стало страшно. Показалось, что серый потолок опускается, словно желая меня раздавить, что кровать, на которой я лежу, поворачивается в стремлении сбросить меня с себя, а стук чьих-то шагов обращался эхом и безжалостно пронзал мои уши.
Черная тень наплыла на меня словно ниоткуда. Что-то жесткое и колючее выплывало из мглы перед моим взором. Я поняла, что дрожу уже не от холода, а от страха. От осознания, что нахожусь неизвестно где, неизвестно с кем, неизвестно почему.
Что-то теплое коснулось моей руки. Что-то укололо, и я почувствовала, как по всему телу проходит стремительная волна жара.
– Кто…
Больше мне сказать не удалось.
– Успокойся, полежи, сейчас все пройдет, – ответил голос, и каждый звук, проникая в мое сознание, отдавался приступом головной боли. – Тебе ввели паралитик. Все пройдет, – звуки растягивались, словно резина, голос казался угрожающе-неземным, он то креп, то опять ослабевал, был то громче, то тише. Я даже не смогла определить, принадлежит этот голос женщине или мужчине.
Глаза закрылись сами, и всем, что соединяло меня с миром, остался легкий цветочный запах и угрожающий звук шагов. Но даже они казались ненастоящими, сотканными из марева, словно я находилась во сне.
Дрожь понемногу начала отступать, сменяясь медленно распространяющимся по телу теплом, и я поняла, что трясусь не от озноба, а скорее по инерции. Я снова открыла глаза. Туманной дымки больше не было, только потолок и светильник. Угрожающие и колючие. Чужие. Попыталась встать и ощутила вялость в теле, словно не спала несколько суток кряду.
– Все хорошо, – произнес голос, и теперь я уже четко смогла определить, что говорил мужчина. Но не Стас. Кто-то знакомый, но чужой.
Я повернула голову и сразу же узнала Макса. Человека Иваныча, который помогал мне в Киеве. Он выглядел точно так же, как тогда – тот же взгляд, та же прическа, даже одежда если не та же, то похожая.
– Где я? Где Стас? – прошептала я.
– Сейчас Сергей Иванович все объяснит, – ответил Макс полушепотом.
– Сергей Иванович? Я видела его труп.
– Он жив, сейчас я его позову.
Мне не хотелось, чтобы Макс уходил, но говорить уже не было сил, и ответов хотелось еще больше. Как выжил Иваныч? Где я нахожусь? Где Стас? Почему я здесь? Что произошло после того, как я отключилась?
Мысли крутились, путались, словно им стало тесно в голове и они пытались выбраться.
Я провела взглядом по комнате. Кажется, это была спальня. За большим, от пола до потолка, окном царила темная ночь, и на миг мне показалось, что оттуда, из тьмы, на меня кто-то смотрит. Приглянулась, но что там разглядишь в сплошной черноте? Завывающий за ним ветер ревел как сирена и вгонял в дрожь.
Деревянный пол был ветхим. Таким же, как и небольшой одежный шкаф, расположившийся в углу комнаты. И еще плетеный стул-качалка рядом с ним.
Ну где же они? Хоть кто-нибудь, кто объяснит мне, как я здесь оказалась? Почему на мне эта пижама? И где, в конце концов, Стас?
Спустя минуту послышался угрожающий скрип деревянного пола под чьими-то ногами. Дверь открылась.
Иваныч. В этот раз вместо привычного делового костюма на нем был свитер с глубоким вырезом, из-под которого виднелась клетчатая рубашка.
– Проснулась? – спросил он, словно сам не видел.
– Вы, – я присмотрелась к нему. Вроде и тот же человек, но ведь я видела его труп! Вспомнив, как сама сейчас выгляжу, я спросила:
– Это вы? Я видела ваш труп.
– То был двойник. А настоящий я – вот он, – он раскинул руками, прошелся по комнате и уселся в кресло-качалку.
– Где Стас? – я посмотрела ему в глаза.
– У нас он, где ему еще быть? – Иваныч заложил ногу за ногу и откинулся в медленно покачивающемся кресле.
– Я могу его увидеть?
– Вообще-то да, но тебе точно хочется смотреть на того, кто тебя использовал и предал? – спокойно, словно говоря о будничных вещах, сказал он.
– Что вы имеете в виду?
Я не верила. Не верила ни единому его слову. Бред какой-то. Стас меня предал. Зачем? С какой целью? А зная Иваныча, я прямо чувствовала, что он говорит это с целью спровоцировать меня на какое-то действие.
– Последние годы он работал на организацию и решил использовать тебя в своей операции по ликвидации меня как опасного врага маниан, – произнес он, а мое тело от этих слов словно прошибло током. К горлу подступил комок, а рот медленно открылся. Все вокруг показалось какой-то галлюцинацией, сном, бредом – это зловещее окно, за которым тянул свои серенады ветер, поскрипывающее кресло-качалка и Иваныч, восседающий на нем и буравящий меня проницательным взглядом. Мое сознание пыталось защититься от этих слов, принять их за иллюзию, вранье.
– Не верю, – прошептала я, а пальцы задрожали в такт моим словам.
– Это уже тебе решать, верить или нет, но я говорю правду, – спокойно произнес он. – Как думаешь, кто с кем воевал в отеле? Меня и моих людей пыталась взять организация. Стас осуществлял план по поимке меня – он создал небольшую группу, которая делала вид, что разворачивает кампанию против маниан. В центре у меня есть, точнее, уже был шпион, организация про это узнала, но предпочла до поры его не трогать. Стас же внедрил тебя в центр в надежде, что я в поиске союзников захочу присоединиться к его группе. Мой шпион вышел с тобой на связь, передал записку, мы встретились. Я и сам только в последний момент понял, что это может быть подстава, и отправил вместо себя двойника, – он развел руками. – Вот такая история.
– Вы или специально врете мне, или это какой-то бред! – меня охватило желание наброситься на Иваныча, впиться ногтями в его лицо, рвать на нем волосы.
– Стас, наверное, рассказал тебе, что ему чудом удалось уцелеть при взрыве в Москве, – Иваныч усмехнулся. – Это не так. Он был там. После взрыва у него не осталось рук, ноги, девяносто процентов тела было покрыто ожогами, он ослеп и оглох. Пришельцы восстановили его почти с нуля, и он стал им верен от мозга до костей. Стас позволил инопланетянам наставить в свой мозг с десяток, если не больше, разнообразных прошивок. Маниане хотели получить идеального агента – Стас удачно подвернулся под руку. Он может быть кем угодно – прошивки активируются в зависимости от ситуации. Он может быть другом, может любить, может сопереживать, может быть дипломатом, безжалостным убийцей, добрым семьянином – кем угодно, если того потребует задание. Но в душе он до конца останется предан пришельцам. Такова его сущность, это то, во что его превратили маниане.
От его слов меня словно в кипяток окунуло. Что же ты такое говоришь, хрыч старый! Зачем ты мне это говоришь? Хочешь вывести из равновесия? Так ты это получишь, сволочь!
– Сейчас мой человек пытается прочитать его мозг, мне очень жаль, но это все правда, – добавил Иваныч.
Я вскочила с кровати как ошпаренная, а старый деревянный пол, словно хихикнув, скрипнул под моими ногами. Я не верила. Ни единому слову. В этом всем был какой-то замысел, но на него мне было плевать. Пальцы до боли вжались в кулаки, босая нога сделала шаг вперед по холодному полу. Мир вокруг словно погрузился в хаос, где нет добра, нет зла, а вместо черного и белого лишь серое во всех возможных оттенках. Но этот человек, сидящий передо мной, явно не хотел мне помогать. Он желал использовать, использовать и еще раз использовать.
Шаг, еще шаг.
И время замедлилось. Свист ветра за окном усилился, превратился в дикий монотонный вой. С каждой секундой он все глубже проникал в мои уши, заставляя глаза вылезать из орбит, а виски ныть от адской боли.
Мир поплыл, завертелся, пол ушел из-под ног, на миг я оказалась в воздухе, а потом с болью грохнулась на пол. Иваныч все еще сидел передо мной, и мне показалось, что из-под его лица проглядывает насмешливая дьявольская усмешка.
Я попыталась дотянуться до него рукой, но он отдалялся, словно комната резко увеличилась в размерах.
– Зачем вы врете? – кричала я, срывая голос. – Зачем вам это нужно?
– И не думал врать, – голос Иваныча отбился от стен и гулким эхом вошел в мои уши, а потом растворился в нарастающем с каждой секундой завывании.
– Но я люблю его! Люблю Стаса!
– Он специально прошил тебе мозг так, чтобы ты его полюбила. Любовь – еще один рычажок для манипуляции. Этот звукокод снимет твою прошивку, – он поднял руку, продемонстрировал сжатый в ней телефон, положил его на столик и поднялся.
Я кричала, тянулась то ли к Иванычу, то ли к его телефону, но казалось, что чем дальше дотягивается моя рука, тем больше разрастается комната. Свист в ушах сменился звоном, а потом неистовым писком.
Мои руки ухватились за уши, но писк и не думал прекращаться. Он только нарастал. Комната вокруг показалась мне пастью какого-то исполинского животного, которая была готова в любой момент захлопнуться. Кровать, зловеще нависший потолок, кресло-качалка – они становились то огромными, то миниатюрными. Было впечатление, что я утопаю, медленно погружаясь в деревянный пол, как в зыбучий песок. Я попыталась ухватиться, но пол моментально окреп, стал осклизлым, и мои пальцы только скользнули по нему.
А шум все нарастал, заслоняя собой все. Звуки, запахи, зрение. Все осталось где-то в глубине, остался только дикий визг, разрывающий мою голову изнутри.
Неправда! То, что он говорил, не может быть правдой! Стас не мог! Ведь мы любим друг друга!
Меня кинуло в холод, потом в жару, потом снова в холод.
Вселенная. Как же она прекрасна. Миниатюрные холодные колючие звезды разрастаются передо мной, представая во всей своей красе, и я нежусь в тепле каждой из них, а потом сквозь бесконечное космическое пространство несусь к следующей. Красная звезда, синяя звезда, желтая…
Солнце.
Оно проплывает перед моими глазами, кажется, я могу потянуться к нему, зачерпнуть горсть протуберанцев и разбросать их по вселенной. Оно другое. Оно не такое, как остальные звезды. Оно мягкое, теплое, родное.
Мне кажется, что оно всматривается в меня, пытается что-то сказать.
И бездна. Чернейшее пятно появляется прямо посреди желтизны гигантского светила. Луч тьмы на фоне света. Оно растет, расползается, тянется вверх, вниз, в стороны. Темнейшая клякса множится, порождает себе подобных, пожирает…
Я кричу, но здесь нет никого, кто мог бы меня услышать. Черные нити тянутся ко мне, охватывают за руки, проникают в каждую пору моей кожи. Я пытаюсь выбраться, но не могу, с каждым мигом погружаясь все глубже во тьму.
Мой разум светлеет.
На секунду в моей голове проносится то, что всегда было рядом, что даст понять принципы действия всепоглощающей тьмы, узнать её, погрузиться в бездну. Я мыслю, но мыслю не как человек. Что-то другое. Не из этого мира. Тысячи мыслей, понятных, как белый день, и в то же время непостижимых, промелькнет в моем сознании.
Я становлюсь частью тьмы, а она становится частью меня. Все по-другому, все иначе. Я могу мыслить как тьма, действовать как тьма, общаться с тьмой.
На секунду я поняла все, но все тут же уходит из моей головы.
Все начинает растворяться. Мысли исчезают из головы, прячутся в чертогах разума, разлетаются на куски. Нет ни тьмы, ни света. Нет ничего. Абсолютная пустота.
Слабость.
Мучительная слабость пронзила меня с головы до пят. Голова казалась отлитой из чугуна, руки еле шевелились, даже веки не хотели подниматься.
Что произошло?
Я там же? Кажется, да. На той же кровати. Смотрю в тот же серый потолок, но он больше не предстает исполненной злобы серой тучей, нависшей над головой. Вполне обычный потолок. Окно и шум ветра за ним, шкаф, древний пол, сделанный явно еще в прошлом столетии.
Стас!
Что со мной было? Почему я намертво уцепилась за него? Почему…
А кто я? Как теперь меня зовут? Как работает мой мозг? Какова моя личность?
Внезапно для самой себя меня одолело пьянящее чувство свободы. Я глубоко вдохнула воздух, чувствуя, что я – это снова я. Ирина Петрова, а не Габриэлла Ульрихт. Словно с моей спины сняли тяжелую ношу.
Ощущения были другими, мысли в голове – тоже. Все вокруг казалось иным – предметы, цвета, оттенки. Но это было приятно, словно я после долгих скитаний вернулась домой и снова посмотрела на мир глазами себя прежней. Глазами птицы, выпущенной из клетки.
Как я могла быть кем-то другим? А главное – почему мне хотелось остаться кем-то другим? Я помнила все, что произошло за последний день. Откуда во мне брались эти желания, которых вообще не должно было существовать? Влюбиться в человека за пару дней? Хоть я его знала довольно давно, но знать – это одно, а любить – совершенно другое. Что со мной было? Эти мои движения, жесты…
Вспомнила последний взгляд Стаса. Даже не вспомнила, скорее переосмыслила. Его пронзительный взгляд сквозь меня, он тогда выглядел иначе. Словно это был кто-то другой, похожий на него, но не он. Блеск чего-то в его руке и его последнее слово. «Извини».
О Боже! Это он меня вырубил.
Мой взгляд уперся в одну точку, которая показалась расплывчатой галлюцинацией.
Как он мог? Зачем он так поступил? Почему?
Все, что произошло за последние пару дней, начиная с нашего отъезда из Праги, теперь казалось каким-то сюрреалистичным сном, в котором я присутствовала в роли кого-то другого. Память покрывалась дымкой, её фрагменты падали в небытие. Как же это было жутко – руководствоваться чужими понятиями, чужими привычками. Чужим опытом.
Я посмотрела на свою руку и поняла, что она всё еще не моя. Кожа слишком гладкая, форма чересчур утонченная. И это побуждало во мне ненависть к самой себе, к собственному телу.
Моя левая рука впилась ногтями в правую, невзирая на боль, начала скрести, щипать, желая содрать с себя чужую кожу. Лишь кровь. Моя кровь, пробивающаяся изнутри чужого тела.
Дверь скрипнула, открылась. На пороге стоял Иваныч.
– Пришла в себя? – усмехнулся он. – Хорошо он тебе мозги промыл. Я уж думал, что очистка не сработает. Наверное, несколько дней кодом работал, перепрошивка лишь окончательным штрихом стала.
– Я все еще не я! – сказала я и услышала чужой, хрипловатый голос, который словно наждаком резанул по моему сердцу.
– Это временно, – ответил он. – Можно, конечно, ввести инъекцию на отторжение наращенных тканей, но тебе нужно пока что побыть в этом облике.
– Вы опять хотите меня использовать? – я посмотрела на него исподлобья, и он поймал мой взгляд. – Нет. Больше с собой сделать этого я не позволю. Верните мне мою внешность, и я ухожу. А нет – уйду и так. Хоть прямиком в этой пижаме!
– Постой, послушай, – он подошел ко мне, присел рядом, и во мне проснулось еле сдерживаемое желание заехать кулаком в его лицо. – Что ты знаешь про звукокоды? Что ты знаешь про массовое оболванивание людей?
– Мне этих знаний на всю жизнь хватит! – крикнула я. В моей памяти проплыл тот момент, когда я смотрела на удаляющуюся взлетную полосу аэропорта «Борисполь», и по моей щеке скатилась слеза. Хотелось уткнуться в подушку и реветь, как маленькая девочка. За всем, что было оставлено в прошлом. За мамой, которая давно меня похоронила, за кошкой Буськой, за соседкой Наташей, которая теперь, надеюсь, хорошо ухаживает за ней.
– Звукокоды – разумные существа, – с некой особой четкостью произнес Иваныч. – Живые и разумные. А знаешь, что это значит? Размножение. Медленная экспансия. По сути, код является живым звуковым вирусом. И части вируса живут в каждом человеке на Земле. В тебе, во мне, в любом. Они выполняют свою функцию – оболванивают одних, усиливают вторых, маскируют третьих. Не важно. Это часть живого существа, живущая в каждом землянине! Маниане, как тебе известно, искусственная раса, но кто их создатели?
– Звукокоды создали маниан? – прошептала я про себя.
– Именно, – продолжил Иваныч. – Не представляю, зачем они делают то, что делают. Но именно это нам и предстоит выяснить, а сейчас другого варианта, кроме как послать тебя в центр, просто нет.
– Послушай, – я посмотрела ему в глаза и поняла, что впервые в жизни назвала его на «ты». Сейчас он не был мне ни авторитетом, ни начальником, ни кем-то вышестоящим. Обычный человек, к тому же поведенный на своей борьбе. – Мне плевать, что задумали звукокоды, маниане, вы. Я просто хочу нормально жить. Найдите себе кого-нибудь другого, того, кто будет получать от этого удовольствие так же, как и вы. Я так понимаю, за мной никто не охотится, того киллера в Праге послал сам Стас, значит, я дальше смогу спокойно жить.
– Ты не понимаешь, что это касается каждого? – спросил он.
– Стас говорил мне то же, – ответила я.
– Стас отчасти сказал тебе правду. Это касается человечества в целом. Не знаю, что они планируют, но явно ничего хорошего для нас. Представь, что завтра они напустили на мир эпидемию. Или обрушили мировую экономику. Начали третью мировую войну. А мы могли это остановить. Могли, но не стали, испугались. Каково будет тогда тебе?
– Используйте кого-то другого! Ведите ваши войны сами! – всхлипывая, огрызнулась я.
– Никто в организации не знал об операции Стаса, кроме маниан и высшего начальства от людей. Боялись, что у меня там множество глаз и ушей. Он на полном серьезе внедрил тебя в центр, и сейчас ты можешь беспрепятственно пройти туда. Такую возможность нельзя упускать!
– Хочешь, чтобы я доставила вирус в центр?
– Никакого вируса не существует, – Иваныч вздохнул. – Это все было выдумкой. Мне нужно, чтобы ты добралась до главного компьютера на верхних этажах и скачала оттуда информацию. Исходя из неё, мы, возможно, поймем, что нужно пришельцам и как с ними бороться.
– У тебя же там свой человек! – воскликнула я, заметив, что при всем своем настрое уйти расспрашиваю Иваныча о деталях операции. Сердце в груди застучало быстрее. А что, если он сейчас на меня воздействует?
– Она не вышла на связь, значит, её уже взяли. А если и нет, она раскрыта, значит, за ней пристально следят. Раньше у нас не было возможности пробраться туда, мы не имели данных, но сейчас, благодаря тому, что мы взяли Стаса, у нас эти данные есть. Он напрямую сливался с компьютером наверху.
– Я просто откажусь и уйду отсюда, – посмотрела в его глаза. – Найди кого-то другого, подделайте внешность и посылайте на свои задания.
Больше мне с Иванычем было не о чем говорить. Я не записывалась к нему в слуги и не обязана рисковать ради него жизнью. Пусть он горит синим пламенем вместе с пришельцами, звукокодами и всем прочим. Он вернул к жизни мое сознание – за что ему спасибо. На этом все, нам не по пути.
– Дай мне одежду и выведи отсюда! – рявкнула ему в лицо.
В этот момент я поняла, что всегда хотела вот так прикрикнуть на Иваныча. Хотела, но не могла, а сейчас сорвалась, выплеснула злобу, отчего мне стало легче.
– Ты знаешь, почему Стас выбрал именно тебя? – спросил он. – Он мог взять кого угодно, любого человека с улицы и промыть ему мозги. Но выбрал тебя. Почему?
– Может, потому, что я ему действительно нравилась, – я секунду помедлила. – А впрочем, это не ваше дело.
– Нет, не поэтому, – он, прищурившись, усмехнулся и в этот момент выглядел как хищник, собирающийся броситься на свою добычу. – После всего он должен был доставить тебя в центр для исследований. В его памяти мы нашли одну вещь. Он считает, что у тебя есть пророческие видения, опасные для пришельцев.
Бездна…
Я замешкалась. Меня пробило легким ознобом. Пророческие видения о тьме. Но не может она быть настоящей! Нет во вселенной силы, пожирающей целые галактики!
– Стас сказал, что эти видения – способ привязки сотрудников к организации, – пробубнила я.
– Нет, это пророчество. Так говорит память Стаса, и я склонен ей верить, – Иваныч поднялся, прошелся по комнате, вгляделся в черноту окна. – Ты видишь то, что произойдет в будущем. Что ты видишь?
– Бездну. Абсолютную тьму, пожирающую целые планеты, звезды, галактики, – пробормотала я, и от этих воспоминаний мне стало не по себе. Картина, рисовавшаяся в моем сознании, была ужасной. До трепета, до дрожи в коленках. Нечто, просто уничтожающее вселенную по непонятным мотивам. И все попытки забыть это ни к чему не приводили – картина не желала исчезать из моего разума, держалась, словно самое важное воспоминание в жизни.
– Это и есть пророчество, – стоя ко мне спиной и смотря в окно, сказал Иваныч. Мне даже показалось, что он специально так встал, чтобы я не видела эмоций на его лице, но он сразу же повернулся и выглядел таким же, как и всегда, черствым стариком с джентльменскими манерами. – Твой мозг, – продолжил он, – преобразовывает информацию из будущего в удобный формат, так сказать. Это должно вызывать у тебя испуг. Я сам не верю, что нечто может пожирать целые галактики, но это может быть своего рода метафора, которую передает тебе разум, чтобы вызвать нужные эмоции. Чем больше пророк развивает свой дар, тем четче видит картину будущего.
– Но я никогда не предвидела будущего, как тот мальчик, Вадим, – прошептала я, и мое дыхание участилось. Не могло это быть правдой…
– Провидец провидцу рознь, – ответил он. – Кто-то видит четкие картины, кто-то расплывчатые. Кто-то ближайшее будущее, кто-то далёкое. У одних это проявляется с детства, у других позднее. Пророчества – это талант, – он снова присел рядом. – Такой же, как рисовать, писать книги, слагать стихи или лепить скульптуры. Мозг преодолевает звукокод и по теории распределения разума получает больше, чем другие. Твой пророческий дар раскрылся после того, как тебе поставили импланты, противящиеся восприятию оболванивающего кода. Но, может, и раньше ты чувствовала, скажем, что ваза должна упасть, и переставляла её. Подсознательно, на автомате. Главное, что нужно знать о пророчествах – это не точное будущее, а лишь самый возможный вариант из многих. Его можно предотвратить, направить по другому пути.
Значит, это все сбудется? – я была в шоке. Мои мысли стали вялыми и тягучими, тело словно вышло из-под контроля и не могло двигаться, я просто смотрела в кажущееся мертвым лицо Иваныча, ожидая ответа.
– Не сбудется, а имеет наибольшую вероятность сбыться, – вздохнул он. – Вот для того, чтоб это не сбылось, ты мне и нужна. Нужно точно узнать, что замышляют пришельцы.
Вот к этому он и вел. Голову морочит, значит.
– Откуда мне знать, что ты говоришь правду? Ведь ты любишь манипулировать людьми. Для тебя окружающие – лишь пешки, которыми ты жертвуешь направо и налево. Люди, которых ты послал в отель, погибли! – меня опять переполнила небывалая злость на Иваныча, его выражение лица показалось самым неприятным на свете, но где-то в глубине души я понимала, что это лишь нежелание принимать то, что он говорит. Что-то изнутри подсказывало мне, что мои видения – это правда, которая сбудется, если дать ей сбыться.
– Идем за мной, я тебе покажу, – он встал и направился к двери. По режущему слух скрипом полу я двинулась за ним.
За дверью оказалась такая же деревянная, ветхая и скрипучая лестница. Мы спустились вниз. Судя по обилию дерева здесь и висящей на стене коридора медвежьей голове, я нахожусь в каком-то охотничьем домике. Интересно, где этот домик расположен?
– Прошу сюда, – Иваныч открыл передо мной одну из дверей, яркий свет сразу же ударил в глаза.
Да тут же целая лаборатория! Огромная комната, освещенная ярчайшим светом ламп. Компьютеры на столиках, не обычных, а голографических, за которыми трудились несколько человек. Вся комната была заставлена разнообразными приборами, о предназначении львиной доли которых я не догадывалась. В длинном аквариуме сидел Клифи. Синяя рептилия сразу же одарила меня хищным взглядом и оскалила зубы. Кроме неё, кажется, никто не обращал на меня внимания.
– Где мы? – спросила я, поняв, скорее почувствовав, что это не совсем наш мир.
– На антиземле. Тут организации искать нас будет трудно, – ответил Иваныч. – Нет возможности использовать людей, часть электроники в условиях антиземли не работает, летать трудно, даже орлам.
– Если звукокоды живые и разумные, почему они не могут передать сигнал другим звукокодам? Манианам? – кажется, во мне опять просыпалось любопытство.
– А вот это и для меня загадка, – ответил Иваныч и прокашлялся, закрыв рот кулаком. – Они находятся во всех людях на Земле. Даже в собаках и птицах, которые хоть раз в жизни слышали музыку со звукокодом. И словно притаились. Не предпринимают никаких действий, молча выполняют свою функцию. Как будто ждут чего-то. Кстати, ты знаешь, что тарпакианцы не совсем живые существа?
– То есть – не живые? – удивилась я.
– То есть они живые, но искусственны. Созданы непонятно кем для проведения сложных математических вычислений.
– Но у них же нет математики! – я удивилась еще больше.
– У них математика фоновая. Пока два из трех сознаний активны, одно пассивно проводит просто-таки сумасшедшие исчисления, – Иваныч восхищенно развел руками. – При этом вычисляет он втайне от самого себя. Кто их создал – загадка, но тарпакианец – это по сути живой сверхмощный компьютер. Посмотри сюда.
Он подошел к огромному, метра два в высоту, металлическому цилиндру, высящемуся в углу комнаты, нажал какую-то кнопку, и створки цилиндра с шипением разъехались.
О Господи!
Я застыла в ступоре. К горлу подступил колючий комок, а рука автоматически прикрыла рот. Неужели это?.. Да нет, не может быть. Что они с ним сделали?
Внутри цилиндра находилась высокая емкость с прозрачной жидкостью, в которую был погружен Стас. Ко всему его телу подсоединялись какие-то проводки, датчики, изо рта выходила дыхательная трубка.
Был ли он сейчас в сознании? Кажется, нет.
Моя нога сама сделала шаг к цилиндру, а рука опустилась на обжигающе холодное стекло. Все моменты, когда мы были вместе, пронеслись в моей памяти один за другим. Я посмотрела в его казавшееся умиротворенным лицо, представила, как его глаза открываются, смотрят на меня…
Нет, то была не я. С ним был кто-то другой, а я лишь наблюдала чью-то жизнь, словно подсматривала сквозь замочную скважину.
– Что с ним? – прошептали мои губы.
– Мы пытаемся извлечь информацию из его мозга, – ответил Иваныч. – К сожалению, разум Стаса настроен так, что при активном вмешательстве через звукокод, попытке допросить информация стирается. Поэтому нужно делать все как можно аккуратнее.
– Что это за жидкость?
– Вода с некоторыми примесями. Ничего необычного, но это хороший проводник. Мы проецируем его мозговую активность на воду и уже оттуда пытаемся их считать. Вот, подойди сюда, – он подозвал меня к одному из компьютеров. Посмотри, изучи. Это данные из разума Стаса, преобразованные в текстовый формат. Они обрывчаты, неполные, но общий смысл понять можно.
Я присела за голографический монитор, провела по нему пальцем…
Правда, теперь уже не подлежащая никаким опровержением и иным трактовкам, предстала предо мной во всей красе. Все, что говорил Иваныч, оказалось абсолютной истиной. Вот они, воспоминания Стаса. Как он выжил при взрыве, как пришельцы восстановили его, и последнее задание – я.
Ликвидировать лидера террористической группы Сергея Ивановича Маркова. Доставить в центр для исследования пророка Ирину Анатольевну Петрову.
Меня должны были взять на следующей вылазке в центр, то есть завтра или уже сегодня. Что-то закололо в моей груди. Текст на экране показался зловещим, словно смотрел в меня и лелеял недобрые помыслы.
И меня поразило не столько то, что он со мной сделал, сколько то, как он мог из того самого милого парня, с которым мы были знакомы, превратиться вот в это. В бездушную машину пришельцев, не знающую пощады.
– Удостоверилась? – спросил присевший на соседний стул Иваныч.
Я молча кивнула. Говорить было трудно, да и не хотелось. Здесь все понятно без лишних слов.
– Поможешь нам? Отправишься в центр? Заодно информация, полученная тобой, поможет расшифровать твои видения.
– Да, – ответила я. Не столько от стремления помогать Иванычу, сколько от желания понять, что со мной происходит, и жажды мести организации за украденную у меня жизнь. А ведь если я действительно вижу будущее, они будут пытаться найти меня и дальше. И не Сергей Иванович виноват в том, что со мной случилось, а именно организация. Чертовы пришельцы.
– Тогда нам нужно приготовиться, – сказал Иваныч. – Тарпакианский контроль может опознать тебя. Нужно ввести изотоп, от которого ты будешь для них невидимой.
– Хорошо, – уже с уверенностью ответила я.
