Текст книги "Кровь и ржавчина (ЛП)"
Автор книги: Скайла Мади
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Глава 3
Долг
Я не могу…
Я не могу вернуться домой…
От этой мысли у меня перехватывает дыхание.
Пульс ускоряется, живот сжимает спазмом и появляется ужасное отчаянное желание блевать. Потом меня осеняет – телефон. Я могу позвонить в полицию. Из заднего кармана я достаю телефон. Когда я вытаскиваю его и снимаю блокировку экрана, маленькие антенны в правом углу экрана исчезают, сменяясь значком «нет сигнала». Мое сердце уходит в пятки.
– Здесь нет сигнала. Можешь от него избавиться.
Здесь нет сигнала…
Слезы текут по щекам. В гневе я резко смахиваю их и швыряю свою сумку в сторону, игнорируя самодовольное выражение Стоуна. Я не плакса. В последний раз я прослезилась, когда мне было семь лет. Была зима, и я ждала снаружи детского дома. Я помню, словно это было вчера. Я стояла там, нервно сжимая ремень рюкзачка холодными голыми руками. Мои новые родители должны были забрать меня после обеда, но они не появились. Я ждала, дрожа в розовых резиновых сапогах, что меня придут и заберут куда-нибудь, но они этого не сделали, и я плакала, пока снежинки падали на плечи моей голубой толстовки. Я не знаю, что с ними произошло. Мне никто ничего не объяснил, я же ребенок. Успокоившись после неудержимых дней плача, я пообещала себе, что не буду реветь по тому, чего не могу изменить. Это же происходит и сейчас, я не могу изменить то, что происходит, но слезы не останавливаются, и я чувствую себя ничтожной, как и в тот день.
– Почему? – спрашиваю я, не заботясь, что кажусь отчаянной и напуганной. – Почему я не могу уйти? Я же сказала, что никому не скажу.
– Это не сработает, и, Иисус, ты перестанешь реветь? – он цокает языком, расстроенно облизывая нижнюю губу. – Ты наткнулась на большой секрет, и из него нет легкого выхода. Я не могу насильно заставить тебя остаться, даже не буду пытаться, но если хочешь жить, то ты будешь зализывать свои раны, Котенок, и сдерживать свои чертовы слезы.
Садясь рядом с ним, я рукой вытираю нос, убирая слезы, текущие из ноздрей, не из глаз.
– Если не хочешь этого делать и хочешь уйти прямо сейчас, – он указывает длинным пальцем на лестницу, по которой нес меня сюда, – ты можешь подняться обратно, и пусть Стив узнает, что ты передумала.
Стив? «Лицо со шрамом» зовут Стив? Я не вижу смысла ждать. Все равно, даже если у него есть имя, я и на дюйм не сдвинусь в сторону лестницы, независимо от того, как отчаянно этого хочу.
– Что будет потом? Если я решу уйти?
Стоун пожимает широкими плечами.
– Стив может быть нормальным парнем. Я уверен, что он сделает твою смерть быстрой и безболезненной.
Он отворачивается от меня, уходя прочь от лестницы в темноту. Я тянусь за ним, поймав мягкую ткань толстовки, сжимаю ее между пальцами, прежде чем он сможет ускользнуть.
– Погоди. Мою смерть? Он убьет меня?
Бросив взгляд через плечо, Стоун кивает.
– Теперь ты знаешь об этом месте. И теперь ты не можешь избежать этого и не можешь говорить об этом, – его глаза темнеют, и я отпускаю его толстовку. – У тебя нет выбора. Борись, либо умри. Возможно, в следующий раз ты дважды подумаешь, прежде чем преследовать незнакомца из метро посреди ночи.
Бороться? Я не могу бороться. Я едва могу поднять ящик с медикаментами, не ворча при этом. Со мной никто не будет бороться. Я погублю себя. Не так представляла я себе все это. Честно говоря, я не знаю, чего ожидала. Я была сосредоточена только на деньгах, и мало беспокоилась о своей безопасности.
– Я просто хотела, чтобы ты исправил то, что разбил…
– Да, ну, кажется, сейчас не стоит об этом беспокоиться, не так ли?
Опустив подбородок, я качаю головой. Оно вообще не стоит того.
– И, кстати, ты должна мне десять штук за вход.
Мои брови в замешательстве взлетают вверх. Десять-долбанных-штук!
– За что? Чтобы угробить мою жизнь?
Стоун жестами показывает вокруг себя.
– Это не дешево, попасть в подобное место. Спасение твоей жизни обошлось мне в десять тысяч долларов.
Разочарование распространяется в груди. Я удивляюсь, как оно быстро заменяет панику и страх. Я не хочу этого. Нет другого пути, мне нужно отдать ему десять тысяч долларов за свою ловушку в этом подпольном месте. Давайте не будем говорить, что я должна бороться за выход. Кроме того, я потеряю свою работу и квартиру. Он разрушил мою жизнь.
– Ты ждешь, что я вытащу такие деньги из своей задницы? Я последовала за тобой из метро в час ночи, чтобы обменять планшет, потому что не могу себе это позволить. Всего нужно сто долларов, чтобы отремонтировать треснувший экран, и, если я не могу себе этого позволить, то, как ты думаешь, могу ли я позволить себе десять тысяч долларов?
– Здесь, внизу, у тебя есть возможность выиграть нелегально восемьдесят тысяч.
Нелегально восемьдесят штук? Стоун наклоняется, и земляной пьянящий аромат одеколона не единственный, который я чувствую. Не замечала этого раньше, но теперь это даже сверх-мощно-возбуждающе. Кажется, все эти разговоры о нелегальных деньгах изменили мои приоритеты, вызвав покалывание в бедрах. Мрачно освещенный тоннель, в котором мы стоим, теперь больше не пугает. Вместо этого колесики волнения скользят по позвоночнику. Всего восемьдесят тысяч долларов и я могу утащить свою задницу в Италию, никогда не оглядываясь назад. Я всегда хотела перебраться в Италию, может быть, работать в маленькой деревянной избушке-пиццерии и жить в небольшом каменном домике. Сидя на крыльце, смотреть на огромный виноградник, поедая сыр фета с фаршированными оливками и запивая все это вином. Да, это та жизнь, которую хочу.
– Как? – спрашиваю я, внезапно немного поторопившись и подаваясь вглубь подполья. – Как ты выиграешь восемьдесят тысяч долларов?
Голубые глаза Стоуна вспыхивают, и уголки губ приподнимаются в легкой улыбке.
– Изголодалась по деньгам, Котенок?
Я морщусь, но не собираюсь это отрицать. Если есть шанс, что могу сделать свою жизнь немного легче, то я не собираюсь говорить «нет».
– Я умираю с голоду, и хватит называть меня Котенком. Это не мое имя.
Его небольшая улыбка превращается в волчий оскал, затем он расправляет плечи и исчезает в темном тоннеле. Несколько секунд я жду, что он расскажет мне, как выиграть деньги, но он не делает этого. Вот тогда-то я понимаю, что он не собирается ждать меня, и срываюсь с места. Хватаю свою сумку и прижимаю ближе к груди. Страх появляется мгновенно. Он скручивает живот и грозит переместиться на юг. Я стремительно двигаюсь и слежу за его движениями, держа голову достаточно низко, чтобы не удариться о проходящую сеть труб надо мной. В конце концов, среди запаха плесени и грязи я чувствую запах его одеколона и успокаиваюсь при мысли, что он близко.
– Здесь низкий бетонный косяк. Будь…
Бетонный косяк, о котором он говорил, с глухим стуком встречается с моим лбом. Я низко склоняюсь и тру лоб, стиснув зубы, чтобы облегчить боль.
– Ой, – вскрикиваю я приглушенным шепотом.
– Я сказал тебе, что здесь косяк, – заявляет Стоун, хрипло смеясь. Мудак. – Сильно ударилась?
Я касаюсь кончиками пальцев пульсирующего места на лбу.
– Довольно сильно, но, надеюсь, не настолько, чтобы появилась шишка.
У меня хватает проблем со своей внешностью, помимо этой. Мне не нужно яйцо посреди лба, чтобы заставить чувствовать себя еще хуже. Я неплохо выгляжу, не идеальная, просто… обычная. Я никогда не красила волосы и не накладывала макияж. Светло-карие глаза, короткие ресницы, нос слегка заострен. Если бы у меня было больше, чем восемьдесят тысяч долларов, может быть, я исправила бы себе черты лица или акцентировала некоторые из своих сильных сторон. Но пока я буду довольствоваться Италией.
Держась очень низко, я следую за Стоуном через тоннель. В конце концов, после трех пролетов по служебной лестнице в кромешной темноте он приводит нас в широкий, хорошо освещенный тоннель, и первое, что я могу, наконец, сделать – это встать в полный рост. Вдоль бетона, перед малюсенькими щелями и трещинами валяются тараканы размером с мою ладонь. За десять тысяч долларов они могли бы найти что-то получше, чем это местечко – сеть тоннелей под заброшенным складом. По всем пунктам, кроме денег, это интересное место. Не думаю, что когда-либо видела такую большую систему, как эту. Эти тоннели принадлежат построенной под землей водосточной системе, позволяющей тысячам и тысячам тон воды проходить за один раз. Если попадете под этот шторм, вы мертвы.
Держась поближе к Стоуну, следую за ним в другой тоннель. Неподалеку я слышу приглушенные крики и скандирование. Он двигается к ним, и они становятся все громче и громче, и я даже чувствую своими кроссовками вибрации, исходящие от бетонного пола. Биение моего сердца начинает набирать скорость, перекачивая кровь по телу быстрее, чем оно может вместить, и в результате этого моя голова начинает кружиться. Я вытягиваю руки, упираясь ладонями в бетон для равновесия.
– Волнуешься? – спрашивает Стоун, заглядывая через плечо с легкой улыбкой на губах.
Я проглатываю свою тревогу и отмахиваюсь.
– Нет.
Перед ним я замечаю еще одну дверь. Самодельная. Это бессмысленно на самом деле. Двери должны удерживать вещи, находящиеся снаружи и внутри. А эта дверь, изготовленная из трухлявых коряг, недостаточно крепкая, чтобы удержать даже одного гигантского таракана, не говоря уже о человеке. Думаю, именно поэтому наверху у входа находится укомплектованный головорез.
Краем глаза я замечаю огромного таракана. Я задыхаюсь, когда он проносится над оранжевым светом и протискивается сквозь щель в двери. Меня передергивает. Я не ненавистник насекомых, на самом деле, я уверена в том, что большинство видов насекомых обитают в моей квартире. Тем не менее, тараканы всегда беспокоили меня.
Стоун замечает мое беспокойство и качает головой.
– Привыкай к ним. Ты будешь делить с ними одно помещение какое-то время.
– Ты так любезен, – выплевываю я.
Своим огромным телом он резко склоняется и возвышается надо мной. Его интенсивные голубые глаза смотрят на меня, и я не могу оторвать взгляда. Он ужасает.
– Я спас твою жизнь.
– Временно. Если ты не заметил, мы находимся в водосточной трубе. Один огромный сброс воды и мы оба мертвы.
Удерживая взгляд на моем лице, он ударяет кулаком по двери.
– Водички испугалась, Котенок? Утопление должно меньше всего беспокоить тебя.
Я поджимаю губы, пока он смотрит на меня сверху. Рядом с нами открывается дверь, но ни один из нас не обращает на это внимания. Никогда не была покорной. Всю свою жизнь мне приходилось бороться за все, что я хотела, и когда получала желаемое, никогда не позволяла ему легко уйти. Это еще не скоро изменится. Я чувствую в нем такой же контроль. Он нуждается в нем, как и я, но я верю, что у меня есть преимущество. Я имею дело с нуждающимися избалованными пациентами изо дня в день. Он не сломает меня.
– Я не боюсь, – бросаю ему вызов, расправляя свои плечи. – И перестань называть меня Котенком. Меня зовут…
Рядом с нами откашливается мужчина, пугая меня. Я первая разрываю наш зрительный контакт и смотрю на человека, открывшего дверь. Он кажется вполне нормальным мужчиной среднего роста, худой, без видимых шрамов на лице, и его каштановые волосы подстрижены чуть ниже ушей. Пока я разглядываю его, чувствую, как Стоун наблюдает за мной своими пронзительными глазами.
– Джай? – произносит мужчина в замешательстве. – Я думал, ты будешь один.
Если Джай – его имя, что означает Стоун? Его прозвище? Кстати говоря, мне нужно прояснить ситуацию с прозвищем как можно быстрее, прежде чем все узнают меня как «Котенок».
– Он был, – заявляю я, разглаживая руками свою рубашку, избавляясь от липкого пота. – Но потом появилась я, – я протягиваю мужчине руку. – Я Эмили.
Он осторожно следит за моей рукой в течение нескольких неловких секунд, прежде чем быстро ее пожать. Его темные зеленые глаза наблюдают за мной, впитывая каждую деталь. Он не впечатлен. Я точно знаю. Мне знаком такой взгляд. На меня часто так смотрят.
– Ты не выглядишь как Эмили.
Я хмурюсь.
– Нет? – спрашиваю я, не в состоянии скрыть свое волнение.
Что это значит, черт возьми? Каким образом я должна выглядеть? Как высокая Эмили? Спортивная? Блондинка?
– Я тоже не думаю, что она похожа на Эмили, – вмешивается Джай, прислонившись к бетонной стене.
На его лице появляется улыбка, которая раздражает и интригует меня.
– Не смей, – говорю я, предупреждая, и его глаза загораются.
– Она смелая, игривая и немного боится воды, – Джай притворяется, будто о чем-то думает, склоняя голову набок, чтобы лучше рассмотреть меня. – Она больше похожа на… Котенка. Ты так не думаешь, Маркус?
Маркус, мужчина у двери, фыркает и широко улыбается.
– Конечно.
– Вы оба придурки, – невозмутимо отвечаю я, стараясь не выпускать свою агрессию наружу.
Если я не буду это обсуждать, может быть, он уйдет. Маркус смотрит на меня еще раз, и в этот раз как-то более внимательно. Я ощущаю себя голой, как будто его взгляд лишил меня одежды, но Джай не замечает этого. И если это так, то почему ему все равно?
– Как думаешь, она долго продержится?
Джай пожимает плечами.
– Несколько минут… может быть.
– Так что, я должен сделать ставку против нее?
Я стою на месте, шокированная тем, что они ведут обо мне беседу, в то время как я нахожусь рядом. Как будто меня здесь и нет. Не собираюсь лгать, я конкурентоспособная личность. Я не люблю проигрывать спор, независимо от того, какой он, но они думают, будто я не смогу выиграть, и мне хочется доказать им обратное.
Джай отвечает не сразу. Вместо этого он закусывает свою нижнюю губу и прищуривает глаза, размышляя над ответом.
– Я не стал бы ставить против нее, – говорит он, удивив меня. – Но и не брошу все свои деньги на нее, надеясь выиграть.
Маркус кивает и отходит в сторону. Дальнейших слов не требуется, и Джай проходит через двери. Я следую за ним, делая все возможное, чтобы проскользнуть мимо Маркуса, не смотря на него. В нем мало хорошего, есть что-то тревожное.
Отчетливый шум и громкие одобрительные крики эхом разносятся по тоннелю. Звук проходит через все мое тело, и мое сердце бешено колотится. Что ждет нас впереди?
Скоро я выясню это. Мы следуем по тоннелю еще двадцать метров, прежде чем Джай поворачивает налево. Рев людей где-то в тоннеле такой громкий, почти разрывающий уши.
– Ты готова? – кричит Джай через плечо, останавливаясь.
Тоннель заполняет яркий свет, гремящие цепи и хрюканье мужчин, когда плоть сталкивается с плотью. По моей коже пробегают мурашки, словно миллион муравьев, и энергия просачивается сквозь меня, проносясь подобно молнии по всему телу. Я задыхаюсь, что бы это ни было – я пока этого не вижу. Джай протягивает руку и сжимает мою. Я не сопротивляюсь, он тянет меня перед собой и подталкивает ближе к концу тоннеля. Я вдыхаю тяжелый запах воздуха и медленно выдыхаю его. Мое тело пробуждается, скручиваясь спиралью и возбуждаясь в предвкушении. Даже соски под лифчиком напряглись. Что я там увижу? Частью чего стану, и почему я вдруг жажду этого так сильно?
Я медлю на краю тоннеля, не решаясь выглянуть. Оттуда, где я стою, видно блестящих мужчин и женщин, пропитанных запахом пота и секса. Они восхищаются чем-то, что гремит от столкновения с металлом. Я съеживаюсь, когда цепи напрягаются и синяки образуются на плоти. Тяжелая рука Джая, словно лиана, опускается на мое бедро, и я сразу же становлюсь сверхчувствительной. Его пульс проходит через мою кожу, и на мгновение я закрываю глаза, загипнотизированная звуком полного хаоса.
Над нами спит город, но здесь, внизу, царит беспорядок.
Глава 4
Подполье
Это клетка. И она висит на ржавых цепях над огромным тоннелем, черт возьми. Это первое, что я вижу, когда Джай толкает меня из тоннеля вперед. Клетка дребезжит и раскачивается, когда двое мужчин разбивают кулаками лица друг другу. Они уворачиваются и разворачиваются, ударяют и бьют кулаками, и каждый раз, когда они это делают, клетка содрогается и скрипит. Джай говорит мне что-то на ухо, но я не слышу его, только свое сердце. Оно бьется, как барабан в голове, когда металлическая коробка смерти отскакивает, угрожая треснуть и отправить их к смерти в любую секунду. Не меньше ста человек заполняют большую площадь. Мужчины и женщины всех размеров прислоняются к бетонным стенам и цепляются за шатающуюся решетку. Небольшие струи воды стекают с окрестных труб и сливаются в одну большую в центре под качающейся клеткой. Я чувствую запах крови и ржавчины, перемешанные с потом и плесенью. Пыль витает в тяжелом воздухе, прилипая к влажной коже и скатываясь каплями. Ее частички оседают в моих легких и щекочут ноздри, но мне плевать. Это заставляет чувствовать себя живой, когда жизнь, которой я жила тридцать минут назад, была обманом. Поры на коже покалывают и вибрируют, призывая меня снять одежду и обнаженным телом почувствовать грязь этого места. Одежда душит, и тяжелая сумка тянет вниз, заставляя мышцы болеть. Я сталкиваюсь с большим телом Джая. Кряхтя, я падаю назад и ловлю его короткий разочарованный взгляд. Дорожка глубоких морщин между его бровей заставляет меня выйти из ступора.
– Многие из вас знают меня, – объявляет глубокий баритон. В этот момент вся комната, если можно ее так назвать, замолкает. Даже бойцы в клетке останавливают свой бой, чтобы услышать, что он говорит. – Но для тех, кто этого не знает, мое имя Череп.
Мои уши покалывает при упоминании Черепа, и я следую за враждебным взглядом Джая до небольшого бетонного выступа. Трое мужчин стоят там, глядя на нас, будто мы ничто, вроде тараканов. Двое из них стоят в стойке по разным концам выступа, сложив сильные руки на груди. Один посередине, Череп – это имя полностью соответствует его виду – он выглядит устрашающе. Черные чернила на его лице рисуют именно то, что означает его имя.
Череп.
Его лицо – череп.
Я видела это один раз где-то в интернете, но только не на человеке. Я не знала, что кто-то может быть так безумен, чтобы сделать с собой нечто… настолько ужасающее.
– Вы все знаете, как это делается, вы все видели Бойцовский Клуб, но в случае, если это непонятно…
Один из стоящих рядом мужчин, похожий на русского, тащит невысокого мужчину. Он хныкает и просит, но Череп игнорирует его. Худой, невысокий и с тату, он выглядит почти невинным рядом с Черепом и его головорезами.
– Я никому не скажу, клянусь, – умоляет испуганный человек. – Пожалуйста, я просто гулял допоздна. Я не хочу никаких проблем.
Его светло-каштановые волосы прилипли ко лбу, а глаза открыты настолько широко, что я уверена, они могут выпасть в любой момент.
– Сожалею, приятель, – говорит Череп со странным австралийским акцентом. Он хватает мужчину за плечо и заставил его слегка наклониться через перила. – Не могу рисковать.
– Что происходит? – спрашиваю я Джая, перемещая свой взгляд к его лицу.
Он бросает на меня косой взгляд, и ужас скручивает мой живот.
– Увидишь.
Мне не нужно объяснений. Мои губы раскрываются, а сердце начинает бешено биться. Они убьют его? Толпа вокруг нас ревет, и этот шум пугает меня. Я смотрю как раз вовремя, чтобы увидеть, как Череп заканчивает резать острым лезвием ножа плоть молящего человека. Я задыхаюсь и прикрываю рукой рот, когда кровь хлещет из его горла и стекает по груди. Я едва успеваю сдержать крик, рвущийся из горла, когда пальцы Джая обхватывают мое запястье и заставляют мою руку вернуться на место.
Убийство. Срань Господня. Я только что стала свидетелем убийства.
Словно деготь, эта мысль размазывается по моим внутренностям. Работая в больнице, я видела смерть много раз, но когда ты встречаешься с ней лицом к лицу вот так… это другое. В больнице, эти жизни и смерти – повседневная ситуация. Здесь – это незаконно и чудовищно.
Череп молчит, пока мужчина истекает кровью. Багровая жидкость не останавливается. Она капает на металлические перила и в маленькую струйку воды, которая протекает под клеткой, прежде чем исчезнуть в большом и, наверное, бездонном тоннеле. В конце концов, веселье затихает, и Череп, наконец, поднимает глаза, чтобы обратиться к нам еще раз.
– Вы все часть тайного братства, которое не было замеченным в течение ста лет. Большинство из вас знают правила, но сегодня вечером я вижу новые лица, – взгляд его черных глаз встречается с моим, и я медленно придвигаюсь ближе к Джаю. Возникает пауза, и все взгляды обращаются ко мне. – Для тех, кто незнаком с тем, как я справляюсь с делами, позвольте мне поведать вам о трех простых правилах. Первое, – он сжимает волосы мертвого парня и тянет его голову назад до тех пор, пока не видно его перерезанное горло. Я единственная в зале, кто содрогается. – Не говори об этом.
Череп хватает мужчину сзади за шорты и скидывает его за перила, словно мусор. Его безжизненное тело ударяется об бетон. От этого звука меня пробирает озноб и прожигает кожу, но я не отвожу взгляда от Черепа. Не хочу, чтобы он знал, что я здесь случайно и не вписываюсь сюда. Он смотрит на меня, и я чувствую, как будто у меня на лбу ярко-красное клеймо.
Череп вытирает мокрое лезвие, которым перерезал горло невинному человеку, о свою белую футболку. Злые красные полосы крови остаются на ней, но ему плевать.
– Второе – не убивай никого за пределами клетки. И третье, ты бьешься, когда наступает твоя очередь, или умираешь.
Я с трудом сглатываю. Я должна бороться? Вот как я буду зарабатывать деньги? Я участвовала только в двух драках за всю свою жизнь – когда мне было тринадцать, и когда я потерялась.
– До конца раунда это место – ваш дом, и это братство – ваша семья. Проведете хороший бой – будете вознаграждены. Потерпите поражение – уйдете без денег в кармане, и никакого уважения от своих братьев или сестер.
Я борюсь с желанием затеряться в себе, когда Череп, наконец, освобождает меня от своего темного взгляда. Он позволяет своему хмурому взгляду пронестись по разрозненной толпе со злым предупреждением, разворачивается и со своими головорезами исчезает в маленьком техническом помещении тоннеля.
Я не слышу своего сердцебиения. На секунду, единственный звук, который слышу, это зыбкая струйка воды, барабанящая по бетону, и скрип ржавых цепей, натягивающихся под тяжестью бойцов. Я поворачиваюсь в сторону Джая и хочу потребовать, чтобы он убил меня прямо сейчас – в любом случае я все равно труп – но внезапный звук костей, врезающихся в плоть, выбивает слова с моего языка, заставляя их остаться в горле. Когда толпа снова начинает ликовать, Джай хватает меня за локоть и тащит сквозь орду жаждущих бойцов. Я вжимаю голову в плечи, но меня по-прежнему задевают жесткие локти и свободные руки. К тому времени, когда мы выходим на поляну с другой стороны, моя голова раскалывается от полученных ударов по голове.
– Ты останешься со мной, – говорит Джай, убирая наушники от iPod в карман толстовки.
– Черта с два, – заявляю я, засовывая сумку под мышку.
Я не знаю, что буду делать без Джая, но оставаться с ним, наживая себе новые проблемы, не собираюсь. В первую очередь, он и есть причина, почему я попала в эту передрягу.
Джай смотрит исподлобья через мое плечо, и я замолкаю. У меня занимает несколько секунд, чтобы понять, что он смотрит не на меня, а на что-то за моей спиной. Медленно я вытягиваю шею, чтобы посмотреть через плечо. Я чувствую запах водки и дерьма до того как вижу лицо, выдыхающее это. А вот и лицо.
– Отлично, – ухмыляется Джай. – Если не хочешь остаться со мной, можешь остаться с ним.
Меня пугает эта мысль, и я медленно придвигаюсь ближе к Джаю. Кажется, тату на лице – растущая тенденция. Все его лицо занимает татуировка паука, который лижет уголок зловонного рта, и, как ни странно, мне жаль этого паука. Ничто не должно трогать язык этого человека. Я смотрю вверх на Джая и изображаю свой самый убедительный «помоги мне» вид. Я не могу остаться с этим жутким Спайдерменом, просто не могу. Со вздохом, Джай выставляет руку в сторону незнакомца.
– Убирайся, мудак.
«Мудак» ждет несколько секунд, и его голубые глаза-бусинки перемещаются между мной и Джаем. Когда Джай делает шаг вперед, расправляя плечи и выпрямляя спину, мужчина ухмыляется и быстро разворачивается на пятках. Я не понимаю, что затаила дыхание, пока Джай не протискивается мимо меня и не поднимается вверх на выступ. Захватив свою сумку плотно под мышкой, я выдыхаю и внимательно слежу за ним. Теперь все ясно. Без Джая я буду съедена заживо.
***
Джай кидает свой тяжелый рюкзак на хрупкую, цвета зеленого гороха раскладушку, и, что удивительно, сетка не прогибается под его тяжестью. Затем поворачивается ко мне спиной, расстегивая толстовку. Я стою на пороге и пялюсь на размер и состояние его комнаты. Конечно, я не должна была ожидать больше, чем крошечный закуток в небольшом подсобном помещении водосточной системы, но все же… эти люди заплатили десятки тысяч долларов, чтобы быть здесь, а тут даже нет двери, чтобы защитить свою частную жизнь? Какое обдиралово.
– Сотри это выражение со своего лица. Ты под землей, а не в «Хилтоне», – шепчет Джай через плечо. – Ты можешь жить в роскоши, когда выйдешь отсюда. Ты, вероятно, оценишь это.
Я надуваю губы.
– К сожалению, это место несильно отличается от моей квартиры...
Моя квартира маленькая, она настолько мала, что кровать раскладывается из стены и достает до стойки на кухне. Запах плесени и грязи здесь практически такой же, как и в квартире.
– Чувствуй себя как дома – говорит Джай, снимая толстовку.
Я прислоняюсь к влажной бетонной стене и смотрю, на его тугие мышцы на спине, обтянутые черной борцовкой, которая показывает все выпуклости и впадины. По крайней мере, один из нас не умрет в клетке. У Джая в плечах больше мышц, чем у меня во всем теле. Он может взять шестерых в клетку, если пожелает. Джай протискивается между двух раскладушек, скомкивая толстовку, и кидает ее под голову, используя в качестве подушки. Одним быстрым движением он стягивает черную борцовку, и от внезапной наготы его тела у меня перехватывает дыхание. Моему мозгу нужна только секунда, чтобы запечатлеть склоняющуюся худую фигуру Джая, когда он накидывает борцовку на светильник, находящийся над его раскладушкой, и комната погружается в мутный оранжевый свет. В полуосвещенной комнате становится трудно увидеть то, как я вздыхаю и направляюсь к своей раскладушке. Она скрипит и жалуется под моим весом. Сетка натягивается, и в данный момент я думаю, что сломаю ее и грохнусь на пол.
Не сломала.
Поняв, что раскладушка может удержать мой вес, я бросаю свою сумку на пол и подтягиваю колени к груди. Раскладушка Джая создает больше шума, чем моя, когда он опускается на нее. Он движется быстро, боясь грохнуться с нее не меньше, чем я.
Когда он комфортно устраивается, в нашей комнате становится тихо. Слишком тихо. Звуки смеха и аплодисментов раздаются эхом по тоннелю. Тяжелый воздух не позволяет получить свежий глоток воздуха, и всякий раз, моргая, я вижу перерезанное горло парня. Я сглатываю, но сухость в горле остается. Я не собираюсь жить здесь, и эта мысль... ну, это чертовски страшно.
– Все хорошо, Котенок?
Его искренний вопрос нарушает тишину. Это вопрос, над ответом на который я еще не задумывалась. Не позволяла себе задумываться. Не хотела беситься, но честно говоря, у меня не все хорошо.
– Я в подполье, и за первые десять минут после появления стала свидетелем убийства невинного человека. Чтобы выбраться, я должна бороться Бог знает сколько времени, и, в довершение всего, нахожусь в большем долгу, чем когда-либо была в своей жизни, – я запускаю пальцы в свои волосы. – Я не в порядке. Я не готова, и они поймут это, в конце концов. Тогда что? Когда Череп узнает, он перережет мне горло и выбросит через перила в бездонный тоннель без объяснений.
Джай перекатывается на раскладушке.
– Черепа нисколько это не заботит. Ты заплатила, чтобы быть здесь, как и все остальные. Уверен, ты не получишь официальное приглашение, но будешь в порядке, если будешь держать голову низко и притворяться, будто знаешь, что делаешь.
Слезы обжигают глаза, и я прикусываю язык, чтобы остановить их, но это не помогает. Слишком много сил стоит за ними, поэтому я позволяю им скатиться по щекам. Я позволяю им бесшумно намочить щеки и скатиться по пересохшим губам.
– Череп знает. Он так свирепо смотрел на меня. Он знает.
– Череп ни черта не знает, – выплевывает Джай, выражая тем самым свою неприязнь к Черепу слишком громко и четко. – Он любит запугивать людей, вот и все. У тебя доброе лицо, как у котенка. Он хотел тебя напугать, – Джай издает тяжелый вздох, садясь рядом со мной, и он знает, что я плачу. – Слушай, я помогу тебе, ладно? Я не могу сделать многое, но уверен, что кое-чему могу научить тебя, прежде чем начнется твой бой.
Я вытираю свое лицо рукой.
– Зачем ты помогаешь мне? После всего, что я сделала?
Он задумывается на секунду, и я хочу увидеть его лицо, прочитать его эмоции.
– Потому что хоть ты и огромная заноза в заднице и отвлекаешь от цели, ты кажешься хорошим человеком, – уголки моих губ дергаются в подобии улыбки. – И ты должна мне десять штук, которые нужно вернуть как можно скорее, – добавляет он, и я перестаю улыбаться.
Джай сворачивается на своей раскладушке, поворачиваясь ко мне спиной. Понятно, что время разговора закончилось. Я роняю голову на колени и обнимаю ноги, не в силах найти энергию, чтобы должным образом заставить привести себя в порядок и лечь. Думаю, это неважно. Сидя или лежа, мне не удастся поспать сегодня.
