Текст книги "Жилец (Арендатор смерти)"

Автор книги: Сирил Хейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Нет. Скотленд-Ярд,– без околичностей сказал Маллет.

У клерка тут же сделался страдальческий вид недотроги, в присутствии которой изрекли непристойность. Он оглядел залитый светом нарядный вестибюль, монументальную спину швейцара на улице, как будто говоря: "Боже, только не здесь! Только не в "Ривьере"!" Однако взял себя в руки, как подобает мужчине, и, демонстрируя завидную выдержку, тихо проговорил:

– В таком случае я пошлю за ним.

Парнишка в униформе, издав типичный для представителей его класса пронзительный вопль, был надлежащим образом отправлен на обход курительной комнаты, зимнего сада, гостиной и бара "Олд Тюдор". Вернувшись через несколько минут, он с явным удовольствием объявил:

– Ни слуху ни духу, сэр!

В этот момент Маллет, повернувшись, обнаружил, что смотрит прямо в маленький закуток, отгороженный стойкой коктейль-бара. Перед стойкой стоял маленький столик, а за столиком, менее чем в десяти ярдах от него, сидели лорд Генри и его брат.

Инспектор показал пальцем на бар.

– А там вы не искали?– спросил он посыльного.

– О нет, сэр!– немедленно последовал ответ.– Эти джентльмены не любят, когда их беспокоят.

– Смышленый парень,– похвалил его Маллет. Инцидент так его позабавил, что не вызывал раздражения.– Что ж, возможно, когда-нибудь у тебя будет собственный отель.

Оставив посыльного раскрасневшимся от удовольствия, ибо в сказанных словах он смутно заподозрил комплимент, инспектор устремился к парочке.

В братьях с первого же взгляда было заметно сильное фамильное сходство. Один и тот же красиво очерченный нос, одни и те же выгнутые дугой брови над светло-серыми глазами, один и тот же изящно закругленный подбородок... А вот глаза оказались разными: у лорда Бернарда – ясные и живые, а у лорда Генри тусклые и водянистые. Его приподнятые брови создавали впечатление брюзгливого удивления по поводу того, что мир готов ему преподнести, в противоположность живому выражению веселого любопытства у его брата. Будучи старше Бернарда всего лишь на несколько лет, Генри уже начал лысеть, а его лицо обрюзгло еще до наступления среднего возраста. С другой стороны, лорд Бернард, с густыми каштановыми волосами и чистым лицом, мог бы служить моделью для рекламы какого-нибудь патентованного медицинского препарата.

Когда Маллет приблизился, лорд Генри поставил на стол пустой бокал с меланхолическим видом человека, который сознает, что содержимое принесло ему мало пользы. Лорд Бернард держал бокал в руке и с приглушенными и увещевающими интонациями, казалось, скорее обращался к нему, чем к брату. Оба подняли глаза при приближении инспектора.

– Лорд Генри Гейвстон?– спросил Маллет.

Лорд Генри характерным для него образом обратился к брату за помощью. Тот окинул Маллета быстрым оценивающим взглядом.

– Вы детектив, как я полагаю?– поинтересовался он.

Маллет кивнул.

Лорд Бернард быстро встал, деликатно положил руку на плечо старшего брата и сказал:

– Пожалуй, друг мой, еще одно виски с содовой тебе сейчас не повредит.

Лорд Генри ничего не ответил, а лишь безмолвно выпустил из руки бокал, который до сих пор сжимал, и брат отнес его к стойке.

Маллет был приятно удивлен тем, что остался наедине со своим подопечным – хотя бы на несколько мгновений. По опыту он знал, как важна первая реакция подозреваемого, которому предъявлена изобличающая его улика, а потому решил не терять времени даром. Без всяких предисловий инспектор вытащил из кармана письмо в банк, развернул его и передал через стол лорду Генри.

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу вот этого,– сказал он.

Лорд Генри, у которого заметно дрожали руки, какой-то момент пристально смотрел на документ. Потом порылся в карманах, достал и с трудом приладил на нос старомодное пенсне, с помощью которого медленно прочитал письмо, шевеля при этом губами. Наконец в явно неподдельном замешательстве произнес:

– Но я не понимаю. О чем все это?

– Как раз об этом я и пришел вас спросить,– ответил Маллет с некоторым раздражением. Боковым зрением он увидел приближающегося лорда Бернарда с наполненным бокалом в руке.– Это ваша подпись или нет?

– О, безусловно моя,– меланхолически подтвердил лорд Генри.– В этом нет никакого сомнения. И конторский бланк. Но кто такой мистер Колин Джеймс? Никогда в жизни не слышал об этом человеке.

– Колин Джеймс,– внушительно проговорил Маллет,– подозревается в убийстве Лайонела Баллантайна.

– Вот твоя выпивка, Гарри.– Лорд Бернард поставил виски с содовой на стол и опустился в кресло.– Убийстве Баллантайна? Скверная история. Ты ведь ничего об этом не знаешь, правда, старина?– Он повернулся к Маллету.– Между прочим, я так и подумал, что вы пришли к брату Гарри по поводу этой истории с "Лондон энд империал эстейтс",– признался он.

– Я расследую смерть Лайонела Баллантайна,– бесстрастно уточнил инспектор,– и приехал сюда для того, чтобы спросить лорда Генри, как получилось, что он подписал рекомендательное письмо для мистера Колина Джеймса.

– Джеймс?– не сразу понял лорд Бернард.– Ах да, конечно! Это человек, в доме которого убили Баллантайна! Гарри, ты наверняка видел это имя в газетах...

Лорд Генри покачал головой.

– У меня не хватает духу читать нынешние газеты,– уныло проговорил он.

Лорд Бернард взял письмо и быстро пробежал его глазами.

– Но посмотри,– сказал он,– наверняка ты что-то об этом помнишь?

– Говорю тебе, ничего,– повторил лорд Генри.– Ничего. Я много всего подписывал...– Его голос пресекся от отчаяния.

– Но дата,– настаивал лорд Бернард,– октябрь, тринадцатое. Это тебе ни о чем не говорит? Вспомни, что ты тогда делал?

Лорд Генри на какой-то момент глупо уставился перед собой. Маллет молчал. Поскольку, вопреки его ожиданиям, лорд Бернард, похоже, скорее был склонен ему помочь, чем вставлять палки в колеса, он был совсем не прочь, чтобы тот сделал за него его работу. Кроме того, представлялось куда более вероятным, что лорд Генри откликнется на методы своего брата, нежели на расспросы незнакомого человека. А потому он просто ждал, пока коллега покойного Баллантайна напрягался, мучительно роясь в своей затуманенной памяти.

– Выпей,– предложил лорд Бернард.

Лорд Генри послушно сделал большой глоток из стоявшего перед ним бокала. На его сероватых щеках появился легкий румянец, а в глазах – почти что разумное выражение.

– Возможно, это есть в моем блокноте,– произнес он, наконец, с видом человека, делающего великое открытие. Затем вытащил из кармана маленький ежедневник и принялся суетливо его листать.– Тринадцатое? Нет, тут ничего нет,– пробормотал он.– А... прошу прощения, я смотрел за сентябрь. Так, октябрь... Ну вот. Да, конечно. Было заседание совета директоров.

– Заседание совета директоров?– переспросил Маллет.– "Лондон энд империал эстейтс компани"?

– Да, здесь так написано.

– Вы подписали это письмо на заседании совета директоров?

– Я так полагаю.

– Но почему? Кто попросил вас?

– В том-то все и дело. Вряд ли кто-нибудь меня попросил. Передо мной лежала уйма бумаг, чеков, писем и прочего, и я просто подмахнул их скопом.

– Не читая того, что подписывали?

– Времени, знаете ли, не было,– пояснил лорд Генри.– Баллантайн обычно спешил покончить с этим. А кроме того, я в них все равно ничего не понял бы, даже если бы прочитал. Так что мы просто подписывали,– и я, и другие директора,– не вникая в содержание этих бумаг, знаете ли.

– Как светская красавица, подписывающая буклет с рекламой мыла,– тихо прокомментировал лорд Бернард.

– Ох, помолчи!– отозвался его несчастный брат.– Сейчас легко рассуждать, но тогда это казалось вполне в порядке вещей.– Он повернулся к Маллету и простонал: -Ну вот, видите, я знаю об этом Джеймсе не больше, чем о лунном человеке.

Но инспектор еще не закончил:

– Скажите мне, какой была обычная процедура проведения заседаний вашего совета директоров? Вы говорите, что подписали то, что лежало перед вами. А как это туда попало?

– Документами обычно занимался секретарь, Дюпин,– последовал ответ.Как правило, все происходило так: мы все заходили в зал заседаний и рассаживались за длинным столом, Баллантайн во главе со стопкой бумаг перед ним, а Дюпин – возле него, еще с одной стопкой. Ну, мы получали протокол прошлого совещания – вы знаете, как это бывает,– потом принималось много всяких резолюций. Баллантайн что-нибудь предлагал, Хартиган обычно его поддерживал, и все мы говорили "да". Я не припомню, чтобы когда-нибудь было какое-то обсуждение. Дюпин по ходу дела записывал все это себе в блокнот. Потом обычно Баллантайн и Дюпин устраивали маленькое тихое совещание во главе стола, в то время как остальные устраивали себе передышку, чтобы покурить и поболтать. После этого перерыва нам поступали на подпись разные там бумаги. Дюпин клал перед каждым из нас стопку из полудюжины или около того документов – в зависимости от того, сколько деловых вопросов предстояло решить,– и мы все ставили свои подписи. Потом на столе появлялась коробка с сигарами, мы все брали по одной – и все. Закурив, мы постепенно расходились, оставляя этим двоим расхлебывать кашу. Только учтите,– добавил лорд Генри,я не поручусь, что именно так произошло в том конкретном случае, но так происходило всегда, поэтому, думаю, так, наверное, оно и было.

– Значит, мы даже не можем быть уверены, что это письмо было подписано 13 октября?– уточнил Маллет.

– Нет, нет, можем,– уверенно ответил лорд Генри.– Это была единственная вещь, которую я всегда проверял,– даты. Видите ли, это единственное, в чем я наверняка мог разобраться. Дело в том, что однажды я здорово запутался, когда исправил неверно проставленную дату. Похоже, она была проставлена неправильно нарочно – какие-то там грязные махинации Баллантайна, как я полагаю,– а когда я ее поменял, это спутало все карты. Все это дурно попахивало. После этого я не помню, чтобы мне давали хоть одну неправильно датированную бумагу.

– Еще только один вопрос,– произнес инспектор.– Все эти документы, которые клали вам на подпись, печатались в конторе, как я полагаю?

– Господи, да! У нас была уйма девушек. Среди них попадались и очень недурные собой.

– Тогда вы, вероятно, сможете отыскать машинку, на которой было напечатано именно это письмо,– вставил лорд Бернард.

Маллет нахмурился. Эта мысль, конечно, приходила ему в голову, но он был не в восторге от того, что кто-то учит его премудростям его собственного ремесла.

– Расследование будет проведено надлежащим образом,– строго проговорил он и, аккуратно сложив письмо в банк, убрал его. После этого встал.– Это все, о чем я хотел вас спросить, лорд Генри. Спасибо за помощь.

– Но мы не можем вот так вас отпустить!– воскликнул лорд Бернард.– Вы еще даже ничего не выпили!

– Спасибо, я никогда не пью до еды,– строго ответил инспектор.

– И абсолютно правы – это глупая привычка,– с готовностью согласился лорд Бернард.– Но ведь вы едите, как я полагаю? Так почему бы вам не остаться здесь и не перекусить с нами?

Как бы в подкрепление его призыва из кухни, рядом с которой они сидели, доносился восхитительный аромат готовившихся яств. Решимость инспектора ослабла, но он все-таки немного поборолся с искушением.

– Боюсь, мне нужно снова быть в Лондоне сегодня вечером,– сказал он.

– И мне тоже,– подхватил лорд Бернард.– Если вы останетесь и пообедаете с нами, я подброшу вас обратно. Моя машина стоит на улице.

– Так это ваша машина была на станции?– удивился Маллет.

– Значит, вы ее заметили?– оживился лорд Бернард.– Да, моя. Я оставил ее здесь на прошлой неделе. Какой-то жалкий неумеха помял мне крыло, пришлось отдать в ремонт, а теперь я приехал, чтобы повидаться с братом и перегнать машину обратно. Это, знаете ли, "висконти-сфорца", с наддувом. Вам она понравится.

У Маллета мужской аппетит сочетался с детской страстью к скоростям. Устоять против двойного соблазна оказалось невозможно.

– Я бы с большим удовольствием,– сказал он.– Но как насчет моей одежды?

– С этим все в порядке,– откликнулся лорд Генри, неожиданно снова возвращаясь к жизни.– Пообедаем на балконе ресторана. Там никаких нарядов не требуется. Посмотрим на танцы. Здесь есть чертовски хорошенькие девушки.

– Значит, решено,– заключил лорд Бернард, и они разошлись, чтобы позже воссоединиться за трапезой.

Маллет воспользовался этим, чтобы позвонить в Скотленд-Ярд. Он вкратце рассказал Франту о новом повороте событий и дал указание как можно скорее взять образцы шрифта всех пишущих машинок в конторе "Лондон энд империал эстейтс компани". Потом спросил, есть ли какие-нибудь новости.

– Никаких событий не произошло,– последовал ответ,– если не считать того, что миссис Илз видели сегодня на Бонд-стрит с ее мужем, что весьма примечательно по всем меркам. Но кое-кто очень хочет встретиться с вами, и как можно быстрее. Говорит, что это очень срочно.

– Кто это?– спросил инспектор.

– Фэншоу.

– Ого!– воскликнул инспектор.– Он не говорил зачем?

– Нет.

– Спасибо. Приму это к сведению.– Маллет повесил трубку и прошел на балкон ресторана, погруженный в размышления.

Он застал братьев за столом. Они уже заказали обед. Бутылка с золотым горлышком стояла наготове в ведерке со льдом. Лорд Бернард показал на нее с извиняющимся видом.

– Надеюсь, вы не возражаете?– спросил он.– Правда, сам я обычно предпочитаю другие напитки. В шампанском есть привкус какого-то фальшивого веселья, который под конец всегда меня угнетает. Вот почему он особенно уместен на брачных церемониях. ("Подобные злоключения лорда Бернарда,вспомнил Маллет,– общеизвестны".) Но в таких случаях, как этот, думаю, оно рекомендуется. Это поможет нам взбодрить моего брата.

Инспектор не смог сдержать улыбки по поводу того, что оказался вовлечен в заговор, имеющий своей целью поправить настроение человеку, который оказался совершенно определенно замешан, пусть и по неведению, в грандиозной афере и сам навлек на себя подозрение невольного соучастия в убийстве. Но он тактично подладился под странную ситуацию и устроился поудобнее, чтобы насладиться обедом.

Это оказалось несложно. Лорд Генри, как и предсказывал его брат, заметно повеселел под влиянием шампанского, и если его вклад в разговор и состоял по большей части из скабрезных анекдотов, то они, по крайней мере, были забавными, а для Маллета, чьи познания в этом были невелики, обладали еще и преимуществом новизны. Что же касается лорда Бернарда, то он оказался не только хорошим рассказчиком, но и, что было еще более удивительно, хорошим слушателем. Лорд Бернард, как казалось, был искренне рад компании инспектора и интересовался тем, что тот говорил. Для него было явно необычным обедать с детективом, как для Маллета – обедать с сыном маркиза, и он, казалось, радовался этому экзотическому знакомству, как ребенок радуется новой игрушке. Бернард с лестным интересом прислушивался ко всему, что рассказывал инспектор о своих прошлых делах, и вставлял в повествование острые и колоритные комментарии. И, как это неминуемо должно было произойти рано или поздно, разговор свернул на Баллантайна. Здесь Маллет скромно замолчал, а вот у лорда Бернарда нашлось много что сказать.

– Легко быть крепким задним умом,– заметил он,– но я всегда не доверял этому человеку. Трудно сказать, почему именно. По-своему, по-любительски, я занимаюсь тем, что изучаю людей, и для этого стараюсь с ними сходиться. Но с ним я так и не смог сойтись. При встречах Баллантайн всегда был очень приятным, умным и занятным собеседником, но в нем всегда присутствовало что-то такое, что меня отталкивало.– Лорд Бернард какое-то время поразмышлял над этой проблемой, а потом серьезно проговорил: – Думаю, главным образом это была его одежда.

– Его одежда?– удивился Маллет.

– Да. Знаете ли, одежда – важная часть жизни человека, а то, что носил Баллантайн, отчетливо говорило мне о нем нечто такое, что мне не нравилось. Это трудно сформулировать, но это было.

– Безусловно,– согласился инспектор,– это одно из преимуществ очень богатых людей – вы можете носить все то, что вам заблагорассудится. Я слышал о многих миллионерах, которые одеваются как бродяги.

– Именно так,– кивнул лорд Бернард,– но что, если вам встречается миллионер,– или человек, которого считают миллионером,– всегда, без исключений, одетый слишком хорошо? Пожалуй, я неверно выразился – не хорошо одетый, а разодетый, скажем так. Баллантайн всегда производил на меня впечатление человека, который одевался как бы для роли, для роли капитана большого бизнеса, и перестарался. И это, как я полагаю, все время порождало подозрение, что он не тот, за кого себя выдает, а всего лишь актер.

Ты рассуждаешь таким безапелляционным тоном,– пробурчал лорд Генри,но, черт возьми, ты ведь не так много виделся с этим человеком.

– Достаточно,– ответил его брат.– Я то и дело на него натыкался например, в дни скачек, и не только.

– Ну, конечно, он выряжался в дни скачек. А кто не выряжается?

– Да, но это было не только на скачках. Баллантайн и в других случаях выглядел таким же. Разве ты не помнишь, Гарри, как мы приехали к нему в Суссекс, на ежегодный банкет для персонала? Вспомни, какой у него был вид? Они организовали неплохой драмкружок,– пояснил Бернард Маллету,– а я сочинил небольшую пьесу, которую они поставили по такому случаю. И вот в связи с этим я вспомнил...

Он сделал паузу, чтобы стряхнуть пепел с сигары, а Маллет, блаженно попыхивая своей, рассеянно ждал продолжения рассказа. Но этого так и не случилось.

– Бог ты мой!– неожиданно воскликнул лорд Генри.– Ну наконец-то там появилась хоть одна хорошенькая!

Такова уж человеческая натура – живая красотка всегда более привлекательный объект, чем мертвый финансист. С общего согласия тема Баллантайна на этом была закрыта, и трое мужчин принялись вытягивать шеи с балкона, чтобы все разглядеть.

Пока они разговаривали, столики в ресторане под ними заполнялись, и ранние посетители уже начинали танцевать на овальной площадке посреди зала. Как раз на одну из них и показал лорд Генри – высокую девушку в белом платье, с густыми, коротко остриженными каштановыми волосами. Она была больше чем просто хорошенькая, возможно, отчасти потому, что так явно сияла от счастья. С искрящимися глазами, чуть приоткрыв губы от восторга, красавица танцевала так, как будто хотела бы никогда не останавливаться.

Лорд Генри развернулся в своем кресле, чтобы получить лучший обзор. Какое-то время он молча всматривался в танцующих, а потом объявил:

– Дженкинсон!

– А?– откликнулся его брат.

– Дженкинсон. Вот как ее зовут. Все вертелось на языке, но никак не мог вспомнить. Ее отец живет неподалеку отсюда. Отставной военный – генерал, кажется. Мы с ним вместе были в Харроу.

– Ну что же, мисс Дженкинсон сегодня вечером, похоже, весьма довольна своей жизнью,– заметил лорд Бернард.

– Гм... Ты имеешь в виду, довольна своим молодым человеком?– пробурчал лорд Генри.

Маллет не принимал никакого участия в этом разговоре. Взглянув мимоходом на мисс Дженкинсон и отметив, что она действительно хорошенькая, он не обращал на нее никакого внимания. Гораздо больше его заинтересовал танцующий с ней молодой человек.

– Кто он, не знаешь?– раздался у него в ухе голос лорда Бернарда.

– Понятия не имею.– Лорд Генри снова принялся за свой ликер.

Но Маллет, чье внимание теперь было предельным, продолжал наблюдать. Потому что здесь, в нескольких ярдах от него, танцуя в свое удовольствие в одном из самых дорогих отелей Англии, находился не кто иной, как молодой Харпер – мелкий служащий агентства по найму жилья, заносчивый клерк агентства по продаже недвижимости, чей отец потерял все свои деньги пять лет назад и который бросил свою работу в то утро без видимой причины, который...

Голова инспектора стремительно заработала. Движимый внезапным порывом, он поднялся, извинился перед своими знакомыми и вышел из-за стола. Он спустился вниз, как раз когда танец заканчивался и пары расходились по своим местам. Потом случилось курьезное происшествие. Галстук-"бабочка" Харпера, неумело завязанный, растрепался, и концы его свободно болтались. Девушка со смехом принялась завязывать "бабочку" на том месте, где они остановились, в каких-то нескольких футах от наблюдавшего за ними детектива. Это была прелестная сценка, а вот "бабочка", которую она завязывала, едва ли представляла собой красивую вещь. Харпер явно что-то почувствовал и повернулся, чтобы поправить ее перед одним из зеркал, расположенных по углам. Чтобы это сделать, он встал вполоборота к инспектору, который, внимательно вглядываясь поверх его плеча, абсолютно ясно видел отражение его лица в зеркале. Их глаза встретились, и, когда это произошло, Маллет увидел нечто такое, что едва не заставило его вздрогнуть. Это был мимолетный взгляд ужаса и отвращения, который казался ему просто невозможным на этом красивом, беззаботном лице молодого человека. Все это длилось лишь мгновение. Харпер почти тут же совладал с собой, "бабочка" была завязана заново, к его удовлетворению, и он снова с улыбкой повернулся к своей партнерше. Потом свет притушили, оркестр заиграл вальс, и молодые люди снова оказались друг у друга в объятиях.

Маллет еще некоторое время постоял в тени, вглядываясь в эту парочку и задаваясь вопросами. Неожиданно чья-то рука опустилась ему на плечо.

– Ну как?– раздался голос лорда Бернарда.– Если вы готовы, может быть, тронемся в путь?

– Спасибо,– ответил Маллет.– Думаю, я увидел здесь все, что хотел.

Лорд Бернард вскинул брови, но ничего не сказал. Это было свойственно ему – не любопытствовать. Он не стал спрашивать, что увидел инспектор, не поинтересовался, почему он так внезапно вышел из-за стола. Было ясно: лорд Бернард – человек, который умеет держать язык за зубами и уважает это качество в других. Они молча покинули отель, и он усадил Маллета в ожидавший их автомобиль.

– Для меня это внове – ехать в машине вместе с полицейским,– проговорил лорд Бернард, когда они проезжали столбы, помечавшие границы Брайтона.– До сих пор они всегда находились, так сказать, по другую сторону барьера. Вы не возражаете, если я немного прибавлю газа?

Маллет не возражал. Гонка по погружающимся в сумерки сельским просторам, по дороге, фантастически белеющей при свете фар, будоражила. "Висконти-сфорца", как он с радостью отметил, не был одним из тех псевдогоночных автомобилей, которые пытаются создать иллюзию скорости, издавая такой же шум, как старомодный аэроплан. Машина шла плавно, бесшумно и быстро. Инспектор откинулся на спинку своего мягкого сиденья и наслаждался ездой. Лорд Бернард, подобно большинству хороших водителей, не был расположен разговаривать за рулем, и большая часть поездки прошла в молчании. У Маллета позади был долгий и утомительный день, но теперь, когда машина набрала скорость, он обнаружил, что его мысль тоже заработала быстрее, как будто стремилась не отставать от нее.

Он думал о таинственном рекомендательном письме для банка, которое привело его в Брайтон. В некотором смысле инспектор был разочарован тем, что лорд Генри, подписавший его, почти ничего не смог о нем рассказать. Но в конечном счете такое ли уж это большое разочарование? Ведь он абсолютно не подозревал, да и ни один человек в здравом уме никогда бы не заподозрил милейшего аристократа Генри Гейвстона в том, что тот замешан в убийстве человека, чьим невольным орудием стал. Конечно, никто не может быть совершенно свободен от подозрений в таком деле, как это, но Маллет безоговорочно принял рассказ лорда о том, как проходили совещания директоров. И как бы там ни было, этот рассказ представлял немалую ценность. Из него следовало, что кто-то в конторе "Лондон энд империал эстейтс" приложил старания, и весьма успешные, к тому, чтобы кто-то из директоров поручился за Колина Джеймса. Представлялось очевидным, что большинство членов совета относились к своим обязанностям столь же легкомысленно, как лорд Генри, и, вероятно, лишь по чистой случайности именно его подпись оказалась на письме в банк. Инспектор вернулся мыслями к процедуре, описанной лордом Генри: Баллантайн с большой кипой бумаг во главе стола, рядом с ним Дюпин – с еще одной. Из какого пакета документов появилось это письмо? Какое-то время он поиграл с версией, согласно которой кто-то из других директоров ухитрился незаметно подсунуть его в стопку бумаг, предназначавшуюся лорду Генри, но отказался от нее, как от неправдоподобной. Таким образом, оставались лишь председатель и секретарь. Кто бы из них это ни был – оба обладали всеми нужными полномочиями на то, чтобы рекомендовать клиента банку. А то, что проделал это таким окольным путем, приводило к единственному умозаключению – подлинный автор письма очень старался, чтобы его связь с Джеймсом не обнаружилась. И это, вспомнил инспектор, был первый раз, когда его имя вообще возникло,– рождение, так сказать, Колина Джеймса, которому месяц спустя предстояло уйти в никуда по тротуару авеню Мажента, оставив после себя труп в Кенсингтоне. Ввиду этого представлялось маловероятным, что ему помогал именно Баллантайн. Люди обычно не посвящены в свое собственное убийство. С другой стороны, между ними все равно должна быть какая-то, пока не установленная связь. Иначе как бы Баллантайн пришел, явно по собственной воле, в дом, где его ждала смерть? Конечно, в жизни финансиста было много темных сторон, которые еще предстоит прояснить. Возможно, Джеймс был подручным Баллантайна, посвященным в некоторые его неприглядные делишки, а тут, узнав, что время финансиста сочтено, ухватился за возможность покончить с ним и удрать с добычей, которую тот приготовил на случай своего бегства?

Маллет подергал себя за усы и нахмурился. Нет, это тоже не вполне согласовывалось с обстоятельствами дела. Потому что если Джеймс и работал на Баллантайна, то некоторое время назад. К октябрю Баллантайн должен был знать, что в его делах надвигается кризис. А между тем именно в октябре, в соответствии с этой теорией, он начал интересоваться делами Джеймса.

Инспектор обратился к другому варианту – Дюпин. Все увиденное и услышанное по поводу этого человека привело его к убеждению, что тот способен практически на все. Дюпин был доверенным лицом и помощником Баллантайна в крупных и сложных операциях, следовательно, он умен. А коли был партнером по всем его махинациям, значит, тип нещепетильный. Но какой у него мог быть мотив для организации убийства своего хозяина? Ограбление едва ли. Если он так стремился заполучить долю от того куша, с которым Баллантайн намеревался удрать, то для этой цели сгодился бы небольшой, хорошо продуманный шантаж, что, рассудил инспектор, было бы больше в его духе, чем такой зверский способ, как убийство. Кроме того, оставалась изначально вставшая, трудноразрешимая проблема – как Баллантайн пришел в дом Джеймса. Если Дюпин нес ответственность за то, что Джеймс обосновался на Дейлсфорд-Гарденз, это только удаляло на одну ступень недостающее связующее звено между Баллантайном и Джеймсом. Не может быть никакого сомнения, если вспомнить, как вел себя секретарь на дознании, что он смертельно напуган. Но чем? Тем, какие стороны его теневой деятельности высветятся в архивах "Двенадцати апостолов"? Возможно, но если Дюпин проигрывал от разоблачения финансовых махинаций Баллантайна, то уж он-то в самую последнюю очередь совершил бы преступление. Ведь оно делало разоблачение вдвойне вероятным. Более того, если Дюпин задумал отправить на тот свет Баллантайна, у него наверняка хватило бы элементарного благоразумия заранее обезопасить свою собственную позицию.

Мысленно Маллет вспомнил о Дюпине и еще кое-что – а именно: с каким драматизмом тот преподнес в ходе дознания имя Фэншоу. Было ли это сделано для отвода глаз? Если так, то получилось очень топорно. Потому что он наверняка знал: полиции будет нетрудно установить, что за Джеймса поручилась компания, и случилось это за целый месяц до того, как Фэншоу выпустили из тюрьмы. Это был еще один аргумент против того, чтобы приписывать ему авторство письма. Сказал ли Дюпин правду о визите Фэншоу в контору? Пожалуй, сам Фэншоу мог бы помочь это выяснить. Но зачем раскрывать имя с максимально возможной оглаской, вместо того чтобы потихоньку сообщить в полицию, как это сделал бы любой разумный человек? Все получилось так, будто Дюпин хотел сосредоточить внимание на Фэншоу и отвлечь его от себя. Почему? Или же, возможно, он искренне верил, что Фэншоу отомстил Баллантайну, и боялся той же участи для себя – расплаты за его роль в событиях пятилетней давности? В целом эта версия выглядела наиболее правдоподобной, но она оставляла тайну письма такой же непостижимой, как и прежде.

"Какой же я глупец!– сказал Маллет самому себе.– Почему я не следую собственным наставлениям? Теоретизирую без фактов, когда простой осмотр конторских пишущих машинок наверняка даст мне все, что я хочу,– конечно, если у девушки, которая печатала письмо, начисто не отшибло память".

Он намеренно расслабился и позволил своим мыслям разбрестись. Звенья, промелькнуло у него в голове, вот чего в деле полно, так это недостающих звеньев. Завтра он увидится с Фэншоу. А единственное связующее звено между Фэншоу и Джеймсом – не кто иной, как Харпер! Фэншоу был другом отца Харпера, а Харпер подыскивал дом для Джеймса, хотя, по совести говоря, связь, конечно, очень отдаленная! Участники драмы начали мелькать в усталом мозгу инспектора, словно узоры в калейдоскопе. Скорость машины из стимулирующего средства превратилась в снотворное. Он задремал. И вскоре обнаружил, что разговаривает с Харпером, который, пытаясь тщетно завязать галстук-"бабочку", стал объяснять, что если не поправит его, то будет убит. Увы, Маллет не успел выяснить у него, какая тут связь, потому что в этот момент лорд Бернард кричал ему в ухо: "Не нужно так выряжаться! Это преступление – выряжаться!"

Инспектор встрепенулся, стряхивая с себя сон. Лорд Бернард все еще говорил, но совсем другое:

– Мы въехали в Лондон. Где вас высадить?

Глава 15

МИСТЕР КОЛИН ДЖЕЙМС

Пятница, 20 ноября

– Вы уверены, что в конторе не было других машинок?– спросил Маллет у Франта.

Это происходило в пятницу утром. Они сидели в кабинете инспектора в Скотленд-Ярде за столом, засыпанным узкими полосками бумаги с отпечатанным на них текстом.

– Абсолютно,– последовал ответ.– В конторе все большие машинки одного образца, за исключением маленькой, портативной в кабинете Дюпина. Там у него стоит "Диадема".

– И совершенно очевидно, что это не она,– заключил Маллет, выстукивая по письму широким указательным пальцем.– Я не претендую на роль эксперта в этих вопросах, но навскидку сказал бы, что это напечатано на портативном "Хорнингтоне".– Он скатал из полоски бумаги шарик и, передернувшись от отвращения, выбросил его в мусорную корзину.– Вот так-то! И что мы теперь имеем? У нас есть письмо, отпечатанное на фирменном бланке, но не в конторе. Письмо принесли извне, с тем чтобы бедняга Гейвстон смог его подписать. Но кто мог раздобыть бланк? Очевидно, любой сотрудник конторы, который не поленился стащить его и унести домой. Интересно, у кого из них есть пишущая машинка? Впрочем, в наши дни практически у каждого. Между прочим, интересно, а нет ли таковой пишущей машинки у Дюпина в доме?