Текст книги "Жилец (Арендатор смерти)"

Автор книги: Сирил Хейр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Сержант пожал плечами.

– Все это очень таинственно,– проворчал он.– Я вроде бы как помогаю вам в этом деле, а вы не желаете рассказать мне самого важного. Ну что же, не хотите так не хотите, только я не понимаю, почему нужно держать меня в неведении.

В глазах Маллета заплясал озорной огонек.

– Думайте, Франт, думайте,– подначивал он его.– Это не так уж сложно, если разобраться. У нас есть список, так? Давайте посмотрим сейчас, кто они такие?

– Илз, Дюпин, Фэншоу, Харпер, Крэбтри,– быстро проговорил Франт.– Я помню наизусть.

– Да?

– И конечно, X.

– Я думаю, сейчас мы можем не брать его в расчет.– Карандаш инспектора деловито заскользил по блокноту. Потом он вырвал листок и передал его через стол.

Франт прочитал следующее:

"Личность Колина Джеймса.

Ниже приводятся имена главных подозреваемых в деле Лайонела Баллантайна:

Илз

Дюпин

Фэншоу

Харпер

Крэбтри".

– Вы имеете в виду, что Джеймс – один из людей в этом списке?– спросил сержант.

– Безусловно.

Франт медленно покачал головой и еще раз прочитал список имен, так хорошо ему знакомых. Потом рука Маллета потянулась к нему, и его карандаш поставил крестик напротив одного из них. Франт уставился на крестик, затем снова поднял глаза на инспектора. На его лице застыло растерянное выражение.

– Но я не понимаю,– пробормотал сержант.– Как...

– Согласен, несколько сложновато на первый взгляд,– признал Маллет,как большинство простых вещей. Ну что же, попробую изложить это чуточку яснее.

Он забрал бумагу обратно и написал на ней еще несколько слов снизу.

– Теперь понимаете?– спросил он, снова передавая подчиненному лист через стол.

Установилось напряженное молчание – на то время, пока сержант медленно постигал значение того, что только что написал Маллет. Наконец лицо его прояснилось, и он разразился хохотом.

– О господи!– воскликнул Франт.– Как же мы раньше до этого не додумались? Это все объясняет!

– Все?– задумчиво проговорил Маллет.– Не уверен. Убийство – да. Это в конечном счете основной вопрос. Но меня до сих пор беспокоят вот эти люди.Его карандаш снова и снова вонзался в страницу.– Каким образом они вписываются в эту историю? Я не удовлетворюсь, пока не узнаю. А теперь будьте так любезны, отправьте кого-нибудь за сандвичами для меня – с говядиной и чтобы горчицы побольше. Еще предстоит многое обсудить, и мне очень не хотелось бы умереть от голода в момент успеха.

Франт пошел к двери, но потом повернулся и вновь взял в руки листок бумаги.

– На тот случай, если вы не доживете до моего возвращения,– заявил он, убирая его в карман,– я хотел бы сохранить это в качестве сувенира.

Маллет с улыбкой откинулся в кресле.

– Последняя воля Джона Маллета,– пробормотал он.

К тому времени, когда звук шагов Франта затих в коридоре, он уже крепко спал.

Глава 20

ЛОРД БЕРНАРД ВСПОМИНАЕТ

Вторник, 24 ноября

– Я не уверен, что его светлость может сейчас вас принять, сэр,– с сомнением проговорил дворецкий.– Это что-то очень важное?

– Да,– ответил Маллет.– Это очень важно. Просто скажите ему, что с ним хочет увидеться инспектор Скотленд-Ярда, хорошо? Я не задержу его больше чем на несколько минут.

Было четверть одиннадцатого утра. "Висконти-сфорца", ожидавшая воли своего хозяина у дверей элегантного маленького домика лорда Бернарда Гейвстона на Хартфорд-стрит, служила неоспоримым подтверждением того, что тот еще не уехал. Но дворецкий, похоже, все еще проявлял нерешительность.

– Если вы подождете минуту, я узнаю,– строго сказал он.

Дворецкий неохотно впустил Маллета в прохожую и исчез в глубине дома. Но после очень недолгого отсутствия вернулся и с покорно-неодобрительным видом произнес:

– Проходите сюда, пожалуйста.

Маллет проследовал за ним вверх по лестнице и был препровожден в маленькую квадратную комнатку.

– Вот этот джентльмен, ваша светлость,– представил его дворецкий.

Лорд Бернард завтракал. Он бодро улыбнулся своему гостю и попросил дворецкого:

– Принесите чашечку для мистера Маллета и еще кофе.

Инспектор возразил, исполненный сознанием правоты рано встающего человека, что он позавтракал несколько часов назад. Лорд Бернард парировал с неопровержимой логикой, что по этой причине тем более необходимо подкрепиться еще раз в разгар утра, и заявил, отметив, к величайшему смущению дворецкого, что в настоящий момент вся его чудовищно переплачиваемая и недозагруженная работой домашняя прислуга предается оргии, известной как "легкий завтрак в одиннадцать часов", уж если они имеют на это право, то что же говорить о загруженном делами детективе? Этот довод, в сочетании с дивным ароматом кофе, достигавшим его носа с накрытого для завтрака стола, оказался слишком уж веским для Маллета, и он капитулировал.

– Странная вещь,– сказал его светлость, когда подали кофе,– хотя меня вообще-то считают не слишком гостеприимным человеком, но всякий раз, когда я с вами встречаюсь, я вроде как заставляю вас есть и пить против вашей воли. В прошлый раз, помнится, это был обед.

– Это был очень хороший обед,– с благодарностью отозвался инспектор.

– Неплохой. Так, дайте-ка вспомнить, нам подали бутылочку vin blanc {Белого вина (фр.)} и говяжью вырезку – несколько пережаренную, вам не кажется? А вот десерт я сейчас не могу припомнить.

– В любом случае,– сказал Маллет,– я чрезвычайно рад обнаружить, что у вас настолько хорошая память, потому что пришел сюда, как раз чтобы напрячь вашу память по поводу одного предмета.

Лорд Бернард покачал головой.

– О, не полагайтесь на нее, инспектор,– предупредил он.– Моя память хороша не всегда. Как и любой другой человек, я помню те вещи, которыми мне случилось заинтересоваться, только и всего. Боюсь, при той довольно праздной и никчемной жизни, которую я веду, яства и марки вин занимают довольно важное место в моей голове. Ваша же, как мне представляется, полна подробностей ваших дел. Рискну предположить, что вы склонны проявлять изрядную забывчивость во всем, что выходит за их рамки, если вы, конечно, не супермен – каким, как я полагаю, следует быть детективу. Я знаю музыкантов, которые безнадежно рассеяны в том, что касается обычных вещей, но способны носить в голове партитуры полудюжины симфоний. Это форма специализации.

Пока лорд Бернард говорил, Маллет слушал его лишь вполуха. А тем временем взгляд его скользил по просторной, полной воздуха и восхитительно обставленной комнате. Нечто замеченное им, когда он сюда входил, затронуло струны его памяти – нечто связанное как раз с делом, которым инспектор сейчас занимался. Что это было? Вскоре Маллет это нашел. Это был маленький, блестяще выполненный маслом рисунок женской головы, висевший над каминной полкой. Ему уже доводилось прежде видеть это лицо. И хотя женщина на портрете была моложе по меньшей мере на несколько лет оригинала, с которым он встречался, инспектор без труда ее узнал. Это была миссис Баллантайн. Маллет как раз установил этот факт, к своему удовлетворению, когда небольшая речь лорда Бернарда подошла к концу.

– Именно так,– сказал он.– Память у всех устроена по-разному, и никогда нельзя сказать заранее, что снова приведет ее в действие. Я пришел спросить вас кое о чем сказанном вами за тем обедом и кое о чем, что вы сказали бы дальше, если бы вас не перебили.

Лорд Бернард устремил на него пытливый взгляд.

– Вы должны играть со мной честно, инспектор,– предупредил он.– Прежде чем мы двинемся дальше, скажите мне, не затрагивает ли это каким-либо образом моего брата? Потому что, если так...

– Могу пообещать вам,– ответил Маллет,– что ничто из рассказанного вами не будет инкриминировано вашему брату. Я даже могу пойти еще дальше и принести вам мои заверения в том, что я совершенно убежден – лорд Генри никоим образом не связан с этим преступлением.

– Очень хорошо. Тогда приступайте.

– Закончив тогда обедать, мы заговорили о Баллантайне. Вы сказали, что всегда ему не доверяли, главным образом из-за его одежды. Помнится, упомянули о том, что он всегда производил на вас впечатление человека, одетого для светского раута. Потом, в частности, заговорили о том, как в последний раз виделись с ним в его загородном особняке, куда ездили вместе с лордом Генри, помочь его сотрудникам поставить пьесу. Я воспроизвожу по памяти, но такова была общая направленность нашего разговора.

– А вот вас, Маллет, память редко поводит, не так ли?– с улыбкой проговорил лорд Бернард.– Поздравляю вас. Однако боюсь, я вас перебил. Пожалуйста, продолжайте. Так что я сказал дальше?

– В этом-то все и дело. Вы собирались что-то сказать и дошли до слов: "Это напоминает мне..." Но тут вас перебили. Теперь у меня есть основания думать, что, если вы сообщите мне, что вы собирались сказать, это поможет установить, кто убил Баллантайна.

– Позволю себе заметить, что это звучит крайне неправдоподобно,прокомментировал лорд Бернард.

– И тем не менее это правда, и я должен попросить вашу светлость поверить мне на слово.

– Очевидно, придется. Вы знаете свое дело, а я нет. Ну что же, сделаю все, что в моих силах. Давайте снова пробежимся по моему тексту, посмотрим, смогу ли я вспомнить свою реплику.

Маллет повторил слова.

– Это напоминает мне... это напоминает мне... это напоминает мне...бормотал лорд Бернард себе под нос.– Нет, мне очень жаль, инспектор, но недосказанная мысль не возвращается. Видите ли, по сути дела, я вообще не помню того вечера. Смутно помню, что использовал слова, которые вы упомянули, но только потому, что вы снова вложили их в мою память, и они засели там, изолированные, так сказать, стерильные, абсолютно вырванные из контекста. Просто ломать себе голову, пытаясь вспомнить,– бесполезно. Если бы только я мог снова проникнуться настроением того вечера, почувствовать то же, что чувствовал тогда, возможно, слова начали бы вынашиваться в моем мозгу и оформились бы в то, что было подавлено в зародыше в прошлый четверг вечером. Хотя, бог знает, инспектор,– добавил он,– пригодится ли это вам, когда всплывет?!

– Вы думаете, что у вас это получится?– спросил Маллет.

Память – занятная штука,– философски заметил лорд Бернард.– Порой что-то вспоминать помогает, если вы перестаете концентрироваться непосредственно на самом предмете и переключаете свое внимание на что-то еще, не на совершенно иное, но чуть в сторону, если вы понимаете, что я имею в виду. Не хочу напрасно тратить ваше время, но, если бы я начал обсуждать историю с Баллантайном в общем плане, это, возможно, помогло бы достижению вашей цели и позабавило бы меня. Вы не возражаете?

– Нисколько.

– Вот и замечательно. Вы в последнее время открыли что-то новое в этом деле?

Маллет задумался на какой-то момент. Потом встал и прошел через комнату, чтобы поближе рассмотреть картину. И тут впервые увидел, что на рамке есть надпись, строки незнакомого ему стихотворения. Он прочитал:

Кто хочет покорить ее, обязан знать:

Во всем он должен этой деве быть под стать.

Но даже будь он славен и умен

И до безумия в красавицу влюблен,

Ей нужно больше, а иначе все напрасно.

Инспектор прочитал это дважды, прежде чем устремиться в атаку.

– Да,– сказал он наконец.– Я обнаружил кое-что интересное после того, как зашел в эту комнату.

Лорд Бернард смотрел на него с выражением приятного удивления на лице.

– Поздравляю вас!– сказал он.– Да, картина, безусловно, представляет интерес, хотя, если быть откровенным, я не ожидал, что вы это распознаете. Это одна из лучших работ Жюля Ройона. Он прославился бы, если бы прожил подольше. Лично я не думаю, что во Франции был лучший живописец после смерти Ренуара. Если желаете, могу показать вам его акварели – тоже маленькие шедевры.

Маллет покачал головой:

– Меня интересует не живопись, только лишь объект.

– Объект? А! Так, значит, вы ее узнали?

– Узнал. И сдается мне, что ваш интерес к Баллантайну был, возможно, гораздо пристальнее, чем явствовало из ваших слов во время нашего разговора в Брайтоне тем вечером.

Лорд Бернард рассмеялся.

– Боюсь, что вы двинулись не в ту степь,– сообщил он.– Да, верно, это портрет Мэри Баллантайн. Но вы сами видите, что он сделан несколько лет назад. По сути дела, я не видел ее с тех пор, как она вышла замуж или даже еще дольше. Нет, если вы ищете ревнивого любовника, чтобы повесить на него убийство, боюсь, вам придется поискать где-то еще. Картина находится здесь лишь в качестве произведения искусства.

– А надпись?– спросил Маллет.

– Ах, надпись! Но это как раз подтверждает правоту моих слов! Когда я говорю вам, инспектор, что это был ее собственный выбор! Я заказал портрет Ройону, потому что был – не вдаваясь в подробности – влюблен в нее или настолько близок к влюбленности, что это практически одно и то же. Она вставила портрет в раму и прислала мне вот с этими строками внизу. Я никогда больше не имел с ней никаких дел.– Лорд Бернард большими шагами пересек комнату, и, стоя перед картиной, негромко продекламировал строки стихотворения самому себе. Потом продолжил: – Они прекрасны, правда? Да, и очень уместны, если адресованы отчаявшимся любовником своей возлюбленной. Но когда женщина пишет их о себе – когда она возносит себя на такого рода пьедестал,– нет уж, увольте! "Если только он не предложит более того, что она требует..." – Нет, ну надо же! Какое право имеет женщина, любая, требовать такого отношения со стороны мужчины? Это вина поэтов, как я полагаю, которые вбивают такие нелепые мысли в головы женщин, так что они спекулируют на своей женственности, но как женщина, наделенная здравым смыслом...– Он резко остановился в разгар своей тирады, и его выражение лица тут же изменилось.– Женщина!– воскликнул Бернард.– В Брайтоне была женщина, не так ли? Девушка, которая выглядела счастливой? Инспектор, вы так и не сказали мне, что именно прервало меня на полуслове в тот вечер? Вы не помните?

– Прекрасно помню,– ответил Маллет.– Вас перебил ваш брат, который заметил хорошенькую девушку на танцплощадке под нами.

– Так почему же вы не упомянули об этом сразу? Ведь тут-то как раз собака и зарыта,– заявил лорд Бернард с нарастающим волнением.– Теперь я все вижу. Мы находились на балконе, наблюдали за несметным числом престарелых дам и их наемных партнеров, когда вдруг появилась она. Теперь все ясно как божий день!

– Значит, вы вспомнили?– нетерпеливо поинтересовался Маллет.

Лорд Бернард снова вернулся к столу для завтрака и расставил стулья.

– Вы когда-нибудь воссоздавали картину преступления в Скотленд-Ярде?спросил он.– Думаю, сейчас, если мы воссоздадим картину нашего обеда, то все, что было тогда у меня в голове, должно снова там возникнуть. Не могу обещать, но по всем правилам это должно произойти. Так, дайте-ка вспомнить, вы находились посредине, не так ли? Я был вон там, а мой брат – по левую сторону. Этот стул будет его замещать. Вам придется совмещать две роли, если не вы возражаете. Не желаете сигару, для полноты иллюзии? Нет? Очень хорошо. Нам нужно представить себе, что мы находимся в отеле "Ривьера", и балкон заканчивается примерно там, где проходит край ковра. Все верно?

– Абсолютно.

– Хорошо. А теперь просто подскажите мне, с чего начать, и посмотрим, что из этого выйдет. Начинайте!

– Я всегда не доверял Баллантайну,– повторил слова Бернарда Маллет.Трудно сказать почему...

– Но я думаю, в основном дело было в его одежде!– подхватил лорд Бернард.

– А при чем тут его одежда?

– Одежда Баллантайна выдавала в его характере нечто такое, что мне не нравилось.

– Ну уж миллионер-то может носить что ему вздумается?

– Да, но он всегда был слишком хорошо одет. Или, скажем так, разодет. Он производил на меня впечатление человека, играющего какую-то роль.

Маллет по мере сил подделывался под низкий голос лорда Генри.

– Ты не так уж часто с ним виделся,– возразил он.

– Нет, достаточно часто, особенно на скачках.

– Естественно, он разодевался на скачках,– продолжил Маллет-Гейвстон.

– Да, но это было не только на скачках.– Лорд Бернард заговорил быстрее и более оживленно: – Ты помнишь, как повез меня в его загородный особняк, на представление, которое давали его сотрудники? Он был похож черт знает на кого – или что-то в этом роде. И в связи с этим я вспомнил...

Его игра была настолько убедительна, что Маллета тоже увлекла роль, которую он играл.

– Бог ты мой!– проговорил он с воодушевлением.– Наконец-то там появилась одна хорошенькая!

Его рука, драматически простертая, показала не вниз, как следовало бы по правилам, а прямо на дверь впереди него. И, словно в ответ на магическое заклинание, дверь открылась, представив взору прозаические очертания дворецкого.

Последний принадлежал к людям посольского склада, достоинство которых не так-то легко поколебать. Лишь слегка приподнятые брови свидетельствовали о том, что в ситуации, с которой он столкнулся, есть что-то необычное. И когда дворецкий заговорил, его голос прозвучал ровно и спокойно:

– Вашей светлости еще потребуется машина?

– Ах, ступайте, Уотерз! Ступайте же!– взревел хозяин, после чего на него напал приступ смеха.

Маллет, со своей стороны, почувствовал себя в весьма глупом положении. Его выставили на посмешище, и он испытывал очень сильные сомнения по поводу того, что это послужило какой-то благой цели. Тем временем лорд Бернард, все еще посмеиваясь, оттолкнул назад свое кресло и встал на ноги.

– Сеанс окончен!– объявил он.

У Маллета упало сердце.

– Значит, вы так и не смогли вспомнить?– спросил он.

– Наоборот, я вспомнил все. И то, что вспомнил, это такой совершенно не относящийся к делу пустяк, что я могу лишь извиниться за то, что заставил вас зря потратить время.

– Об этом лучше судить мне,– парировал инспектор.– Так что же это было?

– Просто-напросто я собирался сказать вот что: "В связи с этим я вспомнил, что незабвенный Баллантайн остался должен мне деньги за этот свой драмкружок".

– Каким образом?

– За костюмы, парики и прочее. Когда я руководил постановкой, то заказал все это, а он должен был оплатить их потом, когда придет счет. Баллантайн не сделал этого к тому времени, когда его убили, и теперь поставщики париков и костюмов ополчились на меня.

– Полагаю, вы вполне могли бы переложить материальную ответственность на членов драмкружка,– предположил Маллет.

– Да, но как можно просить этих бедолаг, чтобы они заплатили? Они и так лишились своей работы. Нет, я не против того, чтобы заплатить. Я против того, что с меня пытаются содрать деньги за то, чего я не заказывал, за то, что вообще не использовалось в пьесе, и, более того, самую дорогую вещь из всего перечня. Это не такая уж большая сумма, но я возражаю против этого из принципа.

– О какой фирме идет речь?

– "Брэдуорти" – думаю, вам знакомо это название. Они находятся где-то неподалеку от "Друри-Лейн" {"Друри-Лейн" – лондонский музыкальный театр}. Если вас это интересует, я поищу счет и покажу вам, из-за чего весь этот сыр-бор.

– Не стоит себя утруждать,– отказался Маллет.– Я могу вам сказать. Фирма "Брэдуорти" донимает вас из-за каштановой бороды и подбитого костюма, поставленных ими в "Лондон энд империал эстейтс ЛТД" где-то между августом и октябрем прошлого года.

Лорд Бернард посмотрел на него в изумлении.

– Вы совершенно правы,– кивнул он.– Но как, скажите на милость, вы догадались? Это выше моего понимания. Нет, не рассказывайте! Я предпочитаю оставаться в восхищенном неведении, преклоняясь перед тем, чего я пока не в состоянии постичь, как прекрасно сказал Берк о британской конституции. Я неделями буду кормиться этой историей.– Он горячо пожал руку инспектора.– До свидания, Маллет, и спасибо вам за увлекательнейшее утро. Вот только хотел бы, чтобы вы сказали мне всего одну вещь.

– Какую именно?

– Следует ли мне оплатить счет от "Брэдуорти" или нет? А то у меня совесть неспокойна.

– Я должен оставить это адвокатам вашей светлости,– проговорил Маллет и попрощался.

Глава 21

У МИССИС БРЭДУОРТИ

Вторник, 24 ноября

Старая миссис Брэдуорти была известна всему театральному Лондону. Эту источающую радушие полную женщину, вечно одетую в черный шелк, знали все актеры и актрисы, ибо каждый из них хоть раз, но бывал в ее магазинчике за углом на Друри-Лейн. Это было полутемное помещение, так как свет из витрин почти полностью загораживали ряды вешалок со сценическими доспехами. Маллет бывал там пару раз – хотя интерес детектива к гриму и бутафорским костюмам совсем не так велик, как это часто считают,– и он никогда не переставал изумляться тому, что столь небольшой магазин вмещал в себя такой огромный запас костюмов, париков и сценического реквизита, без которых не могли рассчитывать на успех ни один любительский драмкружок, ни одно карнавальное шествие или бал-маскарад. Удивляло его и другое, что хозяйка, приноровившаяся к мраку, в котором она жила, способна в нем ориентироваться. Неосторожный посетитель, блуждающий в пыльных закоулках этого магазина, мог считать, что ему крупно повезло, если он не переломал ноги о тот или иной "реквизит", лежащий на полу, и не набил шишки о какую-нибудь маску для пантомимы, свисающую сверху. Но миссис Брэдуорти, ведомая каким-то своим инстинктом, сразу же попадала в самый затхлый угол своего заведения и с первой попытки приносила оттуда именно то, что требовалось клиенту с самой необузданной фантазией. Эта женщина так долго прожила в сценической атмосфере, что и она сама, и все, что ее окружало, казалось чуточку нереальным. Продавцы в ее магазине скорее походили на статистов, чем на обычных людей. Однако цены всегда были жестко привязаны к реальной жизни, и Маллет знал – с ними тут не шутят. Нельзя преуспеть в торговле – даже когда это торговля театральным реквизитом – без цепкой деловой хватки.

Он застал старушку сидевшей за прилавком, занятой, как обычно, своими бесконечными подсчетами. Она с удовольствием поприветствовала его.

– А, мистер Маллет, какой приятный сюрприз! Чем могу вам помочь сегодня?

– Я пришел по поводу счета лорда Бернарда Гейвстона,– начал инспектор.

– Ох уж этот лорд Бернард!– Старушка тут же поняла, о чем он ведет речь.– Почему он не может заплатить, хотела бы я знать? Не пристало это джентльмену, не говоря уже о лорде, так долго не отдавать мне деньги.

– Не позволите ли вы мне взглянуть на его счет,– спросил инспектор, дипломатично избегая вставать на чью-либо сторону в этом конфликте.– Там есть один пункт, который меня немного интересует.

С удивительной для ее возраста проворностью старушка тут же достала с полки позади нее тяжеленный гроссбух и быстро отыскала нужное место.

– Вот,– показала она, придвигая гроссбух к инспектору.– Вы можете прочесть все это здесь или, может, вам нужно электрическое освещение? Я включу, если хотите, но...

– Нет, нет, я прекрасно вижу,– солгал Маллет. Скупость миссис Брэдуорти была общеизвестна, и он знал, что она никогда не простит его, если он проявит расточительство в вопросе электроэнергии. Напрягая глаза над страницей, он нашел искомый пункт.– Вот то, о чем я спрашивал,– сказал он.Подбитый костюм и борода.

Миссис Брэдуорти с грустью покачала головой и зацокала языком.

– Ц-ц-ц! Самая дорогая вещь из всего списка! Купленная, а не взятая напрокат, как все остальное,– вы видите, мистер Маллет. Так дела не делаются – ни в коем случае нельзя было отпускать неоплаченный товар, но так уж вышло. Это станет для нас уроком – вот все, что я могу сказать.

– Я вижу, эта покупка датирована несколькими днями позже, чем другие,заметил Маллет.

– Да, действительно. Эту вещь заказали особо, после того как все остальное уже было отправлено. Я особенно ее запомнила. Все было в страшной спешке. И чтобы после такого еще и уклоняться от оплаты! Да это ведь просто преступно, правда?

– Вы сами принимали этот заказ?

– Да, конечно. По телефону. Отвратительное новшество, скажу я вам, и такое дорогое к тому же, вы не поверите.

– Но кто именно сделал заказ?

– Лорд Бернард. Во всяком случае, я так полагаю. Я, разумеется, не обратила особого внимания. Но он просил за писать это на счет лорда Бернарда так же ясно, как я вам сейчас это говорю.

– И это было доставлено... кому?

– Это вообще не было доставлено. Это забрали в тот же вечер.

Маллету едва удавалось сдерживать свое нетерпение.

– Кто забрал?– спросил он.

Миссис Брэдуорти покачала головой.

– Я знаю только, что это произошло очень поздно,– ответила она.– Уже после того, как я ушла домой. Я это хорошо помню, потому что сама заворачивала заказ перед тем, как уйти. Этим девицам ничего нельзя доверить – все приходится делать самой. Но теперь, когда вы спросили, кто именно отдавал заказ из рук в руки, так сказать... Амелия!

Высокая, нескладная, близорукая женщина неопределенного возраста возникла из полутемных недр магазина на ее зов.

– Амелия, дорогая, этот подбитый костюм лорда Бернарда... Вы были в магазине, когда его забирали?

– Нет, миссис Брэдуорти. Его забрали очень поздно, уже после того, как я ушла. Я знаю это, потому что Том жаловался мне на следующий день, что он никак не мог закрыть магазин, все ждал этого джентльмена. Том говорил мне, что он зашел через пять минут после того, как настало время закрываться.

– Значит, это Том отдал сверток?– попытался уточнить Маллет.

– Да, верно,– проговорила миссис Брэдуорти каким-то особенным тоном скорбного удовлетворения.– Наверняка это был старина Том.

– Да, это был Том,– подтвердила Амелия.

– Тогда, значит, Том может рассказать нам, кто именно забрал сверток!воскликнул Маллет.

Не успел он произнести эти слова, как почувствовал, что совершил богохульство. На лице миссис Брэдуорти появилось выражение страдальческого упрека, а Амелия выглядела так, будто вот-вот расплачется.

– Как, разве вы не слышали, мистер Маллет?– мягко спросила миссис Брэдуорти.– Бедный старина Том, он двадцать пять лет здесь проработал... А потом, не далее как на прошлой неделе... О, эти ужасные машины!

Надежды Маллета растаяли как дым.

– Так Том умер?– уныло проговорил он.

Миссис Брэдуорти кивнула. Амелия громко высморкалась и удалилась.

– Понятно. Всего доброго, миссис Брэдуорти, и спасибо вам.

– Но я все-таки хотела бы знать, оплатит лорд Бернард мой счет или нет?– поинтересовалась миссис Брэдуорти, поразительно быстро совладав со своими переживаниями.

Второй раз за тот день Маллет закончил беседу на вопросе, оставшемся без ответа. Он возвращался в Скотленд-Ярд, угнетенный отчетливым сознанием того, что улика, на которую он так твердо рассчитывал, подвела его, и теперь все придется начинать заново.

Глава 22

АРЕСТ

Среда, 25 ноября

Сержант Франт с головой ушел в работу и был совершенно счастлив. Он не давал телефону передохнуть от междугородных звонков и без конца сновал в кабинет Маллета со свежими сообщениями. Правда, инспектор мало обращал на них внимания. Все утро он просидел за своим письменным столом, склонившись над стопкой документов, просматривая заявления свидетелей, показания под присягой, данные в ходе дознания, и свои собственные докладные записки. И при этом отказался от предложенной Франтом помощи.

– Недостает связующего звена,– твердил Маллет,– а оно где-то здесь. Я должен сам его найти.

Съев в одиночестве свой ленч, он вернулся уже с более довольным видом. Сержант встретил его на лестнице.

– Я как раз иду...– начал он с победным видом.

– Вы можете мне сказать,– бесцеремонно перебил его инспектор,– где сейчас можно найти Крэбтри?

– Да. Он нанялся на работу к оптовому торговцу фруктами на Ковент-Гарден {Ковент-Гарден – главный лондонский оптовый рынок фруктов, овощей и цветов}.

– Спасибо. Так куда вы говорите направляетесь?

– На Боу-стрит {Боу-стрит – улица в Лондоне, на которой расположено здание главного уголовного полицейского суда}.

– Тогда я пойду с вами.

В начале Боу-стрит Франт показал, где искать нужный фруктовый магазин, и они расстались. Когда Маллет на тротуаре возле магазина увидел Крэбтри, на его голове возвышались ящики с апельсинами. Крэбтри кисло посмотрел на инспектора, явно его узнав.

– Что на этот раз?– буркнул он.

– Всего один вопрос,– добродушно проговорил Маллет.– Вам не обязательно прерывать вашу работу, чтобы на него ответить.

Тогда отойдите с дороги! И Крэбтри двинулся со своей ношей к стоявшему в некотором удалении фургону.

Маллет подстроился под его шаг, как будто разговор при таких обстоятельствах был самой обычной вещью на свете.

– Вспомните,– попросил он,– работая у мистера Джеймса, вы когда-нибудь видели его с зонтиком?

– Нет!

Ящики с апельсинами с грохотом встали в фургон, словно в подтверждение сказанного.

– Ага, так я и думал. Просто хотел убедиться. Всего хорошего!

Крэбтри почесал голову, теперь освободившуюся от ящиков с апельсинами, и громко произнес несколько непечатных выражений, из которых его друзья абсолютно правильно поняли, что он не на шутку удивлен.

А Маллет тем временем со всех ног спешил на Брамстонз-Инн – к единственному из концернов Баллантайна, расположенному отдельно за пределами конторы "Двенадцати апостолов". По прямой это было не очень далеко от Ковент-Гарден. Для многих пеших лондонцев это была, как правило, скучная и утомительная прогулка, сопровождающаяся исследованием тупиков и тщетными призывами к прохожим показать дорогу, которые неизменно оказываются "не местными". Но инспектору ничто не доставляло такого удовольствия, как пробираться вооруженным надежными знаниями через Лондон. Его книга "Сорок два пеших маршрута из Олд-Бейли в Скотленд-Ярд" считалась малой классикой в полицейской литературе, так что он преодолел это расстояние достаточно быстро. Его путь пролегал по Кингнз-уэй, через такие приятные места, как Линкольнз-Инн-Филдз, Олд-сквер на Чансери-Лейн, и под аркой, над которой, как говорят, Бен Джонсон трудился в качестве каменщика. Потом он попал в переплетение узких улочек, расположенных между Флит-стрит и Холборном. В этом районе находились огромные типографии, поэтому его извилистые пути были запружены газетными фургонами и подводами. Он шел мимо спрятанных в дальних уголках застенчивых маленьких шашлычных, облюбованных журналистами, мимо домов, где история творилась, а не только писалась, мимо безусловно последних в Центральном Лондоне садоводческих домиков. Где-то к востоку от Феттер-Лейн инспектор резко свернул в проулок справа, юркнул под нос запряженной в повозку лошади в складских воротах, направил двух заблудившихся американцев на Каф-сквер, потом повернул налево в переулок, который казался не более чем щелью в стене, снова взял вправо и, наконец, оказался перед небольшим рядом домов начала георгианской эпохи на Брамстонз-Инн. Топографы и историки не в состоянии сказать наверняка, существует ли какая-то доподлинная связь между иннами и тем сэром Джоном Брамстоном, который был главным судьей при Карле I. На заре своей жизни они являлись, как говорят некоторые, "Канцлерскими иннами" {"Канцлерские инны" корпорации солиситоров со школами подготовки юристов разных категорий, кроме барристеров. Существовали в Лондоне до XIX века} – бедными родственниками состоятельных и процветающих "Судебных иннов" {"Судебные инны" – корпорации барристеров и четыре юридических школы в Лондоне}. Но главное здание и часовня здесь были давным-давно снесены, а если в сумрачных залах и на обветшалых лестницах еще и сохранялся аромат юриспруденции, то лишь благодаря двум адвокатским конторам с не слишком хорошей репутацией. Теперь тут находились в основном какие-то малопонятные благотворительные общества, мелкие профессиональные объединения и сомнительные фирмы, такие, как этот "Англо-голландский каучуковый и общеторговый синдикат", куда и направлялся Маллет.