Текст книги "Естественный экономический порядок"

Автор книги: Сильвио Гезель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Как же благовидно всё это звучало! Потому что всё дело было именно в произнесении этих святых слов – теория была предназначена строго для пролетариата, ведь всё, что было сложнее дважды два, было непосильным для охвата умами этой толпы только жрущих и только пьющих, забитых работой и заботой, не имеющих ни на что время. Ни на что более.

Честно скажу вам, у меня было по теории для каждого класса общества, на любой вкус. Если вдруг мне случалось сталкиваться с серьёзными возражениями по одной теории, я перескакивал на свою резервную теорию и объяснял кризисы с помощью несовершенной монетарной системы. Обычно даже само слово "валюта" заставляло моих оппонентов закрывать рот надолго. "Достаточно!", – кричали они, – "Мы знаем, что говорит Дизраэли, что после проблемы любви, проблема денег является главной причиной лунатизма, а нам не надо нагружать себя крайне опасными размышлениями о том, что ведёт прямой дорогой в дурдом! И всё ради объяснения причин экономических кризисов? Увольте!" Хотя между нами говоря, монетарная теория была одной из самых простых и солидных в моей коллекции теорий. Товары, говорил я, распространяются ныне лишь усилиями коммерсантов. А это обозначает, что обмен товарами возможен лишь при помощи... да-да, усилий коммерсантов. Но ведь коммерсант никогда не приобретёт товар, если у него нет надежды его продать с прибылью. Причём перспективная цена должна быть выше той, за которую коммерсант приобретает товар, т. е. той ценой, которую просит производитель. Поэтому, если цены падают, то коммерсант более не может оценить ту цену, которую ему надо заплатить производителю, а производитель не может ждать, ведь у него производство, да и не может продать свой товар ниже себестоимости. С потребителем дело сложнее. Он покупает по предлагаемой цене. Он радуется, когда цены снижаются, и огорчается, когда цены растут, но у него есть лимит, выше которого он прыгнуть не может – его доход. Коммерсант же, наоборот, должен постоянно быть в прибыли, а это означает, что его цена не должна опускаться ниже какого-то минимума. Но он не знает, сможет ли он продать всё и по той цене, что ему нужно. Цена, по которой он продаёт товар конечному потребителю всегда непостоянна, он в ней не уверен, тогда как цена, по которой он уже закупил товар – совершенно определённая, ведь товар уже у него на складе.

Когда цены в целом стабильны, или есть тенденция к их росту, то всё, в принципе, коммерсанта устраивает, ибо продажи идут, а это значит, что при всех допустимых вероятностях, у него будет прибыль, а раз будет прибыль, он сможет продолжать свою деятельность, т. е. покупать новые партии товаров для последующей распродажи. Но вот когда цены падают, и продолжают падать на 1, 2, 5, 10, 20 или 30%, как это не раз происходило, то у коммерсанта уходит почва из-под ног, потому что единственное, что ему остаётся делать, если он дружит с головой – это ждать. Ведь коммерсант в таких условиях просто не может рассчитать закупочную цена на товар и не может понять, по какой цене он сможет продать товар затем; а раз так, то всё останавливается. Причём, если падение цен происходит в тот промежуток, когда он уже закупил партию товара, но ещё не распродал её, он вынужден снижать цену вместе со всеми и нести прямой убыток. Поэтому в условиях падения цен самое благоразумное поведение коммерсанта – это НЕ покупать новые товары и ждать. Потому что в коммерции главное не оборот, не объём продаж какого-то там товара, а ожидание и получение прибыли.

А когда коммерсант перестаёт покупать товар у производителя, то производитель останавливает работу своего производства. Он не может продать производимое, но не может и производить ничего далее, не может и хранить произведённое. Он ничего не может. Кроме одного – уволить ненужных работников.

Занятость сокращается, зарплаты падают, а это в свою очередь означает, что работникам больше не на что покупать, что, в свою очередь, понижает цены ещё больше. Вот поэтому первоначальное снижение цен создаёт порочный круг.

Мораль всего вышесказанного такова: следует делать всё, чтобы предотвратить падение цен, и, если денег не хватает, то их надо допечатывать. Только если денег будет достаточно в наличии, то на них будут покупаться товары, а коммерсанты, видя это, видя, что деньги на рынке есть, не будут пугаться снижения цен и наступления кризиса.

А это обозначает, что должен действовать либо биметаллический стандарт, либо – бумажные деньги.

Если быть до конца честным – то ни одна из этих теорий меня не устраивала. Первая, которая рассматривает кризис как на вид естественного феномена, слишком груба даже для основательного опровержения. Вторая – которая возлагает ответственность за возникновение кризиса на спекулянтов, не даёт ответа на вопрос, является ли избыток денег в руках простых и профессиональных игроков на бирже, без которых спекуляции невозможны, реальной причиной собственно возможности спекулировать и отсюда – ведущей к возникновению кризиса. Какова цель организации Центробанка и предоставление ему монополии на эмиссию банкнот с целью "адаптации денежного обращения к нуждам рынка", если, несмотря на это, ни сам банк, ни его монополия (спекулятивная, кстати) на эмиссию не могут повлиять на цены тогда, когда банку это будет надо? И именно потому, что данная теория избегает рассмотрения этого вопроса, она выдаёт в качестве рецепта благочестивые пожелания вместо того, чтобы чётко расписать требуемые реформы. "Работай, молись, воздерживайся от спекуляций", – вот что она рекомендует против кризиса.

Более того, эта теория плотно обсуждает вопрос мотивации безудержной активности работы при подъёме рынка, все эти ночные смены и сверхурочные. Мол, без них, без резкой интенсификации труда, все возникающие спекуляции и не случились бы, а случись – привели бы спекулянтов к фиаско. Какой смысл фабриканту предлагать рабочим ночную смену или сверхурочную работу, если они ответят, что их нынешняя работа и оплата их труда их полностью удовлетворяют? Поэтому, если работники соглашаются поработать сверхурочно, то развить "лихорадочную деятельность", то, может, это просто потому, что у них не хватает деньги для обеспечения своих семей? Но ведь сверхурочные означают, что спрос такой сильный, что предложение за ним не поспевает – тогда откуда берётся кризис? На спекуляции, т. е. изъятие денежных резервов из накоплений и выброс их на биржу, можно возложить ответственность только за общий рост цен, но спекуляции вовсе не объясняют того, почему потребление не может идти в ногу с производством, или ещё проще – почему в продажах, рано или поздно, после всплеска безудержного производства, наступает драматическое замедление.

Вот этот момент, а именно, почему потребление и производство не могут, как правило, быть сбалансированы, является слабым звеном всех экономических теорий; но к этому вопросу, как всегда шумно и истерично, привлекает внимание третья теория: теория перенаселения. Перепроизводство в результате перенаселения – вот что ведёт по этой теории к кризисам, другими словами эта теория утверждает, что слишком большие буханки хлеба неминуемо ведут к голоду! Абсурдность этого утверждения становится очевидной, если помнить про то, что товары производятся для обменов на другие товары, и что голодные работники всегда и с удовольствием произведут продукт и обменяются им на то, что им нужно. Если бы это был просто вопрос перепроизводства каких-то отдельных видов товара, скажем, гробов, то объяснять ничего не надо, и так всё понятно; но ведь речь идёт о массовом товаре, массовом продукте, к примеру, о сельском хозяйстве целиком, или о промышленности в целом.

Теория, приписывающая возникновение кризиса недостаточному уровню потребления, возникающему как результат неравномерного распределения доходов – тоже бестолкова, потому что не объясняет очевидного – почему в одно время цены растут быстро, а затем внезапно падают; почему постоянная, но скрытая причина (в нашем случае неравномерность доходов) так резко и беспричинно начинает действовать (возникает бум, а затем – спад). Если бы эта неравномерность в доходах была причиной, то кризис обязательно проявлял себя так же постоянно и так же скрыто, был бы постоянный, но скрытый избыток рабочей силы; но ведь этого вовсе не происходит.

Но даже одно предположение, что доходы богатых классов обычно превосходят их нужды в потреблении – тоже ошибочно, ведь мы показали ранее, как возникают долги землевладельцев, как мелких, так и крупных, а также их призывы к государству о защите их доходов. У нужд нет ограничений; человеку всегда всего мало, хочется чуть больше. Нужды ткачих из Ойленгебирге вовсе не сводятся к картошке, даже если включить в них и очистки, а герцогские короны, которые американские миллионеры покупают своим дочерям вовсе не достаточны для того, чтобы последние почувствовали себя абсолютно удовлетворёнными жизнью.

Богачи тянутся к имперским коронам, складывая миллион на миллион, работая целые дни напролёт, отказывая себе во всё, отказывая возможно и своим работникам в обеспечении им достойного уровня жизни. А как только богачи купят наконец эти короны, то появится священник, который объявит широкогласно, что земные короны – это ерунда, в могилу их с собой не заберёшь, а поэтому надо долго и упорно трудиться, копить деньги, передавать их Церкви и быть уверенными, что именно это даст им счастье, право на вход в Царство Небесное. Между картофельными очистками и сокровищами церкви много чего ещё есть, в этом промежутке умещаются все нужды человека, всё, что он только может произвести. И ни один человек в мире не является достаточно богатым для того, чтобы отказаться богатеть дальше; наоборот, жадность возникает с первыми успехами на пути к богатству. Легендарные состояния наших дней никогда не могли бы быть сделаны без накопления их собственниками первых миллиончиков и без фраз: "Всё, я сделал свой миллион и этого достаточно, теперь пусть другие сделают то же самое." И ещё: ни один истинно богатый человек никогда не позволит своим доходам просто лежать себе где-нибудь в заначке, если этот человек знает, что вот есть возможность выгодного вложения. Процент по капиталу, вот, без сомнений, первопричина того, почему деньги капиталиста всегда "работают", и в этой связи нет никакой разницы между землёй, как приносящей доход собственности, и деньгами. Нет процента – нет денег, и никак иначе! У всех у них отдача денег в долг, инвестирование, связано только с получением процента, и даже, если мы выровняем в одночасье доходы всех, то это не изменит сути: тот, кто будет копить деньги, т. е. тот, кто продаёт больше, чем потребляет, никогда и ни за какие коврижки не пустит свои деньги в обращение на рынок, если не будет уверен, что это принесёт ему прибыль, т. е. тот же процент. Поэтому активность тех, кто копит деньги, неминуемо вызывает избыток товаров, стагнацию рынков и безработицу – именно в тот момент, не раньше и не позже, когда коммерция и промышленность перестают получать свой процент от своей деятельности. Причина кризиса лежит в том, что капиталисты отказываются инвестировать деньги, если они не принесут им процента, а вот, когда строительство домой, предприятий и прочего достигает определённого уровня, то доход от их использования падает ниже процентной ставки на используемый капитал, это и вызывает ступор в инвестировании, в выбросе денег на рынки. (Конкуренция среди владельцев домов относительно жильцов – точно такая же, как и конкуренция владельцев промышленных предприятий относительно работников: всё определяется уровнем доходности, т. е. тем же процентом. В одном случае его уменьшает рента, в другом – зарплата работников). Как только положение дел достигает той точки, когда работодатели не могут более давать процент на используемый капитал, так сразу приток денег к ним прекращается. Бесплатно капиталисты денег никому не дают.

Капиталисты, владельцы денег предпочитают ждать, когда кризис сам разрешит ситуацию и вернёт рынки к состоянию, когда процент снова станет приемлемым. Причём, капиталисты лучше будут давать деньги под очень высокий процент, но на очень короткое время, чем под более низкий процент – но на более длительный срок. Ведь определённый процент можно получить всегда. Надо лишь немного подождать, никуда нуждающиеся НЕ ДЕНУТСЯ, прибегут за деньгами, как миленькие.

Поэтому диспропорция между доходами и потреблением состоятельных господ и между покупательной силой и производительной силой работников не может считаться истинной причиной возникновения промышленных кризисов. Иначе кризисов перепроизводства.

Последняя теория, которая привязывала кризисы к монетарной политике, подошла к истине ближе остальных.

Суть её в следующем: до тех пор, пока цены идут вниз, а товары могут быть проданы лишь с убытком, ни у одного промышленника даже мысли не возникнет об организации нового предприятия или о расширении уже имеющегося; ни один торговец не будет покупать оптом товар, если уже имеющиеся у него товары продаются ниже той цены, за которую он их приобрёл; в этих условиях кризис неминуем, это естественно. Но эта теория отвечая на один вопрос, задаёт всем нам кучу новых. Да, правда заключается в том, что падение цен вызывает кризисы, но почему падают цены??? Теория не увязала падение цен с недостатком денег, а предложенное решение – увеличение производства денег (биметаллического стандарта или бумажных) вовсе не доказывает того, что добавление денег на рынок урегулирует предложение товаров, а также то, что деньги вообще пойдут на рынок в условиях, когда процент на капитал тоже падает. Вот ведь в чём всё дело!

Этот пунктик вообще проглядели; ведь предлагали не смешивать более любую валюту с любым видом металла, наложив запрет на свободную чеканку серебра и золота, с тем чтобы добиться того, чтобы производство денег (не предложение денег, заметьте!) можно было регулировать; ну чтобы больше денег наделать, когда цены падают, и меньше – когда они растут. Предполагалось, что сей простой методой предложение денег всегда можно чётко отрегулировать со спросом на деньги.

Однако даже это предложение так никогда и не было реализовано, что, кстати, правильно, потому что наступил бы хаос. Авторы идеи ошибочно взяли количество денег и приравняли его к предложению денег, полагая, что это одно и то же, иными словами, полагая, что большой запас картофеля есть эквивалент такого же большого предложения картофеля на рынке, и что что деньги, что картофель – всё едино. Но это вовсе не так. Да, предложение картофеля или любого другого товара точно соответствует наличию картофеля или товара, но минус затраты на их хранение. А что надо тратить на хранение денег? Ну какие затрата нужны, чтобы хранить золото? Вот-вот, предложение денег точно должно совпадать с наличием денег. Но ведь, как мы уже знаем, и это ещё не всё. Предложение денег зависит ещё и от воли их обладателей пустить их или не пустить на рынок. А ни один пенни не запускается на рынок его обладателем до тех пор, пока он не уверен, что ему это выгодно. А выгода – это процент. Поэтому, нет процента – нет денег; пусть количество денег увеличится в сто раз!

А теперь давайте представим, что такая реформа, но уже с бумажными деньгами – достигла своей цели (мы говорим о предотвращении депрессий и острых кризисов). Страна, где всё так хорошо, должна быть мгновенно застроена большим количеством домов, заводов, фабрик и т. д., поэтому всё это количество неминуемо бы перестало давать свой обычный процент от использования. И рано или поздно снова бы включился старый добрый механизм; деньги в виде капитала перестали бы идти на рынок, соответственно работодатели перестали бы выплачивать зарплаты, всё вернулось бы на круги своя. Тысячи лет опытов научили владельцев денег, что деньги должны приносить деньги же, в виде 3-4 или 5% годовых, в зависимости от вида инвестирования, и, самое главное, для того, чтобы деньги стали работать именно так, т. е. приносить процент – надо всего лишь ПОДОЖДАТЬ. Поэтому бы они и в этом случае поступали бы так же – ждали.

Но, секундочку, опять сказка про белого бычка! Когда владельцы денег ждут, то спрос на товары падает, следовательно падают цены. Это пугает коммерсантов, они перестают делать оптовые заказы.

А это снова ведёт к замедлению торговли, безработице... кризису.

Не скрою, об этой проблеме думали, поэтому предполагалось, что государство должно снабжать работодателей достаточным количеством денег по более низкой цене, или, если уж совсем припрёт, даже вовсе с нулевым процентом. Только таким образом государство возместило бы отсутствие денег на рынке (спрятанных владельцами до лучших времён). Но к чему бы это всё привело в итоге? С одной стороны, капиталисты-работодатели получили бы тонны бумажных денег, а с другой – в государственных хранилищах скопились бы векселя на эти деньги, причём, по логике, эти векселя нельзя было бы трогать долгое время.

А как же с другими деньгами, теми, что накоплены частниками (не желающими их тратить на рынке, а копящими)? В один прекрасный день, из-за какого-нибудь ничтожного события, по какому-нибудь ничтожному поводу, все эти деньги могут внезапно сорваться с "места" и выплеснуться на рынок, превратиться в мощный спрос на товары. Представляете эту массу денег? И что будет делать государство в таком случае? Векселя на деньги оно уже получило, раздавая деньги работодателям... В общем, цены взлетят так, что никому мало не покажется!

Слава Богу, что мы избежали этого сценария, введя в действие Свободные Деньги, потому что частичная реформа означает неудачную реформу, но воя было бы столько, что этот вой заглушил бы все разумные попытки объяснить эту теорию бумажных денег, и мы снова бы скатились, возможно на многие годы, к варварству металлических денег.

Всё дело в том, что Свободные Деньги делают предложение денег независимым ни от каких условий; всё, что выпускается государством в виде денег, немедленно оказывается на рынке. Т. е. то, что мы говорили раньше о предложении и о наличии картофеля, в данном случае полностью совпадает, это стало реальностью. В первый раз предложение денег перестало быть фактором, влияющим на всё; предложение денег слилось с наличием денег; оно больше не контролируется желанием людей. Поэтому теорию количества теперь можно начать применять, пусть она и выглядит весьма грубой.

В таких условиях какой такой кризис может возникнуть? Даже если процент на используемый капитал упадёт, даже до нуля, деньги всё равно не перестанут быть тем, что они есть, они не исчезнут с рынка, они не затормозят спрос; а если цены упадут, то государство сможет легко их поднять, просто увеличив количество денег. Поэтому предложение денег всегда можно отрегулировать с точным соответствием предложения товаров. Всегда.

Теперь, когда становится ясно, что это Свободные Деньги предотвращают наступление кризисов, то можно взглянуть и увидеть причину, по которой возникали кризисы, она заключена в другой форме денег. Причина в том, что другие деньги контролировали через желание их владельцев ход денег на рынки. А сейчас этого контроля нет.

А через что именно осуществлялся этот контроль? А через ростовщический процент, процент на использование капитала; вот этот самый процент и являлся, следовательно, причиной возникновения кризисов.

Ранее, когда снижение цен наступало (что само по себе служило показателем того, что люди начинают копить деньги, изымая их из обращения), то это только ускоряло уход денег с рынка (потому что при падающих ценах никто не покупает товары впрок, по оптовых ценам, чтобы потом продать их в розницу, любой коммерсант понесёт потери!), а такая тенденция очень быстро приводила к ситуации, когда чем меньше денег поступало на рынок, тем быстрее они вообще переставали поступать, а это загоняло цены на самый низкий уровень. А сейчас деньги на рынке всегда.

Ранее, когда цены начинали расти, то приток денег на рынок из-за этого начинал превосходить все разумные пределы, из накоплений доставались самые-самые неприкосновенные запасы, ведь каждый думал, что дальнейший рост цен принесёт лично ему прибыль, и скоро, поэтому закупались огромные партии товаров (под будущие продажи по более высокой цене) или покупались акции предприятий. И это делало рост цен неминуемым, в течение короткого времени цены устремлялись ввысь, выкачивая без остатка все запасы, все накопления. А сейчас ценам не из чего расти, ни у кого накоплений и нет.

Количество денег, поставляемых ныне на рынок, ответ на вопрос, будет или не будет капиталист покупать товар, ранее определялся методом "тыка", опросом общественного мнения, слухами, а иногда и просто словом какого-нибудь авторитетного человека. Если с пищеварением некоторых биржевых акул было всё в порядке, если приятная погода располагала к благодушному настроению, то "тон" рынка мог меняться, и те, кто вчера продавал, сегодня – покупали. В общем, предложение денег на рынке определялось чем угодно, только не необходимостью. А если к этому добавить тот нелепый способ, каким вообще деньги производились, то вообще..! Количество денег зависело от: сколько его накопают старатели на золотых приисках; ведь, если золото внезапно иссякало, то нам всем приходилось как-то выкручиваться из-за этого. И если бы не открытие Америки и золотые потоки оттуда! Вы только представьте, что до Средневековья, весь мир был вынужден обходиться в своих расчётах тем золотом и серебром, которое осталось нам от времён Римской Империи, потому что к тому времени все европейские залежи золота и серебра уже были выработаны под ноль. Торговля была сведена к минимуму, ведь было конкретно мало золота, а отсутствие достаточного количества средств обмена тормозило разделение труда. Американское золото и серебро подстегнуло тогда прогресс, тогда в Средние Века, но как же нерегулярны были тогда поставки этих металлов! Их можно охарактеризовать именно как "неожиданные находки", и никак иначе.

Добавим к этим колебаниям в поставке золота и серебра, колебания в политике разных стран, которые иногда вводили золотой стандарт просто потому что у них золота становилось много (Италия, Россия, Япония), тем самым выводя огромное количество золота с рынка, а затем вводя бумажные деньги, тем самым выплёскивая золото на рынки других стран.

Предложение денег было воланом, который каждый пулял куда только мог. Вот, собственно, и вся разница между старой денежной системой и новой – Свободными Деньгами; вот и причина экономических кризисов.

Как к СВОБОДНЫМ ДЕНЬГАМ будет относиться: Теоретик по зарплатам?

Теперь, когда железные дороги, речные, озёрные и морские маршруты дают право свободного передвижения любого желающего к плодородным землям Америки, Азии, Африки и Австралии; теперь, когда рост персонального кредитования (результат более высоких нравственных и образовательных стандартов, а также упрощённого коммерческого законодательства) сделал капиталы доступными для работников, бывший «железный закон» зарплат более НЕ работает.

Работник более не зависит от милости землевладельца; он может свободно вздохнуть, избавившись от прежнего рабства, стряхнуть пыль родной земли со своих ног. Монополия на землю разрушена. Миллионы работяг нашли свободу и иммигрировали, а с теми, кто остался, землевладельцы вынуждены считаться, как со свободными людьми. Потому что возможность в любой момент иммигрировать делает их абсолютно свободными.

Мне пришлось отказаться от теории "железного закона" зарплат; факты опровергают эту теорию. По Молешоту и Либигу количество нитратов и карбоногидратов, необходимых для нормальной жизнедеятельности человека, работающего по двенадцать часов в день, содержатся в пинте рыбного жира и нескольких фунтах бобов. Эта питательная масса стоит два пенса, прибавим к ней полпенни за очистки картофеля, одежду, аренду дома и на религиозные нужды, выйдет 2,5 пенса. Вот эта сумма и была основой "железного закона" зарплат, мол, выше зарплаты вырасти никак не могли. Но они выросли, поэтому этот закон – простое заблуждение.

Я пробовал избежать этого трудного момента в теории, пытаясь сказать, что "железный закон" касался лишь минимума, который требуется работнику для того, чтобы не то что не умереть, для того, чтобы поддерживать минимум, ему необходимый по его культурным запросам (минимальный культурный стандарт существования). Но и это ни к чему меня не привело. Потому что, ну какое отношение пара фунтов бобов имеет к культурным нуждам в принципе?

Ну как жулику извлечь из этой ситуации хоть что-то, напоминающее истину? да и что такое культура в целом? Что такое минимальный стандарт существования? Рыбий жир и бобы были подарком на Рождество для ткачих из Ойленгебирге. В общем, это растянутая до неприличия терминология бесполезна для науки. По понятиям и рассуждениям многих людей (чудиков, циников и т. д.), жизнь без материальных нужд есть признак более высшей культурности, а посему "железный закон", основанный на стандарте выживания, вычленил бы рост культуры из характеристик достойной жизни вообще, а это обозначает избавление человека от материальных нужд. Получается, что ткачихи из Ойленгебирге менее цивилизованны, чем те толстяки, что начинают свой день с пинты пива и выглядят скорее упитанными хряками, чем людьми? Не могут, в общем, зарплаты расти вместе с количеством используемых пивных кружек или ростом качества табака.

Министр торговли привёл данные в "Прусской диете" о том, на какие средства в среднем питаются в день шахтёры в Рурском угольном районе:

Марок, выделяемых на пищу –

1900: 4,80

1901: 4,07

1902: 3,82

1903: 3,88

1904: 3,91

Зарплаты упали на 25% в течение трёх лет! Неужели и культурный уровень упал у шахтёров тоже на 25% (*Мы предполагаем, что реальные зарплаты являются зарплатами в денежной форме. Иначе так называемый "немецкий валютный стандарт" является вообще мошенничеством.)? Или что, все шахтёры внезапно, за три года, переродились в варваров? Трезвенники обходятся в жизни меньшими деньгами, спору нет, поэтому может лучше свести стандарт проживания к уровню потребления трезвенников? Может именно в этом лежит ответ на вопрос, почему наши власть предержащие являются такими энтузиастами в деле движения за всеобщую трезвость? Если бы удалось средствами всеобщего протрезвления добиться снижения зарплат, то производство и продажа алкоголя были бы немедленно запрещены! Но, похоже, у наших управителей голова ещё работает: берегитесь трезвенников, думают они! Без интоксикантов люди могут перестать быть легко управляемыми.

Если свести проблему к одному слову, то вопрос минимального культурного стандарта жизни – чушь, и такая же чушь есть этот самый пресловутый "железный закон" зарплат. Движения за увеличение зарплат не обращают никакого внимания на стандарты цивилизации. Рост зарплат, который, как полагают работники, они добились в результате долгой забастовочной или иной борьбы от работодателей, мгновенно теряется завтра, если с бизнесом что-то происходит незапланированное. Если же, с другой стороны, рынок делает рывок вперёд, то зарплаты так и так повысятся и без всякой борьбы, да даже без выдвижения требований об этом, точно так же, как падает в руки фермера увеличившаяся цена за зерно, которое он выращивает, когда из Америки приходят новости о том, что с урожаем там в этом году плоховато.

Ибо, ну что такое зарплаты? Зарплата – это цена, которую платит покупатель (работодатель, торговец, производитель) за те товары, которые ему поставляются (изготовляются, доставляются) работником. Эта цена, как и любая другая цена на любой другой товар, определяется общими перспективами цены, за которую данный товар можно продать. Т. е. ценой продажи, минус рента на землю и процент на используемый капитал, вот, собственно, что такое зарплата. В науке о земле и ренте говорится, что закон зарплат заключён в законе земли и ренты, а также в законе о процента на используемый капитал. Товар, минус рента и процент, есть зарплата. Поэтому-то и нет никакого специального закона о зарплате, да и не может быть. И термин "зарплата" в экономической науке избыточен, он не нужен вовсе, потому что зарплата и цена – это одно и то же. Если я знаю, что определяет цену товара, то я знаю, какая у работника, производящего сей товар, будет и зарплата.

Свободные Деньги открыли мне глаза на всё это; они избавили меня от иллюзий, связанных с так называемой "ценностью", потому что само существование Свободных Денег нанесло б сокрушительный удар по всем этим бестолковым и бессмысленным теориям ценностей и вообще по вере в эту самую ценность. А, если убрать из умозаключений понятие "ценность", то останется лишь концепция "труда", которая тоже неприменима в экономической науке. Ибо, что такое труд? Труд нельзя измерить движениями рук, или уровнем усталости, труд можно измерить лишь продуктом, товаром, результатом труда. Джеймс Ватт даже из могилы производит БОЛЬШЕ труда, чем все ныне живущие лошади. Но это не труд Джеймса, а результат его труда, его усилий, его мозга. Результат. Вот он и имеет значение. Товар, или продукт, вот вещь, которую можно купить и за которую можно заплатить, что, собственно, и было показано тем, что производство товара или продукта – конечно. В результате цикла производства возникает товар или продукт для продажи. Т. е. результатом всех видов труда является тот или иной результат труда: товар, продукт.

Но возвращаемся к нашим баранам – покупать товары означает обмениваться товарами. Вся экономическая жизнь целиком и полностью умещается в процесс бесконечного обмена товарами, поэтому-то все эти бессмысленные термины "зарплата", "ценность", "труд" являются избыточностями, околичностями двух базовых понятий экономики: ТОВАР и ОБМЕН.

Механизм международных обменов

Довольно часто предполагается, что международная торговля не может осуществляться с помощью бумажных денег, что, мол, для этих целей не обойтись без золота. Но в реальности всё не так, платежи можно делать с помощью бумажных денег, а механизм их проводки достаточно прост, хотя, следует признать, что он в общем и целом недопонят.

Вы замечали в овощной лавке лимоны? Они приехали из Малаги. А на любом почтовом отделении, особенно связанной с отправкой крупногабаритных посылок, везде, на каждом грузовом отправлении, можно прочитать пункты доставки, это весь мир. Вопрос в следующем, могут ли переводы денег из Испании (Малага) в Германию быть сделаны с помощью бумажных денег, а не золота?