Текст книги "Завидный жених"

Автор книги: Сидни Ламберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

7

– Наказывает? За что?

– За самый страшный грех!

– Какой?

– Я была плохой матерью. О Боже! Я не хотела говорить… Теперь ты будешь еще больше презирать меня!

– Презирать? Тебя?! Гейл, милая, да я люблю тебя! Ты уже, наверное, и сама догадалась!

Она застыла, потом медленно открыла заплаканные глаза.

– Как смеешь ты говорить мне о любви, когда знаешь, что мне тоже известно, что это неправда? Помнишь, я ведь была с тобой, когда позвонила женщина, которую ты любишь по-настоящему. Я слышала, как ты говорил с Эмилией. Так тепло, так нежно!

Марио покачал головой. Как жаль, что он раньше не рассказал ей правду. Но тогда он очень злился на Гейл. И серьезно не подозревал, что звонок Эмилии так ее заденет. Но теперь он понял, как она восприняла тот его разговор, и пожалел о своей беспечности. Однако, с другой стороны, ревность недвусмысленно указывает на то, что Гейл испытывает к нему более сложное чувство, нежели простое вожделение.

Он склонился над ней и нежно поцеловал ее в губы.

– Я больше не люблю Эмилию. И она меня, наверное, тоже. Когда-то давно я очень любил ее. Но моя любовь была чувством избалованного молодого принца, который привык получать все, что пожелает. Наверное, из-за невозможности получить Эмилию мне казалось, что мои чувства к ней сильнее, чем на самом деле. Но лишь когда я узнал тебя, я понял, что такое настоящая любовь. В ту ночь я вовсе не шептал ей нежные слова. Я очень встревожился. Эмилия позвонила, чтобы сказать мне, что у нее рак.

– Рак?!

– Да, Лейкемия. Перед лицом возможной смерти она, видимо, поняла, что всю жизнь любила только одного человека – своего мужа. И даже более того. Они с Виктором откровенно поговорили, возможно, впервые за все время их брака, и открылись друг другу. Когда она призналась брату, что была влюблена в меня, то с удивлением узнала, что Виктору, оказывается, давно известно о нашем запретном чувстве и что он все время боялся, что она по-прежнему любит меня. Когда Эмилия уверила мужа в том, что всю жизнь любит его одного, он предложил ей позвонить мне и все разъяснить. Они оба волнуются, что я так долго не женился из-за нее. Я рад был сказать Эмилии, что встретил девушку, которую полюбил и на которой хочу жениться.

– Так ты хочешь на мне… жениться?!

– Больше всего на свете.

– Но… как можно? Ведь ты совсем меня не знаешь. Я говорила тебе. Я настоящая дрянь.

– Из-за ребенка, который у тебя был? И которому ты была плохой матерью?

Сейчас нужно быть очень осторожным, чтобы не выдать свою осведомленность, подумал Марио. Пусть лучше сама расскажет ему обо всем, когда захочет.

Она кивнула, и слезы снова заструились у нее по щекам.

– Мэтью, – хрипло прошептала она. – Он… умер. От лейкемии. Ему было всего шесть лет, и он… так и не узнал, что я его мать. Он думал, что я – его сестра.

Гейл снова разрыдалась. Марио обнял ее и прижал к себе. Наконец она немного успокоилась.

– Извини, – прошептала она, вытирая лицо руками. – Мне… неприятно говорить об этом. Я очень расстраиваюсь…

– Гейл, мне кажется, тебе стоит все мне рассказать. Если мы собираемся пожениться, между нами не должно быть никаких тайн.

Она снова недоверчиво посмотрела на него.

– Ты правду говоришь, что любишь меня и хочешь на мне жениться? Это… не очередная уловка, чтобы я опять размякла?

Марио не мог не улыбнуться.

– Моя милая Гейл, неужели после того, как ты прибежала ко мне сегодня, я, видя твое состояние, должен прибегать к каким-то уловкам?

Она вспыхнула.

– Не знаю, что на меня нашло. Раньше со мной такого никогда не было. Но ведь раньше… я никогда еще не была влюблена.

Марио не верил собственным ушам. Он лишь питал слабую надежду на то, что она полюбит его когда-нибудь потом. Но она сама говорит…

– Ты не была влюблена в отца твоего ребенка?

– В Говарда? О, нет. Что ты! – Ее передернуло. – Меня к нему просто влекло. Вообще, он чем-то напоминал тебя. Очень богатый. Очень красивый. С безукоризненными манерами. Я познакомилась с ним, когда только приехала в Монреаль, чтобы стать моделью. Он был гораздо старше меня. В то время ему было около тридцати. Он пригласил меня поужинать. Я почувствовала себя польщенной и очень обрадовалась. Когда он после ужина предложил подняться к нему и выпить по последней, я, как дура, пошла. В ресторане он налил мне бокал вина, а потом… у него… я выпила еще бокал.

Ага, так вот почему она с самого начала испытывала к нему враждебность. Он напоминал ей того богатого плейбоя, который ее соблазнил, а потом бросил. И вот почему она не пьет.

– Тот подонок воспользовался тем, что ты напилась.

– Нет, что ты. Все было гораздо хуже, – сказала Гейл, издав короткий смешок, и кровь застыла у него в жилах.

– Значит… он изнасиловал тебя?

Она кивнула.

Марио сжал кулаки.

– Надеюсь, он сейчас гниет в какой-нибудь тюрьме. Если нет, я вынужден буду его убить.

– Он уже умер, – просто ответила она. – От передозировки. Несколько лет назад.

– Значит, справедливость все-таки есть.

– Самого изнасилования я не помню, – продолжала Гейл. – Видимо, он незаметно подмешал что-то в мой бокал. Как только я сделала пару глотков, у меня закружилась голова, а через некоторое время оказалось, что я лежу на диване, а потом – темнота. Я пришла в себя только на следующее утро. Я лежала голая у него в постели и поняла, что он… словом, что он все сделал, пока я была без сознания. Самое ужасное, что я ничего не могла доказать. У меня не было ни крови, ни ушибов, ни синяков. Дело в том, что я не была девственницей. Дома у меня был мальчик… Сосед, с которым мы, как говорят, гуляли все лето.

Марио неприятно удивило ее признание. Как ему ни нравилась сексуальная раскрепощенность американок и канадок, иногда они его просто поражали.

– Ты любила того мальчика? – осторожно спросил он, пытаясь найти оправдание для ее поведения.

– Нет. – Она беззаботно пожала плечами. – Мы переспали друг с другом просто из любопытства. В маленьких городках такое не редкость, Марио. Одним словом, Говард мог беспрепятственно делать со мной все, что угодно. Когда я обвинила его в том, что он изнасиловал меня, пока я спала, он не стал отказываться. Но потом предупредил, чтобы я не трудилась обращаться в полицию. Его отец был очень важной шишкой, и ему все равно ничего бы не было. Но я все-таки обратилась в полицию, такой я тогда была дурой.

– И что?

– О, все пошло как обычно в таких случаях. Меня заставили поехать в больницу. У меня взяли кучу анализов, провели осмотр… Достаточно неприятные процедуры. «К несчастью, доказательств того, что вы изнасилованы, мисс, не обнаружено». Анализ крови на наркотики показал отрицательный результат. К тому времени та гадость, что он мне подмешал, уже испарилась из моей кровеносной системы. Когда полиция допросила его, он не стал скрывать, что вступал со мной в интимную связь, однако утверждал, что все происходило по взаимному согласию. То, что я добровольно пошла к нему домой, сыграло против меня.

Марио подавил рвущийся наружу стон. Как ни ужасала его история Гейл, он понимал, что ей пришлось жить с этим, а потом… с последствиями. Чем дальше, тем больше он восхищался ее смелостью и сочувствовал ее положению.

– На допросе Говард заявил, что я – честолюбивая начинающая «моделька», которая охотно согласилась переспать с ним, но закапризничала, когда он дал понять, что продолжения у наших отношений не будет. Его отец нанял ему одного из лучших адвокатов. Вскоре с него были сняты все обвинения, а я, как говорится, осталась с ребенком.

– Гейл, не хочу казаться бесчувственным, но почему при данных обстоятельствах ты не сделала аборт?

– Я никак не могла до конца поверить в то, что все так плохо. Отказывалась посмотреть правде в глаза. Я ничего не понимала, пока со мной не разорвали контракт, потому что я сильно поправилась. Тогда пришлось действовать быстро. Я сказала своему агенту, что заболела, и поехала домой, к родителям. К тому времени я была уже на пятом месяце… У меня произошел нервный срыв. Я собиралась отдать ребенка в приют.

– Бедняжка, – сказал Марио и потянулся, чтобы погладить ее. Но она отпрянула в сторону, не сводя взгляда с какого-то пятна на потолке.

– Мама понимала, как мне тяжело, но считала: со временем я пожалею, если отдам ребенка в приют. И предложила сказать всем, что это ее ребенок. Мы жили на отдаленной ферме, так что мне нетрудно было скрывать свое положение от соседей. Тогда никто даже не знал, что я вернулась домой. Местные думали, что я все еще в Монреале. А мама подкладывала подушки под платье и говорила всем, что ждет ребенка. Почти все время до родов я спала у себя в комнате. Я радовалась уже тому, что кто-то решает мою проблему за меня.

Наконец Гейл прямо посмотрела на Марио. Какой печальный взгляд!

– Знаю, ты, наверное, считаешь меня плохой, потому что я отказалась от ребенка, – сказала она сорванным голосом, – но я не могла смотреть на мальчика и не вспоминать все то, что со мной случилось. Вскоре после родов я… вернулась в Монреаль. И постепенно превратилась в хладнокровную, по-настоящему тщеславную стерву, решив, что больше ни один мужчина не испортит мне жизнь. Я была тогда еще достаточно молода и во что бы то ни стало решила добиться успеха – не только как модель, но и во всех сферах жизни. Я завела любовника. Он был славным парнем. Возможно, даже слишком славным. Или слишком неопытным для меня. Я меняла любовников как перчатки, отчаянно пытаясь доказать им и себе, что не фригидна. Но все было напрасно. В конце концов я махнула рукой и на мужчин, и на секс и занялась только карьерой.

– А когда ты начала жалеть о том, что отказалась от ребенка?

– Наверное, все происходило постепенно. Всякий раз, приезжая домой, я видела, как Мэттью растет и хорошеет. Он стал таким симпатичным, таким умненьким. Вначале меня немного коробило, когда он, едва завидев меня, со всех ног кидался ко мне. Но постепенно я полюбила его по-настоящему. Я, конечно, слишком баловала его, особенно на день рождения и на Рождество. Привозила безумно дорогие подарки. Наверное, старалась наверстать упущенное. Мама и папа его обожали, а я твердила себе, что поступила правильно.

Гейл тяжело вздохнула.

– Тогда я еще не осознавала, насколько сильно люблю Мэттью и чего я лишилась. Только потом, когда ему поставили страшный диагноз «лейкемия»… Никогда не забуду тот день, когда мама сообщила мне по телефону…

Она закрыла глаза, но тут же снова открыла и посмотрела на Марио. У него чуть сердце не разорвалось от жалости.

– Я просто не могу описать, что было дальше. Мы испробовали все, но ничего не помогало. – Она старалась говорить спокойным, ровным голосом. – У него была какая-то редкая форма болезни, при которой не помогает даже пересадка костного мозга. После курсов химиотерапии болезнь ненадолго отступала, но потом все начиналось снова, еще сильнее, чем раньше.

Голос ее снова-пресекся. Она некоторое время молча лежала на кровати и смотрела в потолок.

– Я мучилась, глядя на то, как он умирает, – тихо сказала Гейл. – Маму это тоже убивало. Но у нее хотя бы была та радость, что мой малыш называл ее «мамой». Тогда… в последние дни… когда мы поняли, что надежды нет, я… хотела во всем признаться Мэттью. Я хотела обнять его и сказать: «Я твоя мама, милый, мама, а не сестра». Но потом я отказалась от своего жестокого и эгоистичного намерения. И промолчала. Я промолчала… а он умер на руках у моей мамы, а не на моих руках, и я… О Господи, Марио… – Она с отчаянием посмотрела на него. Глаза ее были полны слез. – Обними меня. Просто обними, и все.

Он обнял ее. Она плакала и плакала. Марио надеялся, что сумеет помочь своей любимой справиться с горем. Ему удастся снова сделать ее счастливой…

Вскоре Гейл уже лежала в ванне, которую налил для нее Марио. Какой же он замечательный! – думала она. Он не был шокирован ее признанием, не осуждал ее. Просто сочувствовал, просто был добрым и очень чутким. Может, он на самом деле любит меня? Гейл улыбнулась про себя. Может быть… Что же ему надо сделать, чтобы она убедилась в его любви окончательно?

Самое, наверное, потрясающее – то, как он ведет себя сейчас. Он отменил игру в покер, чтобы провести весь вечер с ней. Как романтично!

И действительно, Марио без ее просьбы позвонил Луи и сказал, что не сможет принять участия в сегодняшней игре.

Положив трубку, Луи повернулся к Николь.

– Марио только что сообщил, что сегодня покер отменяется. – Он явно был изумлен.

Николь прищурилась.

– Боже! Такого раньше не бывало. Что с ним?

– Ты ведь знаешь Марио. Он никогда ничего не объясняет. Сказал, срочное дело.

– Скорее всего, у него женщина, – предположила Николь.

– Раньше он никогда не отменял покер.

– Может быть, он наконец встретил женщину, заставившую его забыть ту, прежнюю любовь, о которой ты мне рассказывал.

– Может быть… Кстати!

– Луи, милый, что с тобой?

– Помнишь, ты говорила, что всю прошлую неделю не могла связаться с Гейл? Она уехала из города, и никто не знал, где она. А когда она вернулась и наконец подошла к телефону, на вопрос, где она была, отвечала уклончиво.

– Ты хочешь сказать…

– Да!

– Нет!

– Марио не тот человек, который мирится с отказом, – сухо сказал Луи.

– Но он не в ее вкусе. Слишком мужественный тип. Она бежит от таких, как от огня.

– Может, поспорим?

– Ты проиграешь, – улыбнулась Николь.

– Спорим, завтра они вместе покажутся на скачках?

– Ну и ну! На что спорим?

– На то, как назовем наших малышей. – Они постоянно спорили о том, какие имена дать близнецам. Николь хотела назвать их в честь своих родителей, Люком и Лайзой, Луи же настаивал на именах Жюль и Жюли.

– Идет! – Николь не сомневалась в своей победе.

Луи лучезарно улыбнулся, а она вдруг забеспокоилась.

– Что? Что такое? Ты что-то знаешь?

– Нет. – Но он прекрасно помнил, как Гейл говорила о Марио после аукциона. Когда кто-то просто не нравится тебе, ты не говоришь о своей неприязни так страстно.

– Только вот что. – Николь вздохнула. – Не уверена, что сама смогу завтра пойти на ипподром. Что-то живот побаливает.

– Просто вчера ты переела пиццы и маринованных огурцов. Знаешь, милая, если ты постоянно будешь объедаться всякими вкусностями, ко времени родов тебя разнесет, как слониху. До родов еще целый месяц!

– Знаю. За последние две недели меня словно воздухом накачало. Я ужасно выгляжу. Не уверена, что мне удастся подобрать на завтра хоть какое-то платье.

– Что-нибудь найдешь. Я тебя знаю. Ты не захочешь пропустить и карты, и скачки на одной неделе.

– Наверное, ты прав. Мы все – рабы привычки.

Луи решил, что его жена никогда еще не высказывала более верной мысли…

Когда Гейл вышла из ванной, спальня была пуста. Укутавшись в толстый белый махровый халат, она отправилась на поиски Марио. Она нашла его в гостиной. Он стоял возле столика на колесах и явно раздумывал, куда его везти. При виде нее он остановился, его черные глаза оглядели ее с головы до ног.

– Хорошо, что ты не успела снова надеть то сиреневое платье, – сказал он. – Этот халат больше подходит для того, что я задумал.

Гейл удивленно выгнула брови.

– Что же вы задумали, ваша светлость?

Он криво улыбнулся.

– Не то, что ты думаешь.

– А!

Она удивлена или разочарована?

– Я хочу, чтобы мы начали все сначала и познакомились с тобой как следует, прежде чем снова займемся любовью. Однако плотские желания трудно преодолеть. Поэтому я решил, что будет лучше, если сегодня вечером мы посидим на террасе. Будем есть и разговаривать.

– Хорошая мысль… – согласилась Гейл, понимая, что к концу вечера они оба, скорее всего, не устоят. – Кстати, Марио…

– Что?

– Я знаю, я сказала, что люблю тебя, и я действительно тебя люблю. Но прошу тебя… не торопи меня со свадьбой. Я вообще не уверена, что нам стоит жениться.

Марио приказал себе не волноваться. Вполне естественно, что она относится к браку с опаской.

– Гейл, мне кажется, я достаточно хорошо тебя знаю и понимаю, что тебя невозможно заставить сделать что-либо против твоей воли. Но пойми: я верю, что нам стоит жениться.

– А… дети?

– Что – дети?

– Я не уверена, что хочу иметь детей.

У Марио екнуло сердце, однако он сохранил хладнокровие.

– А почему, любимая? – ласково спросил он. – Из-за твоего прошлого или, может быть, дети помешают твоей карьере?

– Моей карьере?! Наплевать мне на карьеру. За последнюю пару лет мне безумно надоело сниматься и участвовать в различных показах. Я делала это только ради денег, а не ради славы или для того, чтобы привлечь к себе внимание. Я нисколько не расстроюсь, если больше ни разу не выйду на подиум.

Марио испытал большое облегчение.

– Когда ты станешь моей женой, тебе больше не придется выходить на подиум, – пообещал он. – У тебя будет столько денег, сколько ты пожелаешь.

– Но все-таки я бы хотела по-прежнему самостоятельно распоряжаться своим фондом.

– Разумеется!

– А ты женился бы на мне, если бы я сказала, что у меня никогда не будет детей?

– Да.

– И все? Просто «да»?

– Да.

– О, Марио! – Она шагнула к нему и нежно погладила его по щеке. – Какой ты чудесный и какой глупый… Но я так тебя люблю! Наверное, слишком сильно.

– Невозможно любить слишком сильно.

Марио пытался не поддаться искушению. Он собирался провести вечер за беседой и едой!

– Ты понимаешь, что мы не выдержали и одной ночи? – прошептала Гейл, заглядывая ему в глаза.

– Да. – Он с облегчением рассмеялся.

– Но можно попробовать, – добавила она, убирая руку от его лица.

Марио едва не задрожал от удовольствия.

– Хочешь, я помогу тебе накрыть на стол? – спросила Гейл.

– Нет. Я хочу, чтобы ты вышла на террасу, села и не распускала руки.

Она засмеялась низким, довольным смехом.

– А что, я тебя смущаю?

– Ты еще поплатишься за свои проступки! – прорычал он.

– Ах, обещания, обещания… – протянула она и, покачивая бедрами, направилась на террасу.

Марио шел следом за ней, впившись в ручку стола на колесах и замышляя все виды эротической мести…

На следующий день принц Марио ди Сан-Пьетро прибыл на скачки рука об руку с сияющей Гейл Парсон.

– Что ж, ты был прав, – сказала Николь своему мужу. Невозможно передать, какое потрясение она испытала, увидев эту пару.

– Конечно, я был прав, – хвастливо заявил Луи. – Значит, дочку назовем Жюли, а сына – Жюлем!

Николь пожала плечами.

– Ладно. Пусть будут Жюль и Жюли, хотя, по-моему, это скучно.

Луи возмутился.

– Прекрасные французские имена!

– Луи, позволь тебе напомнить. Мы все же живем не во Франции. И не в Квебеке.

– Ты ведь проиграла спор, – сквозь зубы проворчал Луи. – Имена детям выбираю я!

– А я пока что опять в туалет, – со вздохом сказала Николь, вставая. – Сколько времени до следующего заезда?

– Четыре минуты. Может, сначала поставишь, а потом пойдешь?

– Не могу. Я не выдержу.

Луи встал и поддержал жену под локоть. Она отстранилась.

– Не надо. Я сама.

– Ты уверена?

– Позову с собой Гейл. Если, конечно, смогу оторвать ее от ее возлюбленного, – задыхаясь добавила Николь. – Ты заметил, как она на него смотрит?

– Еще бы! Сразу видно, что они не теряли даром всю эту неделю.

– Завидуешь?

– Сопереживаю. А завидовать? С чего бы? Мы с тобой и сами молодцы, верно, дорогая? – И он нежно притянул к себе жену. – А когда ты выпустишь наших деток на свободу, вот тут-то мы и разгуляемся по-настоящему!

– Ах ты, Казакова! Но погоди, мне правда надо… О! О Боже! – Николь в ужасе уставилась на лужу между ногами.

Сначала Луи подумал, что она просто не добежала до туалета, но потом понял, что случилось. У нее отошли воды. Он только вчера читал «Пособие для будущих родителей» и помнил, с чего начинаются роды.

Луи хотел подготовиться к любым неожиданностям. В конце концов, Николь ждет двойню, а близнецы довольно часто появляются на свет немного раньше срока.

Когда читал книгу, он был совершенно спокоен. А сейчас едва не потерял сознание от страха.

– Тебе… надо как можно скорее в больницу, – заикаясь, выговорил Луи. – Так и в книге написано. Даже если схваток пока нет. У тебя ведь нет схваток?

– Нет. То есть… вчера и сегодня поясница побаливала.

– Почему ты мне ничего не сказала? Боль в пояснице – частый предвестник родов!

– Луи, – устало сказала Николь, – у меня часто болит поясница. Иногда целыми неделями. Как мне почувствовать разницу? Пожалуйста, не спорь. Просто вызови такси.

– Да, да, такси! Вряд ли я в таком состоянии смогу вести машину.

– Ты не можешь вести машину, потому что сюда мы тоже приехали на такси, помнишь? Но сначала нужно заехать домой за моей сумкой.

– Что случилось?

Оба повернулись и увидели, что в их ложу входят Марио и Гейл. Они сразу заметили лужу воды на полу.

– У меня отошли воды, – объяснила Николь, прижимая обе руки к своему драгоценному животу.

– Ей нужно срочно в больницу, – вмешался Луи. С каждой минутой ему самому становилось все хуже и хуже.

– Мы приехали в лимузине, – сообщил Марио. – Я велю своему охраннику вызвать шофера. Пусть немедленно подгонит машину к центральному входу. Николь, ты сможешь туда дойти?

– Да, Марио. Я ведь не умираю.

– Я ее понесу, – вызвался Луи, но она выразительно посмотрела на мужа.

– Луи, не смеши народ. Я вешу целую тонну. Я пойду сама, а ты только держи меня за руку.

– До срока еще целый месяц, – прошептала Гейл на ухо Марио, когда они следом за Луи и Николь направились к выходу. – Надеюсь, с малышами все будет в порядке. Николь умрет, если с ними что-то случится.

– С ней все будет в порядке, – уверенно заявил Марио. – И с малышами тоже.

Гейл пожалела, что ей недостает его уверенности. Жизнь не всегда усыпана розами и часто бывает несправедлива. Николь отчаянно ждет своих первенцев, но это не значит, что все обязательно будет хорошо.

К счастью, когда они подошли к центральному входу, лимузин уже ждал их, а дорогая частная клиника, где Николь забронировала себе место заранее, находилась всего в нескольких кварталах езды.

Как только они приехали, медсестра пересадила Николь в кресло-каталку, и вместе с Луи повезла ее в предродовую палату. Марио и Гейл предстояло вернуться в город, подняться в пентхаус, где жили друзья, взять заранее уложенную сумку со всем необходимым, которая стояла в прихожей, и привезти обратно в больницу.

Когда они вернулись, отыскали нужное отделение и нужную медсестру, которая готова была ответить на их вопросы, Гейл узнала, что «роды у миссис Фонтана уже начались, шейка матки полностью раскрылась, с ней сейчас опытный акушер и она вот-вот родит».

– А дети? – взволнованно спросила Гейл. – Как они? Ведь роды начались раньше срока…

– Судя по всему, с ними все в порядке. Послушайте, с ней сейчас самый лучший врач, самые опытные сестры и лучшее оборудование, какое можно купить за деньги, – сказала медсестра. – С ними все будет хорошо.

– Я же тебе говорил. – Марио обнял Гейл за плечи и повел в фойе. – Перестань волноваться. Тебе будет плохо.

Ей действительно было плохо. Сердце в груди бешено колотилось, голову сжало словно клещами.

– Я бы никогда не смогла, – пробормотала она. – Никогда.

Марио понимали, что она имеет в виду. Она никогда не смогла бы родить ребенка. Его ребенка. У него сердце сжалось от горечи. Он не может требовать от нее того, что стало бы для него величайшей радостью на свете. Однако ничто не помешает ему жениться на этой женщине.

Он уселся на стул и стал смотреть, как она взволнованно мерит комнату шагами, не отрываясь взглядом от настенных часов. Марио хотелось как-то помочь ей, развеять ее страхи, но он понимал, что она не успокоится, пока не услышит, что все кончилось благополучно. Время тянулось мучительно медленно; он сам то и дело бросал взгляд на часы. Вдруг через сорок пять минут после того, как они вернулись в больницу, из-за двери высунулась та медсестра, с которой они разговаривали. Она сияла.

– Дети родились. Оба здоровы и довольно крупные для тридцати двух недель. Мальчик весит почти три килограмма, а девочка – два с половиной. Их даже не надо помещать в специальные кюветы. И мать, и отец благополучно пережили это испытание, хотя отец, сказала бы я, пару раз чуть не упал в обморок. Но сейчас он вполне оправился. Гордый, как петух. Мать просит вас войти и принести ей сумку. Она сказала, что хочет принять душ и вымыть голову. Пойдемте, я провожу вас…

Слезы хлынули из глаз Гейл, когда улыбающийся Марио взял ее за руку.

– Я же говорил тебе, что все будет хорошо.

– Да, говорил, – прошептала она, вытирая глаза бумажным носовым платком. – В следующий раз надо будет прислушиваться к тебе.

Гейл показалось, что Николь выглядит потрясающе для роженицы. И безмерно счастливой. Луи буквально лучился радостью. Поскольку в палате был телефон, он сразу же кинулся звонить своей матери, чтобы сообщить ей радостную новость. Гейл даже с противоположного конца комнаты слышала, как взволнована мадам Фонтана на том конце линии.

Но она не могла отвести взгляда от младенцев. Оба были туго запеленаты и спали в своих колыбельках рядом с кроватью Николь. У них были густые черные волосики; они вовсе не были ни красными, ни сморщенными, какими, по представлениям Гейл, полагается выглядеть недоношенным детям.

– О, Николь! – воскликнула она, подходя ближе и не сводя с близнецов восхищенного взгляда. – Они такие красивые!

– Да, – согласился Марио, который тоже подошел взглянуть на новорожденных.

– Хотите подержать их на руках? – щедро предложила Николь. – Гейл, бери Лайзу. А ты, Марио, возьми Люка.

Марио тут же подхватил мальчика на удивление уверенными руками и стал покачивать, словно всю жизнь этим занимался. Гейл застыла, вспомнив, что ни разу не взяла на руки собственного новорожденного сына. Она отказывалась смотреть на Мэттью, пока тому не исполнилось полгода.

– Наверное, я не смогу, – с сожалением и виновато отказалась она, испытывая в то же время сильнейшее желание взять малышку на руки. – Боюсь, что я… ее уроню.

– Нет, – сказал Марио, – не уронишь. – Передав мальчика его матери, он взял на руки малышку в ярко-розовом одеяльце и осторожно передал ее Гейл.

На секунду Гейл словно оцепенела. Но потом автоматически – нет, инстинктивно – сжала обе крохотные ручки малышки, одновременно покачивая ее на сгибе локтя и тихонько напевая колыбельную.

– У тебя здорово получается, – заметила Николь, – Наверное, я часто буду приглашать тебя посидеть с ними.

– Пожалуйста! Я готова в любое время, – торопливо сказала Гейл, улыбаясь в сторону Марио.

У него едва не остановилось сердце. Неужели она думает сейчас о том же, что и он? Возможно ли? Неужели?..

Однако за все время, пока они были в больнице, он не осмелился ни словом намекнуть ей о своей догадке. Они возвращались в отель, почти не разговаривая. Если она передумала насчет ребенка, пусть скажет об этом сама. Он не станет давить на нее. И убеждать тоже не будет.

Она ничего не говорила ему, пока они в ту ночь занимались любовью, и только потом нарушила молчание:

– Марио…

– Что?

– Знаешь, на следующей неделе я улетаю в Италию на съемки. Я подписала контракт, так что не могу отказаться…

– Да, я понимаю.

– Потом мне предстоит до конца года поучаствовать в показах. Потом пройдет Неделя моды, а после нее придется рекламировать новые духи.

– Делай, что собиралась.

– Да. Но после Нового года я не собираюсь продлевать контракты. Я хочу переехать к тебе. Ты не против?

– Я бы предпочел, чтобы мы поженились.

Даже не видя, он почувствовал, что она улыбается.

– Так и знала, что ты это скажешь. В таком случае, давай поженимся на Новый год. Свадьбу можем сыграть в твоем поместье. На свежем воздухе. Или у бассейна, или в беседке. Только никакого шика. И, пожалуйста, не приглашай много гостей. Только родственников и близких друзей. Линн сможет все устроить.

– Звучит заманчиво. Но для дамы, которая никуда не спешит очертя голову, не слишком ли быстро ты приняла решение?

– Не хочу выглядеть толстухой на фотографиях.

– Что ты имеешь в виду? Ты и так не толстая.

– Буду, когда забеременею.

Марио едва не задохнулся.

– Завтра я перестаю принимать противозачаточные пилюли, если ты не против.

Жизнь вернулась к нему.

– Я не только не против, я всей душой за!

– Сегодня я поняла, что все же очень хочу ребенка. И сейчас, мне кажется, я буду хорошей матерью.

– Лучшей матерью на свете.

– Не уверена. Но попытаться стоит.

Марио крепче прижал ее к себе и порывисто поцеловал в припухшие нежные губы.

– Ладно, ладно… Я все поняла, – поспешила проговорить Гейл, как только он дал ей возможность перевести дух. – Поскольку я встретила такое горячее одобрение с твоей стороны, придется мне сознаться, что я уже сегодня не принимала никаких пилюль.

– Что ж, это тот случай, когда я не могу возразить ничего по поводу твоего несогласованного своеволия, – сказал Марио тоном деланного великодушия. – Но впредь, – продолжил он с утрированной строгостью, – обещай слушаться, уважать и почитать меня до конца наших дней. Да… забыл главное: обещай любить меня все то время, которое нам будет отпущено. Во веки веков. Аминь!

– Насчет любви и уважения можешь не сомневаться. А вот с почитанием и послушанием сложнее… Но попытаться стоит. Особенно если все это будет взаимным. Как ты думаешь? – спросила Гейл, взглянув на него с лукавым интересом.

– Мм… пожалуй, давай не будем зацикливаться на полном послушании.

– Очень мудрое предложение с вашей стороны, ваша светлость. – Она рассмеялась. – Впрочем, обещай, что не станешь, тем не менее, злоупотреблять моей добротой.

– Обещаю, моя повелительница. А ты – моей. Обещаешь?

– Обещаю, мой повелитель.

Они закрепили только что достигнутое соглашение печатью нежного поцелуя.

– Да, я, кажется, совсем забыл, – спохватился вдруг Марио. Ты сказала, что все поняла… Поцелуй – это только мой намек на то, что должно последовать дальше. Давай проверим твою понятливость? Пока мы тут разговоры разговариваем, маленький Адриано ждет не дождется, когда мы дадим старт его будущей жизни.

Гейл с притворно возмущенным удивлением подняла брови.

– Во-первых, не Адриано, а маленький Стивен. А во-вторых, он как будущий вежливый мужчина пропустит вперед себя маленькую Сидни.

– Хорошо, – покладисто согласился Марио. – Пусть сами разберутся, ведь Адриано и Тереза будут братом и сестрой…

Он сразу же крепко прижал Гейл к себе и закрыл ей рот страстным поцелуем прежде, чем она успела что-либо ответить. Не откладывая дело в долгий ящик, они дружно приступили к реализации задуманного…

На Новый год в имении Марио состоялась их свадьба. Насколько это было возможно, она прошла, как говорится в тихой, камерной обстановке. Никаких лишних людей, никакой прессы, только близкие родственники и друзья.

Наконец-то встретились после долгой разлуки два брата – Марио и Виктор ди Сан-Пьетро. Их примирение не было ни торжественным, ни экзальтированно фальшивым. Все произошло естественно и просто: братья обнялись и похлопали друг друга по спинам. Виктор в обиходе совсем не походил на какого-то напыщенного государственного лидера, преисполненного высочайшего достоинства исполняемой им миссии наследной власти. И внешне и по характеру он во многом напоминал своего брата Марио. Достаточно твердый, но обаятельный и на поверку добрый. С Гейл он держался очень корректно, обходительно и, кажется, со спонтанно возникшей искренней симпатией.