Текст книги "Завидный жених"

Автор книги: Сидни Ламберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Просто неописуемое. Потрясающе красивое, но… пожалуй, слишком смелое. Даже появись Гейл голой, она произвела бы меньший эффект.

Платье досталось ей, можно сказать, случайно. У Гейл вошло в привычку лично навещать руководителей крупнейших компаний. С глазу на глаз легче уговорить человека пожертвовать деньги в фонд «За победу над лейкозом». Большинство из них охотно шли ей навстречу. Марта Хантер, дочь родоначальника «Хантер Джуэлс», проявила неслыханную щедрость, пожертвовав для аукциона прекрасную коллекцию украшений. Марта очень нравилась Гейл, так как обладала прямым характером и твердостью.

Когда Марта узнала, что аукцион проводится в «Хилтоне», она поведала Гейл о другом аукционе, который состоялся в том же зале десять лет назад, незадолго до того, как Гейл приехала в Монреаль. Тогда вначале тоже был ужин, а потом планировался аукцион. На торги выставлялся знаменитый черный опал под названием «Пламенный». Так вот, опал попытались украсть. В зал ворвались вооруженные грабители. К счастью, полиция была начеку.

Гейл слушала с интересом, а потом пришла в полный восторг, когда Марта показала ей платье, в котором тогда вела аукцион. Как только Гейл его увидела, то сразу поняла: платье словно создано для нее. Увидев ее в этом платье, мужчины готовы будут выложить целое состояние за право поужинать с ней.

Гейл робко спросила, нельзя ли позаимствовать платье на один вечер. Марта Хантер рассмеялась и подарила его ей! Гейл была потрясена.

И вот она стоит за занавесом, но чувствует себя вовсе не так уверенно и не так вызывающе, как ей бы хотелось. У нее кружится голова и подкашиваются ноги. Кажется, сейчас ей более страшно, чем девять лет назад, когда состоялся ее дебют на подиуме. Правда, тогда она вообще ничего не боялась, независимо от того, сколько обнаженного тела выставляла напоказ. В то время она просто не знала, чего нужно бояться.

«Изюминка» платья Марты Хантер заключалась не в том, что оно что-то слишком смело открывало. В длинном, облегающем силуэте платья без бретелей не было ничего вызывающего. Разве что бюстье на косточках на два размера меньше ее груди; Платье было двуслойным: нижний атласный слой скрывался под волнами шифона такого же цвета.

Именно благодаря цвету материи платье и выглядело таким смелым. При шитье использовали атлас и шифон телесного цвета, отчего создавалось впечатление, что на теле ничего нет. Эффект усиливался благодаря искусной вышивке на спинке и переде платья. Казалось, Гейл стоит на сцене не в вечернем наряде, а в узеньком бикини, расшитом золотом и бисером.

Впереди даже с близкого расстояния создавалась полная иллюзия того, что бусины нашиты прямо на голое тело. Со спины вид был еще более дерзким: от шеи до талии – только прозрачный, почти невидимый шифон, в области поясницы – вышивка в форме треугольника, посередине – длинный, до бедер, разрез. Однако благодаря разрезу Гейл хотя бы могла относительно свободно переставлять ноги и передвигаться своей обычной походкой, не семеня.

А двигаться ей, главной организаторше вечера, предстоит много. Длинный, хорошо освещенный подиум как бы вытекал из центра сцены, разделяя пополам зал и предоставляя всем зрителям, сидевшим за столиками, прекрасный обзор, – особенно тем, кто находился поблизости. На репетиции, проходившей накануне, Гейл предупредила Луи: она будет дефилировать по подиуму до тех пор, пока он не объявит главного лота – права на ужин с нею. Вчера она как-то не задумывалась о… мягко говоря, необычности такого рода предложения – возможно, потому, что вчера на ней были джинсы.

Но сверхъестественное платье странным образом лишило ее смелости. Гейл весь вечер ужасно волновалась. К счастью, в начале вечера она находилась в зале, за столиком. Пока она сидела, платье казалось вполне скромным.

Но сейчас больше сидеть нельзя. Гейл стоит на сцене и всматривается сквозь плотный красный занавес в зал. Через несколько минут ей предстоит самым бесстыдным образом выставить себя напоказ.

Да что с ней такое? Никогда раньше она так не стеснялась. Обычно ей совершенно все равно, что на ней надето и надето ли вообще. Ее работа заключается именно в том, чтобы выставлять себя напоказ перед публикой. Почему же сейчас она так взволнована?

А, ладно! Пусть себе думают про нее, что хотят. На карту поставлена судьба ее фонда. Значит, долой смущение!

Гейл немного полегчало. Она бросила взгляд на узкие наручные золотые часики. Пора бы уже ведущему объявить о начале аукциона! Тут сзади кто-то тихо присвистнул. Она обернулась и увидела Луи собственной персоной – тот лукаво ей улыбался.

– Ну и платьице! Гейл, ты не боишься, что тебя арестуют?

– На мне бывало надето и меньше, – парировала она.

От волнения в горле у нее пересохло.

– Брось, Гейл! Ты прекрасно понимаешь, в чем дело!

– Луи, постарайся не смотреть на меня с таким вожделением.

– Я никогда не смотрю на тебя с вожделением.

– Да, – согласилась она. – Ты – нет. Извини. Вообще-то ты оказался гораздо лучше, чем я о тебе думала. Раньше я считала, что такие красавцы, как ты, не могут не быть мерзавцами.

Луи действительно был красавцем. Высокий, крупный, загорелый. Настоящий мачо. Однако при всем том – не в ее вкусе. Она предпочитала более стройных, более элегантных.

– Спасибо, – поклонился Луи, – я знаю. Он поправил бабочку и откашлялся. – Ну что, начнем?

Гейл снова ощутила волнение. Больше всего на свете ей сейчас хотелось повернуться и убежать. Однако в глубине ее души тут же возникло противоположное желание – пройти все до конца.

– Ты прав, – она задорно тряхнула головой. – Пора растрясти наших толстосумов по-крупному.

– Аминь! – подытожил Луи.

Аукцион начался успешно. Сначала казалось, что они без труда соберут запланированную сумму. Однако в экономике наблюдался спад, и примерно в середине вечера ставки перестали расти. Никто не реагировал на шутки и подначки Луи. К тому времени, как у них осталось два лота, общий сбор не превышал восьми миллионов. Гейл разочарованно вздохнула. Выходные на Гавайях, предпоследний лот, уйдут тысяч за пятьдесят. Но и тогда до двенадцати останется почти четыре миллиона. Даже если она выйдет на подиум совершенно голая, ни один мужчина не выложит столько за ужин с ней!

– У нас нет даже и восьми миллионов! – прошептала Гейл, когда предпоследний лот ушел за какие-то жалкие тридцать тысяч.

– Да, непохоже, чтобы мы собрали столько, сколько ты хочешь, – согласился Луи, прикрыв рукой микрофон. – Может, тебе стоило пригласить настоящего аукциониста?

– Не смеши меня. Ты – отличный ведущий. Все дело в экономике. Сейчас никто не спешит расставаться с деньгами. Мы хорошо потрудились. Просто у меня были завышенные требования. Ну, посмотрим, сколько мы получим за мой жалкий лот!

– Теперь ты не смеши меня. Ужин с тобой можно назвать как угодно, только не жалким лотом.

– Льстец! Ну, начинай же. Мне хочется поскорее покончить с этим мучением. – Выразительный, но правдивый комментарий. Она никогда не испытывала такого нежелания продавать себя, как в эту минуту.

– А сейчас, дамы и господа, объявляется последний лот сегодняшнего вечера! – начал Луи с французским акцентом, который то появлялся, то исчезал в его речи, когда ему того хотелось. – Наша очаровательная хозяйка, Гейл Парсон, одна из ведущих топ-моделей мира, предлагает купить право поужинать с ней здесь, в отеле «Хилтон», в знаменитом ресторане «Времена года», в следующую субботу! Этим сказочным предложением мы венчаем сегодняшний вечер. Уверен, вы не поскупитесь! – Он наградил Гейл лучезарной улыбкой и еле слышно пробормотал: – Вперед, детка! Покачай-ка бедрами!

Гейл удивленно воззрилась на него, но времени на слова уже не осталось. Она шагнула на подиум. Ей показалось, что зал дружно ахнул. Отсюда, сверху, Гейл почти ничего не было видно. Огни рампы, освещавшие ее фигуру, погружали зал в относительную темноту. Она видела только неясные очертания, но ни лиц, ни глаз различить не могла.

И тем не менее, она чувствовала: все глаза в зале прикованы к ней, Так плохо ей еще никогда не было. Наверное, все из-за проклятого платья. Из-за чего же еще?

– Позвольте напомнить вам, что по результатам конкурса, проведенного недавно журналом «Эль», Гейл Парсон назвали самой сексуальной женщиной в Канаде, – соловьем разливался Луи. – Вы сами видите, что звание дано ей не зря! По-моему, ужин с таким небесным созданием – мечта любого мужчины! Итак, господа, делайте ваши ставки! Такой случай выпадает, лишь раз в жизни!

Гейл чуть не споткнулась. Она чувствовала себя, точно какая-то белая рабыня, выставленная на продажу. Ей казалось, что продается ее тело, а не несколько часов в ее обществе.

Но не все ли равно, утешала она себя. Главное, что фонд «За победу над лейкозом» получит приличную сумму. И все же какая она умница, что не допустила на вечер представителей прессы. Меньше всего ей сейчас хотелось бы щуриться от вспышек фотокамер и предвкушать сомнительное удовольствие завтра утром лицезреть себя во всех газетах в сопровождении пошлых комментариев.

Последняя мысль придала ей смелости. Она призывно улыбнулась, подошла к самому краю подиума и застыла на месте, вызывающе положив руки на бедра. Потом медленным, соблазнительным движением повернулась, и зрители снова дружно ахнули, увидев ее спину.

Гейл поймала на себе взгляд Луи, ответившего ей довольно-таки похотливой ухмылкой.

– Ну же, не скромничайте, – подбадривал он зрителей. – Если бы я был холостяком, то отдал бы все, что у меня есть, за ужин с такой красоткой! Уверяю вас! Но я в торгах не участвую, что подтвердит присутствующая здесь моя жена.

Он кивком указал на столик слева от сцены. Гейл механически проследила за его взглядом и остолбенела…

2

Впоследствии, когда ужасный момент миновал, она порадовалась, что стояла тогда на месте, иначе точно бы споткнулась. А может быть, и упала бы. И все-таки ей показалось, что пол под ней зашевелился.

По крайней мере, теперь стало понятно, почему весь вечер ей так не по себе. Потому что она все время чувствовала на себе этот взгляд.

Принц Марио ди Сан-Пьетро сидит рядом с Николь и смотрит на нее – холодно и надменно.

Потрясение сковало не только разум, но и тело Гейл. Прошло несколько мгновений, в течение которых она не в состоянии была не то что уйти – шевельнуться. Что принц там делает? Откуда Николь его знает? Не может быть!..

Гейл припомнила кое-какие подробности, поначалу казавшиеся ей несущественными. Ведь принц сам говорил ей, что каждую пятницу приезжает в Монреаль и играет в карты с друзьями. А потом Николь на днях за обедом упоминала толстосумов, с которыми каждую пятницу играет в покер в президентском номере «Хилтона»…

Кто может позволить себе снять президентский номер, кроме нефтяного магната, рок-звезды или… представителя высшей аристократии? Худшим из этой троицы для нее, безусловно, был аристократ, особенно тот, которого она совсем недавно оскорбила, унизила и отвергла; аристократ, который наверняка не случайно явился сегодня на ее благотворительный вечер. Он будет стремиться к тому, чтобы она, вопреки собственному утверждению, все-таки пошла с ним на ужин!

Несомненно, принц Марио постарается предложить за нее больше всех. А зачем иначе он сюда пришел? Он не купил ни одного предмета, выставленного на аукцион. Она бы заметила его раньше, ведь победителя, которому достался тот или иной лот, всегда высвечивали прожектором, когда аукционист, Луи, трижды стучал молоточком, возглашая:

– Продано!

Нет, в следующую субботу ей предстоит ужинать не с абсолютным незнакомцем. Ее партнером окажется мужчина, чью гордость она так сильно задела. Теперь настал его черед унизить ее, принудив провести с собой несколько часов и выносить не только его общество, но и его алчные, жадные взгляды, не скрывающие вполне определенных намерений.

К горлу Гейл подступил ком. Гордость требовала, чтобы она как-то вышла из унизительной ситуации. Однако гордость же требовала, чтобы она продолжала вести себя как ни в чем не бывало. Я не боюсь ничего, я не боюсь никого! В конце концов, даже если принц победит, то что может он сделать с ней в ресторане, за столом? Снова сделает ей гнусное предложение? Попытается соблазнить ее с помощью своего обаяния? Просто смешно! Нет. Пусть думает, что победил.

Она зазывно улыбнулась ему. Давай же! Делай ставку. Мне все равно.

При виде ее улыбки черные глаза принца сузились. Он не спеша окинул ее взглядом – с головы до ног, как будто прикидывая, стоит ли она того, чтобы ради нее торговаться. На какую-то ужасную долю секунды Гейл испугалась. Что, если он не станет торговаться? Может быть, он намерен унизить ее таким способом?

Но, пока различные предположения вихрем проносились в ее голове, принц отверз царственные уста.

– Четыре миллиона долларов США! – громко произнес он, и все присутствующие невольно ахнули.

Даже Луи был удивлен.

– Ух ты! Вот это заявка! Дамы и господа, принц Марио ди Сан-Пьетро предложил четыре миллиона американских долларов за право поужинать с нашей очаровательной Гейл Парсон. Мне почему-то кажется, что больше ставок не будет, но если в зале найдется храбрец, который желает превысить ставку его светлости, то пусть говорит теперь или же навеки хранит молчание!

Гейл поморщилась. Луи намекал на брачную церемонию. Смешно, особенно если учесть, какие мотивы руководят поведением его светлости. Принц просто изыскал возможность отплатить ей за недавнее унижение. Он так богат, что не жалеет денег на свою прихоть.

– Нет больше ставок? В таком случае… продано, продано, продано! Продано его светлости' принцу Марио ди Сан-Пьетро! – Луи с глухим стуком опустил молоточек на кафедру, и глухой удар эхом отозвался в голове Гейл.

Все присутствующие зааплодировали. Аплодисменты превратились в овацию, когда красная стрелка на огромном экране, где отражалась сумма пожертвований, превысила отметку в тринадцать миллионов канадских долларов. Гейл вынуждена была улыбаться, хотя ей хотелось плакать, кричать, вцепиться ногтями в лицо человека, не сводящего с нее своих черных глаз. Его надменный вид вызывал у нее горячее желание признаться ему в том, что ни одному мужчине еще не удавалось ее купить – ни ее, ни даже ее время!

Но она не имеет права отвергать такой щедрый взнос. Дело важнее уязвленной гордости. Кроме того, нельзя, чтобы этот надменный дьявол догадался, как она зла на него. Выказать злость – значит показать, что он ей небезразличен. Она решила держаться с ним в следующую субботу безукоризненно вежливо. Не давать воли своему характеру. Никаких колкостей. Никаких попыток срезать его или сбить с него спесь.

Гейл чувствовала: если она останется на сцене еще хотя бы минуту, то упадет в обморок. Принц смотрел на нее так, что она могла не сдержаться.

Бог знает, как мне придется крепиться, когда я останусь с ним наедине, думала Гейл, под аплодисменты публики уходя за кулисы.

– Просто поверить не могу! – зашептал ей Луи после того, как объявил аукцион закрытым и отключил микрофон. – Старый добрый Марио поставил четыре миллиона американских долларов только за то, чтобы поужинать с тобой! Должно быть, денег у него больше, чем мозгов. Не сердись, Гейл. Ты у нас, конечно, самая сексапильная модель, но такая сумма даже за тебя – это уж слишком.

Гейл нахмурилась. Луи чрезмерно фамильярен. Однако ей тут же пришла в голову мысль: раз принц знаком с Николь, значит, и для Луи он тоже приятель.

– Судя по твоим словам, вы с ним старые друзья, – осторожно сказала она. Как она ни презирала себя за любопытство, все же не могла удержаться, чтобы не расспросить его о человеке, который только что выложил весьма существенные для фонда деньги за один вечер в ее обществе.

– Да, – кивнул Луи. – Мы каждую пятницу играем в карты часов по шесть кряду. И много Лет вместе выставляем лошадей на скачки. Марио славный малый. Он тебе понравится.

Гейл невольно скривилась, но потом решила не быть полной лицемеркой. Вначале она решила притвориться, будто вовсе незнакома с принцем, но потом поняла, что сейчас не тот случай.

– Мы с принцем уже встречались на той неделе, – сухо проинформировала она. – Тогда он мне не понравился, да и сейчас я от него не в восторге.

Луи страшно изумился.

– Вы уже встречались? Где?

– В Торонто, на кинофестивале. Меня пригласили туда судить показ мод. В общем, твой приятель запал на меня.

– И что?

– И ничего! Я уже тебе сказала. Он мне не понравился.

– Ты меня удивляешь. Женщины обычно без ума от него.

– Может быть, именно поэтому он мне и не понравился, – парировала она. – Но какое имеет значение, нравится он мне или нет. Он купил право несколько часов находиться в моем обществе, что делает ему честь. Но если будешь говорить обо мне со своим высокородным другом, советую предупредить его вот о чем. То, что он заплатил большую сумму денег, дает ему не больше привилегий, чем он получил, пригласив меня на той неделе в свою ложу. Да, Луи, так ему и передай. И еще скажи: в следующую субботу, ровно в семь вечера, я буду в ресторане «Времена года», но до того времени он не должен связываться со мной. Я очень рассержусь, если мой телефон, которого нет в справочниках, каким-то образом попадет в руки его светлости. Ты понял?

– Я понял. Интересно, а ты поняла?

– Что?

– Марио не склонен к внезапным эскападам. После того, что ты мне рассказала, я думаю, что он не случайно пришел на аукцион. Он пришел специально, чтобы купить право поужинать с тобой. Деньги для него не имеют значения. Следовательно, напрашивается догадка: возможно, он без памяти влюбился в тебя. Если так, то полагаю: твоя нелюбовь к нему с первого взгляда вскоре окажется всего лишь маленьким капризом.

– Это что – угроза? – ощетинилась Гейл.

– Возможно. Слушай, если он правда тебе не нравится, если он тебе безразличен, тогда берегись. Марио не тот человек, с кем можно играть.

– Я никогда с ним не играла.

– Перестань, Гейл. Я видел, как ты сегодня ему улыбалась. Равнодушные женщины так не улыбаются.

Щеки Гейл залило краской.

– Ты не понимаешь. Я просто… просто…

– Дразнила его?

Она раздраженно передернула плечами.

– В некотором роде.

– Не советую, – серьезно сказал Луи. – С таким человеком, как Марио, шутки плохи. Он может быть… опасным.

Она широко раскрыла глаза.

– Опасным? В каком смысле?

Луи покачал головой.

– Если хочешь, я поговорю с ним. Разъясню ему положение дел. Я уверен, он с уважением отнесется к твоим пожеланиям, если убедится в том, что ты к нему совершенно равнодушна. Он тебя точно не интересует?

– Ах, перестань! Избавь меня от объяснений с избалованным принцем, который возомнил себя неотразимым для женщин.

– Может быть, для такого мнения о себе у него есть основания.

Гейл не смогла удержаться от презрительной усмешки.

– Для меня единственно важной чертой принца Марио является его толстый кошелек, И то только в том случае, если он жертвует деньги на мой фонд. Так и передай ему, Луи. А сейчас мне пора. Хочу скорее снять это немыслимое платье!

Луи смотрел, как Гейл изящной походкой скользит прочь, соблазнительно покачивая бедрами, и ему невольно вспомнилось известное изречение: «Не верь женщине, которая пылко отрицает любовь».

В следующую субботу около шести вечера Гейл вылезла из своего неприметного белого седана, взяла с заднего сиденья сумку с вещами, отдала ключи от машины парковщику и вошла в отель. К счастью, ее приезд остался незамеченным.

Жизнь научила ее разными способами избегать назойливых папарацци. Если позволяло время, она приезжала на светские рауты заранее и часто в камуфляже. Жаль, что о сегодняшнем ужине раструбили во всех газетах – одна проныра-репортерша все же проникла на ее благотворительный вечер и на следующий день написала об этом статью, особенно подчеркнув огромную сумму, уплаченную принцем Марио ди Сан-Пьетро за право ужина с «нашей очаровательной Гейл». Обычно желтая пресса старалась придать подобным историям романтический оттенок.

Гейл поняла, что сглупила, объявив во всеуслышание дату, время и место проведения ужина. Однако еще большей глупостью было бы звонить принцу и менять условия сделки. Она связалась с владельцем отеля. Мистер Хеннесси заверил ее в том, что ни один журналист не побеспокоит за ужином ни ее, ни высокочтимого гостя из Сан-Пьетро. Он пообещал усилить охрану как у входа в отель, так и в зале ресторана.

Гейл поблагодарила Стивена Хеннесси, но тем не менее забронировала себе номер в отеле, чтобы иметь возможность прибыть туда заранее и переодеться, а также потом переночевать. Таким образом, она сможет выспаться и на следующее утро спокойно отправится по своим делам.

И вот она в отеле – пока что ей везет. Никто не узнает ее в невыразительном темно-каштановом парике и больших темных очках, закрывающих пол-лица. Ей не пришлось выносить вспышки фотокамер и терпеливо отвечать на нескромные вопросы. Какое облегчение! Если бы вокруг отеля слонялись репортеры и фотографы, они точно лишили бы ее покоя. Неделя для нее выдалась трудной, и сегодня ее нервы на пределе.

Гейл вошла в лифт, бросила взгляд на часы и нажала кнопку второго этажа. У нее меньше часа. Однако на то, чтобы подготовиться к свиданию, времени хватит. Утром она вымыла голову и высушила волосы феном. А еще успела сделать маникюр. Ей осталось только переодеться, наложить макияж и надеть серьги. Приготовления не займут много времени. Гейл заранее продумала, что наденет сегодня вечером.

Если принц считает, что на ней будет нечто, подобное наряду прошлой субботы, тогда его ждет сюрприз. Сегодня он не увидит ни кусочка ее обнаженного тела. Ничего, на чем он мог бы задержать свой похотливый взгляд.

Точно без пяти семь Гейл снова вошла в кабину лифта. Она поменяла потертые джинсы, на свободные черные крепдешиновые вечерние брюки и просторную шелковую синюю тунику, скрывающую все ее женственные выпуклости и изгибы. Волосы она собрала в тугой узел. На лице, казалось, совсем не было косметики.

Только немного тона, чуть-чуть синих теней, едва заметная тушь для ресниц и светло-розовая помада, сочетающаяся с цветом лака для ногтей. В ушах посверкивали маленькие бриллиантики, словно по контрасту с вызывающими, крупными, до плеч, серьгами в форме капель, которые были на ней в прошлую субботу.

Комизм положения заключался в том, что для такой красавицы, как Гейл, «меньше» иногда означало «лучше». Почти полное отсутствие макияжа лишь подчеркивало ее естественную красоту. Однако она не отдавала себе в этом отчета. Привыкнув накладывать налицо много макияжа, особенно для фотосессий и дефиле, она думала, что сейчас выглядит настоящей простушкой. Если бы она только знала, какой потрясающе красивой и вместе с тем загадочно невинной она выглядит!

Гейл вышла из лифта и направилась к массивным дверям ресторана. Метрдотель, высокий лысоватый человек с усиками и умными серыми глазами, улыбнулся ей из-за своей конторки, приподнятой над залом на манер подиума.

– Мадемуазель Гейл! – воскликнул он с французским акцентом – возможно, подлинным, а возможно, и нет. Почему считается, что лучшие метрдотели – именно французы? – Какое удовольствие сегодня видеть вас в нашем ресторане! Его светлость уже здесь. Я проведу вас к нему.

В этот час общий зал был полупустым. Гейл удивилась, узнав, что принц Марио уже прибыл. Она склонна была полагать, что высокородные особы всегда немного запаздывают, особенно на общественные мероприятия. Но сегодня у него не общественное мероприятие, напомнила она себе печально. Сегодня он собирается мстить. Естественно, его светлость не хочет упустить миг ее унижения.

Последняя мысль спасла ее от презрения к себе за то, что она вообще сюда пришла. На губах ее даже заиграла улыбка. Если принц думает, что сегодня он сумеет ее унизить, тогда его ждет еще один сюрприз. Он понятия не имеет, что его ждет. Ни малейшего понятия!

Метрдотель провел ее в нишу, почти полностью отделенную от общего зала аркой. Они оказались как бы в маленькой квадратной комнатке. По краям арки стояли огромные горшки с пальмами, которые усиливали ощущение уединенности. Стены комнатки, и даже потолок, были выкрашены в черный цвет, и темноту лишь немного скрадывали несколько приглушенных неярких светильников. Никакой мебели не было, кроме небольшого круглого столика, накрытого такой же белой льняной скатертью, как и столы в общем зале. Посередине, на стеклянной столешнице, – низкая, свеча винно-красного цвета; наверное, потому, что люди, которые ужинают здесь, желают, чтобы ничто не отвлекало их от созерцания лица своего визави.

Настоящее любовное гнездышко для тех, кто хочет укрыться от посторонних глаз! Никто не видит, как парочка наслаждается изысканной едой и обменивается сладкими глупостями. Магнаты приводят сюда молоденьких любовниц, а знаменитости обоего пола ужинают здесь с последними и самыми свежими спутниками жизни.

Наверное, любовное гнездышко впервые видит столь явных врагов, как она и принц Марио, подумала Гейл.

Поскольку в нише царил полумрак, она не сразу разглядела принца, который сидел лицом к входу. Благодаря темному костюму и сильному загару он почти сливался с антуражем алькова. Но, когда глаза ее привыкли к темноте, вначале из темноты выплыло его лицо, а затем и вся фигура.

Она отметила, что он выглядит как типичный плейбой – одет дорого, но довольно небрежно. На нем дорогая черная пиджачная пара и черная шелковая рубаха без ворота. Надо сказать, костюм ему очень к лицу.

Не оттого ли у нее так сильно забилось сердце? Впрочем, возможно, она просто предвкушает схватку – из-за этого увеличился выброс адреналина в кровь.

Кажется, Луи говорил, что принц может стать опасным. А Луи – не дурак. О какой опасности он говорил? Ладно, посмотрим. Наверняка принц привык к обожанию, избалован всеобщим поклонением и вниманием женщин. Да, он все так же пожирает ее взглядом, невзирая на более чем скромный наряд. Глаза его похожи на горящие угли, прожигающие ее лицо и тело насквозь.

Зря переодевалась, раздраженно подумала Гейл. Кажется, теперь, когда ее соблазнительные изгибы скрыты под туникой, ему еще сильнее хочется раздеть меня!

Но, как говорится, хотеть не вредно. Больше ему ничего не остается. Пусть себе вожделеет, сколько хочет. Даже в уединенном алькове вряд ли ему удастся за время ужина изнасиловать ее, тем более без ее согласия! Один крик – и сюда сбежится толпа народу.

Итак, сегодня вечером ей нечего бояться, кроме собственных промахов. Сдерживайся, наставляла она себя. И не давай волю характеру. Совсем скоро, через три часа, ты будешь свободна и больше никогда в жизни не увидишь этого проклятого принца!

Ее изумило, что он встал при ее приближении. Она не ожидала, что он окажется настолько джентльменом.

– Добрый вечер, Гейл, – сказал принц слегка склоняя голову и демонстрируя безупречную прическу.

Черные волосы немного вьются. Густые, чистые, блестящие. В такую шевелюру хочется зарыться руками. Посторонняя мысль совершенно захватила Гейл врасплох. Она думала, что ей больше никогда не доставит радости прикасаться к чьей-либо шевелюре. Как и вообще прикасаться к мужчине. Но она вдруг представила, как ее пальцы зарываются в волосы этого человека. Что за нелепая мысль!

– Вы выглядите… замечательно, – добавил он, не сводя жадного и томного взгляда с ее лица.

Гейл рада была тому, что в этот момент подошедший метрдотель придвинул ей стул. Она молча села, благодарная за то, что избавлена от необходимости отвечать принцу. Он тоже сел, но глаза его по-прежнему были безжалостно прикованы к ее лицу.

Метрдотель ловко встряхнул салфетку и разложил у нее на коленях. Потом обошел столик И сделал то же самое для принца.

– Ваша светлость ваш личный официант скоро прибудет, – сказал метрдотель, почтительно кланяясь принцу перед тем, как удалиться и на время оставить их наедине.

Впервые в жизни Гейл не нашлась, что сказать. Несколько секунд прошли в томительном молчании.

К счастью, официант не заставил себя долго ждать. Стройный загорелый юноша с изящными руками, к счастью, говорил без французского акцента. Он подал им обоим меню, сообщил, какие сегодня есть фирменные блюда, и спросил, не желают ли они заказать аперитив – или, может быть, просто бутылку вина из винной карты? Карту он положил по правую руку принца.

– Принесите мне минеральной воды, – распорядился принц, наскоро проглядев меню. – Газированной. Я не пью спиртного. Вообще, – пояснил он, обращаясь к ней, и добавил; – Но вовсе не требую, чтобы вы следовали моему примеру. Прошу, заказывайте все, что хотите. – И он через стол протянул Гейл винную карту.

– Я тоже не пью, – ответила она и вернула карту официанту. – Значит, мне тоже газированной воды, – С этими словами она сладко улыбнулась своему визави. Если он рассчитывал напоить ее, а потом осуществить свой план мести в президентском номере отеля, то его план провалился.

Официант поспешил прочь выполнять заказ, и они снова остались одни.

– Вы вообще не пьете? – спросил принц, и в голосе его слышалось скорее любопытство, чем разочарование.

– Нет.

– Почему?

– По многим причинам, – заносчиво ответила она.

Он сдержанно улыбнулся, и суровые линии рта немного смягчились.

– По причиним, которые вы не собираетесь открывать мне.

– Вы очень проницательны.

Гейл говорила с наигранной беззаботностью, но руки, лежащие на коленях, так сжали салфетку, словно она тонула, а салфетка была спасательным кругом. В присутствии принца Марио она сама не своя. Определенно, все из-за того, как он на нее глазеет. Так… жадно. И в то же время так уверенно, словно она уже лежит в его постели. Она с удовольствием, воспользовалась бы любым предлогом, чтобы можно было хлестнуть его по его надменному лицу, увидеть на его смуглой, гладкой щеке красный след от удара ее ладони!

– Вы не рады тому, что сегодня оказались здесь со мной.

Она попыталась не выказывать удивления тому, что он читает ее мысли. Хотя, возможно, его вполне корректное предположение вовсе не свидетельствует о чрезвычайной проницательности. Не нужно много ума, чтобы догадаться, что она не прыгает от восторга, оказавшись в таком положении.

– Вовсе нет. – Гейл против воли попыталась выдавить из себя улыбку. – Благодаря сегодняшнему вечеру мой фонд обогатится на четыре миллиона американских долларов. Как же мне не радоваться?

– Во время последней нашей встречи вы заявляли, что никогда и ни за что не станете ужинать со мной, – напомнил он, внимательно следя за выражением ее лица.

Ей удалось абсолютно равнодушно передернуть плечами.

– То было давно, сейчас – другое дело. Я поняла, что жизнь часто делает неожиданные повороты. По-моему, куда лучше плыть по течению, чем бороться с ним.