Текст книги "Нечестивые (ЛП)"

Автор книги: Си. М. Рэдклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА 8

селена

Я поднимаюсь с мертвого тела между моих ног, мои глаза ищут Оникса, когда он выходит из тени, его член все еще в руке. Мой взгляд опускается вниз, когда он гладит себя, его сперма капает с головки члена. С ворчанием он проливает свое семя на пол, наплевав, что оно бесцельно капает на грязную землю.

Вытирая окровавленную руку о юбку, я подхожу ближе к Ониксу, убирая его руку со своего члена, и останавливаюсь перед ним. Я смахиваю остатки спермы с кончика большим пальцем и подношу его ко рту. Выражение лица Оникса мрачное, его глаза наполнены похотью, когда он опускается к моим губам.

Я беру палец в рот, мой язык кружит вокруг него, пока я отсасываю сперму, пробуя его на вкус, когда солоноватый привкус обволакивает мое горло. Оникс поправляет штаны, его член все еще тверд, когда он засовывает его обратно в джинсы. Мои губы издают хлопающий звук, когда я вытаскиваю большой палец.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, когда меня охватывает тревожное чувство. Такое ощущение, что за нами наблюдают. Мои позвонки выпрямляются, когда мое тело застывает, и я напрягаю слух, прислушиваясь к тишине, задерживая дыхание, чтобы не слышать никаких нежелательных звуков.

Издалека доносится тихий звук, как будто кто-то оступился. Я поднимаю глаза на Оникса, но он больше не смотрит на меня. Его взгляд устремлен на открытую дверь позади меня, куда-то вдаль.

– Что это было... – начинаю я, мой голос едва слышен, но Оникс закрывает мне рот рукой, заставляя замолчать.

Прижав одну руку к моим губам, он обхватывает другой рукой мой затылок, притягивая мое тело ближе к своему, когда его лицо опускается к моим ушам. – Не издавай ни единого гребаного звука. Стань невидимой и подожди, пока я вернусь, – его тон низкий и резкий.

Я с трудом сглатываю, мне не нравится, как изменился Оникс. Как будто он думает, что я не способна позаботиться о себе, но мы оба знаем, что это неправда. Я Селена, блядь, Хейз. Оникс знает, как я была воспитана; он знает, что он мне не нужен. Но он также знает, что нет никого, кто был бы похож на нас, с той связью, которая у нас есть.

Мы с Ониксом были созданы друг для друга, и последнее, что он когда—либо позволил бы случиться, это то, что встанет между нами – что-то, что разлучит нас друг с другом.

Он чувствует, что его долг – оберегать меня, сохранять мне жизнь. Чего он не понимает, так это того, что мы сохраняем жизнь друг другу. Это взаимное чувство, и если он думает, что я собираюсь просто стоять в стороне и позволять ему разбираться с таким дерьмом, как этот гребаный альфа, то у него впереди еще кое-что.

Я киваю, и Оникс убирает руку от моего рта, делая шаг в сторону. Он проходит мимо меня бесшумно, но его шаг длинный и целеустремленный. Я смотрю, как он выскальзывает из комнаты и выдыхает воздух, который я задерживала. Проходит несколько мгновений, и я жду, прислушиваясь, как он удаляется.

Это убежище слишком велико для него, чтобы охватить всю территорию, прежде чем кто-то еще здесь исчезнет в ночи. Это похоже на гребаный лабиринт, и хотя мы знаем планировку как свои пять пальцев, есть много мест, где кто-то может просто ускользнуть без очередного предупреждения.

Адреналин разливается по моему телу, чувства обостряются, когда я выхожу в заброшенный коридор. Судя по звуку, Оникс повернула направо, направляясь к главному коридору. Мои глаза напрягаются в темноте, пока я ищу его, но когда я не вижу и не слышу его, я направляюсь в противоположном направлении.

Я обыскиваю все левое крыло лечебницы и ничего не нахожу. Это оставляет тревожное ощущение в моих костях, когда я возвращаюсь в комнату, где теперь лежат два тела. Заворачивая за угол, я резко останавливаюсь, когда вижу Оникса, стоящего посреди коридора. Он медленно поднимает руки, скрещивая их на груди.

– Я сказал тебе оставаться в этой гребаной комнате, – рычит он, маяча в тени.

Закатывая глаза, я подхожу к нему и, проходя мимо, хватаю его за руку. – Не веди себя так, будто я твоя сабмиссив, Оникс. К тому же, ты ни за что не смог бы самостоятельно обойти все здание и найти кого-нибудь.

Оникс ворчит в ответ, неохотно поворачиваясь вместе со мной. Его шаги тяжелые, когда он вырывает свою руку из моей хватки. Это неожиданно, когда он просовывает свою руку в мою, его ладонь согревает липкую, вязкую жидкость, покрывающую мою руку. Вместо того чтобы потащить меня за собой, он идет в ногу и идет рядом со мной.

– Итак, ты нашла кого-нибудь? – спрашивает он тихим голосом, когда мы возвращаемся в комнату, выкрашенную в малиновый цвет.

Я останавливаюсь, качаю головой и смотрю на него. – Полагаю, ты тоже?

– Нет, – он делает паузу, его глаза осматривают комнату в поисках чего-нибудь неуместного, но тела лежат там, где мы их оставили. – Не похоже, чтобы здесь кто-то был.

– Может быть, это был просто ветер? – предполагаю я, пожимая плечами. – Или крыса, или что-то еще? Я думаю, если бы кто-то был здесь и ушел в панике, мы бы что-нибудь нашли.

Челюсть Оникса сжимается, когда его голубые глаза прожигают дыры в моих. – Возможно, – размышляет он, поддерживая мою идею, но выражение его лица говорит больше, чем слова. Он думает, что там кто-то был, и он сбежал.

– Давай избавимся от тел, пока нам не отвернулась удача и не нагрянули копы.

Подходя к нему ближе, я протягиваю руку, кладу ее ему на шею. – Здесь никого не было, Оникс. Мы осторожны, так что нам не о чем беспокоиться. Мы неприкосновенны, помнишь?

– Таким же, каким был и твой отец, верно?

У меня сводит челюсть, и я прищуриваюсь, когда провожу рукой по его горлу спереди, усиливая хватку. – К чему ты клонишь?

Оникс наклоняет голову набок и обхватывает рукой мое запястье, отводя его от своей шеи. – Мы неприкасаемы только до тех пор, пока это не так.

Его слова не приносят мне никакого утешения, поскольку заползают в самые темные уголки моего сознания. Мой отец научил меня своим способам убивать и выходить сухим из воды. Он облажался, когда мой брат буквально сдал его.

В отличие от большинства сараев, в нашем был подвал. Мой отец держал там своих жертв, пока они не встречали свою безвременную кончину. Все они были хищниками, как и он, но он всегда был на вершине пищевой цепочки. От их тел всегда избавлялись в лесу, где у него была большая куча для сжигания. Никто никогда не подозревал об этом, особенно учитывая наши двести акров земли, на которых мы жили.

Однажды ночью мой брат последовал за отцом в подвал сарая. Мы до сих пор не знаем, как он на самом деле туда попал, потому что мой отец всегда старательно запирал двери, чтобы никто не обнаружил его и его внеклассные занятия.

В ту ночь мой брат видел, как он лишил жизни другого человека. Я должна была быть там. Я должна была позаботиться о нем прямо тогда и там, чтобы защитить моего отца и его наследие. Вместо этого меня заперли в моей комнате. Я замахнулась ножом на какого-то мудака в школе и была наказана. Мой отец был взбешен моей глупостью и тем, что я могла влипнуть в гораздо большие неприятности.

В любом случае, меня там не было. Мой брат увидел, что он натворил, и, как трус, побежал и вызвал гребаных копов. Он даже не потрудился рассказать об этом нашей матери, у которой, честно говоря, наверняка была бы такая же реакция. Они не были такими, как мы с отцом. Они никогда бы этого не поняли.

Копы появились до того, как у моего отца появился шанс отвезти тело в лес. Они прочесали всю нашу собственность и разнесли наш гребаный дом. Конечно, они нашли его мастерскую под сараем, а также пепел в лесу, который они смогли проверить на ДНК. И они нашли его трофеи.

У каждой жертвы мой отец удалял мизинец с левой руки. После удаления плоти и отбеливания кости он сохранил среднюю кость с их пальцев. Копы нашли маленькую жестянку, в которой он их хранил, что помогло им опознать его жертв и приговорить его к смертной казни.

Я никогда не ходила к нему. Это всегда было частью нашего соглашения. Если бы меня поймали, он взял бы вину на себя, если бы мог, или я сослалась бы на невменяемость. Если бы его когда-нибудь посадили, я бы никогда его больше не увидела. После его ареста наша семья жила под постоянным присмотром. На нас смотрели, как на гребаные образцы.

Последнее, в чем я нуждалась, это быть привязанной к нему таким образом – невидимой нитью, которая соединяет нас, которая делает нас одинаковыми.

Несмотря на то, что у моего отца были свои трофеи – навязчивая идея, с которой он не мог бороться, – он поощрял меня не идти по его стопам, но я ничего не могла с собой поделать. Вместо того чтобы хранить что-то, имеющее вещественные доказательства, которые могли бы помочь их идентифицировать, я всегда делала это просто.

Я опускаюсь на колени рядом с мертвым телом Йена и наклоняю его голову вперед, когда тянусь сзади к его рубашке. Моя рука скользит по его липкой коже, пока я не нащупываю бирку на его рубашке. Я вытаскиваю ее, другой рукой хватаю нож и отрезаю.

Поглаживая материал кончиками пальцев, я поднимаю взгляд на Оникса, который наблюдает за мной. Обычно я храню бирки с их рубашек или другого предмета одежды. Если я не могу найти бирку, я отрезаю небольшой кусочек от их одежды. Оникс находит это странным, но, по крайней мере, идентифицировать его не так просто, как гребаную часть тела.

– Почему ты никогда не берешь ничего из их вещей? – спрашиваю я его, мысль беспорядочно всплывает в моей голове. Мне всегда казалось странным, что у него не было такого же принуждения, как у меня.

– Потому что я уже забираю все, что они могут мне дать, – он наклоняет голову набок. – Я забираю их жизни, – Оникс делает паузу, задирая рукав, показывая татуировку, в которой я всегда сомневалась. – Я добавляю еще одну строчку в качестве напоминания.

По внутренней стороне его предплечья проходят маленькие черные линии. Они чем-то напоминают счет, но до сих пор он никогда не потакал моему любопытству. Я никогда не знала, что они означают, и когда я раньше наблюдала, как он вырезает линии черными чернилами и иглой на своей коже, я подумала, что это просто то, что он делает, чтобы почувствовать что-то ... что угодно.

Я была неправа.

Это его трофеи.

ГЛАВА 9

АБЕЛЬ

Кора дерева царапает мою кожу, когда я прижимаюсь к ней. Никто из них не видел меня, и я смог выбраться до того, как меня нашли.

Наконец-то я нашел ее.

Я потратил столько лет на ее поиски. Это было нелегко, но меня наполняет чувство гордости от осознания того, что я наконец-то добился того, что намеревался сделать после того, как мне исполнилось восемнадцать. Она пропала из поля зрения, о ней было не так уж много записей после окончания средней школы, но я все равно нашел ее. Она была единственной причиной, по которой моя семья была разрушена, почему земля была вырвана из-под ног моей семьи.

Мои воспоминания о Селене мимолетны, но одно из них всегда преследовало меня. С того момента я понял, что однажды мне придется покончить с ней так же, как я покончил с ним.

Селена всегда была не в себе, и наши родители оба знали, что с ней что-то не так. Мама всегда держала меня под своим крылом, души не чаяла во мне, как будто я был единственным ребенком, который что-то значил. Но опять же, у нее никогда не было тесной связи с Селеной. Селена была ближе к нашему отцу, а этот человек презирал меня.

На самом деле он никогда не был жесток ко мне, но ему было незаинтересованно. Пренебрегал тем, как отец должен относиться к своему единственному сыну. Селена была гребаным солнцем и луной в его глазах. Я никогда не понимал, почему они были так близки, особенно когда он был таким замкнутым и безразличным, но это было просто еще одно сходство между ними двумя.

Ночь, когда я обнаружил, что мой отец кого-то убивает, открыла мне глаза на то, чего я никогда раньше в жизни не испытывал. В этом человеке было что-то холодное, но я никогда не принимал его за убийцу, тем более за гребаного серийного убийцу.

Я был еще молод, поэтому не до конца понимал. Я не понимал угроз расправы, которые мы начали получать, и того, как нам приходилось скрываться. Я не понимал, почему Селена ненавидела меня больше всего на свете, до той ночи, когда она попыталась убить меня.

– Ты все это испортил. Ты забрал его у меня, и теперь ты заплатишь за это, – ее слова были жестокими, когда она толкнула меня обратно под воду, схватив руками за горло. Я никогда не знал, что моя сестра может быть такой жестокой, но выражение ее глаз сводило с ума.

Я набрал полный рот воды, хлорка заполнила мои легкие, когда она яростно вытащила меня обратно на поверхность.

– Что мне теперь без него делать? Он учил меня всему, что знал сам, пока ты не пришел и, блядь, все не испортил. Мне нужно продолжить его наследие, и это начинается с тебя.

Я не знаю, что произошло после этого, за исключением того, что я очнулся в больнице после того, как она чуть не утопила меня до смерти. Наша мать нашла нас в бассейне и поняла, что делала Селена. После того дня я ее больше не видел. Я так и не узнал, куда она ушла. Моя мать отказалась говорить об этом, только сказала мне, что Селена ушла и теперь я в безопасности от нее.

После этого мы уехали из штата, и казалось, что Селена умерла ... пока я не узнал правду – пока я не узнал, где она.

Селена никогда не уходила, и я никогда не был по-настоящему в безопасности.

Моя мать, возможно, и забыла о ней, но она преследует каждый дюйм моего сознания. И теперь, когда я нашел ее, я не остановлюсь, пока она окончательно не уйдет. Только тогда я смогу дышать. Только тогда я, наконец, обрету покой и смогу жить своей жизнью, не думая о той суке, которая все испортила.

Если бы не она, возможно, мой отец не делал бы того, что делал в ту ночь. Я знаю, что это неправда. Тела и свидетельства, обнаруженные за годы до рождения Селены, свидетельствуют об обратном. У него была психическая болезнь, и Селена унаследовала ее от него.

Мне повезло. У меня были гены моей матери, и после всего дерьма с Сириусом она даже сделала мне генетическое тестирование, чтобы узнать, есть ли у меня «ген серийного убийцы». К счастью, я этого не сделал. Я надеялся, что Селена тоже. Может быть, она была не в себе, может быть, она сошла с ума после травмы, которую мы пережили, когда наши жизни были разорваны на куски.

Но я ошибался… и Селена только что подтвердила то, что я действительно всегда знал.

Она так же больна, как и наш отец, и с ней нужно разобраться.

ГЛАВА 10

ОНИКС

Селена помогает мне поднять оба тела на носилки, укладывая их друг на друга. Я привязываю их к нему ремнями, прежде чем выкатить носилки из комнаты. Она остается со всеми чистящими средствами, которые я принес из одного из шкафов. Мы никогда не выполняем свою грязную работу за пределами этих стен, поэтому всегда было важно хранить здесь необходимые нам припасы.

Несмотря на то, что это место заброшено и нет никакой возможности связать тела с нами, последнее, что нам нужно, – это оставить даже самую маленькую улику. Заметание следов имеет первостепенное значение, и Селена по опыту знает, что нас нельзя застать за тем, что мы делаем.

Я спускаю тела в подвал и бросаю их в печь для сжигания отходов, прежде чем включить ее. Это всегда рискованно, потому что дым может привлечь внимание, но это никогда не было чем-то таким, о чем я когда-либо по-настоящему беспокоился. Приют находится в лесу, достаточно далеко от цивилизации, чтобы никто не усомнился в дыме.

Люди здесь всегда сжигают дерьмо, будь то мусор или костер с друзьями. Некоторые из нас просто решают вместо этого сжигать тела.

Каждому свое, верно?

Мы не живем поблизости от достаточно большого водоема, куда можно было бы легко сбросить их, где их никто никогда больше не найдет. Кроме того, сжигание казалось самым простым способом позаботиться о них. Я знаю, что так учил ее отец Селены, так что это метод, за который она цеплялась, но она пошла еще дальше.

Она была чертовски одержима уборкой. Она возвращалась на следующий день и всасывала пепел в пылесос, прежде чем выбросить его за три города на озере. Я никогда не задавался вопросом, что она сделала. Я знаю, что Селене нужно это сделать, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Щелкнув выключателем и протерев носилки, я возвращаюсь в палату и нахожу Селену на коленях, яростно скребущую пол. Я хватаю еще одну пару резиновых перчаток, натягиваю их и опускаюсь рядом с ней, чтобы помочь. Мы работаем в тишине, убирая из комнаты все до последней улики.

Я теряю счет времени, но как только мы заканчиваем уборку и выходим из здания, солнце начинает подниматься над горизонтом. Мы с Селеной углубляемся в лес минут на пятнадцать, пока не добираемся до одной из дорог, которые граничат с линией собственности. Мы продолжаем переходить пустую улицу, держась за руки, пока не достигаем заброшенного гаража.

Мы проскальзываем внутрь здания через сломанную дверь, и я толкаю большую входную дверь. Это одна из приятных особенностей этого района. Здесь так много пустых зданий и мест, где можно спрятаться. Мы нашли этот гараж несколько лет назад. Я не знаю, кому он принадлежит, но именно там мы храним машину, пока занимаемся бизнесом. Последнее, что мне нужно, – это что-то с моим гребаным именем, указывающее на нас в приюте.

Я нажимаю кнопку на брелоке, чтобы разблокировать машину, в то время как Селена обходит ее с другой стороны и проскальзывает внутрь. Я запрыгиваю на свое сиденье и быстро вывожу машину из гаража. Затем я выхожу обратно и закрываю дверь отсека, делая вид, что нас здесь вообще никогда не было.

Селена молчит на обратном пути к дому, уставившись в окно, погруженная в свои извращенные гребаные мысли.

– Что с тобой происходит? – спросил я.

Она бросает на меня взгляд. – Честно говоря, не знаю. Просто я сейчас чувствую себя не в своей тарелке, как будто со мной что-то не так.

На моих губах появляется хмурая складка, когда я снова обращаю внимание на дорогу. – Откуда это исходит?

– Я не знаю. Я знаю, что там никого не было, но я не могу избавиться от чувства, что мы были не одни. Ты сам сказал это о моем отце, и посмотри, что с ним случилось.

Я протягиваю к ней руку, беру ее за свою. – Не забивай себе голову, детка. Ты же знаешь, что мы здесь таким дерьмом не занимаемся.

Как будто мои слова мгновенно доходят до сознания. Взгляд Селены проясняется, и она качает головой, словно отгоняя мысли. Не часто случается, чтобы кто-то из нас сталкивался с подобными вещами. Мы живем от одного комплекса бога к другому. И по тому, как она смотрит на меня прямо сейчас, я знаю, что она чувствует эту энергию, проходящую через ее тело.

– Ты был неправ, когда сказал, что мы неприкосновенны только до тех пор, пока нас не поймают, – она делает паузу, уголки ее губ приподнимаются. – Ты и я – не мой отец. Мы оба умнее и осторожнее, чем был он. Нас не поймают, потому что нам не за что попасться.

– Я знаю, – говорю я ей, хватаясь за руль одной рукой и поворачивая его, когда сворачиваю на нашу подъездную дорожку. Подогнав машину к железным воротам, я опускаю стекло и тянусь к маленькой клавиатуре. Вместо того, чтобы вводить код, я подношу большой палец к считывателю отпечатков пальцев и смотрю, как он сканирует мой отпечаток. Он загорается зеленым, раздается тихий звуковой сигнал, и ворота медленно открываются.

Проезжая через ворота, я оглядываюсь на Селену. – То, что мы сделали сегодня вечером, было рискованно, и мне нужно, чтобы ты помнила, что мы не можем заниматься подобным дерьмом. У нас есть действующая система, и именно это делает нас неприкасаемыми.

Селена усмехается, ее ноздри раздуваются, когда она закатывает на меня глаза. – Мне показалось, что тебе это нравится.

– Я никогда не говорил, что это не так, – огрызаюсь я в ответ, крепче сжимая ее руку. – Просто помни, что мы находимся на вершине пищевой цепочки, и если мы хотим, чтобы так и оставалось, нам нужно время от времени проверять себя.

– Да, папочка, – у нее приятный голос, но я не упускаю из виду, как кривятся ее губы в усмешке. Селена не из тех, кто терпит выговоры, и в этом проявляется ее мстительная сторона. Мы одно и то же – близнецы-пламя с самыми темными душами. Мы оба питаемся энергией, и каждому из нас не нужно много сил, чтобы пробудить тьму друг в друге.

– Продолжай болтать своим гребаным языком, и я покажу тебе, кто твой гребаный папочка, когда ты будешь задыхаться от моего члена, засунутого тебе в глотку.

Я отрываю взгляд от Селены, чувствуя, что она все еще смотрит на меня, пока веду машину по извилистой подъездной дорожке через поместье. Деревья тянутся вдоль асфальта, создавая темный, жутковатый навес, через который вы проезжаете, чтобы добраться до главного дома.

После того, как мне исполнилось восемнадцать и я забрал Селену из той дыры, в которой мы жили, я узнал, что моя биологическая семья на самом деле была чертовски богата. Моя мать умерла при родах. Мой отец был женат на своей карьере, вот почему он отказался от меня, и я оказался в приемной семье. Ему было наплевать на меня, но это еще не все.

Он скончался и оставил мне целое состояние. Я говорю о суммах, которые вы даже представить себе не можете. Я был его единственным наследником, так что это по праву принадлежало мне. Поскольку в то время мы с Селеной жили на улице, лучшего времени для этого и быть не могло.

Мой финансовый консультант вкладывает мои деньги в места, о которых я даже не знаю, что приносит мне еще больше денег, поскольку мы с Селеной продолжаем жить так, как считаем нужным. На эти деньги я смог купить Селене крепость, в которой мы живем, – единственное темное место, подходящее для бога, которому я поклонялся.

Утреннее небо затянуто облаками и дымкой, в воздухе нависает угроза дождя. Я подъезжаю к массивному дому. Мы покрасили его в черный цвет, и Селена выбрала горгулий, которые сидят на крыше. Это особняк в викторианском стиле, который больше похож на небольшой замок. Снаружи все выглядит так, словно в нем обитают привидения, но единственные две вещи, обитающие в этом доме, – это Селена и я.

Я нажимаю кнопку открывания гаражных ворот, останавливая машину снаружи, когда дверь поднимается. Загоняя машину внутрь, я снова нажимаю кнопку, паркуясь рядом с домом Селены. Она выпрыгивает, не сказав больше ни слова, когда я глушу двигатель. Я вылезаю и следую за ней в наш дом. Когда она открывает дверь, два наших добермана проскакивают через нее, собираясь вокруг нее.

Большинству животных не нравится ни один из нас, учитывая, что в любой ситуации мы, в конечном счете, являемся главными хищниками. Эти две собаки боготворят землю, по которой ходит Селена, отслеживая каждое ее движение. Это странное явление – наблюдать за двумя злобными животными, которые готовы перегрызть горло незваному гостю, съежившимися вокруг нее.

Она никогда и пальцем к ним не прикасалась, и, учитывая, что сейчас мы оба удовлетворяем свои потребности эволюционным способом, ни один из нас не считается угрозой для этих двух зверей. Мы приобрели их в основном для охраны имущества, но со временем я наблюдал, как Селена привязывается к ним. Я сказал ей, что им не нужны имена, но она настояла на своем.

У нее не возникает привязанности ни к кому и ни к чему; но это продиктовано исключительно эгоизмом. Она бы и глазом не моргнула и не проронила ни слезинки, если бы кто-то из них умер в любой момент. Единственная цель, которой они служат, – это возвысить ее трон, вознести ее в небо, где ей самое место.

Селена гладит их обоих по голове со всей нежностью, на какую только способна, прежде чем отправиться в прачечную. Я следую за ней, прищурившись, глядя на двух собак, когда их взгляды встречаются с моими. Они обе принимают одинаковую позу, опускают свои массивные головы, слегка приподнимают плечи, шерсть на их спинах встает дыбом. Каждый начинает рычать, показывая на меня свои острые клыки, а из их груди вырывается низкое рычание.

Вот какой эффект я оказываю на них. Они видят во мне угрозу не только для себя, но и для Селены. Если бы только их мозги были достаточно развиты, чтобы понять, что Селена такая же гребаная сумасшедшая.

– Хватит, – рычит Селена в ответ низким предупреждающим тоном. – Вы оба, идите прилягте.

Дизель и Хан съеживаются от ее тона, каждый бросает на меня косой взгляд, пробегая через дом и ложась у входной двери в фойе. Я оглядываюсь на Селену и вижу, что она с ухмылкой снимает свою одежду и бросает ее в стиральную машину.

– Ты им действительно не нравишься.

Я пожимаю плечами. – Они гребаные животные. Мне не нужно, чтобы я им нравился. Им повезло, что я их не убиваю.

– Ты бы не посмел, – игриво парирует она, стоя передо мной обнаженной. Мой член мгновенно вырастает в штанах. Я снимаю рубашку со своего торса и бросаю ее в стиральную машину вместе с ее одеждой. Карие глаза Селены изучают мое тело, пока я снимаю штаны, демонстрируя ей свою эрекцию.

– Хочешь поспорить?

Она качает головой. – Нет, потому что я тебя знаю. Ты бы действительно сделал это, хотя и знаешь, что они мне нравятся.

– Тебе нравится цель, которой они служат в твоей жизни, Селена. Не обижайся на меня и не веди себя так, будто они твои гребаные дети или что-то в этом роде.

– Неважно, – она закрывает крышку стиральной машины и отворачивается от меня, ее идеально подтянутая задница теперь у меня на виду. – Я собираюсь принять душ. Присоединяйся ко мне, если хочешь.

Она собирается отойти от меня на шаг, когда я подхожу к ней сзади, обнимаю за талию и поднимаю ее. – Если я хочу? Не играй так, детка. Ты знаешь, что хочешь, чтобы я присоединился к тебе.

Селена извивается в моих объятиях, поворачиваясь ко мне лицом и оседлав мою талию. Ее киска горячая и скользкая напротив моего живота. Она наклоняет лицо к моему уху, покусывая мочку. – Хотела я этого или нет, но мы оба знаем, что ты не можешь удержаться и следуешь за мной, куда бы я ни пошла.

– И я последую за тобой на край света, пока мы не упадем в самые глубокие ямы ада.

Селена обнимает меня сзади за шею, ее острые ногти впиваются в кожу. – Мы уже там, малыш.