Текст книги "Нечестивые (ЛП)"

Автор книги: Си. М. Рэдклифф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Си. М. Рэдклифф
Нечестивые одержимости

Всем любящим ужасы девушкам, которые ищут любой способ оправдать отвратительные поступки наших любимых морально серых мужчин

ПРОЛОГ

СЕЛЕНА

Трава, влажная от утренней росы, щекочет мои голые лодыжки, когда я бегу вприпрыжку по лугу. Взбираясь на небольшой холм, я вижу наш дом. Это недалеко, и если я побегу, то успею к завтраку. Я опускаю взгляд на свои босые ноги, покрытые грязью, и хмурюсь. Маме бы не понравилось, если бы я вошла в кухню, волоча за собой грязь по полу.

Добравшись до края пастбища, я наклоняюсь, пролезая сквозь доски забора. Моя ночная рубашка цепляется за маленькую расщепленную деревяшку. Мои брови хмурятся, когда я беру в горсть хлопчатобумажную материю и натягиваю ее. Сначала она не поддается, и я хмурюсь, дергая сильнее, пока она не вырывается, разрывая нижний подол моей рубашки.

Я вздыхаю, бросая взгляд на дом, прежде чем отвернуться. Скоро все проснутся, и это будет не первый раз, когда мои родители обнаружат мою кровать пустой. Они думают, что я хожу во сне, и я позволяю им продолжать в это верить. Если бы они знали правду о том, куда я на самом деле хожу посреди ночи, они, возможно, никогда больше не выпустили бы меня из этого дома.

Правда в том, что сон всегда был моим врагом. Оно никогда не находит меня легко, поэтому каждую ночь, после того как все остальные укладываются спать, я выхожу на улицу в надежде найти его.

Я иду по влажной траве, пока не достигаю подъездной дорожки. Мои грязные ноги оставляют следы, когда я направляюсь к конюшне. Когда я проскальзываю внутрь через массивные двери сарая, свет уже горит. Несколько лошадей высовывают головы из дверей своих стойл и ржут, когда я иду по проходу.

Мой отец разводит и тренирует скаковых лошадей. Это был семейный бизнес, который он унаследовал от своего отца, и он принес ему большой успех в жизни. Он умный и расчетливый человек, который всегда взвешивает свои риски, прежде чем бросить кости. Мой отец – безжалостный бизнесмен, и он относится к тому, что делает, именно так. Бизнес. Это не хобби. Я видела его с лошадьми – он не наслаждается ими как новинкой, как некоторые люди.

Это был его путь к вершине, и теперь, когда он построил эту империю, он восседает на своем троне, как титановый бог, которым он и является.

Грегори, один из наших конюхов, занят приготовлением корма для лошадей в помещении для кормления. Он не замечает меня, когда я прокрадываюсь мимо двери. Я подслушала, как моя мать рассказывала моему младшему брату Абелю, что у одной из наших амбарных кошек на днях родились котята. Я пришла посмотреть на это.

Моя ночь в лесу не удалась, и монстр внутри меня все еще бодрствует.

Мои шаги легки и тихи, когда я иду в самый конец прохода, проскальзывая в одну из пустых кабинок, которые мы используем под склад. Я знаю, что животным нравится иметь тихое, уединенное место для родов, поэтому я проверяю все углы и небольшие пространства в стойле. Мое разочарование нарастает, и я начинаю раздражаться, когда прихожу с пустыми руками.

Я обреченно вздыхаю и начинаю выходить из кабинки, когда слышу, как Грегори на противоположном конце прохода начинает свой обход. Мое тело замирает, и я останавливаюсь в дверном проеме. Лошадь в стойле напротив меня высовывает голову, издавая громкое ржание. Звук словно наждачной бумагой царапает мои барабанные перепонки, и я свирепо смотрю на покинутое существо.

Склонив голову набок, я отрываю взгляд от головы лошади, путешествуя вниз по ее длинной шее. Интересно, сколько крови содержится в теле лошади? И сколько времени потребуется, чтобы она истекла кровью? Я не могу сломать шею лошади руками, но если бы у меня в руках был нож, я могла бы провести им по артерии на ее горле.

Обдумывая свой следующий ход, я слышу позади себя шорох, за которым следует мягкое мяуканье. Джекпот. Крутанувшись на каблуках, я оглядываю небольшое пространство в поисках источника звука. Затем я замечаю движение в середине стойла, между двумя коробками спрятаны шесть маленьких котят.

Я опускаюсь на колени, поджимая под себя холодные босые ступни, и просовываю руку в щель, пытаясь дотянуться до маленьких телец. Я вслепую ощупываю окрестности, ничего не видя, когда двигаю рукой в поисках мягкости их меха.

Предвкушение нарастает, и я решительно закусываю нижнюю губу. Если я в ближайшее время не найду, с чем поиграть, я собираюсь сжечь весь этот сарай дотла. И вот так вселенная склоняется перед моей угрозой, когда я чувствую, как кончики моих пальцев касаются комочка шерсти.

Обхватив котенка пальцами, я вытаскиваю его из щели. Он легкий в моих руках, хотя глаза все еще закрыты. Котенок не издает ни звука и не двигается. Держа его перед собой, я быстро встряхиваю, желая, чтобы он ожил.

Это не так.

Он безвольно лежит в моих руках, уже чертовски мертвый.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает меня Грегори, когда я сижу посреди стойла с мертвым котенком в руке. Я поднимаю на него взгляд, наблюдая, как он ходит вокруг меня, кружа вокруг меня, как акула в океане.

Я пожимаю плечами, наполовину игнорируя его, и смотрю на него пустым взглядом. – Не могла уснуть.

– Где твои родители? – спрашивает он, его круг постепенно сужается, когда он нервно оглядывается через плечо. – Они знают, что ты здесь?

Я качаю головой, роняя мертвого котенка на пол рядом со мной. Это поврежденный товар. Маленькое существо не должно было быть уже мертвым. Он не должен был умереть таким образом. Я хотела быть тйо, кто погасит свет в его душе, посмотреть, как жизнь утекает из его глаз, когда он делает свой последний вздох.

Это отвратительно, я знаю. Я знаю, что со мной что—то не так, но для меня – это все, что я знаю.

Это нормально.

Грегори ворчит, опускаясь передо мной на колени. Его толстые пальцы протягиваются, когда он наматывает на них прядь моих волос цвета полуночи. – Ты хорошенькая маленькая девочка. Ты знаешь это, не так ли?

Я прищуриваюсь, моя челюсть сжимается, когда я поднимаю бровь. Это не первый раз, когда Грегори пытается напасть на меня. Известно, что у него блуждающий взгляд, и я уже несколько раз ловила его взгляд на себе. Я всегда отмахивалась от этого, потому что никогда по-настоящему не думала, что он доведет до конца свои ухаживания и небольшие комментарии.

– Я вижу, как взрослеет твое тело, – стонет он, сжимая свой член в кулаке через грязные джинсы, а другой рукой проводит по моей груди. Он делает паузу, его ладонь обхватывает мою маленькую набухающую грудь. – Я просто хочу попробовать, пока твоя невинность не исчезла. Ты доверяешь мне, верно?

Я тупо смотрю на него в ответ, мои губы плотно сжаты, а руки сжимаются в кулаки. Он воспринимает отсутствие ответа как то, что я добровольно даю ему согласие. Оставив свой член, он подносит обе свои грубые руки к моему маленькому телу и поднимает меня на ноги, поднимаясь сам. Он приподнимает мою ночную рубашку, одной рукой хватая меня за бедро, а другой щиплет за сосок.

Я прикусываю нижнюю губу, когда сжимаю ее, ощущая металлический привкус на языке. Я не хочу этого. Я даже не знаю, что происходит, но я знаю, что хочу, чтобы это прекратилось. Я не говорила ему, что он может прикасаться ко мне вот так.

Прикусив губу, я беру кулак и бью им ему в промежность. Грегори кричит, отталкивая меня и обхватывая себя руками через джинсы. – Что за хрень?

Я вытаскиваю зубы из губы, мой рот растягивается в улыбке. Проводя по ним языком, я ощущаю вкус крови и улыбаюсь Грегори с полным красным ртом. Он смотрит на меня расширенными от гнева глазами, держась за свое барахло.

Оглядываясь по сторонам, я беру старую подкову, которая торчит из коробки, и придвигаюсь на дюйм ближе к Грегори. – Твой папа тебе не поверит, если ты расскажешь ему об этом.

Ему не нужно беспокоиться. Мой папа никогда не узнает об этом; я никогда не расскажу ни единой душе.

Я качаю головой, изображая невинность, и слегка хихикаю. Грегори косится на меня. – С тобой что-то не так, малыш, – его ноздри раздуваются. – Возвращайся в дом, пока твои родители не пришли за тобой.

– Я так и сделаю, – киваю я, мой рот сжимается вокруг моих зубов. Мои губы изгибаются вверх, когда на моем лице появляется зловещая усмешка. – Я скоро вернусь туда.

– Нет. Ты возвращаешься туда… – Грегори пристально смотрит на меня, но его слова обрываются, когда я беру подкову в руку и вонзаю твердый кусок металла ему в середину горла. Искаженный вопль срывается с его губ, когда он падает на колени. – Что ... что за...

Он не может вымолвить ни слова. Он не может отдышаться от своего гребаного затхлого дыхания. Я смотрю на него сверху вниз, мои губы растягиваются шире, когда я поднимаю руку. Одним быстрым взмахом я опускаю руку вниз с такой силой, что металлическая буква U в моей руке врезается в висок Грегори, заставляя его потерять равновесие. Удар мгновенно вырубает его, и он падает на землю у моих ног.

Я следую за ним, трепет разливается по моим венам, электризуя мое тело эндорфинами, которые проносятся по мне. Это то, что я искала. Это то, в чем нуждался монстр внутри меня.

Это все.

Мои маленькие ножки закидываются ему на грудь, когда я смотрю вниз на его толстое круглое лицо. Маленькая струйка крови вытекает из крошечной ранки на его виске. Мои глаза следят за алым цветом, окрашивающим его кожу. Я загипнотизирована им, когда прижимаю к нему палец, чувствуя теплую, липкую жидкость, прилипшую к кончику моего пальца.

Улыбка трогает мои губы, когда я хватаю подкову обеими руками, поднимая руки над головой. Я опускаю их в мгновение ока, вонзая металл ему в лицо. Начиная с его лба, я повторяю свои действия снова и снова, нанося удары по каждому дюйму его черепа. Грегори остается без сознания, кровь наполняет его рот.

Кровь брызжет с его лица, капли покрывают мои руки, лицо и ночную рубашку. Я захвачена моментом, потеряна в безумии, когда бью его по лицу до тех пор, пока оно не становится едва узнаваемым. Грегори булькает, захлебываясь алой жидкостью, в которой тонет.

Я замолкаю, наблюдая, как он полоскает горло в последний раз, с его губ слетает слюна, по которой стекает кровь. Склонив голову набок, я наблюдаю, как его грудь замирает, а жизнь покидает его тело. Мои руки покрыты липкой красной жидкостью. Это согревает мою кожу, монстр внутри меня облизывает свои губы.

– Моя маленькая луна.

Голос моего отца застает меня врасплох. Я никогда не слышала, как он входил в сарай, и не уверена, чему из этого он был свидетелем. Я не чувствую никакой вины или раскаяния. Я, блядь, чистый лист, когда смотрю на него в дверях. Я не знаю, как мне из этого выбраться...

Мой отец смотрит на меня сверху вниз широко раскрытыми глазами. Я внимательно наблюдаю за тем, как он глубоко выдыхает, словно сбросил тяжесть. Как будто теперь ему стало легче дышать. Он наклоняет голову набок, его губы изгибаются в зловещей улыбке. – Что ты сделала?

ГЛАВА 1

ОНИКС

Кровь.

Мы приходим в мир, покрытые этим, и иногда покидаем мир таким же образом. Я смотрю на тело на полу у моих ног, изуродованное до неузнаваемости острым лезвием моего ножа. Трепет, который я получил от своей новой игрушки, уже исчез, и я чувствую, как ко мне подкрадывается скука.

Мой взгляд фокусируется на крови, растекающейся по его телу. Это было то, что всегда завораживало меня. То, как ярко-красные оттенки меняются на более темные по мере того, как они поглощают кислород из воздуха, покидающего ваше тело. Моя одержимость началась в молодом возрасте. То, что когда-то казалось невинным, превратилось в нечто гораздо более зловещее.

Кровь.

Разрывы артерий размазаны по моей свежей белой футболке. Теплое липкое вещество покрывает мои руки, капли стекают по лицу. Все еще держа нож в руке, я поворачиваю лезвие боком и вытираю его о свои черные джинсы.

Кровь.

– Оникс? – слышу ее мягкий, завораживающий голос с другого конца заброшенного приюта. Ее шаги тихие, но когда она подходит ближе, я слышу, как ее черные ботинки выбивают осколки стекла из разбитых окон. – Я знаю, что ты здесь.

Это игра, в которую мы играли с детства, но с годами она приняла отвратительный оборот. Хотя в этом суть того, кто мы есть. Больные. Измученные. Полностью и бесповоротно трахнутые с головой.

Это место было нашим убежищем, мы росли в жестокой семье, где в этих четырех стенах некуда было сбежать. Приют закрылся десятилетия назад, и здание было оставлено гнить. Мы с Селеной проводили здесь часы, рассказывая истории о привидениях и играя в прятки. Даже годы спустя, после того как мы переехали из нашего старого дома, мы все равно всегда возвращаемся сюда.

Это было первое место, где она нашла меня с мертвым кроликом в руке.

Это было первое место, где она увидела меня настоящего.

Бросив изуродованное тело, я проскальзываю в заплесневелый шкаф, прижимая нож к груди и прислушиваясь к приближающимся ее шагам. Сжав губы, я задерживаю дыхание, ожидая, когда она войдет в комнату. Я слышу, как она резко втягивает воздух, эхом отдающийся в маленьком пространстве. Улыбка расползается по моим губам, когда она рассматривает мой последний шедевр, разложенный на полу.

– Оникс, – поет она мне в темноте. – Где ты?

Она перемещается по комнате, медленно приближаясь к шкафу. Когда она достигает его, она поднимает голову в состоянии повышенной готовности, бросая взгляд в другой конец комнаты. Когда она стоит ко мне спиной, я пользуюсь этой возможностью.

Мои движения незаметны и быстры, когда я выскальзываю из шкафа, хватая ее сзади. Крик срывается с ее губ, но я заставляю ее замолчать, зажимая ей рот рукой. Ее тело неподвижно прижимается ко мне, когда я поднимаю нож и приставляю его к ее шее, прямо к сонной артерии.

– Хочешь поиграть, маленькая дьяволица? – дышу ей в ухо, сильнее прижимая лезвие к нежной коже на ее горле. Ее пульс вибрирует под моей рукой, возбуждение безудержно разливается по всему моему организму.

Ее голова качается в моей хватке, когда мой нож прорезает верхний слой ее кожи. Тепло ее тела напротив моего и кровь, стекающая сбоку по ее шее, заставляют мой член чертовски пульсировать. Селена прижимается ко мне своей задницей, терзаясь о мою эрекцию.

Я провожу языком по раковине ее уха, покусывая хрящ. – Беги.

Убирая нож от ее горла, я опускаю руки по швам. Селена бросает на меня взгляд через плечо, ее карие глаза озорно сияют, когда она уходит. Она перепрыгивает через тело на полу, очищая лужу алой жидкости, и выбегает из комнаты.

Вертя нож в руке, я даю ей фору, считая трещины в стене, пока не дохожу до десяти. – Готова или нет, дьяволица, – кричу я, зловещая усмешка появляется на моих губах, когда я прохожу через комнату. – Я иду за тобой.

Ее смех доносится из лабиринта обломков, отражаясь от выщербленных стен коридоров. Я начинаю насвистывать, крадучись по коридорам, хищник, преследующий свою жертву. Приют – это как наша личная игровая площадка. Игровая площадка для развратников. Только бездушные осмеливаются ступить в это место, но никто из них не живет долго.

У него такая плохая репутация, потому что многие люди пропали без вести после входа. Это всегда списывали на то, что в этом месте водятся привидения – демонические души, скрывающиеся в тени, приводят их к безвременной гибели. Мир мало что знает о том, что я демон, живущий во тьме.

Тела никогда не находят, потому что я знаю, как заставить их исчезнуть навсегда. Когда я был моложе, я был чертовски неаккуратен. Было несколько случаев, когда мы были на волосок от гибели, но, по сути, мы жили автономно. Я не был в поле зрения копов – просто тихий школьник, чьи приемные родители разрисовали его кожу черными и синими отметинами.

Я попал в поле зрения Селены еще до того, как осознал это.

Ее отец был одним из самых известных серийных убийц страны. Сириус Хейз. Всему, что знала Селена, она научилась у него, и она сразу увидела это во мне. Сириус хотел, чтобы она была его вундеркиндом после того, как заметил сходство между ними двумя. Он увидел в ней частички себя и хотел, чтобы она была частью его мира.

Брат Селены стал причиной падения Сириуса. Когда он узнал о внеклассных занятиях Сириуса, он запаниковал и вызвал полицию. Их мать даже не знала, что происходит, так что это было полным шоком для всей семьи, за исключением Селены. Она плохо переносила его отсутствие и в зрелом возрасте двенадцати лет попыталась утопить своего младшего брата, пытаясь отомстить ему за то, что он сделал.

Джемма поняла, что, несмотря на то, что Сириуса больше нет, он создал монстра, который жил под ее крышей. Она утверждала, что не могла справиться с Селеной, но я думаю, что она не хотела брать на себя ответственность за то, что могла натворить Селена. Она была болезненным напоминанием о том, как Сириус разрушил их жизни.

Селену отдали в приемную семью, и вот так она оказалась под одной крышей со мной – моим маленьким монстром, тем, кто говорит со мной на одном языке.

– Выходи, выходи, где бы ты ни была, – напеваю я, вращая ножом, когда ныряю по коридорам, уворачиваясь от свисающих сверху кусков потолка. – Я знаю, ты хочешь, чтобы я нашел тебя, прелестный маленький дьяволенок.

Слабый запах ванили плывет по коридору, и я знаю, что приближаюсь к ней. Я иду по ее запаху, но, поворачивая из угла в угол, ее там нет. Мое сердце колотится в груди в спокойном, ровном ритме. Погоня сама по себе кайф, и адреналин струится по моим венам, пока я выслеживаю свою добычу.

Селена хороша в этой игре, потому что, хотя сегодня она моя добыча, она гребаный хищник.

– Ты не можешь найти меня, любимый? – ее голос доносится с противоположной стороны от той, куда я направлялся. Развернувшись на каблуках, я замечаю ее длинные волосы цвета полуночи, когда она проносится через другую дверь, ее смех следует за ней.

Я срываюсь с места и бегу трусцой в том направлении, куда, как я видел, она исчезла, сжимая в руке нож. Потребность пролить кровь смешивается с похотью и острым ощущением погони. Мы подошли к опасной черте, но раньше никогда не боялись ее переступать.

Она пожалеет, что я нашел ее, когда покончу с ней.

ГЛАВА 2

СЕЛЕНА

Когда я была ребенком, мне поставили диагноз неизлечимой болезни. Болезнь разума. Больная на гребаную голову. Моя мать обижалась на меня за это, но это была любимая черта моего отца во мне. Он был единственным, кто заставлял меня чувствовать себя кем—то особенной – как будто у меня действительно была причина находиться на этой планете.

Мой отец взял тьму, которая зрела внутри меня, и использовал ее, превратив в шедевр. Сириус Хейс был художником, а я – его вундеркиндом. Он был моей путеводной звездой, дьяволом на моем плече. Внутри меня был монстр, и мой отец точно знал, как с ним справиться.

Он был единственным, кто понимал, что я чувствовала – или, скорее, чего я не чувствовала. Мой отец спас мне жизнь и научил жить нормальной жизнью, такой, которую общество сочло бы приемлемой. Я узнала, как вести себя в присутствии других и что монстр может выходить поиграть только за закрытыми дверями.

Я была безрассудной, иррациональной и импульсивной. Он изо всех сил старался научить меня другому – быть расчетливой и осторожной. Я изучила его методы настолько хорошо, насколько могла, и под его руководством смогла реализовать их ... пока не потеряла его.

Без моего отца, который вел бы меня, без дьявола на моем плече, я была чертовски потеряна.

Пока я не нашла его.

Он был единственным, кто видел меня – настоящую меня, – и это потому, что мы были одним целым.

Двойное пламя.

Зеркало души.

Оникс.

Капелька пота скатывается по моему лицу. Желудок подкатывает к горлу, а сердце беспорядочно колотится в своей клетке цвета слоновой кости, пока я пробираюсь сквозь темноту. Я скрыта в тени. В заброшенном приюте чертовски темно, освещаемом только лунным светом, который проникает сквозь разбитые окна и дыры в потолке.

Я слышу легкие шаги Оникса в его полностью черных конверсах, когда он идет по коридору. Поджав губы, я медленно делаю последний глубокий вдох, прежде чем задержать воздух в легких. Когда у тебя нет выбора, кроме как молчать, ты учишься приучать свое тело к адаптации. Я дольше задерживала дыхание во время вспышек гнева нашего приемного отца, когда нам пришлось спрятаться в доме, прежде чем мы узнали об этом месте.

– Селена, детка, – зовет его голос, звучащий, как гравий под колесами. От этого звука у меня внутри все горит. Я сжимаю бедра, когда мою киску покалывает. – Тебе не понравится, когда я найду тебя.

Он всегда другой, когда находит меня, – резкий, безжалостный, брутальный. Именно такой он мне нравится.

Найди меня и посмотри, мысленно говорю я, держа слова внутри, где всегда кажется, что он все равно знает, что я говорю в тишине.

– У тебя пойдет кровь, маленький дьяволенок, – рычит он, грубо распахивая дверь. Он отскакивает от стены, но не пугает меня. Я не дышу. Я не двигаюсь. Я просто слушаю. – Я хочу сделать тебе чертовски больно.

Сделай мне больно, мой сломленный мальчик.

Оникс крадется по коридору, на ходу распахивая двери. Каждый раз они врезаются в стену, сотрясая хрупкий фундамент здания. Я прижимаюсь спиной ближе к стене, прижимаюсь к ней и кладу ладони на бедра. В коридоре становится тихо, и я напрягаю слух, прислушиваясь к тишине, не появится ли он. Я провожу рукой по внешней стороне бедра, медленно вытаскивая нож из кобуры.

Звук искры зажигалки Zippo от Оникс звучит в нескольких футах от меня, и я слышу, как он глубоко вдыхает сладкий запах травки, доносящийся до моего носа. – Ты действительно думаешь, что сможешь спрятаться от меня? Что я не найду тебя? – из его груди вырывается резкий смех. – Я всегда нахожу тебя.

И он прав. Он всегда так делает. Он хищник, а я его добыча. В этой игре, в которую мы играем, мы оба искусны в охоте и умеем прятаться. Но, в конце концов, он всегда находит меня в самых темных углах, потому что знает, что именно там он и будет прятаться.

– Я не монстр, который живет в тебе, но я монстр, который скоро окажется внутри тебя. Так чертовски скоро, Селена.

Черт.

Из-за него трудно удержаться от того, чтобы не выйти из тени, не раскрыться, просто подвергнуться его жестокости. В его жестокости есть нежность. Он мог легко лишить меня жизни, точно так же, как он это сделал с парнем, лежащим в луже собственной крови в другой комнате. Оникс несколько раз был близок к этому, но все это часть игры, в которую мы играем. Острые ощущения, которые мы ищем.

Это то, что нам нравится, потому что мы не способны ни на что, хотя бы отдаленно похожее на норму.

Это жестоко и кроваво. Это мы.

Оникс проносится мимо, не замечая меня, когда я прячусь в темноте между двумя дверями. Я хочу, чтобы он нашел меня, но я еще не готова к тому, что игра закончится. Погоня – это движущая сила, которая ведет к кульминации, где наши души сталкиваются.

Для нас это как прелюдия.

Но Оникс мало что знает.… Я собираюсь перевернуть сценарий с ног на голову.

Охотник вот-вот станет добычей.