Текст книги "Обладание Лили (ЛП)"
Автор книги: Шон Мориарти
Соавторы: Иззи Свит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Глава 24
Лили
Четверо безоружных людей были хладнокровно застрелены прямо передо мной. Ни один из людей Люцифера, казалось, не моргнул и глазом. Все было сделано так эффективно и быстро, как будто они делали это раньше много раз...
Одной этой мысли достаточно, чтобы моя кровь застыла. Я знаю, что Люцифер «плохой человек», но до сих пор не совсем понимала всего масштаба его действий. Автоматическое оружие. Полная тактическая экипировка. Собственная личная армия для выполнения его воли. Сколько людей сегодня погибло? Сколько погибнет еще?
«Каждый мужчина из вашей семьи в Америке умрет до конца недели. Каждая женщина будет продана в рабство в Африке. Ваши дети будут отправлены на смерть. Я обещаю, что ваши семьи в Японии тоже скоро умрут».
Он сказал правду или это была показуха?
Я чувствую себя так, словно меня вырвали из одного кошмара только для того, чтобы погрузить в другой. Мой мир перевернулся с ног на голову.
Все это реально? Все это действительно происходит? Или я умерла и попала в ад?
Запах.
Если бы не запах горящей плоти Маршалла, я, возможно, смогла бы убедить себя, что все это нереально.
Я ничего не хочу так сильно, как свернуться клубочком и заползти обратно в свою удобную раковину. Притвориться, что не видела этого. Представить, что это был какой-то кошмар. Просто дурной сон...
Но я не могу.
Запах. О, Боже, этот запах.
Маршалл кричит, а Люцифер смеется. Я никогда не видела, чтобы кто-то получал такое удовольствие от чужих страданий. Словно действительно наслаждается этим, словно он получает удовольствие от того, что делает с Маршаллом.
– Остановись! – кричу я. На самом деле я не могу видеть того, что Люцифер делает за спиной Маршалла, но знаю, что это должно быть что-то ужасное.
Как? Как он может это делать? Разве у него нет гребаной души?
– Нет, любовь моя, я не остановлюсь. Он должен заплатить за то, что сделал с тобой и нашим будущим ребенком.
Руки Люцифера двигаются, и я представляю, как он водит струей огня из паяльной лампы по спине Маршалла.
Во мне нарастает дикая паника. Я не могу перестать дрожать. Пол ускользает из-под моих ног. Мир выходит из-под контроля.
Тем не менее, мне удается сделать один шаг вперед, затем другой.
Я должна остановить это. Должна.
Зажимаю нос рукой. Этого недостаточно, чтобы не слышать запаха, но немного помогает. Во мне возникает рвотный позыв, но каким-то образом умудряюсь удержать в себе содержимое своего желудка.
Я не могу позволить себе вырвать. Моя голова болит настолько сильно, что тошнота возвращается.
Чтобы двигаться, я прилагаю неимоверные усилия, сама гравитация борется со мной. Идти прямо сейчас – все равно, что бежать под водой.
Спотыкаясь, я подаюсь вперед и, схватившись за край небольшого стола, держусь за него.
Маршалл продолжает кричать и умолять о пощаде, несмотря на свой кляп. Как бы я ни ненавидела этого человека, не могу просто стоять и смотреть, как он страдает. Это немыслимо.
Это совершенно невыносимо.
Все мое существо в смятении. Я не могу ясно мыслить, не могу сфокусировать свои глаза. Ледяной ужас сотрясает мое тело.
Дрожащей рукой я беру пистолет, который Люцифер оставил на столе.
– Остановись, – говорю я, но мой голос звучит тихо и неуверенно.
Люцифер смотрит на меня и издает неодобрительный звук.
– Опусти пистолет, Лили.
Упрямо задрав подбородок, с пистолетом в дрожащей руке, я пытаюсь быть храброй, но потом он стреляет.
Глаза Люцифера расширяются, как и мои.
Черт, я совсем не этого хотела, но не позволяю ему этого понять. Я убираю палец со спускового крючка, а он выключает паяльную лампу
Связанный Маршалл, мертвый или потерявший сознание, падает вперед.
Это конец? Ужасная паника внутри меня начинает успокаиваться.
Люцифер смотрит на меня долгим взглядом.
– Хорошо. Тебе не нравится паяльная лампа, – наконец, пожимает он плечами и ставит паяльную лампу на стол рядом с Маршаллом. – Я тоже ее не люблю. Запах просто ужасен.
Теперь, когда паяльная лампа больше не используется, я начинаю расслабляться, направив дуло пистолета вниз, на пол.
– Нужно позвонить Розе и сказать ей, чтобы она убрала бекон из завтрашнего меню, – говорит он и берет что-то с другой стороны стула Маршалла за ручку.
Прежде чем я могу полностью осознать, что должно произойти, Люцифер обходит Маршалла, становится перед ним и поднимает вверх кувалду. Откинувшись назад, он прицеливается и опускает ее вниз. Кувалда с громким треском обрушивается на колени Маршалла.
Маршалл, придя в себя, кричит в агонии.
Глаза Люцифера сияют от чистого, неподдельного удовольствия.
– Какого черта, – выдыхаю я, снова поднимая пистолет и направляя его на голову Люцифера. – Что ты, нахрен, творишь?
Удовольствие в глазах Люцифера тускнеет, когда он бросает взгляд на меня и еще более пристально смотрит на пистолет, направленный ему в голову.
– Что? Это слишком?
Я отрицательно качаю головой.
– Что, черт возьми, с тобой такое?
Люцифер спокойно смотрит на меня и говорит:
– Он прикоснулся к тебе.
Я даже не знаю, что на это сказать.
Снова подняв кувалду, он задумчиво взвешивает ее в руках.
– Он подверг тебя опасности.
Отступив на шаг, смотрю, как он встает у коленей Маршалла. Я знаю, что должна остановить его, но не могу заставить себя это сделать.
Все выходит из-под контроля. Я не знаю, что делать. Я должна стрелять? В кого я должна стрелять?
Как до этого дошло?
Подавшись вперед, Люцифер снова обрушивает кувалду на Маршалла, ревя:
– Он, бл*ть, причинил тебе боль!
Маршалл рыдает и умоляет под кляпом. Его ноги превратились в такой жуткий беспорядок, что я даже не могу смотреть на него.
– Остановись, пожалуйста. Ты должен остановиться, – умоляю я, заставляя свою руку перестать дрожать. Отведя взгляд, сосредотачиваюсь на лужах крови на полу, обнаруживая в них странное спокойствие.
– Достаточно. Ты сделал достаточно. Пожалуйста.
– Этого никогда не будет достаточно, Лили. Он заслуживает гораздо большего, чем я мог бы с ним сделать.
– Нет, – качаю я головой, не в силах сдержать слезы. – Никто этого не заслуживает. Никто.
– Ты так говоришь только потому, что не знаешь, что он задумал для детей.
И вот когда мое зрение фокусируется. Все становится четким.
– Что? – спрашиваю я, потрясенно смотря на него. – О чем ты говоришь?
Все еще сжимая в руках кувалду, Люцифер поворачивается ко мне, его лицо становится холодной маской.
– Я слышал, как они говорили по-японски. Возможно, ты не поняла, о чем они говорили, но я понял. Я свободно говорю по-японски. Ты думаешь, он бы остановился с тобой, как только получил то, что хотел? Нет. Он также заключил сделку по продаже детей. Якудза были особенно заинтересованы в Адаме… У них уже был покупатель с Ближнего Востока, готовый заплатить большие деньги.
– О, Боже, – выдыхаю я, чувствуя, как в моем горле поднимается новая волна желчи.
– А наша маленькая Эви с ее светлыми волосами…
Все сострадание, которое я испытывала к Маршаллу, мгновенно исчезает. Он собирался причинить боль моим детям? Моим крошкам?
Я направляю пистолет на Маршалла.
– Гребаный монстр! Ты собирался продать детей?
Мне не нужен его ответ. Конечно, собирался. После того, как он отдал нас Люциферу, как я могла ожидать чего-то меньшего?
– Не стреляй в него, любовь моя. Дать ему умереть от пули будет слишком гуманно.
Маршалл стонет и слабо качает головой из стороны в сторону. Мой палец касается спускового крючка. Все во мне жаждет пристрелить его, положить этому конец.
Но я просто не могу заставить себя это сделать.
Как я могу прервать жизнь? Даже его? Он творил с нами гадкие, ужасные вещи. Он – единственная причина, по которой мы с детьми находимся в этом беспорядке. Я бы никогда не оказалась в таком положении, если бы он проявил себя с хорошей стороны. Если бы он заботился о нас. Если бы он был мужем, отцом. Если бы он был просто гребаным мужчиной.
– Лили… – мягко говорит Люцифер, с глухим стуком роняя кувалду на землю и направляясь ко мне.
Я поворачиваюсь к нему, и пистолет поворачивается вместе со мной.
– Опусти пистолет, – спокойно говорит он.
Я качаю головой, но при этом опускаю ствол вниз. Если я не могу застрелить Маршалла, как я могу застрелить Люцифера? Теперь, когда знаю, почему он все это делает, я понимаю. Я полностью понимаю, почему он это делает.
Люцифер осторожно кладет руку на пистолет и тянет его.
– Дай это мне, – мягко говорит мужчина, вынимая его из моих пальцев. Повернувшись, он кладет пистолет на стол и притягивает меня к себе.
Мне нужны его руки. Мне нужно его тепло и надежность. Сжав в кулаках его рубашку, я прячу лицо на его груди, и все эмоции внутри меня выплескиваются из моего рта. Я рыдаю, заливая его слезами. Я плачу по себе. По моим детям. И даже по Маршаллу.
Люцифер держит меня, гладит мои волосы и шепчет мягкие слова утешения.
– Скоро все закончится, – успокаивает он меня, когда мои рыдания стихают.
Меня начинает охватывать оцепенение. Я приветствую его. Мне нужно это пережить.
Откинув голову назад, я вглядываюсь в его лицо.
– Люцифер…
Его глаза вспыхивают, и он прерывает меня.
– Назови меня по имени, Лили.
Облизав губы, я осторожно называю его имя. На моем языке оно кажется чужим и странным.
– Мэтью… Я хочу домой. Хочу увидеть Адама и Эвелин.
Он кивает, заправляя мою выбившуюся прядь волос за ухо.
– Мы почти закончили.
Мне не нравится, как это звучит. Что еще можно сделать? Сколько еще может выдержать тело Маршалла?
– Ты не можешь просто пристрелить его, как других, чтобы мы могли выбраться отсюда?
Я действительно только что это сказала?
– Нет. Мы должны отправить сообщение. Это дерьмо закончится здесь и сейчас. Никто больше не тронет тебя после этого.
– Не знаю, смогу ли… – говорю я дрожащим голосом. Я почти уверена, что достигла своего предела восприятия жестоких пыток.
Люцифер кивает и поворачивается вместе со мной, медленно подводя меня к стулу.
– Тебе не обязательно смотреть.
– Могу я просто поехать домой? – с надеждой спрашиваю я.
– Нет, – говорит он и мягко толкает меня за плечи вниз, пока я не сажусь. – Пройдет много времени, прежде чем я снова смогу спокойно выпустить тебя из виду.
Боже, он действительно заставит меня сделать это. Он заставит меня сидеть здесь, пока сам будет пытать Маршалла за моей спиной.
– Это ненадолго, любовь моя, – успокаивает он меня. – Затем мы можем поехать домой.
Сжав мое плечо, Люцифер отворачивается, и я слушаю его шаги, когда он отходит от меня.
Глядя вперед, сосредотачиваюсь на бетонной стене перед собой и пытаюсь заблокировать то, что будет дальше.
К сожалению, невозможность видеть то, что происходит, кажется, только усиливает звуки. Каждое ворчание, каждый треск я слышу в кристально чистом высоком разрешении. Могу только представить, что происходит, и очень стараюсь не делать этого.
Этот лязг металла о металл, крики и приглушенные мольбы Маршалла и, что хуже всего, смех Люцифера.
– Посмотри, что ты заставил меня сделать… – упрекает Люцифер Маршалла, а затем Маршалл начинает кричать всерьез.
Мои руки дрожат, и я сжимаю их вместе, но затем начинает дрожать все мое тело, и я покрываюсь холодным потом. Не знаю, сколько проходит времени, но моя решимость начинает рушиться.
Я не могу согласиться с этим, не могу быть частью этого.
Когда встаю со стула, крики Маршалла становятся громче.
– Он почти готов. У тебя есть для него какие-нибудь последние слова, Лили?
Я замираю на месте, не смея обернуться. Знаю, что бы там ни было, я не хочу это видеть.
Миллион вещей проносится в моей голове. Миллион вопросов.
Но единственное, что выходит из моих уст, это «Почему?»
Маршалл закашливается и сплевывает. Я готовлюсь, ожидая услышать… что? Последний смертельный удар? Предсмертные конвульсии?
Я определенно не ожидаю, что Маршалл попытается ответить мне после всего, через что он прошел.
– Лили, я бы никогда не продал наших…
Все, что он пытался сказать, прерывается влажным чавкающим звуком. А затем он просто булькает.
Потом раздаются звуки ударов.
Затем все стихает. Единственное, что я слышу – это собственное тяжёлое дыхание.
Готово?
Это все?
– Он сдох, – хрипит Люцифер.
Внезапно меня охватывает сильнейшая волна печали.
Маршалл мертв, он действительно мертв.
– Не плачь по нему, – говорит мне Люцифер, обнимая меня. Из-за своих рыданий я даже не слышала, как он подошел. – Не трать на него свои слезы. Он их не заслуживает.
Я плачу не только по Маршаллу, я плачу по всем нам.
Люцифер поднимает меня на руки и выносит из комнаты пыток. Я отчаянно цепляюсь за него, пряча лицо на его плече и обнимая за шею.
– Все кончено? – узнаю я голос Джеймса.
– Да, пусть кто-нибудь уберет комнату, – отвечает Люцифер.
– Что делать с телом?
– Сохрани его. Это сообщение, – руки Люцифера сжимаются вокруг меня, когда я начинаю сползать. – Как дети?
– Они в безопасности, в укрытии. Я послал сообщение, но они не выпустят их, пока вы не появитесь лично. Она в порядке?
– Да. Это был долгий день, Лили очень устала.
Люцифер выносит меня в день. Это странно, такое ощущение, что сегодня произошло столько всего, что уже должна наступить ночь. То, что происходило в этой комнате, должно происходить только под покровом темноты.
Холодный воздух касается моей спины, солнечный свет щиплет глаза. Я зажмуриваю их и крепче держусь за его шею.
Кто-то накидывает на меня пальто. Этого недостаточно, чтобы избавить меня от холода, но это немного помогает.
Открывается дверь машины, и мы погружаемся в тепло.
– Куда?
– Домой, – отвечает Люцифер.
Дверь машины закрывается и нас окутывает тяжелая тишина.
Когда машина отъезжает, я сосредотачиваюсь на Люцифере. Равномерном биении его сердца и медленном ровном дыхании.
Через несколько минут его руки сжимаются вокруг меня, и я чувствую его губы на своей макушке.
– Я люблю тебя, Лили.
Каким бы разбитым ни было мое сердце в этот момент, оно согревается и набухает.
– После этого никто никогда не попытается снова отнять тебя у меня.
Его руки сжимаются, едва не ломая мои ребра.
– Никто не будет пытаться причинить вред нашим детям.
Я тяжело вздыхаю, и мое тело вздрагивает, когда я снова начинаю рыдать.
– Лили? – зовет он и мягко отстраняет меня. Касаясь пальцами моего подбородка, он приподнимает мою голову, заставляя меня посмотреть на него.
Даже через пелену своих слез он прекрасен. Прекрасное чудовище.
Но это мое чудовище.
И несмотря ни на что... я люблю его.
Эпилог
Лили
9 месяцев спустя
– Это мальчик! – торжествующе кричит доктор, находящийся между моими коленями.
Первые крики жизни моего сына звучат как музыка для моих ушей.
– Ты хорошо поработала, – бормочет Мэтью, покрывая мое лицо поцелуями. – Очень хорошо. – Он лучезарно смотрит на меня, выглядя гордым, счастливым отцом.
Слабо улыбаюсь ему в ответ.
Я очень устала, но счастлива, что боль утихла. Мои роды были быстрыми, быстрее, чем в предыдущие два раза, но и более болезненными.
Но оно того стоило.
Последние несколько месяцев не были легкими, но рядом со мной все время был Мэтью и мне кажется, что с каждым днем я все больше и больше в него влюбляюсь. Он так добр ко мне, он относится ко мне как к королеве и прекрасно ладит с детьми. Можно сказать, что он любит их, действительно любит.
И, как Мэтью и сказал, после того, когда он отправил свое сообщение, покушений на нашу семью больше не было. Мы были в безопасности, счастливы и процветали.
В изножье кровати кипит бурная деятельность. Медсестры забирают моего сына, чтобы измерить его рост, вес и проверить работу жизненно важных органов, пока доктор заканчивает со мной.
– Как ты себя чувствуешь, Лилит? – спрашивает доктор, откатываясь от моей кровати и вставая со стула. Сняв перчатки, он бросает их в мусорное ведро.
– Хорошо, просто устала.
Доктор кивает.
– Этого и следовало ожидать. Все выглядит хорошо, но ты не должна напрягаться в течение нескольких дней. Хочешь что-нибудь от боли?
Я качаю головой:
– Нет.
Мэтью говорит надо мной:
– Да.
Я хмуро смотрю на него.
Он встречает мой взгляд и выпрямляется из своего согнутого положения, теперь возвышаясь над моей кроватью.
– Лили, – предостерегает он меня.
– Хорошо, – вздыхаю я, уступая. У меня нет сил бороться с ним из-за этого. – Я приму что-нибудь.
– Отлично, – улыбается доктор, глядя на нас. – Я выпишу рецепт, и вскоре кто-нибудь передаст вам его. У вас есть вопросы?
Мы оба качаем головами.
– Ну, тогда, – делает он шаг вперед, протягивая руку. – Поздравляю. Я зайду позже, чтобы еще раз проверить ваше самочувствие.
После рукопожатия мы прощаемся с моим доктором и благодарим его. Тогда мне становится интересно, почему так долго возятся медсестры.
Что-то не так? Они что-то обнаружили? Я слышу их болтовню, мой сын уже не плачет, но мне его еще не вернули. Очень важно, чтобы мы с сыном начали контакт кожа к коже как можно скорее.
Спустя еще пару минут я смотрю на Мэтью.
– Почему так долго?
– Не знаю, – хмурится он. – Пойду, проверю.
Неохотно отрываясь от меня, Мэтью идет в дальний конец палаты к медсестрам.
– Все в порядке? – слышу я его вопрос.
– О да, да, – успокаивают его медсестры, и одна из них хихикает. – Он такой красивый...
– Он похож на маленького ангела, – вздыхает другая.
– За двадцать лет работы в этом отделении я никогда не видела такого милого ребенка, как он.
Не помню, чтобы медсестры так умилялись Адамом или Эвелин после их рождения. Мне интересно, являются ли они медсестрами, а не их младшими менее компетентными помощниками.
Я слышу, как Мэтью благодарит дам, а затем спрашивает, может ли он подержать сына. Медсестры охотно помогают ему взять нашего малыша на руки. Поворачиваясь ко мне, Мэтью с улыбкой возвращается к моей кровати.
Сев, я нетерпеливо тяну руки, принимая свой драгоценный сверток. Мэтью наклоняется надо мной, и мы оба смотрим на маленького человечка, которого создали.
– Он идеален, – выдыхает Мэтью и, наклонившись, целует сначала его голову, а затем мою.
– Да, – мягко соглашаюсь я с ним.
Наши глаза встречаются, и мы разделяем момент чистого удовлетворения. Затем Мэтью кивает мне и делает шаг назад.
Развернув одеяло, в которое он был закутан, я провожу рукой по светлым пушистым волосам сына, а затем подношу его к груди.
Он без колебаний захватывает мой сосок своим ротиком.
– Ты уверена насчет имени? – спрашивает Мэтью, и очевидно, что он все еще хочет, чтобы я выбрала другой вариант.
Мы все время об этом говорим, но я не собираюсь сдаваться. По какой-то причине он хочет назвать нашего сына Дамианом, а я хочу назвать его Дэвидом в честь моего деда.
– Да, уверена. Мне по-прежнему нравится имя «Дэвид».
– Очень хорошо, – вздыхает он, как будто ему больно сдаваться. – Дэвид, так Дэвид.
– Спасибо, – улыбаюсь я, счастливая от того, что мне больше не нужно спорить с ним по этому поводу.
– Ты знаешь, я всегда могу изменить его позже… – игриво усмехается он.
– Ты не станешь этого делать! – возмущенно выдыхаю я.
Он усмехается и кивает.
– Не стану.
Маленький Дэвид какое-то время сосет грудь, и вскоре начинают действовать гормоны. Чувствуя невероятную сонливость, я начинаю засыпать.
Я резко просыпаюсь, когда Мэтью отрывает Дэвида от моей груди.
– Отдохни немного. Я позабочусь о нем, – мягко говорит он.
Я так устала, что все, что могу сделать, это шепотом поблагодарить его, сползая по подушкам ниже.
Когда я просыпаюсь, в комнате тихо, слишком тихо. Садясь прямо, я ищу Дэвида или Мэтью и обнаруживаю Мэри, сидящую в кресле возле моей кровати.
– Доброе утро, дорогая, – приветствует она меня. На руках она держит Дэвида, плотно завернутого в голубое одеяльце.
Я начинаю расслабляться. За последние несколько месяцев я стала ей доверять. Она взяла на себя большую часть моей работы с детьми, поскольку я становилась все более круглой и все менее подвижной. Она была просто великолепна с ними.
– Где Мэтью? – спрашиваю я, ища маленький пульт, с помощью которого меняется положение моего матраса.
– О, он разговаривает с администрацией больницы.
– Да?
Она резко кивает головой.
– Да. Он не доволен. Он хочет, чтобы вы с маленьким Дэвидом немедленно выписались.
– Что? Почему? – удивленно спрашиваю я, находя, наконец, пульт и нажимая на кнопку, меняющую мое положение.
– Медсестры продолжают пробираться в палату. Он поймал одну из них, когда она делала селфи с Дэвидом без его разрешения.
Мои глаза расширяются, и она понимающе кивает.
– Они делали то же самое, когда родился сам Мэтью.
Поднимаясь со своего кресла, Мэри подходит к кровати и предлагает мне Дэвида. Я с благодарностью принимаю его и прижимаю к своей груди.
– Все медсестры и женщины сходили с ума по нему. Его отец был таким же, ему совсем не нравилось такое внимание.
Глядя на Дэвида сверху вниз, я восхищаюсь его крохотным личиком. Он ошеломляет своими мягкими светлыми волосами и ярко-голубыми глазами. Я чувствую к нему ту же тягу, ту же слабость, что и к его отцу.
Я уже так влюблена в него, что сделаю для него все, что угодно.
– Ему суждено стать убийцей, как и его старому доброму папочке, – тепло говорит Мэри.
Моя голова поднимается, и я моргаю.
– Простите? Что вы сказали?
Я правильно расслышала?
Мэри хмурится.
– Я сказала, что ему уготовано стать убийцей женских сердец, как и его старому доброму папочке. С таким лицом мало кто сможет ему противостоять.
– О, – говорю я. – Простите, я вас неправильно поняла.
Хмурый взгляд Мэри переходит в улыбку, и она гладит меня по руке.
– Все в порядке, дорогая. У тебя был долгий день.
Я улыбаюсь ей, но, все же, не могу избавиться от мысли, что в первый раз я ее расслышала правильно...
КОНЕЦ
