Текст книги "Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне"

Автор книги: Шон Макглинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

V
Походы

После завершения сражений взятых в плен солдат (которые изменили свой статус на некомбатантов) обычно казнили. Во время осад погибало множество гражданских лиц, поскольку они непреднамеренно оказывались вовлеченными в военные действия, и границы между воюющими и невоюющими становились размытыми (иногда намеренно). Но в большинстве походов и экспедиций подобной двусмысленности не было: мирное население становилось вполне определенной целью для армии вторжения. Это необязательно означало, что другие, чисто военные, цели были менее значимы – стратегия по-прежнему сводилась к захвату городов и замков, – но перенос военных действий на гражданское население за пределами защитных стен являлся важной частью военных действий. В то время как некоторым общинам удавалось избежать трагических эксцессов войны, другим приходилось испытывать на себе все тяготы этой трагедии. Частые войны и их географический размах приводили к весьма разрушительным последствиям, которых избежать не удавалось практически никому.

Военные походы эпохи Средневековья

В отличие от общепринятого мнения, военные походы не носили исключительно сезонный характер, начиная с весны (после Пасхи) и заканчивая сбором урожая. Зараженный воинственным психозом Бертран де Борн тосковал по весне не ради ее зелени и красочных цветов, а ради развернутых цветных знамен, топота копыт и звона доспехов. Для некоторых военных экспедиций погода и сельскохозяйственный цикл, действительно, являлись ограничивающими факторами, но для других мало принимались в расчет. Многие походы начинались в ноябре и январе (как мы увидим в эпизодах, рассмотренных ниже).

Знакомая картина наблюдается во время Пикардийской кампании графа Филиппа Фландрского в конце ноября 1181 года, в то время как Филипп Август находился в походе в Шампани. После Рождественского перемирия французы и фламандцы возобновили военные действия в середине января.

Начало военных операций в эти периоды отражает либо последний рывок к добыче в конце года, а также традиционные переговоры о мире во время Рождественских праздников, либо раннее начало нового «сезона» походов с целью захвата богатой добычи перед предстоящей Пасхой. Правда, ни Рождество, ни даже Пасха – наиболее почитаемые у христиан праздники – не могли гарантировать временного прекращения боевых действий, что и продемонстрировал воинствующий Симон де Монфор в Рочестере в 1264 году. Зимние холода и сырость могли пагубным образом сказаться на общих результатах похода, но и летние экспедиции зачастую оказывались далеко не идеальными: с провиантом дела обстояли получше, однако в условиях жары зачастую не хватало воды, воины страдали от жажды, общего обезвоживания организма и болезней. Когда Людовик VI подготовил войско к битве под Реймсом в 1124 году, он велел разместить повозки по кругу, чтобы солдаты могли отдохнуть от боя и утолить жажду.

Как отмечалось в предыдущей главе, сам по себе поход означал продвижение войска от города к городу, от замка к замку. Как всегда, из правил есть исключения, которые обычно эти правила только подтверждают. Небольшие замки на севере Англии в XII веке зачастую просто покидались в преддверии шотландских вторжений по причине неподготовленности или относительной слабости перед неприятелем, в результате основное внимание сосредоточивалось на наиболее значимых крепостях. Большие шевошеангличан во время Столетней войны не получили поддержки, несмотря на изначальные успехи. Вместо этого с 1430-х гг. обозначилось окончание многолетнего конфликта, когда крепость за крепостью переходила в руки французов, причем к концу 1450 г. большинство крепостей сдавалось без всякого сопротивления. Имело место лишь незначительное число относительно крупных осад; в реальности взятие одной крепости и переход к другой происходили очень быстро.

Перемещение одного войска требовало контрдействий со стороны неприятеля, таким образом, войны того времени могли носить весьма подвижный характер, причем войска почти всегда находились на марше. В 1216 году король Иоанн применял разнообразную тактику в восточной и южной частях Англии, чтобы выманить вражеские силы и отвлечь от осад королевских замков в Дувре и Виндзоре. В ответ мятежники попытались перерезать отступление королевского войска, когда оно двигалось вдоль морского побережья в Саффолке. Бунтовщики двинулись к Кембриджу, но Иоанн, получив сведения от разведчиков, ушел к Стэмфорду. Здесь он узнал об осаде Линкольна и направился на выручку; мятежники сняли осаду и ушли. Тем временем основные силы мятежников, не сумев перехватить короля, возвратились в Лондон с добычей от похода. Отсюда они потом направили помощь своему отряду под Дувром. И так продолжалось дальше. Сосредоточение внимания на крепостях делало средневековые войны исключительно динамичными. Такое сочетание быстрых и частых перемещений войск во время круглогодичной войны означало, что сельское население зачастую оказывалось на пути колесницы Джаггернаута.

Крестьянам и населению незащищенных городов, которые лежали на пути движения армий, перемещавшихся с одного театра военных действий на другой, было чего бояться. Даже маленький отряд казался внушительной силой, а уж поход большой армии представлял собой грандиозное, сложное по организации и подготовке предприятие с привлечением огромного количества человеческих и материальных ресурсов. Согласно оценкам некоторых историков, для Англии во время войны Алой и Белой Розы движение армии в 10 000 воинов плюс несколько тысяч некомбатантов походило на переселение крупного города. Даже если достаточно дисциплинированное войско совершало марш в мирное время – что, например, и происходило в Европе во время движения войск и ополчений первого крестового похода, – то воздействие такой огромной силы на сельские общины деревень и сел было поистине огромным. Оно могло носить позитивный характер, если продукты питания и разные товары приобретались на возмездной основе; но чаще эффект был катастрофический, поскольку проводились насильственные конфискации продовольствия, скота и т. д. (средневековые источники отмечают громкие жалобы на выездные суды монархов). В периоды войн и крайней нужды присутствие огромного количества солдат, готовых броситься в бой, имело под собой оправданный страх и вселяло мрачные предчувствия. Такие эмоции способствовали эскалации террора.

Разорение и грабежи

Больше всего мирное население опасалось разорения и грабежей со всеми последствиями. Это был страх погибнуть; страх голодной смерти в результате погубленного или конфискованного урожая; страх попасть в плен; страх оказаться в нищете из-за разрушения жилища и лишения всего того, что было нажито за многие годы. Иными словами, сельские жители, как правило, разделяли страхи и опасения населения осажденных городов. Краткий обзор двух походов дает представление о том, насколько неотъемлемым признаком являлись грабежи и разорение для армии, совершающей марш по оспариваемой территории.

В самом конце правления Генриха II англофранцузский конфликт вышел на новый этап своего развития. В июле 1188 года Генрих высадился в Нормандии с большим войском. Филипп Август отклонил требования высоких послов, отправленных к нему Генрихом, и начал спешно готовиться к войне. Сначала он намеревался совершить ряд опустошительных рейдов вглубь вражеской территории. Епископ Филипп Бовэ, двоюродный брат французского короля, вступил в Нормандию, где сжег Омаль, а также « другие замки и города, убив множество народу и захватив богатую добычу». Филипп повел войско к Вандому и, взяв его, отправился маршем к Лe-Ману, сжигая по пути деревни. Анжуйским войскам под началом герцога Ричарда удалось вернуть кое-какие земли; к середине августа он повторно захватил Вандом и разрушил его. Генрих собирался пройти маршем вдоль границы к Жизору, сжигая все на своем пути. Мирные переговоры в Жизоре провалились, и война продолжилась.

Первый крупный поход эпохи Столетней войны возглавил Эдуард III в 1339 году. Он начался с неудачной попытки взять Камбре на севере Франции: проблемы со снабжением войска и упорное сопротивление горожан вынудили англичан снять осаду спустя три недели после ее начала. Выбрав другую стратегию, они устроили шевоше по всей территории, уничтожив, по приблизительным подсчетам, до двухсот деревень и городов. Эдуард стремился принудить французов к генеральному сражению, но Филипп VI Французский отказался «поднять брошенную перчатку». Вместо этого его войска всячески мешали снабжению войск Эдуарда, одновременно опустошая собственные владения путем спланированной тактики выжженной земли. По словам ведущего историка Эдуардовской эпохи, « поход попросту ни к чему не привел. Филипп получил серьезный удар по собственной репутации, но Эдуард понес огромные расходы, не достигнув каких-либо конкретных целей».

Походы, особенно небольшие, принимали, скорее, характер набегов, а не военных экспедиций. И все же, как показывают шевошеЧерного Принца, набеги и походы зачастую мало чем отличались друг от друга; редкий поход не заканчивался широкомасштабным опустошением территории. Летописи современников пестрят утверждениями о том, что успешное ведение войны неразрывно связано с разорением. В конце XII века Жордан Фантосм пишет в своей хронике о том, как опытный воин, граф Филипп, советует королю Людовику VII Французскому, чтобы его союзник, король Вильгельм I Шотландский вторгся в Англию: « Пусть он разобьет твоего врага и разорит его земли: пусть все погибнет в огне и пламени! Пусть не оставляет их снаружи своих замков, в лесах или на лугах, поскольку это даст им пищу на завтра. Пусть соберет своих людей и осадит его замки… Вот как нужно воевать с ними, согласно моим представлениям: сначала опустошить их земли, а потом сокрушить их самих».

Как поясняет Фантосм в своей хронике, именно так граф Филипп вел собственные войны, причем с большим успехом. В военном трактате, написанном Пьером Дюбуа в 1300 году (« Доктрина об успешных походах и коротких войнах»), проповедовался полный отказ от осад и сражений; вместо этого рекомендовалось придерживаться тактики непрерывного разорения территории.

Последствия таких действий для сельского населения могли оказаться весьма пагубными, особенно, как свидетельствуют очевидцы эпохи, это относилось к походам и разорению земель во время Столетней войны. В начале XV века Томас Бейсин писал: « От Луары до Сены крестьян убивают либо обращают в паническое бегство. Мы и сами видели огромные пустые равнины, покинутые всеми, невозделанные, брошенные, заросшие кустарником и ежевикой».

Такие примеры наблюдаются в период, когда англичане реализуют тактику выжженной земли против своего возрождающегося врага. И все описанные сцены неоднократно повторялись на всем протяжении Средневековья и отражены в хрониках с поразительным сходством, поскольку разорение и грабежи являлись неотъемлемым атрибутом любой войны. Более чем за два столетия до этого в « Лотарингских песнях» ярко описаны вторжение вражеского войска и печальная судьба мирного населения:

Они выступили в поход. Сначала идут разведчики и поджигатели; за ними – фуражиры, которые собирают добычу и складывают в большие повозки. Начинается суматоха. Крестьяне, едва выйдя в поля, поворачивают обратно, издавая громкие крики. Пастухи собирают стада и гонят их в соседние леса в надежде спасти. Солдаты поджигают деревни, а фуражиры заходят в них и грабят; перепуганных жителей убивают, сжигают либо связывают, чтобы впоследствии потребовать выкуп. Повсюду звенят набатные колокола, повсюду царит страх. Везде можно видеть сверкающие шлемы, вымпелы, равнина заполняется всадниками. Здесь прибираются к рукам деньги. Крупный рогатый скот, ослы и овцы угоняются прочь. Клубится дым, бушует пламя, крестьяне и пастухи разбегаются в панике по всем направлениям.

Ассоциация вражеского войска с подобным безудержным разрушением помогла навсегда сохранить точку зрения Чарльза Омана о том, что «средневековая стратегия – более высокая ветвь военного искусства – была абсолютно несостоятельной». Армия вторжения двигалась внутрь неприятельской территории не с целью завладеть каким-то стратегическим пунктом, а с тем чтобы просто жечь и грабить. И все-таки вышеприведенные главы и абзацы дают представление о военной логике на фоне этих разорений, которая опровергает слишком упрощенный образ непрофессиональных армий, составленных из разрозненных кучек грабителей и мародеров, которые бесцельно бродят по той или иной территории. Когда дым рассеивается, причины, стоящие за пламенем пожарищ и награбленным добром, заявляют сами о себе.

Вильгельм Завоеватель и разорение англосаксонского севера, 1069–1070

Вильгельм Завоеватель был одним из наиболее удачливых – и безжалостных – полководцев Средневековья. Обладая смелостью и незаурядным тактическим мастерством, он заполучил английскую корону в знаменитом и переломном 1066-м. Завоевание всего королевства произошло несколько позднее, это потребовало от Вильгельма проведения ряда крупных экспедиций по всей территории непокорной Англии, чтобы утвердить собственную власть. Его правление держалось на карательных походах. Наиболее жестоким в этом смысле был поход в Нортумбрию зимой 1069–1070 гг. Один английский историк заметил: « Разорение Севера – вероятно, наиболее известный эпизод в правлении Вильгельма I после сражения при Гастингсе. Он получил всеобщее осуждение как со стороны современников, так и потом, но его фактические результаты оценить трудно».

У Вильгельма имелось множество проблем в его собственном герцогстве Нормандия: не давали покоя валлийцы, шотландцы, англосаксы, а также датчане, считавшие Англию своей полноправной вотчиной. Полунезависимый и мятежный по характеру Север представлял для Вильгельма реальную угрозу и отнял у него массу времени. Эта угроза могла в перспективе способствовать объединению недовольных англосаксов на севере с датчанами, послужить толчком к восстаниям и мятежам по всей стране, и нормандцам тогда пришлось бы сражаться буквально на всех фронтах. Такова была реальность, с которой столкнулся Вильгельм в конце лета 1069 года, когда король Дании Свен (Свен II Эстридсен. –  Прим. ред.) отправил в Англию крупное войско на 240 судах под началом его сыновей и брата. Начав с Кента, флот переместился в Хамбер, разоряя на всем своем пути восточное побережье. Потом датчане разбили лагерь, вероятно, ожидая прибытия других отрядов для подготовки полномасштабного вторжения. Их прибытие способствовало крупному мятежу в Йоркшире. Англо-датское войско выступило к Йорку и 20 сентября взяло город, причем из нормандского гарнизона почти никому не удалось спастись. Это была серьезная неудача Вильгельма, « самое тяжкое поражение, которое нормандцы когда-либо терпели в Англии». В его недолгом на тот момент правлении создалась по-настоящему критическая ситуация. По всей Англии разразились мятежи, особенно на западе и северо-западе, где политическим эпицентром волнений стала территория нынешнего Йоркшира. Возникла реальная опасность образования на севере страны целого враждебного королевства. « Размах кризиса указывает на важность последующих походов и объясняет (хотя и не оправдывает) их ужасные последствия». Вильгельм выступил с войском на север, вынудив англосаксов и датчан отступить к Хамберу. Потом он направился на запад, чтобы усмирить мятежников в Стаффордшире, в то время как нормандские отряды, оставшиеся в Линкольне, решительно пресекали перемещения в южном направлении сил под началом главного англосаксонского вельможи, Эдгара Этелинга <sup>[22]22
  Эдгар Этелинг (ок. 1051 – ок. 1126) – последний представитель Уэссексской королевской династии, провозглашенный (но не коронованный) королем Англии в период нормандского завоевания 1066 г. Позднее активно участвовал в англосаксонском сопротивлении Вильгельму Завоевателю, но вынужден был покориться и оставить претензии на английский престол.


[Закрыть]</sup> . На севере датчане воспользовались отсутствием Вильгельма, чтобы попытаться вновь захватить Йорк. В тот момент Вильгельм находился в Ноттингеме, где до него дошли вести об этих намерениях датчан. Форсировав Эр, он выступил к городу, который теперь находился в руках его врагов, « сжигая и опустошая» все земли на своем пути, положив тем самым начало Великому Разорению Севера.

Вместо штурма Йорка Вильгельм повторил успешную стратегию, которую применял в свое время, чтобы заставить подчиниться Лондон в 1066 году: он опустошил все окрестные территории, особенно к северу и к западу от города. При этом он изолировал Йорк и лишил его возможности пополнять запасы провизии для гарнизона и датского войска. Жесткие временные рамки и нехватка живой силы перед лицом растущего недовольства и многочисленных восстаний по всей стране исключали возможность тщательно спланированной осады города. Кроме того, присутствие крупных вражеских сил в регионе сделало бы длительную осаду весьма рискованным предприятием. Датчане, в конце концов, вернулись в свой основной лагерь, а Вильгельм провел Рождество в сожженном городе, пожары в котором начались еще в сентябре. Для демонстрации и укрепления королевской власти он велел привезти королевские атрибуты из Винчестера, чтобы предстать во всем своем великолепии и произвести должное впечатление. Нормандские послы, отправленные Вильгельмом к датским военачальникам, официально предложили богатые дары и полную свободу при обеспечении войска фуражом в приграничных с береговой линией областях – при условии, что датское войско останется на месте до улучшения погоды, чтобы по весне отплыть на родину. Предложение было принято (однако окончательно это произошло только в конце зимы). Временное перемирие развязало Вильгельму руки и позволило вновь сосредоточиться на подавлении сопротивления в Честере. Здесь самым трудным оказался весьма опасный, но впечатляющий переход через Пеннины в самый разгар зимы. Войска, оставленные Вильгельмом в Йоркшире, исполняли его недвусмысленные и суровые приказы о дальнейшем опустошении Севера.

Разорение захваченного города

Датчане согласились на предложенные условия, поскольку отчаянно нуждались в пополнении провизии. Но ситуация усугублялась не только за счет разорений, чинимых нормандцами, а еще и тем, что эти области и без того находились в плачевном состоянии после жестоких действий Вильгельма в начале года, когда он совершенно опустошил окрестности в ответ на другой мятеж, во время которого был временно потерян Дарем и погибло несколько его баронов. Вообще, последовательность событий, изложенных в предыдущих параграфах, принята многими историками, но заслуживает рассмотрения и альтернативная хронология Дэвида Дугласа. Согласно его версии, датчане согласились на откуп после подавления Вильгельмом честерского восстания, поскольку убедились, что последние их английские союзники подчинились Завоевателю. Такой вариант развития событий стоит иметь в виду, когда мы рассматриваем причины безжалостного опустошения северных территорий.

Король высылал отряды воинов для систематического и методичного разорения региона. Некоторые хронисты весьма поверхностно отражают это в своих летописях. В англосаксонских хрониках прямо говорится, что « король Вильгельм отправился в поход в это графство и полностью разорил его», а также что он « разграбил и совершенно опустошил его». Генрих Хантингдонский лишь косвенно ссылается на эти события: король « истребил англичан в этой провинции». Хью Чантор отмечает, что « Йорк и вся местность вокруг него» были « разорены, преданы нормандцами мечу, голоду и пламени», а также сообщает кое-какие детали о разрушении церквей.

Если бы это было все, с чем пришлось иметь дело историкам, то, даже с учетом превалирующего значения устной истории, Разорение Севера не несло бы на себе столь мрачный отпечаток. Однако эти походы произвели гораздо большее впечатление на других хронистов, главным образом начала XII века, – они были потрясены тем, что произошло. Один из них, некий Джон из Вустера, по-видимому, имел доступ к утраченной версии англосаксонских хроник, и его несколько растянутая летопись оказала важное влияние на других хронистов, которые приукрасили либо привнесли в текст нечто свое. Иногда эти сведения подкреплялись доказательствами и прочими сведениями. Джон рассказывает, что Вильгельм собрал войско и « устремился, разгневавшись, в Нортумбрию, где всю зиму напролет разорял земли, истреблял жителей и принес многочисленные страдания». Еще более впечатляюще он описывает совокупные последствия разорительной стратегии Вильгельма: « Такой наступил голод, что люди вынуждены были поедать конину, собак, кошек и даже своих собратьев». Уильям Мальмсбери пишет, что Вильгельм « разорил все местные города и поля; фрукты и зерно уничтожил огнем или водой», и добавляет, что из-за « огня, резни и разорения… вся земля на шестьдесят миль в округе осталась невозделанной и голой, и такой она является по сей день».

Симеон Даремский, подчиняясь общей тенденции (чем дальше от описываемых событий, тем более мрачное описание), дополняет историю Джона Вустерского рядом жутких деталей. Трупы разлагались в домах и на улицах, « поскольку не осталось никого, кто мог бы их предать земле, все погибли либо от мечей, либо от голода». Выжившие разбежались в поисках пищи либо продались в рабство. Местную землю потом никто не обрабатывал еще целых девять лет, все « жилища были брошены, а население спасалось бегством либо пряталось в лесах или горах». Все деревни между Даремом и Йорком были брошены своими обитателями. Стоит ли удивляться, что один из глаголов латинского происхождения, которые средневековые хронисты применяли для описания таких разорительных походов, – это depopulare(т. е. обезлюдить). Но наиболее яркий и страстный подробный рассказ, благодаря которому Разорение Севера приобрело свою зловещую славу, дошел до нас из-под пера Ордерика Виталия.

Вильгельм продолжал прочесывать леса и отдаленные гористые области, останавливаясь лишь затем, чтобы выманить оттуда затаившихся врагов. Его лагеря стояли на обширной территории в сотню миль. Из мести он многих предал смерти, у многих разрушил жилища. Он разорял земли, сжигал дома, оставляя лишь пепел. Нигде еще Вильгельм не выказывал такой жестокости. К несчастью, он поддался такому пороку, поскольку не предпринял усилий сдержать ярость и карал даже невинных. В великом гневе велел он собрать весь урожай, скот, все добро и пищу и сжечь дотла, чтобы все места к северу от Хамбера лишить всяческих средств к существованию. В результате Англия так оскудела и среди бездомных и беззащитных разразился такой страшный голод, что более 100 000 христиан обоих полов, и молодых, и пожилых, умерли от голода. В своих писаниях я часто восхвалял Вильгельма, но деяния, которые обрекли на медленную голодную смерть и виновных, и невинных, я одобрить не могу.

Ордерик Виталий продолжает сокрушаться о гибели « беспомощных детей» и прочих людей в результате « позорного» деяния Вильгельма по развязыванию такого « жестокого истребления». Ордерик писал приблизительно через шестьдесят лет после описываемых событий, но, как отмечает Энн Уильямс, « он родился в Шропшире в 1075 году и провел там первые десять лет жизни, когда воспоминания о Разорении Севера и Мерсии были свежи. Ордерик, возможно, слышал рассказы от тех, кого непосредственно коснулась эта беда».

Некоторые историки склонны критично относиться к подобным сообщениям в летописях, приписывая их типично монашеским преувеличениям. Нет сомнений, что преувеличения имели место. Ярким примером является огромное количество – 100 000 погибших от голода из летописи Ордерика Виталия. Однако здесь гораздо больше сути, нежели просто эмоций, связанных с анти-нормандскими настроениями покоренного народа. Уильям Мальмсбери против упреков в адрес короля из « национальной ненависти» – он, со своей стороны, имея в жилах английскую и нормандскую кровь, обещает не скрывать « ни добрых, ни дурных деяний» Вильгельма. И сам Ордерик перенял обычаи и нравы нормандцев, переселившись туда, откуда пришел Вильгельм Завоеватель, и прожив там оставшуюся жизнь. Определенная « молчаливость» нормандских источников также дает понять, что деяния Вильгельма носили настолько экстремальный характер, что их лучше было просто обойти молчанием. Было верно подмечено, что краткие ремарки из англосаксонских хроник о разорении северных земель описаны куда менее ярко, чем более подробные и волнующие комментарии о датских набегах в 1066 году. Причиной могут быть непоследовательность или противоречивость хроник, хотя можно найти и другое объяснение: наследием викингов в Англии стали варварские грабежи и мародерство. В некотором отношении Дания все еще являлась миссионерской территорией, и в 1066 году у Вильгельма еще не было возможности разорять английские монастыри (как, например, в 1070 году).

Английские источники на первое место ставят голод, это был худший из убийц. Нормандцы « тотчас же истребили многих крестьян, но большое число тех, кому удалось спастись, в конце концов, были также обречены». Разорения, чинимые нормандцами в летний период, означали, что сжигался урожай на полях, а зимой уничтожались запасы пищи и зерновых, предназначенные для того, чтобы выжить в самые скудные месяцы. Уничтожение сельскохозяйственного инвентаря и зерна для посева усугубляло бремя потерь, поскольку уничтожались сами средства подготовки к следующему урожаю, обостряя тем самым отчаяние и тщетность усилий крестьян перед перспективой неминуемого голода. Те, кому удавалось скрыться перед набегами нормандцев на их деревни, забирали с собой в горы и леса все, что могли, все свои пожитки. Неудивительно, что страх, пожары и голод столь катастрофически сказались на заселенности этих областей. Шестнадцать лет спустя в Книге Страшного суда <sup>[23]23
  Книга Страшного суда (Domesday Book) – книга с данными первой государственной переписи населения в Англии, проведенной в 1086 году по повелению Вильгельма Завоевателя, содержит также земельный кадастр. В названии отразилось отношение народа к переписи.


[Закрыть]</sup> имелись записи о том, что до сих пор пустуют обширные местности. Беженцы были повсюду. Некоторые доходили до Эвешема, где их принимали в местном аббатстве, чем способствовали распространению вестей о происходящей катастрофе через сеть духовных учреждений.

Историки, которые восприняли преувеличения средневековых хронистов как намек на чрезмерную суровость во время карательных походов Вильгельма Завоевателя, заново изучили Книгу Страшного суда. Эта общенациональная перепись земельной собственности и ценностей страны с целью последующего налогообложения предоставляет количественное определение состояния владений в различных графствах. Многие местности в Книге Страшного суда отмечены как заброшенные, пустынные, незаселенные (особенно в северных и центральных графствах), и это служит признаком ущерба, нанесенного войной. Таким образом, иногда считается, что след разрушений, вызванных разорительным походом Вильгельма Завоевателя, может быть определен по записям в Книге Страшного суда. Однако недавние исследования предполагают, что слово « заброшенный» имело, скорее, административное значение для обозначения финансовых расхождений, имевших мало общего с войной. « Предположение о том, что ущерб от военных действий создает характерный шаблон, который почти всегда можно выявить в Книге Страшного суда, некорректно». Однако записи в Казначейских свитках времен правления Генриха II и Иоанна дают более недвусмысленный намек на связь заброшенных земель с военными действиями. Несмотря на то, что Книга Страшного суда даже спустя 16 лет после карательных походов нормандцев более 50 % территории Йоркшира классифицирует как заброшенную или не имеющую полезных ресурсов, размах военной кампании Вильгельма в 1069–1070 гг. все равно подвергается сомнению многими скептически настроенными учеными.

В недавно опубликованной статье Джона Палмера, которая посвящена Книге Страшного суда и Разорению Севера, сделан вывод о том, что в результате военных действий «потери в Йоркшире были действительно ошеломляющими». Различные местности по-разному преодолевали последствия разорения: в некоторых случаях, особенно на Западе, восстановление произошло всего через пару лет, в самом Йоркшире для этого понадобились десятилетия. Французский историк Робер Фоссье считал, что имевшая место трагедия в определенном смысле пошла на пользу: пепел от пожарищ якобы способствовал улучшению плодородия земель (ведь крестьяне и сами сжигают жнивье на полях после сбора урожая). Можно отметить, – как сделали многие, – что средневековый ландшафт был удивительно «гибким», эластичным, но это не совсем точное утверждение. Ведь, прежде всего, пострадала не земля, а люди, ее населяющие. Обезлюдевшие области, описанные хронистами, не могли сами о себе позаботиться. Те, кто выжил, сбежали в другие края, потому что хотели избежать резни или потому, что оставаться было уже не с чем. И люди не скоро стали возвращаться в родные места, поскольку ждали, пока все успокоится и нормандцы прекратят жечь и убивать. А с теми скудными посевами, которые остались, люди попросту не смогли бы продержаться. Маноры, которые быстро восстановили свое прежнее состояние, возможно, быстро обрели прежних хозяев, которые вернулись и взялись за работу; либо их хозяевами были лорды, имевшие доступ к ресурсам, способным ускорить процесс восстановления.

Масштабы разорения достигли Шропшира, Стаффордшира, Чешира и Дербишира. Стратегия Вильгельма особенно была нацелена на сельское население. Его военная кампания была направлена не против замков или неприятельских войск, а против мирных жителей. Вильгельм хотел добиться того, чтобы Нортумбрия больше никогда не смогла стать очагом восстаний. Он желал сокрушить любую мысль о сепаратизме. Разорив земли и то, что эти земли производят, Вильгельм пресекал возможность снабжения вражеского войска провизией и наносил удар по инфраструктуре, обеспечивавшей экономическую базу для ведения войны. Стоит также добавить, что, истребив или изгнав население из этих областей, он тем самым лишал вражеское войско возможности эффективно набирать пополнение. Идут споры о том, насколько пострадали земли местной аристократии: то, что какое-то конкретное поместье, которое могло бы стать объектом атаки при карательном походе, согласно реестру Книги Страшного суда, вроде бы процветает, наводит на мысль о том, что упомянутое Разорение, возможно, и не было таким уж масштабным. Но богатые поместья и маноры – это как раз те, хозяева которых обладали упомянутыми выше ресурсами, чтобы обеспечить себе быстрое восстановление, особенно если бароны пришли сюда с Вильгельмом на временное или постоянное проживание. В данном случае играла свою роль сложная комбинация политики, заступничества и опеки.

Вторая причина для таких действий Вильгельма является, с моей точки зрения, более интригующей. Данное объяснение больший приоритет отводит угрозе со стороны датчан. Для Вильгельма восстание в Англии представляло собой намного большую опасность, если осуществлялось при военной поддержке другого государства. Разорение Йоркшира могло бы одновременно исключить возможность поставок провизии для иностранной армии. Граф Тулузский применил тактику выжженной земли, отступая под напором превосходящих сил французов во время Альбигойского крестового похода в 1226 году, перекрыв для крестоносцев пути снабжения их войска. В большей степени это коснулось не самих крестоносцев, а их боевых коней. Как упоминалось выше, Филипп VI поступил аналогичным образом в 1339 году по отношению к Черному Принцу. С учетом удобного побережья Северного моря, мощного сопротивления нормандской гегемонии и удаленности от относительно безопасных для Вильгельма южных областей Англии, приморская полоса в Йоркшире предоставляла датскому флоту очевидный плацдарм для успешных военных операций в Англии.